Бессьер Ришар. Имя мне - Все

   Там усиливаю... Я создаю и разрушаю... Я уничтожаю все и все начинаю заново...
   Последний раз я проверяю соединение костей из молибдена, натяжение стальных проводов, примыкающих ко всем частям тела, эластичность и упругость вольфрамовых пружин, встроенных в мышцы, главный гироскоп и электронный мозг. Кажется, все работает нормально. Инсталлятор знаний на месте, все разветвления на месте, все в порядке.
   Жму пальцем на кнопку. Щелк! Ну вот и свершилось! Я слышу, как закрутились колеса механизма. Процесс охватывает все его части, и машина оживает!
   Синтетическая жизнь вливается в тело, начинающее остывать.
   Боже, как же ты прекрасна, мой ангел! Ты дрожишь, ленивая и сладострастная в своей невинности. Твои бедра трепещут, твоя грудь набухает и напрягается, твои губы двигаются, руки дрожат...
   Я ласкаю твои щеки, глажу твои волосы. Твои глаза открываются, взгляд с удивлением останавливается на мне, твой рот что-то шепчет, и ты замираешь в нерешительности на пороге сна.
   Ты выпрямляешься, садишься и улыбаешься. Потом ты встаешь великолепная, волнующая, романтичная. Ты выходишь из ящика, легкая, подвижная и по-кошачьи проворная. Ты смотришь на меня и улыбаешься. А я - я замираю на месте, как очарованный ребенок.
   - АРАБЕЛЛА!
   Я до сих пор не знаю, почему создал эту псевдо-Арабеллу. Сейчас я понимаю, что она была всего лишь куклой, автоматическим манекеном, обыкновенным созданием из металла и пластика с вечной синтетической улыбкой. Простой робот, хорошо смазанный и отрегулированный. Бесчувственный и равнодушный механизм.
   Просто машина!
   Мне трудно называть ее Арабеллой. Для меня произнести это имя, обращаясь к гуманоиду, значит совершить кощунство, святотатство. Но это имя уже отпечаталось в ее микросхемах и мозговых цепях, и это единственное имя, на которое она отныне согласна.
   И все же, по возможности, я стараюсь не называть ее этим именем.
   После того, как она познакомилась с остатками корабля и хижиной, выстроенной мной посредине поляны, я предоставил ей этот день, чтобы она могла заняться собой: привести себя в порядок.
   Она скроила себе платье из дрянной материи, входящей в состав груза корабля. У нее получилось довольно неплохо, хотя Арабелла, без сомнения, сделала бы это гораздо лучше. На мой взгляд, платье должно было быть менее строгим, более веселым и более декольтированным. Оно должно было бы иметь кружева и легкие складки. Больше изящества и легкомыслия. Весь этот шик, которого - увы! - лишено платье гуманоида.
   Готовила она неплохо, но могла бы и лучше; и этим утром, когда я открыл глаза, то увидел, что она готовит завтрак.
   Много ошибок было и в ее жестах, но я надеюсь, что со временем эти мелкие недостатки можно будет исправить. Она поприветствовала меня своей ласковой улыбкой и поставила на стол чашку дымящегося кофе.
   - Доброе утро, Джон. Как вы сегодня себя чувствуете? Хороший денек, не правда ли?
   Я морщусь.
   - Мне хотелось бы, чтобы вы перестали обращаться ко мне по имени. "Господин Кларк" кажется мне вполне приличным обращением.
   - Хорошо, господин Кларк.
   Какая фамильярность! Я уверен, что Джо надо будет пересмотреть и перепроверить системы, отвечающие и регулирующие воспитание этих "многоцелевых" роботов.
   - Присядьте-ка на минутку. Нам совершенно необходимо раз и навсегда определить отношения между человеком и андроидом или, более точно, между человеком и гуманоидом Ф, каковым вы и являетесь. Я хочу, чтобы наши отношения были четко определены.
   - Я выполняю все ваши приказы. Пункт 1, меморандум 28.
   - Я говорю об основных законах роботехники. Пункт второй и следующий: робот ни в коем случае не должен идти против своего хозяина. Он должен слепо выполнять его приказы, если только они не противоречат человеческим и социальным законам. Третий...
   - Но здесь, господин Кларк, это не имеет смысла, так как мы одни.
   Какая бесцеремонность! Я продолжаю со вздохом:
   - Пункт третий предусматривает, что гуманоид Ф должен заботиться как о своей безопасности, так и о безопасности своего создателя. Четвертый предусматривает элементарные правила вежливости и приличия. Например, никогда не прерывать разумное существо, когда оно обращается к вам. Я понятно говорю?
   Тишина.
   - Я понятно говорю?
   По-прежнему нет ответа.
   - Ну, отвечайте, черт возьми!
   Механизм улыбается во весь рот.
   - Абзац 128, пункт 512-бис. Гуманоид не обязан отвечать "да", когда получает от своего хозяина заслуженное замечание.
   Его согласие выражается молчанием.
   Я разражаюсь смехом. Ба, точно, это ведь совсем вылетело у меня из головы. Если бы я не работал долгое время с машинами, то мог бы принять эту реплику за остроумное высказывание, окрашенное типично женской иронией.
   - Должен вам справедливо заметить, что еще немного, и вы начнете выражаться совсем как Арабелла.
   - Но я и есть Арабелла.
   - Я говорю не о вас.
   - Еще один гуманоид?
   - Нет, человек.
   - О! Человек, носящий такое же имя, как и я?
   - Точнее будет наоборот. Скажем, вы носите имя одной женщины.
   - Вы ее знаете?
   - Я ее знал, - Какая она была?
   - Очень милая... Очень красивая...
   - Как я?
   - Именно.
   - Вы ее любили?
   При этом вопросе мои брови хмурятся.
   - Маленькая куколка, что вы можете знать о любви? Любовь - чувство человеческое.
   - Простой обмен эмоциями электрохимического характера; суть любви может быть выражена геометрическими символами: любовь может быть вызвана простым физическим контактом. Свод правил "Отношения и связи между людьми", параграф 32.
   - Я... я советую вам забыть этот параграф.
   - Хорошо, господин Кларк.
   Еще одна идея Джо! Черт возьми, теперь я понимаю, почему Джо продает эти механизмы, как булочки, в разные концы Галактики. Какой ужас! Я воспользовался тишиной, чтобы проглотить кофе, но машина возобновила разговор:
   - Я хотела бы, чтобы вы поговорили со мной об Арабелле.
   Неожиданно кровь бросилась мне в лицо и я рассердился; боже, как эта машина раздражает меня!
   Я ушел, хлопнув дверью.
   В это утро я снова принес в хижину свои охотничьи трофеи.
   Две птицы, подстреленные на болотах, и три мелких млекопитающих из тех, что живут на мясистых шляпках огромных грибов, растущих в лесу. Их мясо очень вкусно, при условии, если его подать под острым соусом; с чем псевдо-Арабелла довольно успешно справляется. Особенно важно для нас сейчас сделать запас провизии на зиму, и мы уже начали делать консервы.
   Конечно, я всей душой не хочу их использовать, так как перспектива провести еще одну зиму на Рока меня совсем не радует, несмотря на присутствие преданного и прелестного спутника.
   Она старалась изо всех сил, делала все, чтобы мне помочь; наши вечера становились все менее и менее вялыми, так как я научил ее играть в карты и другие разные игры, что нашел в обломках корабля, и все же этим вечерам было далеко до игривых, шаловливых и дурашливых вечеров Земли.
   И постоянно эти вопросы!
   Невероятно, что она может задавать такие вопросы! Мне нужно быть осторожным, так как она записывает все, что я говорю, и никогда не забывает этого. Настоящая энциклопедическая память!
   Она знает уже все о моей семье, о возрасте, профессии и вкусах моих близких друзей; может по памяти рассказать содержание всех фильмов, о которых я вспомнил и пересказал ей в некоторые бессонные ночи. Она говорит со мной о Джо так, будто знает его всю жизнь!
   Джо! Единственный, кто будет ужасно доволен, когда я вернусь с псевдо-Арабеллой, не отходящей от меня ни на шаг. Я представляю, как он подмигнет мне:
   - Ну что, дружище, признайтесь, что у папы Джо была чертовски отличная идея создать эту супермодель! Кем бы вы стали и во что превратились бы без Арабеллы? Я вас об этом спрашиваю.
   Земные женщины? Вздор, дрянь по сравнению с этим...
   Мы вместе посмеемся над шуткой, и все остальное будет лишь воспоминанием - не больше. Эх, если бы они могли прилететь сюда до Нового года! Но как я могу быть уверен в этом? Эта проблема - увы! - оставляет мою спутницу совершенно равнодушной и нисколько не трогает. Тем не менее, когда во время обеда я громко обсуждаю эту проблему, она в конце концов удивляется: - Здесь, на Рока, вы несчастны?
   - Человек не создан для жизни в одиночестве. Это противоречит законам природы.
   - Но вы больше не одиноки, господин Кларк! Один плюс один равно двум!
   Логика электронного мозга абсурд для мозга человека, однако я не решаюсь произнести это вслух. Как-никак, в известном смысле...
   Я держу тарелку. Моя спутница, в свою очередь, накладывает себе новую порцию. Я смотрю на нее с изумлением. Интересно, что она находит в этих блюдах? Но с какой деликатностью и утонченностью хорошо образованной женщины она их оценивает!
   Еще одна штучка старины Джо. Вся проглоченная ею пища попадает во внутренний мешок, где расщепляется девяносто процентов общей массы. Оставшиеся десять процентов выводятся в другой мешочек, откуда затем удаляются. Должен признать, что это довольно разумно...
   - Еще немного рагу, господин Кларк?
   - Нет, спасибо.
   - Надеюсь, вам понравилось?
   - Все было очень вкусно.
   - Фрукты?
   - Нет, Арабелла.
   Я прикусил язык, но было уже поздно. Наградив ее этим именем, теперь я корю себя за это. Мне не следовало этого делать. Просто у меня это вырвалось. Моя подруга резко вскинула брови... и опять мне хочется назвать ее куклой, механизмом, машиной... О!.. Эти слова!
   - Почему вы меня никогда не называете Арабеллой? Это имя мне очень нравится. .
   - Эх! Вам будет очень трудно это понять. Мне не хотелось бы когда-нибудь объяснять вам все это.
   - Но это же смешно! Хозяин должен всегда доверять гуманоиду все свои тревоги и переживания по своему усмотрению. Груз секретов и тайн может быть слишком тяжел для одного человека.
   - Я сам это выбрал, и я...
   - Пункт 314, свод правил...
   - .Мне плевать на пункт 314! И больше не перебивай меня, этого достаточно...
   - Для гуманоида невыносимо, когда отказываются использовать его по прямому назначению с привлечением всех его способностей,..
   - Во имя милосердия господнего, я прошу вас...
   - Я повторяю, пункт 314...
   - Вы...
   - Расскажите мне об Арабелле.
   Я посмотрел на нее остолбенело.
   - Нет, что это вы себе позволяете? Какое право вы имеете так говорить со мной?
   Она с достоинством и важностью встала, чтобы высказать:
   - Это покушение на законы роботехники, господин Кларк.
   - Хуже! Злоупотребление человеческим разумом!
   - Нет. Это всего лишь эмоциональный взрыв и больше ничего.
   - Если бы вы были Арабеллой...
   - У нее никогда не нашлось бы мужества так с вами разговаривать.
   - Нет, конечно же, нет.
   - Этого я и боялась. Человеческим женщинам не хватает практичности и находчивости.
   - У них, слава богу, есть иные качества, которые украшают их; они обладают массой достоинств.
   - К несчастью, вы их любите за их недостатки.
   - Безусловно, у Арабеллы есть свои недостатки,- но они - человеческие.
   - Даже то, что она не знала о вашей любви?
   - Может быть...
   - Вы долго ее знали?
   - О, да...
   - Где вы с ней познакомились?
   - На берегах Гудзона, воскресным утром.
   - Весной? Летом?
   - 28 мая. Она стояла на понтонном мосту. Ее длинные волосы развевались на ветру.
   - Ее платье?
   - Нет, на ней были шорты и блузка с глубоким вырезом.
   Я подошел к ней, предложил сигарету. В это время...
   - Господин Кларк...- Она взглянула на меня так, будто очнулась от долгого сна.- Господин Кларк...
   - Она мне улыбнулась ласково, и,я ее спросил...
   - Господин Кларк...
   Я почувствовал, как рука моей спутницы вцепилась в мое плечо с такой силой, что я вскинул голову с тревогой и беспокойством: - что происходит?
   - Слушайте!
   Она указала куда-то в небо через большое открытое окно.
   - Так вы ничего не слышите?
   - Что там такое, в конце концов?
   - Какой-то странный шум... Шум мотора... Да! Я в этом совершенно уверена.
   Ее сообщение произвело на меня впечатление ведра вылитой прямо на голову воды. Одним прыжком я оказался на улице, не смея даже поверить... Но я все еще ничего не слышал. Она присоединилась ко мне и, предугадывая мой вопрос, поспешила сказать:
   - Я вас уверяю, что отчетливо слышала шум.
   Мы бросились на середину поляны, торопясь изо всех сил и сверля небо взглядами. Мной овладела надежда. Мой бог, если бы это оказалось правдой! Маленькие сверхчувствительные звукоуловители гуманоида действительно могли зарегистрировать шум мотора...
   В этом случае парни старины Джо уже были бы здесь, тщательно исследуя поверхность Рока с бортов своих маленьких вертолетов.
   Мы бегом пересекли лесок, чтобы взобраться на вершину скалистого холма, и оттуда внимательно, но тщетно вглядывались в небо, голубое, чистое и безмятежное небо, где в направлении севера начали расти большие кучевые облака. Я же так ничего и не слышу...
   Да и не вижу тоже. Ничего похожего на вертолет, ни одной черной точки на горизонте. В это мгновение небо вдалеке, словно удар кнута, располосовала молния. Услышав раскаты грома, я улыбнулся и повернулся к своей подруге. Итак, всего лишь ложная тревога.
   Действительно, нужно обладать очень тонким слухом, чтобы отличить раскаты грома от рева реактивного самолета на таком расстоянии.
   - Я была совершенно уверена...- извинилась псевдо-Арабелла, удрученно взмахнув рукой.
   - Неважно.
   Спускаясь с этой верхотуры, я, с грехом пополам, помогаю сойти вниз Арабелле, но она вдруг подскальзывается и падает, растянувшись на камнях во весь рост. Большим прыжком я бросаюсь к ней. Черт возьми! Сломана правая лодыжка. Нога, перекрученная самым невероятным образом, свободно висит. Я неподвижно стою и ругаюсь, как последний солдафон: - Это моя вина... Ваши лодыжки очень хрупкие... Мне следовало бы быть более осторожным и внимательным.
   На ее лице появилась самая очаровательная улыбка.
   - Ничего серьезного, уверяю вас.
   - Да, конечно, я это легко починю.
   - Но вам придется меня нести - я доставляю вам одни хлопоты и неприятности.
   - Но здесь недалеко... и-мы никуда не торопимся.
   Я поднимаю ее, и она обхватывает мою шею обнаженными руками. Ее тело такое теплое, что я изумляюсь. А она смотрит на меня, забавляясь моими усилиями и молчанием, как маленькая капризная девочка, которая отказывается идти по лужам и просится на руки. Как и Арабелла, когда я помогал ей спрыгнуть с понтона!
   Она точно так же сжалась в моих руках, такая маленькая, а я, я нес ее на руках по воде до самого катера. Именно так все оно и началось между нами в то воскресное утро 28 мая.
   - А, старые воспоминания? - мурлычет моя ноша, не отрывая от меня своих больших зеленых глаз.
   Всегда эти старые воспоминания... Я кладу ее на траву, чтобы немного перевести дух. Она подползает ко мне и касается моей руки:
   - Так вы говорили, что это произошло на берегу Гудзона? - Она помолчала немного и продолжила: - Кстати, о чем вы ее спрашивали?
   Итак, дело сделано - колодец выкопан. Теперь у нас сколько угодно воды. Закончены утомительные каждодневные хождения туда-обратно между хижиной и ручьем, протекающим по краю поляны. Я тяну за цепь и вытаскиваю первое ведро, до краев наполненное чистой и прозрачной водой. Я испускаю крик радости, кричу во весь голос и мчусь к хижине, чтобы объявить эту чудесную новость, но хижина оказывается пустой. "Ба! Что происходит? Где же Арабелла?" Я в беспокойстве выбегаю наружу и оглядываю окрестности. Я кричу во все горло:
   - Арабелла! Арабелла!
   Я ничего не понимаю... Еще сегодня утром... И вдруг, совершенно неожиданно, я замечаю ее. Она выходит из ракеты, делая руками какие-то знаки. И пока она выбиралась из шлюзовой камеры на солнце, я стоял на месте, неподвижный и ошарашенный.
   Завороженный и очарованный. Я смотрел, как она, словно во сне, продвигается вперед с ленивой, но чувственной грацией. На ней маленькие шорты и белая блузка с глубоким вырезом. Ее длинные светлые волосы рассыпаны в беспорядке по плечам. Боже, как же ты красива, мой ангел!
   - Привет, Джон, надеюсь, я не очень поздно?
   Я качаю головой слева направо и справа налево. Сквозь лифчик из тонких кружев видна грудь. Где, черт возьми, она выкопала эту ткань?
   - Колодец готов, Арабелла. Теперь у нас много воды.
   Она начала хлопать в ладоши и скакать на одной ножке, как маленькая озорная девчушка.
   - О, Джон! Это чудесно... Это чудесно...
   Она бросается мне на шею, и я сжимаю ее в объятиях. Мы вместе смеемся и плачем.
   - Арабелла, нам нужно это отметить. Что хорошего ты приготовила?
   - Сюрприз... Ты увидишь.
   Боже... гамбургеры, мороженое с персиком и много взбитых сливок для каждого. Моя любимая еда! Но, черт возьми, откуда она могла...
   Она смеется.
   - Я откопала кое-какие консервы. Мы сохраним их дая особо торжественных случаев. Ну, садись же. Я умираю с голода.
   Я присаживаюсь за стол и пробую все блюда.
   - Ммм... Чертовски вкусно, ты знаешь.
   Она продолжает звонко смеяться.
   - Арррабелла... Арррабелла... Вкусно... вкусно... вкусно...
   Я в изумлении смотрю на нее, но она показывает мне на окно.
   На подоконнике на длинных ногах стоит большая птица и наблюдает за нами маленькими глазками-бусинками, расположенными по краям огромного, как у тукана, клюва.
   - Арррабелла... Вкусно... вкусно...
   Нет, а откуда она взялась, эта птица с голосом попугая, скрипящим и скрежещущим, как ржавый блок? Я встаю, чтобы взять свой карабин, но Арабелла удерживает меня:
   - Зачем? Это всего лишь маленькое безвредное существо.
   - Но у него такой раздражающий голос!
   - Он все равно не знает, что говорит. Смотри.
   Птица улетела, и, когда мы вышли из хижины, Арабелла показала мне на каминную трубу. В гнезде, которое я с трудом замечаю, птица присоединяется к своей подруге, и они оба щелкают клювами, переговариваясь. Довольно любопытная компания, которую я здесь раньше не видел. Да, раньше их здесь не было.
   - Они прилетели сегодня утром. Они как аисты, а аисты приносят счастье.
   Я возвращаю ей улыбку, затем пожимаю плечами:
   - Ты рассуждаешь, как твоя мать.
   - Моя мать?.. А, ну да, действительно... Джон... ты прав...
   Ладно, не будем портить вечер подобным мелочами.
   Я закончил есть свое мороженое и откинулся на спинку стула.
   Арабелла права, вечер действительно чудесный. Я окидываю взглядом ее тонкие стройные ноги, смотрю на ее грудь и плечи и погружаюсь в ее большие зеленые глаза. Потом я спрашиваю тихо и нежно:
   - Арабелла, ты меня любишь?
   Она придвигается ко мне и берет мою руку в свои, довольно теплые и мягкие.
   - Ну, конечно, мой дорогой. Неужели ты в этом сомневаешься?
   - Твоя правда, я - идиот.
   - Нет, Джон, ты - человек.
   - Это потому, что я думаю о Бернарде... о том, что с ним случилось...
   - Бернард?.. О да, я припоминаю; но с ним все было по-другому. Мадж для него не была женщиной. И он ни о чем, кроме работы, не думал.
   - А я копаю колодцы... Зачем...- Я разражаюсь смехом.Арабелла... Почему, зачем я вырыл этот колодец? Скажи мне об этом...
   - Послушай, Джон, а не сыграть ли нам в шахматы? Что ты думаешь?
   - Отличная идея, дорогая!
   Быстро темнеет. Я все еще перед окном, выпускаю клубы дыма последней сигареты и смотрю, как деревья медленно глотают заходящее пламенеющее солнце.
   Но зачем я выкопал этот колодец?
   В Гудзоне довольно много воды. И Гудзон не так уж и далеко...
   И что значат обломки ракеты, нашедшей свою последнюю стоянку на краю поляны? Что здесь могло случиться? Ее не было там, когда мы, Арабелла и я, приехали сюда... Еще одно происшествие, способное испортить нам отдых! Бедная Арабелла! Наши планы...Одни, наконец-то одни, в маленьком тихом уголке, вдали от мира, от шума города и его отвратительных запахов. Одни!
   Я оборачиваюсь. В полумраке, царящем в хижине, я замечаю Арабеллу или, вернее, угадываю ее, лежащую на своей кровати. В этот вечер она не стала, как обычно, задвигать разделяющую нас занавеску. Из-за жары, без сомнения... Она лежит на белой простыне совершенно неподвижно, совершенно... Смешно, но я хотел сказать "выключенная". Чушь. Откуда такие слова? Конечно же, я собирался сказать "спящая". Но спит ли она на самом деле?
   Я подхожу к ней. Ее большие зеленые глаза блестят в темноте комнаты, как глаза кошки. Я присаживаюсь на кровати.
   - Ты не спишь?
   В комнате еще довольно света, чтобы разглядеть ее очаровательную улыбку.
   - И я тоже. Не спится, ты знаешь... Я...
   О! Почему она мне не отвечает? Было бы гораздо легче...
   - Арабелла...
   Ее руки поднимаются и притягивают меня к мягкому и теплому ложу.
   - Арабелла, любовь моя...
   Мои губы ищут ее губы, и я ощудцаю ее горячее тело. Я теряю рассудок, и наш первый поцелуй - не более, чем жестокий укус, который опрокидывает весь мир и погружает меня в бездонную пропасть... Вдруг Арабелла приподнимается в постели:
   - Джон... Джон... Послушай... Ты слышишь?..
   - Арабелла...
   - Этот шум, Джон... Этот шум...
   Как оглушенный, я ошеломленно смотрю на нее бессмысленным взглядом, потом навостряю уши и, в свою очередь, слышу какое-то отдаленное рычание.
   И вдруг я сразу все понимаю. Я покидаю свой сон неохотно, с болью и мукой, как пьяница, с отвращением просыпающийся на следующий после попойки день. Шум... Гудение реактивных двигателей. Парни Джо... Боже мой, как я мог забыть все это? Я бросаюсь к окну. Нет, в этот раз никакой ошибки. Этот шум - я узнаю его из тысячи.
   - Джон... Ракеты... Быстрее.
   Я бросаюсь к обломкам корабля, ныряю в шлюзовую камеру и лихорадочно роюсь в нише. Да, они здесь, я вижу эти - сигнальные ракеты. В тот момент, когда я выбегаю из корабля, ко мне присоединяется Арабелла, но я не обращаю на нее никакого внимания. Я выпускаю в ночное небо ракету, которая рассыпается в вышине мириадами ярких разноцветных огней. Но увы - поздно: шум удалился и затих в тишине. Вторая ракета взлетает в небо, третья, четвертая...
   Но они должны вернуться, должны заметить мои сигналы.
   Ведь ночью это так легко!
   На скалистый холм. Быстро! С этой высоты посылаемые мной сигналы будут более заметны. Не следует пренебрегать даже мелочами, если они могут дать шанс. Я бегу изо всех сил, пересекаю поляну и тороплюсь к груде камней. Не обращая ни малейшего внимания на острые грани, я прыгаю, не чувствуя, что из разбитых рук и коленей струится кровь. Наконец я добираюсь до вершины и испускаю крик радости. Шум раздается прямо над моей головой и сопровождается каким-то резким высоким свистом, который становится невыносимым. Во время этой лихорадочной спешки я успел вставить ракету в патронник и теперь взбираюсь на осколок скалы.
   Мои пальцы судорожно сжались... Но внезапно я кричу, в то время как камень, покачнувшись, падает и увлекает меня за собой в глубокий сумрак...
   Я кричу, когда ударяюсь и отлетаю от острых уступов скалы...
   Я кричу в то время, как мои веки наливаются непомерной тяжестью, но крик уже беззвучен, потому что мои легкие лопнули, как мыльный пузырь...
   И с мыслью о смерти я погружаюсь в небытие.
   Мне снилось, что я шел по мягкой нежной траве.
   Мне снилось, что я жил.
   Мне снились моя юность и моя жизнь.
   Мне снился отлет с Земли во вторник утром, авария на Роке, мое одиночество и Арабелла.
   И мне снились моя смерть и мое воскрешение.
   Но правда ли, что это был сон?
   Мои глаза все еще не хотят открываться, и мое тело остается непомерно тяжелым. Да, сон все продолжается, и мало-помалу все проясняется. Воспоминания...
   Я - второй Джон Кларк, второй я. Я получил второе тело из искусственного инкубатора, надежно защищенного от всех воздействий внешнего мира, где оно лежало в тишине и покое, благоприятных для размышлений...
   Я восстал из смерти в бессмертие.
   Мой мозг работал... трудился... я анализировал факты и постепенно связал воедино все события. Но какой сегодня день? Сколько времени провел я здесь в коме? Я еще раз попытался восстановить момент моей смерти с помощью видений, неотступно преследующих меня. Итак, я вспоминаю.
   Шум... Свист реактивных двигателей... Я падаю в пустоту, глядя в небо, поглотившее все мои надежды. О, боже, неужели же мне придется нести это наказание, эту кару, как еще одному Мессии, всю историю человечества? И так до конца времен!
   Мои глаза открываются, сердце начинает биться в нормальном ритме. Слабый щелчок заставляет меня вздрогнуть, и неожиданно я осознаю, что все кончилось. Я освобождаю свою голову и запястья от захватов и толкаю панель, прикрывающую мою вторую сущность.
   На выходе из корабля меня ослепляет солнце, но мало-помалу я начинаю узнавать знакомый лейзаж. Поляна... Колодец... Когда я спускаюсь, замечаю двойника Арабеллы, чудовище, монстра, выдуманного инженерами "Космика", И меня охватывает отвращение.
   Как я мог, в конце концов?.. Я задыхаюсь от омерзения. И тем не менее, я знаю, что не сумею этого избежать во время моего вечного одиночества. Это выше воли и сознания.
   Ммм, моя голова! Если бы еще не было этих старых воспоминаний! Если бы можно было от них избавиться! Но нет, они все здесь, со мной. Даже самые незначительные и отдаленные.
   Гуманоид поворачивается ко мне спиной. Я приближаюсь к ней и вижу, как она кладет цветы на могилу, увенчанную грубым деревянным крестом. Букет большой и разноцветный. Она оборачивается на шум моих шагов и смотрит на меня со своей вечной улыбкой.