Страница:
Мир меняется, но в целом борьба правды и лжи – своего рода саморегулирующийся процесс: современные технологии, конечно, позволяют военным и спецслужбам собирать огромное количество информации о гражданах, однако те же самые технологии делают любую закрытую систему более уязвимой, увеличивая вероятность утечки. А сам факт утечки – не только значительной, но даже и пустяковой – разрушает закрытую систему: она становится параноидной, взаимодействие между ее компонентами ослабевает.
Можно ли резюмировать, что ты вообще отказываешь власти в праве на сокрытие какой бы то ни было информации?
Когда мы говорим «право на сокрытие информации», что мы имеем в виду? Скажем, правительство решило засекретить отчество президента – допустим, на то есть действительно веские причины. Что это означает? Что президент имеет право не сообщать свое отчество? Что всем госслужащим под угрозой тюремного заключения запрещено его разглашать? Что журналист, который его раскопает и опубликует, будет наказан? Или, может, этого журналиста следует посадить в тюрьму еще до публикации, чтобы предотвратить утечку? Следует ли арестовать всех граждан, которые знают отчество президента, или всех, кто произнесет его вслух? Таким образом, важнейший вопрос здесь: кто по закону отвечает за хранение этой тайны – сам президент, правительство, госслужащие, все граждане. На мой взгляд, чтобы разобраться в этом, необходимо начать с фундаментального философского принципа: возможность свободно обмениваться информацией – верховное право любого гражданина. На практике другие права человека, да и законы вообще, – лишь производная от обмена информацией, без которого мы бы ничего о них не знали. Передача знания – хребет общества, без нее невозможно существование цивилизации. В этом смысле весьма характерна Первая поправка к Конституции США, которая не говорит: «Конгресс будет принимать законы, защищающие свободу слова». Вместо этого там сказано: «Конгресс не будет принимать законы, ограничивающие свободу слова». То есть свобода слова выше закона, она не нуждается в его защите. Не закон регулирует обмен информацией, а наоборот. И это очень мудрый подход. Ведь если законодатели имеют возможность ограничивать дискуссию о принимаемых ими законах, то это фактически означает потерю общественного контроля над ситуацией. Система не может контролировать сама себя – она перестает выполнять свои изначальные функции, становится коррумпированной.
Что, по-твоему, изменил Интернет, принес ли он истинную свободу слова?
Интернет не принес свободы. Наоборот, это ее следует непрестанно тащить в Интернет. Вообще для меня Всемирная сеть – это антидот к телевидению. Да, и в Интернете человек нередко не может найти достоверной информации, и «паутина» используется не только в информационных, но и в пропагандистских целях, однако по отношению к эре телевидения эра Интернета – огромный прогресс. Хотя бы потому, что большая часть поступающей к нам из Сети информации – это текст. Тексту, в отличие от картинок, мы не доверяем. Так уж эволюционно вышло: слова – это история, которую нам рассказывает собеседник. Мы интуитивно склонны сомневаться в ее достоверности. А вот не доверять собственным глазам эволюция нас не научила, и видеоряд атакует напрямую наше бессознательное и эмоции – в обход лобных долей.
Правда, одновременно Интернет дал спецслужбам невиданные возможности для сбора информации и слежки за гражданами. Facebook, Google, Twitter – все эти компании базируются в США, и, хотя они и частные, каждая из них имеет специальный интерфейс, благодаря которому американские спецслужбы могут в любой момент получить доступ к абсолютно любому письму, почтовому ящику, аккаунту – одним словом, ко всему содержимому серверов этих компаний. Это данные о миллиардах людей – ни одна разведка в истории человечества не могла даже мечтать о таком…
Строго говоря, сегодня я бы с большим подозрением относился к утверждениям, что, мол, в такой-то или такой-то стране существует демократия и свободная пресса. Просто когда в некотором государстве элита чувствует себя достаточно комфортно, а народ достаточно силен, то он начинает требовать себе выборов, прав и свобод. Элита, чьи позиции крепки, а собственность защищена, не особо сопротивляясь, дает ему все это. В этом смысле, по-моему, не богатство и благополучие являются следствием демократии, а наоборот, именно они позволяют возникнуть демократии. На практике свобода слова точно так же возникает благодаря уверенности элиты в незыблемости своего положения. Взять, например, «финансовое общество», США. Право на свободу слова там дано государством ровно потому, что никакая информация не изменит фискальных, имущественных и властных устоев Америки – так что и говорить вслух там можно все, что угодно. То же и в какой-нибудь Норвегии. В этом смысле, как это ни парадоксально, но, например, Китай с его цензурой и гонениями на инакомыслящих вызывает у меня гораздо больше надежды на то, что его можно реформировать при помощи слова. В Китае все еще многое зависит от того, кто у руля – это «политическое общество». А там, где руководители страны боятся, что народ может изменить устои, реформировать всю структуру власти, есть надежда. Надежда на то, что распространение знания изменит эту страну. В Кении в 2007-м мы с помощью всего одного документа о коррупции повлияли на президентские выборы – рейтинг президента Кибаки упал на 10 %!
То есть в США, по-твоему, такой возможности нет?
Есть, но для этого потребуется чудовищной силы удар, огромное количество единовременно появившейся информации. Например, после публикации нашего «Афганского досье» военная тематика в новостях на протяжении недели занимала не обычные 6 %, а 18 % – трехкратное увеличение! Рейтинг Обамы упал на 6 %, поддержка военных действий в Афганистане – тоже. Понятно, что эта публикация оказала определенное влияние на позиции США в мире. Так что до некоторой степени влиять на эту систему все же можно.
