Страница:
— Хочешь?
Осборн сплюнул от нахлынувшей тошноты и отвернулся, но осторожно предложил:
— Пусть будет у тебя.
Лицо Итовиса исказилось в отвратительной гримасе.
Том, заметив, что Осборн попал в щекотливое положение, пришел на помощь:
— Мы не хотим отнимать славу, по достоинству принадлежащую вам.
Осборн не понял, принял ли Итовис такое объяснение, но казалось, ответ удовлетворил его. Зловещая ухмылка исчезла, и он заторопился прочь, привязывая скальп к поясу. Осборн облегченно вздохнул и взглядом поблагодарил Тома, на что Том ответил широкой улыбкой.
Джим Кларк, наблюдавший за Итовисом, мрачно сказал:
— Если бы среди убитых был Паулина, я бы сам снял с него скальп.
Джим все еще хмурился, хотя во время боя ему удалось отбить почтовых лошадей.
— Перри показал мне Паулину, — заметил Осборн. — Я прицелился и выстрелил. Не представляю, как я умудрился промахнуться.
Колли Деккер, который чистил в тот момент винтовку, пробормотал:
— Уорн-спрингзы все время говорили, что нельзя его убить. Может быть, поэтому ты и промахнулся.
Прошлой ночью Том Райлэнд сказал, что бессмысленно дальше преследовать снэйков.
Вскоре даже Джим Кларк проговорил:
— Я тоже против. Поверьте мне, их теперь врасплох не застать. Нечего на это и рассчитывать.
Завязался спор, но тут вмешался Перри и сказал, что уорн-спрингзы тоже готовы вернуться.
Вскоре все собрались и выступили из лагеря на север по каньону.
Еще засветло отряд был в том месте, где уорн-спрингзы оставили своего вождя. Прощаясь, Джим Кларк поблагодарил индейцев за помощь.
— Жаль Квеапаму… Прощайте!
Стемальт ответил:
— Уорн-спрингзы и уэскосы быть в большой печали, когда мы привозить вождя. Мы поклялись отправиться в форт Даллас и помогать бледнолицым против снэйков. Пока Паулина жив, мира не будет.
До Бридж Крик отряд добрался только на следующий день. Усталые воины рассказали о том, как они преследовали снэйков, как напали на них и как Паулина ушел из самых рук. Том Райлэнд, чтобы подбодрить друзей, переложил все на шуточный лад и так уморительно изобразил товарищей в лицах, что люди, забыв об усталости, безудержно хохотали.
Мрачным оставался только Джим Кларк. Чэд Осборн видел, как темнело его лицо, когда он слушал Тома. Вдруг Джим взорвался:
— Тебе все шутки шутить, Том. Уорн-спрингзам не было так весело, когда убили их вождя, мне тоже невесело! Невесело будет и людям, которые еще пострадают от этого краснокожего выродка!
Райлэнд хотел было возразить, но Кларк вскочил и зашагал прочь. Наступила тишина. Каждый чувствовал себя неловко после вспышки Джима. Том хотел продолжить рассказ и осекся. Все сидели, насупившись, и не смотрели на него.
«Грубо на него набросился Джим, — подумал Чэд. — Но все-таки он прав. И правда, мало смешного было во всей этой истории…».
Глава V
Глава VI
Глава VII
Осборн сплюнул от нахлынувшей тошноты и отвернулся, но осторожно предложил:
— Пусть будет у тебя.
Лицо Итовиса исказилось в отвратительной гримасе.
Том, заметив, что Осборн попал в щекотливое положение, пришел на помощь:
— Мы не хотим отнимать славу, по достоинству принадлежащую вам.
Осборн не понял, принял ли Итовис такое объяснение, но казалось, ответ удовлетворил его. Зловещая ухмылка исчезла, и он заторопился прочь, привязывая скальп к поясу. Осборн облегченно вздохнул и взглядом поблагодарил Тома, на что Том ответил широкой улыбкой.
Джим Кларк, наблюдавший за Итовисом, мрачно сказал:
— Если бы среди убитых был Паулина, я бы сам снял с него скальп.
Джим все еще хмурился, хотя во время боя ему удалось отбить почтовых лошадей.
— Перри показал мне Паулину, — заметил Осборн. — Я прицелился и выстрелил. Не представляю, как я умудрился промахнуться.
Колли Деккер, который чистил в тот момент винтовку, пробормотал:
— Уорн-спрингзы все время говорили, что нельзя его убить. Может быть, поэтому ты и промахнулся.
Прошлой ночью Том Райлэнд сказал, что бессмысленно дальше преследовать снэйков.
Вскоре даже Джим Кларк проговорил:
— Я тоже против. Поверьте мне, их теперь врасплох не застать. Нечего на это и рассчитывать.
Завязался спор, но тут вмешался Перри и сказал, что уорн-спрингзы тоже готовы вернуться.
Вскоре все собрались и выступили из лагеря на север по каньону.
Еще засветло отряд был в том месте, где уорн-спрингзы оставили своего вождя. Прощаясь, Джим Кларк поблагодарил индейцев за помощь.
— Жаль Квеапаму… Прощайте!
Стемальт ответил:
— Уорн-спрингзы и уэскосы быть в большой печали, когда мы привозить вождя. Мы поклялись отправиться в форт Даллас и помогать бледнолицым против снэйков. Пока Паулина жив, мира не будет.
До Бридж Крик отряд добрался только на следующий день. Усталые воины рассказали о том, как они преследовали снэйков, как напали на них и как Паулина ушел из самых рук. Том Райлэнд, чтобы подбодрить друзей, переложил все на шуточный лад и так уморительно изобразил товарищей в лицах, что люди, забыв об усталости, безудержно хохотали.
Мрачным оставался только Джим Кларк. Чэд Осборн видел, как темнело его лицо, когда он слушал Тома. Вдруг Джим взорвался:
— Тебе все шутки шутить, Том. Уорн-спрингзам не было так весело, когда убили их вождя, мне тоже невесело! Невесело будет и людям, которые еще пострадают от этого краснокожего выродка!
Райлэнд хотел было возразить, но Кларк вскочил и зашагал прочь. Наступила тишина. Каждый чувствовал себя неловко после вспышки Джима. Том хотел продолжить рассказ и осекся. Все сидели, насупившись, и не смотрели на него.
«Грубо на него набросился Джим, — подумал Чэд. — Но все-таки он прав. И правда, мало смешного было во всей этой истории…».
Глава V
Погода переменилась: набежали тучи, налетел ветер и пошел мелкий дождь. В лагере проснулись рано. Паулина был далеко, и на время дорога стала безопасной для путешественников. Чэд Осборн помог Райлэнду и Колли Деккеру запрячь мулов и навьючить их тюками.
