Страница:
— Громче! — требует инструктор.
— Так точно, сэр! — ревут солдаты.
— Все, что от вас требуется, солдаты, — точно выполнять приказы, черт подери. Ясно?
— Так точно, сэр!
Атака на личность новобранца началась. Эта атака принимает различные формы, но она всегда направлена прежде всего на то, чтобы разрушить представление новобранца о себе как о личности. Его заставляют выглядеть так же, как и все остальные, и, хотя он может питать отвращение к своей внешности, он уже не в состоянии что-либо предпринять для её изменения. Здесь его никогда не называют по имени или фамилии, а зовут «болваном», «бараном», «глистой», «Нигером» или «мешком фасоли»[41] — в зависимости от словарного запаса сержанта-инструктора и физических или расовых характеристик новобранца.
Как-то в Пэррис-Айленд прибыл из Нью-Йорка новобранец, закончивший Пенсильванский университет и специальную деловую школу. В один из первых дней пребывания в депо сержант-инструктор строго спросил его перед строем:
— Ты еврей?
— Так точно, сэр! — прокричал в ответ испуганный солдат.
— А ты старообрядческий еврей?
— Нет, сэр!
— О'кей! Тогда можешь встать в строй.
После этого инструктор не называл его иначе как «клёцкой», а однажды, когда был в мрачном настроении, нарисовал у солдата на лбу шестиконечную звезду.
От постоянных насмешек у молодого морского пехотинца вскоре начались галлюцинации: ему казалось, что он находится в концентрационном лагере. Через полтора месяца он совершенно вышел из колеи, и его демобилизовали в связи с острым психическим расстройством. Расследовавший этот случай конгрессмен Марио Биаджи заявил тогда, что «во многих отношениях с солдатом обращались, как с заключённым в концлагере».
Новобранец должен привыкнуть, обращаясь к инструктору, никогда не говорить в первом лице.
«Сэр, — должен он говорить, — рядовой просит разрешения обратиться к старшему инструктору штаб-сержанту Вилкоку».
Все контакты с внешним миром — с друзьями и родными, а также все прочие личные связи для новобранца отрезаны, если не считать тех нескольких минут в сутки, когда он может написать или прочитать полученное письмо. Телефонные разговоры запрещены. В рекрутском депо нет ни телевизоров, ни радио, ни газет.
Даже подойти к почтовому ящику солдат может только с разрешения сержанта-инструктора. Во время вечерней раздачи почты солдаты должны стоять по стойке «смирно» у своих коек. Инструктор сидит в центре казарменного помещения и называет фамилии тех, на чьё имя прибыла почта. Названный должен подбежать к инструктору и, щёлкнув каблуками, принять стойку «смирно». Инструктор берет письмо и, отведя руку в сторону, растопыривает пальцы так, что письмо падает на пол. Солдат должен, хлопнув ладонями, подхватить его на лету. Если же это ему не удаётся, то следующую попытку ему позволят сделать лишь на следующий день. По почте запрещено получать книги, журналы, продукты и любые другие подарки. Один из новобранцев в Пэррис-Айленде получил пачку жевательной резинки, и инструктор заставил его съесть всю пачку сразу прямо в обёртке.
Не менее унизительна и процедура писания писем домой. По распорядку дня солдаты имеют вечером час свободного времени. Однако получат они его или нет, зависит от инструктора, который имеет право отобрать это время в наказание пли рассматривать как время, необходимое для чистки обуви и приведения в порядок других предметов обмундирования.
Такое обращение с новобранцем должно убедить его в том, что он, как личность, совершенно ничего не представляет, что он безгласная гражданская тряпка, возможно, немного чудак, но во всяком случае — не мужчина и не может называться морским пехотинцем. Молодому солдату постоянно твердят, что он тупица, что он ничего не может сделать правильно и достаточно быстро. Студентов колледжей дразнят «кошечками», не закончивших среднюю школу — «дум-дум».
— Я никогда не встречал такую жалкую кучку людей за всю жизнь, — говорит сержант-инструктор, обращаясь к своему взводу. — Мои взводы всегда пользовались всеобщим уважением. А сейчас!.. Взгляните на это стадо оболтусов.Ї В его голосе только злоба и отвращение.
Недостаток мужественности у молодых солдат служит постоянной темой для издевательств над ними. «Ну что же, девочки…» или «А ну, дамочки…» — так обычно обращается к ним инструктор.
Взвод недостаточно чётко щёлкает каблуками при повороте в строю на месте.
— Вы что, хотите маршировать на носочках, как в туфельках на высоких каблуках? — зловеще изрекает сержант-инструктор. —О'кей, дамочки, это просто замечательно! Согните в локте правую руку, словно несёте сумочку! Так! Теперь встаньте на носки и идите, повторяя за мной, — он перешёл на высокий фальцет: — «Мы девочки-подружки, ходить в строю не можем, учи нас, святый боже!»
Весь процесс ломки гражданских привычек и формирования солдата становится процессом кастрации воли. Перестав быть застенчивыми и робкими, молодые солдаты обычно становятся полуживотными, теряют человеческий облик.
В ходе занятий солдат часто заставляют ползать в песке. После этого им для развлечения сержантов приказывают переворачиваться на спину и, подобно свиньям в хлеву, кататься, издавая нечеловеческие звуки, хрюкать, чавкать и т. п.
Психологическая деградация дополняется и усиливается физическими наказаниями. «Что? Взвод слишком медленно возвращается в бараки? Пусть каждый выжмется на руках по сто раз и ещё сто раз, разделённые на всех». «Что? Рекрут чешет затылок в строю? Проделать „к ноге“ и „на плечо“ тысячу раз». «Что? Кто-то болтает в душевой?..» И взвод заставили вываляться в песке, целый час делать гимнастические упражнения, а затем отправили солдат спать грязными и потными.
— Мы собирались обращаться с вами по-хорошему, — говорит инструктор ухмыляясь, — но теперь придётся показать, что такое тяжело. Чем тяжелее для вас, тем легче нам. Легче вам-труднее нам.