В твоих словах о «надежде» – Китай и Кения, где все можно изменить с помощью одного документа, – и «безнадежности», вроде США и Норвегии, звучит что-то очень личное: как будто бы тебе интересно только там, где можно легко устроить революцию…
Ну, что поделаешь, жизнь-то одна – хочется успеть сделать что-нибудь стоящее. Мне интересно то, что приносит отдачу. США мне тоже интересны, просто требуется огромный массив данных. Опубликовать все архивы ЦРУ. Или всю переписку Белого дома. Возможно, для масштабной реформы потребуется и то, и другое одновременно. К счастью, я практически уверен, что количество секретной информации в США больше, чем во всем остальном мире, вместе взятом. Вопрос только в том, как до всего этого добраться. Правда, американских секретов мы и так уже немало выложили. Этим мы, во-первых, доказали скептикам, что не работаем на ЦРУ. И, во-вторых, добились важного психологического эффекта – важного не только для нас как для организации, но и, думаю, для многих людей в самых разных государствах: мы показали, что группа энтузиастов может успешно противостоять давлению даже самой сильной страны мира.
У нас многие интересуются, почему вы не публикуете документы из России?
Мы бы с удовольствием. У нас в проекте даже русскоговорящие люди есть. Но нам практически ничего не присылают. Возможно, люди в России не знают о нас? Или не верят, что мы можем изменить ситуацию в России?
Сомневаюсь.
Есть еще одно возможное объяснение. Я люблю говорить: «Храбрость заразна». Но она заразна локально. Часто для того, чтобы начались утечки, должен найтись смельчак именно из этой страны (или даже конкретной отрасли конкретной страны). Так у нас произошло с Восточным Тимором, Кенией и некоторыми другими государствами. Один опубликованный документ – и они буквально посыпались на нас.
Так что, из России и одной-то бумаги не нашлось?
Мы получали только документы советского периода. Было, правда, одно сообщение, рассказывавшее о предполагаемой утечке из ФСБ, но мы не нашли собственно документов.
Смотри, а то у нас уже вовсю обсуждают, что ты боишься полониевых ванн…
Вот еще. Мы просто ничего не получаем. Напиши, что я вправду очень жду российских утечек.
Зря, что ли, пишут некоторые газетчики, что ты параноик?
Они там дилетанты и не понимают, как устроен мир.
Это, конечно, не исключено. Тем более даже за параноиком могут следить, верно? Скажи, а если ты сейчас все бросишь и уедешь жить на Острова Зеленого Мыса, WikiLeaks перестанет существовать?
Нет, она уже вполне способна обойтись и без меня. Процветать – не уверен, но выживать – вполне. Да, мы живем на пожертвования, но их пока хватает – в год получается порядка полутора миллионов долларов. Хотя мы и не такая уж маленькая организация – у нас есть отделения, серверы и сеть помощников (в основном работающих на добровольных началах) во многих странах. И WikiLeaks быстро растет. На мой взгляд, даже слишком быстро – появляются определенные организационные трудности.
Ну, пока вроде неплохо справляетесь – вы же в этом году опубликовали куда больше ярких документов, чем вся мировая пресса, вместе взятая.
Это не столько наша заслуга, сколько проблема традиционной журналистики. Она всегда была слаба и не умела делать того, для чего предназначена. Если бы журналисты не хвалили друг друга, устанавливая весьма низкие профессиональные стандарты, на них вообще бы не обращали внимания. А так они делают вид, что обладают знанием, и объясняют доверчивой публике, что она невежественна. В результате вместо отношений «писатель – читатель» формируются патерналистские отношения «взрослый – ребенок». Они позволяют многим журналистам быть оппортунистами, искажать правду, заниматься пропагандой и манипулировать читателями, которым они же внушили чувство интеллектуальной неполноценности. При этом система выстроена так, что журналисты-оппортунисты получают бонусы, финансовое подкрепление и быстрее делают карьеру, чем порядочные журналисты. Именно оппортунисты в итоге оказываются на первых ролях в профессиональном сообществе, именно они поддерживают существующий статус-кво, при котором они – мэтры, а читатель – невежда, не умеющий отличить подлинную информацию от фальсификации (что, правда, однако сами «мэтры» и сделали его таким). Понятно, что другая часть публики разочарована и вовсе перестает верить журналистам в целом как профессиональному сообществу. Именно поэтому я выступаю за «научную журналистику». Ученые, публикуя результаты исследования, всегда ссылаются на исходные материалы. Читатель сам может сравнить, соответствуют ли выводы ученого этим данным. Даже если двое ученых спорят друг с другом, читатель всегда может сам разобраться, кто из них прав. Благодаря этому ученые оказываются теми, к чьим словам прислушиваются. Слова журналиста в большинстве случаев не вызывают у людей доверия. И «грехопадение» классической журналистики будет продолжаться до тех пор, пока читатель не получит возможности легко и быстро удостовериться, что журналист не врет.
А, думаешь, журналисты могут вести себя как WikiLeaks, не прячась и не пользуясь криптоалгоритмами в почте и мобильнике?
Могут. Но это будет неприбыльно, и в конце концов их вытеснят конкуренты. Потому что хорошую работу делать трудно и это занимает много времени, поэтому те, кто будут этим заниматься, проиграют финансовое соревнование тем, кто будет быстро и плодотворно халтурить. Единственная возможность – субсидии, но, понятно, они накладывают свои ограничения.
Вы не собираетесь создать на базе WikiLeaks какое-нибудь издание?
Бумажное – нет. Но мы, может быть, создадим свое новостное агентство. Одно из огромных преимуществ Интернета – возможность дешевых публикаций. Мы – своеобразный издательский авангард, мы самые наглые, и мы можем предоставить своеобразный щит всем остальным издателям и журналистам, которые по определению куда более умеренные, чем мы. Соответственно, чем более напористыми мы будем, тем больше места отвоюем для всех остальных.
Ты хочешь сказать, что ради этого-то ты и поступился всеми стандартными благами, которые дает спокойному потребителю общество XXI века?
Что ты имеешь в виду?
Ты «перекати-поле»: вынужден прятаться, менять квартиры, носить чужую одежду, не пользоваться обычными мобильниками, банковскими карточками, перед поездками договариваться о дипломатическом прикрытии и т. п.
Главное – двигаться быстрее, чем оппонент сможет понять, каков будет твой следующий ход. Да, конечно, это все непросто. С другой стороны, у меня масса изумительных возможностей. Знать, что ты открываешь людям правду о целой войне, даришь истории все эти документы, – это восхитительное чувство. Оно стоит и неудобств, и клеветы в газетах, и вызовов в полицию.
