Страница:
Разгневанный Тернер нанял адвоката и решил через суд наказать компанию, столь беззастенчиво вторгающуюся в его личную жизнь. Компания, естественно, стала напирать на то, что все ее действия заблаговременно оговорены в условиях контракта. Дело получило резонанс, к нему подключились не только правозащитные организации, но и высокие судебные инстанции, однако в какую сторону качнется чаша правосудия было совершенно неясно. Ибо масштабы вторжения бизнеса в частную жизнь граждан с помощью глобальных спутниковых систем – дело пока что неурегулированное. Конкретно в коннектикутском деле суд в итоге встал на сторону Тернера, запретив компании Acme Rent-A-Саг взимать самовольно установленные штрафы за превышение скорости и обязав ее выплатить обратно деньги всем, кто уже был оштрафован. В применении системы GPS ничего предосудительного не усмотрено, ибо машины – собственность фирмы проката [СВ02].
Вызванные техническим прогрессом перемены в «автодорожном» гражданском законодательстве и в работе полиции – это, вообще говоря, отдельная очень большая тема, сильно выходящая за рамки книги. Здесь же имеется возможность упомянуть лишь несколько ярких примеров. Так, с сентября 2002 г. в американском штате Мэриленд вступил в силу новый закон, согласно которому людям, дважды за пять лет уличенным в вождении автомобиля в нетрезвом состоянии, принудительно устанавливают в машину блокиратор зажигания с тестовой трубкой. Это электронное устройство размером с сотовый телефон крепится к приборной панели и дозволяет запуск двигателя лишь в том случае, если водитель проходит тест на безалкогольное дыхание.
При вступлении закона в силу в Мэриленде насчитывалось около 5200 такого рода водителей, склонных к нетрезвой езде, которых обязали выплачивать по 65 долларов в месяц за блокиратор и сопутствующее «обслуживание». Для этого им ежемесячно надлежит являться в один из 26 сервис-центров штата, где из микрокомпьютера-блокиратора выгружается для анализа информация о датах, времени и дальности каждой из поездок за отчетный период. Таким образом выявляются люди, решившие обмануть систему, к примеру, пересев на другую машину. В принципе, любители выпить за рулем имеют право отказаться от столь навязчивого присмотра, но тогда они лишаются водительской лицензии. Мэриленд стал уже 41-м штатом, вводящим за последние годы закон о принудительном блокираторе зажигания, поскольку от этого напрямую зависит дальнейшее поступление денег из федеральной казны на поддержание автострад [DO02].
В том же 2002 году стало известно о новом способе борьбы с угоном автомобилей, который все шире начинает применять американская полиция. Впервые опробованный в Миннеаполисе, шт. Миннесота, этот метод за первый же год понизил количество украденных машин примерно на 30%, а потому берется сейчас на вооружение стражами порядка как в других штатах, так и в столичном округе Колумбия.
Суть способа предельно проста – не искать уже угнанный автомобиль, а оставлять в привлекательных для воров местах машину-«наживку», на которую преступник непременно клюнет. Марка наживки специально выбирается среди наиболее популярных у профессиональных угонщиков моделей. В 2002 году на территории США это были машины Toyota Camry, Honda Accord и Oldsmobile Cutlass [NI02]. Внутри такой «наживки» монтируется специальное электронное оборудование на сумму около 3 тысяч долларов: аппаратура GPS для постоянного отслеживания местоположения машины, автоматический блокиратор для дистанционного выключения мотора и система беспроводной связи, с помощью которой автомобиль делает звонок в полицию с единственным сообщением «меня опять украли». Техника отлова угонщиков уже отточена. Машины полиции никогда не преследуют вора, чтобы не спровоцировать его на увеличение скорости и аварию с возможными жертвами. Вместо этого мотор машины-«наживки» просто вдруг глохнет где-нибудь в удобном месте и возле нее тут же оказываются несколько полицейских [PD02].
Ушлые адвокаты, защищающие угонщиков в суде, уже неоднократно пытались обвинить полицию в «entrapment», т. е. провоцировании их подопечных на уголовно наказуемое деяние. Однако суд не усматривает в подобных действиях провоцирования, поскольку считает, что чужие машины, стоящие на улице, не угоняются людьми «нечаянно».
Зато в отношениях других действий полиции с применением аппаратуры GPS судебные инстанции США выдают, бывает, значительно более строгие вердикты. Так, в сентябре 2003 г. Верховный суд штата Вашингтон постановил, что полиция не имеет права без получения надлежащей санкции устанавливать следящее устройство GPS в транспортное средство подозреваемого. Практика тайной установки в машину GPS-устройства для постоянного отслеживания перемещений подозреваемых ныне все шире используется полицией и спецслужбами развитых стран, особенно в США и Канаде. Причем делается это, как правило, без получения соответствующего ордера в судебных органах, поскольку полиции удобнее расценивать GPS-закладку в машине как некий хайтек-аналог традиционного сотрудника наружного наблюдения, не обязанного иметь никаких санкций. Однако вашингтонский суд постановил, что полиция никогда не имела возможностей круглосуточно на протяжении недель или месяцев непрерывно следить за перемещениями людей. Поскольку вина этих людей еще не доказана, новые методы слежки представляют слишком серьезное посягательство на тайну личной жизни. По свидетельству правозащитников ACLU, Американского союза за гражданские свободы, подобное решение судебных властей штата стало в этой стране первым, а значит прецедент может иметь серьезные последствия для перемен в законодательстве других регионов США [АРОЗ].
