Бэлла Александровна Макарова. Литература. Высоцкий в школе: Материалы к урокам и внеклассной работе. 5-11 классы

   В ходе беседы учащимся можно предложить подумать над вопросами:

   • согласны ли вы с мнением слуги Лепорелло и влюбленных в Дон Гуана женщин, что Дон Гуан «безбожный развратитель»?
   • согласны ли вы с оценкой, данной Белинским главному герою: «Дон Гуан посвятил свою жизнь наслаждению любовью, не отдаваясь, однако же, ни одной женщине исключительно. Это путь ложный... Оскорбление не условной, но истинно нравственной идеи всегда влечет за собой наказание, разумеется, нравственное»?

   Обобщая ответы учеников, учитель говорит о том, что в исполнении Высоцкого Дон Гуан не бессовестный соблазнитель, откровенно попирающий законы людские и божьи, не отъявленный негодяй. Он в первую очередь поэт, которого настигает кара в миг наивысшей полноты жизни, высоты чувств и духа. Командор карает его за порыв к чистоте, за то, что посмел вырваться из неволи навстречу жизни, счастью. Высоцкий играет Дон Гуана, который живет «у бездны мрачной на краю» и находит «неизъяснимы наслажденья» жить на краю грозящей гибели. Смерть Дон Гуана, в трактовке Высоцкого, не возмездие за грехи, а высокая трагедия.
   Следует обратить внимание учеников на то, с каким азартом и безудержностью наполняет Дон Гуан (Высоцкий) знакомые пушкинские строки. Как простодушно говорит: «Я счастлив, как ребенок!» Как, зная цену «мгновений жизни», обращается к Доне Анне: «Дона Анна, где твой кинжал? Вот грудь моя». В «простом» чтении Высоцкого – мощь и значительность, за спокойными интонациями Дон Гуана – страсти, обуревающие людей, вызывающие сильные ответные чувства: любовь одних и ненависть других.
   Полнокровный образ пушкинского героя, созданный Высоцким, удивляет зрителей и слушателей актерской трактовкой: в роли нет ожидаемых взрывов бешеного темперамента, которые Высоцкий вполне мог показать зрителям, нет холодных, опасных вспышек злого ума, нет повелительных проявлений силы, желающей все подчинить себе. В словах и поступках Гуана, рожденного талантом Высоцкого, есть иное, неожиданное – горечь разочарования, усталость вечной гонки за призрачным, ускользающим идеалом.
   Так прочитал один поэт строки другого поэта. И донес до нас свое видение классического текста, какое у каждого времени свое.

2. Высоцкий и Лермонтов (тема маски)

   Две близкие друг другу тематически, хотя и разные по поэтической манере, песни Высоцкого («Бал-маскарад» и «Маски»), явно созвучные известным произведениям Лермонтова, позволяют вспомнить о них на уроках, посвященных творчеству Лермонтова.
   О том, что «маскарад» был для Высоцкого именно «лермонтовской» темой, свидетельствует вариант названия второй песни – «Лермонтов на маскараде» (1, 1, 611). «Маски» перекликаются с лермонтовским «Как часто, пестрою толпою окружен...» и сюжетом, и основной мыслью.
   Стихотворение Лермонтова, вспомним, начинается с картины маскарада, отвратительного своей фальшью. Кругом мелькают маски, прикрывающие бездушие:

 
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски...
 

   Лирическому герою Лермонтова нужны силы, чтобы противостоять пустому и холодному обществу, чтобы не стать частью его и не погибнуть духовно. Среди шумного бала-маскарада он уносится мечтою в чистый мир детства, где царят гармония, красота, искренность, сознание значительности жизни.
   У Высоцкого мы видим ту же картину пестрого и бессмысленного маскарада:

 
Все в масках, в париках – все как один, —
Кто – сказочен, а кто – литературен...
Сосед мой слева – грустный арлекин,
Другой – палач, а каждый третий – дурень. (1, 1, 338)
 

   Для героя Высоцкого спасение от мира лжи, лицемерия, притворства в поиске истинного лица каждого человека:

 
Что делать мне – бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?..
Надеюсь я – под масками зверей
Бывают человеческие лица.
 

