Страница:
Сначала разговор шел на отвлеченные темы – о погоде, о видах на урожай. Потом Хэлл принялся делиться своими московскими впечатлениями. Выразив удовлетворение по поводу пребывания в советской столице, он сказал, что его давнишняя мечта посетить Советский Союз наконец сбылась. Хэлл добавил, что побывал на многих международных конференциях, но впервые в жизни он встретил такое гостеприимство и внимание, как здесь.
– Я не ожидал услышать от вас так много хвалебных слов, – ответил Сталин, улыбаясь. – Ну, что же, давайте теперь перейдем к делу.
Хэлл согласился и сказал, что, по его мнению, одной из самых важных функций настоящей конференции в Москве является подготовка встречи между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем. Эту встречу, добавил он, будет приветствовать американский народ, так же как и народы всех стран, участвующих в войне против фашизма. Затем Хэлл вручил Сталину послание президента Рузвельта относительно места встречи.
Прочтя русский перевод послания, Сталин передал его Молотову и заметил, что, прежде чем дать ответ, необходимо продумать вопрос и проконсультироваться с коллегами. Молотов также прочитал послание и сказал, что в настоящее время на фронте происходят крупные военные операции и все высокопоставленные гражданские и военные деятели Советского правительства единогласно придерживаются мнения, что Сталин не может сейчас вообще выезжать из страны. Во всяком случае, он должен отправиться лишь в такое место, где будет обеспечен ежедневный контакт с Москвой.
Сталин кивнул в знак согласия и сказал, что, учитывая все это, быть может, следовало бы немного отложить встречу руководителей трех держав хотя бы до весны будущего года, когда, по его мнению, город Фербенкс на Аляске мог бы оказаться подходящим местом.
– И президент, и я сам, – возразил Хэлл, – глубоко убеждены, что именно сейчас самое подходящее время для встречи. Этого требует вся международная обстановка. Если такая встреча сейчас не состоится, то это вызовет глубокое разочарование среди народов союзных стран. Зато в результате такой встречи было бы достигнуто единство трех великих держав, что способствовало бы их сотрудничеству в войне и развитию их отношений в послевоенный период.
– Если мы будем ждать до конца войны, – продолжал Хэлл, – и только тогда сформулируем и согласуем основы послевоенной международной программы, то народы во всех демократических странах разбредутся в разные стороны, разногласия их усилятся, и этим воспользуются различные элементы и отдельные представители общественных групп, так же как и некоторые личности. В таких условиях, во всяком случае для Соединенных Штатов, будет очень трудно проводить соответствующую послевоенную программу и сплотить и объединить силы, которые требуются для ее поддержания. Сейчас положение совершенно другое, и если теперь кто-либо даже из довольно высокопоставленных деятелей Соединенных Штатов заявит, что он против разработки послевоенной программы, то он сразу же себя дискредитирует и будет выброшен за борт.
Хэлл добавил, что, хотя он и президент Рузвельт считают такую встречу важной, они, конечно, понимают, что приоритет должен быть отдан задачам ведения войны. Поэтому он, Хэлл, с удовлетворением воспринял готовность Сталина внимательно изучить этот вопрос. Он надеется, что удастся найти подходящее решение. В связи с этим, подчеркнул Хэлл, он считает особенно важным, чтобы в итоге Московской конференции была подписана Декларация четырех.
Сталин сказал, что подумает об этом. Что же касается встречи трех лидеров, то он понимает ее необходимость. Однако положение осложняется тем, что в настоящее время Красная Армия проводит важные военные операции, и летняя кампания на советско-германском фронте постепенно переходит в зимнюю кампанию.
– Сейчас, – добавил Сталин, – представляется весьма редкая возможность, появившаяся, пожалуй, впервые за 50 лет, нанести серьезное поражение германским армиям. Немцы располагают очень незначительными резервами, в то время как Красная Армия имеет достаточно резервов для операций на протяжении целого года. Понятно, что Советский Союз не может каждые десять лет вести войну с немцами. Поэтому чрезвычайно важно воспользоваться открывающимися сейчас возможностями и преимуществами и решить кардинально эту задачу – избавиться на длительное время от германской угрозы. Что касается встречи трех, то необходимо все как следует взвесить и переговорить с коллегами.
Хэлл ответил, что с пониманием относится к соображениям советской стороны, но вместе с тем хотел бы, чтобы была найдена возможность для встречи трех лидеров.
– Информация, которой мы располагаем, – добавил Хэлл, – свидетельствует о том, что все правительства и народы союзных стран с нетерпением ожидают этой встречи, надеясь, что она принесет более тесное сотрудничество между Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами.
