Жиль, пригнувшись, отступил к кустам и там выпрямился во весь рост.
   - Странно все это. Что, если мы пойдем и посмотрим?
   Они решили не идти по дороге, откуда их было бы слишком хорошо видно, а направились по берегу реки вверх по течению так быстро, как это позволяла им осторожность. Очень скоро вновь послышался плеск весел, а когда они увидели саму лодку, то пришлось замедлить шаг, чтобы держаться от лодки на безопасном расстоянии.
   Вдруг лодка свернула к берегу и исчезла из виду. Через минуту друзья услыхали, как плеск весел сменился хрустом песка под деревянным корпусом: лодку вытаскивали на берег.
   - Похоже, они прибыли на место, - шепнул Жиль Тиму, - но я ничего не вижу, только большое черное пятно.
   - Это ельник! Он растет в ложбине между двумя холмами. Я знаю это место, оно называется Лонг-Клов. Мы войдем вслед за ними в лес, но, ради Бога, постарайся идти тише!
   Уже не впервые Жиль восхищался той непринужденной грацией, с которой Тим, лесной следопыт, передвигался в лесу, не производя никакого шума, но сегодня Тим превзошел самого себя. Его внушительных размеров тело потеряло, казалось, свой вес: ни одна ветка не хрустнула под его ногой, ни один лист не зашелестел, когда он пробирался через подлесок, где ни зги не было видно. Жиль попытался последовать его примеру, и благодаря индейским мокасинам, это ему более или менее удалось.
   Вдруг Тим остановился, схватив своего друга за руку: в нескольких туазах <Старинная французская мера длины, равная двум метрам.> от них зажегся огонек. Поставленный на пень фонарь освещал троих мужчин. Один из них, одетый как крестьянин, был, несомненно, лодочник; поставив фонарь, он отошел в сторону, чтобы не мешать разговору своих спутников. Это были офицеры, что явствовало из их мундиров, полу скрытых одинакового покроя просторными черными плащами.
   На этом их сходство кончалось, так как один был офицер английский, а другой - американский.
   У англичанина были белокурые волосы; молодой, красивый, изящный, с нежными чертами лица, открытым взглядом светлых глаз и мальчишеской улыбкой, он, должно быть, привлекал всеобщую симпатию и надолго удерживал ее.
   Американский офицер представлял собою полную противоположность своему собеседнику - это был маленький человечек лет сорока, возбужденный и нервный, который, несмотря на негнущуюся ногу, не мог, казалось, и минуты простоять на одном месте. В желтом свете фонаря вырисовывался профиль хищной птицы, и был особенно заметен нервный тик, который с регулярными промежутками подергивал его худое лицо.
   Жиль услышал, как стоящий рядом с ним Тим задышал часто и прерывисто.
   - Боже! - выдохнул следопыт. - Тот, поменьше ростом, это Бенедикт Арнольд! Негодяй!..
   Пылкий патриот, Тим Токер в свое время стойко принял известие о возможном предательстве героя Саратоги, но теперь Жиль, увидев, как потрясен его друг, понял, что тот до сих пор не вполне в него верил. Однако с этой минуты измена Арнольда стала несомненной.
   - Твоя страна велика, - прошептал юноша. - На одного предателя сколько приходится героев? Попытаемся подойти поближе: ничего не слышно!
   Порыв ветра, яростно завертевшегося между деревьями, завывая и шурша листьями, облегчил им задачу. Приблизившись к собеседникам, друзья убедились, что те еще только обменивались обычными любезностями, но тут американский генерал плотнее запахнул свой плащ и принюхался к принесенным ветром запахам.
   - Похоже, сейчас начнется буря. Лучше бы нам уйти отсюда. Вы сказали на судне, когда вас ждать, майор?
   - Нет, генерал. Полковник Беверли, который ждет меня там, знает лишь, что я пробуду здесь долго. Может быть, всю ночь.
