Страница:
- Место в котором мы были, - спросил я когда мы вернулись домой, - кто его построил?
- Люди построили. Идея Протодьяконова Михаила Михайловича. Он, кстати, русский. Сначала ищется пористая порода, затем вниз посылаются люди. Труд ужасно тяжелый. Человек годами сидит там внизу, сосредоточенный на какой-то точке, постоянно фокусируя на ней поступающую из единого поля энергию. Постепенно порода аннигилируется, и образуется ниша, в которой рабочий может поместиться. С этого момента дела идут быстрее. Просто сидишь в отключке и ждешь, пока не наполнишься энергией для дальнейшей расчистки. Я присвистнул. Франсиско Калисони согласно кивнул. - Такая работа под силу одному из миллиона. Больше он ничего сказать не успел. Сквозь дверь просочился совершенно "синий " Абуба. - По долинам и по взгорьям...! - ревел он на какой-то жуткий африканский манер. Я нахмурился. - Опять с партизанами нализался? - Разгромили атаманов, разбомбили всех шаманов... - было мне ответом. В дальнейшей дискуссии смысла не было. Абуба отключился посреди комнаты, ваккурат между полом и потолком, и теперь вращался там, как спутник на орбите. Калисони откланялся. Я же дождался рева Элементала и поплелся в артель "Ослиная голова" чтоб заработать пару эргов. Мне тоже безумно хотелось выпить. Еще бы! На завтра была назначена встреча с группой, составляющей ядро моей анархистской банды. Уже через три дня мы должны были всколыхнуть Ад какими-то беспорядками, и начинать такое дело в трезвом виде представлялось положительно невозможным.
Итак, моя группа состояла из сорока молотобойцев, служивших некогда в дружине Александра Ярославовича Невского. Выглядели они внушительно и на вопрос: "Почему именно их послали", - ответствовали: что раз чего-то громить надо, или побивать кого, то в этом у них большой опыт накоплен. Я кивнул и решил действовать без всякого плана. Экспромтом. Все мужики были в подзавязку снабжены энергией, поэтому я убедительно попросил не пропить ее, дал десятникам Фролу Кузмичу и Лазарю Ивановичу задание получить в типографии плакаты, и отпустил всех по домам. По истечении двух дней я собрал мужиков опять и повел к фонтану на площади Порока. Там, оглядевшись по сторонам, я взобрался на фонтан сверху и, стараясь не попасть под черные струи нефти, еще раз оглядел свою армию. Братва, одетая преимущественно в пестрые косоворотки, вооруженная двумя плакатами, выглядела внушительно. Вокруг с опаской и любопытством стали собираться люди. - Люди! - завопил я аки зверь бесноватый. - Сколько терпеть будем?! Сколько еще нами черти разные командовать будут? Там не сядь, туда не плюнь. Я посмотрел на собирающуюся толпу, но не заметил в ней энтузиазма. "Надо подлить масла в огонь", - подумал я. - Даже выпить по человечески нельзя! За Амброзию гоняют! В Послепричастном квартале черти пивную нашли и разгромили. Ходят слухи теперь везде искать будут.
Я безусловно врал, но люди этого не знали и забеспокоились. - В другие круги Ада почему перейти не дают? Мы в этом шестом, как прокаженные. Дружинники разбрелись в толпе, подговаривали и подбадривали. - Не знаю кто как, а я так больше жить не буду. - Не будет?! - крикнул кто-то из толпы, - Смотри, доберется до тебя Люцифер. - Кто доберется? Люцифер доберется?!! - заорал я. - Ты меня Люцифером не пугай! Кто он вообще такой? Толпа испуганно зашумела и попятилась от фонтана. - Кто его видел? - буйствовал я, - Может и нет никакого Люцифера? Моисей все захапал и под себя гребет. Не представляю, что мог грести под себя Моисей, главное, чтоб народ думал, что его нагло и бесцеремонно обворовывают. Это во все века и времена действовало. Толпа опять придвинулась ближе и зашепталась. - Чего тянуть. Давайте-ка прямо сейчас, не откладывая, пойдем все к нему и спросим, по какому праву он тут распоряжается. - Сам и спрашивай! - закричали скептики или, вернее, здравомыслящие люди. - Спрошу! - крикнул я. - Кто хочет слышать правду - за мной! Я спрыгнул с фонтана и, в окружении своих ребят, бодро зашагал в сторону Моисеевой резиденции. Толпа любопытных, сначала вяло, а потом все веселее, поплелась следом. Подумав, я проложил маршрут мимо административного управления одиннадцатого сектора. Там всегда дежурит патруль, который наверняка заинтересуется идущей по улице демонстрацией. Я завернул за угол и направился прямо к обалдевшему офицеру и двум солдатам. - Что происходит? - растерянно буркнул офицер, когда я подошел к нему вплотную. - Кто разрешил собрание? - Дед Пихто! - гаркнул я и с размаху залепил кулаком в клыкастую харю. Офицер рухнул и я радостно пнул его по выпирающим ребрам. Видя такое беспредельное поведение рядовые черти попытались бежать, но тотчас были схвачены и удавлены. Толпа весело зашумела и, подбадриваемая криками дружинников, принялась втаптывать поверженного офицера в грунт. Успешно справившись с этим нехитрым делом все вновь посмотрели на меня, как бы спрашивая: "Кто следующий?" Я решительно ткнул пальцем в здание администрации. Дальнейших указаний не требовалось. Я еще некоторое время любовался, как из окон вылетала мебель и служащие, потом развернулся и медленно побрел сквозь возрастающий поток привлеченных шумом зевак. Дойдя до ближайшего переулка, я свернул в него и, не прячась, не опасаясь слежки, побрел к своему дому. Далеко сзади кто-то тонко заверещал: - Опа, мусора! Шухер! Век на лодке не кататься!
