К 1 января фронт насчитывал 594 000 человек, 7136 орудий и минометов, 700 боевых самолетов, 265 танков, 127 САУ – сообщает советский источник. Противореча сам себе, этот же источник буквально на предыдущей странице говорит, что «для пополнения танковых войск фронт получил 300 танков и 100 самоходных установок». Только в танковой армии Ротмистрова в боеготовом состоянии имелось 238 танков и самоходных установок из общего количества 336 машин.
Перед 2-м Украинским фронтом, на 260-километровом участке от Канева до Баштины, оборонялась 8-я немецкая армия генерала пехоты Отто Велера, имевшая к 5 января в своем составе 8 пехотных, 1 кавалерийскую, 4 танковые, 1 моторизованную дивизии, отдельную штурмовую бригаду СС «Валлония», 8-й и 503-й танковые батальоны, 4 дивизиона штурмовых орудий – более 420 000 человек, 520 танков и штурмовых орудий, 5100 орудий и минометов, около 500 боевых самолетов.
Основная часть этих сил находилась в первом эшелоне. И конечно, «фронт имел незначительное общее превосходство над противником в силах и средствах и даже уступал ему в танках».
Главная полоса обороны состояла из системы опорных пунктов с развитой системой траншей. Из-за недостатка сил на ряде участков переднего края немцы имели только стрелковые окопы на три-пять человек, широко применяли проволочные заграждения – рогатки, спирали Бруно, а также плотные минные поля для прикрытия подступов к переднему краю и промежутков между опорными пунктами. Вторая полоса проходила в 6 – 8 км от переднего края и была оборудована значительно слабее. Сам Кировоград был сильно укреплен: каменные здания приспособлены к обороне, создана плотная система перекрестного и флангового огня, подступы к городу прикрывались системой проволочных и минных заграждений, были заминированы и важные сооружения внутри города: мосты, большие здания, аэродром.
«Таким образом, – свидетельствует маршал Конев, – оборона противника, построенная по системе сооружений полевого типа, была недостаточно глубокой и на ряде участков была занята недоукомплектованными, основательно потрепанными в предыдущих боях, но еще боеспособными соединениями врага».
Район боевых действий представлял собой открытую местность, бедную лесами, но сильно изрезанную балками и оврагами. В начале января снежный покров в этом районе не превышал 20 см, что позволяло войскам маневрировать вне дорог. Сухая погода и небольшие морозы также благоприятствовали наступлению. Правда, частая облачность и туманы ограничивали действия авиации и артиллерии.
Итак, в соответствии с директивой Ставки Конев принял новое решение и поставил войскам новые задачи. Два удара, наносимых южнее и севернее Кировограда, должны были завершиться окружением противника, после чего намечалось совершить бросок на Христиановку, навстречу войскам 1-го Украинского фронта, и к Первомайску, образуя грандиозный «котел». Армиям правого крыла фронта предстояло осуществить самостоятельные прорывы в целях рассечения окружаемой каневской группировки врага.
52-я армия генерал-лейтенанта К.А. Коротеева наносила удар в направлении Балаклея, Шпола и далее на Христиановку с разворотом части сил на Корсунь-Шевченковский. 4-я гвардейская армия генерал-майора А.И. Рыжова – в общем направлении на Ивангород, Златополь.
53-я армия генерал-лейтенанта И.В. Галанина с 5-м гвардейским механизированным корпусом генерал-майора Б.М. Скворцова получили задачу нанести удар на Малую Виску.
Главный удар фронт наносил на кировоградском направлении силами двух ударных группировок. Одна из них – 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта А.С. Жадова и 7-й механизированный корпус генерала Ф.Г. Каткова – должна была нанести удар в обход Кировограда с северо-запада, а другая – 7-я гвардейская генерал-полковника М.С. Шумилова и 5-я гвардейская танковая армии – с юго-запада с задачей окружить и уничтожить противника в районе Кировограда, а затем развивать наступление на Новоукраинку, Помощную.
Действия войск поддерживала авиация 5-й воздушной армии генерал-лейтенанта С.К. Горюнова.
Для проведения Никопольско-Криворожской операции 3-й и 4-й Украинские фронты планировали по три армейских удара.
Разгромить кировоградскую группировку немцев Конев планировал в течение двух дней, возлагая большие надежды на действия подвижных соединений. Так, генералу Жадову была поставлена задача освободить Кировоград к исходу первого дня операции. На подготовку к наступлению командующий фронтом дал двое суток.
Сосредоточение и перегруппировка войск проводились в строжайшей тайне. Необходимые распоряжения войскам отдавались устно или через офицеров связи. Всякие переговоры по телефону, связанные с предстоящим наступлением, категорически запрещались. Радиосредства работали только на прием. Все это обеспечило скрытность сосредоточения войск на направлении главного удара, в результате чего была достигнута внезапность.
Плотность артиллерии на участках прорыва составляла 120, в полосе 5-й гвардейской армии – 148 стволов на 1 км. Мощь огня снижалась тем, что фронт к началу операции располагал недостаточным количеством боеприпасов – 0,6 – 1,1 боевого комплекта, вследствие чего на артиллерийскую подготовку было отведено 0,6 и на поддержку атаки 0,4 боекомплекта. Погода не благоприятствовала применению авиации.
4 января с целью вскрыть огневую систему противника войска традиционно провели разведку боем.
Утром 5 января 1944 года, в день начала операции, из-за низкой облачности и тумана авиация подняться в воздух не смогла. Но улучшения погоды не предвиделось, и артподготовка началась в назначенное время.
В 9 часов по сигналу «Море» в атаку пошла пехота. На участке прорыва южнее Кировограда противник оказался слабо подавленным. Несмотря на все меры скрытности, немцамудалось вскрыть советские подготовительные мероприятия, они хорошо укрыли свою живую силу и огневые средства от артиллерийского огня и с началом атаки оказали ожесточенное сопротивление. Упорные атаки наших дивизий, следовавшие одна за другой, не приводили к успеху. Сказалось и отсутствие авиационной поддержки.
В этих условиях командующий фронтом приказал ввести в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова с задачей совместно с пехотой прорвать оборону и выполнить задачу дня.
