Бэлоу Мэри. Ночь для любви

   – Так лучше? – спросил он. Лили в ответ тихо засмеялась. – И «спасибо» здесь ни при чем, конечно, если это не комплимент мне. В таком случае я тоже должен поблагодарить тебя. Спасибо, Лили.
   В ответ она вздохнула и тотчас уснула с улыбкой на лице.
   Все идет хорошо. Невиль крепче прижал ее к себе, потерся щекой о ее волосы, вдыхая их запах, и принял более удобную позу. Если бы он только смог увидеть Лорен счастливой. Со временем она такой станет. Она могла бы осчастливить хорошего мужчину. А Гвен? Ее счастье было таким коротким.
   «Но иногда, – думал он, засыпая, – за счастье приходится платить». Он чувствовал глубокую симпатию к своей сестре и кузине, его «вывшей невесте. Но сейчас, этой ночью, он сам был бесконечно счастлив за себя, за Лили, за них обоих и не хотел ни с кем делиться своим счастьем.
   Он уснул.
   Когда Лили проснулась, ее охватило сильное желание. За окном занимался рассвет. Она находилась в необыкновенно красивом коттедже, рядом с которым были водопад и озеро. Она была здесь с Невилем, своим мужем, – его рука обнимала ее, голова ее покоилась на его плече. Они занимались любовью, и это было так чудесно, что и вообразить нельзя. Она ощущала себя очищенной изнутри; у него не возникло отвращения к ней – она непременно бы это почувствовала.
   Сильное желание состояло в том, чтобы продлить эту ночь. Вот если бы они могли жить здесь вдвоем до конца своих дней! Если бы они только смогли забыть Ньюбери-Эбби, обязанности Невиля как графа Килбурна, ее плен, его семью, Лорен. Если бы это длилось вечно!
   Несомненно, это была счастливейшая ночь в ее жизни.
   Несмотря на то что Лили всегда была мечтательницей, она никогда не смешивала мечты с реальностью. В мечтах можно быть счастливой, но они не имеют ничего общего с действительностью. Только иногда мечты и реальность совпадают, как, например, было этой ночью, и это надо принимать как бесценный дар. Надо с благодарностью наполнить себя им. Если же попытаться продлить это счастливое время, хвататься за него, то можно все испортить.
   Ночь скоро кончится, и они будут вынуждены вернуться в Ньюбери-Эбби. Она будет продолжать чувствовать себя – и быть – неполноценной, из низшего сословия, не на своем месте и растерянной. А Невиль, будучи джентльменом, будет стараться изменить ситуацию к лучшему. Он будет продолжать почти ежедневно видеться с Лорен и подсознательно сравнивать женщину, которая является его женой, с женщиной, которая должна была стать его женой.
   Сумеет ли Лили извлечь силу из мечты, ставшей былью? Возможно, несмотря на все нежные слова, которые Невиль говорил ей в порыве любви, он все же не способен любить женщину ниже его по общественному положению. Но он, однако, не испытывал к ней отвращения. Он не отверг ее. Он хотел ее, и она почувствовала это еще тогда, когда они вместе сидели у камина. Он занимался любовью с явным наслаждением. Она тоже получила от этого удовольствие. Ее страх, что сам акт вызовет у нее отвращение, кто бы ни был ее возлюбленным, развеялся. Все дело в человеке, с которым ты занимаешься любовью. А с ней был человек, которого она любит.
   Возможно, она что-то приобрела за эту ночь. Им было хорошо друг с другом и физически, и эмоционально. Они разговаривали как друзья. Они подходили друг другу как любовники. Однако она не столь наивна, чтобы полагать, что сейчас все их проблемы решены и что теперь они заживут счастливо. Это далеко не так.
   – Мне всегда нравилось просыпаться здесь, – прошептал Невиль ей на ухо. – Я слышал звук падающего водопада, через окно видел край соломенной крыши, вдыхал запах зелени. И мне всегда казалось, что я отрезан от всего мира.