   - Отлично! В таком случае не стоит здесь оставаться. Джошуа!
   На зов из темноты выступил лодочник. При свете фонаря можно было увидеть, что хотя он и одет как крестьянин, но вовсе не похож на такового. Это был человек с тонкими чертами энергичного и холодного лица, производивший впечатление некоторой изысканности.
   - Генерал звал меня?
   - Погода портится, а нам еще предстоит обсудить множество деликатных вопросов. Можете ли вы обеспечить нам безопасность и приют на эту ночь? Ваш дом ведь близко?
   - Мой дом в вашем распоряжении. Я уже принял меры предосторожности и распорядился на этот счет. Я знал, что погода испортится... В доме все спят, а кое-кого я отослал.
   - Великолепно! В таком случае берите фонарь и проводите нас к себе.
   Затем Арнольд повернулся к английскому офицеру и объявил:
   - Вы можете полностью довериться Джошуа Смиту и его жилищу, майор. Он честнейший человек, и гостеприимство для него - священная обязанность.
   Англичанин поклонился и улыбнулся своей обаятельной улыбкой.
   - Я не сомневался в этом, генерал, и готов следовать за вами.
   Все трое направились к дому Смита. Снова поднялся сильный ветер, и тут же упали первые капли дождя. Жиль и Тим подождали, пока троица не удалилась от них на некоторое расстояние: им нужно было прийти в себя после того, что они услышали. Жиль подумал вслух:
   - Здесь ведь есть только один Джошуа Смит?
   - Вне всяких сомнений! - ответил Тим. - Я не могу понять, что же происходит, но, наверное, Арнольд здесь не один. Пойдем за ними, а там посмотрим, что делать.
   - И попытаемся разузнать побольше. Думается мне, что те деликатные вопросы, которые они собираются обсудить, это и есть план сдачи Уэст-Пойнта. В каком-то смысле - весьма добрая весть: значит, еще не все потеряно и мы прибыли вовремя!
   Желтый огонек фонаря плясал между деревьями, удаляясь. Внезапно он исчез, но и без него преследователи могли различить сквозь пелену дождя постройки фермы с низкими крышами, окруженные изгородью. Все было погружено в полную темноту, но когда они подошли к самой изгороди, то увидели, как в доме на первом этаже зажглись два окна.
   - Они там, - прошептал Тим. - Подойдем ближе, и молись Богу, чтобы здесь не было собаки...
   Сквозь калитку в изгороди они бесшумно прошли по тропинке, ведущей к задней стене дома.
   Ничто не выдало их присутствия. Подойдя ближе к дому. Жиль и Тим остановились, ожидая услышать собачий лай или встретить засаду, но все было тихо.
   - Только бы не наткнуться на собаку, - сказал Жиль еле слышно. - Но если у Смита и есть собака, то он, должно быть, ее запер, чтобы она своим лаем не выдала присутствия чужих.
   Без помех друзья приблизились к освещенным окнам и спрятались в кустах смородины, растущих рядом с домом. Из своего укрытия они увидели, что офицеры снимают насквозь промокшие плащи, а Смит стоит наготове, чтобы их унести.
   В комнате по обе стороны большого камина, где пылал жаркий огонь, стояли два кресла-качалки. На железном треножнике кипел котелок, а на маленьком столике перед огнем расположился большой поднос с оловянными кубками, бутылкой причудливой формы и весьма почтенного вида миской с поблескивающим сахаром и горшочками с пряностями. Чуть подальше на столе стояла лампа, которую зажег Джошуа Смит, и письменный прибор. Арнольд положил на стол белый сверток - это, несомненно, была карта.
   Пока офицеры устраивались в креслах, Джошуа, продолжая сохранять на лице выражение холодного достоинства, приготовил кипящий грог, затем слегка поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь со скромностью, достойной слуги из хорошего дома.
   - Эх! - проворчал Тим. - Мы сможем смотреть на них сколько влезет, сидя тут под дождем, но так ничего и не узнаем. Хорошо было бы разбить стекло...
