Так грешен я, что это покаянье -
Ничто для искупления грехов,
Иду, чтоб здесь найти мое спасенье.
Инок 1-й
Коль так, иди, и пусть в твоей душе
И на твоих устах пребудет имя
Христа.
Людовико
Да не оставит Он меня.
Господь, Господь! Вооруженный верой
В Тебя, в открытой битве нахожусь
С моим врагом; Твое святое имя
Да ниспошлет победу мне над ним;
Тысячекратно знаменье креста
Я сотворяю. Господи помилуй!
(Входит в пещеру; вход за ним запирают.)
Инок 1-й
Из всех, кто ни вступал сюда, никто
Не обладал таким бесстрашным сердцем.
О, дай ему, Христос, настолько сил,
Чтоб искушенья демонов распались,
О, дай ему, в Тебя, Владыко, верить!
(Уходят.)
СЦЕНА 9-я
Лесбия, Филипо, Леогарио, Капитан, Полония.
Лесбия
Нет, прежде чем туда пойти, куда
Зовут твои нас доводы, мы скажем,
Зачем сюда пришли; мы все хотели
Увидеться с тобой: одно решенье
Мы приняли.
Полония
Идемте; по дороге
Расскажете мне все. Я вас веду,
Чтоб удивились высшему вы чуду,
Какое только видел взор людской.
Лесбия
А мы тебе, Полония, хотели
Сказать одно. Ты пожелала здесь
Жить между гор и сделала меня
Пожизненной наследницею царства;
И я тебе хотела сообщить
Намеренье мое. Твоя пусть воля
Моею будет, жажду повелений,
А не советов. Женщина не может
Решений принимать, а потому
Ей нужно выйти замуж.
Полония
Справедливо
Ты говоришь, и если твой жених
Филипо, я сердечно одобряю.
Моя любовь тебя во всем обяжет,
Тебе даю я вместе с царством мужа.
Филипо
Да будешь жить ты целые века,
Все новые и новые, как солнце,
Что каждый день встречает смерть и снова
Рождается, или как светлый феникс,
Что восстает из своего костра.
Полония
Теперь желанье ваше совершилось,
Так слушайте ж внимательно меня,
Хочу сказать, зачем сюда веду вас.
Есть некий человек, всем вам известный,
Объятый крайним рвеньем, он пришел,
Чтоб отыскать чистилище Патрика
И претерпеть в нем пытки; в ту пещеру
Вступив, сегодня выйти должен он.
И чтобы с вашим страхом изумленье
Сравнялось, я сюда вас привела,
Да узрите святое это чудо.
Я раньше не сказала вам об этом,
Дабы испуг помехой не явился,
Вот почему вы здесь со мной теперь.
Лесбия
Сестра, ты справедливо поступила.
Я рада, хоть и страшно мне.
Филипо
Мы все
Хотим узнать, как много в этом правды.
Полония
Ему, быть может, смелость изменила,
Тогда не выйдет он из тех глубин,
И в этом мы его увидим кару;
А если из пещеры выйдет он,
Мы от него узнаем сокровенность,
Что скрыта здесь, - когда благополучно
Выходит тот, кто так объят испугом,
Что говорить не может, убегая
От всех людей, в пустынные места,
Чтоб быть наедине с самим собою.
Леогарио
Великие неведомые тайны!
Капитан
Мы вовремя приходим. Вон, глядите,
Отшельники, безмолвствуя, в слезах,
Идут открыть угрюмый вход в пещеру.
СЦЕНА 10-я
Иноки приближаются ко входу, ведущему
в пещеру, и открывают его; из нее выходит
Людовико, объятый изумлением. - Те же.
Инок 1-й
О, Господи, открой врата свои
Для наших слез и воплей. Этот грешник
Да победит жестокие темницы,
Где нет виденья лика Твоего.
Полония
Открыли!
Инок 1-й
О, какое утешенье!
Филипо
Смотрите, Людовико!
Людовико
О, Всевышний,
Возможно ли, прошли века; и вновь
Я на земле и вижу свет небесный!
Капитан
Как он смущен!
Леогарио
Как страшно он взволнован!
Инок 1-й
Приди в объятья к каждому из нас!
Людовико
От сердца обниму вас всех. И видя,
Полония, тебя, я стану думать,
Что лишь по милосердью твоему
Моим грехам даровано прощенье.
И ты, Филипо, знай, что я хотел
Тебя убить, подстерегал две ночи,
Но ангел спас тебя от верной смерти.
Прости мою вину. И умоляю,
Дозвольте мне теперь уйти отсюда,
Бежать от самого себя со страхом,
Сокрыться в средоточие земли:
Хочу навек от мира удалиться, -
Кто видел то, что видел я, тот должен
Дожить остаток жизни в покаяньи.
Инок 1-й
Итак, во имя Бога, Людовико,
Велю тебе, чтоб ты нам рассказал,
Что видел.
Людовико
Не противлюся такому
Святому повеленью, и чтоб в страхе
Проснулся мир, чтоб не жил человек
Умершим во грехе, и отозвался
На зов мой, - начинаю свой рассказ.
Пройдя сквозь целый ряд предупреждений,
Торжественных и требуемых в деле
Такой глубокой важности, - исполнен
И мужества и стойких упований,
Простился я со всеми, чтоб войти
В пещеру. Дух мой Господу я предал,
И в сердце многократно повторяя
Святые сокровенные слова,
Которых духи тьмы в аду страшатся,
Вступил я на порог и, ожидая,
Чтоб вход замкнули, так и оставался
Один, недвижно, несколько мгновений.
Замкнули, наконец, его, и я
Во мраке ночи темной очутился,
И так глаза о свете заскорбели,
Что я закрыл их: вечно так бывает
С тем, кто во мраке хочет видеть: я
Пошел вперед с закрытыми глазами,
Пока не прикоснулся до стены,
Что находилась прямо предо мною.
Не больше двадцати шагов прошел я,
Идя вдоль той стены, как натолкнулся
На темную скалу и там заметил,
Что в узкую расселину ее
Проходит свет, который не был светом,
Как то бывает в час, когда заря
Едва-едва займется на востоке, -
И думает в сомненьи полумрак,
Светает там вдали, иль не светает.
Я повернул налево, осторожно
Ступая по тропинке, и когда
Достиг ее конца, вдруг подо мною
Земля заколебалась, и как будто
Готовый провалиться, зашатавшись,
Я потерял сознание, но тут
Ужасный гром загрохотал во мраке
И пробудил меня от забытья.