Вопреки моим ожиданиям в этот раз за мной не пришли. Весь шестой круг гудел, как проснувшийся по весне пчелиный рой. Власти были в оцепенении. Столь бурного дебоша Ад еще не видел. И это было только начало... Посоветовавшись со своей мини армией, я решил действовать еще более дерзко. После первой акции не прошло и двух воплей Элементала, а я опять появился на площади Порока. Находящихся там чертей, которые со слов очевидцев составляли картину недавнего происшествия, попросту забили. Меня подняли на руки и поставили на фонтан, откуда я толкнул еще одну вдохновенную и абсолютно бессмысленную речь о никчемности Моисеевой власти, свободе, равенстве, братстве и целебном свойстве Амброзии. Когда я закончил говорить, дружинники подняли меня и двинулись вперед по улице. Толпа, которая в этот раз была значительно больше вчерашней, повалила следом. - Бей! Круши! - орали где-то справа. - Лупи! - раздавался слева до боли знакомый голос, напомнивший мне сокурсника Андрея Колупальского. Приглядевшись, я действительно увидел Андрея, махнул ему рукой и счастливо запел: - Фраера поставил я на гоп! Фраер оказался жирный клоп... Начиналось веселье. Громили и били все, что видели: магазины, чертей и подпольные бары, откуда немедленно выгребалась вся Амброзия. Вскоре с разных сторон послышались песни. Заправленные энергией дружинники изловили где-то двух проституток и теперь тарабанили их по очереди. Те, что несли меня на руках, предложили и мне побаловаться, но я отказался. "Не гоже лидеру движения развратничать посреди улицы ", - подумал я. Кроме того, далеко впереди появились черные цепи эсэсовцев и чертей младшего состава. Конечно, по сценарию, я должен дать себя поймать. Однако мне почему-то не хотелось сдаваться. Происходящее начинало нравиться. И, если уж быть правдивым, страшновато. Хотелось еще денек побегать. Покуралесить. "Сдамся завтра ", твердо решил я и опять сбежал.
К концу дня, или вернее к концу этого цикла, решили подвести итоги. В секторах еще продолжались беспорядки. Сам по себе вспыхивал и угасал огонь анархии. Гестапо работало успешно. Им удалось схватить восьмерых моих дружинников, которых вместе с множеством других задержанных должны были привселюдно распылить на атомы на той же площади Порока. Подробное описание моей внешности было у каждого блюстителя порядка. Везде по улицам выставили усиленные патрули. Ходили слухи, что к Моисею прилетали два Ангела - посланцы самого шефа. Требовали объяснений. - Неплохо, неплохо! - радовался Калисони. - Ты просто прирожденный лидер. Что планируешь завтра? - Шествие по Адскозвездному проспекту. С флагами и транспарантами, - решительно заявил я.
И это заявление было отнюдь не голословным. В начале нового цикла я и оставшиеся на свободе дружинники вышли на проспект и прогулочным шагом двинулись вперед. В рекламе мы уже не нуждались. Страна знала своих героев в лицо. Народ ликовал. Нас приветственно хлопали по плечам, пожимали руки. Ко мне подбежал странный человек в драной тельняшке, галифе и папахе, небрежно отдал честь и заявил, что к нашему движению решил примкнуть никто иной как, сам батька Махно. - Батька любит смелых, - говорил он, - и окажет тебе честь быть твоим союзником.
Я тут же согласился, объявил, что анархия - мать порядка, и изъявил желание встретиться с батькой немедленно. Полуматрос-полукавалерист кивнул, отдал честь и скрылся в толпе, которая по величине превышала все мои самые смелые ожидания. А уж какой она была разношерстной: пьяницы накачавшиеся Амброзией; ненормальные, считающие меня новым мессией; общество Михаила Архангела, идущее под лозунгами: "Бей жидов и чертей - спасай преисподнюю"; и так далее и тому подобное. Все это скопище бушевало, пело матерные песни, банячило и ревело. Иногда у кого-нибудь случался избыток чувств и этот кто-то начинал орать: Качать! Качать его! Тогда меня хватали, начинали подбрасывать и с высоты своего полета я замечал, что качают не только меня. То там, то тут в воздух взлетали какие-то люди. "Когда?" - крутилось у меня в голове, - "когда же начнется? " Или вернее: "Когда же закончится?" Ведь сегодня меня должны поймать. От того, как это произойдет, зависело слишком много. Но власти медлили и эта медлительность раздражала. Поэтому, когда впереди закричали: - Солдаты! Я почувствовал облегчение. Толпа в нерешительности подалась назад и остановилась. Люди расступились и я увидел впереди плотную серую массу врагов, перед которой, в форме штурмбанфюрера СС, стоял худой бородатый старик. - Сам Моисей! Моисей! - пронеслось по нашим рядам. - Так убьем же его! - весело крикнул я и пошел вперед прямо на Мастера Круга. Какое-то время я шел один. Потом кто-то сзади запел "Гимн энтузиастов". Люди зашевелились и, по-моему, пошли. Оглянуться и проверить я не решался. Моей целью был Моисей. Внутри, пересиливая страх, поднималось непреодолимое желание подойти и залепить зловредному старикашке в дюндель. Я видел его глаза и чувствовал его ненависть. Вот он всего в трех шагах, всего в метре. Я протянул руку к его горлу и... замер. Он был сильным. Очень сильным. В тысячи раз сильнее меня. Тиски его воли сковывали