   – Тебе когда-нибудь хотелось остаться здесь навсегда? – спросила Лили.
   – Часто. – Он убрал волосы с ее лица и заложил их ей за ухо. – Убежать от всех – хорошая вещь, когда знаешь, что можешь вернуться назад.
   Значит, ему не хотелось бы, чтобы эта ночь длилась вечно?
   Он поцеловал ее – нежно, осторожно. В ответ она тоже поцеловала его, ощущая, как желание с новой силой охватывает ее. Она чувствовала, как напрягаются ее груди, твердеют соски, начинает болеть внизу живота. И как поднимается и напрягается его плоть.
   Несколько минут они просто целовались, открывая губы друг для друга. Но волна желания охватила их, и им уже не нужны были любовные игры.
   – Садись на меня верхом, Лили, – предложил он, – и постарайся получить удовольствие.
   «Какое невероятное удовольствие, – думала она, – испытывать желание еще до того, как наступила близость, и знать по ноющей боли внизу живота, что тебе тоже этого хочется». Он предложил ей самой получить удовольствие и сделать это так, как ей нравится. Возможно, он не любит ее, но заботится о ней, и в этом она ему верит. Он получил удовольствие от близости с ней и хочет, чтобы она тоже получила его.
   Какими разными могут быть мужчины. Но сейчас Лили не хотела терять время, сравнивая их.
   Насколько она помнит, они уже принимали такую позу в их брачную ночь, но тогда Невиль сам посадил ее на себя и крепко держал, чтобы ей было удобнее. Тогда она была пассивной и не знала, что ей делать. К тому же они должны были вести себя очень тихо, так как их палатка располагалась в лагере, где спали люди.
   Откинув одеяло, он распрямил колени и вытянул ноги. Лили приподнялась над ним, обхватила коленями его бедра и, положив руки ему на грудь и закрыв глаза, опустилась на него.
   «Что может быть более восхитительным, – думала она, чувствуя твердость его члена, проникшего в глубины ее тела, сжимая его своими внутренними мускулами, – чем это добровольное соединение тел в преддверии самого акта! Если, конечно, не считать его завершения, когда все свершилось и наступило блаженство. Но возможно, самой восхитительной частью является сам акт – нарастающий ритм, сладкая боль, разливающаяся по всему телу, наполняющая каждый его нерв, осознание того, что именно этот мужчина, именно этот любовник, который является ее мужем, приведет ее к вершинам блаженства». Открыв глаза, она посмотрела на него.
   – Этот способ очень хорош, – сказала она.
   – Да, – согласился он, – ты права.
   Пока Невиль не предложил ей самой постараться получить удовольствие, ей и в голову не могло прийти, что она может вести себя во время акта любви менее пассивно, чем раньше. Раньше она просто тихо лежала – удивляясь и на-, слаждаясь в их первую брачную ночь, страдая в те долгие семь месяцев. Она никогда не думала о возможности любить самой, а только о том, что ее любят или используют.
   Но Невиль объяснил ей, что она сама может получать удовольствие.
   Что же она должна делать? Упершись руками в его грудь, Лили приподнялась над ним, затем снова опустилась. Она повторяла это движение снова и снова, пока оно не стало ритмичным, и хотя она всегда думала, что подобные движения должен совершать только мужчина, Лили нашла, что получает от этого удовольствие и еще более возбуждается.
   – О да, – прошептал он охрипшим голосом и, положив руки ей на бедра, стал слегка помогать ее движениям. – Скользи по мне, Лили, скользи сильнее.
   Она скользила по нему, ускоряя темп. Глаза ее были закрыты, и все внимание сосредоточено на том, что происходит внутри ее. Потом до сознания стали доходить звуки, их затрудненное дыхание, влажное чмоканье, вызываемое ее движениями, скрип пружин матраса. Почувствовала она и запахи: мыла, одеколона, сгоревших в камине дров и мускусный запах соития.