Земля передо мной разверзлась, мне
Почудилось, что я низринут в недра,
До центра глубины, и глыбы праха,
И камни, полетевшие за мною, -
Моей могилой были. Я упал
И очутился в яшмовом чертоге,
Что создан был умелыми руками,
С искусством, полным знанья и ума.
Раскрылись тотчас бронзовые двери,
И подошли ко мне, числом двенадцать,
Какие-то неведомые люди,
Все в белое одетые, - меня
Приветствуя смиренно и учтиво.
Один из них, по-видимому, старший,
Сказал мне: "Упование свое
На Бога положи, и помни это,
Не падай духом, демонов увидя,
Хотя б они и мучили тебя;
И знай, что если только ты поддашься
Угрозам их иль обещаньям лживым,
Ты навсегда останешься в аду".
Казалось мне, что ангелов я вижу,
А не людей; меня их увещанья
Ободрили настолько, что как будто
Вторично пробудился я! И вот
Вся комната огромная внезапно
Заполнилась видениями ада
И духами мятежными, такими
Ужасными на вид, что их ни с чем
Сравнить нельзя. Один из них сказал мне:
"Глупец, неосмотрительный безумец,
До времени возжаждавший изведать
Возмездие, что ждет тебя, узнать
Заслуженные пытки; если так
Твои грехи велики, что ты должен
Быть осужден, - и, правда, нет тебе
Пред Богом милосердия! - зачем ты
Пришел за осуждением твоим?
Вернись, вернись на землю, чтоб исчерпать
Всю жизнь свою, и, как ты жил, умри.
Тогда приди взглянуть на нас, мы будем
Все в сборе, ад тебе готовит место,
Что вечно сохранится за тобой".
Ему в ответ не молвил я ни слова.
И вот, схватив меня и осыпая
Свирепыми ударами, они
Связали руки мне, связали ноги,
И стали жечь меня, и стали ранить
Стальными остриями, волоча
По спутанным и темным переходам;
Зажгли костер и бросили в огонь.
"Спаси меня, Христос!" - воззвал я с верой, -
Бежали злые демоны, огонь
Утих, погас, и вмиг его не стало.
И тотчас увлекли меня к равнине,
Где вместо роз, взамен гвоздики алой,
Взрастила терны черная земля,
Росли волчцы. И ветер, пролетая,
Пронизывал насквозь, - в сравненьи с ним
Казалась вздохом - режущая шпага.
Во впадинах чудовищных пещер
Стонали осужденные угрюмо,
Отцов и дедов громко проклиная.
И столько было муки в голосах,
Произносивших нагло богохульства,
И столько там отчаяния было,
Когда тысячекратно повторялись
Проклятия и вопли без конца,
Что, им внимая, демоны дрожали.
Пройдя, я очутился на лугу,
Цветы там были пламенем, - как это
Бывает в знойном августе, когда
В полях поспеет жатва. И равнина
Была так велика, что глаз нигде
Не находил конца; там возлежали
Толпы людей на ложах из огня;
Один лежал, подвижными пронзенный
Гвоздями раскаленными; другой
Был крепко пригвожден к земле; иные
Лежали, а ехидны из огня
Их внутренности рвали; тот грызет
Зубами землю, бешенством объятый;
Иной готов изгрызть себя в куски,
Чтоб сразу умереть, - и оживает,
Чтоб умирать еще, еще, и снова.
Туда я брошен был рабами смерти,
Но ярость их смирилась и пропала,
Как дым, пред кротким именем Христа.
Пройдя вперед, я новое увидел:
От страшных пыток раненых лечили,
Прикладывая к ранам их свинец
Расплавленный, с пылающей камедью,
Иное прижигательное средство.
О, кто тут в сокрушенье не придет!
О, кто не воздохнет, не возрыдает!
О, кто не вострепещет, усомнившись!
И вот вкруг одного из этих зданий
Сквозь двери и дымящиеся стены
Прорвались ярко полосы огня;
Как будто дом внезапно загорелся,
И пламя выходило, где могло.
"Вот, - мне сказали, - дом увеселений,
Купальный замок женщин тех, что в жизни,
Желаниям бесстыдным повинуясь,
Всем сердцем возлюбили ароматы,
Прикрасы, умащенья и купанья".
Вошел я внутрь и увидал в пруду
Из снега - женщин редкой красоты.
Их множество там было, все дрожали
В воде, среди ужей и змей, что были
Для этих волн - как рыбы и сирены;
Замерзшие их члены были видны
В кристальности прозрачной льдистых вод;
Стояли дыбом волосы и были
Оскалены их зубы. Вышел я,
И тотчас увлекли меня на гору,
Высокую такую, что она
Своим челом, пройти желая небо,
Когда не порвала, то отогнула
Покров небес лазурный. Посредине
Вершины той находится вулкан,
Он дышит и выбрасывает пламя,
Огонь кидает в небо, как слюну.
Из этого вулкана, из колодца,
От времени до времени исходит
Огнистый ток, и в том потоке души,
И выйдут, и войдут, чтобы снова скрыться,
И много их, и много-много раз
Восходят и нисходят эти души.
Подвижный воздух током раскаленным
Схватил меня и, от горы отторгнув,
Переместил внезапно в глубину.
Я вышел из нее, и вот примчался
Другой воздушный ток, неся с собою,
Толпами, легионы сотен душ,
И силою столкнувшихся порывов
Я был перенесен в иное место,
И мнилось мне, что, виденные мною,
Все души здесь собрались, и хотя
Их пытки были здесь еще сильнее,
Они на вид спокойные стояли,
Все с радостными лицами, и воздух
Не оглашали криком нетерпенья,
И в небеса вперив упорный взор,
Как тот, кто ожидает милосердья,
Роняли слезы нежные любви;
И понял я, что это место было
Чистилищем, и так в нем очищались
От прегрешений легких. Не смутили
Меня угрозы демонов, что я
Пройти сквозь все мученья эти должен,
Напротив, я ободрился. И, видя,
Как постоянно мужество мое,
Они мне приготовили возмездье
Страшнейшее из всех, чье имя - ад:
Они меня к реке широкой взяли,
На берегу росли цветы огня,
А по руслу ее бежала сера;
Кишели в ней уродливые гидры
И змеи, как чудовища морские,
И страшно широка была она,
А мост через нее тянулся узкий,
Как линия, не больше, и такой
Непрочный, что, казалось, невозможно
Пройти и не сломать его. Сказали
Мне демоны: "По этой-то дороге
Ты должен совершить свой переход.