и я, несмотря на отчаянное сопротивление, стал опускаться на колени. Моисей развел руки в стороны. Слева и справа от него заклубились черно-синие шары дыма. Дым сгущался, затвердевал, обретал форму. На моих глазах чистая энергия превращалась в материю. В двух жутких чудовищ, с множеством глаз, щупалец, паучьих лап и шипов. Мастер Круга мог бы покончить с толпой одним ударом, разнести на части простым усилием воли, но Моисей понимал, что это не решало проблемы. В людей нужно было вселить страх. Показать свою огромную силу. Звери пронзительно запищали и пошли вперед. За ними, не спеша, двинулась цепь чертей-офицеров. Дальнейшие события Моисея не интересовали. Он развернулся и, таща меня на невидимой привязи, зашагал к своей вилле. Мы миновали резные ворота, на одной половине которых красовалась свастика, а на другой шестиконечная звезда, прошли ряд со вкусом обставленных комнат и вошли в кабинет. Мастер Круга усадил меня в большое мягкое кресло. Сам же обошел письменный стол и сел напротив. - Богато живете, - сказал я, когда почувствовал, что сковывающая меня сила исчезла, - любите комфорт, Моисей Левиевич? Мастера Круга передернуло. Напоминание о неразберихе, связанной с его рождением, Моисея явно задела. - Моего отца звали не Левий, - прошипел он. - Левий, из рода Левиева - какая разница, - съехидничал я. - Вряд ли кто-нибудь знает, как его звали по настоящему. На Моисея накатила волна злости, но он сдержался. Некоторое время он буравил меня взглядом, потом привстал с кресла и сказал: - Ты не безумец. Ты понимаешь бессмысленность устроенного тобой карнавала. Может ты хотел обратить на себя мое внимание? - Слишком много чести, - хмыкнул я. - Зачем тебе мое внимание? - не замечая моего фырканья спросил он. - Любишь быть героем? Я сделаю тебя героем. Я выпущу тебя и закрою глаза на твою возню, если... Старик помолчал. - Если будешь работать на меня. Быстро пойдешь вверх, поселишься во втором, а может и в первом круге. Ты этого хотел? - Неужели в первом? А если хорошо предавать буду, так может и врата Рая откроете? Моисей нахмурился и погладил бороду. - Хорошо, попробуем еще раз, - сказал он, - ты можешь загреметь в седьмой круг и вечность провести в обществе психов и юродивых. Публично покайся. Будешь жить здесь. Под контролем, конечно. Все лучше, чем с идиотами. - Накося выкуси! - сказал я и решительно сунул под горбатый нос собеседника кукиш. - Испепелю отступник! В бездну ввергну! Жаль, нельзя тебя железом каленым и щипцами на стойкость проверить. Сам бы, своими руками... - Видно не судьба. Нет тела - нет боли. Добровольно я энергию не приму, а насильно меня накачать даже Сатане не под силу. Руки коротки. Уж такими нас создал единственный, настоящий Бог, - сказал я, решив давить на это. Пусть, чем строить догадки на мой счет, считает меня поклонником старого, никчемного создателя. - Вот оно что, - сразу ухватился за брошенную наживку Моисей. - Фанатик! Божий заступник. И давно ты таким стал? Я пересмотрел отчеты о твоей до загробной жизни. Раньше за тобой такого не замечалось. Я пожал плечами: - Я был атеистом и, признаться честно, им бы и оставался с большим удовольствием. Только времена меняются. Он все-таки есть. Только не всемогущий, лишенный всеобщей любви и веры. На троне небесном самозванец. - Сатана единственный Бог! - заверещал он. - Люцифер Сын Утра законный властелин трех миров. Запомни это! - Хер он моржовый, - возразил я, чем решил исход дела. Спустя три минуты два офицера выволокли меня во двор, куда почти сразу опустились три птички Харона. Не заставляя демонов давить на меня силой своей мысли я взобрался на спину животного и обернулся помахать Мастеру Круга. Но он не видел этого. Моисей стоял, согнувшись в низком поклоне, перед высоким существом с крыльями и нимбом.
- Кто этот пижон в белом балахоне? - спросил я одного из чертей, от чего тот сжался и втянул голову в плечи. - Замолчи, безумец, - прошептал он, - сам Ангел Асмодей пришел, чтоб посмотреть на тебя. - А вот такое он видел? - спросил я и показал Асмодею жопу.
Путешествие не было занимательным. Шокированная моим поведением чертовня боялась даже смотреть в мою сторону. Единственная фраза, сказанная за все путешествие, прозвучала, когда мы зависли над скалами седьмого круга. - Прыгай, - сказал черт, что сидел ближе ко мне, - здесь садиться запрещено. - Прыгай, - передразнил я, - а парашют? Хотя, ладно, обойдемся. Я шагнул с широкой спины дракона в пустоту и начал медленно опускаться. Вскоре я уже стоял на крохотном каменном пятачке - вершине одной из множества тянущихся вверх скал. Почему-то было грустно. С момента моей смерти я очень устал. Не физически конечно. Не знаю даже, можно ли это назвать усталостью. Просто произошло столько всевозможных событий, сменяющих друг друга, как узоры в детском калейдоскопе. На Земле мне бы в страшном сне не приснилось, что я могу стоять в центре Ада и мне, пожалуй, даже наверняка, может тут нравится. Здесь просто красиво. Я присел на край шпиля, подпер голову рукой и начал болтать ногами. Вокруг из тумана поднимались горы, надо мной уходила в бесконечность первозданная пустота.