Танковая армия вводилась двумя эшелонами: в первом – 29-й и 18-й танковые, во втором – 8-й механизированный корпуса. Однако и они, встретив на своем пути организованную оборону, насыщенную танками и противотанковой артиллерией, продвигались медленно. К исходу дня совместными усилиями стрелковых и танковых соединений удалось завершить прорыв только главной полосы.
Иначе развивался прорыв на направлении действий северной ударной группировки. Противник, узнав о сосредоточении 5-й гвардейской танковой армии южнее Кировограда, не среагировал на разведку боем в полосе северной ударной группировки и не уплотнил перед ней боевые порядки. В 9 часов пехота, поддержанная последовательным сосредоточением огня, перешла в атаку. В полосе 53-й армии одновременно с ней перешел в наступление 5-й гвардейский механизированный корпус. В 11 часов, после прорыва первой позиции, в полосе 5-й гвардейской армии вошел в сражение 7-й мехкорпус, имевший всего 41 танк. Удар двух армий, усиленных двумя танковыми корпусами, позволил в первые часы создать брешь в обороне шириною 18 км, которую противник не мог закрыть тактическими резервами, а оперативные находились южнее. Танковые корпуса прорвали вторую позицию, а затем и всю главную полосу обороны. К исходу дня механизированный корпус Каткова вырвался на глубину 24 км.
Для наращивания силы удара и развития успеха Конев перегруппировал на это направление из южной группировки 8-й механизированный корпус, забрав его у Ротмистрова и подчинив Жадову. Несмотря на усиление, северная группировка на оперативный простор выйти не смогла: противник, разобравшись, что главный удар теперь наносится севернее Кировограда, перебросил туда свои танковые части.
Однако ослабление немецкой обороны южнее города позволило 7-й гвардейской армии совместно с 5-й гвардейской танковой армией прорвать вторую полосу и к исходу дня продвинуться на глубину до 20 км, а передовыми частями выйти к юго-восточной окраине Кировограда.
За второй день южная группировка продвинулась еще на 6 – 7 км. В ночь на 7 января 29-й танковый корпус генерал-майора И.Ф. Кириченко вышел к южной окраине Кировограда, вслед за танкистами в город ворвались части 297-й и 50-й стрелковых дивизий.
К 9 часам 7 января 7-й и 8-й механизированные корпуса обошли город с северо-запада и перерезали шоссе и железную дорогу Кировоград – Новоукраинка. В то же время части 18-го танкового корпуса, наступавшие к югу от Кировограда, перерезали дорогу Кировоград – Ровное. Таким образом, группировка противника из четырех дивизий – 3-й и 14-й танковой, 10-й моторизованной и 376-й пехотной – действовавшая в районе Кировограда, лишилась основных путей отхода на запад. Южная группа соединилась с северной.
Немцы имели строгий приказ фюрера удерживать Кировоград любой ценой. Однако командир 3-й танковой дивизии генерал Байерлейн не видел смысла держать подвижную группировку привязанной к городу. Воспользовавшись отсутствием связи с вышестоящим начальством, генерал решил идти на прорыв.
«Встал интересный вопрос, – рассуждает немецкий историограф Пауль Карель. – Ведение последней войны в значительной степени определялось прогрессом средств связи. Серьезные оперативные решения можно было передать и начать приводить в исполнение в течение нескольких минут. Передислокация крупных соединений могла быть скоординирована с молниеносной быстротой. Если в прошлом курьеры должны были загонять своих лошадей только для того, чтобы обнаружить, что все равно опоздали, теперь требовались лишь зашифрованная радиограмма, непрослушиваемый разговор на дециметровой волне через сотни километров или диалог по телетайпу.
Однако достоинства средств современной коммуникации часто уничтожались своим недостатком – они ограничивали свободу действий боевых командиров во время сражений. Можно беспрестанно задавать вопросы, муштровать командиров и менять приказы, не зная местных условий. Таким образом, и на немецкой, и на русской стороне в последнюю войну инициативу боевых офицеров и командующих держали в узде. Это обстоятельство имело особенно катастрофические последствия. Сталинград – самая яркая иллюстрация, а было и много других убедительных случаев. Так, неожиданный обрыв связи мог явиться для боевого командира счастливой паузой, во время которой он мог полагаться только на собственное суждение и собственную совесть солдата».
Надо сказать, что таких по-настоящему инициативных командиров в Красной Армии имелось немного, да и в вермахте их оставались единицы – все уже были достаточно «вымуштрованы». Поэтому идею Байерлейна три других командира дивизий не поддержали. В ночь с 7 на 8 февраля 3-я танковая, сбив немногочисленные советские заслоны, осуществила успешный прорыв на запад, прикрыла брешь в немецком фронте севернее Кировограда и контратаками остановила продвижение 7-го и 8-го механизированных корпусов.
Двое суток спустя Гитлер дал окруженной группировке разрешение на свободу действий. В ночь с 9 на 10 февраля три немецкие дивизии внезапной атакой ушли за Ингул и восстановили сплошной фронт, имея слева 3-ю танковую дивизию, а справа – подоспевшую мотодивизию «Мертвая голова».
8 января войска 2-го Украинского фронта освободили Кировоград и в последующие дни продвинулись на запад еще на 15 – 20 км.
На направлении вспомогательного удара войска 52-й и 4-й гвардейской армий только к 7 января преодолели сопротивление противника и к 10 января продвинулись на 20 – 30 км.
Стремясь выполнить задачу, поставленную Ставкой, – соединиться с войсками Ватутина в районе Христиановки, – Конев перегруппировал в полосу 53-й армии танковую армию Ротмистрова и снова ввел ее в сражение. Однако ослабленная в предыдущих боях армия не смогла развить успех.
Наступление 2-го Украинского фронта захлебнулось. Конев отрапортовал об уничтожении 293 танков, 40 самоходок и 15 000 солдат и офицеров противника, а также о том, что ввиду сильной усталости войск продолжать операцию не может. В оперативных сводках, составленных на основе докладов из армий, командующему фронтом приходилось даже занижать потери противника, обуздывая фантазию своих подчиненных. Так, например, Военный совет 5-й гвардейской армии сообщал об уничтожении свыше 19 000 гитлеровцев, 123 танков, 25 самолетов. После войны на собственные реляции они будут ссылаться как на архивные документы. По немецким данным, только 503-й тяжелый батальон с батальоном «пантер», сведенные в группу «Беке», подбили 267 советских танков, потеряв один «тигр» и четыре «пантеры».