После минутного раздумья Осборн согласился проделать оставшуюся часть пути до Каньон Сити вместе с работниками Эмилии Бишоп. Перри Мопин вместе с Джимом Кларком погнали отбитых у Паулина лошадей на станцию Говарда Мопина у Антилоп Крика. Кларк показал на берега Джон Дэя. Дом и его хозяйство пошли прахом, нечего было и думать оставаться здесь на зиму. Потом он собирался поехать в Даллас, посадить племянника на пароход и отправить его к родителям в Портленд. О дальнейших планах ничего не говорил. «Найду какую-нибудь работу», — обмолвился Джим. Наступит новый год, начнется все сначала.
В караване было сорок мулов и всего трое мужчин, поэтому подготовка к выступлению затянулась. Поначалу Колли Деккер наблюдал за работой Осборна и, по-видимому, остался доволен, как тот привязывал вьюки и запрягал мулов. Осборн понял, что выдержал экзамен.
Том Райлэнд хмурился все утро. «Наверное, злится на Джима Кларка», — подумал Осборн.
Через час они уже двигались на юг по каньону Бридж Крик. Впереди на серой лошади ехал Колли Деккер. Том, словно очнувшись, принялся описывать маршрут: перечислил все станции на пути к Каньон Сити, потом рассказал о Пэйнтид Хиллз.
Обрадовавшись, что он перестал сердиться, Осборн решил у него расспросить, чем они занимаются и что везут в тюках.
— Всего понемногу, — ответил Райлэнд, — веревки, оловянная посуда, киркомотыги, обувь, — все, что нужно человеку для жизни. Птицу и скот мы разводим рядом с копями, у нас есть мукомольная мельница.
— Сколько стоит перевозка?
— Сорок пять центов за фунт от Далласа, шестьдесят долларов за тонну по реке от Портленда. Первые два года, с шестьдесят второго, этим путем перевозили золото, а теперь золотом занимается Уинлер, так быстрее и безопаснее.
Без устали шагали мулы, день проходил за днем, и Чэду Осборну казалось, что он давно знаком с этими людьми. Колли Деккер, несмотря на напускную важность, был всегда дружелюбным и мягким в обращении с другими. Том Райлэнд, наоборот, оказался человеком настроения: временами он впадал в мрачную меланхолию, и тогда лучше было его не трогать.
Чэд быстро научился управлять мулами. Животные, правда, давно ходили в караване и знали, что от них требуется: утром встать на свое место, терпеливо ждать, когда их навьючат и запрягут.
Дорога петляла среди голых холмов, они уже миновали военный пост Кэмп Уотсон, названный так в честь лейтенанта, убитого индейцами Паулины. Потом дорога подходила к реке, исчезала в глубоком ущелье, незаметно переходившем в холмистую равнину. Погода постоянно менялась: часто налетал холодный ветер и приносил с собой сильный дождь. Животные шли окутанные паром, а вокруг стоял стойкий запах пеньки, пота и мокрых тюков.
Осборн расспрашивал Тома о Каньон Сити.
— За те полтора года, что я живу в Каньон Сити, он здорово изменился. Построена лесопилка, появились новые дома. В городе штук шесть гостиниц, две церкви, есть даже школа и суд. Но не думай, что можно ходить по округе и запросто подбирать самородки. Вся земля на двенадцать миль от города занята золотоискателями. Правда, там почти ничего не находят, и я думаю, что тебе не подойдет бестолковое копание в грязи.
Осборн на этот счет промолчал. Он еще сам не знал, чем займется.
Райлэнд не преувеличивал. После долгого пути по безлюдной и дикой местности приятно было увидеть уголок цивилизованного мира. Вот показались ограды, за которыми паслись домашние животные. Вот и первые жилища людей — дома, прочные, как крепости, с бойницами в стенах — напоминание об опасности, постоянно грозившей их обитателям.
Город вырос вдоль глубокого узкого ущелья, в котором намывали золотоносный песок, и достиг долины Флэт. Эта часть Каньон Сити, как рассказал Том, называлась «Нижний город». За последний год вокруг возникло несколько поселений, как-то: Мэрисвилл, Сьюзанвилл и Диггину.
На юге высилась Каньон Маутон, вершина которой уже покрылась снежной шапкой; гора не давала распространяться поселениям в этом направлении.
Осборн вновь услышал забытые звуки: грохот мельницы и визг пилы, суетливый стук молотков там, где строились дома, и говор большой толпы.
Тома Рэйлэнда часто окликали, здоровались, Том всем отвечал улыбкой и шутками, видно было, что его здесь очень любят. Вскоре они увидели ряд загонов и больших сараев, стоявших рядом с ущельем — владения Бишопа. Харви Бишоп был одним из первых поселенцев Каньон Крик. Начав простым караванщиком, он разбогател и стал крупнейшим в районе поставщиком грузов. Теперь, после смерти владельца, делами компании занялась его жена Эмилия.
Они провели мулов под высокими воротами и очутились на просторном дворе. Подбежали двое работников и принялись помогать снимать тюки.
— Где вы были, черт возьми! Опоздали на два дня!
— Немного развлеклись… — ответил Райлэнд. Он слез с коня, кривляясь и почесывая спину. Второй спросил:
— Что случилось, Том?
После ответа Райлэнда раздался взрыв смеха.
Чэд Осборн отвел лошадей к корыту с водой, выдолбленному из дуба. Том помахал Чэду и сказал, обратившись к Колли:
— Сам управишься? А я представлю Осборна нашей хозяйке.
Осборн, привязав лошадей, последовал за Томом к длинному дому, поднялся по ступенькам и очутился внутри.
Комната, служившая офисом, была скромно обставлена простой мебелью, которую привезли когда-то на мулах из Далласа. В углу стояла небольшая железная печка, сейф для бумаг и лампа, уже зажженная в этот осенний день. Посередине стоял рабочий стол, украшенный бронзовыми чернильницами и пеналами.
На полочках были аккуратно расставлены торговые книги.
Из открытой двери раздался женский голос:
— Том! Что случилось? Мы волновались!
— Все нормально, Эмилия, — сказал ей Том. — Я все расскажу. Во-первых, я нашел отличного работника. Во-вторых, его зовут Чэд Осборн.
Том толкнул Осборна в плечо. Увидев женщину, Чэд снял шляпу и пожал протянутую руку.
По рассказам Райлэнда выходило, что Харви Бишопу было никак не меньше пятидесяти лет, поэтому Осборн ожидал встретить пожилую вдову. И вдруг перед ним оказывается молодая женщина: из-под черной челки на него глядели серые глаза, лицо у нее было открытое и немного скуластое. Чэд успел заметить чернильное пятнышко на среднем пальце.
Он что-то пробормотал и услышал в ответ:
— Я рада, что вы, м-р Осборн, хотите у нас работать. Если вас представил Том, то я уверена, что других рекомендаций не потребуется.
— Чего я не знал, — сказал Чэд, — мне объяснил Том и Колли Деккер.
Она вопросительно посмотрела на Райлэнда, и тот пояснил:
— Чэд проделал с нами весь путь от станции Джима Кларка!
— Прекрасно, — ответила Эмилия и добавила: — Присядьте. Какие новости?
Осборн опустился на стул, а Райлэнд принялся рассказывать. Эмилия молча слушала, вертела в руках перо и хмурилась. Дослушав до конца, она воскликнула:
— Бедный Кларк! Слава богу, все живы! Ведь он так трудолюбив, и вдруг все пошло прахом, а скоро зима.
— У него нет никаких планов, — сказал Том. — Неизвестно, когда он сможет отстроиться заново.
— А как станция? Уинлеру нужна ночная остановка. За один переход не достичь станции Мопина.
— Это так, — согласился Том. — Но дело за Уинлером.
Эмилия хотела узнать подробности бегства Паулина. Это не было любопытством солидных дам из общества или восхищением молоденьких девиц, встретившихся на рауте с бравым боевым офицером; для Эмилии Бишоп это дело было частью ее жизни и, следовательно, интересовало с практической стороны.
— Не думаю, чтобы незначительные потери удержали его надолго к югу от Очокуса.
— Нет, конечно, — поддакнул Том. — Нет, пока жив Паулина.
— Тогда следует усилить охрану караванов. — Повернувшись к столу, она взяла бумагу и вручила ее Тому. — Не хотела тебя сразу посылать обратно, но в Далласе ждет новая партия товаров. Когда сможешь отправиться?
Он изучал бумагу.
— Сколько мулов?
— Тридцать.
Райлэнд улыбнулся и вернул бумагу.
— Я возьму Чэда и Колли Деккера. Мы выедем послезавтра.
— Спасибо, Том, — ответила Эмилия. Обратившись к Чэду, сказала:
— И вам спасибо, м-р Осборн. Плата девяносто долларов в месяц, считая со дня вашего отъезда со станции Кларка.
— Очень хорошо.
Через минуту он вышел.
Глядя ему вслед, она сказала:
— А он неразговорчив.
— Да, — согласился Том. — Он из Нью-Йорка. Закончил колледж… Йельский или Гарвард.
Она задумчиво покачала головой.
— Да, он, видимо, образованный человек. Странно, что очутился здесь. Выбрал своим занятием хождение с караваном. — Вдруг, вспомнив что-то, она обернулась к Тому и воскликнула:
— Том, мне было плохо без тебя!
— Эмилия!
Он обнял ее и прижал к себе. Она уперлась ладонями в грудь и пыталась оттолкнуть Тома.
— Том! Не надо!
Он вдруг разжал объятия.
Куда подевалась его улыбка! Глаза злобно горели, а голос поражал своей резкостью.
— А-а, понятно! Я уже не подхожу, нужен только на работе, таскаться по дорогам и мокнуть под дождем.
— Том! Как ты можешь так говорить?! — на лице раскрасневшейся Эмилии показались слезы. — Я тебя люблю, ты ведь знаешь! Но зачем так торопиться? Всего четыре месяца минуло со дня смерти Харви.
Том успокоился, криво усмехнулся.
— Ну и дурак же я. Прости меня, пожалуйста.
Он наклонился, поцеловал ее в щеку, повернулся и вышел из комнаты.
Эмилия стояла у окна. Она видела, как Том подошел к Осборну и что-то сказал, потом они направились к воротам. Том всю дорогу весело болтал о чем-то с незнакомцем, как будто и не было за минуту до этого бурной сцены здесь, в доме. Она смотрела им вслед, пока Чэд и Том не скрылись из виду.
После минутного раздумья Осборн согласился проделать оставшуюся часть пути до Каньон Сити вместе с работниками Эмилии Бишоп. Перри Мопин вместе с Джимом Кларком погнали отбитых у Паулина лошадей на станцию Говарда Мопина у Антилоп Крика. Кларк показал на берега Джон Дэя. Дом и его хозяйство пошли прахом, нечего было и думать оставаться здесь на зиму. Потом он собирался поехать в Даллас, посадить племянника на пароход и отправить его к родителям в Портленд. О дальнейших планах ничего не говорил. «Найду какую-нибудь работу», — обмолвился Джим. Наступит новый год, начнется все сначала.
В караване было сорок мулов и всего трое мужчин, поэтому подготовка к выступлению затянулась. Поначалу Колли Деккер наблюдал за работой Осборна и, по-видимому, остался доволен, как тот привязывал вьюки и запрягал мулов. Осборн понял, что выдержал экзамен.
Том Райлэнд хмурился все утро. «Наверное, злится на Джима Кларка», — подумал Осборн.
Через час они уже двигались на юг по каньону Бридж Крик. Впереди на серой лошади ехал Колли Деккер. Том, словно очнувшись, принялся описывать маршрут: перечислил все станции на пути к Каньон Сити, потом рассказал о Пэйнтид Хиллз.
Обрадовавшись, что он перестал сердиться, Осборн решил у него расспросить, чем они занимаются и что везут в тюках.
— Всего понемногу, — ответил Райлэнд, — веревки, оловянная посуда, киркомотыги, обувь, — все, что нужно человеку для жизни. Птицу и скот мы разводим рядом с копями, у нас есть мукомольная мельница.
— Сколько стоит перевозка?
— Сорок пять центов за фунт от Далласа, шестьдесят долларов за тонну по реке от Портленда. Первые два года, с шестьдесят второго, этим путем перевозили золото, а теперь золотом занимается Уинлер, так быстрее и безопаснее.
Без устали шагали мулы, день проходил за днем, и Чэду Осборну казалось, что он давно знаком с этими людьми. Колли Деккер, несмотря на напускную важность, был всегда дружелюбным и мягким в обращении с другими. Том Райлэнд, наоборот, оказался человеком настроения: временами он впадал в мрачную меланхолию, и тогда лучше было его не трогать.
Чэд быстро научился управлять мулами. Животные, правда, давно ходили в караване и знали, что от них требуется: утром встать на свое место, терпеливо ждать, когда их навьючат и запрягут.
Дорога петляла среди голых холмов, они уже миновали военный пост Кэмп Уотсон, названный так в честь лейтенанта, убитого индейцами Паулины. Потом дорога подходила к реке, исчезала в глубоком ущелье, незаметно переходившем в холмистую равнину. Погода постоянно менялась: часто налетал холодный ветер и приносил с собой сильный дождь. Животные шли окутанные паром, а вокруг стоял стойкий запах пеньки, пота и мокрых тюков.
Осборн расспрашивал Тома о Каньон Сити.
— За те полтора года, что я живу в Каньон Сити, он здорово изменился. Построена лесопилка, появились новые дома. В городе штук шесть гостиниц, две церкви, есть даже школа и суд. Но не думай, что можно ходить по округе и запросто подбирать самородки. Вся земля на двенадцать миль от города занята золотоискателями. Правда, там почти ничего не находят, и я думаю, что тебе не подойдет бестолковое копание в грязи.
Осборн на этот счет промолчал. Он еще сам не знал, чем займется.
Райлэнд не преувеличивал. После долгого пути по безлюдной и дикой местности приятно было увидеть уголок цивилизованного мира. Вот показались ограды, за которыми паслись домашние животные. Вот и первые жилища людей — дома, прочные, как крепости, с бойницами в стенах — напоминание об опасности, постоянно грозившей их обитателям.
Город вырос вдоль глубокого узкого ущелья, в котором намывали золотоносный песок, и достиг долины Флэт. Эта часть Каньон Сити, как рассказал Том, называлась «Нижний город». За последний год вокруг возникло несколько поселений, как-то: Мэрисвилл, Сьюзанвилл и Диггину.
На юге высилась Каньон Маутон, вершина которой уже покрылась снежной шапкой; гора не давала распространяться поселениям в этом направлении.
Осборн вновь услышал забытые звуки: грохот мельницы и визг пилы, суетливый стук молотков там, где строились дома, и говор большой толпы.
Тома Рэйлэнда часто окликали, здоровались, Том всем отвечал улыбкой и шутками, видно было, что его здесь очень любят. Вскоре они увидели ряд загонов и больших сараев, стоявших рядом с ущельем — владения Бишопа. Харви Бишоп был одним из первых поселенцев Каньон Крик. Начав простым караванщиком, он разбогател и стал крупнейшим в районе поставщиком грузов. Теперь, после смерти владельца, делами компании занялась его жена Эмилия.
Они провели мулов под высокими воротами и очутились на просторном дворе. Подбежали двое работников и принялись помогать снимать тюки.
— Где вы были, черт возьми! Опоздали на два дня!
— Немного развлеклись… — ответил Райлэнд. Он слез с коня, кривляясь и почесывая спину. Второй спросил:
— Что случилось, Том?
После ответа Райлэнда раздался взрыв смеха.
Чэд Осборн отвел лошадей к корыту с водой, выдолбленному из дуба. Том помахал Чэду и сказал, обратившись к Колли:
— Сам управишься? А я представлю Осборна нашей хозяйке.
Осборн, привязав лошадей, последовал за Томом к длинному дому, поднялся по ступенькам и очутился внутри.
Комната, служившая офисом, была скромно обставлена простой мебелью, которую привезли когда-то на мулах из Далласа. В углу стояла небольшая железная печка, сейф для бумаг и лампа, уже зажженная в этот осенний день. Посередине стоял рабочий стол, украшенный бронзовыми чернильницами и пеналами.
На полочках были аккуратно расставлены торговые книги.
Из открытой двери раздался женский голос:
— Том! Что случилось? Мы волновались!
— Все нормально, Эмилия, — сказал ей Том. — Я все расскажу. Во-первых, я нашел отличного работника. Во-вторых, его зовут Чэд Осборн.
Том толкнул Осборна в плечо. Увидев женщину, Чэд снял шляпу и пожал протянутую руку.
По рассказам Райлэнда выходило, что Харви Бишопу было никак не меньше пятидесяти лет, поэтому Осборн ожидал встретить пожилую вдову. И вдруг перед ним оказывается молодая женщина: из-под черной челки на него глядели серые глаза, лицо у нее было открытое и немного скуластое. Чэд успел заметить чернильное пятнышко на среднем пальце.
Он что-то пробормотал и услышал в ответ:
— Я рада, что вы, м-р Осборн, хотите у нас работать. Если вас представил Том, то я уверена, что других рекомендаций не потребуется.
— Чего я не знал, — сказал Чэд, — мне объяснил Том и Колли Деккер.
Она вопросительно посмотрела на Райлэнда, и тот пояснил:
— Чэд проделал с нами весь путь от станции Джима Кларка!
— Прекрасно, — ответила Эмилия и добавила: — Присядьте. Какие новости?
Осборн опустился на стул, а Райлэнд принялся рассказывать. Эмилия молча слушала, вертела в руках перо и хмурилась. Дослушав до конца, она воскликнула:
— Бедный Кларк! Слава богу, все живы! Ведь он так трудолюбив, и вдруг все пошло прахом, а скоро зима.
— У него нет никаких планов, — сказал Том. — Неизвестно, когда он сможет отстроиться заново.
— А как станция? Уинлеру нужна ночная остановка. За один переход не достичь станции Мопина.
— Это так, — согласился Том. — Но дело за Уинлером.
Эмилия хотела узнать подробности бегства Паулина. Это не было любопытством солидных дам из общества или восхищением молоденьких девиц, встретившихся на рауте с бравым боевым офицером; для Эмилии Бишоп это дело было частью ее жизни и, следовательно, интересовало с практической стороны.
— Не думаю, чтобы незначительные потери удержали его надолго к югу от Очокуса.
— Нет, конечно, — поддакнул Том. — Нет, пока жив Паулина.
— Тогда следует усилить охрану караванов. — Повернувшись к столу, она взяла бумагу и вручила ее Тому. — Не хотела тебя сразу посылать обратно, но в Далласе ждет новая партия товаров. Когда сможешь отправиться?
Он изучал бумагу.
— Сколько мулов?
— Тридцать.
Райлэнд улыбнулся и вернул бумагу.
— Я возьму Чэда и Колли Деккера. Мы выедем послезавтра.
— Спасибо, Том, — ответила Эмилия. Обратившись к Чэду, сказала:
— И вам спасибо, м-р Осборн. Плата девяносто долларов в месяц, считая со дня вашего отъезда со станции Кларка.
— Очень хорошо.
Через минуту он вышел.
Глядя ему вслед, она сказала:
— А он неразговорчив.
— Да, — согласился Том. — Он из Нью-Йорка. Закончил колледж… Йельский или Гарвард.
Она задумчиво покачала головой.
— Да, он, видимо, образованный человек. Странно, что очутился здесь. Выбрал своим занятием хождение с караваном. — Вдруг, вспомнив что-то, она обернулась к Тому и воскликнула:
— Том, мне было плохо без тебя!
— Эмилия!
Он обнял ее и прижал к себе. Она уперлась ладонями в грудь и пыталась оттолкнуть Тома.
— Том! Не надо!
Он вдруг разжал объятия.
Куда подевалась его улыбка! Глаза злобно горели, а голос поражал своей резкостью.
— А-а, понятно! Я уже не подхожу, нужен только на работе, таскаться по дорогам и мокнуть под дождем.
— Том! Как ты можешь так говорить?! — на лице раскрасневшейся Эмилии показались слезы. — Я тебя люблю, ты ведь знаешь! Но зачем так торопиться? Всего четыре месяца минуло со дня смерти Харви.
Том успокоился, криво усмехнулся.
— Ну и дурак же я. Прости меня, пожалуйста.
Он наклонился, поцеловал ее в щеку, повернулся и вышел из комнаты.
Эмилия стояла у окна. Она видела, как Том подошел к Осборну и что-то сказал, потом они направились к воротам. Том всю дорогу весело болтал о чем-то с незнакомцем, как будто и не было за минуту до этого бурной сцены здесь, в доме. Она смотрела им вслед, пока Чэд и Том не скрылись из виду.
Глава VI
Чэд Осборн стоял у окна в номере гостиницы, наблюдая последние сполохи заходившего солнца, окрасившие в розовый цвет снежные вершины далеких гор. Окно было маленькое, но отсюда открывался хороший вид на ущелье и ту часть города, которая была расположена по обеим сторонам каньона. Люди внизу ущелья были похожи на муравьев, без устали и, как казалось, без цели сновавшие в разные стороны. Сверху земля напоминала истерзанное шрамами тело: борозды траншей, черные провалы ям и бугры набросанной породы.
«Все это, — подумал Осборн, — та же самая война. Бесконечная борьба человека, стремящегося отнять жизнь у земли».
Солнце уже скрывалось за грядой гор, облака на несколько минут окрасились в красный цвет, а потом вдруг съежились в серые комки. Быстро потемнело, но работа в ущелье не прекратилась, всюду вспыхнули огни костров и зажглись керосиновые лампы.
Осборн отошел от окна и посмотрел в зеркало: жесткая щетина покрыла щеки и подбородок.
Комната была маленькая, обстановку составляла грубо сколоченная кровать, на которой лежал соломенный матрас и жесткая подушка. Он зажег лампу, стоявшую рядом с умывальником, и вытащил бритвенные принадлежности. На полу стояло ведро с холодной водой, а к стене был приколочен обломок зеркала. Сбрив бороду и переменив рубашку, он оделся и вышел на улицу.
Осборн вошел в длинный бревенчатый дом, над дверью которого красовалась надпись всего из одного слова «Еда». За столами уже сидели посетители. Осборн, заплатив доллар хозяину-бородачу, занял свободное место. Тот странно взглянул на поданную ему зеленую бумажку. Основным средством платежа в Каньон Сити было золото. Бумажным деньгам здесь не доверяли.
Наконец, принесли заказ: пережаренное мясо, сыроватую картошку и дурно сваренный кофе. Однако это было сносно по сравнению с тем, что ему приходилось есть после отъезда из Далласа. Пообедав, Осборн вышел из заведения, не зная, куда отправиться, как вдруг его окликнули, и тяжелая рука опустилась на плечо. Том Райлэнд.
— Привет, Чэд. А я-то думал, куда ты подевался! Нельзя было тебя бросать в первый день!
— Я очень устал, — ответил Осборн. — И очень хочу спать.
— Тебе надо расслабиться, отдохнуть. Пойдем, выпьем.
— Пожалуй, что так, — сдался Осборн. — Куда отправимся?
— О, это предоставь мне. В этом-то я уж знаю толк!
Они прошли грязной и темной улицей к бревенчатому серому дому, перед входом в который горел фонарь. В зале Осборн увидел грубые столы, стулья и стойку, сколоченную из пахучих сосновых досок. За стойкой важно покоились две бочки, из которых бармен наливал посетителям виски и пиво.
Осборн заказал пиво, а Том — виски, он же настоял на том, чтобы заплатить и за Осборна. Райлэнд заметил знакомых и подвел к ним Осборна.
— Ребята, это Чэд Осборн, новый житель Каньон Сити. Работает у Эмилии Бишоп… Чэд, познакомься — это Фрэд Кинсман — владелец крупнейшего магазина в городе. И судья Миллер.
Кинсман был вылитый торгаш: толстенький, с бегающими глазками и пухленькими ручками. А второй… «Он совсем не похож на судью», — подумал Осборн. Высокий, худощавый молодой человек двадцати пяти лет: из-под залихватски нахлобученной шляпы с широкими полями выбивался сноп рыжих волос, серые глаза странно смотрели куда-то вдаль за спиной Осборна.
— Осборн закончил Гарвард.
Миллер оценивающе разглядывал Чэда и потом сказал:
— После Гарварда — в Каньон Сити работать погонщиком мулов! В первый раз такое слышу…
Осборн, начиная сердиться, резко ответил:
— Я не считаю, что эта работа грязнее или хуже любой другой. Не всему могут научить в Гарварде.
Миллер не ответил, лишь чуть повел плечом. В разговор вступил Фрэд Кинсман.
— Целый день я провел на ногах. Сядем за стол.
— Дела идут хорошо? — вежливо осведомился Осборн.
— Превосходно. — Кинсман грузно опустился на стул.
Судья снял шляпу и положил на стол, длинные волосы разметались по плечам. Одет он был неряшливо и своим туалетом не отличался от других золотоискателей. Осборн заметил, что Миллер довольно сильно прихрамывал.
Сейчас Миллер уставился на Чэда. Вдруг он спросил:
— Гарвард, да?
Осборн вежливо кивнул и, чтобы поддержать беседу, спросил:
— А вы где учились?
Собеседник лишь махнул рукой.
— Учился я от случая к случаю. Работал в газете.
— Неужели?
— Недолго. Это было в шестьдесят втором году, когда меня выгнали за антиправительственную агитацию. Я писал о том, что Юг имеет право на выход из Союза. Вы понимаете, я не южанин, я из Индианы. Я вынужден был покинуть Юджин и вот оказался в Каньон Сити и занялся частной адвокатской практикой.
Осборн промолчал. Он уже почувствовал, что в Каньон Сити симпатии были на стороне южан, поэтому не стоило афишировать свое участие в войне под флагом Гранта.
Видимо, Миллер оседлал любимого конька.
— Какую жизнь я вел! Жил у индейцев, у меня родился сын от дочери вождя мадоков. Я воевал и за и против них. Занимался морским разбоем у берегов Никарагуа под началом капитана Уильяма Уолкера, потом сидел за конокрадство.
Осборн тщетно пытался понять, что здесь правда, а что ложь.
— Вся эта жизнь так… лишь набор впечатлений, материал для работы. Потому что… — здесь для вящего эффекта Миллер сделал паузу, — потому что я поэт.
Чэд Осборн прищурился; он предполагал нечто в этом роде. Миллер ожидал реакции собеседника и, следовательно, нужно было изобразить удивление.
— Вот это да! — пробормотал Чэд.
Миллер удовлетворенно кивнул.
— Да, поэт. Но что могут понять эти невежды, копавшиеся в грязи? Чего ждать от них? Но вы, вы — образованный человек, не так ли? — С этими словами он вытащил из-за пазухи связку бумаг.
Чэд Осборн понял, что обречен выслушать стихи Миллера.
В это время с пивом вернулись Райлэнд и Кинсман. Том насмешливо посмотрел на разложенные листки.
— Что-то новое? Или нам опять придется в сотый раз выслушивать чертовы стихи? — осведомился Кинсман.
Миллер вспыхнул, но промолчал. Он взглянул на Осборна, и тот в глазах адвоката прочитал: «Ну, что я о них говорил?» Миллер подвинул листки Чэду и сказал:
— Я хотел бы знать твое мнение, дружище.
Осборн нехотя взял листки и поднес их к свету. На первой странице было написано: «Сонет Цинциннат Миллер». Стихи оказались не так плохи, как он ожидал. Первый опус был, действительно, сонетом, во всяком случае — по форме, чувствовался ритм, хотя размер часто хромал, кое-где за дилетантски выстроенным порядком слов чувствовалось движение мысли. Осборн нашел стихи о горах, о море. Главные герои — индейцы — были наделены чертами мятежных романтиков Байрона. Осборн понял, что Миллер наивно подражал знаменитому англичанину, в том числе и хромающей походкой.
— Ну, каково мнение? — нетерпеливо спросил Том. — Мы ничего не понимаем в поэзии. Стоит чего-нибудь этот хлам?
Они уставились на Осборна, ожидая его окончательного приговора.
Осборн сказал:
— Может быть, и есть грубоватые места, но в общем мне понравилось. Я еще не читал ничего подобного.
Миллер нахмурился.
— Что значит, «грубоватые»? Вы хотите сказать, что нужно кое-что изменить?
Осборн понял, что не так-то просто отвертеться от назойливого поэта, и ткнул в первое попавшееся место.
— Например, здесь есть ссылка на Гете, но «Гете» с «зубами» не рифмуется.
Вдруг Том Райлэнд захохотал, как безумный, дико хлопая себя по бокам. Миллер, скорчив гримасу, вырвал у Осборна листки.
— Ничего смешного! Я не знаю немецкого, никогда не слышал, как произносится это имя. Я еще не закончил это стихотворение. — Он с упреком посмотрел на Осборна.
— Простите, — только и нашелся, что сказать, Осборн.
Миллер спросил:
— Если вы едете в Даллас, не отвезете ли это в газету? Там печатают некоторые мои работы.
— Конечно. С огромным удовольствием.
Он рад был закончить затянувшуюся литературную беседу, так как в этот момент к их столу подошли знакомые Тома. Они уже слышали о столкновении с Паулиной и пришли узнать подробности происшедшего. Имя Паулины, как магнит, подействовало на присутствующих в зале, вскоре все слушали рассказ Райлэнда.
На минуту Том замолчал, чтобы налить пиво, и в тишине раздался чей-то голос:
— Кто это, Клайт?
И некий Клайт ответил:
— Монро! Неужели ты не знаешь Тома Райлэнда — жеребца вдовы Бишоп?
Наступила зловещая тишина. Райлэнд медленно отставил стакан, и Осборн увидел, как Том побледнел. Толпа, собравшаяся у их стола, расступилась.
— Кэффи, — голос Тома дрожал от ярости, — ты хочешь, чтобы тебе пересчитали зубы?
— Том! — пытался остановить его Фрэд Кинсман, но Райлэнд не унимался.
Клайт Кэффи зарычал и приподнялся. «Дурачатся или здесь кроется соперничество?» — думал Осборн.
— Разгорячился, что я назвал имя Бишоп? Да до этого любой бы додумался. Молодая женщина, богатая вдова — одной трудно управлять делами…
Райлэнд бросился на Кэффи. Кэффи, не двигаясь с места, ударил Тома ногой в грудь. Райлэнд загремел на пол вместе со столом, полетели кружки и свеча на подставке, но тут же вскочил и ринулся к Клайту. Тот загородил проход стулом. Кэффи был на целую голову выше Тома и сильнее его. Осборн понял, что Кэффи доставляло наслаждение дразнить Тома, а Райлэнд уже кипел от гнева. Кэффи размахнулся, удар его кулака мог снести с плеч самую крепкую голову, но Том увернулся, и кулак опустился ему на плечо. Кэффи отступил назад, споткнулся о валявшийся на полу стул и полетел вниз. Поединок продолжался на полу: соперники сцепились и катались, сокрушая друг друга ударами кулаков. Кэффи начал сдавать.
Вдруг подскочил брат Кэффи и сильно ударил Тома в бок, потом в живот. Он уже замахнулся в третий раз, как рядом оказался Осборн и отшвырнул Монро — а это был он — в сторону.
Вдруг в руке Монро блеснул металл — нож! Короткий взмах сжатого кулака, и Монро полетел на пол, а лезвие выпало и зазвенело.
Осборн, потирая костяшки пальцев, обернулся и увидел, что поединок закончился. Именно судья Миллер положил конец драке. Он живо стащил Тома с Кэффи и с помощью Кинсмана старался удержать разгоряченного бойца подальше от Клайта.
Клайт Кэффи поднялся на ноги. Он тяжело дышал, а на лице у него красовались следы кулаков Тома: разбитые в кровь зубы и расцарапанный лоб.
— Я только пошутил, а он взбесился.
— Ты спровоцировал драку, — подправил его судья. — Мне остается подписать ордер на арест и вызвать констебля, чтобы он увел тебя и твоего кузена.
— Только попробуй! Это будет твое последнее распоряжение!
Миллер бесстрастно констатировал:
— Угроза судебному лицу. Поднимай Монро и убирайтесь отсюда.
Монро лежал на полу, не двигаясь. Кэффи ткнул его носком ботинка, Монро застонал. Кэффи опустился на колени, потом вскочил и закричал:
— Ты раздробил ему челюсть!
Осборн слышал, как хрустнула кость, но вслух сказал:
— Я не виноват. Он напал на меня с этой штукой своей. — Осборн наступил на нож, валявшийся на полу.
Клайт перевел взгляд с лезвия на Чэда и спросил:
— Тебя зовут Осборн?
— Что из этого?
— Я знаю тебя…
— Новые угрозы, Кэффи? — резко спросил судья. Кэффи молча подобрал нож и спрятал его в карман, потом взвалил на плечо мешковатое тело кузена и вышел из салуна.
Райлэнда усадили на стул, поставили перед ним стакан виски.
Осборн спросил:
— Как ты, Том?
Райлэнд зашевелился, сморщился от боли в боку, куда его ударил Монро Кэффи. — Спасибо, что ты вступился. Надеюсь, Чэд, ты не пострадал?
— Подонки! Дезертировали во время войны.
Райлэнд облизнул губы и жалко улыбнулся.
— Чэд, тебе устроили королевский прием в Каньон Сити.
Осборн потер ноющую руку:
— Я его не забуду.
«Все это, — подумал Осборн, — та же самая война. Бесконечная борьба человека, стремящегося отнять жизнь у земли».
Солнце уже скрывалось за грядой гор, облака на несколько минут окрасились в красный цвет, а потом вдруг съежились в серые комки. Быстро потемнело, но работа в ущелье не прекратилась, всюду вспыхнули огни костров и зажглись керосиновые лампы.
Осборн отошел от окна и посмотрел в зеркало: жесткая щетина покрыла щеки и подбородок.
Комната была маленькая, обстановку составляла грубо сколоченная кровать, на которой лежал соломенный матрас и жесткая подушка. Он зажег лампу, стоявшую рядом с умывальником, и вытащил бритвенные принадлежности. На полу стояло ведро с холодной водой, а к стене был приколочен обломок зеркала. Сбрив бороду и переменив рубашку, он оделся и вышел на улицу.
Осборн вошел в длинный бревенчатый дом, над дверью которого красовалась надпись всего из одного слова «Еда». За столами уже сидели посетители. Осборн, заплатив доллар хозяину-бородачу, занял свободное место. Тот странно взглянул на поданную ему зеленую бумажку. Основным средством платежа в Каньон Сити было золото. Бумажным деньгам здесь не доверяли.
Наконец, принесли заказ: пережаренное мясо, сыроватую картошку и дурно сваренный кофе. Однако это было сносно по сравнению с тем, что ему приходилось есть после отъезда из Далласа. Пообедав, Осборн вышел из заведения, не зная, куда отправиться, как вдруг его окликнули, и тяжелая рука опустилась на плечо. Том Райлэнд.
— Привет, Чэд. А я-то думал, куда ты подевался! Нельзя было тебя бросать в первый день!
— Я очень устал, — ответил Осборн. — И очень хочу спать.
— Тебе надо расслабиться, отдохнуть. Пойдем, выпьем.
— Пожалуй, что так, — сдался Осборн. — Куда отправимся?
— О, это предоставь мне. В этом-то я уж знаю толк!
Они прошли грязной и темной улицей к бревенчатому серому дому, перед входом в который горел фонарь. В зале Осборн увидел грубые столы, стулья и стойку, сколоченную из пахучих сосновых досок. За стойкой важно покоились две бочки, из которых бармен наливал посетителям виски и пиво.
Осборн заказал пиво, а Том — виски, он же настоял на том, чтобы заплатить и за Осборна. Райлэнд заметил знакомых и подвел к ним Осборна.
— Ребята, это Чэд Осборн, новый житель Каньон Сити. Работает у Эмилии Бишоп… Чэд, познакомься — это Фрэд Кинсман — владелец крупнейшего магазина в городе. И судья Миллер.
Кинсман был вылитый торгаш: толстенький, с бегающими глазками и пухленькими ручками. А второй… «Он совсем не похож на судью», — подумал Осборн. Высокий, худощавый молодой человек двадцати пяти лет: из-под залихватски нахлобученной шляпы с широкими полями выбивался сноп рыжих волос, серые глаза странно смотрели куда-то вдаль за спиной Осборна.
— Осборн закончил Гарвард.
Миллер оценивающе разглядывал Чэда и потом сказал:
— После Гарварда — в Каньон Сити работать погонщиком мулов! В первый раз такое слышу…
Осборн, начиная сердиться, резко ответил:
— Я не считаю, что эта работа грязнее или хуже любой другой. Не всему могут научить в Гарварде.
Миллер не ответил, лишь чуть повел плечом. В разговор вступил Фрэд Кинсман.
— Целый день я провел на ногах. Сядем за стол.
— Дела идут хорошо? — вежливо осведомился Осборн.
— Превосходно. — Кинсман грузно опустился на стул.
Судья снял шляпу и положил на стол, длинные волосы разметались по плечам. Одет он был неряшливо и своим туалетом не отличался от других золотоискателей. Осборн заметил, что Миллер довольно сильно прихрамывал.
Сейчас Миллер уставился на Чэда. Вдруг он спросил:
— Гарвард, да?
Осборн вежливо кивнул и, чтобы поддержать беседу, спросил:
— А вы где учились?
Собеседник лишь махнул рукой.
— Учился я от случая к случаю. Работал в газете.
— Неужели?
— Недолго. Это было в шестьдесят втором году, когда меня выгнали за антиправительственную агитацию. Я писал о том, что Юг имеет право на выход из Союза. Вы понимаете, я не южанин, я из Индианы. Я вынужден был покинуть Юджин и вот оказался в Каньон Сити и занялся частной адвокатской практикой.
Осборн промолчал. Он уже почувствовал, что в Каньон Сити симпатии были на стороне южан, поэтому не стоило афишировать свое участие в войне под флагом Гранта.
Видимо, Миллер оседлал любимого конька.
— Какую жизнь я вел! Жил у индейцев, у меня родился сын от дочери вождя мадоков. Я воевал и за и против них. Занимался морским разбоем у берегов Никарагуа под началом капитана Уильяма Уолкера, потом сидел за конокрадство.
Осборн тщетно пытался понять, что здесь правда, а что ложь.
— Вся эта жизнь так… лишь набор впечатлений, материал для работы. Потому что… — здесь для вящего эффекта Миллер сделал паузу, — потому что я поэт.
Чэд Осборн прищурился; он предполагал нечто в этом роде. Миллер ожидал реакции собеседника и, следовательно, нужно было изобразить удивление.
— Вот это да! — пробормотал Чэд.
Миллер удовлетворенно кивнул.
— Да, поэт. Но что могут понять эти невежды, копавшиеся в грязи? Чего ждать от них? Но вы, вы — образованный человек, не так ли? — С этими словами он вытащил из-за пазухи связку бумаг.
Чэд Осборн понял, что обречен выслушать стихи Миллера.
В это время с пивом вернулись Райлэнд и Кинсман. Том насмешливо посмотрел на разложенные листки.
— Что-то новое? Или нам опять придется в сотый раз выслушивать чертовы стихи? — осведомился Кинсман.
Миллер вспыхнул, но промолчал. Он взглянул на Осборна, и тот в глазах адвоката прочитал: «Ну, что я о них говорил?» Миллер подвинул листки Чэду и сказал:
— Я хотел бы знать твое мнение, дружище.
Осборн нехотя взял листки и поднес их к свету. На первой странице было написано: «Сонет Цинциннат Миллер». Стихи оказались не так плохи, как он ожидал. Первый опус был, действительно, сонетом, во всяком случае — по форме, чувствовался ритм, хотя размер часто хромал, кое-где за дилетантски выстроенным порядком слов чувствовалось движение мысли. Осборн нашел стихи о горах, о море. Главные герои — индейцы — были наделены чертами мятежных романтиков Байрона. Осборн понял, что Миллер наивно подражал знаменитому англичанину, в том числе и хромающей походкой.
— Ну, каково мнение? — нетерпеливо спросил Том. — Мы ничего не понимаем в поэзии. Стоит чего-нибудь этот хлам?
Они уставились на Осборна, ожидая его окончательного приговора.
Осборн сказал:
— Может быть, и есть грубоватые места, но в общем мне понравилось. Я еще не читал ничего подобного.
Миллер нахмурился.
— Что значит, «грубоватые»? Вы хотите сказать, что нужно кое-что изменить?
Осборн понял, что не так-то просто отвертеться от назойливого поэта, и ткнул в первое попавшееся место.
— Например, здесь есть ссылка на Гете, но «Гете» с «зубами» не рифмуется.
Вдруг Том Райлэнд захохотал, как безумный, дико хлопая себя по бокам. Миллер, скорчив гримасу, вырвал у Осборна листки.
— Ничего смешного! Я не знаю немецкого, никогда не слышал, как произносится это имя. Я еще не закончил это стихотворение. — Он с упреком посмотрел на Осборна.
— Простите, — только и нашелся, что сказать, Осборн.
Миллер спросил:
— Если вы едете в Даллас, не отвезете ли это в газету? Там печатают некоторые мои работы.
— Конечно. С огромным удовольствием.
Он рад был закончить затянувшуюся литературную беседу, так как в этот момент к их столу подошли знакомые Тома. Они уже слышали о столкновении с Паулиной и пришли узнать подробности происшедшего. Имя Паулины, как магнит, подействовало на присутствующих в зале, вскоре все слушали рассказ Райлэнда.
На минуту Том замолчал, чтобы налить пиво, и в тишине раздался чей-то голос:
— Кто это, Клайт?
И некий Клайт ответил:
— Монро! Неужели ты не знаешь Тома Райлэнда — жеребца вдовы Бишоп?
Наступила зловещая тишина. Райлэнд медленно отставил стакан, и Осборн увидел, как Том побледнел. Толпа, собравшаяся у их стола, расступилась.
— Кэффи, — голос Тома дрожал от ярости, — ты хочешь, чтобы тебе пересчитали зубы?
— Том! — пытался остановить его Фрэд Кинсман, но Райлэнд не унимался.
Клайт Кэффи зарычал и приподнялся. «Дурачатся или здесь кроется соперничество?» — думал Осборн.
— Разгорячился, что я назвал имя Бишоп? Да до этого любой бы додумался. Молодая женщина, богатая вдова — одной трудно управлять делами…
Райлэнд бросился на Кэффи. Кэффи, не двигаясь с места, ударил Тома ногой в грудь. Райлэнд загремел на пол вместе со столом, полетели кружки и свеча на подставке, но тут же вскочил и ринулся к Клайту. Тот загородил проход стулом. Кэффи был на целую голову выше Тома и сильнее его. Осборн понял, что Кэффи доставляло наслаждение дразнить Тома, а Райлэнд уже кипел от гнева. Кэффи размахнулся, удар его кулака мог снести с плеч самую крепкую голову, но Том увернулся, и кулак опустился ему на плечо. Кэффи отступил назад, споткнулся о валявшийся на полу стул и полетел вниз. Поединок продолжался на полу: соперники сцепились и катались, сокрушая друг друга ударами кулаков. Кэффи начал сдавать.
Вдруг подскочил брат Кэффи и сильно ударил Тома в бок, потом в живот. Он уже замахнулся в третий раз, как рядом оказался Осборн и отшвырнул Монро — а это был он — в сторону.
Вдруг в руке Монро блеснул металл — нож! Короткий взмах сжатого кулака, и Монро полетел на пол, а лезвие выпало и зазвенело.
Осборн, потирая костяшки пальцев, обернулся и увидел, что поединок закончился. Именно судья Миллер положил конец драке. Он живо стащил Тома с Кэффи и с помощью Кинсмана старался удержать разгоряченного бойца подальше от Клайта.
Клайт Кэффи поднялся на ноги. Он тяжело дышал, а на лице у него красовались следы кулаков Тома: разбитые в кровь зубы и расцарапанный лоб.
— Я только пошутил, а он взбесился.
— Ты спровоцировал драку, — подправил его судья. — Мне остается подписать ордер на арест и вызвать констебля, чтобы он увел тебя и твоего кузена.
— Только попробуй! Это будет твое последнее распоряжение!
Миллер бесстрастно констатировал:
— Угроза судебному лицу. Поднимай Монро и убирайтесь отсюда.
Монро лежал на полу, не двигаясь. Кэффи ткнул его носком ботинка, Монро застонал. Кэффи опустился на колени, потом вскочил и закричал:
— Ты раздробил ему челюсть!
Осборн слышал, как хрустнула кость, но вслух сказал:
— Я не виноват. Он напал на меня с этой штукой своей. — Осборн наступил на нож, валявшийся на полу.
Клайт перевел взгляд с лезвия на Чэда и спросил:
— Тебя зовут Осборн?
— Что из этого?
— Я знаю тебя…
— Новые угрозы, Кэффи? — резко спросил судья. Кэффи молча подобрал нож и спрятал его в карман, потом взвалил на плечо мешковатое тело кузена и вышел из салуна.
Райлэнда усадили на стул, поставили перед ним стакан виски.
Осборн спросил:
— Как ты, Том?
Райлэнд зашевелился, сморщился от боли в боку, куда его ударил Монро Кэффи. — Спасибо, что ты вступился. Надеюсь, Чэд, ты не пострадал?
— Подонки! Дезертировали во время войны.
Райлэнд облизнул губы и жалко улыбнулся.
— Чэд, тебе устроили королевский прием в Каньон Сити.
Осборн потер ноющую руку:
— Я его не забуду.
Глава VII
Тридцать мулов готовы были отправиться в Даллас на следующее утро. Том Райлэнд поручил Осборну навьючить мула, который повезет продукты и вещи погонщиков: ему хотелось, чтобы Эмилия увидела Чэда в работе. Она вышла проводить караван и сейчас стояла на пороге, кутаясь от холода в теплое пальто. На голове у нее была шляпа: по-видимому, принадлежавшая еще ее мужу. Она осталась довольна работой Осборна. Чэд видел, как Эмилия улыбнулась ему.