"Остаться бы здесь навсегда ", - подумал я. "Немного одиноко, но разве мне нужно привыкать к одиночеству?" Впереди, далеко-далеко виднелись отблески какого-то зарева. "Торфянники горят ", - почему-то подумал я, и сам рассмеялся своей нелепой мысли. Душа требовала чего-то, а раз я не понимал, чего ей требуется, то запел: - Знаешь ночь, Я долго думал о твоей судьбе. Я ничего не знаю о тебе. Свою постель не променяю, дурак, ни на что... Второй куплет я помнил плохо, третий не знал вовсе. Кроме того, глубоко внутри меня проснулось неугомонное чувство долга. Пора было спускаться. Не меняя позы я оторвался от тверди и начал опускаться вниз сквозь туман. "Ежик в тумане ", - вспомнился мне мультфильм моей молодости. Хотя гораздо правильнее было сказать: - "Человек в позе роденовского мыслителя плывущий в тумане странным образом". - Еще один сумасшедший. Голос раздался сзади. Я повернулся и увидел перед собой человека, который стоял на скале, вертикально уходящей вниз, так, что тело его было параллельно земле, а с горой образовывало прямой угол. - Разлетались, скоро ходить разучатся. Человек выругался и пошел вниз, очень напоминая мне ползущую по стене муху. - А вы что же, дорожайший, летать не любите? - спросил я, ложась на спину так, чтобы видеть лицо неожиданного попутчика. Спускаться спиной вниз было неудобно. Все время казалось, что появится земля, о которую я непременно ударюсь, и отобью себе задницу. - Ни один здоровый человек летать не будет. - Значит я сумасшедший, - сказал я. - О чем я и говорю. - А вы нормальный? - Совершенно, - ответил он. - Иногда я превращаюсь в бурундука, но это к делу не относится. - Нет, почему же, - возразил я, - очень интересно. Человек оживился. - Вам действительно интересно? - спросил он с надеждой. - Конечно, я вообще природу люблю. Расскажите мне про этого милого грызуна. - Милого? Согласен, но главное великого! Ведь вы же ничего не знаете. Сначала не было ничего. Голая земля, реки, озера и никакой живности, кроме Первозданного Бурундука. Первозданный Бурундук был началом, альфой, колыбелью всего живого. От него произошли звери, птицы, люди и прочая сволочь. Вот человек, например, бурундук разумный, медведь - бурундук косолапый, заяц - бурундук ушастый, баран бурундук тупорылый и наконец слон - гигантский серый бурундук. - А что вы скажите на ворону? Человек искренне удивился. - Это же очевидно! Ворона - типичный пернатый бурундук. - Скажите, милейший, - спросил я еще раз, - не знаете ли вы бурундуков по имени Ленин, Сталин, или к примеру Жуков? В этот момент мы достигли поверхности, потому что небо надомной пропало и появился камень. Я не заметил приближения грунта, вследствие чего погрузился в него на пол метра. Выбравшись наружу я догнал незнакомца и пошел с ним рядом. - Я не обязан знать всех и каждого, - ответил он. - Вы мне нравитесь. Поэтому я отведу вас в город и познакомлю с Лапушарским. Он всех знает. При условии, конечно, что вы летать не будете. Я моментально заверил незнакомца, что это больше не повторится и занялся осмотром достопримечательностей. Правду сказать, смотреть было не на что. Повсюду простиралась голая каменная пустыня. И только впереди возвышались изрытые норами горы, которые, как оказалось позднее, и были столицей седьмого круга. - Кто такой Лапушарский? - осмелился спросить я, когда мы шли по кривым и запутанным улицам города идиотов. Кстати, толпы этих идиотов бродили сплошь и рядом. - Это наш мэр. Великий человек. Он здесь главный. - Его выбрали на эту должность? - Зачем? Он ее сам взял. Пришел однажды на главную площадь, да как заорет: "Я ваш новый мэр. В колонну по три становись!" Великий человек. - Да, великий не на шутку. - Вот ратуша, - показал он на каменную глыбу величиной с двухэтажный дом. Мы приблизились к единственному входу и попытались войти внутрь. Попытались, потому что на пути у нас вырос маленький человек с глазами на выкате. - Не пущу! - заорал он. - Пропуск! Мы остановились. - Нам к товарищу Лапушарскому, - попробовал объяснить я. - По делу. - Не знаю! Всем отойти! Пропуск! - Мыкола, это я, Бурундукис Густав Федерович, - сказал незнакомец, - пропусти нас немедленно. - Шо?! А! Не знаю! Пропуск! - Если вы нас не пропустите через дверь, я войду через стену и попрошу Лапушарского вас уволить. Тогда вам нечего будет охранять. - Кто? А? Бурундукис? - засуетился Мыкола. - Прости дорогой! Не узнал! Проходите, проходите. - Вахтер? - удивился я. - Он самый, - заверил меня Густав Федорович Бурундукис. - Сразу видно - солидное учреждение. А как внутри? Не дождавшись ответа, я вошел внутрь. Там тоже все было, как в настоящем государственном ведомстве: огромный холл, будка вахтера, корявая лестница, ведущая на второй этаж. - Кабинет мэра наверху, - подтвердил Густав Федорович мои догадки. Я кивнул и стал подниматься. Седьмой круг был полностью отрезан от остального Ада. Здесь не было своего Элементала, поставляющего сырье, соответственно не было одежды, Амброзии и прочих удобств. У кабинета самозванного мэра не было дверей, у самого мэра не было одежды. Кроме того, мэр был мал ростом, тщедушен и владел носом таких размеров, что мог вполне озадачить карлика Носа. Он висел в метре от пола и бормотал что-то невнятное. Но, увидев меня, оживился и бросился навстречу. - Здравствуйте! Наконец-то. Вы из строительного управления? Замечательно. Я хотел возразить, потом вспомнил, что имею дело с сумасшедшим и согласно кивнул. - Просто великолепно, - продолжал он переминаясь с ноги на ногу. В это время в кабинет вошел Бурундукис. - Это вы его привели, Густав Федорович? - заметил вошедшего Лапушарский. - Вам цены нет. - Истинная ценность - разум, - многозначительно ответил тот, - я вижу вы уже познакомились. - Да, да. Это очень кстати. Наш город просто задыхается без парка "Культуры и отдыха". Я давно хотел обратиться... И вот человек из строительного управления. Кстати, очень кстати. Искренне рад. Энергия из мэра перла через край. Он все время размахивал руками и подпрыгивал на месте. На что флегматичный Бурундукис смотрел с нескрываемым восхищением. - Я как раз... - попытался сказать я. - Нет, даже не спорьте. Денег мы дадим, материалами обеспечим. Премиальные по окончании гарантируем. Спорить или вообще вставить слово в эту тираду было просто невозможно. Я решил ждать, когда поток слов мэра иссякнет. - Так вы начнете работы завтра? Я посмотрел мэру в глаза. - Я бы приступил к работе немедленно, но есть одно препятствие. Пропал наш архитектор, а без плана мы не имеем права строить. Если бы вы помогли мне его найти... - Считайте, что я его уже нашел! Как зовут вашего архитектора? - Володя. Ульянов. У него еще кличка смешная - Ленин. - Чей-чей? - переспросил Лапушарский оббегая вокруг меня. - Ленин, - повторил я. - Так надо у этой Лены спросить. Может она знает. - Что вы, он бросил ее три года назад, с двумя маленькими детьми на руках. - Типичное поведение самца бурундука после спаривания, - вставил свое Бурундукис. - Совершенно верно, - согласился Лапушарский, - самец. Он случайно не алкоголик?