   - Я, кажется, придумал, - откликнулся Жиль и, не ожидая ответа, исчез в темноте, оставив Тима одного сидеть в кусте смородины и ругаться про себя на чем свет стоит.
   Вид предателя, мирно и с удобствами расположившегося со своим сообщником перед огнем и попивавшего дымящийся грог, сваренный из старого, выдержанного рома, тогда как он сам сидит под потоками воды, изливающейся с неба, был совершенно невыносим для Тима, честного американца. Однако, всецело доверяя изобретательности своего французского друга, он решил терпеливо перенести все невзгоды.
   Действительно, через несколько минут он увидел, как мирная картина, открывающаяся его взору, переменилась. Камин, до того исправно горевший, задымил, сначала чуть-чуть, а затем все сильнее и сильнее. Черное облако дыма наполнило комнату, и оба офицера раскашлялись. Тим едва успел спрятаться в смородину: генерал Арнольд бросился к окну и настежь отворил его.
   - Мы задохнемся! - услышал Тим голос генерала. - Я позову Смита...
   - Не нужно! - кашляя ответил ему англичанин. - Это все погода... Должно быть, в трубу попала вода. Оставьте окно приоткрытым, и не надо никого звать, чтобы не терять времени. Не так уж сейчас и холодно! Однако вернемся к нашим делам... Британское правительство через посредничество сэра Генри Клинтона готово высоко оценить ваше возвращение к здравому смыслу и дает вам чин бригадного генерала английской армии, а также сумму в тридцать тысяч фунтов стерлингов. Корвет "Гриф" будет, разумеется, держаться поблизости, чтобы отвезти вас и миссис Арнольд в Нью-Йорк, как только в крепости все будет подготовлено для сдачи. Корвет нашел превосходное место для стоянки, где мы, кстати, и провели прошлую ночь в ожидании вашего сигнала...
   Тут рядом с Тимом появился Жиль, еще более мокрый, чем раньше. Вода текла с него ручьем, но он улыбался.
   - Что скажешь? - прошептал он, указывая на все еще сильно дымящий камин. - Правда, здорово?
   - Как ты это сделал? Налил туда воды?
   - Нет. Я положил на трубу большой плоский камень. Теперь камин будет дымить до тех пор, пока Смит не залезет на крышу, чтобы посмотреть, в чем дело... Ну, что? Интересный у них разговор?
   - Просто захватывающий! Слушай же...
   В комнате заговорщики продолжали обсуждать цену предательства в несколько нервном тоне. Арнольд говорил, что суммы в 30 тысяч фунтов стерлингов недостаточно, указывал на огромное преимущество, которое получат англичане, когда он выдаст планы обороны крепости Уэст-Пойнт, количество солдат и пушек, вплоть до неисправных.
   - Я могу даже дать вам текст выступления генерала Вашингтона на последнем военном совете, - прибавил предатель. - Это было шестого числа сего месяца.., а также и отчет об общем положении наших войск.
   Тим отвернулся, и его стошнило. Жиль, бледный и с каплями пота на лбу, не мог оторвать взгляда от этого человека, который ради денег на его глазах предавал братьев, друзей, самую землю своей страны, виновной лишь в том, что она не захотела оставаться колонией, а решилась принадлежать самой себе.
   В ответ в комнате послышался вдруг ставший ледяным голос майора.
   - Сударь! - сказал он. - Нам стало известно, что совсем недавно генерал Вашингтон доставил в Уэст-Пойнт значительное количество золота, привезенного из Франции на кораблях шевалье де Тернея. Англия не будет препятствовать тому, чтобы вы взяли этого золота столько, сколько сможете: в трюмах "Грифа" достаточно места. Но я не уполномочен более обсуждать предложенные вам условия. Вы их принимаете.., или же я ухожу, а наш разговор откладывается!