Вполне очевидно, что подобное решение крайне актуально и для всех остальных стран, считающих себя свободными и уважающими принцип презумпции невиновности. Особенно в условиях, когда размеры GPS-аппаратуры становятся совсем миниатюрными и уже в принципе позволяют незаметно встраивать приемопередатчики, фиксирующие свое местоположение, даже в одежду, обувь, сумку или другие личные вещи. Например, компания Motorola в середине сентября 2003 г. объявила о создания крошечного, размером с 10-центовую монетку GPS-модуля FS Опсоге, способного работать как автономно, так и в комплексе с поддерживающей аппаратурой [DS03]. В принципе, предполагается, что такого рода миниатюрная аппаратура в первую очередь найдет свое место в носимой карманной электронике бытового назначения, вроде сотовых телефонов или КПК. Но также здесь вполне проглядываются богатые возможности для незаметных шпионских закладок или модификации уже существующих устройств несколько иного, тюремно-полицейского рода.
Министерство внутренних дел Великобритании решило перенять богатый опыт своих американских коллег и объявило осенью 2003 г., что скоро отбывшие тюремный срок педофилы по выходе на свободу будут оснащаться электронными метками-маяками. Специальное оборудование на основе GPS разработано английской фирмой Sky Guardian, взявшей за основу аналогичное оборудование фирм США. Там его применяют для тотального отслеживания перемещений условно освобожденных лиц, согласившихся на подобный «поводок».
По свидетельству Sky Guardian, ее GPS-устройство позволяет полиции определять местоположение «клиента» в любой точке на территории Великобритании с точностью до 3 метров. В конце каждого дня устройство может предоставить подробнейший отчет о том, где побывал его носитель. Этот электронный дневник эксперты-наблюдатели могут изучать дистанционно, чтобы выстраивать профили и прогнозы возможных будущих действий поднадзорного. Собственно электронная метка крепится неснимаемым образом в коленной области ноги человека. Эта метка соединена близкодействующим радиоканалом со специальным мобильным телефоном, который поднадзорный должен все время носить при себе. Если телефон, автоматически подсоединяющийся к центру полицейских-надзирателей, оказывается вдруг на удалении от метки, то в центр тут же поступает сигнал тревоги [JD03].
Британские правозащитные организации всерьез обеспокоены новым прожектом властей, намеренных применять электронные метки к людям, уже полностью отбывшим наказание. Потому что, по словам одного из правозащитников, если человека освободили, то он должен жить как свободные люди, а подобные меры мутят воду и стирают грань между виной и невиновностью. Достаточно очевидно, что педофилов в данном случае выбрали в качестве «пробного шара» вполне умышленно, как людей с поведением, наиболее широко осуждаемым в обществе. Если же эксперимент удастся, то впоследствии его легко можно развить и на другие категории граждан, переступивших черту закона. В какую сторону постепенно смещается эта черта, наглядно видно из следующего примера.
Небольшая начальная школа в г. Буффало, штат Нью-Йорк, в сентябре 2003 г. стала, похоже, первым учебным заведением в США (да и в мире, наверное), где всех детей пометили чипами радиочастотной идентификации, или кратко RFID. Дирекция школы решила, что именно таким путем учебу можно сделать более эффективной и безопасной. Для начала, с первых сентябрьских дней компьютерная система стала автоматически фиксировать время появления каждого ребенка в школе. С ноября использование RFID постепенно расширяется для отслеживания взятых книг в библиотеке, автоматического ведения дисциплинарных журналов, регистрации покупок в кафетерии и посещений медицинского кабинета. Ну а еще через несколько месяцев уже видится полный контроль за перемещениями каждого школьника – от времени посещения конкретных аудиторий до времени входа и выхода из школьного автобуса.
Все 422 ученика этой школы теперь носят на шее небольшую пластиковую карту с фотографией, именем, классом и встроенным пассивным RFID-чипом. Пассивный чип намного дешевле активного, имеющего элемент питания, и излучает идентифицирующую информацию не постоянно, а лишь при попадании в поле действия прибора-считывателя. На всю систему идентификации школа потратила 25 000 долларов, а одна карточка с RFID стоит около 3 долларов. Любопытно, что в карточке используется тот же самый чип (smart label) фирмы Texas Instruments, что и в браслетах, надеваемых всем заключенным техасской тюрьмы Pima County Jail [JS03].
Более наглядной параллели для новой жизни школы, пожалуй, и придумать-то невозможно.
Глава 7. Тайны выборов
Президентские выборы 1952 года как никакие другие оказались заполнены всевозможными скандалами, грязными слухами и обвинениями на сексуальной почве. Кандидата от демократической партии Эдлая Стивенсона повсюду преследовали кривотолки о его, якобы, аресте полицией за гомосексуализм. Одновременно о соратнике Стивенсона по президентской кампании, кандидате демократов в вице-президенты Джоне Спаркмене, упорно распространялись слухи, что он закоренелый бабник, не пропускающий мимо себя ни одной юбки. Ныне общеизвестно, что основную часть этих слухов тайно распускал шеф ФБР Эдгар Гувер, всерьез вознамерившийся помешать демократической партии опять занять Белый дом. С предыдущим президентом-демократом Гарри Трумэном хороших отношений у Гувера явно не сложилось – Трумэн был весьма жесткий политик (достаточно вспомнить принятое им решение об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки) и решительно препятствовал росту влияния и полномочий ФБР. Существенных перемен в партийной линии демократов с приходом нового президента не ожидалось, поэтому кандидат от республиканцев – прославленный боевой генерал Дуайт Эйзенхауэр – по целому ряду причин устраивал Гувера куда больше.
Вокруг бравого военачальника, правда, тоже разгорелся предвыборный «сексуальный» скандал, поскольку сторонники демократов где-то раздобыли копию письма генерала Маршалла к Эйзенхауэру, с предостережениями от развода с женой и запланированной женитьбы на фронтовой подруге Кей Саммерсби, водительнице автомашины главнокомандующего в годы Второй мировой войны. К этой интриге, правда, Гувер не имел никакого отношения, поскольку информация утекла из Пентагона.