- Люди построили. Идея Протодьяконова Михаила Михайловича. Он, кстати, русский. Сначала ищется пористая порода, затем вниз посылаются люди. Труд ужасно тяжелый. Человек годами сидит там внизу, сосредоточенный на какой-то точке, постоянно фокусируя на ней поступающую из единого поля энергию. Постепенно порода аннигилируется, и образуется ниша, в которой рабочий может поместиться. С этого момента дела идут быстрее. Просто сидишь в отключке и ждешь, пока не наполнишься энергией для дальнейшей расчистки. Я присвистнул. Франсиско Калисони согласно кивнул. - Такая работа под силу одному из миллиона. Больше он ничего сказать не успел. Сквозь дверь просочился совершенно "синий " Абуба. - По долинам и по взгорьям...! - ревел он на какой-то жуткий африканский манер. Я нахмурился. - Опять с партизанами нализался? - Разгромили атаманов, разбомбили всех шаманов... - было мне ответом. В дальнейшей дискуссии смысла не было. Абуба отключился посреди комнаты, ваккурат между полом и потолком, и теперь вращался там, как спутник на орбите. Калисони откланялся. Я же дождался рева Элементала и поплелся в артель "Ослиная голова" чтоб заработать пару эргов. Мне тоже безумно хотелось выпить. Еще бы! На завтра была назначена встреча с группой, составляющей ядро моей анархистской банды. Уже через три дня мы должны были всколыхнуть Ад какими-то беспорядками, и начинать такое дело в трезвом виде представлялось положительно невозможным.
Итак, моя группа состояла из сорока молотобойцев, служивших некогда в дружине Александра Ярославовича Невского. Выглядели они внушительно и на вопрос: "Почему именно их послали", - ответствовали: что раз чего-то громить надо, или побивать кого, то в этом у них большой опыт накоплен. Я кивнул и решил действовать без всякого плана. Экспромтом. Все мужики были в подзавязку снабжены энергией, поэтому я убедительно попросил не пропить ее, дал десятникам Фролу Кузмичу и Лазарю Ивановичу задание получить в типографии плакаты, и отпустил всех по домам. По истечении двух дней я собрал мужиков опять и повел к фонтану на площади Порока. Там, оглядевшись по сторонам, я взобрался на фонтан сверху и, стараясь не попасть под черные струи нефти, еще раз оглядел свою армию. Братва, одетая преимущественно в пестрые косоворотки, вооруженная двумя плакатами, выглядела внушительно. Вокруг с опаской и любопытством стали собираться люди. - Люди! - завопил я аки зверь бесноватый. - Сколько терпеть будем?! Сколько еще нами черти разные командовать будут? Там не сядь, туда не плюнь. Я посмотрел на собирающуюся толпу, но не заметил в ней энтузиазма. "Надо подлить масла в огонь", - подумал я. - Даже выпить по человечески нельзя! За Амброзию гоняют! В Послепричастном квартале черти пивную нашли и разгромили. Ходят слухи теперь везде искать будут.
Я безусловно врал, но люди этого не знали и забеспокоились. - В другие круги Ада почему перейти не дают? Мы в этом шестом, как прокаженные. Дружинники разбрелись в толпе, подговаривали и подбадривали. - Не знаю кто как, а я так больше жить не буду. - Не будет?! - крикнул кто-то из толпы, - Смотри, доберется до тебя Люцифер. - Кто доберется? Люцифер доберется?!! - заорал я. - Ты меня Люцифером не пугай! Кто он вообще такой? Толпа испуганно зашумела и попятилась от фонтана. - Кто его видел? - буйствовал я, - Может и нет никакого Люцифера? Моисей все захапал и под себя гребет. Не представляю, что мог грести под себя Моисей, главное, чтоб народ думал, что его нагло и бесцеремонно обворовывают. Это во все века и времена действовало. Толпа опять придвинулась ближе и зашепталась. - Чего тянуть. Давайте-ка прямо сейчас, не откладывая, пойдем все к нему и спросим, по какому праву он тут распоряжается. - Сам и спрашивай! - закричали скептики или, вернее, здравомыслящие люди. - Спрошу! - крикнул я. - Кто хочет слышать правду - за мной! Я спрыгнул с фонтана и, в окружении своих ребят, бодро зашагал в сторону Моисеевой резиденции. Толпа любопытных, сначала вяло, а потом все веселее, поплелась следом. Подумав, я проложил маршрут мимо административного управления одиннадцатого сектора. Там всегда дежурит патруль, который наверняка заинтересуется идущей по улице демонстрацией. Я завернул за угол и направился прямо к обалдевшему офицеру и двум солдатам. - Что происходит? - растерянно буркнул офицер, когда я подошел к нему вплотную. - Кто разрешил собрание? - Дед Пихто! - гаркнул я и с размаху залепил кулаком в клыкастую харю. Офицер рухнул и я радостно пнул его по выпирающим ребрам. Видя такое беспредельное поведение рядовые черти попытались бежать, но тотчас были схвачены и удавлены. Толпа весело зашумела и, подбадриваемая криками дружинников, принялась втаптывать поверженного офицера в грунт. Успешно справившись с этим нехитрым делом все вновь посмотрели на меня, как бы спрашивая: "Кто следующий?" Я решительно ткнул пальцем в здание администрации. Дальнейших указаний не требовалось. Я еще некоторое время любовался, как из окон вылетала мебель и служащие, потом развернулся и медленно побрел сквозь возрастающий поток привлеченных шумом зевак. Дойдя до ближайшего переулка, я свернул в него и, не прячась, не опасаясь слежки, побрел к своему дому. Далеко сзади кто-то тонко заверещал: - Опа, мусора! Шухер! Век на лодке не кататься!