   Кстати, подтверждение этой мысли Высоцкого было и в строфах, не вошедших в окончательную редакцию:

 
За масками гоняюсь по пятам, —
Но ни одну не попрошу открыться:
Что, если маски сброшены, а там —
Все те же полумаски-полулица?!
Смеются злые маски надо мной,
Веселые – те начинают злиться,
За маской пряча, словно за стеной,
Свои людские, подлинные лица. (1, 1, 611)
 

   Таким образом, сошлемся на вывод одного из исследователей творчества поэта, «смысловой итог стихотворения не совпадает с лермонтовским и даже противостоит ему. У Лермонтова маска незыблема, она – данность враждебной поэту силы. У Высоцкого же она – нечто внешнее, наносное, поэт верит в человека, в его «нормальное лицо». (17,90)

3. Высоцкий и Шекспир (гамлетовская тема)

   В 9 классе знакомство с Высоцким как с поэтом и замечательным драматическим актером закономерно продолжается при изучении трагедии В. Шекспира «Гамлет».
   Предварительное прочтение трагедии и осмысление произведения на школьных занятиях, дополненное прослушиванием монолога Гамлета «Быть или не быть...» в исполнении Высоцкого, стихотворения Пастернака «Гамлет» и стихотворения Высоцкого «Мой Гамлет», готовит учеников к серьезной работе на уроке, которым можно завершить изучение трагедии.
   Роль Гамлета в спектакле Театра на Таганке (1971 г.) стала центральным событием всей творческой биографии поэта-актера. «Я играл много ролей в нашем театре, – признавался Высоцкий, – но самая большая моя роль, и я думаю, что выше ролей нет, – я сыграл Гамлета...».(7, 4)
   Роль Гамлета стала в жизни Высоцкого исключительно важной вехой. По замечанию критика Н. Крымовой, «Гамлет Высоцкому нужен был даже не как «роль», а как тот хаос вопросов о себе и жизни, который не может быть ничем окончательно упорядочен».
   Перед таганковским Гамлетом (режиссер – Ю. Любимов) не стоит вопрос: быть или не быть. Ему оставлен один, трагический, финал, но предложено определить нюанс, очень конкретный: какой он предпочтет исход – достойный или жалкий.
   Путь Гамлета (Высоцкого) – из безобразия к красоте, из мышеловки к дуэли. Он ведет борьбу не на жизнь, а на смерть. Он готов умереть. Об этом Высоцкий сказал так: «В прологе я исполняю песню на стихотворение Пастернака «Гамлет», в котором ключ ко всему спектаклю: «Но продуман распорядок действий, и неотвратим конец пути». Гамлету не уйти от рокового конца. Он ясно понимает, что происходит с ним, с его страной. Время жестокое, сложное. Принца готовили на трон, а его место занял цареубийца. Гамлет помышляет только о мести. Хотя он против убийства. И это его страшно мучает». (7, 4) Знаменитый монолог «Быть или не быть» в исполнении Высоцкого (Я 29) становится доминантой спектакля, раскрывает глубину раздумий Гамлета о несчастьях вокруг него.
   Работа в классе начинается с прослушивания монолога Гамлета. После чего учащимся можно предложить ответить на вопрос:

   • каким человеком предстает перед нами Гамлет в исполнении Высоцкого, какой путь он выбирает?

   Затем уместно послушать стихотворение Пастернака «Гамлет», которое исполнялось Высоцким под гитару в начале спектакля как своеобразная прелюдия к действию:

 
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку...
 

   Голос Высоцкого, на это следует обратить внимание учащихся, задает тон всему спектаклю, в котором звучат пастернаковские стихи. В его голосе звучит решительная и беззащитная естественность, делающая понятными внутренние мотивы поведения героя. «Я один, все тонет в фарисействе», – в отчаянии поет Высоцкий. И заканчивает горестно-спокойно: «Жизнь прожить – не поле перейти».
   «Жизнь прожить» в Эльсиноре – значит жить у опасной черты: здесь легко быть убитым и еще легче самому стать убийцей. Роль особо драматична потому, что Гамлет Высоцкого – очень юный Гамлет. Высоцкий играет юношу на войне, драму юности, принесенной в жертву. Этот обаятельный молодой человек создан для песен, для любви, а должен отражать и наносить удары. Смертельные удары получает он от близких людей.
   Стихотворение Пастернака как бы подготавливает зрителя к трагедии человека, обреченного жить и умереть в мире зла и обмана.
   И, наконец, звучит стихотворение «Мой Гамлет» в авторском исполнении. В нем Высоцкий дает оригинальную трактовку «вечного образа». Написанное в 1972 году, вскоре после премьеры «Гамлета», оно стало программным стихотворением в ряду философской лирики Высоцкого начала 70-х годов. Здесь поэт обращается к «вечным» вопросам бытия: о смысле жизни, о внутренних поисках художника, о выборе жизненного пути, о невозможности получить ответы на «каверзные вопросы». Лирический сюжет «Моего Гамлета» можно условно разделить на три части. В первой, занимающей семь четверостиший, перед нами предстает уверенный в себе «наследный принц крови»:

 
Я знал – все будет так, как я хочу,
Я не бывал внакладе и в уроне,
Мои друзья по школе и мечу
Служили мне, как их отцы – короне. (1, 2, 64)
 

   Но уже в пятой строфе возникает ощущение какого-то неблагополучия жизни. Затем приходит горькое прозрение, и в результате, прозрев, Гамлет ужасается: среди кого он живет?.. А опомнившись от удара, он начинает выворачивать подлые душонки наизнанку, открывая всем их сущность:

 
Я видел – наши игры с каждым днем
Все больше походили на бесчинства, —
В проточных водах по ночам, тайком
Я отмывался от дневного свинства.
 

   Герою Высоцкого открывается новая правда жизни: оказывается, не власть, не сила должны двигать ею. Ценности прежней жизни наследным принцем переосмысляются:

 
Но отказался я от дележа
Наград, добычи, славы, привилегий...
 

   С этого четверостишия начинается вторая часть, которая обнаруживает попытку героя вырваться из замкнутого круга. «Я прозревал, глупея с каждым днем», – говорит Гамлет о себе. Свое новое отношение к миру Гамлет определяет словами:

 
Не нравился мне век, и люди в нем
Не нравились, – и я зарылся в книги.
 

   Но ни чтение, ни дружба не спасают; в итоге герой остается один на один со своим знаменитым гамлетовским вопросом: «Быть или не быть?» Необходимость отомстить за смерть отца приводит Гамлета в новый тупик: не будет ли воспринят акт возмездия как проявление борьбы за власть, на деле ему совершенно чуждой:

 
Я Гамлет, я насилье презирал,
Я наплевал на датскую корону, —
Но в их глазах – за трон я глотку рвал
И убивал соперника по трону.
 

   Герой вновь в тупике – ответа нет:

 
Я бился над словами «быть, не быть»,
Как над неразрешимою дилеммой.
 

   Финальные пять строк обнаруживают новую – и тоже безуспешную – попытку героя вырваться из замкнутого круга сложного и парадоксального мира:

 
Но гениальный всплеск похож на бред,
В рожденье смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
 

   Актриса А. Демидова, участница спектакля на Таганке, вспоминая совместную работу с Высоцким, позже писала: «Закончил же он эту роль мудрым философом, с душевной болью, с неразрешимыми вопросами и глубокой ответственностью перед временем и людьми...» (15, 87)
   Даже не углубляясь в рассмотрение гамлетовской темы в творчестве Высоцкого, хотелось бы процитировать здесь суждение А. Кулагина, который писал: «Мой Гамлет», естественно, отталкивается от своего классического источника: в стихотворении Высоцкого обыграны образы и мотивы шекспировской пьесы («Йорик», «Офелия» и т. д.). Но Высоцкий дает свою поэтическую трактовку гамлетовской темы: ведущим здесь оказывается мотив отказа от насилия и острое ощущение разлада героя с миром из-за того, что мир не понимает и не принимает этого отказа...» (17, 126)

11 класс

   Открытие новых граней поэтического и актерского мастерства Высоцкого учащимися выпускного класса возможно при изучении творчества Блока, Есенина, Маяковского.