   Но затем все ее внимание сконцентрировалось на одном месте где-то глубоко внутри ее, там, где напряжение было сильнее всего. Это напряжение все возрастало и возрастало, пока ей не стало страшно.
   – Доверься мне, Лили, доверься, – услышала она голос Невиля. – Я не подведу тебя.
   Она доверяла ему и всегда будет доверять, и он не подведет ее. Никогда.
   Но ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы довериться ему и продолжать интенсивное движение, не имея никакой защиты против боли, против падения, против смерти.
   Она раскрылась и продолжала раскрываться, в то время как Невиль, ухватив ее за бедра, входил в нее все глубже, выходил и снова входил, входил до упора.
   Она услышала собственный крик.
   Лили не помнит, прошли секунды, минуты или часы, прежде чем она осознала, что он прижимает ее к себе. Она была уже настолько обессиленной, что лишь в последний раз смогла напрячь внутренние мышцы. Ах, как было бы хорошо, если бы они навсегда слились воедино!
   Приходя в себя, Лили не переставала удивляться. Как он мог почувствовать ее страх именно в тот самый момент, когда она испытала его, как он смог найти нужные слова, чтобы заставить ее побороть его, как он мог контролировать себя, сдерживаясь, и отдать ей свое семя именно тогда, когда она раскрылась, чтобы принять его. Она почувствовала в себе его горячее семя именно в тот момент, когда закричала.
   Она слушала, как успокаивается биение их сердец, приходя в норму, и чувствовала, как жизнь наполняет ее от пальцев ног до самой макушки. Она бы погрузилась в глубокий сон, если бы не прохладный воздух, остужавший ее разгоряченное тело.
   – Мы можем теперь поспать, – сказал он, запустив пальцы в ее спутанные волосы и слегка массируя ей макушку, – а можем и пойти купаться. Что ты предпочитаешь?
   Они могут спать, все еще существуя как единое целое. Он укроет их одеялом, и они будут лежать в блаженном тепле. Или они выйдут в предрассветное утро и окунутся в воду, которая сегодня еще холоднее, чем вчера.
   – Зачем нам делать выбор, – сонно сказала она, не открывая глаз, но спустя секунду встрепенулась и засмеялась: – Конечно, купаться. Ты мог бы и не спрашивать меня об этом.
   – В самом деле. – Он нежно поцеловал ее в макушку. – Ты бы не была Лили, если бы не предпочла холодную ванну цивилизованному сиу. И ты еще называешь себя трусихой!
   Она не могла не оправдать его замечание, а поэтому не стала натягивать на себя одежду. Она была ближе его к двери, и у нее было преимущество длинных ног и беззаботности. Он задержался только на мгновение, чтобы схватить полотенца, и был у озера всего лишь на секунду позже ее. Они нырнули в воду одновременно, о чем он не преминул сообщить ей, когда они вынырнули и, справившись с шоком от холодной воды, стали, стуча зубами, оспаривать первенство.
   Они плавали и резвились, плескались и смеялись, пока невероятно холодная вода не погнала их в дом, где они моментально схватились за одежду.
   «Вот и все», – подумала Лили. Мечта и реальность слились воедино. Но теперь они были готовы разъединиться снова. Ночь закончилась, на смену ей пришел день; Невиль вернется в Ныобери-Эбби, где у них опять ни в чем не будет равенства. Эта ночь была ночью волшебства, когда они были равными и ни один из них не ощущал своего превосходства. Они были двумя любящими друг друга людьми. Но нельзя жить только одной любовью, исключив из своей жизни все остальное. А это остальное равными их не делало. Во всем, что касалось жизни в Ньюбери-Эбби, Лили постоянно чувствовала себя стоящей ниже по положению.
   – Не хочешь ли остаться здесь и немного поспать, а я вернусь в дом? – спросил Невиль, когда они были полностью одеты. – У тебя совсем не было времени для отдыха.
   Предложение было заманчивым. Но Лили знала, что не вынесет, чувствуя, как мечта уходит от нее. Она сама должна убежать от этой мечты. Только вернувшись в реальность, она сможет найти в себе силы жить в этой реальности.