Вопреки моим ожиданиям в этот раз за мной не пришли. Весь шестой круг гудел, как проснувшийся по весне пчелиный рой. Власти были в оцепенении. Столь бурного дебоша Ад еще не видел. И это было только начало... Посоветовавшись со своей мини армией, я решил действовать еще более дерзко. После первой акции не прошло и двух воплей Элементала, а я опять появился на площади Порока. Находящихся там чертей, которые со слов очевидцев составляли картину недавнего происшествия, попросту забили. Меня подняли на руки и поставили на фонтан, откуда я толкнул еще одну вдохновенную и абсолютно бессмысленную речь о никчемности Моисеевой власти, свободе, равенстве, братстве и целебном свойстве Амброзии. Когда я закончил говорить, дружинники подняли меня и двинулись вперед по улице. Толпа, которая в этот раз была значительно больше вчерашней, повалила следом. - Бей! Круши! - орали где-то справа. - Лупи! - раздавался слева до боли знакомый голос, напомнивший мне сокурсника Андрея Колупальского. Приглядевшись, я действительно увидел Андрея, махнул ему рукой и счастливо запел: - Фраера поставил я на гоп! Фраер оказался жирный клоп... Начиналось веселье. Громили и били все, что видели: магазины, чертей и подпольные бары, откуда немедленно выгребалась вся Амброзия. Вскоре с разных сторон послышались песни. Заправленные энергией дружинники изловили где-то двух проституток и теперь тарабанили их по очереди. Те, что несли меня на руках, предложили и мне побаловаться, но я отказался. "Не гоже лидеру движения развратничать посреди улицы ", - подумал я. Кроме того, далеко впереди появились черные цепи эсэсовцев и чертей младшего состава. Конечно, по сценарию, я должен дать себя поймать. Однако мне почему-то не хотелось сдаваться. Происходящее начинало нравиться. И, если уж быть правдивым, страшновато. Хотелось еще денек побегать. Покуралесить. "Сдамся завтра ", твердо решил я и опять сбежал.
К концу дня, или вернее к концу этого цикла, решили подвести итоги. В секторах еще продолжались беспорядки. Сам по себе вспыхивал и угасал огонь анархии. Гестапо работало успешно. Им удалось схватить восьмерых моих дружинников, которых вместе с множеством других задержанных должны были привселюдно распылить на атомы на той же площади Порока. Подробное описание моей внешности было у каждого блюстителя порядка. Везде по улицам выставили усиленные патрули. Ходили слухи, что к Моисею прилетали два Ангела - посланцы самого шефа. Требовали объяснений. - Неплохо, неплохо! - радовался Калисони. - Ты просто прирожденный лидер. Что планируешь завтра? - Шествие по Адскозвездному проспекту. С флагами и транспарантами, - решительно заявил я.
И это заявление было отнюдь не голословным. В начале нового цикла я и оставшиеся на свободе дружинники вышли на проспект и прогулочным шагом двинулись вперед. В рекламе мы уже не нуждались. Страна знала своих героев в лицо. Народ ликовал. Нас приветственно хлопали по плечам, пожимали руки. Ко мне подбежал странный человек в драной тельняшке, галифе и папахе, небрежно отдал честь и заявил, что к нашему движению решил примкнуть никто иной как, сам батька Махно. - Батька любит смелых, - говорил он, - и окажет тебе честь быть твоим союзником.
Я тут же согласился, объявил, что анархия - мать порядка, и изъявил желание встретиться с батькой немедленно. Полуматрос-полукавалерист кивнул, отдал честь и скрылся в толпе, которая по величине превышала все мои самые смелые ожидания. А уж какой она была разношерстной: пьяницы накачавшиеся Амброзией; ненормальные, считающие меня новым мессией; общество Михаила Архангела, идущее под лозунгами: "Бей жидов и чертей - спасай преисподнюю"; и так далее и тому подобное. Все это скопище бушевало, пело матерные песни, банячило и ревело. Иногда у кого-нибудь случался избыток чувств и этот кто-то начинал орать: Качать! Качать его! Тогда меня хватали, начинали подбрасывать и с высоты своего полета я замечал, что качают не только меня. То там, то тут в воздух взлетали какие-то люди. "Когда?" - крутилось у меня в голове, - "когда же начнется? " Или вернее: "Когда же закончится?" Ведь сегодня меня должны поймать. От того, как это произойдет, зависело слишком много. Но власти медлили и эта медлительность раздражала. Поэтому, когда впереди закричали: - Солдаты! Я почувствовал облегчение. Толпа в нерешительности подалась назад и остановилась. Люди расступились и я увидел впереди плотную серую массу врагов, перед которой, в форме штурмбанфюрера СС, стоял худой бородатый старик. - Сам Моисей! Моисей! - пронеслось по нашим рядам. - Так убьем же его! - весело крикнул я и пошел вперед прямо на Мастера Круга. Какое-то время я шел один. Потом кто-то сзади запел "Гимн энтузиастов". Люди зашевелились и, по-моему, пошли. Оглянуться и проверить я не решался. Моей целью был Моисей. Внутри, пересиливая страх, поднималось непреодолимое желание подойти и залепить зловредному старикашке в дюндель. Я видел его глаза и чувствовал его ненависть. Вот он всего в трех шагах, всего в метре. Я протянул руку к его горлу и... замер. Он был сильным. Очень сильным. В тысячи раз сильнее меня. Тиски его воли сковывали