Взгляни, как перейдешь; и чтобы ужас
Тебе сказал, - взгляни, как переходят".
Я посмотрел и явственно увидел,
Что все, кто этот мост хотел пройти,
Срываясь, низвергались в волны серы,
И змеи грызли их, и рвали гидры
Когтями их на тысячи кусков.
Я назвал имя Бога - Бог помог мне,
И мужество нашел я, чтоб свершить
Свой переход, и мне не страшны были
Ни волны, угрожавшие мне снизу,
Ни ветер, что свирепо бил меня.
Дошел я до конца и очутился
В лесу, таком пленительном и пышном,
Что я возликовал, и дух отвлекся
Ото всего, что было. Путь лежал
Среди деревьев райских - кедров, лавров,
Здесь бывших на своем достойном месте.
Земля была усеяна цветами,
Гвоздиками и розами, как будто б
То был узорный шелковый ковер,
Зеленый, белый, алый. Светлый воздух
Был полон пенья самых нежных птиц,
Звучавшего и сладостно и грустно,
В созвучьи с многотысячным журчаньем
Кристальных вод ручьев. И вдалеке
Возвышенный возник пред взором город,
Венчало солнце башни и дворцы;
Врата его, из золота, сверкали
Огнями бриллиантов, изумрудов,
Рубинами и горным хрусталем.
Они раскрылись, прежде чем успел я
До них дойти, и вышла мне навстречу
Процессия святых; там были старцы,
И женщины, и юноши, и дети,
И были все объяты ликованьем.
Под звуки сладко-нежных инструментов
Запели Серафимы звучный гимн,
И ангелы ответили им хором.
Вослед за всеми, блеском окруженный,
Пришел Патрик, великий патриарх,
И заключил меня в свои объятья,
За то, что обещанье я сдержал,
Его до смерти раз еще увидел, -
И радовались все на эту радость.
Ободрил он меня, и мы простились,
Он мне сказал, что смертные не могут
Войти в прекрасный град, где свет не меркнет,
И мне велел вернуться в этот мир.
Пройдя свою дорогу без помехи,
Вернулся я назад, и злые духи
Не смели прикоснуться до меня,
И только что успел достигнуть входа,
Как вы пришли, чтоб встретить здесь меня.
И так как из опасности я вышел,
Дозвольте, милосердные отцы,
Здесь жизнь дожить мне, смерти ожидая.
Да завершится здесь повествованье,
История событья, о котором
Свидетельствует ясно Дионисий
Картезианец, Генрих Сальтаренский,
Матеус, и Ранульф, и Гейстербах,
Момбрицио, Марко Маруло, Рото,
И Беллярмин, Гибернии примас,
Бенедиктинец Бэда-проповедник,
И Фраи Димас Серпи, и Солино,
И Томас Мессингам {3}, и благочестье
Всех христиан, своим правдивым словом
Дающих подтверждение ему.
И посему да завершится драма,
И да начнутся громкие хвалы.
^TПРИМЕЧАНИЯ^U
^TОБОСНОВАНИЕ ТЕКСТА^U
Как ни значительны цели, стоящие перед данным изданием, оно,
разумеется, не является "критическим". Такая задача по отношению к драме
испанского Золотого века (XVI-XVII вв.) медленно, десятилетиями решается и
на языке оригинала, несмотря на беспрецедентную (в сравнении, например, с
Англией или Францией) сохранность рукописей XVII в., даже автографов.
Задача критического издания текстов К. Д. Бальмонта тоже не дело
ближайшего будущего. Применительно к переводам драм Кальдерона мы
пользовались лишь одним "окончательным" текстом, более обработанным, когда
речь идет о шести напечатанных самим Бальмонтом пьесах, и менее завершенным
в четырех новооткрытых в машинописи 1919 г. пьесах, печатающихся в этой
книге в переводе Бальмонта впервые.
Выше в статье отмечалось значение двойных литературных памятников -
таких, в которых важна не только художественная ценность оригинала, но
ценность вклада переводчика в русскую культуру. Приведены также сведения по
истории текстов перевода Бальмонта, открытия машинописи утраченных четырех
пьес: "Дама Привидение,", "Луис Перес Галисиец", "Волшебный маг" и
"Саламейский алькальд".
Нужно лишь еще раз повторить, что, по мнению издателей, бальмонтовские
переводы Кальдерона - явление удивительное. Они доказывают осуществимость
сочетания _максимальной точности_ (их можно рекомендовать как для занятий по
совершенствованию знания испанского языка, так и по проблеме русских
лексических и синтаксических эквивалентов стилизованной речи Кальдерона) _с
высокой поэтичностью_.
Пьесы расположены в хронологическом порядке.
В тексте Бальмонта исправлялись лишь явные опечатки и описки.
Написание иностранных имен собственных у Бальмонта сохранялось, но в
некоторых случаях, где оно орфографически отличается от современной передачи
вследствие известной общей эволюции принятых норм по сравнению с началом XX
в., приводилось (с соответствующей оговоркой) к современной норме. Наиболее
частое изменение - это сужение употребления "э" (особенно в дифтонгах) или
приведение в соответствие с преобладающей современной традицией написания
"у" или "ю" после испанского "ль", не соответствующего ни мягкому, ни
твердому русскому "л". Например: вместо дон Гутиэрре у Бальмонта - дон
Гутиерре, вместо дон Люис у Бальмонта - дон Луис.
Не воспроизводится также спорная идея Бальмонта обозначать перенос
ударения в имени Патрик (по-русски обычно на первом слоге) на "и", в
соответствии с испанским (восходящим к латинскому) эквивалентом "Патрисио",
путем написания сдвоенного "к" - "Патрикк". Мы пишем просто "Патрик",
напоминая, что у Бальмонта всюду ударение на втором слоге: "Патрик".
Не привилась по-русски и употреблявшаяся Бальмонтом (воспроизведенная
Сабашниковыми) новоиспанская традиция ставить в начале вопросительных и
восклицательных предложений соответствующие знаки в перевернутом виде. В
рукописях и изданиях кальдероновских времен она не соблюдалась.