Внешне же, как и вообще на протяжении почти всей своей карьеры, Эдгар Гувер упорно старался поддерживать имидж человека, находящегося вне политики и острой межпартийной борьбы. Лишь так, не выказывая явных предпочтений какой-либо из соперничающих сторон, можно было стабильно удерживаться в кресле директора ФБР при смене администраций. Гувер весьма рано, еще в 1920 году на собственном опыте убедился, сколь опасно в открытую делать ставку на какого-либо конкретного политика. Летом того года министр юстиции Митчел Палмер решил выдвинуться кандидатом в президенты на съезде демократической партии в Сан-Франциско, а молодой Гувер в ту пору лишь в Палмере видел залог своего успешного продвижения по службе. Поэтому он приложил все силы для выполнения предвыборных поручений министра, часто превышая служебные полномочия. За что вскоре серьезно поплатился, поскольку на съезде удача Палмеру не сопутствовала, последующие выборы демократы проиграли, а «партийными» разъездами Гувера и ряда других сотрудников Бюро за счет налогоплательщиков всерьез заинтересовалась комиссия сенатского расследования. Дело, правда, удалось замять, хотя угроза увольнения тогда наметилась вполне всерьез. С той поры Эдгар Гувер зарекся от вступления в политические партии и не принимал участия в выборах.
В доверительных беседах с близким друзьями, впрочем, шеф ФБР вполне определенно признавался в своих политических предпочтениях. Историкам известны личные письма Гувера, из которых очевидно, что начиная с 1921 года он считал себя последовательным сторонником правого крыла республиканской партии.
Но делались такие признания очень осмотрительно и лишь в ближнем кругу. Потому что столь милая его сердцу администрация однофамильца-республиканца Герберта Гувера за 1929-32 гг. довела экономику США до окончательного краха, и к власти опять решительно устремились демократы. Причем один из влиятельных политиков этой партии, Митчел Палмер, теперь был уверен, что его бывший протеже Эдгар Гувер оказался низким и недостойным человеком, которого давно пора вышвырнуть вон из Министерства юстиции. Если, конечно, удастся прийти к власти.
Угрозы эти стали совсем реальны, когда демократы и «новый курс» их лидера Франклина Рузвельта победили на выборах, а министром юстиции решили назначить сенатора Томаса Уолша, имевшего к Гуверу длинный список годами копившихся претензий за беззаконные «красные рейды» и прочие злоупотребления. Уолш, по его словам, намеревался провести в Министерстве юстиции радикальную реорганизацию с заменой «практически всех кадров». Вполне возможно, что именно по такой траектории и пошел бы новый курс нового министра, но по дороге в столицу, уже непосредственно в вашингтонском поезде Томас Уолш скоропостижно скончался – от инфаркта.
Будущее Гувера оставалось все еще мрачным и неопределенным. Новым министром юстиции стал Гомер Каммингс, на которого очень серьезно давили некоторые сенаторы и конгрессмены-демократы, настаивая на увольнении Гувера. Сам Каммингс тоже был не прочь поставить на важный пост своего человека, и новым директором Бюро расследований уже прочили Уоллеса Фостера, бывшего чиновника Министерства юстиции. Но тут и Фостер скоропостижно скончался.
В итоге Каммингс все же решил, что лучше оставить опытного Гувера. Президент Рузвельт с этим решением согласился, и в июле 1933 года Эдгар Гувер был вновь утвержден на посту директора. А Гомер Каммингс впоследствии очень сожалел о своем решении, назвав его «одной из самых больших ошибок, которые я когда-либо сделал»…
За годы правления Рузвельта шеф ФБР чрезвычайно усилил свое могущество, но все же его явно пока не хватало, чтобы реально влиять на выбор нацией президентов. Это убедительно продемонстрировала предвыборная кампания 1948 года, когда Гувер изо всех сил давил на доступные тайные рычаги, пытаясь добиться смещения неудобного Гарри Трумэна, однако ничего путного из этого все равно не вышло. Зато тогда же, в конце 1940-х годов директора ФБР начали усиленно обхаживать техасские нефтяные магнаты Клинт Мерчисон и Сид Ричардсон, признавшие в Гувере влиятельного деятеля национального масштаба и очень полезную фигуру в своих политических играх. Поэтому Гувера стали регулярно приглашать на красивый отдых в Техас, на богатую охоту, в роскошные курортные отели Калифорнии и Флориды, принадлежавшие миллионерам. Гуверу очень понравилась новая компания, не скупившаяся на щедрые подарки, а Клинта Мерчисона он стал называть «одним из своих ближайших друзей». В устах шефа ФБР подобное звучало весьма двусмысленно, поскольку в окружении этого человека в достатке было людей, весьма авторитетных в мире организованной преступности.
Мерчисону и Ричардсону, мультимиллионерам и богатейшим людям планеты, как и Гуверу, очень не нравился курс президента Трумэна, правда, по собственным резонам. Нефтяным королям Трумэн был ненавистен тем, что публично заявлял о необходимости лишить их налоговых льгот, а также наложил вето на те законопроекты, что сулили принести им еще большую прибыль. Техасцам, по большому счету, было абсолютно без разницы, какую партию поддерживать, главное – поставить в президенты «своего» человека. Выбор их пал на пятизвездного генерала Эйзенхауэра, в ту пору главнокомандующего вооруженными силами НАТО. Сид Ричардсон лично слетал в Париж, в штаб-квартиру главкома, где передал ему программный пятистраничный документ, обосновывающий массу причин, по которым именно Эйзенхауэр должен стать новым лидером нации. Вдобавок была обещана щедрая финансовая помощь на предвыборную кампанию. Как только от генерала было получено принципиальное согласие, мощно завертелась предвыборная машина, подключившая к финансированию и других богатейших людей.