и я, несмотря на отчаянное сопротивление, стал опускаться на колени. Моисей развел руки в стороны. Слева и справа от него заклубились черно-синие шары дыма. Дым сгущался, затвердевал, обретал форму. На моих глазах чистая энергия превращалась в материю. В двух жутких чудовищ, с множеством глаз, щупалец, паучьих лап и шипов. Мастер Круга мог бы покончить с толпой одним ударом, разнести на части простым усилием воли, но Моисей понимал, что это не решало проблемы. В людей нужно было вселить страх. Показать свою огромную силу. Звери пронзительно запищали и пошли вперед. За ними, не спеша, двинулась цепь чертей-офицеров. Дальнейшие события Моисея не интересовали. Он развернулся и, таща меня на невидимой привязи, зашагал к своей вилле. Мы миновали резные ворота, на одной половине которых красовалась свастика, а на другой шестиконечная звезда, прошли ряд со вкусом обставленных комнат и вошли в кабинет. Мастер Круга усадил меня в большое мягкое кресло. Сам же обошел письменный стол и сел напротив. - Богато живете, - сказал я, когда почувствовал, что сковывающая меня сила исчезла, - любите комфорт, Моисей Левиевич? Мастера Круга передернуло. Напоминание о неразберихе, связанной с его рождением, Моисея явно задела. - Моего отца звали не Левий, - прошипел он. - Левий, из рода Левиева - какая разница, - съехидничал я. - Вряд ли кто-нибудь знает, как его звали по настоящему. На Моисея накатила волна злости, но он сдержался. Некоторое время он буравил меня взглядом, потом привстал с кресла и сказал: - Ты не безумец. Ты понимаешь бессмысленность устроенного тобой карнавала. Может ты хотел обратить на себя мое внимание? - Слишком много чести, - хмыкнул я. - Зачем тебе мое внимание? - не замечая моего фырканья спросил он. - Любишь быть героем? Я сделаю тебя героем. Я выпущу тебя и закрою глаза на твою возню, если... Старик помолчал. - Если будешь работать на меня. Быстро пойдешь вверх, поселишься во втором, а может и в первом круге. Ты этого хотел? - Неужели в первом? А если хорошо предавать буду, так может и врата Рая откроете? Моисей нахмурился и погладил бороду. - Хорошо, попробуем еще раз, - сказал он, - ты можешь загреметь в седьмой круг и вечность провести в обществе психов и юродивых. Публично покайся. Будешь жить здесь. Под контролем, конечно. Все лучше, чем с идиотами. - Накося выкуси! - сказал я и решительно сунул под горбатый нос собеседника кукиш. - Испепелю отступник! В бездну ввергну! Жаль, нельзя тебя железом каленым и щипцами на стойкость проверить. Сам бы, своими руками... - Видно не судьба. Нет тела - нет боли. Добровольно я энергию не приму, а насильно меня накачать даже Сатане не под силу. Руки коротки. Уж такими нас создал единственный, настоящий Бог, - сказал я, решив давить на это. Пусть, чем строить догадки на мой счет, считает меня поклонником старого, никчемного создателя. - Вот оно что, - сразу ухватился за брошенную наживку Моисей. - Фанатик! Божий заступник. И давно ты таким стал? Я пересмотрел отчеты о твоей до загробной жизни. Раньше за тобой такого не замечалось. Я пожал плечами: - Я был атеистом и, признаться честно, им бы и оставался с большим удовольствием. Только времена меняются. Он все-таки есть. Только не всемогущий, лишенный всеобщей любви и веры. На троне небесном самозванец. - Сатана единственный Бог! - заверещал он. - Люцифер Сын Утра законный властелин трех миров. Запомни это! - Хер он моржовый, - возразил я, чем решил исход дела. Спустя три минуты два офицера выволокли меня во двор, куда почти сразу опустились три птички Харона. Не заставляя демонов давить на меня силой своей мысли я взобрался на спину животного и обернулся помахать Мастеру Круга. Но он не видел этого. Моисей стоял, согнувшись в низком поклоне, перед высоким существом с крыльями и нимбом.
- Кто этот пижон в белом балахоне? - спросил я одного из чертей, от чего тот сжался и втянул голову в плечи. - Замолчи, безумец, - прошептал он, - сам Ангел Асмодей пришел, чтоб посмотреть на тебя. - А вот такое он видел? - спросил я и показал Асмодею жопу.
Путешествие не было занимательным. Шокированная моим поведением чертовня боялась даже смотреть в мою сторону. Единственная фраза, сказанная за все путешествие, прозвучала, когда мы зависли над скалами седьмого круга. - Прыгай, - сказал черт, что сидел ближе ко мне, - здесь садиться запрещено. - Прыгай, - передразнил я, - а парашют? Хотя, ладно, обойдемся. Я шагнул с широкой спины дракона в пустоту и начал медленно опускаться. Вскоре я уже стоял на крохотном каменном пятачке - вершине одной из множества тянущихся вверх скал. Почему-то было грустно. С момента моей смерти я очень устал. Не физически конечно. Не знаю даже, можно ли это назвать усталостью. Просто произошло столько всевозможных событий, сменяющих друг друга, как узоры в детском калейдоскопе. На Земле мне бы в страшном сне не приснилось, что я могу стоять в центре Ада и мне, пожалуй, даже наверняка, может тут нравится. Здесь просто красиво. Я присел на край шпиля, подпер голову рукой и начал болтать ногами. Вокруг из тумана поднимались горы, надо мной уходила в бесконечность первозданная пустота.