В мемуарах маршал скромно отметил, что и так «поставленная цель уже была достигнута», а деревня Гадюкино, то есть Христиановка, его не интересовала. Ну и, конечно, «вынудили немецко-фашистское командование перебросить сюда значительные силы с других направлений». На самом деле именно с этого направления, несмотря на «дерзкие, высокоманевренные» действия Конева, «немецко-фашистское командование» перебрасывало войска к Умани. Манштейн вообще с удовольствием сам бы оставил каневский выступ, но и здесь Гитлер не хотел уступать добровольно побережье Днепра, надеясь в перспективе нанести отсюда удар на восток и снова овладеть восточной частью дуги.
Самым важным результатом операции 2-го Украинского фронта явилось освобождение Кировограда – сильного опорного пункта и важного узла дорог, что нарушило устойчивость обороны 8-й армии. Вклинение советских войск в оборону противника на кировоградском направлении поставило под угрозу фланги как корсунь-шевченковской, так и кировоградской группировок. Однако вырваться на оперативный простор и замкнуть кольцо окружения в тылу каневской группировки войскам Конева не удалось.
Войска 3-го и 4-го Украинских фронтов 10 – 11 января начали наступление против 6-й немецкой армии в районе Никополя и Кривого Рога, но неудачно.
Не имея сил решительно контратаковать на нескольких направлениях, командование группы армий «Юг» в первую очередь принимало меры для ликвидации наибольшей угрозы – прорыва между 4-й и 1-й танковыми армиями. Тактика Манштейна в решении этой задачи проста в изложении и крайне сложна в исполнении: «Там, где мы имели сколько-нибудь достаточные силы, мы предоставляли противнику фронтально атаковать нас и наносили ему большие потери. В других случаях мы пытались путем своевременного отхода на отдельных участках помешать ему наступлением превосходящими силами выбить нас с занимаемых позиций. Неоднократно нам удавалось, сосредоточивая танковые соединения, останавливать прорвавшегося противника, а когда это было возможно, использовать допущенные ошибки, – например, когда он осмеливался после прорыва уходить слишком далеко вперед, – для нанесения контрударов».
Все прибывающие резервы бросались на прикрытие бреши на участке Винница – Умань. В указанном районе сосредоточивались 12 дивизий, в том числе новые: 16-я танковая из группы армий «Центр», 96-я и 254-я пехотные из группы «Север», 371-я пехотная из Германии, 332-я пехотная с восстановления, четыре венгерские и одна румынская дивизии из резерва группы армий.
Германское командование планировало нанести удар с трех сторон, взяв противника в клещи. С востока – из расположения 1-й танковой армии – 7-й армейский корпус, выведенный из каневского выступа, наносил удар во фланг. С запада, по другому флангу – 46-й танковый корпус. С юга наносил удар высвобожденный из Днепровской дуги 3-й танковый корпус. Его задача состояла в том, чтобы, маневрируя, задержать и сковать противника, пока оба других корпуса не сосредоточатся для атаки.
К этому времени советские части несколько «увлеклись» прорывом. 38-я и 1-я танковая армии 10 января вели бои на ближних подступах к Виннице. Части 11-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенанта А.Л. Гетмана перерезали железную дорогу на участке Винница – Жмеринка у населенного пункта Ярышевка. 8-й гвардейский мехкорпус генерал-майора И.Ф. Дремова форсировал Южный Буг и овладел рядом населенных пунктов на его западном берегу. 1-я гвардейская танковая бригада ворвалась на восточную окраину Жмеринки и, перехватив участок железной дороги, ведущей отсюда на Одессу, разрушила пути и уничтожила несколько эшелонов. Войска 40-й армии находились в 10 км от Умани, а 5-й гвардейский танковый корпус вырвался к Звенигородке.
Линия фронта наступавших войск образовала выступ, выдвинутый на запад, в направлении Винницы. К тому же войска фронта в последние дни действовали в расходящихся направлениях. В результате значительного продвижения на северо-запад, юго-запад и юг фронт наступления достиг около 700 км, причем в ряде мест он не был сплошным.
Немецкое командование к 10 января сосредоточило восточнее Винницы шесть дивизий и два дивизиона штурмовых орудий 46-го танкового и 13-го армейского корпусов. Эти войска нанесли контрудар по выдвинувшимся вперед соединениям Катукова и Москаленко.
В это же время силами 6-й и 17-й танковых дивизий, 506-го танкового батальона и 249-го дивизиона штурмовых орудий 3-го танкового корпуса немцы предприняли контрудар в районе северо-западнее Умани по частям 5-го гвардейского танкового корпуса и 40-й армии. В окружении оказались две стрелковые дивизии и мотострелковая бригада.
С 14 января контрудары стали предприниматься по всему фронту. Таким образом, Манштейну удалось не только надежно сковать ударные группировки 2-го Украинского фронта, но и выделить часть сил для нанесения удара по наступавшим армиям Ватутина. Советским войскам пришлось прекратить наступление и сосредоточить главные усилия на отражении контрударов. Обе стороны вводили в сражение дополнительные силы пехоты, танков, артиллерии и авиации.
Немцы продвинулись на 25 – 30 км, но большего добиться не сумели. После недельной передышки 24 января они вновь нанесли удары на винницком и уманьском направлениях и после четырехдневных боев окружили в районе Липовца части 1-й танковой и пять дивизий 17-го и 21-го корпусов 38-й армии. На помощь Москаленко и Катукову 27 января была брошена прибывшая из резерва Ставки 2-я танковая армия генерал-лейтенанта С.И. Богданова. Правда, наши генералы жалуются на то, что эта армия имела всего два корпуса «малочисленного состава». Но, худо-бедно, около 300 машин у Богданова было. Другое дело, что 2-я танковая вводилась в сражение крайне неудачно: на широком фронте и по частям. Решительных результатов ей добиться не удалось, но окруженные советские части сумели вырваться из кольца, хотя и понесли большие потери.