Попутно другие «нефтяные» приятели Мерчисона, Ричардсона и Гувера начали тайно финансировать принадлежавшие Эйзенхауэру и его близким родственникам хозяйства, от которых не слишком обильным, но вполне ощутимым ручейком потекли финансовые прибыли. Когда Эйзенхауэр и его команда пришли к президентской власти, было сделано множество ощутимых шагов в пользу магнатов из «группы поддержки», в первую очередь нефтяного бизнеса. Например, только за первые 4 года правления администрация Эйзенхауэра выдала шестьдесят лицензий на добычу нефти из правительственных запасов. Для сравнения можно сказать, что за предыдущие 55 лет было выдано лишь 16 таких лицензий. Кроме того, большое количество ключевых постов в федеральных органах власти было отдано нефтепромышленникам и «дружественным» им индустриальным группам.
Чудесные времена настали не только для Мерчисона и Ричардсона, но и для их верного союзника. Люди из близкого окружения Гувера сообщали, что шеф ФБР называл восемь лет правления Дуайта Эйзенхауэра «самыми лучшими и счастливыми» за всю свою карьеру. Вспоминая эти годы, Гувер говорил так: «Я был в близких отношениях с генералом Эйзенхауэром. Он был великим человеком и великим президентом».
Генерал действительно сумел оставить о себе память как о великом человеке. Именно им был запущен в оборот столь расхожий впоследствии термин «военно-промышленный комплекс». Именно Эйзенхауэр предупредил страну и мир об угрозах этого чудовищного монстра в своей прощальной речи, когда в январе 1961 года передавал высокий пост новому президенту Джону Кеннеди. Вот наиболее важный фрагмент этой речи:
(За годы Второй мировой, Корейской и Холодной войны) Мы были вынуждены создать постоянную индустрию вооружений гигантских масштабов. Вдобавок к этому три с половиной миллиона мужчин и женщин непосредственно вовлечены в деятельность вооруженных сил. Сумма ежегодных расходов на военную безопасность превышает чистый доход всех корпораций США вместе взятых. Эта связка гигантских вооруженных сил и огромной индустрии вооружений представляет собой нечто новое в опыте Америки. Суммарное воздействие этого – экономическое, политическое, даже духовное – ощущается в каждом городе, в каждом доме Штатов, в каждом ведомстве федерального правительства. Мы признаем, что так было нужно. Однако, мы не должны упускать из виду и серьезнейшие последствия этого […] для самих основ нашего общества. В правительстве мы должны препятствовать обретению того недопустимого влияния, которого вольно или невольно добивается военно-промышленный комплекс. Потому что потенциал для погибельного роста этой неприемлемой силы существует и будет сохраняться в дальнейшем. Мы никогда не должны позволить, чтобы давление этого союза стало угрожать нашим свободам или демократическим процессам. Нам ничего не следует брать на веру. Только бдительное и хорошо осведомленное гражданское общество может обеспечить […], чтобы безопасность и свобода могли процветать совместно [DE60].
Как известно, никто из последующих американских президентов не внял предупреждению Эйзенхауэра.
В декабре 2003 года главный государственный орган стандартизации США – Национальный институт стандартов и технологий (НИСТ) – устроил довольно необычный «Первый симпозиум по формированию доверия к системам голосования». Необычным было даже не то, что Америка использует на выборах разной конструкции машины голосования уже 115 лет, а симпозиум «о доверии технике» собрали только первый раз [NI03]. Куда более удивительным выглядел на форуме специфический расклад сил. Чиновники избирательных комиссий штатов, ответственные представители федерального правительства и руководство фирм-изготовителей техники для голосования – почти все дружно выступали за скорейшее и повсеместное внедрение нового компьютерного оборудования, облегчающего как саму процедуру выборов, так и итоговый подсчет голосов. Оппозиционной же группой, настойчиво и всерьез выступавшей против этих намерений, оказались компьютерные специалисты и эксперты в сфере защиты информации. То есть единственные, по сути дела, участники форума, реально представляющие суть обсуждаемого предмета – риски и ненадежность применения компьютеров в выборах [LL03b].
Насколько серьезную угрозу самим основам демократии представляют поспешно внедряемые ныне компьютерные системы голосования, общество всерьез начало осознавать лишь с лета 2003 года, когда в печать все больше и больше начали просачиваться сведения о чрезвычайно странных «глюках» аппаратуры и плохо объяснимых несоответствиях в итогах выборов.
Вот наглядный тому пример. На выборах в штате Джорджия в ноябре 2002 г. итоги голосования заставили густо покраснеть все службы опроса общественного мнения. В самый канун выборов находившийся у власти губернатор-демократ Рой Варне опережал по опросам своего соперника-республиканца примерно на 9-11% голосов избирателей. На параллельных выборах в Сенат кандидату-демократу опросы отдавали несколько меньший перевес в 3-5 пунктов. Поскольку штат Джорджия имеет давнюю традицию предпочитать демократов, прогнозы аналитиков и опросы избирателей вполне согласовывались друг с другом. Однако реальные итоги голосования поразили всех совершенно неожиданным результатом. Кандидат в губернаторы от республиканцев Сонни Пэдью набрал 51%, а Рой Варне – лишь 46%, т. е. итоги последнего опроса и выборов разошлись на 16 пунктов. В выборах сенатора от штата – та же картина: республиканец Чемблис (53%) обошел демократа Клеланда (46%), «обманув» результаты всех опросов на 9-12 пунктов.