Ты чувствуешь себя знаменитостью?
Я и есть знаменитость. И, по правде говоря, это довольно утомительно.
Руководствуясь твоей же логикой, публика имеет право знать подробности частной жизни значимых для нее персон. Однако твое же условие – в этом интервью не говорить о «шведском деле». Ты не находишь здесь определенное противоречие?
Став публичным человеком, я взял на себя определенные риски, но, видишь ли, быть самому себе диссидентом я все-таки не обязан. К тому же смаковать «постельные» истории – совершенно не по-джентльменски, мужчина просто не имеет на это права. И главное – деятельность WikiLeaks гораздо важнее.
Глава 2
Крах мировой дипломатии
Можно ли резюмировать, что ты вообще отказываешь власти в праве на сокрытие какой бы то ни было информации?
Когда мы говорим «право на сокрытие информации», что мы имеем в виду? Скажем, правительство решило засекретить отчество президента – допустим, на то есть действительно веские причины. Что это означает? Что президент имеет право не сообщать свое отчество? Что всем госслужащим под угрозой тюремного заключения запрещено его разглашать? Что журналист, который его раскопает и опубликует, будет наказан? Или, может, этого журналиста следует посадить в тюрьму еще до публикации, чтобы предотвратить утечку? Следует ли арестовать всех граждан, которые знают отчество президента, или всех, кто произнесет его вслух? Таким образом, важнейший вопрос здесь: кто по закону отвечает за хранение этой тайны – сам президент, правительство, госслужащие, все граждане. На мой взгляд, чтобы разобраться в этом, необходимо начать с фундаментального философского принципа: возможность свободно обмениваться информацией – верховное право любого гражданина. На практике другие права человека, да и законы вообще, – лишь производная от обмена информацией, без которого мы бы ничего о них не знали. Передача знания – хребет общества, без нее невозможно существование цивилизации. В этом смысле весьма характерна Первая поправка к Конституции США, которая не говорит: «Конгресс будет принимать законы, защищающие свободу слова». Вместо этого там сказано: «Конгресс не будет принимать законы, ограничивающие свободу слова». То есть свобода слова выше закона, она не нуждается в его защите. Не закон регулирует обмен информацией, а наоборот. И это очень мудрый подход. Ведь если законодатели имеют возможность ограничивать дискуссию о принимаемых ими законах, то это фактически означает потерю общественного контроля над ситуацией. Система не может контролировать сама себя – она перестает выполнять свои изначальные функции, становится коррумпированной.
Что, по-твоему, изменил Интернет, принес ли он истинную свободу слова?
Интернет не принес свободы. Наоборот, это ее следует непрестанно тащить в Интернет. Вообще для меня Всемирная сеть – это антидот к телевидению. Да, и в Интернете человек нередко не может найти достоверной информации, и «паутина» используется не только в информационных, но и в пропагандистских целях, однако по отношению к эре телевидения эра Интернета – огромный прогресс. Хотя бы потому, что большая часть поступающей к нам из Сети информации – это текст. Тексту, в отличие от картинок, мы не доверяем. Так уж эволюционно вышло: слова – это история, которую нам рассказывает собеседник. Мы интуитивно склонны сомневаться в ее достоверности. А вот не доверять собственным глазам эволюция нас не научила, и видеоряд атакует напрямую наше бессознательное и эмоции – в обход лобных долей.
Правда, одновременно Интернет дал спецслужбам невиданные возможности для сбора информации и слежки за гражданами. Facebook, Google, Twitter – все эти компании базируются в США, и, хотя они и частные, каждая из них имеет специальный интерфейс, благодаря которому американские спецслужбы могут в любой момент получить доступ к абсолютно любому письму, почтовому ящику, аккаунту – одним словом, ко всему содержимому серверов этих компаний. Это данные о миллиардах людей – ни одна разведка в истории человечества не могла даже мечтать о таком…
Строго говоря, сегодня я бы с большим подозрением относился к утверждениям, что, мол, в такой-то или такой-то стране существует демократия и свободная пресса. Просто когда в некотором государстве элита чувствует себя достаточно комфортно, а народ достаточно силен, то он начинает требовать себе выборов, прав и свобод. Элита, чьи позиции крепки, а собственность защищена, не особо сопротивляясь, дает ему все это. В этом смысле, по-моему, не богатство и благополучие являются следствием демократии, а наоборот, именно они позволяют возникнуть демократии. На практике свобода слова точно так же возникает благодаря уверенности элиты в незыблемости своего положения. Взять, например, «финансовое общество», США. Право на свободу слова там дано государством ровно потому, что никакая информация не изменит фискальных, имущественных и властных устоев Америки – так что и говорить вслух там можно все, что угодно. То же и в какой-нибудь Норвегии. В этом смысле, как это ни парадоксально, но, например, Китай с его цензурой и гонениями на инакомыслящих вызывает у меня гораздо больше надежды на то, что его можно реформировать при помощи слова. В Китае все еще многое зависит от того, кто у руля – это «политическое общество». А там, где руководители страны боятся, что народ может изменить устои, реформировать всю структуру власти, есть надежда. Надежда на то, что распространение знания изменит эту страну. В Кении в 2007-м мы с помощью всего одного документа о коррупции повлияли на президентские выборы – рейтинг президента Кибаки упал на 10 %!
То есть в США, по-твоему, такой возможности нет?
Есть, но для этого потребуется чудовищной силы удар, огромное количество единовременно появившейся информации. Например, после публикации нашего «Афганского досье» военная тематика в новостях на протяжении недели занимала не обычные 6 %, а 18 % – трехкратное увеличение! Рейтинг Обамы упал на 6 %, поддержка военных действий в Афганистане – тоже. Понятно, что эта публикация оказала определенное влияние на позиции США в мире. Так что до некоторой степени влиять на эту систему все же можно.