Бальмонт переводил, естественно, по изданиям
XIX в., в которые, в отличие от изданий XVII в. и в большинстве случаев
более точно следующих им изданий
XX в., вводилось деление трех действий (по-испански - "хорнад", "дней")
на сцены ("явления"). Такое деление, ставшее в некотором роде международной
нормой издания европейских драм, мы сохраняем. Этим достигается большая
полнота воспроизведения перевода таким, каким его видел и слышал сам
Бальмонт, а кроме того, обеспечиваются удобства при чтении и постановке, а
также при пользовании примечаниями.
В Дополнения включены целиком или с отмеченными сокращениями статьи,
которые К. Д. Бальмонт предпосылал своим переводам.
В случае, если в примечаниях используются примечания Бальмонта, они
отмечены в скобках инициалами К. Б., а где эти примечания положены в основу
измененного или сокращенного текста, то пометой в скобках: по К. Б.
Печатные источники для воспроизведения перевода Бальмонта: Сочинения
Кальдерона / Пер. с исп. К. Д. Бальмонта. М.: изд. М. и С. Сабашниковых.
Вып. I-III. 1900, 1902, 1912; для рукописей: ГБИЛ. Отдел Рукописей. Архив К.
Д. Бальмонта. Картон Э 10. Ф 261.14 (5-8).
Помещаемый в Дополнении перевод драмы "Жизнь есть сон" известного
ученого-испаниста Дмитрия Константиновича Петрова (1872-1925) воспроизведен
по редкому малотиражному оттиску: Кальдерон Педро. Жизнь есть сон / Пер. Д.
К. Петрова. СПб., 1898. Орфография, пунктуация, написание имен сохраняются.
Сохранены также и примечания Д. К. Петрова. Надо напомнить, что они написаны
в период, когда понятие барокко еще не применялось к литературе и специфика
эстетики барокко Кальдерона не была уяснена.
К нашему изданию приложены с соответствующим введением материалы по
библиографии русских переводов Кальдерона Г. А. Когана.
Подготовка настоящего издания проходила в известном согласовании с
подготовкой книги: Iberica. Культура народов Пиренейского полуострова (Вып.
II). Кальдерон и мировая культура XVII в. Отв. ред. академик Г. В. Степанов
(1919-1986); выпуск подготовлен Н. И. Балашовым и В. Е. Багно (Л.: Наука,
1986).
Напомним, что, помимо издания отдельных пьес, в СССР были напечатаны
два издания сочинений Кальдерона: Педро Кальдерон. Пьесы. Т. I-II /Сост.,
вступит, статья и примеч. Н. Б. Томашевского. Ред. переводов Н. М. Любимова.
М.: Искусство, 1961; а также: Кальдерон де ла Барка Педро. Избранные пьесы
(на испанском языке), с аппаратом на русском языке: статья С. И. Ереминой,
подробный комментарий, включающий библиографию А. С. Науменко. М.: Прогресс,
1981.
Основное испанское издание, по которому сверялся текст и на которое
даны ссылки в статьях: Calderbn de la Barka, don Pedro. Obras completes.
Vols I-III por A. Valbuena Briones. Madrid / Ed. Aguilar (t. I - 1966; t. II
- 1959; t. IIII - 1967).
Настоящее издание осуществляется в двух книгах. В первой помещены шесть
драм Кальдерона, в Приложении статья Н. И. Балашова и примечания к шести
драмам.
Во второй книге четыре драмы Кальдерона в переводе Бальмонта, в
Дополнениях - драма "Жизнь есть сон" в переводе Д. К. Петрова, предисловия
Бальмонта к сочинениям Кальдерона. Приложения ко второй книге включают
статьи Д. Г. Макогоненко и Г. А. Когана, а также примечания к публикуемым во
второй книге драмам.
Н. И. Балашов
(El Purgatorio de San Patricio)
Драма написана в 1643 г. В основе ее лежит известная средневековая
легенда о св. Патрике (ок. 389 - ок. 461), распространителе христианства в
Ирландии.
Одна из самых фантастических и связанных со средневековым субстратом
драм Кальдерона. Объяснение католической неортодоксальности этой драмы см. в
статье Н. И. Балашова, наст. изд.. кн 1: сценическая история драмы в России
- в статье Д. Г. Макогоненко, наст. изд., кн. 2.
Бальмонт употребляет не принятое по-русски ударение Патр_и_к
(соответствующее латинскому и испанскому произношению). Чтобы передать это
ударение, Бальмонт в первом русском издании 1900 г. писал имя через два "к":
Патрикк.
Хорнада I
1 Что породил семиголовый зверь... - Образцы, заимствованные из
Апокалипсиса, гл. 13 и др.
2 ...горный остров. - Имеется в виду Ирландия.
3 ...второй Иосиф... - по Библии, Иосиф был известен как толкователь
снов. См. Бытие, гл. 40.
4 Перпиньян - город в Пиренеях, ныне на территории Франции.
5 Меж Францией и Англией тогда // Была война... - Драма полна
анахронизмов. Во времена св. Патрика не бьпо собственно ни Франции, ни
Англии.
6 Тебе дадут там буллы Селестина. - Селестин I - папа с 422 г. по 432
г. Остальные имена относятся к церковным деятелям того времени.
Хорнада II
1 Кто в мире мог // Избегнуть переменчивости рока? - Тема изменчивости
судьбы характерна для Ренессанса и еще более для барочной литературы.
2 Дерзающий прийти во имя Папы. - В церковной истории считается, что
Патрик был уполномочен папой ввести христианство в Ирландии,
3 ...О, небо, только этого хочу! - Об образе христианина злодея у
Кальдерона см. в статье Н. И. Балашова, наст. изд., кн. 1.
Хорнада III
1 Что я святой Антоний... - Видения и искушения одного из основателей
монашества св. Антония были со средних веков постоянной темой в литературе и
искусстве.
2 ...кто ты? // Застывший труп... - В испанской драме распространенный
мотив явления грешнику вместо женщины ее праха или скелета. Здесь Людовико
является как предупреждение его собственный труп.
3 Свидетельствует ясно Дионисий... - Приведение Кальдероном имен
тринадцати богословов и церковных авторитетов разных эпох - лучшее
свидетельство теологической шаткости всей конструкции драмы, нуждавшейся,
даже по мнению автора, в такой экстраординарной поддержке.