В политике, конечно, случается всякое, и смена партии у власти – даже неожиданная – вещь вполне обычная. Но конкретно в данном случае столь гигантская ошибка служб изучения общественного мнения не получила никаких объяснений даже при последующих разбирательствах и повторных опросах. А дополнительным фактором, сильно усиливающим подозрения в манипуляции итогами выборов, стало следующее обстоятельство. Именно в ноябре 2002 года, как раз накануне выборов, Джорджия стала первым в стране штатом, где все голосования были полностью проведены с помощью новейших компьютерных систем, обошедшихся в 54 миллиона долларов и обещавших «самые надежные, самые современные и самые дружелюбные к избирателю выборы за всю историю» самой великой из демократий на планете [AG03].
Вызванные техническим прогрессом перемены в «автодорожном» гражданском законодательстве и в работе полиции – это, вообще говоря, отдельная очень большая тема, сильно выходящая за рамки книги. Здесь же имеется возможность упомянуть лишь несколько ярких примеров. Так, с сентября 2002 г. в американском штате Мэриленд вступил в силу новый закон, согласно которому людям, дважды за пять лет уличенным в вождении автомобиля в нетрезвом состоянии, принудительно устанавливают в машину блокиратор зажигания с тестовой трубкой. Это электронное устройство размером с сотовый телефон крепится к приборной панели и дозволяет запуск двигателя лишь в том случае, если водитель проходит тест на безалкогольное дыхание.
При вступлении закона в силу в Мэриленде насчитывалось около 5200 такого рода водителей, склонных к нетрезвой езде, которых обязали выплачивать по 65 долларов в месяц за блокиратор и сопутствующее «обслуживание». Для этого им ежемесячно надлежит являться в один из 26 сервис-центров штата, где из микрокомпьютера-блокиратора выгружается для анализа информация о датах, времени и дальности каждой из поездок за отчетный период. Таким образом выявляются люди, решившие обмануть систему, к примеру, пересев на другую машину. В принципе, любители выпить за рулем имеют право отказаться от столь навязчивого присмотра, но тогда они лишаются водительской лицензии. Мэриленд стал уже 41-м штатом, вводящим за последние годы закон о принудительном блокираторе зажигания, поскольку от этого напрямую зависит дальнейшее поступление денег из федеральной казны на поддержание автострад [DO02].
В том же 2002 году стало известно о новом способе борьбы с угоном автомобилей, который все шире начинает применять американская полиция. Впервые опробованный в Миннеаполисе, шт. Миннесота, этот метод за первый же год понизил количество украденных машин примерно на 30%, а потому берется сейчас на вооружение стражами порядка как в других штатах, так и в столичном округе Колумбия.
Суть способа предельно проста – не искать уже угнанный автомобиль, а оставлять в привлекательных для воров местах машину-«наживку», на которую преступник непременно клюнет. Марка наживки специально выбирается среди наиболее популярных у профессиональных угонщиков моделей. В 2002 году на территории США это были машины Toyota Camry, Honda Accord и Oldsmobile Cutlass [NI02]. Внутри такой «наживки» монтируется специальное электронное оборудование на сумму около 3 тысяч долларов: аппаратура GPS для постоянного отслеживания местоположения машины, автоматический блокиратор для дистанционного выключения мотора и система беспроводной связи, с помощью которой автомобиль делает звонок в полицию с единственным сообщением «меня опять украли». Техника отлова угонщиков уже отточена. Машины полиции никогда не преследуют вора, чтобы не спровоцировать его на увеличение скорости и аварию с возможными жертвами. Вместо этого мотор машины-«наживки» просто вдруг глохнет где-нибудь в удобном месте и возле нее тут же оказываются несколько полицейских [PD02].
Ушлые адвокаты, защищающие угонщиков в суде, уже неоднократно пытались обвинить полицию в «entrapment», т. е. провоцировании их подопечных на уголовно наказуемое деяние. Однако суд не усматривает в подобных действиях провоцирования, поскольку считает, что чужие машины, стоящие на улице, не угоняются людьми «нечаянно».
Зато в отношениях других действий полиции с применением аппаратуры GPS судебные инстанции США выдают, бывает, значительно более строгие вердикты. Так, в сентябре 2003 г. Верховный суд штата Вашингтон постановил, что полиция не имеет права без получения надлежащей санкции устанавливать следящее устройство GPS в транспортное средство подозреваемого. Практика тайной установки в машину GPS-устройства для постоянного отслеживания перемещений подозреваемых ныне все шире используется полицией и спецслужбами развитых стран, особенно в США и Канаде. Причем делается это, как правило, без получения соответствующего ордера в судебных органах, поскольку полиции удобнее расценивать GPS-закладку в машине как некий хайтек-аналог традиционного сотрудника наружного наблюдения, не обязанного иметь никаких санкций. Однако вашингтонский суд постановил, что полиция никогда не имела возможностей круглосуточно на протяжении недель или месяцев непрерывно следить за перемещениями людей. Поскольку вина этих людей еще не доказана, новые методы слежки представляют слишком серьезное посягательство на тайну личной жизни. По свидетельству правозащитников ACLU, Американского союза за гражданские свободы, подобное решение судебных властей штата стало в этой стране первым, а значит прецедент может иметь серьезные последствия для перемен в законодательстве других регионов США [АРОЗ].
Вполне очевидно, что подобное решение крайне актуально и для всех остальных стран, считающих себя свободными и уважающими принцип презумпции невиновности. Особенно в условиях, когда размеры GPS-аппаратуры становятся совсем миниатюрными и уже в принципе позволяют незаметно встраивать приемопередатчики, фиксирующие свое местоположение, даже в одежду, обувь, сумку или другие личные вещи. Например, компания Motorola в середине сентября 2003 г. объявила о создания крошечного, размером с 10-центовую монетку GPS-модуля FS Опсоге, способного работать как автономно, так и в комплексе с поддерживающей аппаратурой [DS03]. В принципе, предполагается, что такого рода миниатюрная аппаратура в первую очередь найдет свое место в носимой карманной электронике бытового назначения, вроде сотовых телефонов или КПК. Но также здесь вполне проглядываются богатые возможности для незаметных шпионских закладок или модификации уже существующих устройств несколько иного, тюремно-полицейского рода.