1. Высоцкий и Блок (голос поэта)

   Изучение ранней лирики Блока дает возможность использовать на уроке фрагменты радиоспектакля «Незнакомка» (1977 г.), в записи которого принимал участие Высоцкий. Работа над блоковской «Незнакомкой» положила начало тому звучащему театру, в котором произошла встреча Высоцкого с А. Эфросом.
   Драматургия Блока («Незнакомка», «Балаганщик», «Роза и Крест») наполнена символами, аллегориями, ускользающими образами, собственно поэтому она так редко встречается на сценах театров. Но именно такой Блок оказался близким и нервной ткани утонченного психологического искусства А. Эфроса-режиссера, и интонационному строю Высоцкого-актера.
   В лирической драме «Незнакомка» Высоцкий играет Поэта – персонажа, который готов раскрыть свою душу первому встречному Поэтическая тоска, мерцающая мечта о Незнакомке в шелестящих шелках, чей сияющий лик едва просвечивает сквозь темную вуаль, контрастны наступающей со всех сторон пьяной пошлости, но в то же время как бы порождены ею. Томительная мелодия грозы вплетается в грубые кабацкие выкрики, затрапезный Человек в пальто предлагает Поэту дивную камею, все плывет в дыму, стены расступаются, и потолок открывает небо – зимнее, холодное, синее.
   Поэт в чтении Высоцкого предстает страдающим человеком, утратившим свою мечту. Чудесная встреча Поэта с Незнакомкой возрождает в душе Поэта чудесную надежду на счастье. Кажется, что все вокруг чудесно преобразилось и возвысилось, сбылось самое невозможное. Поэт словно живет в каком-то ином мире, где его окружает бессмертная красота.
   Однако суровая проза жизни возвращает Поэта в реальность. Незнакомку подхватывает и уводит идущий мимо Господин – похотливый франт. Плачет на мосту Звездочет – оплакивает падшую звезду. Плачет Поэт, очнувшийся от пьяного сна и понимающий, что упустил свою мечту.
   Проходит время, и Поэт вновь встречает Незнакомку, только на этот раз он не узнает ее. Звездочет спрашивает Поэта, удалось ли ему догнать исчезнувшее видение. «Поиски мои безрезультатны», – холодно отвечает Поэт. В глазах его «мрак и пустота. Он все забыл».
   Использование фрагментов радиоспектакля «Незнакомка» позволяет учителю показать возможную вариативность прочтения блоковского произведения. Важно подчеркнуть, что как при традиционном прочтении Поэту, спустившемуся с заоблачных высот, не с кем говорить на равных, так и «обычному», совершенно земному Поэту, каким он предстает в эфросовском спектакле, оказывается, тоже говорить не с кем. Но это еще страшнее. Спокойно и горько звучит в финале голос Поэта – Высоцкого:

 
Вы послушайте только —
Бродить по улицам,
Ловить обрывки незнакомых слов...
Потом – прийти вот сюда
И рассказать свою душу
подставному лицу...
 

2. Высоцкий и Есенин («кабацкие мотивы»)

   Упоминание о «кабацких мотивах» в лирике Высоцкого будет совершенно оправданным «ходом» учителя в момент, когда он приступит к изучению стихотворного цикла Есенина «Москва кабацкая».
   Эта тема довольно широко распространена в творчестве Высоцкого – достаточно упомянуть такие его тексты, как «Я был душой дурного общества», «Я в деле», «Моя цыганская», «Жил я славно в первой трети...», «Лежит камень в степи» и др.
   Кабак как поэтический образ являлся для Высоцкого символом, отражающим трагедийность человеческого существования.

 
Во хмелю слегка
Лесом правил я.
Не устал пока, —
Пел за здравие. (1, 1, 461)
 

   Этот песенный зачин созвучен настроению известных строк поэта «ветер пью, туман глотаю», вполне может рассматриваться как некое начало песенной биографии Высоцкого и соотносим с его прощальными словами «Пропадаю, пропадаю...».
   Трагическое мироощущение Высоцкого, его тяготение к «смертному», пограничному, «кабацкому» близко есенинскому мироощущению, в котором, если судить по стихотворениям «Москвы кабацкой», есть и упадничество, и опустошенность, и одиночество, и отчаяние, есть и стремление преодолеть эти настроения, вырваться из плена неприкаянности и тоски:

 
Не хрипи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда.
 