Д. Г. Макогоненко
Ничто для искупления грехов,
Иду, чтоб здесь найти мое спасенье.
Инок 1-й
Коль так, иди, и пусть в твоей душе
И на твоих устах пребудет имя
Христа.
Людовико
Да не оставит Он меня.
Господь, Господь! Вооруженный верой
В Тебя, в открытой битве нахожусь
С моим врагом; Твое святое имя
Да ниспошлет победу мне над ним;
Тысячекратно знаменье креста
Я сотворяю. Господи помилуй!
(Входит в пещеру; вход за ним запирают.)
Инок 1-й
Из всех, кто ни вступал сюда, никто
Не обладал таким бесстрашным сердцем.
О, дай ему, Христос, настолько сил,
Чтоб искушенья демонов распались,
О, дай ему, в Тебя, Владыко, верить!
(Уходят.)
СЦЕНА 9-я
Лесбия, Филипо, Леогарио, Капитан, Полония.
Лесбия
Нет, прежде чем туда пойти, куда
Зовут твои нас доводы, мы скажем,
Зачем сюда пришли; мы все хотели
Увидеться с тобой: одно решенье
Мы приняли.
Полония
Идемте; по дороге
Расскажете мне все. Я вас веду,
Чтоб удивились высшему вы чуду,
Какое только видел взор людской.
Лесбия
А мы тебе, Полония, хотели
Сказать одно. Ты пожелала здесь
Жить между гор и сделала меня
Пожизненной наследницею царства;
И я тебе хотела сообщить
Намеренье мое. Твоя пусть воля
Моею будет, жажду повелений,
А не советов. Женщина не может
Решений принимать, а потому
Ей нужно выйти замуж.
Полония
Справедливо
Ты говоришь, и если твой жених
Филипо, я сердечно одобряю.
Моя любовь тебя во всем обяжет,
Тебе даю я вместе с царством мужа.
Филипо
Да будешь жить ты целые века,
Все новые и новые, как солнце,
Что каждый день встречает смерть и снова
Рождается, или как светлый феникс,
Что восстает из своего костра.
Полония
Теперь желанье ваше совершилось,
Так слушайте ж внимательно меня,
Хочу сказать, зачем сюда веду вас.
Есть некий человек, всем вам известный,
Объятый крайним рвеньем, он пришел,
Чтоб отыскать чистилище Патрика
И претерпеть в нем пытки; в ту пещеру
Вступив, сегодня выйти должен он.
И чтобы с вашим страхом изумленье
Сравнялось, я сюда вас привела,
Да узрите святое это чудо.
Я раньше не сказала вам об этом,
Дабы испуг помехой не явился,
Вот почему вы здесь со мной теперь.
Лесбия
Сестра, ты справедливо поступила.
Я рада, хоть и страшно мне.
Филипо
Мы все
Хотим узнать, как много в этом правды.
Полония
Ему, быть может, смелость изменила,
Тогда не выйдет он из тех глубин,
И в этом мы его увидим кару;
А если из пещеры выйдет он,
Мы от него узнаем сокровенность,
Что скрыта здесь, - когда благополучно
Выходит тот, кто так объят испугом,
Что говорить не может, убегая
От всех людей, в пустынные места,
Чтоб быть наедине с самим собою.
Леогарио
Великие неведомые тайны!
Капитан
Мы вовремя приходим. Вон, глядите,
Отшельники, безмолвствуя, в слезах,
Идут открыть угрюмый вход в пещеру.
СЦЕНА 10-я
Иноки приближаются ко входу, ведущему
в пещеру, и открывают его; из нее выходит
Людовико, объятый изумлением. - Те же.
Инок 1-й
О, Господи, открой врата свои
Для наших слез и воплей. Этот грешник
Да победит жестокие темницы,
Где нет виденья лика Твоего.
Полония
Открыли!
Инок 1-й
О, какое утешенье!
Филипо
Смотрите, Людовико!
Людовико
О, Всевышний,
Возможно ли, прошли века; и вновь
Я на земле и вижу свет небесный!
Капитан
Как он смущен!
Леогарио
Как страшно он взволнован!
Инок 1-й
Приди в объятья к каждому из нас!
Людовико
От сердца обниму вас всех. И видя,
Полония, тебя, я стану думать,
Что лишь по милосердью твоему
Моим грехам даровано прощенье.
И ты, Филипо, знай, что я хотел
Тебя убить, подстерегал две ночи,
Но ангел спас тебя от верной смерти.
Прости мою вину. И умоляю,
Дозвольте мне теперь уйти отсюда,
Бежать от самого себя со страхом,
Сокрыться в средоточие земли:
Хочу навек от мира удалиться, -
Кто видел то, что видел я, тот должен
Дожить остаток жизни в покаяньи.
Инок 1-й
Итак, во имя Бога, Людовико,
Велю тебе, чтоб ты нам рассказал,
Что видел.
Людовико
Не противлюся такому
Святому повеленью, и чтоб в страхе
Проснулся мир, чтоб не жил человек
Умершим во грехе, и отозвался
На зов мой, - начинаю свой рассказ.
Пройдя сквозь целый ряд предупреждений,
Торжественных и требуемых в деле
Такой глубокой важности, - исполнен
И мужества и стойких упований,
Простился я со всеми, чтоб войти
В пещеру. Дух мой Господу я предал,
И в сердце многократно повторяя
Святые сокровенные слова,
Которых духи тьмы в аду страшатся,
Вступил я на порог и, ожидая,
Чтоб вход замкнули, так и оставался
Один, недвижно, несколько мгновений.
Замкнули, наконец, его, и я
Во мраке ночи темной очутился,
И так глаза о свете заскорбели,
Что я закрыл их: вечно так бывает
С тем, кто во мраке хочет видеть: я
Пошел вперед с закрытыми глазами,
Пока не прикоснулся до стены,
Что находилась прямо предо мною.
Не больше двадцати шагов прошел я,
Идя вдоль той стены, как натолкнулся
На темную скалу и там заметил,
Что в узкую расселину ее
Проходит свет, который не был светом,
Как то бывает в час, когда заря
Едва-едва займется на востоке, -
И думает в сомненьи полумрак,
Светает там вдали, иль не светает.
Я повернул налево, осторожно
Ступая по тропинке, и когда
Достиг ее конца, вдруг подо мною
Земля заколебалась, и как будто
Готовый провалиться, зашатавшись,
Я потерял сознание, но тут
Ужасный гром загрохотал во мраке
И пробудил меня от забытья.