Дисциплинарные взыскания для отдельных новобранцев часто ещё более ужасны, нежели групповые наказания. Несмотря на то что правилами морской пехоты запрещено «грубое обращение, притеснение или жестокость по отношению к новобранцу», избиения новобранцев или, как здесь говорят, «раздача оплеух» являются второй натурой львиного характера инструктора и незаменимы для морской пехоты. Солдату, высказывающему недовольство, инструктор приказывает явиться в инструкторскую. Там ему «промоют мозги» и «обласкают». Часто наказания носят совершенно невероятный характер. Например, распространённым наказанием в рекрутском депо является выполнение физических упражнений в стенном шкафчике для одежды. Для солдата, которого заметили курящим в неположенном месте, наказанием может быть надетое на голову ведро, приказ съесть пачку сигарет или выпить воду из консервной банки, используемой вместо пепельницы. Один из конгрессменов США был поставлен в известность об издевательском наказании в рекрутском депо, которое носит название «Демпсей-Дампстер» — «оглушающий мусорный ящик». «Демпсей-Дампстер» представляет собой металлический, контейнер для отходов высотой 180 см и с основанием 150X150 см. Когда наказываемого солдата помещают внутрь, снаружи по стенкам колотят битами для игры в бейсбол, создавая оглушительный грохот. Солдат, подвергшийся такому обращению, редко пытается жаловаться, слишком велика угроза возмездия.
Несколько дней пребывания в депо создают у молодого солдата впечатление, что он подопытный кролик в каком-то кошмарном эксперименте. Депо представляется ему огромным крысиным лабиринтом, из которого невозможно выбраться и в котором солдаты, измазанные до ушей, непрерывно подгоняемые и непонимающие значения всего происходящего, все бегут, бегут и бегут. Солдат начинает сознавать, что существуют какие-то неписаные правила для этих крысиных гонок и что для него будет лучше, если он их поймёт.
Правило первое. Существует только один способ выбраться— продолжать делать то, что от тебя требуют. Побег немыслим, об этом даже не мечтай. Ты постоянно под наблюдением.
Правило второе. Инструктор — бог в этом «ящике живодёра». Он вездесущ, он — сверхчеловек: все видит, все знает. Если он ударил тебя, значит, ты заслужил этого, это для твоей же пользы.
Каждое движение на занятиях повторяется по команде бесконечное число раз и надёжно закрепляется. Даже процессы приёма пищи, естественного отправления и курения используются как средство воспитания. Новобранцы строем подходят к раздаточному окну столовой, держа подносы прямо перед глазами. Затем, делая чёткий шаг в сторону с громким щелчком каблуков, они переступают линию «еды» и идут к длинным столам, где молча стоят до тех пор, пока весь ряд не заполнится и у каждого места не будет стоять человек. По команде «Готовы, сесть!» солдаты одновременно садятся и складывают руки одна на другую на столе перед собой. Все это требуется проделать чрезвычайно чётко и слаженно, в противном случае раздастся сердитый голос инструктора и будет преподнесён ещё один урок.
«Ай-ай-ай! Кто-то запаздывает. Нам придётся проделать все это ещё, до тех пор пока не будет получаться слаженно. Не имеет смысла что-либо делать, если делать не как следует. Готовы, встать! Готовы, сесть!»
Наконец раздаётся команда: «Приступить к еде». Разговоров не слышно. Солдаты жадно глотают пищу и вот уже снова бегут в строй. На приём пищи отводится семь минут.
Койки в бараках стоят по левую и правую стороны. Инструктор объявляет: «Правая сторона, проситесь в туалет». И правая сторона дружно орёт в ответ: «Сэр, правая сторона просится в туалет», но инструктор не удовлетворён. «Ох, правая сторона, вы что-то слишком тихо проситесь сегодня. Левая сторона, проситесь в туалет».
Левые повторяют слова громче и идут первыми. Взвод получил ещё один урок.
Три раза в день взводу полагается короткий перекур. Курильщики выскакивают из строя, создают в стороне от некурящих кружок и кричат хором: «Круг для курения взвода сформирован, сэр». По команде рекруты закуривают, тянут дым в себя и выпускают, все в унисон. Перед затягиванием они должны держать сигареты перед собой в вытянутой руке, а чтобы затянуться, должны согнуть локоть, держа верхнюю часть руки по-прежнему напряжённо.
Несмотря на строгость ритуала, солдаты с нетерпением ожидают очередного перекура. Отказать в нём — законное право инструктора.
«Что ж, дамочки, я собирался сделать перекур, но вам нельзя иметь сигарет, потому что Ричарде не может делать упражнения с отжиманием на руках». Это не добавит Ричардсу любви его сверстников. Ночью его могут поколотить в душевой комнате, а на следующий день он постарается выполнить свои отжимы на руках, и, пожалуй, взвод получит перекур.
Основное, к чему отчаянно стремится новобранец, — оставаться всё время со своим взводом. Какие бы унижения, какие бы наказания ни выдумывал его инструктор, солдат знает вполне определённо только одно: если он останется в составе своего взвода, то закончит обучение за восемь недель. Вначале этот срок представляется бесконечно долгим. Но рекрут начинает считать, словно проплывающие мимо верстовые столбы, вначале недели, затем дни до окончания. Он больше всего боится пучины неопределённости, в которую канет, если его отчислят из взвода. Это у инструктора последнее оружие; молодой солдат знает это и живёт в страхе.
Инструктору ничего не стоит сделать так, чтобы солдат покинул его взвод. Как в Пэррис-Айленде, так и в Сан-Диего имеются безобидные по названию секции специальной подготовки, или ССП.
В составе ССП имеется пять взводов, каждый из которых предназначен для перевоспитания конкретного вида нарушителей. Попадает же сюда множество солдат— иногда до четверти новобранцев. В ССП имеется взвод физической подготовки. В него попадают физически слабые солдаты. В этом взводе два отделения. Одно — для излишне полных рекрутов, другое — для костлявых. Есть в ССП и взвод академической подготовки, где учат читать и писать неграмотных. Существует взвод выздоравливающих, куда молодой солдат попадает в случае болезни или травмы, и там он находится до выздоровления. И, наконец, два наиболее ужасных взвода: морального воспитания и штрафной. Сюда-то и попадают нерадивые парни, не желающие выполнять программу обучения. Здесь они искупают свои грехи до тех пор, пока, подобно душам, взбирающимся в чистилище из нисходящих кругов Дантова ада, не станут достаточно подготовленными к возвращению в обычный взвод. Только там, если повезёт, они смогут закончить курс обучения.