   У Высоцкого в стихотворении «Кони привередливые» мы находим строки, перекликающиеся с есенинскими:

 
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю...
Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю, —
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю! (1, 1, 378)
 

   По справедливому замечанию Н. Крыловой: «Фольклорная, глубоко традиционная природа «кабацких» мотивов у Высоцкого уясняется особо очевидно при соотнесении его текстов с «кабацкими» поэтическими циклами С. Есенина – элитарного авангардного поэта, также избравшего сознательно имидж хулигана, скандалиста, пропойцы и бродяги. Есенинский антигерой также противостоит вовсе не идеальной человеческой личности, а тем, кто «грабил лесом»; «уличный повеса, улыбающийся встречным лицам», бросает вызов тем, кто «расстреливал несчастных по темницам!» (27, 113)
   Звучащий голос Высоцкого (два монолога Хлопуши из поэмы – пятая часть «Уральский каторжник») на уроке, посвященном поэме Есенина «Пугачев», позволит ярче и образней представить образ Хлопуши. Запись этой сцены из спектакля «Пугачев» в Театре на Таганке, ставшей в силу дарования актера кульминационной, дает возможность почувствовать силу, мощь голоса, артистический темперамент Высоцкого-актера, который дал основе труднейшей роли свою звуковую палитру. От зубного скрежета к страдальческой песенной протяженности, от дикого рыка, хрипа к призывному, трубному звуку – таковы краски этой палитры.
   Первый монолог Хлопуши начинается словами: «Сумасшедшая, бешеная кровавая муть!» В нем он, беглый каторжник, рвется к мужицкому царю, веря и не веря в то, что нашелся на русской земле защитник для простого народа:

 
Чернь его любит за буйство и удаль.
 

   Он пытается прорваться сквозь цепи пугачевской охраны:

 
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.
 

   Не столько сами слова, сколько то, что было скрыто за ними, передает внутреннее напряжение и силу чувств, переполнивших душу героя.
   Во втором монологе «Где он? Неужели его нет?» поражает драматизм ситуации, когда губернатор Рейнсдорп пытается подкупить Хлопушу, чтобы тот расправился с Пугачевым:

 
Ты, конечно, сумеешь всадить в него нож?
(Так он сказал, так он сказал мне.)
Вот за эту услугу ты свободу найдешь,
И в карманах зазвякает серебро, а не камни.
 

   Чтение Высоцкого со смысловыми и интонационными акцентами помогает увидеть человека, потрясенного гнусным предложением убить бунтаря и заступника Емельяна Пугачева. Три раза повторяются слова: «Так он сказал», и каждый раз Высоцкий находит новые интонационные оттенки.
   Чтобы понять, как тщательно работал Высоцкий над ролью Хлопуши, можно предложить учащимся послушать студийную запись голоса Есенина, сделанную в 1924 году. Из сравнения двух исполнений становится понятней та близость, которую ощущал Высоцкий, читая Есенина. В этом есенинском монологе, казалось, уже не Хлопуша, а он сам пел-полукричал речитативом рвущиеся из нутра громоздкие, неожиданные образы:

 
Оренбургская заря красношерстной верблюдицей
Рассветное роняла мне в рот молоко.
 

   И на самой неистовой ноте в спектакль врывался вопль беглого каторжника:

 
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека...
 

   По признанию товарищей по сцене, Высоцкий, интуитивно подхватив звуковой и образно-ритмический ряд есенинского чтения, стал своеобразным камертоном всего спектакля. Он, как бы читая «под Есенина», вкладывал в него, естественно, немалую долю собственного воображения и таланта.
   Всматриваясь вместе с учащимися в лирические ощущения двух больших русских поэтов, несомненно родственные в своих проявлениях, учителю важно донести до школьников, что присущие Высоцкому и «кабацкие мотивы», и та любовь-тоска по родине, которая не покидала и за рубежом, и даже дома, рождали в Высоцком своего «черного человека» и свою «уходящую Русь», нежность к слову и надрыв, внутреннюю песенность стиха и – временами – неизлечимую, ничем не заливаемую тоску, конечно же, отличные, но чем-то схожие с есенинскими.