"Остаться бы здесь навсегда ", - подумал я. "Немного одиноко, но разве мне нужно привыкать к одиночеству?" Впереди, далеко-далеко виднелись отблески какого-то зарева. "Торфянники горят ", - почему-то подумал я, и сам рассмеялся своей нелепой мысли. Душа требовала чего-то, а раз я не понимал, чего ей требуется, то запел: - Знаешь ночь, Я долго думал о твоей судьбе. Я ничего не знаю о тебе. Свою постель не променяю, дурак, ни на что... Второй куплет я помнил плохо, третий не знал вовсе. Кроме того, глубоко внутри меня проснулось неугомонное чувство долга. Пора было спускаться. Не меняя позы я оторвался от тверди и начал опускаться вниз сквозь туман. "Ежик в тумане ", - вспомнился мне мультфильм моей молодости. Хотя гораздо правильнее было сказать: - "Человек в позе роденовского мыслителя плывущий в тумане странным образом". - Еще один сумасшедший. Голос раздался сзади. Я повернулся и увидел перед собой человека, который стоял на скале, вертикально уходящей вниз, так, что тело его было параллельно земле, а с горой образовывало прямой угол. - Разлетались, скоро ходить разучатся. Человек выругался и пошел вниз, очень напоминая мне ползущую по стене муху. - А вы что же, дорожайший, летать не любите? - спросил я, ложась на спину так, чтобы видеть лицо неожиданного попутчика. Спускаться спиной вниз было неудобно. Все время казалось, что появится земля, о которую я непременно ударюсь, и отобью себе задницу. - Ни один здоровый человек летать не будет. - Значит я сумасшедший, - сказал я. - О чем я и говорю. - А вы нормальный? - Совершенно, - ответил он. - Иногда я превращаюсь в бурундука, но это к делу не относится. - Нет, почему же, - возразил я, - очень интересно. Человек оживился. - Вам действительно интересно? - спросил он с надеждой. - Конечно, я вообще природу люблю. Расскажите мне про этого милого грызуна. - Милого? Согласен, но главное великого! Ведь вы же ничего не знаете. Сначала не было ничего. Голая земля, реки, озера и никакой живности, кроме Первозданного Бурундука. Первозданный Бурундук был началом, альфой, колыбелью всего живого. От него произошли звери, птицы, люди и прочая сволочь. Вот человек, например, бурундук разумный, медведь - бурундук косолапый, заяц - бурундук ушастый, баран бурундук тупорылый и наконец слон - гигантский серый бурундук. - А что вы скажите на ворону? Человек искренне удивился. - Это же очевидно! Ворона - типичный пернатый бурундук. - Скажите, милейший, - спросил я еще раз, - не знаете ли вы бурундуков по имени Ленин, Сталин, или к примеру Жуков? В этот момент мы достигли поверхности, потому что небо надомной пропало и появился камень. Я не заметил приближения грунта, вследствие чего погрузился в него на пол метра. Выбравшись наружу я догнал незнакомца и пошел с ним рядом. - Я не обязан знать всех и каждого, - ответил он. - Вы мне нравитесь. Поэтому я отведу вас в город и познакомлю с Лапушарским. Он всех знает. При условии, конечно, что вы летать не будете. Я моментально заверил незнакомца, что это больше не повторится и занялся осмотром достопримечательностей. Правду сказать, смотреть было не на что. Повсюду простиралась голая каменная пустыня. И только впереди возвышались изрытые норами горы, которые, как оказалось позднее, и были столицей седьмого круга. - Кто такой Лапушарский? - осмелился спросить я, когда мы шли по кривым и запутанным улицам города идиотов. Кстати, толпы этих идиотов бродили сплошь и рядом. - Это наш мэр. Великий человек. Он здесь главный. - Его выбрали на эту должность? - Зачем? Он ее сам взял. Пришел однажды на главную площадь, да как заорет: "Я ваш новый мэр. В колонну по три становись!" Великий человек. - Да, великий не на шутку. - Вот ратуша, - показал он на каменную глыбу величиной с двухэтажный дом. Мы приблизились к единственному входу и попытались войти внутрь. Попытались, потому что на пути у нас вырос маленький человек с глазами на выкате. - Не пущу! - заорал он. - Пропуск! Мы остановились. - Нам к товарищу Лапушарскому, - попробовал объяснить я. - По делу. - Не знаю! Всем отойти! Пропуск! - Мыкола, это я, Бурундукис Густав Федерович, - сказал незнакомец, - пропусти нас немедленно. - Шо?! А! Не знаю! Пропуск! - Если вы нас не пропустите через дверь, я войду через стену и попрошу Лапушарского вас уволить. Тогда вам нечего будет охранять. - Кто? А? Бурундукис? - засуетился Мыкола. - Прости дорогой! Не узнал! Проходите, проходите. - Вахтер? - удивился я. - Он самый, - заверил меня Густав Федорович Бурундукис. - Сразу видно - солидное учреждение. А как внутри? Не дождавшись ответа, я вошел внутрь. Там тоже все было, как в настоящем государственном ведомстве: огромный холл, будка вахтера, корявая лестница, ведущая на второй этаж. - Кабинет мэра наверху, - подтвердил Густав Федорович мои догадки. Я кивнул и стал подниматься. Седьмой круг был полностью отрезан от остального Ада. Здесь не было своего Элементала, поставляющего сырье, соответственно не было одежды, Амброзии и прочих удобств. У кабинета самозванного мэра не было дверей, у самого мэра не было одежды. Кроме того, мэр был мал ростом, тщедушен и владел носом таких размеров, что мог вполне озадачить карлика Носа. Он висел в метре от пола и бормотал что-то невнятное. Но, увидев меня, оживился и бросился навстречу. - Здравствуйте! Наконец-то. Вы из строительного управления? Замечательно. Я хотел возразить, потом вспомнил, что имею дело с сумасшедшим и согласно кивнул. - Просто великолепно, - продолжал он переминаясь с ноги на ногу. В это время в кабинет вошел Бурундукис. - Это вы его привели, Густав Федорович? - заметил вошедшего Лапушарский. - Вам цены нет. - Истинная ценность - разум, - многозначительно ответил тот, - я вижу вы уже познакомились. - Да, да. Это очень кстати. Наш город просто задыхается без парка "Культуры и отдыха". Я давно хотел обратиться... И вот человек из строительного управления. Кстати, очень кстати. Искренне рад. Энергия из мэра перла через край. Он все время размахивал руками и подпрыгивал на месте. На что флегматичный Бурундукис смотрел с нескрываемым восхищением. - Я как раз... - попытался сказать я. - Нет, даже не спорьте. Денег мы дадим, материалами обеспечим. Премиальные по окончании гарантируем. Спорить или вообще вставить слово в эту тираду было просто невозможно. Я решил ждать, когда поток слов мэра иссякнет. - Так вы начнете работы завтра? Я посмотрел мэру в глаза. - Я бы приступил к работе немедленно, но есть одно препятствие. Пропал наш архитектор, а без плана мы не имеем права строить. Если бы вы помогли мне его найти... - Считайте, что я его уже нашел! Как зовут вашего архитектора? - Володя. Ульянов. У него еще кличка смешная - Ленин. - Чей-чей? - переспросил Лапушарский оббегая вокруг меня. - Ленин, - повторил я. - Так надо у этой Лены спросить. Может она знает. - Что вы, он бросил ее три года назад, с двумя маленькими детьми на руках. - Типичное поведение самца бурундука после спаривания, - вставил свое Бурундукис. - Совершенно верно, - согласился Лапушарский, - самец. Он случайно не алкоголик?