Моральное воспитание начинается со «страшного суда», длящегося всю субботу. Сержант-инструктор по строевой подготовке выбирает новобранцев, менее других подтянутых, отстающих в беге или тех, кто «не ест глазами начальство».
«Не есть глазами начальство» в рекрутском депо морской пехоты считается ужасным преступлением. В этом обвиняют рекрута, который, находясь в положении «смирно», не смотрит прямо перед собой.
День для попавших во взвод морального воспитания начинается с того, что солдат заставляют наблюдать за подъёмом флага, затем они проходят строем мимо арестантской и дома генерала, командира депо. Неповоротливым дают затрещины, толкают, бьют ногами. После десятимильного форсированного марша вокруг территории депо (на привалах инструкторы заставляют солдат произносить патриотические речи, осуждать молодых людей, сжигающих призывные карточки и т. п.) показывают какой-либо пропагандистский кинофильм. Затем ещё пробежка, ещё упражнения, ещё напоминания сержанта о том, что возвратиться в свой взвод новобранец может, только исправившись.
Наконец, солдатам предстоит преодолеть 225-метровую полосу препятствий; канавы, заборы, участки болотистой местности. Солдат должен пронести 13-килограммовый патронный ящик с песком, пробираясь под препятствием или через него.
Парню кажется, что, прежде чем донесёт ящик, он упадёт в обморок, или утонет, или умрёт, распростёртый на солнцепёке. Он слышит, как сержант вопит: «Если ты не возьмёшь полосу в этот заход, мы будем здесь до тех пор, пока ты не научишься». Промокший до костей, весь в грязи, жадно, словно последний раз в жизни, хватающий воздух, солдат добирается до конца полосы. Ему повезёт, если он возвратится в свой взвод и сможет закончить программу вместе со своими приятелями. Если же не повезёт, он останется во взводе морального воспитания ещё на неделю, а иногда и на две.
Всех, кто находится во взводе морального воспитания, делят на две группы: группу побуждения и группу зазнаек. «Группа побуждения предназначается для „маменькиных сынков и плакс, которые никогда не участвовали в драках“, — объясняет полковник Уильям Ч.Джослин, начальник рекрутского депо морской пехоты в Сан-Диего. — Группа зазнаек используется для перевоспитания „трудных парней“, не желающих стать членами единой команды». Назначение в ту или другую группу производится сержантом, когда он беседует с новобранцами, прибывающими в барак взвода морального воспитания.
Солдаты, попавшие в группу зазнаек, подвергаются как бы психологическому осаживанию. На них здесь не кричат. Фактически на них совершенно не обращают внимания. Теория воспитания состоит в том, что своевольные и упрямые парни, направленные в эту группу, обидятся на внезапное отсутствие внимания, начнут скучать и, остро переживая бездеятельность, будут стремиться возвратиться на путь, который быстрее всего приведёт их к волнующим кровь боям.
В группе побуждения с солдатами обращаются более жёстко, чем в обычном учебном взводе. Здесь более интенсивная физическая нагрузка, непрерывные наказания и сильные психологические стрессы. Солдаты тысячи раз выполняют команду «На плечо» с десятифунтовой винтовкой. Каждое движение сопровождается определёнными выкриками. Им приходится выполнять такой сизифов труд, как рытьё и закапывание окопов или траншей, насыпание и высыпание из вёдер песка и т. п.
Теоретической основой воспитания в группе побуждения является принцип доказать солдатам, что они способны вынести все тяготы, и заставить их мечтать о возврате в учебный взвод. Вот что рассказал один капрал, прошедший побудительную программу:
«Ребята выходят оттуда или больные, или как варёные, безразличные ко всему, задёрганные от постоянных толчков взад-вперёд, готовые выполнять любой приказ. Однако в сравнении со штрафным взводом взвод морального воспитания может показаться оплаченным отпуском».
В штрафной взвод направляют серьёзных нарушителей, тех, кто вступает в пререкания с сержантами-инструкторами, нарушает правила курения или пытается бежать из рекрутского депо. Среди солдат штрафного взвода много новобранцев, которые решили, что морская пехота им не по вкусу и им в ней не место.
Слова новобранцев о том, что штрафной взвод — это скованные одной цепью каторжники, лишь частично характеризуют царящие здесь средневековые жестокие порядки.
Перед бараками штрафного взвода рекрутского депо в Сан-Диего висит плакат, отражающий основную идею деятельности взвода: «Дисциплина, дисциплина, дисциплина— нелёгкий путь».
Новобранцев, прибывших в штрафной взвод, под конвоем проводят мимо этого плаката и ставят внутрь нарисованного здесь красного круга, затем им приказывают делать прыжки на месте, выставляя вперёд то одну, то другую ногу. Эти упражнения проходят под издевательские окрики инструкторов.
После этого солдат знакомят с правилами поведения и содержания личного состава штрафного взвода. Вот эти правила:
1. Выход из-под надзора, т. е. неразрешённое отсутствие или побег, является очень серьёзным проступком, который карается продлением срока пребывания в штрафном взводе или тюремным заключением на срок до одного года (по приговору суда военного трибунала).
2. Личному составу запрещены всякие разговоры между собой. Солдат может вступить в разговор только с разрешения инструктора или старших начальников.
3. Солдатам штрафного взвода запрещается курить.
4. Запрещается иметь при себе сигареты, зажигалки, спички, бритвенные лезвия, ножи, журналы, книги, продукты питания, любые виды наркотиков или алкогольных напитков и любые другие предметы, которые посчитает контрабандой командир взвода, помощник командира, старшина взвода или сержант-инструктор.
5. Симуляция заболевания строго наказывается продлением срока пребывания в штрафном взводе. Симуляцией считаются преднамеренные действия ради избежания работы, дежурства или выполнения служебных обязанностей.
6. Каждое действие по приказу сержанта-инструктора выполняется дважды, и обязательно бегом.
7. Ни при каких обстоятельствах не разрешено самому останавливаться, садиться, ложиться или класть ноги на ранец. Последний должен быть всегда аккуратно заправлен. Инструктор может потребовать от солдата повторно заправлять ранец до тех пор, пока не сочтёт достаточной приобретённую сноровку и скорость.