По мнению Манштейна, «противник потерял наряду с 8000 убитыми только 5500 пленными, 700 танков, свыше 200 орудий». Маршал Москаленко высмеивает эти «фантастические цифры гитлеровского генерал-фельдмаршала» и тут же сообщает, что на 28 января в строю 3-й гвардейской танковой армии насчитывалось 73 танка и 13 самоходно-артиллерийских установок, а в 1-й танковой – лишь 67 танков и 22 САУ. Но ведь армия Катукова вступила в операцию полностью укомплектованной, имея около 600 боевых машин. Более того, 15 января в ее состав вошел 31-й танковый корпус из резерва Ставки, насчитывавший 260 танков и САУ. Отсюда потери – 771 машина. Фактически от 1-й танковой ничего не осталось, кроме штабов, и приказом командующего фронтом ее управление было выведено в тыл на укомплектование. То же самое можно сказать о 5-м гвардейском танковом корпусе генерала В.М. Алексеева. Армию Рыбалко вывели в резерв неделей раньше: она вступила в бой, имея 419 исправных танков и самоходных установок, в ходе сражения получила из резерва и от ремонтной службы еще столько же и потеряла 752 боевые машины («3-я гвардейская танковая» с. 151). Уточним, что, так как поле боя оставалось за Красной Армией, не все потери в данном случае являлись безвозвратными. Так, ремонтными бригадами 3-й гвардейской армии в ходе операции было возвращено в строй 328 единиц бронетехники. Масштабы людских потерь можно примерно прикинуть, учитывая тот факт, что 1-й Украинский фронт в среднем терял убитыми и ранеными до 4000 бойцов в сутки.
29 января активные боевые действия на этом направлении прекратились. Поскольку войска двух фронтов соединились в районе Звенигородки, у Манштейна появились другие заботы. Войска 1-й гвардейской, 18, 38 и 40-й армий закрепились на занимаемом рубеже.
Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия, чтобы избежать разрыва с 61-й армией Белорусского фронта, еще 11 января прекратила наступление главными силами, выдвинув передовые отряды к реке Горынь и заняв Сарны, Владимирец, Костополь, Тучин.
КОРСУНЬ-ШЕВЧЕНКОВСКОЕ ПОБОИЩЕ
Перед 2-м Украинским фронтом, на 260-километровом участке от Канева до Баштины, оборонялась 8-я немецкая армия генерала пехоты Отто Велера, имевшая к 5 января в своем составе 8 пехотных, 1 кавалерийскую, 4 танковые, 1 моторизованную дивизии, отдельную штурмовую бригаду СС «Валлония», 8-й и 503-й танковые батальоны, 4 дивизиона штурмовых орудий – более 420 000 человек, 520 танков и штурмовых орудий, 5100 орудий и минометов, около 500 боевых самолетов.
Основная часть этих сил находилась в первом эшелоне. И конечно, «фронт имел незначительное общее превосходство над противником в силах и средствах и даже уступал ему в танках».
Главная полоса обороны состояла из системы опорных пунктов с развитой системой траншей. Из-за недостатка сил на ряде участков переднего края немцы имели только стрелковые окопы на три-пять человек, широко применяли проволочные заграждения – рогатки, спирали Бруно, а также плотные минные поля для прикрытия подступов к переднему краю и промежутков между опорными пунктами. Вторая полоса проходила в 6 – 8 км от переднего края и была оборудована значительно слабее. Сам Кировоград был сильно укреплен: каменные здания приспособлены к обороне, создана плотная система перекрестного и флангового огня, подступы к городу прикрывались системой проволочных и минных заграждений, были заминированы и важные сооружения внутри города: мосты, большие здания, аэродром.
«Таким образом, – свидетельствует маршал Конев, – оборона противника, построенная по системе сооружений полевого типа, была недостаточно глубокой и на ряде участков была занята недоукомплектованными, основательно потрепанными в предыдущих боях, но еще боеспособными соединениями врага».
Район боевых действий представлял собой открытую местность, бедную лесами, но сильно изрезанную балками и оврагами. В начале января снежный покров в этом районе не превышал 20 см, что позволяло войскам маневрировать вне дорог. Сухая погода и небольшие морозы также благоприятствовали наступлению. Правда, частая облачность и туманы ограничивали действия авиации и артиллерии.
Итак, в соответствии с директивой Ставки Конев принял новое решение и поставил войскам новые задачи. Два удара, наносимых южнее и севернее Кировограда, должны были завершиться окружением противника, после чего намечалось совершить бросок на Христиановку, навстречу войскам 1-го Украинского фронта, и к Первомайску, образуя грандиозный «котел». Армиям правого крыла фронта предстояло осуществить самостоятельные прорывы в целях рассечения окружаемой каневской группировки врага.
52-я армия генерал-лейтенанта К.А. Коротеева наносила удар в направлении Балаклея, Шпола и далее на Христиановку с разворотом части сил на Корсунь-Шевченковский. 4-я гвардейская армия генерал-майора А.И. Рыжова – в общем направлении на Ивангород, Златополь.
53-я армия генерал-лейтенанта И.В. Галанина с 5-м гвардейским механизированным корпусом генерал-майора Б.М. Скворцова получили задачу нанести удар на Малую Виску.
Главный удар фронт наносил на кировоградском направлении силами двух ударных группировок. Одна из них – 5-я гвардейская армия генерал-лейтенанта А.С. Жадова и 7-й механизированный корпус генерала Ф.Г. Каткова – должна была нанести удар в обход Кировограда с северо-запада, а другая – 7-я гвардейская генерал-полковника М.С. Шумилова и 5-я гвардейская танковая армии – с юго-запада с задачей окружить и уничтожить противника в районе Кировограда, а затем развивать наступление на Новоукраинку, Помощную.
Действия войск поддерживала авиация 5-й воздушной армии генерал-лейтенанта С.К. Горюнова.
Для проведения Никопольско-Криворожской операции 3-й и 4-й Украинские фронты планировали по три армейских удара.
Разгромить кировоградскую группировку немцев Конев планировал в течение двух дней, возлагая большие надежды на действия подвижных соединений. Так, генералу Жадову была поставлена задача освободить Кировоград к исходу первого дня операции. На подготовку к наступлению командующий фронтом дал двое суток.
Сосредоточение и перегруппировка войск проводились в строжайшей тайне. Необходимые распоряжения войскам отдавались устно или через офицеров связи. Всякие переговоры по телефону, связанные с предстоящим наступлением, категорически запрещались. Радиосредства работали только на прием. Все это обеспечило скрытность сосредоточения войск на направлении главного удара, в результате чего была достигнута внезапность.
Плотность артиллерии на участках прорыва составляла 120, в полосе 5-й гвардейской армии – 148 стволов на 1 км. Мощь огня снижалась тем, что фронт к началу операции располагал недостаточным количеством боеприпасов – 0,6 – 1,1 боевого комплекта, вследствие чего на артиллерийскую подготовку было отведено 0,6 и на поддержку атаки 0,4 боекомплекта. Погода не благоприятствовала применению авиации.
4 января с целью вскрыть огневую систему противника войска традиционно провели разведку боем.
Утром 5 января 1944 года, в день начала операции, из-за низкой облачности и тумана авиация подняться в воздух не смогла. Но улучшения погоды не предвиделось, и артподготовка началась в назначенное время.
В 9 часов по сигналу «Море» в атаку пошла пехота. На участке прорыва южнее Кировограда противник оказался слабо подавленным. Несмотря на все меры скрытности, немцамудалось вскрыть советские подготовительные мероприятия, они хорошо укрыли свою живую силу и огневые средства от артиллерийского огня и с началом атаки оказали ожесточенное сопротивление. Упорные атаки наших дивизий, следовавшие одна за другой, не приводили к успеху. Сказалось и отсутствие авиационной поддержки.
В этих условиях командующий фронтом приказал ввести в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова с задачей совместно с пехотой прорвать оборону и выполнить задачу дня.
Танковая армия вводилась двумя эшелонами: в первом – 29-й и 18-й танковые, во втором – 8-й механизированный корпуса. Однако и они, встретив на своем пути организованную оборону, насыщенную танками и противотанковой артиллерией, продвигались медленно. К исходу дня совместными усилиями стрелковых и танковых соединений удалось завершить прорыв только главной полосы.
Иначе развивался прорыв на направлении действий северной ударной группировки. Противник, узнав о сосредоточении 5-й гвардейской танковой армии южнее Кировограда, не среагировал на разведку боем в полосе северной ударной группировки и не уплотнил перед ней боевые порядки. В 9 часов пехота, поддержанная последовательным сосредоточением огня, перешла в атаку. В полосе 53-й армии одновременно с ней перешел в наступление 5-й гвардейский механизированный корпус. В 11 часов, после прорыва первой позиции, в полосе 5-й гвардейской армии вошел в сражение 7-й мехкорпус, имевший всего 41 танк. Удар двух армий, усиленных двумя танковыми корпусами, позволил в первые часы создать брешь в обороне шириною 18 км, которую противник не мог закрыть тактическими резервами, а оперативные находились южнее. Танковые корпуса прорвали вторую позицию, а затем и всю главную полосу обороны. К исходу дня механизированный корпус Каткова вырвался на глубину 24 км.
Для наращивания силы удара и развития успеха Конев перегруппировал на это направление из южной группировки 8-й механизированный корпус, забрав его у Ротмистрова и подчинив Жадову. Несмотря на усиление, северная группировка на оперативный простор выйти не смогла: противник, разобравшись, что главный удар теперь наносится севернее Кировограда, перебросил туда свои танковые части.
Однако ослабление немецкой обороны южнее города позволило 7-й гвардейской армии совместно с 5-й гвардейской танковой армией прорвать вторую полосу и к исходу дня продвинуться на глубину до 20 км, а передовыми частями выйти к юго-восточной окраине Кировограда.
За второй день южная группировка продвинулась еще на 6 – 7 км. В ночь на 7 января 29-й танковый корпус генерал-майора И.Ф. Кириченко вышел к южной окраине Кировограда, вслед за танкистами в город ворвались части 297-й и 50-й стрелковых дивизий.
К 9 часам 7 января 7-й и 8-й механизированные корпуса обошли город с северо-запада и перерезали шоссе и железную дорогу Кировоград – Новоукраинка. В то же время части 18-го танкового корпуса, наступавшие к югу от Кировограда, перерезали дорогу Кировоград – Ровное. Таким образом, группировка противника из четырех дивизий – 3-й и 14-й танковой, 10-й моторизованной и 376-й пехотной – действовавшая в районе Кировограда, лишилась основных путей отхода на запад. Южная группа соединилась с северной.
Немцы имели строгий приказ фюрера удерживать Кировоград любой ценой. Однако командир 3-й танковой дивизии генерал Байерлейн не видел смысла держать подвижную группировку привязанной к городу. Воспользовавшись отсутствием связи с вышестоящим начальством, генерал решил идти на прорыв.
«Встал интересный вопрос, – рассуждает немецкий историограф Пауль Карель. – Ведение последней войны в значительной степени определялось прогрессом средств связи. Серьезные оперативные решения можно было передать и начать приводить в исполнение в течение нескольких минут. Передислокация крупных соединений могла быть скоординирована с молниеносной быстротой. Если в прошлом курьеры должны были загонять своих лошадей только для того, чтобы обнаружить, что все равно опоздали, теперь требовались лишь зашифрованная радиограмма, непрослушиваемый разговор на дециметровой волне через сотни километров или диалог по телетайпу.
Однако достоинства средств современной коммуникации часто уничтожались своим недостатком – они ограничивали свободу действий боевых командиров во время сражений. Можно беспрестанно задавать вопросы, муштровать командиров и менять приказы, не зная местных условий. Таким образом, и на немецкой, и на русской стороне в последнюю войну инициативу боевых офицеров и командующих держали в узде. Это обстоятельство имело особенно катастрофические последствия. Сталинград – самая яркая иллюстрация, а было и много других убедительных случаев. Так, неожиданный обрыв связи мог явиться для боевого командира счастливой паузой, во время которой он мог полагаться только на собственное суждение и собственную совесть солдата».
Надо сказать, что таких по-настоящему инициативных командиров в Красной Армии имелось немного, да и в вермахте их оставались единицы – все уже были достаточно «вымуштрованы». Поэтому идею Байерлейна три других командира дивизий не поддержали. В ночь с 7 на 8 февраля 3-я танковая, сбив немногочисленные советские заслоны, осуществила успешный прорыв на запад, прикрыла брешь в немецком фронте севернее Кировограда и контратаками остановила продвижение 7-го и 8-го механизированных корпусов.
Двое суток спустя Гитлер дал окруженной группировке разрешение на свободу действий. В ночь с 9 на 10 февраля три немецкие дивизии внезапной атакой ушли за Ингул и восстановили сплошной фронт, имея слева 3-ю танковую дивизию, а справа – подоспевшую мотодивизию «Мертвая голова».
8 января войска 2-го Украинского фронта освободили Кировоград и в последующие дни продвинулись на запад еще на 15 – 20 км.
На направлении вспомогательного удара войска 52-й и 4-й гвардейской армий только к 7 января преодолели сопротивление противника и к 10 января продвинулись на 20 – 30 км.
Стремясь выполнить задачу, поставленную Ставкой, – соединиться с войсками Ватутина в районе Христиановки, – Конев перегруппировал в полосу 53-й армии танковую армию Ротмистрова и снова ввел ее в сражение. Однако ослабленная в предыдущих боях армия не смогла развить успех.
Наступление 2-го Украинского фронта захлебнулось. Конев отрапортовал об уничтожении 293 танков, 40 самоходок и 15 000 солдат и офицеров противника, а также о том, что ввиду сильной усталости войск продолжать операцию не может. В оперативных сводках, составленных на основе докладов из армий, командующему фронтом приходилось даже занижать потери противника, обуздывая фантазию своих подчиненных. Так, например, Военный совет 5-й гвардейской армии сообщал об уничтожении свыше 19 000 гитлеровцев, 123 танков, 25 самолетов. После войны на собственные реляции они будут ссылаться как на архивные документы. По немецким данным, только 503-й тяжелый батальон с батальоном «пантер», сведенные в группу «Беке», подбили 267 советских танков, потеряв один «тигр» и четыре «пантеры».
В мемуарах маршал скромно отметил, что и так «поставленная цель уже была достигнута», а деревня Гадюкино, то есть Христиановка, его не интересовала. Ну и, конечно, «вынудили немецко-фашистское командование перебросить сюда значительные силы с других направлений». На самом деле именно с этого направления, несмотря на «дерзкие, высокоманевренные» действия Конева, «немецко-фашистское командование» перебрасывало войска к Умани. Манштейн вообще с удовольствием сам бы оставил каневский выступ, но и здесь Гитлер не хотел уступать добровольно побережье Днепра, надеясь в перспективе нанести отсюда удар на восток и снова овладеть восточной частью дуги.
Самым важным результатом операции 2-го Украинского фронта явилось освобождение Кировограда – сильного опорного пункта и важного узла дорог, что нарушило устойчивость обороны 8-й армии. Вклинение советских войск в оборону противника на кировоградском направлении поставило под угрозу фланги как корсунь-шевченковской, так и кировоградской группировок. Однако вырваться на оперативный простор и замкнуть кольцо окружения в тылу каневской группировки войскам Конева не удалось.
Войска 3-го и 4-го Украинских фронтов 10 – 11 января начали наступление против 6-й немецкой армии в районе Никополя и Кривого Рога, но неудачно.
Не имея сил решительно контратаковать на нескольких направлениях, командование группы армий «Юг» в первую очередь принимало меры для ликвидации наибольшей угрозы – прорыва между 4-й и 1-й танковыми армиями. Тактика Манштейна в решении этой задачи проста в изложении и крайне сложна в исполнении: «Там, где мы имели сколько-нибудь достаточные силы, мы предоставляли противнику фронтально атаковать нас и наносили ему большие потери. В других случаях мы пытались путем своевременного отхода на отдельных участках помешать ему наступлением превосходящими силами выбить нас с занимаемых позиций. Неоднократно нам удавалось, сосредоточивая танковые соединения, останавливать прорвавшегося противника, а когда это было возможно, использовать допущенные ошибки, – например, когда он осмеливался после прорыва уходить слишком далеко вперед, – для нанесения контрударов».
Все прибывающие резервы бросались на прикрытие бреши на участке Винница – Умань. В указанном районе сосредоточивались 12 дивизий, в том числе новые: 16-я танковая из группы армий «Центр», 96-я и 254-я пехотные из группы «Север», 371-я пехотная из Германии, 332-я пехотная с восстановления, четыре венгерские и одна румынская дивизии из резерва группы армий.
Германское командование планировало нанести удар с трех сторон, взяв противника в клещи. С востока – из расположения 1-й танковой армии – 7-й армейский корпус, выведенный из каневского выступа, наносил удар во фланг. С запада, по другому флангу – 46-й танковый корпус. С юга наносил удар высвобожденный из Днепровской дуги 3-й танковый корпус. Его задача состояла в том, чтобы, маневрируя, задержать и сковать противника, пока оба других корпуса не сосредоточатся для атаки.
К этому времени советские части несколько «увлеклись» прорывом. 38-я и 1-я танковая армии 10 января вели бои на ближних подступах к Виннице. Части 11-го гвардейского механизированного корпуса генерал-лейтенанта А.Л. Гетмана перерезали железную дорогу на участке Винница – Жмеринка у населенного пункта Ярышевка. 8-й гвардейский мехкорпус генерал-майора И.Ф. Дремова форсировал Южный Буг и овладел рядом населенных пунктов на его западном берегу. 1-я гвардейская танковая бригада ворвалась на восточную окраину Жмеринки и, перехватив участок железной дороги, ведущей отсюда на Одессу, разрушила пути и уничтожила несколько эшелонов. Войска 40-й армии находились в 10 км от Умани, а 5-й гвардейский танковый корпус вырвался к Звенигородке.
Линия фронта наступавших войск образовала выступ, выдвинутый на запад, в направлении Винницы. К тому же войска фронта в последние дни действовали в расходящихся направлениях. В результате значительного продвижения на северо-запад, юго-запад и юг фронт наступления достиг около 700 км, причем в ряде мест он не был сплошным.
Немецкое командование к 10 января сосредоточило восточнее Винницы шесть дивизий и два дивизиона штурмовых орудий 46-го танкового и 13-го армейского корпусов. Эти войска нанесли контрудар по выдвинувшимся вперед соединениям Катукова и Москаленко.
В это же время силами 6-й и 17-й танковых дивизий, 506-го танкового батальона и 249-го дивизиона штурмовых орудий 3-го танкового корпуса немцы предприняли контрудар в районе северо-западнее Умани по частям 5-го гвардейского танкового корпуса и 40-й армии. В окружении оказались две стрелковые дивизии и мотострелковая бригада.
С 14 января контрудары стали предприниматься по всему фронту. Таким образом, Манштейну удалось не только надежно сковать ударные группировки 2-го Украинского фронта, но и выделить часть сил для нанесения удара по наступавшим армиям Ватутина. Советским войскам пришлось прекратить наступление и сосредоточить главные усилия на отражении контрударов. Обе стороны вводили в сражение дополнительные силы пехоты, танков, артиллерии и авиации.
Немцы продвинулись на 25 – 30 км, но большего добиться не сумели. После недельной передышки 24 января они вновь нанесли удары на винницком и уманьском направлениях и после четырехдневных боев окружили в районе Липовца части 1-й танковой и пять дивизий 17-го и 21-го корпусов 38-й армии. На помощь Москаленко и Катукову 27 января была брошена прибывшая из резерва Ставки 2-я танковая армия генерал-лейтенанта С.И. Богданова. Правда, наши генералы жалуются на то, что эта армия имела всего два корпуса «малочисленного состава». Но, худо-бедно, около 300 машин у Богданова было. Другое дело, что 2-я танковая вводилась в сражение крайне неудачно: на широком фронте и по частям. Решительных результатов ей добиться не удалось, но окруженные советские части сумели вырваться из кольца, хотя и понесли большие потери.
По мнению Манштейна, «противник потерял наряду с 8000 убитыми только 5500 пленными, 700 танков, свыше 200 орудий». Маршал Москаленко высмеивает эти «фантастические цифры гитлеровского генерал-фельдмаршала» и тут же сообщает, что на 28 января в строю 3-й гвардейской танковой армии насчитывалось 73 танка и 13 самоходно-артиллерийских установок, а в 1-й танковой – лишь 67 танков и 22 САУ. Но ведь армия Катукова вступила в операцию полностью укомплектованной, имея около 600 боевых машин. Более того, 15 января в ее состав вошел 31-й танковый корпус из резерва Ставки, насчитывавший 260 танков и САУ. Отсюда потери – 771 машина. Фактически от 1-й танковой ничего не осталось, кроме штабов, и приказом командующего фронтом ее управление было выведено в тыл на укомплектование. То же самое можно сказать о 5-м гвардейском танковом корпусе генерала В.М. Алексеева. Армию Рыбалко вывели в резерв неделей раньше: она вступила в бой, имея 419 исправных танков и самоходных установок, в ходе сражения получила из резерва и от ремонтной службы еще столько же и потеряла 752 боевые машины («3-я гвардейская танковая» с. 151). Уточним, что, так как поле боя оставалось за Красной Армией, не все потери в данном случае являлись безвозвратными. Так, ремонтными бригадами 3-й гвардейской армии в ходе операции было возвращено в строй 328 единиц бронетехники. Масштабы людских потерь можно примерно прикинуть, учитывая тот факт, что 1-й Украинский фронт в среднем терял убитыми и ранеными до 4000 бойцов в сутки.
29 января активные боевые действия на этом направлении прекратились. Поскольку войска двух фронтов соединились в районе Звенигородки, у Манштейна появились другие заботы. Войска 1-й гвардейской, 18, 38 и 40-й армий закрепились на занимаемом рубеже.
Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия, чтобы избежать разрыва с 61-й армией Белорусского фронта, еще 11 января прекратила наступление главными силами, выдвинув передовые отряды к реке Горынь и заняв Сарны, Владимирец, Костополь, Тучин.
КОРСУНЬ-ШЕВЧЕНКОВСКОЕ ПОБОИЩЕ
Ход первых операций на Правобережной Украине показал, что противник обладал еще достаточными силами для сохранения устойчивости своего стратегического фронта. Сокрушение его возможно было либо нанесением ряда глубоких рассекающих ударов, как это намечалось первоначальным планом, для чего у фронтов пока недоставало сил, либо проведением сначала локальных операций имеющимися силами, в ходе которых можно было бы расшатать оборону врага, а затем, нанеся глубокие удары, сокрушить его фронт и выполнить задачи, намеченные на зимнюю кампанию.
Ставка, накапливая силы для летне-осенней кампании 1944 года, избрала второй путь, для чего были намечены три операции:
Корсунь-Шевченковская – силами 1-го и 2-го Украинских фронтов,
Ровно-Луцкая – на правом крыле 1-го Украинского фонта,
Никопольско-Криворожская – армиями 3-го Украинского фронта.
К этому времени особо важное значение приобрели боевые действия на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов. Германское командование продолжало делать все возможное, чтобы удержать каневский плацдарм и не дать этим фронтам сомкнуть смежные фланги. Оно стягивало против них новые силы и создало на пути наступления к Христиановке мощные танковые заслоны. Крупная группировка в районе Канева и танковые кулаки западнее и южнее его связывали действия фронтов, мешали их продвижению к Южному Бугу.
В директиве от 12 января Ставка потребовала от Ватутина и Конева более согласованных действий, отмечая: «Наступление главных группировок обоих фронтов развивается по параллельным направлениям, и решительных мероприятий для ликвидации оставшегося выступа противника не делается». Ставилась ближайшая задача: окружить и уничтожить группировку противника в каневском выступе путем наступления армий левого крыла 1-го Украинского фронта и правого 2-го Украинского фронта по сходящимся направлениям на Шполу. По сравнению с ранее поставленной задачей наступления на Христиановку глубина ударов обоих фронтов значительно сокращалась за счет смещения участков прорыва ближе к Днепру. Это позволяло миновать танковые заслоны, созданные противником севернее Умани и северо-западнее Кировограда, и облегчало окружение каневской группировки.
В связи с необходимостью тщательной подготовки задуманной операции наступление войск на смежных участках 1-го и 2-го Украинских фронтов временно приостановилось.
Таким образом, в середине января все Украинские фронты взяли тайм-аут. Готовя новые удары, советское Верховное Главнокомандование пополняло действующие фронты людьми, боевой и транспортной техникой.
В состав 1-го Украинского фронта были включены 47-я общевойсковая (9 стрелковых дивизий) и 2-я танковая (3-й и 16-й танковые корпуса) армии, 6-й гвардейский кавалерийский и 5-й механизированный корпуса, с 22 января по 3 февраля фронт получил 400 танков Т-34. На базе 5-го механизированного и 5-го гвардейского танкового корпусов формировалась новая 6-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко. Генерал-историк А.Н. Грылев специально оговаривает, что в составе этой армии собралось 107 танков и САУ. Да отчего же? Неужели из резерва Ставки прибыл механизированный корпус, укомплектованный лишь на 40 процентов? Вот напасть: немецкие дивизии все время в боях, мы их все время разбиваем, а танков в них все больше и больше; в наших даже самых свежих корпусах техники постоянно не хватает! Правда, маршал Конев мимоходом отмечает, что 107 боевых машин у генерала Кравченко оставалось уже после прорыва к Звенигородке.
К Коневу прибыл 5-й Донской гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора А.Г. Селиванова, который ранее входил в 4-й Украинский фронт. 3-му Украинскому фронту были переданы 37-я армия из 2-го Украинского, механизированный корпус из 4-го Украинского и стрелковый корпус из резерва Ставки.
Манштейн от ОКХ не получил ничего, кроме указаний удерживать позиции любой ценой. Фельдмаршал все более разочаровывался в своем Верховном Главнокомандующем: «От него нельзя было добиться оперативного указания о том, как должны в общем, а не только сегодня и помимо цепляния за пространство, проводиться дальнейшие операции».
В конце января почти одновременно начались подготовленные командованием советских фронтов в короткие сроки сразу три объединенные общим замыслом наступательные операции. Центральной и наиболее эффектной из них стала Корсунь-Шевченковская битва. При этом генерал Ватутин находился в сложнейшем положении: он одновременно проводил две наступательные операции на флангах и отражал контрудар в центре.
Ставка, накапливая силы для летне-осенней кампании 1944 года, избрала второй путь, для чего были намечены три операции:
Корсунь-Шевченковская – силами 1-го и 2-го Украинских фронтов,
Ровно-Луцкая – на правом крыле 1-го Украинского фонта,
Никопольско-Криворожская – армиями 3-го Украинского фронта.
К этому времени особо важное значение приобрели боевые действия на стыке 1-го и 2-го Украинских фронтов. Германское командование продолжало делать все возможное, чтобы удержать каневский плацдарм и не дать этим фронтам сомкнуть смежные фланги. Оно стягивало против них новые силы и создало на пути наступления к Христиановке мощные танковые заслоны. Крупная группировка в районе Канева и танковые кулаки западнее и южнее его связывали действия фронтов, мешали их продвижению к Южному Бугу.
В директиве от 12 января Ставка потребовала от Ватутина и Конева более согласованных действий, отмечая: «Наступление главных группировок обоих фронтов развивается по параллельным направлениям, и решительных мероприятий для ликвидации оставшегося выступа противника не делается». Ставилась ближайшая задача: окружить и уничтожить группировку противника в каневском выступе путем наступления армий левого крыла 1-го Украинского фронта и правого 2-го Украинского фронта по сходящимся направлениям на Шполу. По сравнению с ранее поставленной задачей наступления на Христиановку глубина ударов обоих фронтов значительно сокращалась за счет смещения участков прорыва ближе к Днепру. Это позволяло миновать танковые заслоны, созданные противником севернее Умани и северо-западнее Кировограда, и облегчало окружение каневской группировки.
В связи с необходимостью тщательной подготовки задуманной операции наступление войск на смежных участках 1-го и 2-го Украинских фронтов временно приостановилось.
Таким образом, в середине января все Украинские фронты взяли тайм-аут. Готовя новые удары, советское Верховное Главнокомандование пополняло действующие фронты людьми, боевой и транспортной техникой.
В состав 1-го Украинского фронта были включены 47-я общевойсковая (9 стрелковых дивизий) и 2-я танковая (3-й и 16-й танковые корпуса) армии, 6-й гвардейский кавалерийский и 5-й механизированный корпуса, с 22 января по 3 февраля фронт получил 400 танков Т-34. На базе 5-го механизированного и 5-го гвардейского танкового корпусов формировалась новая 6-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта А.Г. Кравченко. Генерал-историк А.Н. Грылев специально оговаривает, что в составе этой армии собралось 107 танков и САУ. Да отчего же? Неужели из резерва Ставки прибыл механизированный корпус, укомплектованный лишь на 40 процентов? Вот напасть: немецкие дивизии все время в боях, мы их все время разбиваем, а танков в них все больше и больше; в наших даже самых свежих корпусах техники постоянно не хватает! Правда, маршал Конев мимоходом отмечает, что 107 боевых машин у генерала Кравченко оставалось уже после прорыва к Звенигородке.
К Коневу прибыл 5-й Донской гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-майора А.Г. Селиванова, который ранее входил в 4-й Украинский фронт. 3-му Украинскому фронту были переданы 37-я армия из 2-го Украинского, механизированный корпус из 4-го Украинского и стрелковый корпус из резерва Ставки.
Манштейн от ОКХ не получил ничего, кроме указаний удерживать позиции любой ценой. Фельдмаршал все более разочаровывался в своем Верховном Главнокомандующем: «От него нельзя было добиться оперативного указания о том, как должны в общем, а не только сегодня и помимо цепляния за пространство, проводиться дальнейшие операции».
В конце января почти одновременно начались подготовленные командованием советских фронтов в короткие сроки сразу три объединенные общим замыслом наступательные операции. Центральной и наиболее эффектной из них стала Корсунь-Шевченковская битва. При этом генерал Ватутин находился в сложнейшем положении: он одновременно проводил две наступательные операции на флангах и отражал контрудар в центре.