Сталин согласился с этим и заметил, что в принципе он вовсе не против такой встречи.
– У меня, однако, складывается впечатление, – возразил Хэлл, – что вы, господин председатель, скорее думаете о близких планах, нежели о более отдаленном будущем, для которого встреча трех имеет первостепенное значение.
Сталин ответил, что с его стороны тут не проявляется ни упрямства, ни заботы о престиже. Просто он не понимает, почему президент не может приехать, например, в Тегеран, поближе к советской территории? Почему задержка на два дня в доставке президенту важных американских государственных бумаг считается жизненно важным делом, в то время как не хотят понять, что любой неверный шаг в военных операциях будет не просто грамматической ошибкой, которую легко позднее исправить, а может обойтись в десятки тысяч жизней? Вот почему его так заботит надежная связь с Москвой.
Хэлл заметил, что если встреча будет проведена в Басре, то американцы обеспечат надежную связь. Посол Гарриман сразу же подхватил эту мысль и сказал, что там главы государств будут находиться в полной безопасности, так как каждый сможет жить в своем городке в холмистой местности на окраине Басры и будет охраняться войсками своей национальности.
– Таким образом, – заключил Гарриман, – будет обеспечена полная безопасность.
Сталин на это возразил, что он обеспокоен вовсе не вопросами обеспечения охраны и безопасности, а тем, что ему надо быть поближе к советско-германскому фронту.
Встреча продолжалась уже почти час. Хэлл, посмотрев на часы, сказал, что, будучи всегда исправным учеником, он видит, что уже пора «идти в школу» на Спиридоновку. Сталин улыбнулся этой шутке и пожелал участникам конференции удачи.
Все встали, Хэлл обошел стол, приблизился к Сталину, пожал ему руку, произнеся по-русски:
– До свидания…
Сталин ответил, что весьма удовлетворен встречей с государственным секретарем Соединенных Штатов.
Некоторые итоги конференции
О наказании гитлеровцев
– Я не ожидал услышать от вас так много хвалебных слов, – ответил Сталин, улыбаясь. – Ну, что же, давайте теперь перейдем к делу.
Хэлл согласился и сказал, что, по его мнению, одной из самых важных функций настоящей конференции в Москве является подготовка встречи между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем. Эту встречу, добавил он, будет приветствовать американский народ, так же как и народы всех стран, участвующих в войне против фашизма. Затем Хэлл вручил Сталину послание президента Рузвельта относительно места встречи.
Прочтя русский перевод послания, Сталин передал его Молотову и заметил, что, прежде чем дать ответ, необходимо продумать вопрос и проконсультироваться с коллегами. Молотов также прочитал послание и сказал, что в настоящее время на фронте происходят крупные военные операции и все высокопоставленные гражданские и военные деятели Советского правительства единогласно придерживаются мнения, что Сталин не может сейчас вообще выезжать из страны. Во всяком случае, он должен отправиться лишь в такое место, где будет обеспечен ежедневный контакт с Москвой.
Сталин кивнул в знак согласия и сказал, что, учитывая все это, быть может, следовало бы немного отложить встречу руководителей трех держав хотя бы до весны будущего года, когда, по его мнению, город Фербенкс на Аляске мог бы оказаться подходящим местом.
– И президент, и я сам, – возразил Хэлл, – глубоко убеждены, что именно сейчас самое подходящее время для встречи. Этого требует вся международная обстановка. Если такая встреча сейчас не состоится, то это вызовет глубокое разочарование среди народов союзных стран. Зато в результате такой встречи было бы достигнуто единство трех великих держав, что способствовало бы их сотрудничеству в войне и развитию их отношений в послевоенный период.
– Если мы будем ждать до конца войны, – продолжал Хэлл, – и только тогда сформулируем и согласуем основы послевоенной международной программы, то народы во всех демократических странах разбредутся в разные стороны, разногласия их усилятся, и этим воспользуются различные элементы и отдельные представители общественных групп, так же как и некоторые личности. В таких условиях, во всяком случае для Соединенных Штатов, будет очень трудно проводить соответствующую послевоенную программу и сплотить и объединить силы, которые требуются для ее поддержания. Сейчас положение совершенно другое, и если теперь кто-либо даже из довольно высокопоставленных деятелей Соединенных Штатов заявит, что он против разработки послевоенной программы, то он сразу же себя дискредитирует и будет выброшен за борт.
Хэлл добавил, что, хотя он и президент Рузвельт считают такую встречу важной, они, конечно, понимают, что приоритет должен быть отдан задачам ведения войны. Поэтому он, Хэлл, с удовлетворением воспринял готовность Сталина внимательно изучить этот вопрос. Он надеется, что удастся найти подходящее решение. В связи с этим, подчеркнул Хэлл, он считает особенно важным, чтобы в итоге Московской конференции была подписана Декларация четырех.
Сталин сказал, что подумает об этом. Что же касается встречи трех лидеров, то он понимает ее необходимость. Однако положение осложняется тем, что в настоящее время Красная Армия проводит важные военные операции, и летняя кампания на советско-германском фронте постепенно переходит в зимнюю кампанию.
– Сейчас, – добавил Сталин, – представляется весьма редкая возможность, появившаяся, пожалуй, впервые за 50 лет, нанести серьезное поражение германским армиям. Немцы располагают очень незначительными резервами, в то время как Красная Армия имеет достаточно резервов для операций на протяжении целого года. Понятно, что Советский Союз не может каждые десять лет вести войну с немцами. Поэтому чрезвычайно важно воспользоваться открывающимися сейчас возможностями и преимуществами и решить кардинально эту задачу – избавиться на длительное время от германской угрозы. Что касается встречи трех, то необходимо все как следует взвесить и переговорить с коллегами.
Хэлл ответил, что с пониманием относится к соображениям советской стороны, но вместе с тем хотел бы, чтобы была найдена возможность для встречи трех лидеров.
– Информация, которой мы располагаем, – добавил Хэлл, – свидетельствует о том, что все правительства и народы союзных стран с нетерпением ожидают этой встречи, надеясь, что она принесет более тесное сотрудничество между Советским Союзом, Великобританией и Соединенными Штатами.
Сталин согласился с этим и заметил, что в принципе он вовсе не против такой встречи.
– У меня, однако, складывается впечатление, – возразил Хэлл, – что вы, господин председатель, скорее думаете о близких планах, нежели о более отдаленном будущем, для которого встреча трех имеет первостепенное значение.
Сталин ответил, что с его стороны тут не проявляется ни упрямства, ни заботы о престиже. Просто он не понимает, почему президент не может приехать, например, в Тегеран, поближе к советской территории? Почему задержка на два дня в доставке президенту важных американских государственных бумаг считается жизненно важным делом, в то время как не хотят понять, что любой неверный шаг в военных операциях будет не просто грамматической ошибкой, которую легко позднее исправить, а может обойтись в десятки тысяч жизней? Вот почему его так заботит надежная связь с Москвой.
Хэлл заметил, что если встреча будет проведена в Басре, то американцы обеспечат надежную связь. Посол Гарриман сразу же подхватил эту мысль и сказал, что там главы государств будут находиться в полной безопасности, так как каждый сможет жить в своем городке в холмистой местности на окраине Басры и будет охраняться войсками своей национальности.
– Таким образом, – заключил Гарриман, – будет обеспечена полная безопасность.
Сталин на это возразил, что он обеспокоен вовсе не вопросами обеспечения охраны и безопасности, а тем, что ему надо быть поближе к советско-германскому фронту.
Встреча продолжалась уже почти час. Хэлл, посмотрев на часы, сказал, что, будучи всегда исправным учеником, он видит, что уже пора «идти в школу» на Спиридоновку. Сталин улыбнулся этой шутке и пожелал участникам конференции удачи.
Все встали, Хэлл обошел стол, приблизился к Сталину, пожал ему руку, произнеся по-русски:
– До свидания…
Сталин ответил, что весьма удовлетворен встречей с государственным секретарем Соединенных Штатов.
Некоторые итоги конференции
Помимо задачи сокращения сроков войны и связанной с ней проблемы второго фронта на Московской конференции обсуждались также и другие вопросы, по которым была достигнута значительная степень договоренности. Выше уже шла речь о Декларации четырех держав, явившейся важным итогом конференции. Среди других рассмотренных проблем были: германский вопрос, положение в Италии, судьба Австрии, учреждение Европейской консультативной комиссии.
Во время одного из перерывов в работе совещания, когда все прогуливались в садике, окружавшем особняк на Спиридоновке, Хэлл в разговоре с Молотовым заметил, что он хотел бы представить английской и советской делегациям по отдельности некоторые соображения в отношении Германии. Хэлл сказал:
– Это не официальное предложение Соединенных Штатов, а нечто такое, что просто должно показать ход наших мыслей. Поскольку речь идет об ориентировочных предложениях, мы с вами можем свободно их обсудить. Затем, если вы хотите, мы могли бы поговорить об этом и с Иденом и узнать, что думает он…
Молотов заинтересовался этим предложением и спросил, нельзя ли получить текст этого документа, чтобы более внимательно изучить его. Хэлл тут же передал его Молотову.
На следующий день, снова во время перерыва в заседаниях, Молотов, прогуливаясь с Хэллом, сказал следующее:
– Я показал вашу бумагу премьеру Сталину, и он в принципе отнесся к ней положительно. Существо ее отражает советские идеи относительно обращения с Германией после победы над ней. Поэтому мы согласны поддержать эти идеи как основу для дальнейшей работы над соответствующим документом. Впрочем, в этом документе содержались и такие положения, которые Советское правительство не поддержало. В частности, в нем намечался план расчленения Германии. План этот был подвергнут обсуждению, но советская сторона отнеслась к нему холодно, подчеркнув, что данный вопрос требует специального изучения. Что касается остальных положений представленного американцами наброска, то они исходили из требования безоговорочной капитуляции Германии. Власти Германии или ее военные представители должны были подписать соответствующий документ. Этот документ должен был содержать признание факта полного поражения гитлеровской Германии, наделить державы-победительницы правами оккупирующей власти по всей территории Германии, обязать германские власти передать всех военнопленных и других лиц – граждан Объединенных Наций, угнанных в Германию. Объединенные Нации уполномочивались регулировать демобилизацию германских вооруженных сил, обеспечить, освобождение политических заключенных, ликвидацию концентрационных лагерей и задержание военных преступников. Германские власти должны были поддерживать в соответствующем состоянии учреждения, занимавшиеся экономическим контролем, включая их штаты, сохранить полную документацию и оборудование для дальнейшей передачи Объединенным Нациям, которые уполномочивались наблюдать за экономической деятельностью Германии.
Предусматривалось также, что германская территория должна быть оккупирована британскими, советскими и американскими войсками. Имелось в виду, что все нацистские официальные лица будут устранены и любые признаки фашистского режима искоренены. Нацистская партия подлежала роспуску. Германия обязана была уплатить репарации за материальный ущерб, причиненный Советскому Союзу и другим союзным державам, а также оккупированным странам, причем объем репараций должен был определяться комиссией по германским репарациям, состоящей первоначально из представителей трех держав. Германия полностью разоружалась, лишалась постоянной армии и генерального штаба. Что касается границ, то предполагалось этот вопрос рассмотреть при общем урегулировании германской проблемы.
Обсуждение этого плана на Московской конференции показало, что в отношении оккупационного статуса Германии в общем наметились совпадающие точки зрения. Характерно, что многие из выдвинутых тогда соображений легли в основу соответствующего документа, утвержденного впоследствии державами антигитлеровской коалиции.
Обсудить на конференции положение в Италии предложила советская сторона. Следует иметь в виду, что к тому времени значительная часть Апеннинского полуострова была уже очищена англичанами и американцами от фашистских войск. Летом 1943 года Италия капитулировала, режим Муссолини был свергнут. Однако силы реакции в стране еще не были полностью разгромлены. Именно на них опирались американские и английские власти.
Оккупационные власти западных держав с первых же дней своей деятельности подвергались серьезной критике со стороны как демократических кругов Италии, так и прогрессивной общественности других стран. Естественно поэтому, что на Московской конференции советская делегация запросила у союзников подробную информацию о выполнении соглашения о перемирии с Италией. Советская делегация представила свои предложения о мерах, которые должны были обеспечить ликвидацию фашизма и способствовать развитию страны по демократическому пути.
По этому поводу на конференции произошла весьма острая дискуссия. Иден уверял, что меры, которые осуществляют западные союзники, направлены именно на демократизацию. Хэлл поддержал своего английского коллегу и пообещал совместно с ним составить и представить конференции специальный документ. В нем должен был содержаться хронологический и подробный список всех мероприятий, которые оба правительства осуществили в Италии после вторжения в Сицилию. Молотов подчеркнул, что необходимо все же сделать публичное заявление трех держав относительно Италии, которое включало бы и советские соображения. Это предложение в конечном счете было принято и нашло отражение в утвержденной конференцией Декларации. В ней говорилось:
Это решение, несомненно, имело положительное значение. Оно несколько ограничивало возможность американских и английских военных властей произвольно действовать в Италии во вред интересам итальянского рабочего класса и демократическому развитию страны.
Обсуждая вопрос о послевоенной судьбе Австрии, участники конференции подчеркивали, что аннексия этой страны Гитлером была незаконной и что три державы не считают себя связанными изменениями, которые произошли в Австрии после 1938 года, когда был осуществлен «аншлюс».
Во время этой дискуссии в зал вошел один из технических секретарей советской делегации и передал В. М. Молотову листок бумаги. Пробежав его глазами, советский делегат постучал карандашом по столу и попросил у присутствующих внимания.
– Господа, – начал Молотов, и в его голосе чувствовалось волнение. – Только что получено сообщение о том, что Красная Армия освободила Днепропетровск. Эта победа достигнута в ходе широкого осеннего наступления, развернутого сейчас нашими войсками.
Раздались дружные аплодисменты, потом Хэлл и Иден поздравили советскую делегацию по случаю этой победы. В последующие дни работы конференции Молотов несколько раз объявлял о новых крупных успехах Красной Армии.
После перерыва обсуждался проект Декларации об Австрии, которая и была принята. Вот ее текст:
В ходе состоявшейся дискуссии советский представитель решительно возразил против планов создания подобных федераций. Эти планы, сказал советский делегат, напоминают о предвоенной политике «санитарного кордона», направленной против Советского Союза.
Иден принялся уверять, что его правительство и не думает о создании «санитарного кордона» против Советского Союза. Оно, дескать, считает, что такой кордон должен быть направлен против Германии.
Молотов изложил советскую точку зрения по вопросу о послевоенном устройстве в Европе. Советское правительство, сказал он, исходит из того, что освобождение малых стран и восстановление их независимости и суверенитета является одной из важнейших задач послевоенного устройства Европы и создания прочного мира. Советская делегация заявила об опасности преждевременного искусственного прикрепления малых стран к группировкам, запланированным без участия заинтересованных народов, о недопустимости какого бы то ни было постороннего вмешательства и внешнего давления при решении народами Европы своих судеб после войны. Советская делегация указала также, что попытки федерирования малых стран на основе решений, вынесенных эмигрантскими правительствами, не выражающими действительной воли народов, означали бы навязывание народам решений, не соответствующих их желаниям. В заключение советский представитель еще раз подчеркнул, что всякие попытки воскресить враждебную Советскому Союзу политику «санитарного кордона», скрывавшуюся за выдвинутыми на Западе проектами федераций, следует категорически отвергнуть.
Заняв твердую позицию по вопросу о заранее навязываемых извне формах объединения малых и средних государств в Европе, Советское правительство выступило в интересах послевоенной безопасности Советского Союза и других государств, в защиту суверенного права народов Восточной и Центральной Европы самим определять свою судьбу. Известно, однако, что западные политики, особенно Черчилль, еще не раз пытались протащить идею «федерации» различных стран Европы, например создать так называемую «Балканскую федерацию».
Большое значение для дальнейших взаимоотношений между союзными державами имело решение Московской конференции об учреждении Европейской консультативной комиссии (ЕКК). Постоянным местопребыванием комиссии был избран Лондон. Это решение можно рассматривать как конкретное проявление намерения трех держав сотрудничать по важнейшим послевоенным проблемам. На Европейскую консультативную комиссию была возложена задача «изучать европейские вопросы, связанные с окончанием военных действий, которые три правительства признают целесообразным ей передать, и давать трем правительствам по ним объединенные советы». В частности, комиссии была поручена разработка условий капитуляции вражеских государств.
Во время одного из перерывов в работе совещания, когда все прогуливались в садике, окружавшем особняк на Спиридоновке, Хэлл в разговоре с Молотовым заметил, что он хотел бы представить английской и советской делегациям по отдельности некоторые соображения в отношении Германии. Хэлл сказал:
– Это не официальное предложение Соединенных Штатов, а нечто такое, что просто должно показать ход наших мыслей. Поскольку речь идет об ориентировочных предложениях, мы с вами можем свободно их обсудить. Затем, если вы хотите, мы могли бы поговорить об этом и с Иденом и узнать, что думает он…
Молотов заинтересовался этим предложением и спросил, нельзя ли получить текст этого документа, чтобы более внимательно изучить его. Хэлл тут же передал его Молотову.
На следующий день, снова во время перерыва в заседаниях, Молотов, прогуливаясь с Хэллом, сказал следующее:
– Я показал вашу бумагу премьеру Сталину, и он в принципе отнесся к ней положительно. Существо ее отражает советские идеи относительно обращения с Германией после победы над ней. Поэтому мы согласны поддержать эти идеи как основу для дальнейшей работы над соответствующим документом. Впрочем, в этом документе содержались и такие положения, которые Советское правительство не поддержало. В частности, в нем намечался план расчленения Германии. План этот был подвергнут обсуждению, но советская сторона отнеслась к нему холодно, подчеркнув, что данный вопрос требует специального изучения. Что касается остальных положений представленного американцами наброска, то они исходили из требования безоговорочной капитуляции Германии. Власти Германии или ее военные представители должны были подписать соответствующий документ. Этот документ должен был содержать признание факта полного поражения гитлеровской Германии, наделить державы-победительницы правами оккупирующей власти по всей территории Германии, обязать германские власти передать всех военнопленных и других лиц – граждан Объединенных Наций, угнанных в Германию. Объединенные Нации уполномочивались регулировать демобилизацию германских вооруженных сил, обеспечить, освобождение политических заключенных, ликвидацию концентрационных лагерей и задержание военных преступников. Германские власти должны были поддерживать в соответствующем состоянии учреждения, занимавшиеся экономическим контролем, включая их штаты, сохранить полную документацию и оборудование для дальнейшей передачи Объединенным Нациям, которые уполномочивались наблюдать за экономической деятельностью Германии.
Предусматривалось также, что германская территория должна быть оккупирована британскими, советскими и американскими войсками. Имелось в виду, что все нацистские официальные лица будут устранены и любые признаки фашистского режима искоренены. Нацистская партия подлежала роспуску. Германия обязана была уплатить репарации за материальный ущерб, причиненный Советскому Союзу и другим союзным державам, а также оккупированным странам, причем объем репараций должен был определяться комиссией по германским репарациям, состоящей первоначально из представителей трех держав. Германия полностью разоружалась, лишалась постоянной армии и генерального штаба. Что касается границ, то предполагалось этот вопрос рассмотреть при общем урегулировании германской проблемы.
Обсуждение этого плана на Московской конференции показало, что в отношении оккупационного статуса Германии в общем наметились совпадающие точки зрения. Характерно, что многие из выдвинутых тогда соображений легли в основу соответствующего документа, утвержденного впоследствии державами антигитлеровской коалиции.
Обсудить на конференции положение в Италии предложила советская сторона. Следует иметь в виду, что к тому времени значительная часть Апеннинского полуострова была уже очищена англичанами и американцами от фашистских войск. Летом 1943 года Италия капитулировала, режим Муссолини был свергнут. Однако силы реакции в стране еще не были полностью разгромлены. Именно на них опирались американские и английские власти.
Оккупационные власти западных держав с первых же дней своей деятельности подвергались серьезной критике со стороны как демократических кругов Италии, так и прогрессивной общественности других стран. Естественно поэтому, что на Московской конференции советская делегация запросила у союзников подробную информацию о выполнении соглашения о перемирии с Италией. Советская делегация представила свои предложения о мерах, которые должны были обеспечить ликвидацию фашизма и способствовать развитию страны по демократическому пути.
По этому поводу на конференции произошла весьма острая дискуссия. Иден уверял, что меры, которые осуществляют западные союзники, направлены именно на демократизацию. Хэлл поддержал своего английского коллегу и пообещал совместно с ним составить и представить конференции специальный документ. В нем должен был содержаться хронологический и подробный список всех мероприятий, которые оба правительства осуществили в Италии после вторжения в Сицилию. Молотов подчеркнул, что необходимо все же сделать публичное заявление трех держав относительно Италии, которое включало бы и советские соображения. Это предложение в конечном счете было принято и нашло отражение в утвержденной конференцией Декларации. В ней говорилось:
«Министры Иностранных Дел Соединенных Штатов Америки, Соединенного Королевства и Советского Союза установили, что три их Правительства полностью согласны с тем, что политика союзников по отношению к Италии должна базироваться на основном принципе: что фашизм и все его пагубные влияния и последствия должны быть полностью уничтожены и что итальянскому народу должна быть предоставлена полная возможность установить правительственные и другие учреждения, основанные на принципах демократии».Далее в Декларации указывалось, что министры иностранных дел трех правительств согласились провести в жизнь следующие меры:
«1. Необходимо, чтобы Итальянское Правительство было сделано более демократичным, путем включения представителей тех слоев итальянского народа, которые всегда выступали против фашизма.Московская конференция постановила также создать Консультативный совет по вопросам Италии в составе представителей США, СССР, Англии, Французского комитета национального освобождения, Греции и Югославии. Совет должен был сформулировать рекомендации в целях координации политики союзников в Италии.
2. Свобода слова, вероисповедания, политических убеждений, печати и собраний будет возвращена в полной мере итальянскому народу, который должен также иметь право образовывать антифашистские политические группы.
3. Все учреждения и организации, созданные фашистским режимом, должны быть упразднены.
4. Все фашистские и профашистские элементы должны быть устранены из управления или из учреждений и администраций публичного характера.
5. Все политические заключенные фашистского режима должны быть освобождены и им должна быть предоставлена полная амнистия.
6. Должны быть созданы демократические органы местного управления.
7. Фашистские главари и другие лица, известные или подозреваемые в совершении военных преступлений, должны быть арестованы и переданы в руки правосудия…
Имеется в виду, что ничто в этой декларации не ограничивает права итальянского народа впоследствии избрать свою собственную форму правления».
Это решение, несомненно, имело положительное значение. Оно несколько ограничивало возможность американских и английских военных властей произвольно действовать в Италии во вред интересам итальянского рабочего класса и демократическому развитию страны.
Обсуждая вопрос о послевоенной судьбе Австрии, участники конференции подчеркивали, что аннексия этой страны Гитлером была незаконной и что три державы не считают себя связанными изменениями, которые произошли в Австрии после 1938 года, когда был осуществлен «аншлюс».
Во время этой дискуссии в зал вошел один из технических секретарей советской делегации и передал В. М. Молотову листок бумаги. Пробежав его глазами, советский делегат постучал карандашом по столу и попросил у присутствующих внимания.
– Господа, – начал Молотов, и в его голосе чувствовалось волнение. – Только что получено сообщение о том, что Красная Армия освободила Днепропетровск. Эта победа достигнута в ходе широкого осеннего наступления, развернутого сейчас нашими войсками.
Раздались дружные аплодисменты, потом Хэлл и Иден поздравили советскую делегацию по случаю этой победы. В последующие дни работы конференции Молотов несколько раз объявлял о новых крупных успехах Красной Армии.
После перерыва обсуждался проект Декларации об Австрии, которая и была принята. Вот ее текст:
«Правительства Соединенного Королевства, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки согласились, что Австрия, первая свободная страна, павшая жертвой гитлеровской агрессии, должна быть освобождена от германского господства.Конференция рассмотрела некоторые вопросы, относившиеся к послевоенному устройству Европы. Эта проблема имела особенно важное значение, поскольку правящие круги США и Англии рассчитывали создать в Центральной и Юго-Восточной Европе федеративные объединения малых и средних государств. Нетрудно было догадаться, что эти объединения имелось в виду использовать в качестве орудия для достижения своекорыстных целей английских и американских империалистов. Такие планы означали попытку перекроить карту Европы в их интересах без учета пожеланий населения стран этого района. Советское правительство отрицательно относилось к такого рода проектам и не могло дать на них согласия.
Они рассматривают присоединение, навязанное Австрии Германией 15 марта 1938 года, как несуществующее и недействительное. Они не считают себя никоим образом связанными какими-либо переменами, произведенными в Австрии после этой даты. Они заявляют о том, что желают видеть восстановленной свободную и независимую Австрию и тем самым дать возможность самому австрийскому народу, как и другим соседним государствам, перед которыми встанут подобные же проблемы, найти ту политическую и экономическую безопасность, которая является единственной основой прочного мира.
Однако обращается внимание Австрии на то, что она несет ответственность, которой не может избежать, за участие в войне на стороне гитлеровской Германии, и что при окончательном урегулировании неизбежно будет принят во внимание ее собственный вклад в дело ее освобождения».
В ходе состоявшейся дискуссии советский представитель решительно возразил против планов создания подобных федераций. Эти планы, сказал советский делегат, напоминают о предвоенной политике «санитарного кордона», направленной против Советского Союза.
Иден принялся уверять, что его правительство и не думает о создании «санитарного кордона» против Советского Союза. Оно, дескать, считает, что такой кордон должен быть направлен против Германии.
Молотов изложил советскую точку зрения по вопросу о послевоенном устройстве в Европе. Советское правительство, сказал он, исходит из того, что освобождение малых стран и восстановление их независимости и суверенитета является одной из важнейших задач послевоенного устройства Европы и создания прочного мира. Советская делегация заявила об опасности преждевременного искусственного прикрепления малых стран к группировкам, запланированным без участия заинтересованных народов, о недопустимости какого бы то ни было постороннего вмешательства и внешнего давления при решении народами Европы своих судеб после войны. Советская делегация указала также, что попытки федерирования малых стран на основе решений, вынесенных эмигрантскими правительствами, не выражающими действительной воли народов, означали бы навязывание народам решений, не соответствующих их желаниям. В заключение советский представитель еще раз подчеркнул, что всякие попытки воскресить враждебную Советскому Союзу политику «санитарного кордона», скрывавшуюся за выдвинутыми на Западе проектами федераций, следует категорически отвергнуть.
Заняв твердую позицию по вопросу о заранее навязываемых извне формах объединения малых и средних государств в Европе, Советское правительство выступило в интересах послевоенной безопасности Советского Союза и других государств, в защиту суверенного права народов Восточной и Центральной Европы самим определять свою судьбу. Известно, однако, что западные политики, особенно Черчилль, еще не раз пытались протащить идею «федерации» различных стран Европы, например создать так называемую «Балканскую федерацию».
Большое значение для дальнейших взаимоотношений между союзными державами имело решение Московской конференции об учреждении Европейской консультативной комиссии (ЕКК). Постоянным местопребыванием комиссии был избран Лондон. Это решение можно рассматривать как конкретное проявление намерения трех держав сотрудничать по важнейшим послевоенным проблемам. На Европейскую консультативную комиссию была возложена задача «изучать европейские вопросы, связанные с окончанием военных действий, которые три правительства признают целесообразным ей передать, и давать трем правительствам по ним объединенные советы». В частности, комиссии была поручена разработка условий капитуляции вражеских государств.
О наказании гитлеровцев
Еще одной важной темой дискуссии на Московской конференции было обсуждение Декларации об ответственности гитлеровцев за совершенные преступления. Первоначальный проект этого документа был разработан американцами и одобрен лично Рузвельтом. Уже в один из первых дней работы конференции Хэлл передал этот проект английской и советской делегациям, попросил рассмотреть его и в случае необходимости сделать к нему дополнения. Хэлл сказал также, что, по мнению американской стороны, Декларация должна быть подписана главами правительств трех держав. Он добавил, что было бы желательно обнародовать ее еще в ходе работы конференции. Молотов и Иден пообещали в ближайшее время рассмотреть проект Декларации.
В последующем текст проекта подвергся довольно обстоятельному обсуждению. В него были внесены некоторые изменения и дополнения, после чего он был направлен на окончательное утверждение трем руководителям держав антигитлеровской коалиции. Это заняло некоторое время, и в итоге Декларация была опубликована уже после окончания Московской конференции – 2 ноября 1943 г.
Текст этого документа в конечной редакции гласил:
В последующем текст проекта подвергся довольно обстоятельному обсуждению. В него были внесены некоторые изменения и дополнения, после чего он был направлен на окончательное утверждение трем руководителям держав антигитлеровской коалиции. Это заняло некоторое время, и в итоге Декларация была опубликована уже после окончания Московской конференции – 2 ноября 1943 г.
Текст этого документа в конечной редакции гласил:
«Декларация об ответственности гитлеровцев
за совершенные зверства
Великобритания, Соединенные Штаты и Советский Союз получили из различных источников свидетельства о зверствах, убийствах и хладнокровных массовых казнях, которые совершаются гитлеровскими вооруженными силами во многих странах, захваченных ими, из которых они теперь неуклонно изгоняются. Жестокости гитлеровского господства не являются новым фактом, и все народы или территории, находящиеся в их власти, страдали от худшей формы управления при помощи террора. Новое заключается в том, что многие из этих территорий сейчас освобождаются продвигающимися вперед армиями держав-освободительниц и что в своем отчаянии отступающие гитлеровцы-гунны удваивают свои безжалостные жестокости. Об этом теперь с особой наглядностью свидетельствуют факты чудовищных преступлений на освобождаемой от гитлеровцев территории Советского Союза, а также на территории Франции и Италии.
В соответствии с вышеизложенным три союзные державы, выступая в интересах тридцати двух объединенных наций, торжественно заявляют и предупреждают своей нижеследующей декларацией:
В момент предоставления любого перемирия любому правительству, которое может быть создано в Германии, те германские офицеры и солдаты и члены нацистской партии, которые были ответственны за вышеупомянутые зверства, убийства и казни, или добровольно принимали в них участие, будут отосланы в страны, в которых были совершены их отвратительные действия, для того, чтобы они могли быть судимы и наказаны в соответствии с законами этих освобожденных стран и свободных правительств, которые будут там созданы. Списки будут составлены со всеми возможными подробностями, полученными от всех этих стран, в особенности в отношении оккупированных частей Советского Союза, Польши и Чехословакии, Югославии и Греции, включая Крит и другие острова, Норвегии, Дании, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, Франции и Италии.
Таким образом, немцы, которые принимали участие в массовых расстрелах итальянских офицеров или в казни французских, нидерландских, бельгийских и норвежских заложников или критских крестьян, или же те, которые принимали участие в истреблении, которому был подвергнут народ Польши, или в истреблении населения на территориях Советского Союза, которые сейчас очищаются от врага, должны знать, что они будут отправлены обратно, в места их преступлений, и будут судимы на месте народами, над которыми они совершали насилия. Пусть те, кто еще не обагрил своих рук невинной кровью, учтут это, чтобы не оказаться в числе виновных, ибо три союзные державы наверняка найдут их даже на краю света и передадут их в руки их обвинителей с тем, чтобы смогло свершиться правосудие.
Эта декларация не затрагивает вопроса о главных преступниках, преступления которых не связаны с определенным географическим местом, и которые будут наказаны совместным решением правительств-союзников.
ЧерчилльРузвельтСталин»