Земля передо мной разверзлась, мне
Почудилось, что я низринут в недра,
До центра глубины, и глыбы праха,
И камни, полетевшие за мною, -
Моей могилой были. Я упал
И очутился в яшмовом чертоге,
Что создан был умелыми руками,
С искусством, полным знанья и ума.
Раскрылись тотчас бронзовые двери,
И подошли ко мне, числом двенадцать,
Какие-то неведомые люди,
Все в белое одетые, - меня
Приветствуя смиренно и учтиво.
Один из них, по-видимому, старший,
Сказал мне: "Упование свое
На Бога положи, и помни это,
Не падай духом, демонов увидя,
Хотя б они и мучили тебя;
И знай, что если только ты поддашься
Угрозам их иль обещаньям лживым,
Ты навсегда останешься в аду".
Казалось мне, что ангелов я вижу,
А не людей; меня их увещанья
Ободрили настолько, что как будто
Вторично пробудился я! И вот
Вся комната огромная внезапно
Заполнилась видениями ада
И духами мятежными, такими
Ужасными на вид, что их ни с чем
Сравнить нельзя. Один из них сказал мне:
"Глупец, неосмотрительный безумец,
До времени возжаждавший изведать
Возмездие, что ждет тебя, узнать
Заслуженные пытки; если так
Твои грехи велики, что ты должен
Быть осужден, - и, правда, нет тебе
Пред Богом милосердия! - зачем ты
Пришел за осуждением твоим?
Вернись, вернись на землю, чтоб исчерпать
Всю жизнь свою, и, как ты жил, умри.
Тогда приди взглянуть на нас, мы будем
Все в сборе, ад тебе готовит место,
Что вечно сохранится за тобой".
Ему в ответ не молвил я ни слова.
И вот, схватив меня и осыпая
Свирепыми ударами, они
Связали руки мне, связали ноги,
И стали жечь меня, и стали ранить
Стальными остриями, волоча
По спутанным и темным переходам;
Зажгли костер и бросили в огонь.
"Спаси меня, Христос!" - воззвал я с верой, -
Бежали злые демоны, огонь
Утих, погас, и вмиг его не стало.
И тотчас увлекли меня к равнине,
Где вместо роз, взамен гвоздики алой,
Взрастила терны черная земля,
Росли волчцы. И ветер, пролетая,
Пронизывал насквозь, - в сравненьи с ним
Казалась вздохом - режущая шпага.
Во впадинах чудовищных пещер
Стонали осужденные угрюмо,
Отцов и дедов громко проклиная.
И столько было муки в голосах,
Произносивших нагло богохульства,
И столько там отчаяния было,
Когда тысячекратно повторялись
Проклятия и вопли без конца,
Что, им внимая, демоны дрожали.
Пройдя, я очутился на лугу,
Цветы там были пламенем, - как это
Бывает в знойном августе, когда
В полях поспеет жатва. И равнина
Была так велика, что глаз нигде
Не находил конца; там возлежали
Толпы людей на ложах из огня;
Один лежал, подвижными пронзенный
Гвоздями раскаленными; другой
Был крепко пригвожден к земле; иные
Лежали, а ехидны из огня
Их внутренности рвали; тот грызет
Зубами землю, бешенством объятый;
Иной готов изгрызть себя в куски,
Чтоб сразу умереть, - и оживает,
Чтоб умирать еще, еще, и снова.
Туда я брошен был рабами смерти,
Но ярость их смирилась и пропала,
Как дым, пред кротким именем Христа.
Пройдя вперед, я новое увидел:
От страшных пыток раненых лечили,
Прикладывая к ранам их свинец
Расплавленный, с пылающей камедью,
Иное прижигательное средство.
О, кто тут в сокрушенье не придет!
О, кто не воздохнет, не возрыдает!
О, кто не вострепещет, усомнившись!
И вот вкруг одного из этих зданий
Сквозь двери и дымящиеся стены
Прорвались ярко полосы огня;
Как будто дом внезапно загорелся,
И пламя выходило, где могло.
"Вот, - мне сказали, - дом увеселений,
Купальный замок женщин тех, что в жизни,
Желаниям бесстыдным повинуясь,
Всем сердцем возлюбили ароматы,
Прикрасы, умащенья и купанья".
Вошел я внутрь и увидал в пруду
Из снега - женщин редкой красоты.
Их множество там было, все дрожали
В воде, среди ужей и змей, что были
Для этих волн - как рыбы и сирены;
Замерзшие их члены были видны
В кристальности прозрачной льдистых вод;
Стояли дыбом волосы и были
Оскалены их зубы. Вышел я,
И тотчас увлекли меня на гору,
Высокую такую, что она
Своим челом, пройти желая небо,
Когда не порвала, то отогнула
Покров небес лазурный. Посредине
Вершины той находится вулкан,
Он дышит и выбрасывает пламя,
Огонь кидает в небо, как слюну.
Из этого вулкана, из колодца,
От времени до времени исходит
Огнистый ток, и в том потоке души,
И выйдут, и войдут, чтобы снова скрыться,
И много их, и много-много раз
Восходят и нисходят эти души.
Подвижный воздух током раскаленным
Схватил меня и, от горы отторгнув,
Переместил внезапно в глубину.
Я вышел из нее, и вот примчался
Другой воздушный ток, неся с собою,
Толпами, легионы сотен душ,
И силою столкнувшихся порывов
Я был перенесен в иное место,
И мнилось мне, что, виденные мною,
Все души здесь собрались, и хотя
Их пытки были здесь еще сильнее,
Они на вид спокойные стояли,
Все с радостными лицами, и воздух
Не оглашали криком нетерпенья,
И в небеса вперив упорный взор,
Как тот, кто ожидает милосердья,
Роняли слезы нежные любви;
И понял я, что это место было
Чистилищем, и так в нем очищались
От прегрешений легких. Не смутили
Меня угрозы демонов, что я
Пройти сквозь все мученья эти должен,
Напротив, я ободрился. И, видя,
Как постоянно мужество мое,
Они мне приготовили возмездье
Страшнейшее из всех, чье имя - ад:
Они меня к реке широкой взяли,
На берегу росли цветы огня,
А по руслу ее бежала сера;
Кишели в ней уродливые гидры
И змеи, как чудовища морские,
И страшно широка была она,
А мост через нее тянулся узкий,
Как линия, не больше, и такой
Непрочный, что, казалось, невозможно
Пройти и не сломать его. Сказали
Мне демоны: "По этой-то дороге
Ты должен совершить свой переход.