Министерство внутренних дел Великобритании решило перенять богатый опыт своих американских коллег и объявило осенью 2003 г., что скоро отбывшие тюремный срок педофилы по выходе на свободу будут оснащаться электронными метками-маяками. Специальное оборудование на основе GPS разработано английской фирмой Sky Guardian, взявшей за основу аналогичное оборудование фирм США. Там его применяют для тотального отслеживания перемещений условно освобожденных лиц, согласившихся на подобный «поводок».
По свидетельству Sky Guardian, ее GPS-устройство позволяет полиции определять местоположение «клиента» в любой точке на территории Великобритании с точностью до 3 метров. В конце каждого дня устройство может предоставить подробнейший отчет о том, где побывал его носитель. Этот электронный дневник эксперты-наблюдатели могут изучать дистанционно, чтобы выстраивать профили и прогнозы возможных будущих действий поднадзорного. Собственно электронная метка крепится неснимаемым образом в коленной области ноги человека. Эта метка соединена близкодействующим радиоканалом со специальным мобильным телефоном, который поднадзорный должен все время носить при себе. Если телефон, автоматически подсоединяющийся к центру полицейских-надзирателей, оказывается вдруг на удалении от метки, то в центр тут же поступает сигнал тревоги [JD03].
Британские правозащитные организации всерьез обеспокоены новым прожектом властей, намеренных применять электронные метки к людям, уже полностью отбывшим наказание. Потому что, по словам одного из правозащитников, если человека освободили, то он должен жить как свободные люди, а подобные меры мутят воду и стирают грань между виной и невиновностью. Достаточно очевидно, что педофилов в данном случае выбрали в качестве «пробного шара» вполне умышленно, как людей с поведением, наиболее широко осуждаемым в обществе. Если же эксперимент удастся, то впоследствии его легко можно развить и на другие категории граждан, переступивших черту закона. В какую сторону постепенно смещается эта черта, наглядно видно из следующего примера.
От школы до тюрьмы
Небольшая начальная школа в г. Буффало, штат Нью-Йорк, в сентябре 2003 г. стала, похоже, первым учебным заведением в США (да и в мире, наверное), где всех детей пометили чипами радиочастотной идентификации, или кратко RFID. Дирекция школы решила, что именно таким путем учебу можно сделать более эффективной и безопасной. Для начала, с первых сентябрьских дней компьютерная система стала автоматически фиксировать время появления каждого ребенка в школе. С ноября использование RFID постепенно расширяется для отслеживания взятых книг в библиотеке, автоматического ведения дисциплинарных журналов, регистрации покупок в кафетерии и посещений медицинского кабинета. Ну а еще через несколько месяцев уже видится полный контроль за перемещениями каждого школьника – от времени посещения конкретных аудиторий до времени входа и выхода из школьного автобуса.
Все 422 ученика этой школы теперь носят на шее небольшую пластиковую карту с фотографией, именем, классом и встроенным пассивным RFID-чипом. Пассивный чип намного дешевле активного, имеющего элемент питания, и излучает идентифицирующую информацию не постоянно, а лишь при попадании в поле действия прибора-считывателя. На всю систему идентификации школа потратила 25 000 долларов, а одна карточка с RFID стоит около 3 долларов. Любопытно, что в карточке используется тот же самый чип (smart label) фирмы Texas Instruments, что и в браслетах, надеваемых всем заключенным техасской тюрьмы Pima County Jail [JS03].
Более наглядной параллели для новой жизни школы, пожалуй, и придумать-то невозможно.
Глава 7. Тайны выборов
Страницы жизни героя, 1952.
Тонкая, однако, работа
Президентские выборы 1952 года как никакие другие оказались заполнены всевозможными скандалами, грязными слухами и обвинениями на сексуальной почве. Кандидата от демократической партии Эдлая Стивенсона повсюду преследовали кривотолки о его, якобы, аресте полицией за гомосексуализм. Одновременно о соратнике Стивенсона по президентской кампании, кандидате демократов в вице-президенты Джоне Спаркмене, упорно распространялись слухи, что он закоренелый бабник, не пропускающий мимо себя ни одной юбки. Ныне общеизвестно, что основную часть этих слухов тайно распускал шеф ФБР Эдгар Гувер, всерьез вознамерившийся помешать демократической партии опять занять Белый дом. С предыдущим президентом-демократом Гарри Трумэном хороших отношений у Гувера явно не сложилось – Трумэн был весьма жесткий политик (достаточно вспомнить принятое им решение об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки) и решительно препятствовал росту влияния и полномочий ФБР. Существенных перемен в партийной линии демократов с приходом нового президента не ожидалось, поэтому кандидат от республиканцев – прославленный боевой генерал Дуайт Эйзенхауэр – по целому ряду причин устраивал Гувера куда больше.
Вокруг бравого военачальника, правда, тоже разгорелся предвыборный «сексуальный» скандал, поскольку сторонники демократов где-то раздобыли копию письма генерала Маршалла к Эйзенхауэру, с предостережениями от развода с женой и запланированной женитьбы на фронтовой подруге Кей Саммерсби, водительнице автомашины главнокомандующего в годы Второй мировой войны. К этой интриге, правда, Гувер не имел никакого отношения, поскольку информация утекла из Пентагона.