В твоих словах о «надежде» – Китай и Кения, где все можно изменить с помощью одного документа, – и «безнадежности», вроде США и Норвегии, звучит что-то очень личное: как будто бы тебе интересно только там, где можно легко устроить революцию…
Ну, что поделаешь, жизнь-то одна – хочется успеть сделать что-нибудь стоящее. Мне интересно то, что приносит отдачу. США мне тоже интересны, просто требуется огромный массив данных. Опубликовать все архивы ЦРУ. Или всю переписку Белого дома. Возможно, для масштабной реформы потребуется и то, и другое одновременно. К счастью, я практически уверен, что количество секретной информации в США больше, чем во всем остальном мире, вместе взятом. Вопрос только в том, как до всего этого добраться. Правда, американских секретов мы и так уже немало выложили. Этим мы, во-первых, доказали скептикам, что не работаем на ЦРУ. И, во-вторых, добились важного психологического эффекта – важного не только для нас как для организации, но и, думаю, для многих людей в самых разных государствах: мы показали, что группа энтузиастов может успешно противостоять давлению даже самой сильной страны мира.
У нас многие интересуются, почему вы не публикуете документы из России?
Мы бы с удовольствием. У нас в проекте даже русскоговорящие люди есть. Но нам практически ничего не присылают. Возможно, люди в России не знают о нас? Или не верят, что мы можем изменить ситуацию в России?
Сомневаюсь.
Есть еще одно возможное объяснение. Я люблю говорить: «Храбрость заразна». Но она заразна локально. Часто для того, чтобы начались утечки, должен найтись смельчак именно из этой страны (или даже конкретной отрасли конкретной страны). Так у нас произошло с Восточным Тимором, Кенией и некоторыми другими государствами. Один опубликованный документ – и они буквально посыпались на нас.
Так что, из России и одной-то бумаги не нашлось?
Мы получали только документы советского периода. Было, правда, одно сообщение, рассказывавшее о предполагаемой утечке из ФСБ, но мы не нашли собственно документов.
Смотри, а то у нас уже вовсю обсуждают, что ты боишься полониевых ванн…
Вот еще. Мы просто ничего не получаем. Напиши, что я вправду очень жду российских утечек.
Зря, что ли, пишут некоторые газетчики, что ты параноик?
Они там дилетанты и не понимают, как устроен мир.
Это, конечно, не исключено. Тем более даже за параноиком могут следить, верно? Скажи, а если ты сейчас все бросишь и уедешь жить на Острова Зеленого Мыса, WikiLeaks перестанет существовать?
Нет, она уже вполне способна обойтись и без меня. Процветать – не уверен, но выживать – вполне. Да, мы живем на пожертвования, но их пока хватает – в год получается порядка полутора миллионов долларов. Хотя мы и не такая уж маленькая организация – у нас есть отделения, серверы и сеть помощников (в основном работающих на добровольных началах) во многих странах. И WikiLeaks быстро растет. На мой взгляд, даже слишком быстро – появляются определенные организационные трудности.
Ну, пока вроде неплохо справляетесь – вы же в этом году опубликовали куда больше ярких документов, чем вся мировая пресса, вместе взятая.
Это не столько наша заслуга, сколько проблема традиционной журналистики. Она всегда была слаба и не умела делать того, для чего предназначена. Если бы журналисты не хвалили друг друга, устанавливая весьма низкие профессиональные стандарты, на них вообще бы не обращали внимания. А так они делают вид, что обладают знанием, и объясняют доверчивой публике, что она невежественна. В результате вместо отношений «писатель – читатель» формируются патерналистские отношения «взрослый – ребенок». Они позволяют многим журналистам быть оппортунистами, искажать правду, заниматься пропагандой и манипулировать читателями, которым они же внушили чувство интеллектуальной неполноценности. При этом система выстроена так, что журналисты-оппортунисты получают бонусы, финансовое подкрепление и быстрее делают карьеру, чем порядочные журналисты. Именно оппортунисты в итоге оказываются на первых ролях в профессиональном сообществе, именно они поддерживают существующий статус-кво, при котором они – мэтры, а читатель – невежда, не умеющий отличить подлинную информацию от фальсификации (что, правда, однако сами «мэтры» и сделали его таким). Понятно, что другая часть публики разочарована и вовсе перестает верить журналистам в целом как профессиональному сообществу. Именно поэтому я выступаю за «научную журналистику». Ученые, публикуя результаты исследования, всегда ссылаются на исходные материалы. Читатель сам может сравнить, соответствуют ли выводы ученого этим данным. Даже если двое ученых спорят друг с другом, читатель всегда может сам разобраться, кто из них прав. Благодаря этому ученые оказываются теми, к чьим словам прислушиваются. Слова журналиста в большинстве случаев не вызывают у людей доверия. И «грехопадение» классической журналистики будет продолжаться до тех пор, пока читатель не получит возможности легко и быстро удостовериться, что журналист не врет.
А, думаешь, журналисты могут вести себя как WikiLeaks, не прячась и не пользуясь криптоалгоритмами в почте и мобильнике?
Могут. Но это будет неприбыльно, и в конце концов их вытеснят конкуренты. Потому что хорошую работу делать трудно и это занимает много времени, поэтому те, кто будут этим заниматься, проиграют финансовое соревнование тем, кто будет быстро и плодотворно халтурить. Единственная возможность – субсидии, но, понятно, они накладывают свои ограничения.
Вы не собираетесь создать на базе WikiLeaks какое-нибудь издание?
Бумажное – нет. Но мы, может быть, создадим свое новостное агентство. Одно из огромных преимуществ Интернета – возможность дешевых публикаций. Мы – своеобразный издательский авангард, мы самые наглые, и мы можем предоставить своеобразный щит всем остальным издателям и журналистам, которые по определению куда более умеренные, чем мы. Соответственно, чем более напористыми мы будем, тем больше места отвоюем для всех остальных.
Ты хочешь сказать, что ради этого-то ты и поступился всеми стандартными благами, которые дает спокойному потребителю общество XXI века?
Что ты имеешь в виду?
Ты «перекати-поле»: вынужден прятаться, менять квартиры, носить чужую одежду, не пользоваться обычными мобильниками, банковскими карточками, перед поездками договариваться о дипломатическом прикрытии и т. п.