3. Высоцкий и Маяковский (творческая перекличка)

   Рассматривая традиции Маяковского в современной поэзии, учитель вправе обратиться к имени Высоцкого, потому что эффект присутствия Маяковского в поэзии Высоцкого прослеживается на протяжении всего его творчества и в общих мотивах, и в близости поэтики, и в глобальности и историзме поэтического мышления.
   Участие Высоцкого в поэтическом спектакле по стихам Маяковского «Послушайте!» в Театре на Таганке особенно ценно для нас, так как дает возможность услышать в исполнении Высоцкого фрагмент из спектакля – отрывок из стихотворения Маяковского «Юбилейное»: «Мне бы памятник при жизни полагается по чину...»
   Обращаясь к работе Высоцкого над этим спектаклем, К. Рудницкий писал: «Высоцкий в теме Маяковского подчеркивал то, что роднило его с Маяковским, – агрессивный наступательный дух, ярую ненависть к мещанину, горькую иронию и бескомпромиссную веру в скорое преображение бытия. Особенно – незабываемо хорошо – читал он «Юбилейное», фамильярно и дружественно сближая Маяковского с Пушкиным». (25, 28)
   Финал стихотворения в чтении Высоцкого насыщен экспрессией и патетикой:

 
Мне бы
памятник при жизни
полагается по чину.
Заложил бы
динамиту
– ну-ка,
дрызнь!
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю всяческую жизнь!
 

   Стихотворение «Юбилейное», в котором Маяковский, исповедуясь Пушкину в самых сокровенных своих мыслях и чувствах, всерьез задумывается о подведении жизненных итогов, многое сближает с «Памятником» Высоцкого.
   Мотив предопределенности судьбы, краткости жизни, не позволяющей реализовать заложенные в человеке возможности, который, вспомним, звучит в поэме «Про это», во многом близок и Высоцкому с его трагическим мироощущением жизни.
   И у Маяковского образ лирического героя поэмы:

 
Я свое, земное, не дожил,
на земле
свое не долюбил
 

   нес в себе реальные черты самого поэта, и во многих стихотворениях Высоцкого мы встречаем тот же мотив незавершенности человеческой жизни. Например, в стихотворении «Кони привередливые» – «И дожить не успел, мне допеть не успеть».
   А в песне «Прерванный полет» тревожная мысль о несовершенстве своей жизни доведена до гиперболизированного, безысходного отчаяния:

 
Кто-то высмотрел плод, что неспел, —
Потрусили за ствол – он упал...
Вот вам песня о том, что не спел
И что голос имел – не узнал...
Смешно, не правда ли, смешно!
А он спешил – недоспешил, —
Осталось недорешено
Все то, что он недорешил... (1, 2, 245)
 

   У Высоцкого, как у Маяковского, в поэзии ярко выражены две важные темы: «Люблю» и «Ненавижу». В финале стихотворения «Люблю» Маяковский открыто заявлял о том, что составляет смысл его жизни:

 
Не смоют любовь
ни ссоры,
ни версты.
Продумана,
выверена,
проверена.
Подъемля торжественно стих строкоперстый,
клянусь —
люблю
неизменно и верно!
 

   А в песне Высоцкого «Я не люблю» прямо и афористично выражены нравственные принципы лирического героя, не знающего компромиссов, умеющего сильно любить и ненавидеть:

 
Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще —
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо... (1, 1, 250)
 

   Говоря о несомненном родстве поэтических миров двух поэтов, важно показать учащимся, как Высоцкого с Маяковским объединяет характерное проявление одновременно нежности и грубости, патетики и иронии, фантастики и быта, романтического полета души и опьянения земными радостями, доверительности и призывности их поэтических строк.
   По замечанию И. Неждановой: «Имена В. Маяковского и В. Высоцкого сближаются в исторической перспективе. Каждый из них судьбой своей и творчеством наиболее полно отражает свою эпоху, того и другого можно назвать символами своего времени. Оба – вершины, по которым будет сверять чистоту звучащего слова не одно поколение поэтов». (19, 1-2, 219)

4. Лирика Высоцкого в обзорах современной поэзии
(тема Гражданской войны, тема Великой Отечественной войны)

   Творчество Высоцкого органически вписывается в программу по литературе в выпускном классе при изучении обзорных тем.
   Так, например, его песня «Пожары» является прекрасным эпиграфом к урокам при изучении романов Б. Пастернака «Доктор Живаго» и М. Булгакова «Дни Турбиных». Песня была написана для кинофильма «Забудьте слово "смерть"», но в фильм не вошла. Начало песни погружает нас в атмосферу тех «пламенных лет», когда страна была расколота на два враждебных лагеря: