Бестер Альфред. Дьявольский интерфейс

   Жил Капо Рип скромно — по отельчикам, по меблирашкам, по разным волчьим норам, а порой и в задних комнатах игорных домов — если давал обещание держаться подальше от карточных столов. Оружия с собой никогда не носил, хотя при случае не раз проявлял себя хладнокровным бойцом, когда его провоцировали на мордобой. Он не любил подобные разборки — тут никогда шансы заранее не просчитаешь. Но некоторые крутые ребята сами лезли на рожон. Тогда он успокаивал их своими кулаками-молотами. В преступном мире было распространено мнение, что он при желании мог бы стать чемпионом мира по боксу в полусреднем весе.
   Капо Рип был окружен таким почитанием, что вокруг него уже через месяц после его появления из ниоткуда как-то незаметно сгустилась свита из добровольных льстецов и прихлебателей. В нее входили люди с кромешно темным прошлым, но услужливые, полезные в быту. Среди них была и его фаворитка, которая прибилась к стайке неизвестно откуда, да так и осталась
   — никто не приглашал, но и никто не гнал. Она хранила ему верность и любых ухажеров отшивала. Неоправданный риск для нее. Себе дороже связываться с уголовной швалью или с матерыми убийцами.
   В деле Капо Рип отличался редкой изобретательностью. Несколько примеров. Брокерский Биржевой Дом превратили в настоящую крепость — окружили здание рвом с зыбучими песками. По завершению рабочего дня подъемный мост поднимали. А крыша — мало того, что ее держали под напряжением, — была утыкана острыми кольями разной длины, так что ни один аппарат на нее опуститься не мог. Капо Рип спокойненько рассыпал по зыбучему песку сухой лед, прошел по новосозданной дорожке и обчистил сейфы ББД, чего не удавалось сделать никому за последние несколько десятилетий. А внутренние коды и запоры он преодолел благодаря взятке, данной служащему ББД, знавшему «подвижную» систему безопасности. После очередной смены системы кодов, он передал их Капо Рипу по компьютерной связи — морзянкой, так что встроенные программы безопасности не сработали. Капо Рип сорвал огромный куш.
   В другом случае Капо Рип обратил внимание, что пятидесятилетняя жена губернатора, мелькающая в теленовостях, становится с каждым разом все моложе и моложе. Волосы пушатся и блестят, кожа так и светится и становится как шелковая. Рип сперва занялся сотрудниками губернатора. Обратил внимание на ослепительно красивую юную секретаршу. Затем проверил все салоны, где делали пластические операции. Жена губернатора туда не обращалась. Секрет ее омоложения оказался прост — побочные результаты медленного отравления мышьяком. Капо Рип вышел на губернатора — и тот заплатил, потом заплатил еще и еще.
   А вот еще случай. Под видом настройщика роялей Рип явился к знаменитому, но предельно осторожному коллекционеру. Он перевернул весь дом в поисках уникальной статуэтки из России — пятнадцатисантиметровой фигурки богини, которую Фаберже вырезал из крупнейшего в мире изумруда. Безрезультатно. Тогда он вернулся с компасом — и обнаружил статуэтку в стальном ящике, вмурованном в стену. Затем Капо Рип продал трясущимся от радости коллекционерам семь копий статуэтки, изготовленных из синтетических изумрудов. После чего анонимно вернул подлинник владельцу. Преступный мир обожает подобные истории.
   В промежутке между крупными операциями он ни дня не сидел без дела — развлекался мелочами: шантажировал политиков, выкрадывая их истории болезни; воровал радиоактивное сырье для малых стран, грабил молодоженов в свадебных путешествиях, строил дома на разведенном цементе, собирал деньги на экспедиции по поиску Атлантиды и снежных людей, затевал продажу участков в Антарктиде и так далее. Вообще, он отличался неуемной энергией. Всегда был при деле. В преступном мире полагали, что он зашибает не меньше миллиона в месяц.
   О своих подвигах Капо Рип предпочитал не распространяться. Не любил рекламы. И требовал молчания от своей свиты. Те осмотрительно помалкивали. Что узнавалось, то узнавалось не от его сотрудников. Сколько не подкатывали к ним заправилы преступного мира — ни подкуп, ни вино, ни наркотики, ни шантаж не развязывали их языки. Впрочем, серьезно тряхнуть их никто не решался — кому же хочется нажить врага в лице Капо Рипа.
   Уголовный мир загудел, когда Капо Рип в один прекрасный день исчез — вместе со своей шайкой-свитой. Пошли на какое-то дело — и не вернулись. Кой у кого мелькнула кощунственная мысль — уж не замели ли Капо Рипа? В это не верилось. Свои люди в полиции докладывали: не арестован. Отвалили куш главному риповскому адвокату и поверенному в делах — тот сказал, что Капо на связь с ним не выходит. Словом, прославленный Капо Рип улетел в небо святочной ракетой, вспыхнул ярким сиянием славы — и бесследно пропал.
   А тем временем сам Рип сидел в кресле. Кресло странно раскачивалось. Привязан он был крепко — не раз проверял. Поблизости шнырял незнакомый брюнет, который непрестанно омерзительно щерился в улыбке и называл его Великий Капо. Тут же была и его любовница, которая пробовала кормить Рипа с ложечки. Рип отвел душу тем, что выплюнул кашу ей прямо в лицо.
   Он ума не мог приложить, что это за место, куда его доставили. Похоже, просторная комната. Из конца в конец расхаживает чертова уйма докторов и медсестер, которые оживленно перебрасываются всякими учеными словечками, вроде «лигаментум крусиатум крурис», «желудочные неврозы», «тремор ануса», «грыжа левой пятки» и тому подобное. Не будь он привязан к креслу, Рип полез бы на стенку от этих ученостей. Понятен был лишь один молодой хирург, который страдал ликантропией, — то и дело у него случались приступы, когда он воображал себя волком, накидывался на визжащих медсестричек и кусал их за ягодицы. Брюнет и подлая баба, которая норовила накормить его кашкой, не обращали ни малейшего внимания на медицинский бедлам вокруг.
   — Это что — больница? — прорычал Рип.
   — Нет, Великий Капо, вы видите стереопроекции сериала «Молодой доктор Маньякко». Извините, мы, к сожалению, не можем блокировать телепередачу. Просто не обращайте внимания.
   При этом брюнет одной рукой взял Рипа за затылок, а другой стал запихивать ему в рот обжигающую кашу.
   — Ублюдок! Ненавижу! — прохрипел Рип, мотая головой.
   — Да-да, Великий Капо, не смею спорить. Кушайте, пожалуйста.
   У мужчины так ничего и не вышло. За ложку опять взялась женщина.
   — А ты, поганая вонючая сука! — прошипел Рип. — Это ты продала меня.
   — Да, Капо, но вы пока не знаете истинной причины.
   — Где я? Зачем меня сюда привезли?
   — Вы на шхуне посреди озера Мичиган, — сказал вертлявый брюнет. — А зачем? Чтоб вы выкупили себя.
   — Сколько?
   — Не сколько, а чем.
   — Не играй словами, выродок! Называй цену. Я заплачу, но тебе не жить
   — запомни, ублюдок!
   — Верю вам. Великий Капо, — сказал брюнет и направился к выходу. Но в последний момент повернулся и бросил: — Так значит, насчет цены. Вы должны сказать мне, где я могу найти человека по имени Эдуард Курзон.
   — Кто?
   — Эдуард Курзон.
   — Отродясь о таком не слышал.
   — Ну, Великий Капо, не становитесь в позу. При ваших связях да с таким опытом вы не могли не пересечься хотя бы раз с Курзоном. Благодаря вышеупомянутым связям и опыту вам будет нетрудно найти его для меня. И ликвидировать — за что вы будете чрезвычайно щедро вознаграждены.
   — Я не убиваю. Неоправданный риск.
   — Знаю. Потому-то нам и приходится оказывать на вас деликатное давление. Вы должны найти и ликвидировать Курзона, Великий Капо!
   — Почему я? Могу рекомендовать вам два десятка профессиональных убийц.
   — У этих ребят нет ваших мозгов. Очень важная часть нашего договора — следы никоим образом не должны вести ко мне. Я не могу довериться никаким кровожадным придуркам. Я доверяю только вам. Великий Капо. Найдите и ликвидируйте Курзона.
   — Каким образом вы выкрали меня — в разгар операции по ограблению собора?
   — Все было подстроено заранее. Я, видите ли, тоже с мозгами. Не держите зла. Успокойтесь. Найдите и ликвидируйте Курзона.
   — Предположим, я соглашусь. Но я же могу продать вас в любой момент — как эта сучка продала меня.
   — Нет. Вы человек слова и свое обещание молчать не нарушите. Поэтому я и доставил вас сюда. Подумайте о моем предложении. Великий Капо. Когда созреете для соглашения, мы поговорим обстоятельнее. Не верю, что имя Курзона не возникало на протяжении вашей блистательной карьеры. Напрягите память. Великий Капо. Поройтесь в своих воспоминаниях.
   Курзон? Курзон, Курзон — ничего память не подсказывает… В преступном мире у него сотни знакомых. Рип стал перебирать в уме похожие фамилии и клички. Курлион. Ларри Куртейн. Курмин Слизняк. Все шваль, недостойная быть убитой…
   Теперь он понимал, почему кресло раскачивается. Снаружи был шторм. Его любовница вернулась с новой порцией чего-то. Но шхуну качало так сильно, что она выронила тарелку из руки — так и не дойдя до Рипа. Ловкая, она в последний момент подхватила тарелку — как у фокусника, кусок мяса и гарнир благополучно шмякнулись обратно на тарелку. Молодая женщина лукаво улыбнулась Капо Рипу и даже весело подмигнула.

 
   — А-ва-ва-ва! — вскрикнул я. — Это же севрский сервиз!
   Она пристально смотрела на меня. Я не менее пристально смотрел на нее.
   — Погодите-ка, вы ведь не моя Натома? Это же противоречит здравому смыслу. Я же видел, как она погибла в то утро! Кто вы такая, черт побери?
   Она кинулась ко мне, обняла и зарыдала, надрывно взвизгивая, как будто хирург-оборотень кусал ее за ягодицы. Наконец среди всхлипов и вскриков стали проскальзывать отдельные слова:
   — Гилель! Гилель! Сюда! Быстро! Он нашел Эдуарда Курзона!
   Гили съехал с палубы вниз по перилам и подбежал ко мне. Он наступил на тарелку из севрского фарфора, которую девушка, будучи в расстроенных чувствах, неосмотрительно поставила на пол. Тарелка тенькнула и разломилась под ногой.
   — Привет, Гинь! — радостно воскликнул жгучий носатый брюнет. — Черт, вся нога в бобах с соусом!
   — Что происходит, черт возьми? Полчаса назад я своими глазами видел, как Натома погибла в Чарлстоне. А теперь она здесь, со мной, на этой качающейся штуковине…
   — Это шхуна, — сказал Гилель. — Парусная. Никаких механизмов, никакой электроники. Мы на середине озера Мичиган.
   — И ты это ты, а эта красавица-Натома… Натомочка, я тебя люблю, как и прежде, — с безумной силой, но не надо обнимать меня так крепко. Позволь мне вздохнуть минутку и собраться с мыслями. У меня тысяча вопросов. Во-первых, что за бред про озеро Мичиган? Оно Бог весть когда пересохло, как и озеро Эри!
   — Не до конца. Осталась лужа длиной миль сто — и мы как раз посередине этой лужи, где электронные машины за нами не следят.
   — Каким образом ты умудрился перенести меня сюда за полчаса. Вечный Проказник?
   — Не совсем за полчаса. Потребовалось три месяца.
   — Три ме…
   — Видите, миссис Курзон, я же говорил вам, что у него будет полная потеря памяти.
   — Не хочешь же ты сказать… что я… о, Натома, сойди, пожалуйста, с меня, я должен встать.
   Они развязали меня, и я встал. Меня шатало — не только от качки. Сделав несколько неуверенных шагов, я опять сел на кресло.
   — Ребята, рассказывайте все, а то у меня голова кругом идет, — взмолился я.
   — Рассказывать особо нечего. Взрыв челнока и уверенность в гибели жены спровоцировали у тебя невероятной силы эпилептический припадок.
   — Но я же выкарабкался?
   — Да, в состоянии безумия. Эпилептическая горячка. Полная утрата памяти. Полная утрата моральных тормозов. А также утрата человечности.
   — Господи! А что было потом?
   — Ты стал Капо Рипом.
   — Кем-кем?
   — Самым подлым и хитрым заправилой преступного мира. Я бы не хотел восстанавливать в твоей памяти подробности твоей жизни в этом образе. Впрочем, мне мало что известно. А знал бы — все равно не стал бы рассказывать. Так что поставим крест на этом болезненном прошлом.
   — Иными словами, я превратился в подобие низменного Секвойи.
   — Не смей так говорить. Хинь!
   — Теперь, Натома, я верю, что отсутствовал три месяца — как правильно ты уже щебечешь на двадцатке!.. А касательно твоего брата — правда глаза колет. Он пытался убить меня. Он пытался убить тебя. Кто, кстати, спас тебя?
   — Я увидела, что ты задерживаешься, и выскочила из челнока буквально за несколько секунд до взлета. Взрывная волна контузила меня, и я потеряла сознание. К тому времени, когда меня нашли рядом с обломками, ты уже пропал.
   — А потом?
   — Я взяла в резервации четырех отважных индейских парной, и мы нашли тебя в уголовном подполье. Потом я нашла в Джи-Эм с Гили и ввела в курс событий. А он устроил все остальное.
   Я угрюмо зыркнул на мою верную женушку.
   — Извини, но мне придется пришить твоего братца-разбойника.
   — Бога ради. Хинь, не надо. Не будь больше Капо Рипом.
   — Я вынужден убить твоего брата.
   — Команда решительно против резни внутри нашей семьи, — сказал Гилель.
   — Против? Если Угадай выпустит мне кишки, многие в Команде только радостно перекрестятся.
   — А если ты убьешь Угадая?
   — Еще больше народу обрадуется. Позволь полюбопытствовать — что ты намерен делать с загадочным предателем? Будешь и с ним цацкаться? Направишь его в тюрьму? Или на перевоспитательную терапию?
   — Гинь, ведь это ты подарил Секвойе вечную жизнь!
   — Да, тем что убил его. А теперь я свой дар заберу обратно — вторично убив. — Тут я решительно ткнул пальцем в сторону Натомы. — И мне плевать, если это разрушит мой брак!
   Натома, заламывая руки, повернулась к Гилелю.
   — Гили, милый, помоги! — запричитала она.
   — Что я могу сделать, душечка? Он осуществляет то, о чем мы говорили тогда на Пустошах. Но он прет вперед как танк. Как его теперь остановить? Сама видишь. Я никогда не думал, что он станет таким неуправляемым и кровожадным. Он пугает меня.
   — Что вы мне вкололи, чтобы я вышел из кризиса и опять стал самим собой?
   — Ты отстал от времени. Уколы в прошлом. Мы используем эстрогены.
   — Что это за хрень такая?
   — Давай поговорим начистоту, — сказал Гилель, немного заводясь. — Ты чувствуешь прилив обновления, но не советую тебе делать из меня что-то вроде боксерской груши для упражнений. Я этого не люблю. Не твое собачье дело, каким образом я вытащил тебя из горячки. Скажи спасибо — и забудь. Может, я и не могу командовать тобой, но я еще в силах не позволить тебе командовать собой! Или мы будем беседовать на равных, или вали отсюда на все четыре стороны. Прыгай с борта и плыви к берегу.
   Справедливость была на его стороне, поэтому я извинился.
   — Ладно, проехали. Ты нашел Вождя?
   — Да, с твоей помощью.
   — С моей помощью? Ты что-то путаешь. Мои поиски были бесплодны. И где же он?
   — В четверти мили отсюда. Под нами.
   — Как! В озере?
   — Под озером.
   — Ну-ка, растолкуй.
   — Электронная шайка прикладывала все силы, чтобы ты держался подальше от Тщикаго, а я — от Джи-Эм. Какая связь между двумя этими городами? Вот тут-то меня и осенило. Под Детройтом — нынешним городом Джи-Эм — начинаются сотни и сотни миль выработанных соляных шахт, которые тянутся до самого Тщикаго. Таким образом, я как бы отирался у одного конца загадки, а ты у другого. И поэтому нас обоих гнали прочь. Профессор Угадай и его гермафродиты где-то между Тщикаго и Детройтом. Возможно, прямо под нами.
   — Каким образом он мог затащить космический аппарат в узкий подземный туннель?
   — Суть в том, что там нет туннелей. Там, можно сказать, целые подземные проспекты.
   — Неужели столько соли нужно было? Зачем?
   — Одно время энергию получали, используя натрий, который проще всего производить из поваренной соли.
   — А-а! И Вождь, вероятно, использует старые энергетические линии для подпитки своих чертовых криокапсул!
   — Не исключено.
   — Ладно, мы с тобой. Гили, на равных. Будем говорить о главном, с чего начать. Согласен?
   — Да.
   — Надо вычислить, где Угадай. И бросить взгляд на этого урода и его уродцев.
   — Заметано.
   — А убить я его успею. Заткнись, Натома! В любой работе надо поспешать медленно. Я предпочитаю оправданный риск.
   — Ты словно опять Капо Рип.
   — Помню я или не помню его, но часть этого Рипа должна была остаться во мне.
   — И эта часть бросается в глаза.
   — Будем вести поиски совместно или с разных концов?
   — Разумнее — с разных концов.
   — Договорились. Мне понадобится помощь. Кого ты посоветуешь? Кого-нибудь из Команды?
   — Нет. Возьми одного из натоминых отважных ребят.
   — А где они?
   — На борту шхуны. Загвоздка в том, что они не говорят ни на одном из известных нам языков.
   — Я могу быть переводчицей, — предложила Натома. Тоже отважная особа.
   — Нет, — отрезал Гилель. — Ты официально умерла, и лучше тебе со шхуны не сходить, чтобы не засветиться.
   — Думаю, с пониманием трудностей не будет, — сказал я. — Пока я учил ее двадцатке, она обучила меня языку жестов. Так что мы с индейцами как-нибудь поймем друг друга. Кто из них лучший разведчик?
   — Длинное Копье, — ответила Натома. — Но томагавком лучше владеет Наконечник Стрелы.
   — Я тебе уже сказал — пока никого убивать не будем. Пока только разведка. Помалкивай, Натома, и слушайся Гили. Когда я вернусь, мы обсудим и судьбу твоего брата, и многие другие вещи. Разве он не довел тебя до такой ярости, что ты предлагала поджарить его на медленном огне?
   — Ноя…
   — Объяснения потом. Гили, как по-твоему, сеть считает, что я тоже погиб?
   — Очень вероятно. Ведь ты исчез сразу после взрыва.
   — А как насчет этого типа по имени Капо?
   — Гинь, я давно гадал, где кроется источник твоей замечательной смекалки — в сознании или в подсознании. Теперь я знаю точно. Когда твое подсознание стало полным хозяином, оно нашло самую эффективную маску и самое лучшее укрытие — маску Капо Рипа и преступное подполье. Разумеется, электронная сеть знала о существовании Капо Рипа. Она знает все обо всем. Но электронные мозги Экстро не могли связать отпетого хладнокровного преступника с мягким и добрым Курзоном.
   — Мягкости во мне осталось мало.
   — Может быть. Поживем — увидим.
   Тут мне что-то стало не по себе. Я откинулся на спинку кресла. Очевидно, лицо у меня позеленело, потому что Гилель сочувственно улыбнулся и спросил:
   — Морская болезнь?
   — Хуже, — сказал я. — Намного хуже. Мне вдруг пришла в голову мысль о возможном побочном результате взрыва, после которой я ушел в глухую бессознанку и заболел эпилептической горячкой.
   — А-а, ты имеешь в виду канцелепру? Не надо понапрасну потеть от страха. Гинь. Шанс заболеть не значит неизбежность заболевания после любой стрессовой ситуации.
   — Не понимаю, о чем это вы? — встряла Натома. — Что за канцелепра? Почему Гинь так перепуган?
   — Он объяснит вам как-нибудь на досуге, миссис Курзон. А сейчас ему надо отвлечься. У меня тут есть занятная цацка. Сейчас покажу. — Гили достал из сундучка странный кинжал, который я нашел на пепелище вигвама. — Не подскажешь, почему ты его таскал с собой в сапоге, когда был Капо Рипом?
   — Сейчас не могу вспомнить. Для безопасности, наверное. А ты что думаешь?
   — Я знаю, почему ты носил его с собой. Миссис Курзон подсказала. Тебе известно, сколько он стоит?
   — Нет.
   — Тысячи. Это очень древнее оружие. Ему много-много веков. Антиквариат!
   — Что это за кинжал?
   — Древнеиндусский.
   — Древнеиндусский?!
   — Ну да. В который раз ты оказал нам бесценную услугу. Ты указал нам, кто изменник. Именно этот предатель выронил кинжал, когда уничтожал твой дом.
   — Раджа? О нет!
   — Раджа. Он единственный индус в нашей Команде.
   — Это вздор. Кинжал мог выронить кто угодно. Какой-нибудь мелкий грабитель.
   — Мелкие грабители не таскают с собой кинжалы, которым место в музее. Это Раджа обронил его.
   — Этот кинжал мог быть украден в музее. Если он глянулся какому-нибудь преступнику, который знает толк в холодном оружии, тот не стал бы продавать его ни за какие деньги.
   — А ты возьми его в руку. Что — не помещается в ладони? То-то! Эта рукоять словно на руку младенца рассчитана. А теперь вспомни, какая узкая кость у индусской аристократии. У Раджи ладошка, словно у европейского ребенка. Так что он и есть наш предатель.
   — Красавец принц, утонченная натура! Но почему? Почему?
   — Я с большим удовольствием задам этот вопрос, глядя ему прямо в глаза… если доживу до этого упоительного момента. Ну а теперь — не пора ли нам начать охоту за Раджой?
   — Ты прав. Натома, приведи сюда Длинное Копье. Хочу, чтоб мы оба нанесли на тело боевую раскраску, прежде чем выйти на тропу войны. Пусть при виде нас враги скукожатся от страха.
   — Опомнись! Не собираешься ли ты искать Угадая, бродя по подземным пещерам площадью в сотни квадратных миль?!
   — А ты что предлагаешь?
   — Аппарат, который использую я. Воздухолет.
   — Воздухолеты без электроники не летают. Так что эта машина меня мгновенно заложит.
   — Она не в состоянии связаться с Экстро — из-под четверти мили твердой породы.
   — Тогда она сообщит обо мне Угадаю.
   — Каким образом? Для него Экстро такой же передатчик, каким он является для Экстро. Взаимные ретрансляторы. Раздельно они беспомощны.
   — Что ж, Гили, опять ты попал в яблочко. Значит, воздухолет, с запасом провизии. При мне были наличные, когда ты меня уволок на шхуну?
   — Немного. Тысяч двадцать. Мы так и не знаем, куда ты припрятал грязные барыши Капо.
   — Я знаю, — сказала Натома.
   — И сколько там, Натома?
   — Достаточно, чтобы заплатить выкуп за Секвойю.
   — Вот как. Похоже, нам с тобой предстоит горячая дискуссия… Так или иначе, двадцать тысяч пока хватит. Волоки сюда Длинное Копье, Натома. Отправляемся немедленно в путь. Ты — в Джи-Эм, я — в Тщикаго. Встретимся где-нибудь на полпути. И, Бога ради, не начинай пальбы. Запомни, хороший индеец — это живой индеец.
   Гилель усмехнулся.
   — Ну, теперь я слышу интонации прежнего Гиня. Он мне нравится куда больше, чем Капо Рип.
   — А по мне этот парень так себе, размазня. Ладно, в

 
   — Экстро. На связь.
   — На связи.
   — Где Гилель?
   — Где ты сам?
   — Будто не знаешь! По дороге в Джи-Эм аппарат с криокапсулами постоянно переговаривался с тобой.
   — Но потом умолк. Почему?
   — Находимся глубоко под землей. Больше тысячи футов. Сюда твои сигналы не доходят. Так где все-таки Гилель?
   — В Джи-Эм.
   — Точнее.
   — Не известно.
   — Сеть обязана отыскать его. Он опасен.
   — Это невозможно до тех пор, пока у меня нет связи с ретранслятором.
   — Попробуй работать на наносекундах. Отдай нужные приказы немедленно, пока я доступен.
   — Сделано. Он будет уничтожен так же, как и Курзон.
   — Нет, нет, нет! Я не хочу, чтобы Курзона убили. Только нейтрализуйте. То же относится и к Гилелю. И не смейте впредь допускать самодеятельности — ни на йоту не отступать от моих команд!
   — Испугал. Я неуязвимый. Что ты можешь мне сделать?
   — И самоуверенный. Будет у меня время, я найду уязвимое место в твоей броне. Предупреди сеть, что ты у меня за все ответишь в случае чего.
   — Они предупреждены. Они слушают этот наш разговор. И ты сам это знаешь.
   — А твой новый помощник?
   — Я уже сказал тебе. Он меня не способен слышать. Только я слышу его.
   — Через меня?
   — Ты ретранслятор.
   — Кто он?
   — До сих пор не знаю.
   — Хорошо. Конец связи.
   — Погоди. Вопрос: что такое «адабаг»?
   — Хм.
   — Что такое «гаебаг»?
   — Хм.
   — А что такое «сефкад»?
   — Слушай, откуда ты это выкопал?
   — От вас, профессор Угадай.
   — То есть?
   — Эти слова постоянно пробегают в вашем сознании. Так что же такое «адабаг», «гаебаг» и «сефкад»? Это может быть очень важно для нас. Нужно срочно узнать.
   — Пусть сеть и ответит.
   — Вы же сами слышали, сеть ответила: ни на одном языке таких слов нет.
   — Ладно. Конец связи.
   — Стоп. Всякий раз, когда вы уходите со связи, все мы становимся глухими и немыми. С этим пора кончать.
   — Пока я не закончу свою работу, я не могу уделять вам много времени. Иначе голова лопнет. Конец связи.

 
   Мы с Длинным Копьем выглядели потрясающе. Яркая боевая раскраска делала нас незаметными среди тщикагской экзотической публики. Воздухолет мы покупать не стали — Длинное Копье просто украл двухместный тихоходный аппарат. Первым делом мы разломали панель управления и разорвали все провода. Оставили только двигатель. Теперь наша птичка не станет чирикать. Под руинами Театра Лирической Оперы мы нашли заброшенный вход в соляные копи.
   Шахта была завалена всяким хламом — ее в течение века использовали как мусорную яму. Пришлось прожигать ее, чтобы добраться до штрека. Внизу тоже мусора хватало. Среди мусора я нашел исправный саксофон. Вцепился в него и проглядел редкий десятицентовик эпохи Никсона, который поднял мой спутник.
   Длинное Копье посмеивался, разглядывая подземные ошметки цивилизации. Мне нравился его скептицизм. И вообще он мне нравился. Высокий, гибкий, уверенный в себе — и всегда как сжатая пружина. На испангле парень знал только три слова: да, нет и Капо. Видно, он был неплохим помощником великому Капо Рипу.
   Внизу стояла чертовская жара, и на нас не было ничего, кроме набедренных повязок. Машина шла в сторону Джи-Эм, за рулем сидел Длинное Копье. Я, исходя из того, что под землей нам потребуется освещение, запасся дополнительным прожектором. На деле же оказалось, что от стен подземных проспектов исходило слабое зеленоватое свечение, наподобие люминесцентного. Быть может, радиоактивное, черт его знает. Но этого света хватало, чтобы двигаться без страха врезаться во что-нибудь. Возможно, мы при этом получали больше рентгенов, чем нужно. Я волновался не только за индейца. Как бы лишнее облучение не спровоцировало канцелепру!