Главное – двигаться быстрее, чем оппонент сможет понять, каков будет твой следующий ход. Да, конечно, это все непросто. С другой стороны, у меня масса изумительных возможностей. Знать, что ты открываешь людям правду о целой войне, даришь истории все эти документы, – это восхитительное чувство. Оно стоит и неудобств, и клеветы в газетах, и вызовов в полицию.
Ты чувствуешь себя знаменитостью?
Я и есть знаменитость. И, по правде говоря, это довольно утомительно.
Руководствуясь твоей же логикой, публика имеет право знать подробности частной жизни значимых для нее персон. Однако твое же условие – в этом интервью не говорить о «шведском деле». Ты не находишь здесь определенное противоречие?
Став публичным человеком, я взял на себя определенные риски, но, видишь ли, быть самому себе диссидентом я все-таки не обязан. К тому же смаковать «постельные» истории – совершенно не по-джентльменски, мужчина просто не имеет на это права. И главное – деятельность WikiLeaks гораздо важнее.
Глава 2
Бомба
Крах мировой дипломатии
Первые массовые разоблачения на основе американских служебных отчетов появились в Сети 25 июля прошлого года и представляли собой десятки тысяч документов, посвященных анализу ситуации в Афганистане. Они не оставили ни у кого в мире иллюзий относительно успехов американцев в отмечающей в нынешнем году свое 10-летие войне с талибами. Документы рисуют довольно однозначную и пессимистическую картину – возглавляемая США коалиция не в состоянии выиграть войну в Афганистане, активность талибов растет, им помогают пакистанские спецслужбы, проамериканское правительство в Кабуле почти ничего не контролирует, а население все больше ожесточается из-за постоянного роста жертв среди мирных жителей, информация о чем утаивается.
В октябре последовал еще более крупный «слив» американских документов, на этот раз о войне в Ираке. Но главным «сливом» WikiLeaks по Ираку оказалось опубликованное сайтом ранее видео, на котором американские вертолетчики из автоматических пушек расстреливают группу невооруженных иракских журналистов, а затем и микроавтобус с мирными жителями, пытавшимися спасти раненых. Этот трехминутный ролик по своей реалистичности превзошел действительно сильный и реалистичный, получивший в позапрошлом году четыре приза Венецианского кинофестиваля, а в прошлом – шесть «Оскаров» и снятый в документальной манере двухчасовой фильм Кэтрин Бигелоу «Повелитель бури» об ужасе войны и тяжелых буднях американских саперов в Ираке. Но все же еще больше он напомнил обыкновенный компьютерный шутер – в камере падают на землю сраженные пулеметными очередями люди, а за кадром слышны местами невозмутимые, местами раздраженные и местами веселые голоса вертолетчиков: «Бери его на прицел. Сейчас ударим», «Поехали, огонь!», «Видим двух пташек, продолжаем огонь», «Порядок, ха-ха-ха, я снял его», «Вижу несколько трупов», «Так, мы положили, ээ, восьмерых»…
По-настоящему документы прозвучали уже 28 ноября, когда на WikiLeaks и в крупнейших изданиях мира, в том числе и в России на сайте «Русского репортера», появились первые документы из архива секретной дипломатической переписки США. Помимо репутационных издержек, вышедших на новый уровень, их последствия получили вполне практическое измерение. Под угрозой оказались карьеры десятков высокопоставленных американских дипломатов, которым, вероятно, вскоре придется покинуть свои должности. Председатель сенатского комитета США по международным отношениям Джон Керри, едва не выигравший в 2004 году президентские выборы у Джорджа Буша-младшего, прямо заявил в эфире американского телеканала NBC: «После того, что произошло, правительства этих стран могут заявить, что больше не могут работать с нашими дипломатами», имея в виду, в частности, послов США в Германии и Йемене.
Высокопоставленный сотрудник администрации США, на которого ссылается американский Интернет-портал The Daily Beast, пользуясь анонимностью, выразился еще откровеннее: «Мы должны будем отозвать лучших специалистов только из-за того, что они не боялись рассказывать правду о странах, в которых работали… Когда именно наших дипломатов начнут объявлять персонами нон грата – лишь вопрос времени». А экс-посол США в Афганистане, Ираке и при ООН Залмай Халилзад сказал, что Карл Айкенбери, нынешний посол США в Кабуле, после этих публикаций больше не сможет там работать. Но далеко не все попавшие в подобное положение американские дипломаты могут успокаивать себя тем, что пострадали «за правду».
Самый болезненный удар, который пока публикации посольских депеш WikiLeaks нанесли по репутации США, – это указание американских госсекретарей Хиллари Клинтон и ее предшественницы Кондолизы Райс своим подчиненным шпионить за иностранными дипломатами в ООН. Госдепартамент требовал от своих сотрудников добывать информацию о работающих в Совбезе постоянных представителях Великобритании, Франции, Китая и России и о самом генсеке Пан Ги Муне. Интересовало Госдепартамент все, вплоть до номеров кредитных карт, паролей электронной почты, сканов радужной оболочки глаз и отпечатков пальцев.
Постпред США в Совбезе Сьюзан Райс – единственная в пятерке, за кем Госдеп закономерно следить не просил, – оказалась в крайне неловком положении. Спрошенная журналистами об этой утечке, она ответила: «Позвольте мне высказаться предельно ясно – наши дипломаты, они просто дипломаты… делают то же самое, что дипломаты по всему миру делают каждый день, то есть строят отношения, продвигают наши интересы и работают над поиском совместных решений сложных проблем». Но когда этой ясности журналистам не хватило и они прямо спросили о фактах слежки, Райс ушла от ответа, отказавшись это комментировать.
Зато намного более осторожный обычно Пан Ги Мун на этот раз был куда откровеннее: «Не думаю, что кто-нибудь был бы рад, если бы узнал, что за ним или за ней кто-то следит. Как бы то ни было, как Генеральный секретарь ООН я знаю, что моя работа и моя деятельность прозрачны и находятся под постоянным жестким контролем международного сообщества».
