— Мне нужно бывать здесь почаще, — говорил он на следующий день после ленча, собираясь в обратный путь. — Это было мое лучшее представление.
Через несколько недель Спайк прислал в Хайгроув маленькую плакетке-табличку и попросил повесить ее на стене. Надпись гласила: «Здесь спал Спайк Миллиган». Ей отвели место в «голубой» комнате рядом с украшенными эмалью солнечными часами — свадебным подарком стоимостью 45 000 фунтов.
Диана уехала вскоре вслед за Миллиганами, а Чарльз позже. Мы предположили, что в этот раз они чувствовали себя более спокойными и счастливыми, чем обычно, поскольку остались довольны друзьями друг друга. В отличие от предыдущих случаев, принц и принцесса выступали одной командой, садясь за стол и развлекаясь вместе.
В первые несколько месяцев 1990 года Диана опять впала в глубокую депрессию и, казалось, еще хуже переносила поездки мужа, которые он совершал ничуть не чаще, чем в предыдущие годы. Пока он разъезжал по Европе, снимая фильмы о природе, Диана находила утешение в друзьях и их детях. Уильям и Гарри были в школе, и она ужасно скучала по ним. Принцесса не могла выносить тоски и страданий, вызванных отсутствием мальчиков, и приглашала к себе племянницу Беатрис с подругами. Ферджи опять улетела в Нью-Йорк, и Диана воспользовалась возможностью побыть с Би.
— Я так люблю, когда вокруг меня дети, — объясняла она однажды воскресным утром, болтая со мной в гостиной. — Они наполняют дом жизнью.
Она с нетерпением ждала каникул. Чарльз отсутствовал, и Диана привезла мальчиков в Хайгроув, пригласив составить им компанию маленькую Габриэллу Кент. Было совершенно очевидно, что Диана отчаянно хочет еще детей. Она с такой любовью смотрела на Би и Эллу, что просто сердце разрывалось. Я уверена, что если бы Чарльз согласился на третьего ребенка, их брак был бы спасен.
Каникулы очень быстро закончились, и Диана оказалась перед необходимостью заполнить свое время чем-то таким, что заинтересовало и поддержало бы ее. Чарльз отправился в Швейцарию. Диана, у которой были дела дома, не поехала с ним и, кажется, даже думать не могла о перспективе провести некоторое время под одной крышей с мужем.
Я стала все больше задумываться над тем, чем же закончится их противостояние. Когда наводнение в Уэльсе заставило принца прервать отдых и присоединиться к жене в поездке к месту катастрофы, мы все заметили, какими невеселыми и чужими выглядели они, оставаясь наедине. Казалось, совместная жизнь превратилась для них в ад. Я была согласна с Полом, который сказал, что их супружеский союз находится в последней стадии свободного падения.
Из поездки по району наводнения Чарльз проследовал в Хайгроув и поужинал в одиночестве, а не остался с женой в Лондоне. Он ел в своем кабинете то, что привез из Лондона Майкл Фоусет. Настроение было тяжелым, словно в доме недавно кто-то умер. Мрачная атмосфера, окутавшая весь дом, рассеялась только на следующий день, когда он вернулся в Швейцарию.
Я не видела Диану до конца апреля, когда она неожиданно приехала с мальчиками, но без няни. Я должна была позаботиться о приеме троих гостей, одним из которых оказался Джеймс Хьюит. Заранее ничего не было приготовлено, и никто из ее друзей не расписался в книге посетителей. Как бы то ни было, дежурный повар Крис Барбер сделал свое дело, а присутствие Уильяма и Гарри не давало повода предположить что-либо плохое.
Джеймс Хьюит приехал на своем спортивном автомобиле довольно рано и сразу же прошел в буфетную. Мы любили его и знали, что в нашем обществе он отдыхает.
— О, Джеймс! — воскликнула Диана, входя в комнату, и покраснела. — Извини, что не встретила тебя. Я не слышала, как ты вошел.
Принц был в Сандринхеме, а мальчики играли где-то вне дома. Принцесса и Джеймс отправились на прогулку. Они вернулись примерно через час и попросили чаю. Когда я вошла с подносом, Джеймс, одетый в брюки из толстого сукна и куртку, рассказывал Диане о какой-то вечеринке. При моем появлении они умолкли и принялись наливать себе чай. Других гостей еще не было, и я спросила Криса, когда предположительно они могут попросить ужин.
— Нужно подождать и посмотреть, приедет ли вообще кто-нибудь, — ответил он и многозначительно посмотрел на меня.
В отсутствие няни Диане пришлось самой укладывать детей спать. Она искупала их, почитала на ночь книгу, а затем спустилась к Джеймсу в гостиную. Наконец прибыли остальные приглашенные и присоединились к Джеймсу и принцессе. Они поужинали вчетвером и отправились спать. Джеймс Хьюит занимал «голубую» комнату, остальным гостям достались «зеленая» и комната няни рядом с детской. «Голубая» комната располагалась в нескольких шагах от спальни принцессы.
Все трое визитеров уехали утром сразу после завтрака, и я поднялась наверх, чтобы убрать постели. Кровать Дианы выглядела так, как будто на ней не спали, хотя на подушке виднелись пятна от косметики. Кроме того, она заперла дверь в соседнюю спальню Чарльза, чего обычно не делала. Через нее проходили Уильям и Гарри, если вставали рано, так что, похоже, Диана в тот день не хотела, чтобы они тревожили ее.
«Зеленая» спальня и комната няни выглядели безукоризненно чистыми и почти нетронутыми. А вот состояние «голубой» комнаты удивило меня. Сняв простыни, я поняла, что в кровати спали двое. На одной из подушек осталось несколько волосков, а на нижней простыне — весьма недвусмысленные свидетельства того, чем здесь занимались.
Брови мои поползли вверх. Рассмотрев простыни, я бросила их в мусорную корзину и застелила свежую постель для новых гостей. Если я правильно понимала, все это следовало держать в секрете.
В течение следующих месяцев Джеймс Хьюит приезжал еще несколько раз, но ни один из этих визитов не имел такого драматического завершения. Помню, что тогда я старалась примириться с мыслью, что если принц убежден в своем праве иметь личную жизнь, то почему бы и принцессе не поступать точно так же. В конце концов, Джеймс одного возраста с Дианой, и они очень близки. Он был красив и беспечен. И если Чарльз так сильно занят, то почему бы Диане не поискать утешения в объятиях другого…
Чарльз приехал в Хайгроув из Сандринхема через неделю после посещения Джеймса Хьюита. Он ничего не сказал об этом, но в отношениях между супругами чувствовалась враждебность и еле сдерживаемый гнев, с трудом скрываемые от прислуги.
Диана подождала, пока он отбудет в Италию, а потом явилась в Хайгроув вместе с детьми на первые майские выходные. Нас всех пригласили на «Пиммз» в саду, и мы в непринужденной обстановке отпраздновали начало лета, Диана была оживлена и разговорчива. Он хотела знать, чем мы увлекаемся и какие телепередачи смотрим. Меня никогда не переставало удивлять, как такой безусловно занятый человек, как Диана, может столько времени проводить у телевизора.
Она забавно рассуждала о «звездах» вроде Майкла Джексона или Элизабет Тейлор.
— Видели бы вы его нос! — восклицала она. — Выглядит так, как будто вот-вот отвалится, и даже за толстым слоем грима видно, какая тонкая и нежная у него кожа.
Она преклонялась перед Лиз Тейлор и говорила, что хотела бы выглядеть так же хорошо, когда достигнет ее возраста.
Диана, выпившая за вечер бокал «Пиммза», не испытывала пристрастия к спиртному, а пила, в основном, из вежливости. В отсутствие мужа это была совершенно другая женщина, и я вспоминаю свой разговор на эту тему с одним из полицейских.
— Да… — произнес он и подмигнул. — Надеюсь, ей удастся сохранить все в тайне.
Отстойники располагались за кухней и гаражом для прислуги и работали на удивление хорошо. Поначалу повара были недовольны, поскольку теперь они не использовали измельчитель мусора, как раньше, а складывали пищевые отходы в ведро, чтобы один из садовников отнес его в компостную яму. Но скоро система заработала как положено, и мы были избавлены от постоянных засорений канализации.
Чарльз всегда старался уйти от возможных проблем и возлагал на других обязанность сообщать новости об изменениях распорядка. Не отличавшийся трусостью в других вопросах, он обладал сверхъестественной способностью избегать трудных или деликатных разговоров с прислугой или наемными рабочими. Такое поведение характерно для высших слоев общества: переложить грязную работу на других.
В конце месяца принцесса должна была сопровождать принца в его поездке в Венгрию. Она ясно дала понять, что делает это не из любви, а из чувства долга.
— Иногда мне кажется, что я была бы совершенно счастлива, воспитывая детей в деревне, — говорила она как-то вечером незадолго до отъезда. — Жизнь там может быть такой простой и незамысловатой, какой ты сам захочешь ее сделать.
Она, конечно, понимала, что ее жизнь уже никогда не будет простой, но все еще любила помечтать.
В четверг 28 июня произошло событие, круто изменившее нашу жизнь в Хайгроуве и приоткрывшее ту черту принца Чарльза, которой мы раньше не замечали. Пришло известие, что принц Уэльский во время игры в поло упал с лошади и сильно повредил руку. Его доставили в больницу.
Осознав, что опасности для его жизни нет, мы оказались перед очередной проблемой: кто будет принимать гостей на большой вечеринке, которая должна была состояться в этот день в Хайгроуве? Майкл и Шакира Кейн, а также несколько дюжин других гостей ожидали встречи с принцем. В конце концов было решено ничего не отменять — ужин был уже заказан. Личный секретарь Чарльза, Ричард Эйлард, сказал, что он займет место принца.
У меня с Полом в тот вечер было особенно много работы. Мы ходили среди гостей, стараясь побеседовать с как можно большим количеством людей, сообщая им о состоянии принца. Некоторые говорили, что испытали настоящее потрясение, увидев по телевизору кадры, запечатлевшие его падение с лошади. Некоторое время он лежал на земле, корчась от боли, и окружающие боялись, что у него серьезная травма.
На следующий день нам сообщили, что Чарльз хочет восстанавливать силы и поправлять здоровье именно в Хайгроуве и распорядился временно перевести сюда из Лондона свою канцелярию. Врачи предполагали, что для выздоровления потребуется месяц, и он не желал провести его в праздности. Это означало, что жизнь в Хайгроуве уже никогда не станет прежней.
Глава 13. Сочувствие по поводу сломанной руки
Через несколько недель Спайк прислал в Хайгроув маленькую плакетке-табличку и попросил повесить ее на стене. Надпись гласила: «Здесь спал Спайк Миллиган». Ей отвели место в «голубой» комнате рядом с украшенными эмалью солнечными часами — свадебным подарком стоимостью 45 000 фунтов.
Диана уехала вскоре вслед за Миллиганами, а Чарльз позже. Мы предположили, что в этот раз они чувствовали себя более спокойными и счастливыми, чем обычно, поскольку остались довольны друзьями друг друга. В отличие от предыдущих случаев, принц и принцесса выступали одной командой, садясь за стол и развлекаясь вместе.
* * *
Тем временем в составе персонала произошли изменения. До нас дошли сведения, что собралась увольняться няня мальчиков, Рут Уэллис. Ребята очень привязались к ней. Она держалась не так официально, как другие няни, и это делало ее союзницей Дианы, которой нравилась ее свободная манера обращения с Уильямом и Гарри. Ранее работавшая у принца и принцессы Кентских, Рут просто устала и жаждала перемен, но ее попросили ничего не говорить детям, пока Диана не подыщет ей замену.В первые несколько месяцев 1990 года Диана опять впала в глубокую депрессию и, казалось, еще хуже переносила поездки мужа, которые он совершал ничуть не чаще, чем в предыдущие годы. Пока он разъезжал по Европе, снимая фильмы о природе, Диана находила утешение в друзьях и их детях. Уильям и Гарри были в школе, и она ужасно скучала по ним. Принцесса не могла выносить тоски и страданий, вызванных отсутствием мальчиков, и приглашала к себе племянницу Беатрис с подругами. Ферджи опять улетела в Нью-Йорк, и Диана воспользовалась возможностью побыть с Би.
— Я так люблю, когда вокруг меня дети, — объясняла она однажды воскресным утром, болтая со мной в гостиной. — Они наполняют дом жизнью.
Она с нетерпением ждала каникул. Чарльз отсутствовал, и Диана привезла мальчиков в Хайгроув, пригласив составить им компанию маленькую Габриэллу Кент. Было совершенно очевидно, что Диана отчаянно хочет еще детей. Она с такой любовью смотрела на Би и Эллу, что просто сердце разрывалось. Я уверена, что если бы Чарльз согласился на третьего ребенка, их брак был бы спасен.
Каникулы очень быстро закончились, и Диана оказалась перед необходимостью заполнить свое время чем-то таким, что заинтересовало и поддержало бы ее. Чарльз отправился в Швейцарию. Диана, у которой были дела дома, не поехала с ним и, кажется, даже думать не могла о перспективе провести некоторое время под одной крышей с мужем.
Я стала все больше задумываться над тем, чем же закончится их противостояние. Когда наводнение в Уэльсе заставило принца прервать отдых и присоединиться к жене в поездке к месту катастрофы, мы все заметили, какими невеселыми и чужими выглядели они, оставаясь наедине. Казалось, совместная жизнь превратилась для них в ад. Я была согласна с Полом, который сказал, что их супружеский союз находится в последней стадии свободного падения.
Из поездки по району наводнения Чарльз проследовал в Хайгроув и поужинал в одиночестве, а не остался с женой в Лондоне. Он ел в своем кабинете то, что привез из Лондона Майкл Фоусет. Настроение было тяжелым, словно в доме недавно кто-то умер. Мрачная атмосфера, окутавшая весь дом, рассеялась только на следующий день, когда он вернулся в Швейцарию.
Я не видела Диану до конца апреля, когда она неожиданно приехала с мальчиками, но без няни. Я должна была позаботиться о приеме троих гостей, одним из которых оказался Джеймс Хьюит. Заранее ничего не было приготовлено, и никто из ее друзей не расписался в книге посетителей. Как бы то ни было, дежурный повар Крис Барбер сделал свое дело, а присутствие Уильяма и Гарри не давало повода предположить что-либо плохое.
Джеймс Хьюит приехал на своем спортивном автомобиле довольно рано и сразу же прошел в буфетную. Мы любили его и знали, что в нашем обществе он отдыхает.
— О, Джеймс! — воскликнула Диана, входя в комнату, и покраснела. — Извини, что не встретила тебя. Я не слышала, как ты вошел.
Принц был в Сандринхеме, а мальчики играли где-то вне дома. Принцесса и Джеймс отправились на прогулку. Они вернулись примерно через час и попросили чаю. Когда я вошла с подносом, Джеймс, одетый в брюки из толстого сукна и куртку, рассказывал Диане о какой-то вечеринке. При моем появлении они умолкли и принялись наливать себе чай. Других гостей еще не было, и я спросила Криса, когда предположительно они могут попросить ужин.
— Нужно подождать и посмотреть, приедет ли вообще кто-нибудь, — ответил он и многозначительно посмотрел на меня.
В отсутствие няни Диане пришлось самой укладывать детей спать. Она искупала их, почитала на ночь книгу, а затем спустилась к Джеймсу в гостиную. Наконец прибыли остальные приглашенные и присоединились к Джеймсу и принцессе. Они поужинали вчетвером и отправились спать. Джеймс Хьюит занимал «голубую» комнату, остальным гостям достались «зеленая» и комната няни рядом с детской. «Голубая» комната располагалась в нескольких шагах от спальни принцессы.
Все трое визитеров уехали утром сразу после завтрака, и я поднялась наверх, чтобы убрать постели. Кровать Дианы выглядела так, как будто на ней не спали, хотя на подушке виднелись пятна от косметики. Кроме того, она заперла дверь в соседнюю спальню Чарльза, чего обычно не делала. Через нее проходили Уильям и Гарри, если вставали рано, так что, похоже, Диана в тот день не хотела, чтобы они тревожили ее.
«Зеленая» спальня и комната няни выглядели безукоризненно чистыми и почти нетронутыми. А вот состояние «голубой» комнаты удивило меня. Сняв простыни, я поняла, что в кровати спали двое. На одной из подушек осталось несколько волосков, а на нижней простыне — весьма недвусмысленные свидетельства того, чем здесь занимались.
Брови мои поползли вверх. Рассмотрев простыни, я бросила их в мусорную корзину и застелила свежую постель для новых гостей. Если я правильно понимала, все это следовало держать в секрете.
В течение следующих месяцев Джеймс Хьюит приезжал еще несколько раз, но ни один из этих визитов не имел такого драматического завершения. Помню, что тогда я старалась примириться с мыслью, что если принц убежден в своем праве иметь личную жизнь, то почему бы и принцессе не поступать точно так же. В конце концов, Джеймс одного возраста с Дианой, и они очень близки. Он был красив и беспечен. И если Чарльз так сильно занят, то почему бы Диане не поискать утешения в объятиях другого…
Чарльз приехал в Хайгроув из Сандринхема через неделю после посещения Джеймса Хьюита. Он ничего не сказал об этом, но в отношениях между супругами чувствовалась враждебность и еле сдерживаемый гнев, с трудом скрываемые от прислуги.
Диана подождала, пока он отбудет в Италию, а потом явилась в Хайгроув вместе с детьми на первые майские выходные. Нас всех пригласили на «Пиммз» в саду, и мы в непринужденной обстановке отпраздновали начало лета, Диана была оживлена и разговорчива. Он хотела знать, чем мы увлекаемся и какие телепередачи смотрим. Меня никогда не переставало удивлять, как такой безусловно занятый человек, как Диана, может столько времени проводить у телевизора.
Она забавно рассуждала о «звездах» вроде Майкла Джексона или Элизабет Тейлор.
— Видели бы вы его нос! — восклицала она. — Выглядит так, как будто вот-вот отвалится, и даже за толстым слоем грима видно, какая тонкая и нежная у него кожа.
Она преклонялась перед Лиз Тейлор и говорила, что хотела бы выглядеть так же хорошо, когда достигнет ее возраста.
Диана, выпившая за вечер бокал «Пиммза», не испытывала пристрастия к спиртному, а пила, в основном, из вежливости. В отсутствие мужа это была совершенно другая женщина, и я вспоминаю свой разговор на эту тему с одним из полицейских.
— Да… — произнес он и подмигнул. — Надеюсь, ей удастся сохранить все в тайне.
* * *
Мне пришлось несколько раз прочитать послание от Чарльза: нужно было убедиться в том, что глаза не обманывают меня. Он хотел, чтобы в Хайгроуве установили новую систему очистки сточных вод, которая соответствовала бы все увеличивающемуся количеству персонала и гостей. Придерживаясь строгих экологических принципов, он выбрал современный способ уничтожения органических отходов. Каждый из нас получил письменные указания на предмет того, что можно, а чего нельзя делать, где также объяснялось, что пищевые отходы должны складываться в ведро и отправляться в компостную яму. В разделе «Ванные комнаты» Чарльз писал: «Вы должны проследить, чтобы гости не спускали презервативы в унитаз, а бросали в пластиковую корзинку». Прочитав это, я взглянула на Пола и представила себе, как мы объясняем королю или какой-нибудь знаменитости, что он должен делать со своим презервативом.Отстойники располагались за кухней и гаражом для прислуги и работали на удивление хорошо. Поначалу повара были недовольны, поскольку теперь они не использовали измельчитель мусора, как раньше, а складывали пищевые отходы в ведро, чтобы один из садовников отнес его в компостную яму. Но скоро система заработала как положено, и мы были избавлены от постоянных засорений канализации.
Чарльз всегда старался уйти от возможных проблем и возлагал на других обязанность сообщать новости об изменениях распорядка. Не отличавшийся трусостью в других вопросах, он обладал сверхъестественной способностью избегать трудных или деликатных разговоров с прислугой или наемными рабочими. Такое поведение характерно для высших слоев общества: переложить грязную работу на других.
В конце месяца принцесса должна была сопровождать принца в его поездке в Венгрию. Она ясно дала понять, что делает это не из любви, а из чувства долга.
— Иногда мне кажется, что я была бы совершенно счастлива, воспитывая детей в деревне, — говорила она как-то вечером незадолго до отъезда. — Жизнь там может быть такой простой и незамысловатой, какой ты сам захочешь ее сделать.
Она, конечно, понимала, что ее жизнь уже никогда не будет простой, но все еще любила помечтать.
В четверг 28 июня произошло событие, круто изменившее нашу жизнь в Хайгроуве и приоткрывшее ту черту принца Чарльза, которой мы раньше не замечали. Пришло известие, что принц Уэльский во время игры в поло упал с лошади и сильно повредил руку. Его доставили в больницу.
Осознав, что опасности для его жизни нет, мы оказались перед очередной проблемой: кто будет принимать гостей на большой вечеринке, которая должна была состояться в этот день в Хайгроуве? Майкл и Шакира Кейн, а также несколько дюжин других гостей ожидали встречи с принцем. В конце концов было решено ничего не отменять — ужин был уже заказан. Личный секретарь Чарльза, Ричард Эйлард, сказал, что он займет место принца.
У меня с Полом в тот вечер было особенно много работы. Мы ходили среди гостей, стараясь побеседовать с как можно большим количеством людей, сообщая им о состоянии принца. Некоторые говорили, что испытали настоящее потрясение, увидев по телевизору кадры, запечатлевшие его падение с лошади. Некоторое время он лежал на земле, корчась от боли, и окружающие боялись, что у него серьезная травма.
На следующий день нам сообщили, что Чарльз хочет восстанавливать силы и поправлять здоровье именно в Хайгроуве и распорядился временно перевести сюда из Лондона свою канцелярию. Врачи предполагали, что для выздоровления потребуется месяц, и он не желал провести его в праздности. Это означало, что жизнь в Хайгроуве уже никогда не станет прежней.
Глава 13. Сочувствие по поводу сломанной руки
Днем принц Чарльз лежал на специально установленной в холле кровати. Двери на террасу были открыты, и легкий летний ветерок гулял по дому. Справа от принца находилась большая белая подушка, на которую он укладывал сломанную руку. Одетый в широкие голубые брюки и белую рубашку с короткими рукавами, Чарльз выглядел несчастным и угнетенным. Его выписали из больницы в воскресенье 1 июля в половине двенадцатого, в день рождения Дианы, и он сразу же приехал в Хайгроув. Все старались подбодрить его, но Чарльз еще не отошел от шока и состояние его было подавленным.
Я принесла ему в холл стакан лимонада и спросила, как он себя чувствует.
— Спасибо, Венди, — поморщился он. — Ужасная боль…
Несмотря на это, принц дал знать друзьям, что будет рад видеть их. На Чарльза, который не любил долго оставаться один, обрушился поток посетителей, захлестнувший не только его самого, но и нас с Полом. Каждый день приезжали то Палмер-Томкинсоны, то Ван Катсемы, то Джоффри и Джори Кент. Камилла Паркер Боулз бывала ежедневно, упрочив свое положение самого близкого друга принца.
В то воскресенье разговоры принца с Дианой оставались спокойными и мрачными.
— Надеюсь, ты усвоил урок относительно поло? — медленно произнесла принцесса. В ее тоне было больше жалости, чем гнева.
— Как можно, Диана, — раздраженно ответил Чарльз. — Неужели ты думаешь, что я буду обсуждать это сейчас?
— А почему бы и нет? Похоже, тебе еще долго не придется участвовать в матчах.
Несмотря на все их проблемы и трудности, Диана действительно переживала из-за травмы мужа. Она не могла удержаться от колкости по поводу игры, которую просто ненавидела, но заметила в глазах Чарльза меланхоличное выражение, свидетельствовавшее о том, что пройдут месяцы или даже годы, пока он полностью не восстановится.
Принц лежал на кровати и дремал. Его правая рука была неестественно изогнута.
— О, черт, как неудобно, — пробормотал он, когда я вернулась за стаканом.
— Простите, сэр? — переспросила я.
— Рука, Венди, рука… — пробормотал он.
Первые несколько дней после несчастного случая в Хайгроуве царила суматоха. Чарльзу было неудобно спать, и в отсутствие Дианы он располагался на ее двуспальной кровати с пятью подушками и плюшевым медведем Тедди. В этой кровати было достаточно места для большой белой подушки, которую он везде таскал с собой, как ребенок любимое одеяло. Было жарко, и Чарльз, вынужденный отменить все свои официальные встречи, бродил по дому и саду в шортах и повседневных рубашках, таких непохожих на строгие костюмы, которые он носил в будни, а также на мешковатые брюки и свитера, служившие ему одеждой в выходные.
Еду подавали в обычное время. Как правило, стол накрывался на террасе, где Чарльз учился писать левой рукой. Он исписал груды бумаги, и я часто слышала сердитые восклицания, когда ему не давалось то или иное слово.
— Как будто я опять превратился в ребенка, — ворчал он. — Господи, как мне все это вынести?..
Рука Чарльза по-прежнему сильно болела, и он попросил врача, лечившего его в больнице, приехать в Хайгроув. Вскоре доктор Дэвид Митчел, очаровательный мужчина с внешностью кинозвезды, сделался постоянным дежурным врачом. Ему был предоставлен спутниковый телефон, чтобы находиться на связи все двадцать четыре часа в сутки, пока принц остается в своей резиденции. До сих пор основной проблемой любого врача было недоверие принца Чарльза к современным болеутоляющим препаратам и методам лечения. К счастью, Дэвид Митчел разбирался в гомеопатических средствах, и они легко нашли общий язык.
Многие местные доктора присылали принцу на пробу свои снадобья из трав, и вскоре буфетная стала похожа на склад крупной фармацевтической компании. «Коллекция» лекарств принца начала соперничать с запасами Дианы, занимавшими все ее шкафы и полочки.
Диана взяла себе новую горничную, которая работала попеременно с Эвелин. Хелена Роуч, привлекательная девушка лет двадцати пяти, была профессиональной няней. Ее потрясло количество мазей, таблеток и капель Дианы. В ее обязанности входило раскладывать все это в ванной комнате, и данная процедура могла занять несколько часов. Там были пилюли, принимавшиеся рано утром, одиннадцатичасовые капли, таблетки, глотавшиеся за ленчем, в обед и вечером.
— Сначала я просто растерялась, — говорила Хелена. — Невозможно запомнить, какое лекарство нужно принимать и когда.
Мне казалось, что принцессе следует что-то изменить, поскольку каждый месяц ей приходилось делать промывание кишечника, и Хелена была согласна со мной.
Оторванный от дел, Чарльз часто хандрил, и его друзья организовали дежурство или «сидение у принца», как они это называли, и вскоре посетители прибывали почти каждый час. Сначала в доме провели ночь Диана и Оливер Хоур, затем Николас Сомс. Потом приехала Эмили Ван Катсем — позже она, к большому неудовольствию Дианы, играла важную роль в жизни мальчиков. Чарльз обожал общество близких ему людей и часами беседовал с ними на террасе за стаканчиком «Пиммза» или гулял по саду.
Камилла Паркер Боулз, одетая просто и слегка небрежно — в цветастую юбку и хлопковую блузку, — ставила машину на заднем дворе и шла к террасе по Тимьяновой аллее. Принц всегда радовался ее приезду. Он брал ее за руку и крепко целовал в губы. Вначале они часто проводили время с общими знакомыми, образовавшими тесный кружок, в котором Диана, когда ее приглашали всегда чувствовала себя неуютно.
Однажды, когда Чарльз на террасе ждал возвращения Николаса Сомса, которого позвали к телефону, Камилла заглянула в одно из маленьких французских окон и, заметив, что путь свободен, прошептала:
— Привет, милый! Как поживает мой маленький принц?
Чарльз, сидевший на террасе без рубашки, в одних шортах, удивленно оглянулся и, увидев, кто это, рассмеялся. Камера наружного наблюдения не работала. Глаза Чарльза были скрыты за темными солнечными очками.
— Сними очки, Чарльз, я хочу видеть твои глаза, — тихо сказала Камилла.
— Боюсь, глаза выдадут меня, — загадочно ответил Чарльз, — В них слишком много можно прочесть.
В этот момент появился снова ставший холостяком член парламента Николас Сомс.
— Камилла, как я рад тебя видеть! — воскликнул он и заключил ее в медвежьи объятия. Весивший более ста двадцати килограммов, Николас действительно походил на медведя.
Камилла с волосами до плеч и низким голосом курильщика казалась неподходящей парой для принца. По сравнению с красотой Дианы ее внешность была особенно невыразительна, но в ней было что-то такое, что привлекало мужчин. Она обладала некоторой грубоватостью и зрелым юмором, отсутствовавшим у принцессы. Камилла была умна и рассудительна, а Диана, как бы великолепно она ни выглядела на официальных мероприятиях, оставалась просто девчонкой.
В присутствии Камиллы Чарльз подавлял свое отвращение к табаку, и она курила, оставляя окурки в специально расставленных на террасе пепельницах. Позже Чарльз позволял ей ухаживать за собой, как за мужем, когда они приглашали общих знакомых. Иногда нам говорили, чтобы мы не беспокоили их и оставались у себя, пока гости не уйдут.
Подобно Диане, первой открывшей удовольствие принимать друзей в отсутствие Чарльза, принц тоже оценил прелесть Хайгроува и компании близких приятелей. Диана, по-прежнему приезжавшая на выходные с сыновьями, понятия не имела, что здесь происходит. Представляю, что бы она сказала, узнав обо всем. Как-то утром она вошла на террасу и заявила Чарльзу, что удивлена тем, что Эмили Ван Катсем ночевала в доме одна.
— Да, несколько дней назад она оставалась здесь на ночь, — ответил Чарльз и снова уткнулся в книгу.
Больше на эту тему не было сказано ни слова, но когда принцесса отправилась в бассейн, Чарльз пришел в кухню.
Он посмотрел на нас с Полом и резко спросил:
— Откуда моей жене известно о визите Эмили Ван Катсем?
Я вспомнила о книге записей. Диана просматривала ее утром, чтобы осведомиться о посетителях.
— Вы хотите сказать, что все здесь отмечаете? — спросил Чарльз, и по лицу его пробежала тень тревоги. — Пожалуйста, не делайте этого в будущем. Частные визиты должны оставаться частными, и не нужно заносить их ни в какие книги.
С этими словами он медленно проследовал на террасу.
Мы с Полом скривились. Что же теперь делать? Нам необходимо было знать, кто здесь бывает и когда, — для точных расчетов при ведении домашнего хозяйства и приготовления пищи.
— Слава Богу, принцесса не стала расспрашивать нас о том, что еще здесь происходило, — усмехнулся Пол. — Не знаю, что бы я ей сказал.
Другие приятели продолжали собираться в Хайгроуве, чтобы выпить с принцем чаю или пропустить по стаканчику спиртного. Немногие избранные — лорд и леди Ромси или муж Эмили, Хью Ван Катсем — задерживались до утра. Пенни Ромси когда-то была подружкой Чарльза, а после того, как она вышла замуж за лорда Ромси, супруги стали его ближайшими друзьями. Очаровательная, остроумная и заметная в любой компании Пенни была по характеру полной противоположностью Дианы. Если Диана оставалась смешливой и несколько незрелой, Пенни была умна и энергична, и это производило огромное впечатление на собеседников. Женщины недолюбливали друг друга, и это бросалось в глаза при их редких встречах. Диана испытывала инстинктивное недоверие к тем, кто знал Чарльза до женитьбы, и не могла общаться с его бывшими «дамами сердца», какими бы платоническими ни стали их отношения.
В воскресенье 15 июля сразу после ленча приехала королева. Это был один из немногих ее визитов, и хотя он был совершенно неофициальным, я вспоминаю охватившую поваров панику. Королева была в твидовой юбке, красном джемпере и в косынке на голове. Пол, проработавший у нее много лет и начинавший с присмотра за ее собачками, провел королеву на террасу.
— Ваше Величество, — начал Пол, не дожидаясь вопросов, — принц держится очень мужественно, но ему ужасно больно. Он будет очень рад вашему визиту.
Я была поражена небрежными манерами Пола, но в тоне королевы не было и намека на недовольство, когда она благодарила его.
Принц Чарльз около часа провел с матерью на террасе. Им подали изящно нарезанные сандвичи с огурцом. Чарльз надел рубашку и сидел, выпрямившись, а королева что-то тихо говорила ему. Оба выглядели неожиданно эффектно в солнечных очках, а их беседа то и дело прерывалась смехом. У их ног играли Тиджер и Ру, и, похоже, речь шла о них. Королева даже подняла Тиджер и внимательно рассмотрела ее.
Королева-мать стала постоянным посетителем Хайгроува, а в следующие выходные настала очередь принца Филипа, который появлялся редко. Диана, приехавшая еще в четверг, решила навестить Фэй Маршалси, в замужестве Эпплби, которая недавно родила мальчиков-близнецов. До того, как Фэй стала женой Стива Эпплби, у нее обнаружили рак, и принцесса помогала лечить ее и убедила в том, что здоровье позволит ей вступить в брак и иметь нормальную семью. Занимаясь благотворительной деятельностью, Диана много узнала об онкологических и других болезнях и понимала, что ее визит окажет Фэй неоценимую моральную поддержку.
Принц Филип выскочил из машины и прошел прямо в холл.
— Чарльз, где ты? — крикнул он, направляясь на террасу.
Когда они стояли рядом, было заметно, что Чарльз ниже отца и более худой.
— Как ты себя чувствуешь, старина? — с улыбкой спросил герцог. — Если хочешь знать мое мнение, глупо падать в первом попавшемся месте.
Я заметила, что принцу было неприятно слушать рассуждения Филипа о том, почему он, Чарльз, не должен был падать с лошади. Замечания оставались вполне доброжелательными, но Чарльз чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы спокойно выносить добродушное подшучивание отца. Они прогулялись по саду и через двадцать минут вернулись к чаю. Вскоре герцог сел в машину и отправился обратно в Виндзор.
Джеймс рассказывал мне историю, которая произошла в самом начале его службы при дворе и которая во многом характеризует отношение герцога к сыну, похоже, не изменившееся и по сей день. До Рождества оставалось несколько дней, и все королевское семейство собралось в Виндзорском замке. Как обычно, спокойствие нарушила принцесса Маргарет, продолжавшая и после того, как чаши с пудингом были убраны, беседовать с принцем Чарльзом. Она делала паузы, чтобы глотнуть виски из стакана, который регулярно наполнялся во время еды.
— Так я и думала, — высокомерно заявила она, поигрывая сигаретой с длинным мундштуком. — В свое время я говорила Лилибет, что нужно что-то делать. И что же она сделала? Ничего.
Королева прервала разговор с Эдвардом и взглянула на свою экстравагантную сестру, выглядевшую безукоризненно в потрясающем розовом платье, украшенном драгоценностями.
— Мама, — тихо сказал принц, — думаю, нужно было в детстве что-то сделать с моими ушами. Мне было бы гораздо легче жить. Вряд ли вы понимаете, как противно жить с такими ушами.
Джеймс, убиравший со стола, был удивлен, заметив, насколько искренне тридцатилетний Чарльз разговаривал с матерью.
— Я не собираюсь больше это обсуждать, Лилибет, — продолжала Маргарет. — Но ты не можешь отрицать, что я все время твердила тебе об этом.
— Уши? Что такого страшного в твоих дурацких ушах? — вступил в разговор принц Филип. — Ради Бога, возьми себя в руки.
Все засмеялись. Лакеи отодвинули стулья, и, уронив салфетки на пол, королевское семейство проследовало в гостиную, чтобы выпить по чашке чаю перед сном.
Я принесла ему в холл стакан лимонада и спросила, как он себя чувствует.
— Спасибо, Венди, — поморщился он. — Ужасная боль…
Несмотря на это, принц дал знать друзьям, что будет рад видеть их. На Чарльза, который не любил долго оставаться один, обрушился поток посетителей, захлестнувший не только его самого, но и нас с Полом. Каждый день приезжали то Палмер-Томкинсоны, то Ван Катсемы, то Джоффри и Джори Кент. Камилла Паркер Боулз бывала ежедневно, упрочив свое положение самого близкого друга принца.
В то воскресенье разговоры принца с Дианой оставались спокойными и мрачными.
— Надеюсь, ты усвоил урок относительно поло? — медленно произнесла принцесса. В ее тоне было больше жалости, чем гнева.
— Как можно, Диана, — раздраженно ответил Чарльз. — Неужели ты думаешь, что я буду обсуждать это сейчас?
— А почему бы и нет? Похоже, тебе еще долго не придется участвовать в матчах.
Несмотря на все их проблемы и трудности, Диана действительно переживала из-за травмы мужа. Она не могла удержаться от колкости по поводу игры, которую просто ненавидела, но заметила в глазах Чарльза меланхоличное выражение, свидетельствовавшее о том, что пройдут месяцы или даже годы, пока он полностью не восстановится.
Принц лежал на кровати и дремал. Его правая рука была неестественно изогнута.
— О, черт, как неудобно, — пробормотал он, когда я вернулась за стаканом.
— Простите, сэр? — переспросила я.
— Рука, Венди, рука… — пробормотал он.
Первые несколько дней после несчастного случая в Хайгроуве царила суматоха. Чарльзу было неудобно спать, и в отсутствие Дианы он располагался на ее двуспальной кровати с пятью подушками и плюшевым медведем Тедди. В этой кровати было достаточно места для большой белой подушки, которую он везде таскал с собой, как ребенок любимое одеяло. Было жарко, и Чарльз, вынужденный отменить все свои официальные встречи, бродил по дому и саду в шортах и повседневных рубашках, таких непохожих на строгие костюмы, которые он носил в будни, а также на мешковатые брюки и свитера, служившие ему одеждой в выходные.
Еду подавали в обычное время. Как правило, стол накрывался на террасе, где Чарльз учился писать левой рукой. Он исписал груды бумаги, и я часто слышала сердитые восклицания, когда ему не давалось то или иное слово.
— Как будто я опять превратился в ребенка, — ворчал он. — Господи, как мне все это вынести?..
Рука Чарльза по-прежнему сильно болела, и он попросил врача, лечившего его в больнице, приехать в Хайгроув. Вскоре доктор Дэвид Митчел, очаровательный мужчина с внешностью кинозвезды, сделался постоянным дежурным врачом. Ему был предоставлен спутниковый телефон, чтобы находиться на связи все двадцать четыре часа в сутки, пока принц остается в своей резиденции. До сих пор основной проблемой любого врача было недоверие принца Чарльза к современным болеутоляющим препаратам и методам лечения. К счастью, Дэвид Митчел разбирался в гомеопатических средствах, и они легко нашли общий язык.
Многие местные доктора присылали принцу на пробу свои снадобья из трав, и вскоре буфетная стала похожа на склад крупной фармацевтической компании. «Коллекция» лекарств принца начала соперничать с запасами Дианы, занимавшими все ее шкафы и полочки.
Диана взяла себе новую горничную, которая работала попеременно с Эвелин. Хелена Роуч, привлекательная девушка лет двадцати пяти, была профессиональной няней. Ее потрясло количество мазей, таблеток и капель Дианы. В ее обязанности входило раскладывать все это в ванной комнате, и данная процедура могла занять несколько часов. Там были пилюли, принимавшиеся рано утром, одиннадцатичасовые капли, таблетки, глотавшиеся за ленчем, в обед и вечером.
— Сначала я просто растерялась, — говорила Хелена. — Невозможно запомнить, какое лекарство нужно принимать и когда.
Мне казалось, что принцессе следует что-то изменить, поскольку каждый месяц ей приходилось делать промывание кишечника, и Хелена была согласна со мной.
Оторванный от дел, Чарльз часто хандрил, и его друзья организовали дежурство или «сидение у принца», как они это называли, и вскоре посетители прибывали почти каждый час. Сначала в доме провели ночь Диана и Оливер Хоур, затем Николас Сомс. Потом приехала Эмили Ван Катсем — позже она, к большому неудовольствию Дианы, играла важную роль в жизни мальчиков. Чарльз обожал общество близких ему людей и часами беседовал с ними на террасе за стаканчиком «Пиммза» или гулял по саду.
Камилла Паркер Боулз, одетая просто и слегка небрежно — в цветастую юбку и хлопковую блузку, — ставила машину на заднем дворе и шла к террасе по Тимьяновой аллее. Принц всегда радовался ее приезду. Он брал ее за руку и крепко целовал в губы. Вначале они часто проводили время с общими знакомыми, образовавшими тесный кружок, в котором Диана, когда ее приглашали всегда чувствовала себя неуютно.
Однажды, когда Чарльз на террасе ждал возвращения Николаса Сомса, которого позвали к телефону, Камилла заглянула в одно из маленьких французских окон и, заметив, что путь свободен, прошептала:
— Привет, милый! Как поживает мой маленький принц?
Чарльз, сидевший на террасе без рубашки, в одних шортах, удивленно оглянулся и, увидев, кто это, рассмеялся. Камера наружного наблюдения не работала. Глаза Чарльза были скрыты за темными солнечными очками.
— Сними очки, Чарльз, я хочу видеть твои глаза, — тихо сказала Камилла.
— Боюсь, глаза выдадут меня, — загадочно ответил Чарльз, — В них слишком много можно прочесть.
В этот момент появился снова ставший холостяком член парламента Николас Сомс.
— Камилла, как я рад тебя видеть! — воскликнул он и заключил ее в медвежьи объятия. Весивший более ста двадцати килограммов, Николас действительно походил на медведя.
Камилла с волосами до плеч и низким голосом курильщика казалась неподходящей парой для принца. По сравнению с красотой Дианы ее внешность была особенно невыразительна, но в ней было что-то такое, что привлекало мужчин. Она обладала некоторой грубоватостью и зрелым юмором, отсутствовавшим у принцессы. Камилла была умна и рассудительна, а Диана, как бы великолепно она ни выглядела на официальных мероприятиях, оставалась просто девчонкой.
В присутствии Камиллы Чарльз подавлял свое отвращение к табаку, и она курила, оставляя окурки в специально расставленных на террасе пепельницах. Позже Чарльз позволял ей ухаживать за собой, как за мужем, когда они приглашали общих знакомых. Иногда нам говорили, чтобы мы не беспокоили их и оставались у себя, пока гости не уйдут.
Подобно Диане, первой открывшей удовольствие принимать друзей в отсутствие Чарльза, принц тоже оценил прелесть Хайгроува и компании близких приятелей. Диана, по-прежнему приезжавшая на выходные с сыновьями, понятия не имела, что здесь происходит. Представляю, что бы она сказала, узнав обо всем. Как-то утром она вошла на террасу и заявила Чарльзу, что удивлена тем, что Эмили Ван Катсем ночевала в доме одна.
— Да, несколько дней назад она оставалась здесь на ночь, — ответил Чарльз и снова уткнулся в книгу.
Больше на эту тему не было сказано ни слова, но когда принцесса отправилась в бассейн, Чарльз пришел в кухню.
Он посмотрел на нас с Полом и резко спросил:
— Откуда моей жене известно о визите Эмили Ван Катсем?
Я вспомнила о книге записей. Диана просматривала ее утром, чтобы осведомиться о посетителях.
— Вы хотите сказать, что все здесь отмечаете? — спросил Чарльз, и по лицу его пробежала тень тревоги. — Пожалуйста, не делайте этого в будущем. Частные визиты должны оставаться частными, и не нужно заносить их ни в какие книги.
С этими словами он медленно проследовал на террасу.
Мы с Полом скривились. Что же теперь делать? Нам необходимо было знать, кто здесь бывает и когда, — для точных расчетов при ведении домашнего хозяйства и приготовления пищи.
— Слава Богу, принцесса не стала расспрашивать нас о том, что еще здесь происходило, — усмехнулся Пол. — Не знаю, что бы я ей сказал.
Другие приятели продолжали собираться в Хайгроуве, чтобы выпить с принцем чаю или пропустить по стаканчику спиртного. Немногие избранные — лорд и леди Ромси или муж Эмили, Хью Ван Катсем — задерживались до утра. Пенни Ромси когда-то была подружкой Чарльза, а после того, как она вышла замуж за лорда Ромси, супруги стали его ближайшими друзьями. Очаровательная, остроумная и заметная в любой компании Пенни была по характеру полной противоположностью Дианы. Если Диана оставалась смешливой и несколько незрелой, Пенни была умна и энергична, и это производило огромное впечатление на собеседников. Женщины недолюбливали друг друга, и это бросалось в глаза при их редких встречах. Диана испытывала инстинктивное недоверие к тем, кто знал Чарльза до женитьбы, и не могла общаться с его бывшими «дамами сердца», какими бы платоническими ни стали их отношения.
В воскресенье 15 июля сразу после ленча приехала королева. Это был один из немногих ее визитов, и хотя он был совершенно неофициальным, я вспоминаю охватившую поваров панику. Королева была в твидовой юбке, красном джемпере и в косынке на голове. Пол, проработавший у нее много лет и начинавший с присмотра за ее собачками, провел королеву на террасу.
— Ваше Величество, — начал Пол, не дожидаясь вопросов, — принц держится очень мужественно, но ему ужасно больно. Он будет очень рад вашему визиту.
Я была поражена небрежными манерами Пола, но в тоне королевы не было и намека на недовольство, когда она благодарила его.
Принц Чарльз около часа провел с матерью на террасе. Им подали изящно нарезанные сандвичи с огурцом. Чарльз надел рубашку и сидел, выпрямившись, а королева что-то тихо говорила ему. Оба выглядели неожиданно эффектно в солнечных очках, а их беседа то и дело прерывалась смехом. У их ног играли Тиджер и Ру, и, похоже, речь шла о них. Королева даже подняла Тиджер и внимательно рассмотрела ее.
Королева-мать стала постоянным посетителем Хайгроува, а в следующие выходные настала очередь принца Филипа, который появлялся редко. Диана, приехавшая еще в четверг, решила навестить Фэй Маршалси, в замужестве Эпплби, которая недавно родила мальчиков-близнецов. До того, как Фэй стала женой Стива Эпплби, у нее обнаружили рак, и принцесса помогала лечить ее и убедила в том, что здоровье позволит ей вступить в брак и иметь нормальную семью. Занимаясь благотворительной деятельностью, Диана много узнала об онкологических и других болезнях и понимала, что ее визит окажет Фэй неоценимую моральную поддержку.
Принц Филип выскочил из машины и прошел прямо в холл.
— Чарльз, где ты? — крикнул он, направляясь на террасу.
Когда они стояли рядом, было заметно, что Чарльз ниже отца и более худой.
— Как ты себя чувствуешь, старина? — с улыбкой спросил герцог. — Если хочешь знать мое мнение, глупо падать в первом попавшемся месте.
Я заметила, что принцу было неприятно слушать рассуждения Филипа о том, почему он, Чарльз, не должен был падать с лошади. Замечания оставались вполне доброжелательными, но Чарльз чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы спокойно выносить добродушное подшучивание отца. Они прогулялись по саду и через двадцать минут вернулись к чаю. Вскоре герцог сел в машину и отправился обратно в Виндзор.
Джеймс рассказывал мне историю, которая произошла в самом начале его службы при дворе и которая во многом характеризует отношение герцога к сыну, похоже, не изменившееся и по сей день. До Рождества оставалось несколько дней, и все королевское семейство собралось в Виндзорском замке. Как обычно, спокойствие нарушила принцесса Маргарет, продолжавшая и после того, как чаши с пудингом были убраны, беседовать с принцем Чарльзом. Она делала паузы, чтобы глотнуть виски из стакана, который регулярно наполнялся во время еды.
— Так я и думала, — высокомерно заявила она, поигрывая сигаретой с длинным мундштуком. — В свое время я говорила Лилибет, что нужно что-то делать. И что же она сделала? Ничего.
Королева прервала разговор с Эдвардом и взглянула на свою экстравагантную сестру, выглядевшую безукоризненно в потрясающем розовом платье, украшенном драгоценностями.
— Мама, — тихо сказал принц, — думаю, нужно было в детстве что-то сделать с моими ушами. Мне было бы гораздо легче жить. Вряд ли вы понимаете, как противно жить с такими ушами.
Джеймс, убиравший со стола, был удивлен, заметив, насколько искренне тридцатилетний Чарльз разговаривал с матерью.
— Я не собираюсь больше это обсуждать, Лилибет, — продолжала Маргарет. — Но ты не можешь отрицать, что я все время твердила тебе об этом.
— Уши? Что такого страшного в твоих дурацких ушах? — вступил в разговор принц Филип. — Ради Бога, возьми себя в руки.
Все засмеялись. Лакеи отодвинули стулья, и, уронив салфетки на пол, королевское семейство проследовало в гостиную, чтобы выпить по чашке чаю перед сном.