   На красном фоне все еще дымящего камина вырисовывался зловещий хищный профиль Арнольда: заложив руки за спину и нахмурив брови, он размышлял. Жиль почувствовал, что Тим тянет его назад, со всеми предосторожностями покинул свое укрытие и перешел в еще более густую тень под старой яблоней, росшей у входа в огород. В тишине ночи, до того нарушаемой лишь шумом дождя и завываниями ветра, вдруг послышались другие звуки: отдаленные выстрелы мушкетов и еще более далекое эхо пушечных залпов.
   - Что это? - шепотом спросил Жиль.
   - Английские и американские позиции все еще расположены вперемежку. Между здешними землями и Нью-Йорком мало мест, где не стреляют друг в друга. Но я хотел тебе кое-что сказать... Я прошу тебя вернуться в кусты у дома и ждать там, пока не кончится это дьявольское совещание. Затем, когда они закончат или когда рассветет, ты отправишься на то место, где мы оставили лошадей.
   - А ты?
   - Я тоже кое-что придумал! Мне пришла в голову одна мысль.., а так как нам нужно знать все об этом проклятом Арнольде, придется разделиться. До скорой встречи!
   И Тим, по своему обыкновению, исчез во мраке так бесшумно, что и кошка не проскользнула бы тише, а Жиль вернулся на свой наблюдательный пункт, чтобы остаться там на долгие часы, превратившись в слух. Арнольд и англичанин дали огню в камине потухнуть, и в комнате не было больше дыма, но они были столь поглощены разработкой своего адского плана, что даже не подумали закрыть окно. Со своего места Жиль видел, как они склонились над большой картой, обсуждая маршруты движения войск и нанося их на карту. В глазах и всем облике Арнольда сверкал такой яркий ум, что Жиль почувствовал восхищение и одновременно отвращение. У предателя были все задатки великого человека, но он сам намеренно принижал себя, разрушал легенду о себе ради роскошной жизни. В своем дьявольском азарте генерал даже не замечал полных грустного презрения взглядов, которые изредка бросал на него его собеседник. Молодой майор британской армии имел о чести солдата иное, отличное от генерала Арнольда, представление...
   Где-то по соседству астматическим голосом хрипло пропел петух, разбудив петуха в курятнике Смита, и тот, в свою очередь, торопливо пропел свое "кукареку". Эхом его торжествующему пению вдруг совсем рядом раздался пушечный выстрел. Склонившиеся над картой собеседники резко выпрямились. Пушка выстрелила еще раз...
   - Кто стрелял? - спросил англичанин. - И в кого?
   - Не знаю, - ответил Арнольд. - Я даже не знал, что здесь есть пушка...
   В этот момент в комнате появился Джошуа Смит с подзорной трубой в руке. Он окинул взглядом холодную комнату, увидел потухший камин, распахнутое окно...
   - Ночь была такая теплая! - улыбнулся ему англичанин. - Мы решили насладиться ею.
   - Ваш проклятый камин дымит как сто индейских вождей! - проворчал Арнольд.
   Жиль воспользовался приходом Смита, чтобы покинуть свое укрытие в кустах смородины. Светало, и его могли заметить. Прячась за кустами, он быстрым шагом добрался до калитки, одним прыжком перескочил через нее, несмотря на то что его мышцы немного одеревенели от долгой неподвижности, пригибаясь, вернулся назад вдоль изгороди и расположился за ней прямо напротив окна. Джошуа Смит стоял у окна с обоими офицерами, и глядел в подзорную трубу. Жиль отчетливо расслышал его слова:
   - "Гриф"! Это по нему стреляют!
   - Кто? Кто стреляет? - завопил Арнольд вне себя от ярости, позабыв всякую осторожность.
   - Единственная пушка, которой мы располагаем в этих местах и до самого Уэст-Пойнта, находится на посту полковника Лэмба. Но он слишком далеко! заметил Смит. - Можно подумать, что стреляли с поста капитана Левингстона.., у которого пушки нет! Боже мой! Корабль поднимает якорь... Он уходит!
   Утренний бриз, сменивший ночную бурю, донес смех англичанина. Затем Жиль услышал его спокойный голос:
   - И оставляет меня здесь! Как я понимаю, мне придется теперь добираться до Нью-Йорка пешком...
   - Я найду вам лошадь, сударь, и лично провожу вас, если понадобится! заявил Джошуа Смит. - Никто не скажет, что вражеский парламентер пришел ко мне, а я не обеспечил его возвращения. Дело идет о моей чести!
   Окно наконец закрылось, и Жиль больше ничего не смог услышать, но последние слова фермера заставили его задуматься. Смит сказал "вражеский парламентер". Может быть, Смит не сообщник Арнольда? Или он сам не знает, какому черному делу помогает? Может быть, и его обманул этот хромой дьявол? Похоже, Арнольд выдумал для него сказку о каких-нибудь предварительных переговорах о перемирии ввиду наступающей зимы, когда военные действия будут значительно затруднены.
   Размышления Жиля были прерваны стуком копыт, и ему пришлось сжаться в комок, чтобы совсем скрыться за изгородью. Отряд кавалеристов под командованием офицера подлетел к дому Смита и остановился на всем скаку. Офицер слез с седла, вошел в дом и секунду спустя вернулся с генералом Арнольдом, которому подвели коня. Вставив ногу в стремя, генерал обернулся к Джошуа Смиту.
   - До скорой встречи, Смит, - сказал он, может быть, излишне громко. Не делайте ничего без приказа. Вы слышите? Ничего!
   - Слушаюсь, генерал! Я буду ждать.
   Жиль подумал, что пора уже встретиться с Тимом и все рассказать ему. Смысл последних слов предателя был ясен: англичанин останется в доме Смита, пока не найдется способ доставить его к английским позициям. Вряд ли англичанин станет расхаживать среди бела дня в своем красном мундире среди позиций американских войск.
   Укрываясь за изгородью. Жиль спустился к реке, никем не замеченный: помогла суматоха, вызванная стремительным отбытием генерала Арнольда. Очутившись у воды, юноша пустился бежать и быстро преодолел расстояние, отделявшее его от дерева, где были привязаны лошади.
   Там он нашел Тима, обтирающего травой лошадей, которых он уже покормил: судя по всему, они ничуть не пострадали от лившего всю ночь дождя. Тим был в превосходном настроении и даже что-то насвистывал за работой. Он так спокойно и радостно приветствовал своего друга, как если бы они только что покинули мягкие кровати после ночного отдыха.
   - Может, расскажешь мне про пушку? - весело спросил друга Жиль. - Это должно быть интересно!
   Тим ответил другу широчайшей улыбкой.
   - Хорошо придумано, а? Я знал, что у полковника Лэмба, чей пост находится выше по реке, есть хорошенькая маленькая пушечка, которую довольно легко переносить. Я убедил полковника одолжить ее коменданту небольшого форта, что стоит неподалеку, хотя отсюда его совсем не видно, некоему капитану Левингстону. Это было не так-то легко: Лэмб держался за свою пушку как за фамильную драгоценность. Левингстону пришлось поклясться, что он вернет пушку еще до полудня на случай внезапной проверки. Но ты видишь, это подействовало: как ни хорошо спрятался "Гриф", он ушел отсюда. Теперь твоя очередь.
   Рассказывай, как обстоят дела...
   В нескольких словах Жиль рассказал ему все, что он слышал и видел ночью, не забыв упомянуть и о результатах произведенной его другом канонады, затем, весь горя боевым пылом, предложил:
   - Арнольд уехал! Англичанин сейчас один в доме Джошуа Смита. Почему бы нам не отправиться туда? Захватим его в плен и отведем к генералу Вашингтону!
   - Это было бы, наверное, возможно, если бы Джошуа Смит действительно был предателем, но после твоего рассказа я думаю, что он уверен, будто служит делу Независимости, помогая встрече английского парламентера с большим начальником из Уэст-Пойнта. Он нам не поверит, и нам не поможет ни он, ни гарнизон Уэст-Пойнта, ни Левингстон. Хочешь, я скажу тебе; чем это кончится?
   - Можешь не продолжать, я понял! Нас примут за шпионов или сумасшедших и вздернут на виселицу...
   - По той причине, что нас отведут прямехонько к генералу Арнольду... Да, так все и будет! Нужно придумать что-то другое. Не забывай: мы с тобой больше похожи на бандитов с большой дороги, чем на честных солдат, воюющих за правое дело. Все, что нам нужно, - это захватить красавчика майора, но сделать это надо там, где ему не сможет помочь Арнольд. Только тогда мы сможем отвезти его к Вашингтону в качестве более веского доказательства, чем россказни какого-то индейца.
   - На словах-то проще простого, - поддел Тима Жиль. - Остается только исполнить сказанное! Так что же мы теперь станем делать?
   - Лошади готовы. Подкрепимся немного: Левингстон, славный парень, не только дал овса для наших лошадей; мой вид вызвал у него жалость, и он снабдил нас солидным запасом всякой еды.., а потом в путь!
   - В путь? Не лучше ли продолжать наблюдение за домом Смита? А вдруг сегодня ночью Смит перевезет англичанина на своей лодке на тот берег?
   - Это невозможно! Тогда майору придется пересечь Пикскилл и наши позиции. Если он хочет добраться живым до английских аванпостов в Уайт-Плейнс, ему нужно спуститься по этому берегу реки до Кингс-Ферри: только там он сможет перебраться на другой берег. По всей вероятности, он будет без формы, но ты ведь достаточно нагляделся на него, чтобы узнать?
   - Я узнаю его, даже если он оденется лесным разведчиком или протестантским пастором!
   - Вот и хорошо!.. Тогда, вместо того чтобы сидеть здесь, рискуя быть схваченными, мы отправимся в Кингс-Ферри и будем спокойненько ждать его там, на другом берегу...
   Доводы Тима были весьма убедительными, однако Жиль все же не совсем разделял его уверенности. Неприятное, почти болезненное ощущение, которое он испытывал сейчас и впоследствии ставшее для него чем-то вроде шестого чувства, заставляло его противиться плану Тима. Как знать, не найдет ли Арнольд, чьи ум и сообразительность были известны всем, какого-либо иного способа выручить своего сообщника, переодев его, например, в мундир офицера американской армии, чтобы без помех провести через позиции американцев, пока его преследователи напрасно будут ждать в Кингс-Ферри?
   Тиму Токеру, конечно, не слишком понравилось то, что друг отвергает его идею, но Жилю казалось, что риск слишком велик, о чем он без обиняков и объявил. К его большому удивлению, Тим, не колеблясь, принял его доводы.
   - От этого дьявола всего можно ожидать! Но тогда есть только одно место, где англичанин обязательно проедет: брод на Кроттон-Ривер. Если мы не встретим его в Кингс-Ферри, то уж на Кроттон-Ривер поймаем его наверняка! Теперь хватит разговоров! Поехали!
   В ответ Жиль только пришпорил коня.
   Не успели друзья добраться до переправы через реку, как снова начался дождь и принялся хлестать всадников своими струями с таким усердием, точно был зол на них. День был серый, тяжелые плотные облака низко ползли от одного края долины к другому, проливая на землю ледяной водопад дождя, от которого не могла защитить никакая одежда. Вода в реке, и так уже высоко поднявшаяся, походила на ртуть и продолжала подниматься все выше.
   - Интересно, высохну ли я когда-нибудь? - пробормотал Жиль сквозь зубы. - Мне кажется, что я уже превратился в рыбу.
   Сгорбившись в седле под струями проливного дождя. Жиль и Тим скакали по заросшей лесом долине. Они уже не чувствовали ни усталости, ни холода, ни даже пронизывающей насквозь сырости. Одна лишь безжалостная мысль, одно лишь страстное желание гнали их вперед: захватить эмиссара англичан и привезти Вашингтону доказательства предательства генерала Арнольда, доказательства письменные, документы, которые составлялись на глазах Жиля. Этой цели они и намеревались достигнуть любой ценой, какие бы препятствия ни пришлось преодолеть...
   Первое препятствие встало на их пути в образе двух вооруженных ополченцев с еловыми веточками на обтрепанных треуголках. Вторым препятствием стало то, что паром не ходил. Друзьям объяснили, что командование приказало держать его здесь, чтобы не пришлось в спешке тянуть его с противоположного берега в том случае, если английские корабли сделают попытку подняться вверх по реке к Уэст-Пойнту.
   Разъяренный Тим уже открыл было рот, чтобы запротестовать, но Жиль взглядом остановил его и добродушно заявил:
   - Ну что ж, подождем! Если мы не можем переправиться, то, значит, и никому другому не удастся! И я вижу вон там гостиницу...
   - Ты что, рехнулся? - заворчал Тим. - В гостиницах надо платить, а у нас нет ни цента!
   - Точно! Ни цента.., зато есть несколько долларов, которым мы обязаны любезности нашего друга Сэма Поулдинга. Он дал их мне тайком, а я позабыл сказать тебе об этом. В долг, конечно, по дружбе...
   - Сэм дал тебе денег? Вот уж никогда бы не подумал, что он будет так щедр! - сказал озадаченный Тим.
   - Я тоже, - рассмеялся Жиль. - Просто.., я заметил, что один из его карманов оттопыривается, и в нем что-то звенит.., и что он нахально открыт. Мы вернем деньги позже.., если Господь сохранит нам жизнь!
   Глаза Тима сделались круглее монет, чудесным образом появившихся из кармана промокшего насквозь сюртука его друга.
   - Вот это да! - несколько раз повторил он. - Кто бы мог подумать, что бывший кандидат в кюре сумеет так ловко залезть в карман грабителя с большой дороги!
   - Если бы ты знал, на что были способны мои предки в прошедшие века, то ты бы не удивлялся. А ведь речь не всегда шла о жизни или смерти, - не без удовольствия объявил последний отпрыск благородного рода владетелей де Лаюнондэ. - Так что, едем в гостиницу?
   - Уж меня-то упрашивать не придется!
   Секунду спустя друзья уже сидели у камина.
   Поставив ноги на подставку для дров, они глядели, как дымятся подошвы их обуви, и попивали кипящий грог, за которым должен был последовать ароматный и густой луковый суп. Жиль расположился так, чтобы видеть дорогу и пристань парома.
   - Тебе бы надо немного поспать! - заботливо сказал Тим, после того как суп был съеден. - Не думаю, что они доберутся сюда раньше вечера. Я бы и сам охотно поспал...
   - Спи, если хочешь! Я спать не буду... Я разбужу тебя, если увижу что-нибудь подозрительное...
   - Если ты не поспишь сейчас, то вечером будешь никуда не годен!
   - Что ж, посплю в седле, а ты послужишь мне поводырем. И кто знает, может быть, мы сегодня не уедем отсюда...
   Жиль прислонился спиной к камину, чувствуя приятную истому от его огня; однако он был начеку и внимательно следил за всем, что происходило на дороге. Время шло и шло, а он пил чай, чашку за чашкой, иногда перекидывался парой слов с ополченцами, заходившими в гостиницу погреться, или с хозяйкой гостиницы, маленькой, тощей, ходившей вприпрыжку женщиной. Она была одета в черное, как и подобает вдове, но ее поблескивающие глаза с видимым интересом глядели на всякое существо мужского пола, попадавшее в поле зрения.