   – Пора возвращаться домой, – ответила она с улыбкой, намеренно подчеркивая слово «дом», хотя домом она его не считала.
   – Да, – согласился он, и ей показалось, что в его глазах была печаль.
   Невиль держал ее за руку, пока они выбирались из долины. Лили даже не заметила, когда он отпустил ее руку, и осознала это только тогда, когда они подошли к конюшням. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Они возвращались домой.

Глава 14

   Со дня несостоявшегося бракосочетания у Лорен были проблемы со сном. И с аппетитом. Ей было трудно выглядеть беззаботной, веселой, любящей, доброжелательной. Никогда в жизни она не думала, что все для нее закончится так печально. В мыслях Лорен постоянно возвращалась к тому ужасному дню, когда она стояла на одном конце прохода в церкви, Невиль на другом, а посередине между ними – Лили. Бывали моменты, когда она желала, чтобы ее жизнь оборвалась: она бы просто уснула и никогда уже не просыпалась.
   Но чаще Лорен хотелось, чтобы умерла Лили, а не она.
   Она вставала на рассвете, часами читала в гостиной, еще чаще просто сидела, не переворачивая страниц, а временами бродила по саду в поисках Лили.
   Она помнила то утро, когда Лили, погуляв по пляжу, спустилась через горы в нижнюю деревню и вернулась домой по проезжей дороге, где и повстречалась с ней и Гвен. Она знала, что Лили часто убегает из дома, чтобы побыть одной. Наблюдать за Лили, подмечать все ее недостатки, пытаться отрицать ее красоту и природное очарование стало для Лорен чем-то вроде навязчивой идеи.
   Она никогда не думала о себе как о пустой женщине. Но почему тогда Невиль оставил ее и женился, на Лили? Что в ней заставляет оставлять или отвергать ее? Ну что такое есть в Лили, если она привлекает всеобщее внимание? Все мужчины в доме очарованы ею. И даже женщины ведут себя с ней довольно мягко. Даже Гвен...
   В это туманное утро Лорен снова направилась в сторону пляжа. Пляж никогда не был ее любимым местом. Она всегда предпочитала ухоженную красоту лужаек, цветочных садов и тропинку рододендронов. Красота пляжа и моря казалась ей дикой, пугала ее. Там ей почему-то всегда вспоминалось, как непрочно ее положение здесь. Она не принадлежала Ньюбери-Эбби по праву рождения. Ее могли выгнать отсюда в любое время. Если она будет вести себя плохо...
   Лорен уже почти спустилась с холма, когда услышала голоса и смех. Сначала она не могла понять, откуда они. Но, продвигаясь ниже, более медленно и осторожно, она поняла, что звуки доносятся со стороны озера и водопада. И тут Лорен увидела их: Невиль и Лили купались. Они оба были голыми. Они резвились, как беззаботные дети или... любовники. Сквозь шум в ушах и громкий стук сердца она различала их голоса. Затуманенным взглядом она увидела открытую дверь коттеджа, что говорило о том, что они провели в нем ночь.
   Бросившись в панике обратно, к вдовьему дому, она пыталась напомнить себе, что они муж и жена. Конечно, они могут быть любовниками. И конечно, они имеют полное право...
   Но внезапно Лорен осознала то, от чего у нее похолодело на сердце: она бы никогда не осмелилась сделать такое. Она бы никогда не смогла расхаживать голой перед ним; не смогла бы так резвиться, не испытывая чувства стыда. И уж конечно же, она бы никогда не смогла так смеяться, так бесстыдно выставлять напоказ свое счастье – счастье людей, которые провели ночь вместе. Конечно, в детстве они тоже смеялись: и она, и Невиль, и Гвен. Да и потом тоже смеялись, но их смех был совсем другим.
   Она бы никогда не смогла удовлетворить его в том смысле, как это сделала Лили.