8. Вся одежда должна складываться и размещаться согласно указаниям инструктора, который может потребовать от солдата сложить одежду повторно, чтобы достичь желаемой скорости и аккуратности.
9. Солдат может пойти в туалет, принимать душ и пить воду из фонтанчика только с разрешения инструктора.
10. Запрещается пересекать красную линию без разрешения инструктора.
Данное правило определяет собой особую практику, которая принята в большинстве штрафных подразделений морской пехоты. Пол в бараках пересекается целым рядом красных линий, отстоящих друг от друга приблизительно на шесть-семь метров. Каждый раз, когда солдат подходит к красной линии, он должен остановиться и выкрикнуть: «Сэр! Рядовой просит разрешения обратиться к инструктору». Если он получает разрешение говорить, то должен крикнуть: «Сэр! Рядовой просит разрешения пересечь красную линию».
Будни солдат штрафного взвода заполнены бесконечными тревогами и изнурительными физическими упражнениями. Часто солдат посылают «протрястись» вокруг территории депо с шестифунтовой кувалдой. Иногда им приказывают разбивать этими кувалдами камни на мелкие кусочки, складывать их в ровные кучки, а затем переносить эти кучки с одного места на другое.
После окончания работы штрафников могут послать в бараки, чтобы там, ещё в течение нескольких часов, чистить до блеска ведра и скоблить полы.
Все это время наблюдающий за работой сержант-инструктор без устали твердит стандартные для штрафного взвода нравоучения:
«Вы могли бы освоить военную дисциплину более лёгким путём, но сами избрали этот. Не думайте, что вам удастся уйти со службы. Этого не будет никогда и ещё никому не удавалось. Отсюда лишь один выход — полностью пройти предусмотренную программу. В противном случае пойдёте под трибунал и получите несколько лет тюрьмы».
Солдаты находятся в штрафном взводе до тридцати суток, пока инструктор не решит, что штрафник «достаточно обтесался». Но некоторые новобранцы отказываются «обтесываться», они не хотят служить в морской пехоте и готовы принять любые наказания, чтобы доказать это. В таких случаях происходит настоящая война характеров. Новобранец ставит целью никогда не возвращаться к военному обучению, а инструкторы, напротив, стремятся заставить его выполнять их требования. Для этого они располагают экстраординарными средствами.
В углу барака штрафного взвода есть место, где так же, как на асфальте при входе в депо, нарисованы жёлтой краской следы армейских ботинок. Упрямых солдат заставляют стоять на этом месте по 5-8 часов в день по стойке «смирно» лицом к стене. Если же через два дня солдат все ещё отказывается повиноваться, инструктор переводит его на ограниченный рацион питания. Если и эта мера не помогла, новой пыткой является приказание стоять перед большим зеркалом.
Солдата заставляют раздеться догола, на него надевают наручники и приковывают перед зеркалом на 10 и больше часов. Известен случай, когда рядовой Форес подвергался этому наказанию в течение двадцати одного дня, оставаясь перед заркалом иногда по двенадцать часов. Вышеупомянутый полковник Джослин так объясняет цель этого наказания: «Мы даём солдатам возможность оценить себя». Полковник гордится высоким процентом возврата в строй «исправившегося сырья» морской пехоты. За период с сентября 1968 по октябрь 1969 года в рекрутском депо в Сан-Диего описанный способ «самооценки» прошёл двадцать один солдат, из них четырнадцать согласились возвратиться к войсковой подготовке и только к семи пришлось применять дополнительные дисциплинарные меры, включая отдачу под суд.
3
— Так точно, сэр! — ревут солдаты.
— Все, что от вас требуется, солдаты, — точно выполнять приказы, черт подери. Ясно?
— Так точно, сэр!
Атака на личность новобранца началась. Эта атака принимает различные формы, но она всегда направлена прежде всего на то, чтобы разрушить представление новобранца о себе как о личности. Его заставляют выглядеть так же, как и все остальные, и, хотя он может питать отвращение к своей внешности, он уже не в состоянии что-либо предпринять для её изменения. Здесь его никогда не называют по имени или фамилии, а зовут «болваном», «бараном», «глистой», «Нигером» или «мешком фасоли»[41] — в зависимости от словарного запаса сержанта-инструктора и физических или расовых характеристик новобранца.
Как-то в Пэррис-Айленд прибыл из Нью-Йорка новобранец, закончивший Пенсильванский университет и специальную деловую школу. В один из первых дней пребывания в депо сержант-инструктор строго спросил его перед строем:
— Ты еврей?
— Так точно, сэр! — прокричал в ответ испуганный солдат.
— А ты старообрядческий еврей?
— Нет, сэр!
— О'кей! Тогда можешь встать в строй.
После этого инструктор не называл его иначе как «клёцкой», а однажды, когда был в мрачном настроении, нарисовал у солдата на лбу шестиконечную звезду.
От постоянных насмешек у молодого морского пехотинца вскоре начались галлюцинации: ему казалось, что он находится в концентрационном лагере. Через полтора месяца он совершенно вышел из колеи, и его демобилизовали в связи с острым психическим расстройством. Расследовавший этот случай конгрессмен Марио Биаджи заявил тогда, что «во многих отношениях с солдатом обращались, как с заключённым в концлагере».
Новобранец должен привыкнуть, обращаясь к инструктору, никогда не говорить в первом лице.
«Сэр, — должен он говорить, — рядовой просит разрешения обратиться к старшему инструктору штаб-сержанту Вилкоку».
Все контакты с внешним миром — с друзьями и родными, а также все прочие личные связи для новобранца отрезаны, если не считать тех нескольких минут в сутки, когда он может написать или прочитать полученное письмо. Телефонные разговоры запрещены. В рекрутском депо нет ни телевизоров, ни радио, ни газет.
Даже подойти к почтовому ящику солдат может только с разрешения сержанта-инструктора. Во время вечерней раздачи почты солдаты должны стоять по стойке «смирно» у своих коек. Инструктор сидит в центре казарменного помещения и называет фамилии тех, на чьё имя прибыла почта. Названный должен подбежать к инструктору и, щёлкнув каблуками, принять стойку «смирно». Инструктор берет письмо и, отведя руку в сторону, растопыривает пальцы так, что письмо падает на пол. Солдат должен, хлопнув ладонями, подхватить его на лету. Если же это ему не удаётся, то следующую попытку ему позволят сделать лишь на следующий день. По почте запрещено получать книги, журналы, продукты и любые другие подарки. Один из новобранцев в Пэррис-Айленде получил пачку жевательной резинки, и инструктор заставил его съесть всю пачку сразу прямо в обёртке.
Не менее унизительна и процедура писания писем домой. По распорядку дня солдаты имеют вечером час свободного времени. Однако получат они его или нет, зависит от инструктора, который имеет право отобрать это время в наказание пли рассматривать как время, необходимое для чистки обуви и приведения в порядок других предметов обмундирования.
Такое обращение с новобранцем должно убедить его в том, что он, как личность, совершенно ничего не представляет, что он безгласная гражданская тряпка, возможно, немного чудак, но во всяком случае — не мужчина и не может называться морским пехотинцем. Молодому солдату постоянно твердят, что он тупица, что он ничего не может сделать правильно и достаточно быстро. Студентов колледжей дразнят «кошечками», не закончивших среднюю школу — «дум-дум».
— Я никогда не встречал такую жалкую кучку людей за всю жизнь, — говорит сержант-инструктор, обращаясь к своему взводу. — Мои взводы всегда пользовались всеобщим уважением. А сейчас!.. Взгляните на это стадо оболтусов.Ї В его голосе только злоба и отвращение.
Недостаток мужественности у молодых солдат служит постоянной темой для издевательств над ними. «Ну что же, девочки…» или «А ну, дамочки…» — так обычно обращается к ним инструктор.
Взвод недостаточно чётко щёлкает каблуками при повороте в строю на месте.
— Вы что, хотите маршировать на носочках, как в туфельках на высоких каблуках? — зловеще изрекает сержант-инструктор. —О'кей, дамочки, это просто замечательно! Согните в локте правую руку, словно несёте сумочку! Так! Теперь встаньте на носки и идите, повторяя за мной, — он перешёл на высокий фальцет: — «Мы девочки-подружки, ходить в строю не можем, учи нас, святый боже!»
Весь процесс ломки гражданских привычек и формирования солдата становится процессом кастрации воли. Перестав быть застенчивыми и робкими, молодые солдаты обычно становятся полуживотными, теряют человеческий облик.
В ходе занятий солдат часто заставляют ползать в песке. После этого им для развлечения сержантов приказывают переворачиваться на спину и, подобно свиньям в хлеву, кататься, издавая нечеловеческие звуки, хрюкать, чавкать и т. п.
Психологическая деградация дополняется и усиливается физическими наказаниями. «Что? Взвод слишком медленно возвращается в бараки? Пусть каждый выжмется на руках по сто раз и ещё сто раз, разделённые на всех». «Что? Рекрут чешет затылок в строю? Проделать „к ноге“ и „на плечо“ тысячу раз». «Что? Кто-то болтает в душевой?..» И взвод заставили вываляться в песке, целый час делать гимнастические упражнения, а затем отправили солдат спать грязными и потными.
— Мы собирались обращаться с вами по-хорошему, — говорит инструктор ухмыляясь, — но теперь придётся показать, что такое тяжело. Чем тяжелее для вас, тем легче нам. Легче вам-труднее нам.
Дисциплинарные взыскания для отдельных новобранцев часто ещё более ужасны, нежели групповые наказания. Несмотря на то что правилами морской пехоты запрещено «грубое обращение, притеснение или жестокость по отношению к новобранцу», избиения новобранцев или, как здесь говорят, «раздача оплеух» являются второй натурой львиного характера инструктора и незаменимы для морской пехоты. Солдату, высказывающему недовольство, инструктор приказывает явиться в инструкторскую. Там ему «промоют мозги» и «обласкают». Часто наказания носят совершенно невероятный характер. Например, распространённым наказанием в рекрутском депо является выполнение физических упражнений в стенном шкафчике для одежды. Для солдата, которого заметили курящим в неположенном месте, наказанием может быть надетое на голову ведро, приказ съесть пачку сигарет или выпить воду из консервной банки, используемой вместо пепельницы. Один из конгрессменов США был поставлен в известность об издевательском наказании в рекрутском депо, которое носит название «Демпсей-Дампстер» — «оглушающий мусорный ящик». «Демпсей-Дампстер» представляет собой металлический, контейнер для отходов высотой 180 см и с основанием 150X150 см. Когда наказываемого солдата помещают внутрь, снаружи по стенкам колотят битами для игры в бейсбол, создавая оглушительный грохот. Солдат, подвергшийся такому обращению, редко пытается жаловаться, слишком велика угроза возмездия.
Несколько дней пребывания в депо создают у молодого солдата впечатление, что он подопытный кролик в каком-то кошмарном эксперименте. Депо представляется ему огромным крысиным лабиринтом, из которого невозможно выбраться и в котором солдаты, измазанные до ушей, непрерывно подгоняемые и непонимающие значения всего происходящего, все бегут, бегут и бегут. Солдат начинает сознавать, что существуют какие-то неписаные правила для этих крысиных гонок и что для него будет лучше, если он их поймёт.
Правило первое. Существует только один способ выбраться— продолжать делать то, что от тебя требуют. Побег немыслим, об этом даже не мечтай. Ты постоянно под наблюдением.
Правило второе. Инструктор — бог в этом «ящике живодёра». Он вездесущ, он — сверхчеловек: все видит, все знает. Если он ударил тебя, значит, ты заслужил этого, это для твоей же пользы.
Каждое движение на занятиях повторяется по команде бесконечное число раз и надёжно закрепляется. Даже процессы приёма пищи, естественного отправления и курения используются как средство воспитания. Новобранцы строем подходят к раздаточному окну столовой, держа подносы прямо перед глазами. Затем, делая чёткий шаг в сторону с громким щелчком каблуков, они переступают линию «еды» и идут к длинным столам, где молча стоят до тех пор, пока весь ряд не заполнится и у каждого места не будет стоять человек. По команде «Готовы, сесть!» солдаты одновременно садятся и складывают руки одна на другую на столе перед собой. Все это требуется проделать чрезвычайно чётко и слаженно, в противном случае раздастся сердитый голос инструктора и будет преподнесён ещё один урок.
«Ай-ай-ай! Кто-то запаздывает. Нам придётся проделать все это ещё, до тех пор пока не будет получаться слаженно. Не имеет смысла что-либо делать, если делать не как следует. Готовы, встать! Готовы, сесть!»
Наконец раздаётся команда: «Приступить к еде». Разговоров не слышно. Солдаты жадно глотают пищу и вот уже снова бегут в строй. На приём пищи отводится семь минут.
Койки в бараках стоят по левую и правую стороны. Инструктор объявляет: «Правая сторона, проситесь в туалет». И правая сторона дружно орёт в ответ: «Сэр, правая сторона просится в туалет», но инструктор не удовлетворён. «Ох, правая сторона, вы что-то слишком тихо проситесь сегодня. Левая сторона, проситесь в туалет».
Левые повторяют слова громче и идут первыми. Взвод получил ещё один урок.
Три раза в день взводу полагается короткий перекур. Курильщики выскакивают из строя, создают в стороне от некурящих кружок и кричат хором: «Круг для курения взвода сформирован, сэр». По команде рекруты закуривают, тянут дым в себя и выпускают, все в унисон. Перед затягиванием они должны держать сигареты перед собой в вытянутой руке, а чтобы затянуться, должны согнуть локоть, держа верхнюю часть руки по-прежнему напряжённо.
Несмотря на строгость ритуала, солдаты с нетерпением ожидают очередного перекура. Отказать в нём — законное право инструктора.
«Что ж, дамочки, я собирался сделать перекур, но вам нельзя иметь сигарет, потому что Ричарде не может делать упражнения с отжиманием на руках». Это не добавит Ричардсу любви его сверстников. Ночью его могут поколотить в душевой комнате, а на следующий день он постарается выполнить свои отжимы на руках, и, пожалуй, взвод получит перекур.
Основное, к чему отчаянно стремится новобранец, — оставаться всё время со своим взводом. Какие бы унижения, какие бы наказания ни выдумывал его инструктор, солдат знает вполне определённо только одно: если он останется в составе своего взвода, то закончит обучение за восемь недель. Вначале этот срок представляется бесконечно долгим. Но рекрут начинает считать, словно проплывающие мимо верстовые столбы, вначале недели, затем дни до окончания. Он больше всего боится пучины неопределённости, в которую канет, если его отчислят из взвода. Это у инструктора последнее оружие; молодой солдат знает это и живёт в страхе.
Инструктору ничего не стоит сделать так, чтобы солдат покинул его взвод. Как в Пэррис-Айленде, так и в Сан-Диего имеются безобидные по названию секции специальной подготовки, или ССП.
В составе ССП имеется пять взводов, каждый из которых предназначен для перевоспитания конкретного вида нарушителей. Попадает же сюда множество солдат— иногда до четверти новобранцев. В ССП имеется взвод физической подготовки. В него попадают физически слабые солдаты. В этом взводе два отделения. Одно — для излишне полных рекрутов, другое — для костлявых. Есть в ССП и взвод академической подготовки, где учат читать и писать неграмотных. Существует взвод выздоравливающих, куда молодой солдат попадает в случае болезни или травмы, и там он находится до выздоровления. И, наконец, два наиболее ужасных взвода: морального воспитания и штрафной. Сюда-то и попадают нерадивые парни, не желающие выполнять программу обучения. Здесь они искупают свои грехи до тех пор, пока, подобно душам, взбирающимся в чистилище из нисходящих кругов Дантова ада, не станут достаточно подготовленными к возвращению в обычный взвод. Только там, если повезёт, они смогут закончить курс обучения.
Моральное воспитание начинается со «страшного суда», длящегося всю субботу. Сержант-инструктор по строевой подготовке выбирает новобранцев, менее других подтянутых, отстающих в беге или тех, кто «не ест глазами начальство».
«Не есть глазами начальство» в рекрутском депо морской пехоты считается ужасным преступлением. В этом обвиняют рекрута, который, находясь в положении «смирно», не смотрит прямо перед собой.
День для попавших во взвод морального воспитания начинается с того, что солдат заставляют наблюдать за подъёмом флага, затем они проходят строем мимо арестантской и дома генерала, командира депо. Неповоротливым дают затрещины, толкают, бьют ногами. После десятимильного форсированного марша вокруг территории депо (на привалах инструкторы заставляют солдат произносить патриотические речи, осуждать молодых людей, сжигающих призывные карточки и т. п.) показывают какой-либо пропагандистский кинофильм. Затем ещё пробежка, ещё упражнения, ещё напоминания сержанта о том, что возвратиться в свой взвод новобранец может, только исправившись.
Наконец, солдатам предстоит преодолеть 225-метровую полосу препятствий; канавы, заборы, участки болотистой местности. Солдат должен пронести 13-килограммовый патронный ящик с песком, пробираясь под препятствием или через него.
Парню кажется, что, прежде чем донесёт ящик, он упадёт в обморок, или утонет, или умрёт, распростёртый на солнцепёке. Он слышит, как сержант вопит: «Если ты не возьмёшь полосу в этот заход, мы будем здесь до тех пор, пока ты не научишься». Промокший до костей, весь в грязи, жадно, словно последний раз в жизни, хватающий воздух, солдат добирается до конца полосы. Ему повезёт, если он возвратится в свой взвод и сможет закончить программу вместе со своими приятелями. Если же не повезёт, он останется во взводе морального воспитания ещё на неделю, а иногда и на две.
Всех, кто находится во взводе морального воспитания, делят на две группы: группу побуждения и группу зазнаек. «Группа побуждения предназначается для „маменькиных сынков и плакс, которые никогда не участвовали в драках“, — объясняет полковник Уильям Ч.Джослин, начальник рекрутского депо морской пехоты в Сан-Диего. — Группа зазнаек используется для перевоспитания „трудных парней“, не желающих стать членами единой команды». Назначение в ту или другую группу производится сержантом, когда он беседует с новобранцами, прибывающими в барак взвода морального воспитания.
Солдаты, попавшие в группу зазнаек, подвергаются как бы психологическому осаживанию. На них здесь не кричат. Фактически на них совершенно не обращают внимания. Теория воспитания состоит в том, что своевольные и упрямые парни, направленные в эту группу, обидятся на внезапное отсутствие внимания, начнут скучать и, остро переживая бездеятельность, будут стремиться возвратиться на путь, который быстрее всего приведёт их к волнующим кровь боям.
В группе побуждения с солдатами обращаются более жёстко, чем в обычном учебном взводе. Здесь более интенсивная физическая нагрузка, непрерывные наказания и сильные психологические стрессы. Солдаты тысячи раз выполняют команду «На плечо» с десятифунтовой винтовкой. Каждое движение сопровождается определёнными выкриками. Им приходится выполнять такой сизифов труд, как рытьё и закапывание окопов или траншей, насыпание и высыпание из вёдер песка и т. п.
Теоретической основой воспитания в группе побуждения является принцип доказать солдатам, что они способны вынести все тяготы, и заставить их мечтать о возврате в учебный взвод. Вот что рассказал один капрал, прошедший побудительную программу:
«Ребята выходят оттуда или больные, или как варёные, безразличные ко всему, задёрганные от постоянных толчков взад-вперёд, готовые выполнять любой приказ. Однако в сравнении со штрафным взводом взвод морального воспитания может показаться оплаченным отпуском».
В штрафной взвод направляют серьёзных нарушителей, тех, кто вступает в пререкания с сержантами-инструкторами, нарушает правила курения или пытается бежать из рекрутского депо. Среди солдат штрафного взвода много новобранцев, которые решили, что морская пехота им не по вкусу и им в ней не место.
Слова новобранцев о том, что штрафной взвод — это скованные одной цепью каторжники, лишь частично характеризуют царящие здесь средневековые жестокие порядки.
Перед бараками штрафного взвода рекрутского депо в Сан-Диего висит плакат, отражающий основную идею деятельности взвода: «Дисциплина, дисциплина, дисциплина— нелёгкий путь».
Новобранцев, прибывших в штрафной взвод, под конвоем проводят мимо этого плаката и ставят внутрь нарисованного здесь красного круга, затем им приказывают делать прыжки на месте, выставляя вперёд то одну, то другую ногу. Эти упражнения проходят под издевательские окрики инструкторов.
После этого солдат знакомят с правилами поведения и содержания личного состава штрафного взвода. Вот эти правила:
1. Выход из-под надзора, т. е. неразрешённое отсутствие или побег, является очень серьёзным проступком, который карается продлением срока пребывания в штрафном взводе или тюремным заключением на срок до одного года (по приговору суда военного трибунала).
2. Личному составу запрещены всякие разговоры между собой. Солдат может вступить в разговор только с разрешения инструктора или старших начальников.
3. Солдатам штрафного взвода запрещается курить.
4. Запрещается иметь при себе сигареты, зажигалки, спички, бритвенные лезвия, ножи, журналы, книги, продукты питания, любые виды наркотиков или алкогольных напитков и любые другие предметы, которые посчитает контрабандой командир взвода, помощник командира, старшина взвода или сержант-инструктор.
5. Симуляция заболевания строго наказывается продлением срока пребывания в штрафном взводе. Симуляцией считаются преднамеренные действия ради избежания работы, дежурства или выполнения служебных обязанностей.
6. Каждое действие по приказу сержанта-инструктора выполняется дважды, и обязательно бегом.
7. Ни при каких обстоятельствах не разрешено самому останавливаться, садиться, ложиться или класть ноги на ранец. Последний должен быть всегда аккуратно заправлен. Инструктор может потребовать от солдата повторно заправлять ранец до тех пор, пока не сочтёт достаточной приобретённую сноровку и скорость.
8. Вся одежда должна складываться и размещаться согласно указаниям инструктора, который может потребовать от солдата сложить одежду повторно, чтобы достичь желаемой скорости и аккуратности.
9. Солдат может пойти в туалет, принимать душ и пить воду из фонтанчика только с разрешения инструктора.
10. Запрещается пересекать красную линию без разрешения инструктора.
Данное правило определяет собой особую практику, которая принята в большинстве штрафных подразделений морской пехоты. Пол в бараках пересекается целым рядом красных линий, отстоящих друг от друга приблизительно на шесть-семь метров. Каждый раз, когда солдат подходит к красной линии, он должен остановиться и выкрикнуть: «Сэр! Рядовой просит разрешения обратиться к инструктору». Если он получает разрешение говорить, то должен крикнуть: «Сэр! Рядовой просит разрешения пересечь красную линию».
Будни солдат штрафного взвода заполнены бесконечными тревогами и изнурительными физическими упражнениями. Часто солдат посылают «протрястись» вокруг территории депо с шестифунтовой кувалдой. Иногда им приказывают разбивать этими кувалдами камни на мелкие кусочки, складывать их в ровные кучки, а затем переносить эти кучки с одного места на другое.
После окончания работы штрафников могут послать в бараки, чтобы там, ещё в течение нескольких часов, чистить до блеска ведра и скоблить полы.
Все это время наблюдающий за работой сержант-инструктор без устали твердит стандартные для штрафного взвода нравоучения:
«Вы могли бы освоить военную дисциплину более лёгким путём, но сами избрали этот. Не думайте, что вам удастся уйти со службы. Этого не будет никогда и ещё никому не удавалось. Отсюда лишь один выход — полностью пройти предусмотренную программу. В противном случае пойдёте под трибунал и получите несколько лет тюрьмы».
Солдаты находятся в штрафном взводе до тридцати суток, пока инструктор не решит, что штрафник «достаточно обтесался». Но некоторые новобранцы отказываются «обтесываться», они не хотят служить в морской пехоте и готовы принять любые наказания, чтобы доказать это. В таких случаях происходит настоящая война характеров. Новобранец ставит целью никогда не возвращаться к военному обучению, а инструкторы, напротив, стремятся заставить его выполнять их требования. Для этого они располагают экстраординарными средствами.
В углу барака штрафного взвода есть место, где так же, как на асфальте при входе в депо, нарисованы жёлтой краской следы армейских ботинок. Упрямых солдат заставляют стоять на этом месте по 5-8 часов в день по стойке «смирно» лицом к стене. Если же через два дня солдат все ещё отказывается повиноваться, инструктор переводит его на ограниченный рацион питания. Если и эта мера не помогла, новой пыткой является приказание стоять перед большим зеркалом.