Взгляни, как перейдешь; и чтобы ужас
Тебе сказал, - взгляни, как переходят".
Я посмотрел и явственно увидел,
Что все, кто этот мост хотел пройти,
Срываясь, низвергались в волны серы,
И змеи грызли их, и рвали гидры
Когтями их на тысячи кусков.
Я назвал имя Бога - Бог помог мне,
И мужество нашел я, чтоб свершить
Свой переход, и мне не страшны были
Ни волны, угрожавшие мне снизу,
Ни ветер, что свирепо бил меня.
Дошел я до конца и очутился
В лесу, таком пленительном и пышном,
Что я возликовал, и дух отвлекся
Ото всего, что было. Путь лежал
Среди деревьев райских - кедров, лавров,
Здесь бывших на своем достойном месте.
Земля была усеяна цветами,
Гвоздиками и розами, как будто б
То был узорный шелковый ковер,
Зеленый, белый, алый. Светлый воздух
Был полон пенья самых нежных птиц,
Звучавшего и сладостно и грустно,
В созвучьи с многотысячным журчаньем
Кристальных вод ручьев. И вдалеке
Возвышенный возник пред взором город,
Венчало солнце башни и дворцы;
Врата его, из золота, сверкали
Огнями бриллиантов, изумрудов,
Рубинами и горным хрусталем.
Они раскрылись, прежде чем успел я
До них дойти, и вышла мне навстречу
Процессия святых; там были старцы,
И женщины, и юноши, и дети,
И были все объяты ликованьем.
Под звуки сладко-нежных инструментов
Запели Серафимы звучный гимн,
И ангелы ответили им хором.
Вослед за всеми, блеском окруженный,
Пришел Патрик, великий патриарх,
И заключил меня в свои объятья,
За то, что обещанье я сдержал,
Его до смерти раз еще увидел, -
И радовались все на эту радость.
Ободрил он меня, и мы простились,
Он мне сказал, что смертные не могут
Войти в прекрасный град, где свет не меркнет,
И мне велел вернуться в этот мир.
Пройдя свою дорогу без помехи,
Вернулся я назад, и злые духи
Не смели прикоснуться до меня,
И только что успел достигнуть входа,
Как вы пришли, чтоб встретить здесь меня.
И так как из опасности я вышел,
Дозвольте, милосердные отцы,
Здесь жизнь дожить мне, смерти ожидая.
Да завершится здесь повествованье,
История событья, о котором
Свидетельствует ясно Дионисий
Картезианец, Генрих Сальтаренский,
Матеус, и Ранульф, и Гейстербах,
Момбрицио, Марко Маруло, Рото,
И Беллярмин, Гибернии примас,
Бенедиктинец Бэда-проповедник,
И Фраи Димас Серпи, и Солино,
И Томас Мессингам {3}, и благочестье
Всех христиан, своим правдивым словом
Дающих подтверждение ему.
И посему да завершится драма,
И да начнутся громкие хвалы.
^TПРИМЕЧАНИЯ^U
^TОБОСНОВАНИЕ ТЕКСТА^U
Как ни значительны цели, стоящие перед данным изданием, оно,
разумеется, не является "критическим". Такая задача по отношению к драме
испанского Золотого века (XVI-XVII вв.) медленно, десятилетиями решается и
на языке оригинала, несмотря на беспрецедентную (в сравнении, например, с
Англией или Францией) сохранность рукописей XVII в., даже автографов.
Задача критического издания текстов К. Д. Бальмонта тоже не дело
ближайшего будущего. Применительно к переводам драм Кальдерона мы
пользовались лишь одним "окончательным" текстом, более обработанным, когда
речь идет о шести напечатанных самим Бальмонтом пьесах, и менее завершенным
в четырех новооткрытых в машинописи 1919 г. пьесах, печатающихся в этой
книге в переводе Бальмонта впервые.
Выше в статье отмечалось значение двойных литературных памятников -
таких, в которых важна не только художественная ценность оригинала, но
ценность вклада переводчика в русскую культуру. Приведены также сведения по
истории текстов перевода Бальмонта, открытия машинописи утраченных четырех
пьес: "Дама Привидение,", "Луис Перес Галисиец", "Волшебный маг" и
"Саламейский алькальд".
Нужно лишь еще раз повторить, что, по мнению издателей, бальмонтовские
переводы Кальдерона - явление удивительное. Они доказывают осуществимость
сочетания _максимальной точности_ (их можно рекомендовать как для занятий по
совершенствованию знания испанского языка, так и по проблеме русских
лексических и синтаксических эквивалентов стилизованной речи Кальдерона) _с
высокой поэтичностью_.
Пьесы расположены в хронологическом порядке.
В тексте Бальмонта исправлялись лишь явные опечатки и описки.
Написание иностранных имен собственных у Бальмонта сохранялось, но в
некоторых случаях, где оно орфографически отличается от современной передачи
вследствие известной общей эволюции принятых норм по сравнению с началом XX
в., приводилось (с соответствующей оговоркой) к современной норме. Наиболее
частое изменение - это сужение употребления "э" (особенно в дифтонгах) или
приведение в соответствие с преобладающей современной традицией написания
"у" или "ю" после испанского "ль", не соответствующего ни мягкому, ни
твердому русскому "л". Например: вместо дон Гутиэрре у Бальмонта - дон
Гутиерре, вместо дон Люис у Бальмонта - дон Луис.
Не воспроизводится также спорная идея Бальмонта обозначать перенос
ударения в имени Патрик (по-русски обычно на первом слоге) на "и", в
соответствии с испанским (восходящим к латинскому) эквивалентом "Патрисио",
путем написания сдвоенного "к" - "Патрикк". Мы пишем просто "Патрик",
напоминая, что у Бальмонта всюду ударение на втором слоге: "Патрик".
Не привилась по-русски и употреблявшаяся Бальмонтом (воспроизведенная
Сабашниковыми) новоиспанская традиция ставить в начале вопросительных и
восклицательных предложений соответствующие знаки в перевернутом виде. В
рукописях и изданиях кальдероновских времен она не соблюдалась.
Бальмонт переводил, естественно, по изданиям
XIX в., в которые, в отличие от изданий XVII в. и в большинстве случаев
более точно следующих им изданий
XX в., вводилось деление трех действий (по-испански - "хорнад", "дней")
на сцены ("явления"). Такое деление, ставшее в некотором роде международной
нормой издания европейских драм, мы сохраняем. Этим достигается большая
полнота воспроизведения перевода таким, каким его видел и слышал сам
Бальмонт, а кроме того, обеспечиваются удобства при чтении и постановке, а
также при пользовании примечаниями.
В Дополнения включены целиком или с отмеченными сокращениями статьи,
которые К. Д. Бальмонт предпосылал своим переводам.
В случае, если в примечаниях используются примечания Бальмонта, они
отмечены в скобках инициалами К. Б., а где эти примечания положены в основу
измененного или сокращенного текста, то пометой в скобках: по К. Б.
Печатные источники для воспроизведения перевода Бальмонта: Сочинения
Кальдерона / Пер. с исп. К. Д. Бальмонта. М.: изд. М. и С. Сабашниковых.
Вып. I-III. 1900, 1902, 1912; для рукописей: ГБИЛ. Отдел Рукописей. Архив К.
Д. Бальмонта. Картон Э 10. Ф 261.14 (5-8).
Помещаемый в Дополнении перевод драмы "Жизнь есть сон" известного
ученого-испаниста Дмитрия Константиновича Петрова (1872-1925) воспроизведен
по редкому малотиражному оттиску: Кальдерон Педро. Жизнь есть сон / Пер. Д.
К. Петрова. СПб., 1898. Орфография, пунктуация, написание имен сохраняются.
Сохранены также и примечания Д. К. Петрова. Надо напомнить, что они написаны
в период, когда понятие барокко еще не применялось к литературе и специфика
эстетики барокко Кальдерона не была уяснена.
К нашему изданию приложены с соответствующим введением материалы по
библиографии русских переводов Кальдерона Г. А. Когана.
Подготовка настоящего издания проходила в известном согласовании с
подготовкой книги: Iberica. Культура народов Пиренейского полуострова (Вып.
II). Кальдерон и мировая культура XVII в. Отв. ред. академик Г. В. Степанов
(1919-1986); выпуск подготовлен Н. И. Балашовым и В. Е. Багно (Л.: Наука,
1986).
Напомним, что, помимо издания отдельных пьес, в СССР были напечатаны
два издания сочинений Кальдерона: Педро Кальдерон. Пьесы. Т. I-II /Сост.,
вступит, статья и примеч. Н. Б. Томашевского. Ред. переводов Н. М. Любимова.
М.: Искусство, 1961; а также: Кальдерон де ла Барка Педро. Избранные пьесы
(на испанском языке), с аппаратом на русском языке: статья С. И. Ереминой,
подробный комментарий, включающий библиографию А. С. Науменко. М.: Прогресс,
1981.
Основное испанское издание, по которому сверялся текст и на которое
даны ссылки в статьях: Calderbn de la Barka, don Pedro. Obras completes.
Vols I-III por A. Valbuena Briones. Madrid / Ed. Aguilar (t. I - 1966; t. II
- 1959; t. IIII - 1967).
Настоящее издание осуществляется в двух книгах. В первой помещены шесть
драм Кальдерона, в Приложении статья Н. И. Балашова и примечания к шести
драмам.
Во второй книге четыре драмы Кальдерона в переводе Бальмонта, в
Дополнениях - драма "Жизнь есть сон" в переводе Д. К. Петрова, предисловия
Бальмонта к сочинениям Кальдерона. Приложения ко второй книге включают
статьи Д. Г. Макогоненко и Г. А. Когана, а также примечания к публикуемым во
второй книге драмам.
Н. И. Балашов
(El Purgatorio de San Patricio)
Драма написана в 1643 г. В основе ее лежит известная средневековая
легенда о св. Патрике (ок. 389 - ок. 461), распространителе христианства в
Ирландии.
Одна из самых фантастических и связанных со средневековым субстратом
драм Кальдерона. Объяснение католической неортодоксальности этой драмы см. в
статье Н. И. Балашова, наст. изд.. кн 1: сценическая история драмы в России
- в статье Д. Г. Макогоненко, наст. изд., кн. 2.
Бальмонт употребляет не принятое по-русски ударение Патр_и_к
(соответствующее латинскому и испанскому произношению). Чтобы передать это
ударение, Бальмонт в первом русском издании 1900 г. писал имя через два "к":
Патрикк.
Хорнада I
1 Что породил семиголовый зверь... - Образцы, заимствованные из
Апокалипсиса, гл. 13 и др.
2 ...горный остров. - Имеется в виду Ирландия.
3 ...второй Иосиф... - по Библии, Иосиф был известен как толкователь
снов. См. Бытие, гл. 40.
4 Перпиньян - город в Пиренеях, ныне на территории Франции.
5 Меж Францией и Англией тогда // Была война... - Драма полна
анахронизмов. Во времена св. Патрика не бьпо собственно ни Франции, ни
Англии.
6 Тебе дадут там буллы Селестина. - Селестин I - папа с 422 г. по 432
г. Остальные имена относятся к церковным деятелям того времени.
Хорнада II
1 Кто в мире мог // Избегнуть переменчивости рока? - Тема изменчивости
судьбы характерна для Ренессанса и еще более для барочной литературы.
2 Дерзающий прийти во имя Папы. - В церковной истории считается, что
Патрик был уполномочен папой ввести христианство в Ирландии,
3 ...О, небо, только этого хочу! - Об образе христианина злодея у
Кальдерона см. в статье Н. И. Балашова, наст. изд., кн. 1.
Хорнада III
1 Что я святой Антоний... - Видения и искушения одного из основателей
монашества св. Антония были со средних веков постоянной темой в литературе и
искусстве.
2 ...кто ты? // Застывший труп... - В испанской драме распространенный
мотив явления грешнику вместо женщины ее праха или скелета. Здесь Людовико
является как предупреждение его собственный труп.
3 Свидетельствует ясно Дионисий... - Приведение Кальдероном имен
тринадцати богословов и церковных авторитетов разных эпох - лучшее
свидетельство теологической шаткости всей конструкции драмы, нуждавшейся,
даже по мнению автора, в такой экстраординарной поддержке.
Д. Г. Макогоненко