   Открытие было потрясающим. Идея, что она и Невиль должны принадлежать друг другу, что они совершенная пара, что они любят друг друга, была главной частью ее отношения к миру. Она жила с этим всю свою жизнь и не знала, как ей жить иначе.
   Но не выдумала же она все это. Она любит его. Гораздо больше, чем любит его Лили. Возможно, Лили любит его первобытной физической любовью, но она не умеет читать, писать, вести с ним разговоры на интересующие его темы. Она не сможет должным образом поддерживать порядок в его доме, развлекать его друзей и делать много всякого другого, что входит в обязанности графини. Она не сможет быть такой, чтобы он гордился ею. Она не знает его так хорошо, как Лорен, которая росла с ним рядом, а значит, Лили не сможет обеспечить ему ту жизнь, которую он заслуживает. Она не сможет сделать его счастливым.
   Лили никогда не сможет стать ему товарищем по духу.
   Но Лили жена Невиля.
   Лорен резко остановилась и плотнее укуталась в накидку. Несмотря на быструю ходьбу, ее била дрожь.
   Это несправедливо.
   Это нечестно.
   Как же она ненавидит Лили! И как ее пугает собственная ярость. Лорен учили быть леди, учили сдерживать свои эмоции, быть доброй и учтивой. Будучи ребенком, она думала, что если будет хорошей, то все будут любить ее. Став старше, она решила, что, будучи совершенной леди, сумеет привлечь к себе всеобщее внимание и любовь.
   Невиль непременно должен был обратить на нее внимание и полюбить ее. И тогда она стала бы принадлежать этому дому.
   Но он уехал и женился на Лили! Прямая ей противоположность.
   Она хочет, чтобы Лили умерла. Она хочет, чтобы она умерла.
   Она желает ей смерти.
   Кутаясь в накидку, Лорен еще долго стояла на тропинке, потрясенная глубиной своей ненависти.
   Лили вернулась в дом с новой надеждой. Она не была столь наивна, чтобы вообразить, будто все ее проблемы испарятся словно по мановению волшебной палочки, но чувствовала, что у нее появились силы, а у Невиля терпение, и они со временем сумеют справиться с этими проблемами Долли ждала ее в гардеробной. Оглядев хозяйку с головы до ног, она покачала головой.
   – .Когда-нибудь вы простудитесь до смерти, миледи, – проворчала она. – Волосы мокрые, ноги босые. Не представляю, что я скажу его светлости, если вы подхватите простуду.
   – Я была вместе с ним, Долли, – рассмеялась Лили.
   – Господи! – воскликнула Долли, смутившись. – Позвольте мне помочь вам снять платье, миледи, – предложила она, как всегда шокированная тем, что ее хозяйка сама делала то, что входило в обязанности служанки – к примеру, сама надевала и снимала предметы туалета.
   – Его волосы тоже мокрые, Долли. – Лили продолжала смеяться. – Хотя у его слуги будет меньше проблем с волосами, чем у вас. Ведь вам придется взять хороший гребень и распутывать этот клубок. Мы с ним купались.
   – Купались? – Глаза Долли расширились от ужаса. – В это время? В мае? Выи его светлость? Я всегда считала его... – Вспомнив, о ком она говорит, Долли отвернулась, чтобы взять одежду для своей хозяйки.
   – Разумным? – Лили снова рассмеялась. – Возможно, таким он и был, пока я не испортила его. Мы вместе плавали в озере вчера вечером и сегодня утром. Это было необыкновенно. – Она позволила Долли надеть на Себя платье и повернулась к ней спиной, чтобы та могла застегнуть пуговицы. – Теперь я буду купаться каждый день. Как вы думаете, что скажет вдовствующая графиня?
   Долли встретилась взглядом с Лили в зеркале, перед которым та сидела в ожидании прически, и обе весело рассмеялись.
   Долли поднесла гребень к волосам хозяйки, раздумывая, с какого боку начать, но тут ей в голову пришла неожиданная мысль.