Солдата заставляют раздеться догола, на него надевают наручники и приковывают перед зеркалом на 10 и больше часов. Известен случай, когда рядовой Форес подвергался этому наказанию в течение двадцати одного дня, оставаясь перед заркалом иногда по двенадцать часов. Вышеупомянутый полковник Джослин так объясняет цель этого наказания: «Мы даём солдатам возможность оценить себя». Полковник гордится высоким процентом возврата в строй «исправившегося сырья» морской пехоты. За период с сентября 1968 по октябрь 1969 года в рекрутском депо в Сан-Диего описанный способ «самооценки» прошёл двадцать один солдат, из них четырнадцать согласились возвратиться к войсковой подготовке и только к семи пришлось применять дополнительные дисциплинарные меры, включая отдачу под суд.
3
В сухопутных войсках начальная общевойсковая подготовка по наиболее важным направлениям очень схожа с подготовкой в морской пехоте. Оскорбления, постоянное дёрганье там наблюдаются в той же мере, что и в рекрутских депо морской пехоты. Курс обучения продолжается восемь недель и проводится по той же самой философской схеме.
Однако имеются и различия. В сухопутных войсках нет ничего подобного взводу морального воспитания или штрафному взводу, а инструкторы менее жестоки, чем в морской пехоте. Правда, и здесь, как у всякого правила, встречаются исключения. Так, например, в 1969 году сержант-инструктор в Форт-Орде решил припугнуть своих только что прибывших подопечных «уколом гранёной иглой в левое яичко». Сержант Даниэль Ривера договорился с младшим медицинским специалистом Моррисом Китоном о том, что тот будет делать уколы шприцем с самой большой иглой, которую только сможет найти. Китон, прежде чем его остановили, успел сделать уколы стерильной водой в мошонку десяти новобранцам. Обоих садистов отдали под суд военного трибунала, однако Ривера судом был оправдан, а Китон получил всего шесть месяцев тюрьмы.
Концепция морально-политического воспитания в сухопутных войсках, как и в других видах вооружённых сил, довольно проста. Она охватывает три основных направления: антикоммунизм, уважение к власти и беспрекословную покорность.
Новичков различными путями «доктринируют». (Это слово, означающее внушение желательных взглядов на военно-политические события, заимствовано из армейской терминологии.) Солдатам показывают стандартные фильмы, выпускаемые министерством обороны, заставляют слушать лекции, читаемые офицерами, и, конечно, с помощью инструкторов подвергают непрерывной обработке для формирования определённых антикоммунистических взглядов.
По заказу министерства обороны фирмой «Гагенхейм продакшен» из Сент-Луиса подготовлен фильм «Ночь дракона». Цель его — «объяснить» вьетнамскую войну. Фильм цветной, включает много кадров боевых действий. Начинается он с рассказа о проникновении северовьетнамцев на юг страны, но ни слова не упоминается о диктатуре южновьетнамского правителя Дьема, о царящей в Сайгоне коррупции, о необходимости выполнения Женевского соглашения 1956 года.
Вторым основным направлением в морально-политическом воспитании солдат является тема уважения к власти. Оно прививается ежедневно сержантом-инструктором и военным священником — капелланом. Капеллан должен объяснить солдатам, почему им необходимо быть послушными. «В каких бы условиях ни приходилось людям жить вместе, — говорит капеллан, — они должны иметь над собой власть. Эта необходимость вытекает из самой природы человека. Человек, который верит в бога, скажет, что источник власти находится в боге. Он скажет, что власть существует из-за того, что бог-создатель этого хочет». Вот так, по воле капеллана, сквернослов и хам сержант-инструктор становится орудием воли всемогущего.
Однако имеются и различия. В сухопутных войсках нет ничего подобного взводу морального воспитания или штрафному взводу, а инструкторы менее жестоки, чем в морской пехоте. Правда, и здесь, как у всякого правила, встречаются исключения. Так, например, в 1969 году сержант-инструктор в Форт-Орде решил припугнуть своих только что прибывших подопечных «уколом гранёной иглой в левое яичко». Сержант Даниэль Ривера договорился с младшим медицинским специалистом Моррисом Китоном о том, что тот будет делать уколы шприцем с самой большой иглой, которую только сможет найти. Китон, прежде чем его остановили, успел сделать уколы стерильной водой в мошонку десяти новобранцам. Обоих садистов отдали под суд военного трибунала, однако Ривера судом был оправдан, а Китон получил всего шесть месяцев тюрьмы.
Концепция морально-политического воспитания в сухопутных войсках, как и в других видах вооружённых сил, довольно проста. Она охватывает три основных направления: антикоммунизм, уважение к власти и беспрекословную покорность.
Новичков различными путями «доктринируют». (Это слово, означающее внушение желательных взглядов на военно-политические события, заимствовано из армейской терминологии.) Солдатам показывают стандартные фильмы, выпускаемые министерством обороны, заставляют слушать лекции, читаемые офицерами, и, конечно, с помощью инструкторов подвергают непрерывной обработке для формирования определённых антикоммунистических взглядов.
По заказу министерства обороны фирмой «Гагенхейм продакшен» из Сент-Луиса подготовлен фильм «Ночь дракона». Цель его — «объяснить» вьетнамскую войну. Фильм цветной, включает много кадров боевых действий. Начинается он с рассказа о проникновении северовьетнамцев на юг страны, но ни слова не упоминается о диктатуре южновьетнамского правителя Дьема, о царящей в Сайгоне коррупции, о необходимости выполнения Женевского соглашения 1956 года.
Вторым основным направлением в морально-политическом воспитании солдат является тема уважения к власти. Оно прививается ежедневно сержантом-инструктором и военным священником — капелланом. Капеллан должен объяснить солдатам, почему им необходимо быть послушными. «В каких бы условиях ни приходилось людям жить вместе, — говорит капеллан, — они должны иметь над собой власть. Эта необходимость вытекает из самой природы человека. Человек, который верит в бога, скажет, что источник власти находится в боге. Он скажет, что власть существует из-за того, что бог-создатель этого хочет». Вот так, по воле капеллана, сквернослов и хам сержант-инструктор становится орудием воли всемогущего.