Внешне же, как и вообще на протяжении почти всей своей карьеры, Эдгар Гувер упорно старался поддерживать имидж человека, находящегося вне политики и острой межпартийной борьбы. Лишь так, не выказывая явных предпочтений какой-либо из соперничающих сторон, можно было стабильно удерживаться в кресле директора ФБР при смене администраций. Гувер весьма рано, еще в 1920 году на собственном опыте убедился, сколь опасно в открытую делать ставку на какого-либо конкретного политика. Летом того года министр юстиции Митчел Палмер решил выдвинуться кандидатом в президенты на съезде демократической партии в Сан-Франциско, а молодой Гувер в ту пору лишь в Палмере видел залог своего успешного продвижения по службе. Поэтому он приложил все силы для выполнения предвыборных поручений министра, часто превышая служебные полномочия. За что вскоре серьезно поплатился, поскольку на съезде удача Палмеру не сопутствовала, последующие выборы демократы проиграли, а «партийными» разъездами Гувера и ряда других сотрудников Бюро за счет налогоплательщиков всерьез заинтересовалась комиссия сенатского расследования. Дело, правда, удалось замять, хотя угроза увольнения тогда наметилась вполне всерьез. С той поры Эдгар Гувер зарекся от вступления в политические партии и не принимал участия в выборах.
В доверительных беседах с близким друзьями, впрочем, шеф ФБР вполне определенно признавался в своих политических предпочтениях. Историкам известны личные письма Гувера, из которых очевидно, что начиная с 1921 года он считал себя последовательным сторонником правого крыла республиканской партии.
Но делались такие признания очень осмотрительно и лишь в ближнем кругу. Потому что столь милая его сердцу администрация однофамильца-республиканца Герберта Гувера за 1929-32 гг. довела экономику США до окончательного краха, и к власти опять решительно устремились демократы. Причем один из влиятельных политиков этой партии, Митчел Палмер, теперь был уверен, что его бывший протеже Эдгар Гувер оказался низким и недостойным человеком, которого давно пора вышвырнуть вон из Министерства юстиции. Если, конечно, удастся прийти к власти.
Угрозы эти стали совсем реальны, когда демократы и «новый курс» их лидера Франклина Рузвельта победили на выборах, а министром юстиции решили назначить сенатора Томаса Уолша, имевшего к Гуверу длинный список годами копившихся претензий за беззаконные «красные рейды» и прочие злоупотребления. Уолш, по его словам, намеревался провести в Министерстве юстиции радикальную реорганизацию с заменой «практически всех кадров». Вполне возможно, что именно по такой траектории и пошел бы новый курс нового министра, но по дороге в столицу, уже непосредственно в вашингтонском поезде Томас Уолш скоропостижно скончался – от инфаркта.
Будущее Гувера оставалось все еще мрачным и неопределенным. Новым министром юстиции стал Гомер Каммингс, на которого очень серьезно давили некоторые сенаторы и конгрессмены-демократы, настаивая на увольнении Гувера. Сам Каммингс тоже был не прочь поставить на важный пост своего человека, и новым директором Бюро расследований уже прочили Уоллеса Фостера, бывшего чиновника Министерства юстиции. Но тут и Фостер скоропостижно скончался.
В итоге Каммингс все же решил, что лучше оставить опытного Гувера. Президент Рузвельт с этим решением согласился, и в июле 1933 года Эдгар Гувер был вновь утвержден на посту директора. А Гомер Каммингс впоследствии очень сожалел о своем решении, назвав его «одной из самых больших ошибок, которые я когда-либо сделал»…
За годы правления Рузвельта шеф ФБР чрезвычайно усилил свое могущество, но все же его явно пока не хватало, чтобы реально влиять на выбор нацией президентов. Это убедительно продемонстрировала предвыборная кампания 1948 года, когда Гувер изо всех сил давил на доступные тайные рычаги, пытаясь добиться смещения неудобного Гарри Трумэна, однако ничего путного из этого все равно не вышло. Зато тогда же, в конце 1940-х годов директора ФБР начали усиленно обхаживать техасские нефтяные магнаты Клинт Мерчисон и Сид Ричардсон, признавшие в Гувере влиятельного деятеля национального масштаба и очень полезную фигуру в своих политических играх. Поэтому Гувера стали регулярно приглашать на красивый отдых в Техас, на богатую охоту, в роскошные курортные отели Калифорнии и Флориды, принадлежавшие миллионерам. Гуверу очень понравилась новая компания, не скупившаяся на щедрые подарки, а Клинта Мерчисона он стал называть «одним из своих ближайших друзей». В устах шефа ФБР подобное звучало весьма двусмысленно, поскольку в окружении этого человека в достатке было людей, весьма авторитетных в мире организованной преступности.
Мерчисону и Ричардсону, мультимиллионерам и богатейшим людям планеты, как и Гуверу, очень не нравился курс президента Трумэна, правда, по собственным резонам. Нефтяным королям Трумэн был ненавистен тем, что публично заявлял о необходимости лишить их налоговых льгот, а также наложил вето на те законопроекты, что сулили принести им еще большую прибыль. Техасцам, по большому счету, было абсолютно без разницы, какую партию поддерживать, главное – поставить в президенты «своего» человека. Выбор их пал на пятизвездного генерала Эйзенхауэра, в ту пору главнокомандующего вооруженными силами НАТО. Сид Ричардсон лично слетал в Париж, в штаб-квартиру главкома, где передал ему программный пятистраничный документ, обосновывающий массу причин, по которым именно Эйзенхауэр должен стать новым лидером нации. Вдобавок была обещана щедрая финансовая помощь на предвыборную кампанию. Как только от генерала было получено принципиальное согласие, мощно завертелась предвыборная машина, подключившая к финансированию и других богатейших людей.
Попутно другие «нефтяные» приятели Мерчисона, Ричардсона и Гувера начали тайно финансировать принадлежавшие Эйзенхауэру и его близким родственникам хозяйства, от которых не слишком обильным, но вполне ощутимым ручейком потекли финансовые прибыли. Когда Эйзенхауэр и его команда пришли к президентской власти, было сделано множество ощутимых шагов в пользу магнатов из «группы поддержки», в первую очередь нефтяного бизнеса. Например, только за первые 4 года правления администрация Эйзенхауэра выдала шестьдесят лицензий на добычу нефти из правительственных запасов. Для сравнения можно сказать, что за предыдущие 55 лет было выдано лишь 16 таких лицензий. Кроме того, большое количество ключевых постов в федеральных органах власти было отдано нефтепромышленникам и «дружественным» им индустриальным группам.
Чудесные времена настали не только для Мерчисона и Ричардсона, но и для их верного союзника. Люди из близкого окружения Гувера сообщали, что шеф ФБР называл восемь лет правления Дуайта Эйзенхауэра «самыми лучшими и счастливыми» за всю свою карьеру. Вспоминая эти годы, Гувер говорил так: «Я был в близких отношениях с генералом Эйзенхауэром. Он был великим человеком и великим президентом».
Генерал действительно сумел оставить о себе память как о великом человеке. Именно им был запущен в оборот столь расхожий впоследствии термин «военно-промышленный комплекс». Именно Эйзенхауэр предупредил страну и мир об угрозах этого чудовищного монстра в своей прощальной речи, когда в январе 1961 года передавал высокий пост новому президенту Джону Кеннеди. Вот наиболее важный фрагмент этой речи:
(За годы Второй мировой, Корейской и Холодной войны) Мы были вынуждены создать постоянную индустрию вооружений гигантских масштабов. Вдобавок к этому три с половиной миллиона мужчин и женщин непосредственно вовлечены в деятельность вооруженных сил. Сумма ежегодных расходов на военную безопасность превышает чистый доход всех корпораций США вместе взятых. Эта связка гигантских вооруженных сил и огромной индустрии вооружений представляет собой нечто новое в опыте Америки. Суммарное воздействие этого – экономическое, политическое, даже духовное – ощущается в каждом городе, в каждом доме Штатов, в каждом ведомстве федерального правительства. Мы признаем, что так было нужно. Однако, мы не должны упускать из виду и серьезнейшие последствия этого […] для самих основ нашего общества. В правительстве мы должны препятствовать обретению того недопустимого влияния, которого вольно или невольно добивается военно-промышленный комплекс. Потому что потенциал для погибельного роста этой неприемлемой силы существует и будет сохраняться в дальнейшем. Мы никогда не должны позволить, чтобы давление этого союза стало угрожать нашим свободам или демократическим процессам. Нам ничего не следует брать на веру. Только бдительное и хорошо осведомленное гражданское общество может обеспечить […], чтобы безопасность и свобода могли процветать совместно [DE60].
Как известно, никто из последующих американских президентов не внял предупреждению Эйзенхауэра.
Голосование с черным ящиком
В декабре 2003 года главный государственный орган стандартизации США – Национальный институт стандартов и технологий (НИСТ) – устроил довольно необычный «Первый симпозиум по формированию доверия к системам голосования». Необычным было даже не то, что Америка использует на выборах разной конструкции машины голосования уже 115 лет, а симпозиум «о доверии технике» собрали только первый раз [NI03]. Куда более удивительным выглядел на форуме специфический расклад сил. Чиновники избирательных комиссий штатов, ответственные представители федерального правительства и руководство фирм-изготовителей техники для голосования – почти все дружно выступали за скорейшее и повсеместное внедрение нового компьютерного оборудования, облегчающего как саму процедуру выборов, так и итоговый подсчет голосов. Оппозиционной же группой, настойчиво и всерьез выступавшей против этих намерений, оказались компьютерные специалисты и эксперты в сфере защиты информации. То есть единственные, по сути дела, участники форума, реально представляющие суть обсуждаемого предмета – риски и ненадежность применения компьютеров в выборах [LL03b].
Узнать это вы не можете никак
Насколько серьезную угрозу самим основам демократии представляют поспешно внедряемые ныне компьютерные системы голосования, общество всерьез начало осознавать лишь с лета 2003 года, когда в печать все больше и больше начали просачиваться сведения о чрезвычайно странных «глюках» аппаратуры и плохо объяснимых несоответствиях в итогах выборов.
Вот наглядный тому пример. На выборах в штате Джорджия в ноябре 2002 г. итоги голосования заставили густо покраснеть все службы опроса общественного мнения. В самый канун выборов находившийся у власти губернатор-демократ Рой Варне опережал по опросам своего соперника-республиканца примерно на 9-11% голосов избирателей. На параллельных выборах в Сенат кандидату-демократу опросы отдавали несколько меньший перевес в 3-5 пунктов. Поскольку штат Джорджия имеет давнюю традицию предпочитать демократов, прогнозы аналитиков и опросы избирателей вполне согласовывались друг с другом. Однако реальные итоги голосования поразили всех совершенно неожиданным результатом. Кандидат в губернаторы от республиканцев Сонни Пэдью набрал 51%, а Рой Варне – лишь 46%, т. е. итоги последнего опроса и выборов разошлись на 16 пунктов. В выборах сенатора от штата – та же картина: республиканец Чемблис (53%) обошел демократа Клеланда (46%), «обманув» результаты всех опросов на 9-12 пунктов.
В политике, конечно, случается всякое, и смена партии у власти – даже неожиданная – вещь вполне обычная. Но конкретно в данном случае столь гигантская ошибка служб изучения общественного мнения не получила никаких объяснений даже при последующих разбирательствах и повторных опросах. А дополнительным фактором, сильно усиливающим подозрения в манипуляции итогами выборов, стало следующее обстоятельство. Именно в ноябре 2002 года, как раз накануне выборов, Джорджия стала первым в стране штатом, где все голосования были полностью проведены с помощью новейших компьютерных систем, обошедшихся в 54 миллиона долларов и обещавших «самые надежные, самые современные и самые дружелюбные к избирателю выборы за всю историю» самой великой из демократий на планете [AG03].