   – Тогда почему ваше белье, сухое, миледи? – спросила она.
   Но, задав вопрос, она тут же сама нашла на него ответ и густо покраснела. И они снова начали смеяться.
   – Хочу заметить, – начала она, приступая к расчесыванию волос, – вам ужасно повезло, что вас никто не видел.
   Лили была полна решимости провести день так же весело, как он начался. После завтрака, когда все леди, как обычно, ушли в гостиную писать письма, разговаривать или вышивать, она спустилась на кухню и стала помогать месить тесто и чистить овощи, развлекая слуг веселыми рассказами. Те уже привыкли к ее посещениям и ни капли не смущались. Иногда кухарка даже покрикивала на нее:
   – Вы когда-нибудь очистите морковку? Вы больше работаете языком, чем занимаетесь делом.
   Но тут же, как и все на кухне, вспоминала, с кем имеет дело, и в ужасе застывала. Но Лили этого не замечала.
   – Вы совершенно правы, миссис. Локхарт. Я не скажу больше ни слова, пока не очищу всю морковку.
   Но через несколько минут она забывала о своем обещании и снова весело болтала.
   Покончив с морковкой, Лили долго пила чай с ломтем свежевыпеченного хлеба, затем неохотно поднялась наверх. Но ее лицо снова просветлело, когда свекровь предложила ей поехать после ленча с визитами в деревню, а заодно доставить пару корзин с провизией; одну – старику, который был прикован к постели, а вторую – жене рыбака, недавно родившей.
   Но когда они сидели в гостиной миссис Тейлор и пили чай, выяснилось, что это просто так называлось «доставить корзины». Кучер спускался с холма в нижнюю деревню и сам доставлял корзины по назначению.
   – О нет! – воскликнула Лили, вскакивая с места. – Я сама хочу сделать это.
   – Моя дорогая, леди Килбурн, – сказала мисс Амелия, – вы очень добры, но холм слишком скользкий и по нему трудно спуститься в карете.
   – Я пойду пешком, – с ослепительной улыбкой ответила Лили.
   Она не была в Лоур-Ньюбери с того самого дня, когда спустилась туда с гор, и ей не хотелось упустить шанс побывать там еще раз.
   – Лили, моя дорогая. – Вдовствующая графиня улыбнулась ей и покачала головой. – Вам не обязательно делать это самой. Никто не ждет от вас этого.
   – Но мне хочется пойти туда, – настаивала Лили.
   Когда несколько минут спустя они покинули дом миссис Тейлор, вдовствующая графиня отправилась навестить викария, а Лили стала осторожно спускаться по скользкому холму с большой корзиной в руке. Кучер, который нес вторую корзину, настаивал на том, чтобы нести обе, но Лили ему в этом отказала. Она также не позволила ему идти на два шага позади нее. Она шла с ним рядом и расспрашивала его о семье. Год назад он женился на одной из горничных, и сейчас у них родился сын.
   Миссис Гиш, которая недавно дала жизнь седьмому ребенку после трудных и продолжительных родов, с трудом содержала дом и большую семью в чистоте, полагаясь на помощь престарелой соседки. Лили немедленно приступила к работе: подмела комнату, собрала грязные тарелки со стола, вымыла всю посуду и даже перепеленала ребенка.
   Старику Хоуеллсу, сидевшему на скамейке перед домом своего внука, очень хотелось рассказать Лили о днях, проведенных в море, когда хорошо ловилась рыба и ее было много. Он сообщил заинтересованной Лили, что они часто занимались контрабандой.
   – Как сейчас помню... – начал он.
   – Миледи, – сказал кучер, предварительно прочистив горло, – ее светлость прислала за вами слугу от викария.
   – Царица небесная, защити меня! – воскликнула Лили, вскакивая с места. – Она же ждет меня, чтобы вернуться домой.
   Вдовствующая графиня действительно ждала ее, и ждала уже без малого два часа. В присутствии викария и его жены она была сама любезно ть. Так же любезно она вела себя и в карете по дороге домой.