WikiLeaks вообще придал много живых красок международно-дипломатической картине мира. Например, стало ясно, в каких муках рождался и претворялся после августовской войны в Южной Осетии международный план разрешения конфликта, вошедший в историю под именем «плана Медведева – Саркози». Американские дипломаты со слов бывшего французского посла в Тбилиси Филиппа Лефорта описали в депеше для руководства в Вашингтоне, как французский президент Николя Саркози, исчерпав дипломатические аргументы, пытался криками и хватанием за грудки выбить у главы российского МИДа Сергея Лаврова согласие на свою интерпретацию уже согласованного плана. По словам Лефорта, Саркози в тот день явился на переговоры и вел их «в бескомпромиссной манере, совершенно по-американски и очень конфликтно», на что «русские ответили с презрительной холодностью» [1]. В бешенстве Саркози, при разнице в росте в 20 сантиметров, «схватил министра Лаврова за отвороты пиджака и в очень сильных выражениях назвал его лжецом в ответ на отказ Лаврова согласиться, что Россия не смогла выполнить своих прежних обязательств по выводу войск» [2].
Стоит, однако, отметить, что оба участника этой сцены и раньше, благодаря утечкам в прессе, были известны умением сказать, что думают, в приватной беседе. Саркози недавно прославился, в ответ на критику еврокомиссара по юстиции Вивьен Рединг по цыганскому вопросу предложив ей забрать всех цыган к себе домой, в Люксембург.
Что до Лаврова, то в те же горячие дни после российско-грузинской войны британская The Daily Telegraph написала со ссылкой на анонимного британского чиновника, что в ответ на попытку тогдашнего главы МИДа Великобритании Дэвида Милибенда упрекнуть Лаврова по телефону в «агрессивной позиции» Москвы тот разразился непечатной тирадой, где среди встречных риторических вопросов был, в частности, и такой: «Ты кто, б…, такой, чтоб мне лекции читать?» Впрочем, если импульсивность французского президента известна давно, Лавров, очевидно, умеет чередовать вспышки гнева с непроницаемым спокойствием, судя по отмеченной Лефортом ледяной реакции на эскапады Саркози. «Забавное чтиво» – так Лавров охарактеризовал содержание утечек WikiLeaks, заверив, что он будет оценивать партнеров по делам, а не по утечкам. По крайней мере, об эпизоде с кричащим Саркози ему по-прежнему известно больше, чем WikiLeaks.
Скандалы в процессе послевоенного урегулирования, конечно, меркнут на фоне уровня дипломатического напряжения там, где война идет или ожидается. Так, депеши американских посольств с Ближнего Востока и обратные рекомендации Госдепа позволяют намного лучше разглядеть внутренние механизмы, питающие международный дипломатический кризис вокруг Ирана, регулярно грозящий перерасти в военное столкновение. Во-первых, видно, насколько легко американцам удается играть на противоречиях стран исламского мира. Во-вторых, можно почувствовать решимость иранцев опасно рисковать ради своей ядерной программы – их «синдром осажденной крепости» имеет под собой достаточно реальные основания.
Наконец, становится яснее, насколько у «ястребов» в США и Израиле чешутся руки нанести по Ирану военный удар. На фоне начавшегося с подачи американцев охлаждения отношений с Россией у него практически нет сочувствующих в мире. То, что отношения персов с арабами, мягко говоря, не безоблачны, в общем, не новость. Но WikiLeaks показал, что соседние арабские страны ненавидят шиитский Иран, похоже, еще больше американцев. Даже президент шиитского Азербайджана Ильхам Алиев тет-а-тет сетует американцам на одну только видимость нормальных отношений с Тегераном, отсутствие координации мирового сообщества в деле изоляции Ирана и признается: «[Канцлер Германии] Меркель говорила со мной по поводу Ирана очень жестко, пытаясь убедить меня. Я сказал ей: «В этом нет необходимости» [3].
Все это мало напоминает, как перед вторжением в Ирак в 2003 году Лига арабских государств резко осудила американское вторжение и требовала немедленного вывода войск без всяких предварительных условий. Сейчас наоборот – американские дипломаты и военные вынуждены молча выслушивать напоминания саудовского посла в Вашингтоне о регулярных призывах короля главной арабской страны Абдаллы ибн Абдель Азиза атаковать Иран, чтобы положить конец его ядерной программе и «отсечь змеиную голову» [4].
После такого слова президента Ирана Махмуда Ахмадинежада о том, что этот слив «не будет иметь политического эффекта», не повлияет на «отношения между государствами», а «все страны региона дружат друг с другом», звучат довольно парадоксально. Тем более что Ахмадинежад, в отличие от многих других мировых лидеров, не утверждает, что документы «фальшивые» или «неточные». Он выбрал менее распространенную тактику – заявлять, что «выброс этой информации не является утечкой, он был организованно осуществлен американской администрацией», но «документы не обладают юридической силой».
Публичные заверения иранского президента в «дружбе между странами региона» в ответ на приватные призывы саудовского короля «рубить головы» перекликаются с реакцией пресс-службы президента Азербайджана Ильхама Алиева, заявившей, что «внешняя политика Азербайджана всегда была независимой, стабильной, целенаправленной и искренней». И то и другое разом не без иронии иллюстрирует реакция на утечки израильского премьера Беньямина Нетаньяху, сказавшего, что «обычно есть разница между тем, что говорится публично, и тем, что говорится приватно, но в этом случае эта разница невелика». Возможно, он сказал так лишь потому, что откровений Израиля и об Израиле пока «утекло» не особенно много. Возможно, отчасти и потому, что израильтяне и так отличаются крайне жесткой риторикой, а в ответ их и так постоянно и громко оскорбляют. Но в любом случае, гробовое молчание официального Эр-Рияда по поводу утечек звучит естественнее заверений Ахмадинежада. Очевидно, абсолютным монархом быть все же комфортнее, чем президентом республики, пусть и исламской.
Впрочем, некоторые президенты в регионе, как показывают и сами американские депеши, и реакция на их утечку, тоже чувствуют себя весьма уверенно. Одна из депеш американского посольства в Сане раскрывает причины последних успехов йеменской армии в борьбе с местными повстанцами-исламистами. Оказывается, на самом деле их громят американцы, а не правительственные войска. «Мы продолжаем говорить, что это наши бомбы, а не ваши» [5], – успокаивает американцев президент Йемена Али Абдалла Салех. Жалуется он лишь на то, что американские крылатые ракеты «недостаточно точны», прося использовать взамен высокоточные управляемые авиабомбы, а вице-премьер Рашад аль Алими шутит, что просто «соврал» [6], заверив парламент, что бомбы в Архабе, Абьяне и Шебве были американского производства, но на вооружении йеменского правительства. Вооруженная поддержка американцев придает президенту Салеху уверенности настолько, что он уже может и пошутить на тему оружия, нелегально текущего в его страну из соседней Джибути: «Передайте [президенту Джибути] Исмаилу Гуллеху – я не против, чтоб он поставлял в Йемен виски – если хороший, конечно, – но только не наркотики и оружие» [7].
В октябре последовал еще более крупный «слив» американских документов, на этот раз о войне в Ираке. Но главным «сливом» WikiLeaks по Ираку оказалось опубликованное сайтом ранее видео, на котором американские вертолетчики из автоматических пушек расстреливают группу невооруженных иракских журналистов, а затем и микроавтобус с мирными жителями, пытавшимися спасти раненых. Этот трехминутный ролик по своей реалистичности превзошел действительно сильный и реалистичный, получивший в позапрошлом году четыре приза Венецианского кинофестиваля, а в прошлом – шесть «Оскаров» и снятый в документальной манере двухчасовой фильм Кэтрин Бигелоу «Повелитель бури» об ужасе войны и тяжелых буднях американских саперов в Ираке. Но все же еще больше он напомнил обыкновенный компьютерный шутер – в камере падают на землю сраженные пулеметными очередями люди, а за кадром слышны местами невозмутимые, местами раздраженные и местами веселые голоса вертолетчиков: «Бери его на прицел. Сейчас ударим», «Поехали, огонь!», «Видим двух пташек, продолжаем огонь», «Порядок, ха-ха-ха, я снял его», «Вижу несколько трупов», «Так, мы положили, ээ, восьмерых»…
По-настоящему документы прозвучали уже 28 ноября, когда на WikiLeaks и в крупнейших изданиях мира, в том числе и в России на сайте «Русского репортера», появились первые документы из архива секретной дипломатической переписки США. Помимо репутационных издержек, вышедших на новый уровень, их последствия получили вполне практическое измерение. Под угрозой оказались карьеры десятков высокопоставленных американских дипломатов, которым, вероятно, вскоре придется покинуть свои должности. Председатель сенатского комитета США по международным отношениям Джон Керри, едва не выигравший в 2004 году президентские выборы у Джорджа Буша-младшего, прямо заявил в эфире американского телеканала NBC: «После того, что произошло, правительства этих стран могут заявить, что больше не могут работать с нашими дипломатами», имея в виду, в частности, послов США в Германии и Йемене.
Высокопоставленный сотрудник администрации США, на которого ссылается американский Интернет-портал The Daily Beast, пользуясь анонимностью, выразился еще откровеннее: «Мы должны будем отозвать лучших специалистов только из-за того, что они не боялись рассказывать правду о странах, в которых работали… Когда именно наших дипломатов начнут объявлять персонами нон грата – лишь вопрос времени». А экс-посол США в Афганистане, Ираке и при ООН Залмай Халилзад сказал, что Карл Айкенбери, нынешний посол США в Кабуле, после этих публикаций больше не сможет там работать. Но далеко не все попавшие в подобное положение американские дипломаты могут успокаивать себя тем, что пострадали «за правду».
Самый болезненный удар, который пока публикации посольских депеш WikiLeaks нанесли по репутации США, – это указание американских госсекретарей Хиллари Клинтон и ее предшественницы Кондолизы Райс своим подчиненным шпионить за иностранными дипломатами в ООН. Госдепартамент требовал от своих сотрудников добывать информацию о работающих в Совбезе постоянных представителях Великобритании, Франции, Китая и России и о самом генсеке Пан Ги Муне. Интересовало Госдепартамент все, вплоть до номеров кредитных карт, паролей электронной почты, сканов радужной оболочки глаз и отпечатков пальцев.
Постпред США в Совбезе Сьюзан Райс – единственная в пятерке, за кем Госдеп закономерно следить не просил, – оказалась в крайне неловком положении. Спрошенная журналистами об этой утечке, она ответила: «Позвольте мне высказаться предельно ясно – наши дипломаты, они просто дипломаты… делают то же самое, что дипломаты по всему миру делают каждый день, то есть строят отношения, продвигают наши интересы и работают над поиском совместных решений сложных проблем». Но когда этой ясности журналистам не хватило и они прямо спросили о фактах слежки, Райс ушла от ответа, отказавшись это комментировать.
Зато намного более осторожный обычно Пан Ги Мун на этот раз был куда откровеннее: «Не думаю, что кто-нибудь был бы рад, если бы узнал, что за ним или за ней кто-то следит. Как бы то ни было, как Генеральный секретарь ООН я знаю, что моя работа и моя деятельность прозрачны и находятся под постоянным жестким контролем международного сообщества».
WikiLeaks вообще придал много живых красок международно-дипломатической картине мира. Например, стало ясно, в каких муках рождался и претворялся после августовской войны в Южной Осетии международный план разрешения конфликта, вошедший в историю под именем «плана Медведева – Саркози». Американские дипломаты со слов бывшего французского посла в Тбилиси Филиппа Лефорта описали в депеше для руководства в Вашингтоне, как французский президент Николя Саркози, исчерпав дипломатические аргументы, пытался криками и хватанием за грудки выбить у главы российского МИДа Сергея Лаврова согласие на свою интерпретацию уже согласованного плана. По словам Лефорта, Саркози в тот день явился на переговоры и вел их «в бескомпромиссной манере, совершенно по-американски и очень конфликтно», на что «русские ответили с презрительной холодностью» [1]. В бешенстве Саркози, при разнице в росте в 20 сантиметров, «схватил министра Лаврова за отвороты пиджака и в очень сильных выражениях назвал его лжецом в ответ на отказ Лаврова согласиться, что Россия не смогла выполнить своих прежних обязательств по выводу войск» [2].
Стоит, однако, отметить, что оба участника этой сцены и раньше, благодаря утечкам в прессе, были известны умением сказать, что думают, в приватной беседе. Саркози недавно прославился, в ответ на критику еврокомиссара по юстиции Вивьен Рединг по цыганскому вопросу предложив ей забрать всех цыган к себе домой, в Люксембург.
Что до Лаврова, то в те же горячие дни после российско-грузинской войны британская The Daily Telegraph написала со ссылкой на анонимного британского чиновника, что в ответ на попытку тогдашнего главы МИДа Великобритании Дэвида Милибенда упрекнуть Лаврова по телефону в «агрессивной позиции» Москвы тот разразился непечатной тирадой, где среди встречных риторических вопросов был, в частности, и такой: «Ты кто, б…, такой, чтоб мне лекции читать?» Впрочем, если импульсивность французского президента известна давно, Лавров, очевидно, умеет чередовать вспышки гнева с непроницаемым спокойствием, судя по отмеченной Лефортом ледяной реакции на эскапады Саркози. «Забавное чтиво» – так Лавров охарактеризовал содержание утечек WikiLeaks, заверив, что он будет оценивать партнеров по делам, а не по утечкам. По крайней мере, об эпизоде с кричащим Саркози ему по-прежнему известно больше, чем WikiLeaks.
Скандалы в процессе послевоенного урегулирования, конечно, меркнут на фоне уровня дипломатического напряжения там, где война идет или ожидается. Так, депеши американских посольств с Ближнего Востока и обратные рекомендации Госдепа позволяют намного лучше разглядеть внутренние механизмы, питающие международный дипломатический кризис вокруг Ирана, регулярно грозящий перерасти в военное столкновение. Во-первых, видно, насколько легко американцам удается играть на противоречиях стран исламского мира. Во-вторых, можно почувствовать решимость иранцев опасно рисковать ради своей ядерной программы – их «синдром осажденной крепости» имеет под собой достаточно реальные основания.
Наконец, становится яснее, насколько у «ястребов» в США и Израиле чешутся руки нанести по Ирану военный удар. На фоне начавшегося с подачи американцев охлаждения отношений с Россией у него практически нет сочувствующих в мире. То, что отношения персов с арабами, мягко говоря, не безоблачны, в общем, не новость. Но WikiLeaks показал, что соседние арабские страны ненавидят шиитский Иран, похоже, еще больше американцев. Даже президент шиитского Азербайджана Ильхам Алиев тет-а-тет сетует американцам на одну только видимость нормальных отношений с Тегераном, отсутствие координации мирового сообщества в деле изоляции Ирана и признается: «[Канцлер Германии] Меркель говорила со мной по поводу Ирана очень жестко, пытаясь убедить меня. Я сказал ей: «В этом нет необходимости» [3].
Все это мало напоминает, как перед вторжением в Ирак в 2003 году Лига арабских государств резко осудила американское вторжение и требовала немедленного вывода войск без всяких предварительных условий. Сейчас наоборот – американские дипломаты и военные вынуждены молча выслушивать напоминания саудовского посла в Вашингтоне о регулярных призывах короля главной арабской страны Абдаллы ибн Абдель Азиза атаковать Иран, чтобы положить конец его ядерной программе и «отсечь змеиную голову» [4].
После такого слова президента Ирана Махмуда Ахмадинежада о том, что этот слив «не будет иметь политического эффекта», не повлияет на «отношения между государствами», а «все страны региона дружат друг с другом», звучат довольно парадоксально. Тем более что Ахмадинежад, в отличие от многих других мировых лидеров, не утверждает, что документы «фальшивые» или «неточные». Он выбрал менее распространенную тактику – заявлять, что «выброс этой информации не является утечкой, он был организованно осуществлен американской администрацией», но «документы не обладают юридической силой».
Публичные заверения иранского президента в «дружбе между странами региона» в ответ на приватные призывы саудовского короля «рубить головы» перекликаются с реакцией пресс-службы президента Азербайджана Ильхама Алиева, заявившей, что «внешняя политика Азербайджана всегда была независимой, стабильной, целенаправленной и искренней». И то и другое разом не без иронии иллюстрирует реакция на утечки израильского премьера Беньямина Нетаньяху, сказавшего, что «обычно есть разница между тем, что говорится публично, и тем, что говорится приватно, но в этом случае эта разница невелика». Возможно, он сказал так лишь потому, что откровений Израиля и об Израиле пока «утекло» не особенно много. Возможно, отчасти и потому, что израильтяне и так отличаются крайне жесткой риторикой, а в ответ их и так постоянно и громко оскорбляют. Но в любом случае, гробовое молчание официального Эр-Рияда по поводу утечек звучит естественнее заверений Ахмадинежада. Очевидно, абсолютным монархом быть все же комфортнее, чем президентом республики, пусть и исламской.
Впрочем, некоторые президенты в регионе, как показывают и сами американские депеши, и реакция на их утечку, тоже чувствуют себя весьма уверенно. Одна из депеш американского посольства в Сане раскрывает причины последних успехов йеменской армии в борьбе с местными повстанцами-исламистами. Оказывается, на самом деле их громят американцы, а не правительственные войска. «Мы продолжаем говорить, что это наши бомбы, а не ваши» [5], – успокаивает американцев президент Йемена Али Абдалла Салех. Жалуется он лишь на то, что американские крылатые ракеты «недостаточно точны», прося использовать взамен высокоточные управляемые авиабомбы, а вице-премьер Рашад аль Алими шутит, что просто «соврал» [6], заверив парламент, что бомбы в Архабе, Абьяне и Шебве были американского производства, но на вооружении йеменского правительства. Вооруженная поддержка американцев придает президенту Салеху уверенности настолько, что он уже может и пошутить на тему оружия, нелегально текущего в его страну из соседней Джибути: «Передайте [президенту Джибути] Исмаилу Гуллеху – я не против, чтоб он поставлял в Йемен виски – если хороший, конечно, – но только не наркотики и оружие» [7].