   – Лили, моя дорогая, – сказала она, дотрагиваясь затянутой в перчатку рукой до плеча невестки, – это очень хорошо, что вы так заботитесь об арендаторах Невиля. Ваши улыбки и разговоры с ними располагают их к вам. Где бы вы ни появились, все сразу становятся вашими друзьями. Мы все больше привязываемся к вам.
   – Но? – продолжила Лили, отворачиваясь к окну. – Но я заставляю вас всех краснеть за меня?
   – Не совсем так, моя дорогая. Вы многому нас научили, не меньше, чем мы вас. Но вам еще надо учиться и учиться. Вы жена Невиля, , и всем ясно, что он без ума от вас. Это меня радует, так как я очень его люблю. Но не забывайте, что вы графиня...
   – Но я также и дочь простого солдата, – сказала Лили с горечью в голосе. – Я также одна из тех, кто ничего не знает о жизни в Англии и никогда не жила в порядочном доме. К тому же я абсолютно не знаю, как должна вести себя леди или графиня.
   – Этому никогда не поздно научиться, – ответила свекровь.
   – Когда все наблюдают за мной и подмечают каждый мой промах? – спросила Лили. – Хотя я понимаю, что говорю несправедливо. Все добры ко мне, и вы тоже. Я постараюсь. Я действительно буду стараться. Но боюсь, что мне себя не переделать.
   – Моя дорогая Лили. – Голос вдовствующей графини звучал искренне. – Никто не ожидает, чтобы вы переделали себя, как вы выражаетесь.
   – Но мне хочется общаться с жителями рыбацкой деревни. Там я чувствую себя уютно. Неужели мне надо учиться кивать им свысока, вместо того чтобы разговаривать с ними, проявлять о них заботу и держать на руках их малюток?
   – Лили, – только и сказала свекровь, не придумав ничего другого.
   – Я постараюсь, – снова повторила Лили после минутного молчания. – я и не уверена, что из меня выйдет то, чего вы от Меня ждете. Но я не хочу и остаться такой, какая я есть. И я не вижу, каким образом я могу быть и той и другой одновременно. Но обещаю, что я попытаюсь.
   – Это все, что от вас требуется, – сказала вдовствующая графиня, похлопав ее по руке.
   Но Лили, взбегая по лестнице после возвращения домой, чувствовала себя глупой, безнадежной неудачницей, которой вечно суждено выставлять Невиля на осмеяние.
   И все-таки сегодня у нее был счастливый день – счастливый на удивление. С воспоминаниями о прошедшей ночи и сегодняшнем утре, которое еще помнили ее ум и тело, и с надеждой, что, возможно, сегодня ночью Невиль придет к ней опять, Лили прожила, день так, как ей хотелось – и как он велел ей жить, – и чувствовала себя очень счастливой. Но это лишь потому, что она отвернулась от действительности. А действительностью было то, что Лили не работала служанкой в доме – она была графиней. Не принадлежала она и к рыбацкому племени – они были арендаторами ее мужа. Ей не хотелось проводить время с теми людьми, с которыми ей надлежало быть, чтобы стать настоящей графиней. Она не сделала ни единой попытки научиться стать графиней, как ее называли.
   Лили была неисправима. Вместо того чтобы позвонить Долли и та помогла бы ей переодеться в новое платье, а затем спуститься к чаю и начать исправляться, Лили, как только вошла к себе в комнату, чуть ли не сорвала с себя муслиновое платье с узором из веточек, быстро надела старое хлопковое, схватила старую шаль и сбежала по черной лестнице к задней двери. Миновав лужайку, она стала спускаться по скользкому склону холма, хватаясь за листья папоротника, чтобы не упасть. Лили даже не взглянула на долину – в ее теперешнем состоянии ей не хотелось портить воспоминания, – а спустилась на пляж и побежала по нему, устремив взгляд в небо и раскинув в стороны руки, чтобы ощутить сопротивление ветра.