Биргер Алексей. Игра с джокером (Богомол - 3)

   Ну вот, был я у него в гостях, дом у него ладно справлен, жена и дочка невеста, и он мне наложил рюкзачок кой-каких продуктов, которыми они торгуют, макароны там, пакетные супы, даже банку растворимого кофе сунул. Приняли мы с ним по маленькой, и он мне говорит:
   - А все-таки жаль, Григорьич, что ты не хочешь к нам присоединиться. Ребята у нас подобрались отменные, все бывшие офицеры, так что тебе и компания, и работка нашлись бы, да и от дурных людей отбиваться было бы сподручней.
   - Да какой из меня боец, Васильич? - спрашиваю. Друга моего, значит, Пигаревым Феликсом Васильевичем зовут. - На меня дунь, рассыплюсь. А что, вообще-то, за дурные люди такие?
   Он оглянулся, не слышат ли его дочка с женой, и говорит, понизив голос:
   - Да есть такие, шпана оголтелая. Они весь рынок в кулаке держат, они же и цены устанавливают. А мы им дань не платим, и цены держим ниже, чем у других. Словом, мы им как кость в горле. Только где им с нами справиться? Мы свистнем - весь Союз Ветеранов грудью встанет. А там хоть и старперы, как они выражаются, но при том боевые офицеры, через такие места прошли, в которых эти рэкетиры недоделанные десять раз в штаны бы наложили, а то бы и померли со страху. Но, конечно, лишний человек никогда не помешает. Хотя бы как лишняя пара глаз. А глаза у тебя зоркие, в этом тебе не откажешь. Конечно, ты уже не тот лучший стрелок на дивизию, которым в молодости был, но ведь стрелять и не требуется...
   Тут он, признаюсь, меня за живое задел. Я ведь и правда когда-то числился чуть не лучшим стрелком на весь военный округ, всяких грамот за успешные выступления на показательных соревнованиях у меня завались, и хотя я лет пятнадцать пистолета в руках не держал, не говоря уж об автомате, но не верилось мне, что я так уж квалификацию потерял. Иногда, знаете... Вот сидишь у окна, глядишь на дорожный знак над перекрестком - у меня окна на улицу - и прикидываешь, что если б вот так пистолет вскинуть, то с лета в самый центр знака пулю бы всадил. И даже тяжесть пистолета в руке ощущаешь, до того живо переживаешь, как все это было бы. Можно сказать, привычка, а можно сказать, что и "мысленная тренировка". Я, кстати, часто убеждался, что мысленная тренировка бывает чуть ли не главным. Если мыслями на выстреле сосредоточишься, то пистолет тебя не подведет, даже незнакомый, от него словно ток пойдет в руку, и срастешься с ним, и мысль сама подскажет, как приложиться, чтобы точно в "десятку" угодить.
   В общем, я взъерепенился.
   - Как это так - не лучший стрелок? Был бы у тебя пистолет - я бы показал, что всем молодым готов нос утереть, если понадобиться!
   - Допустим, - говорит Васильич, опять оглядываясь через плечо, пистолет у меня есть. Но позволь не поверить тебе, что ты вот так, без подготовки, способен прежний класс показать.
   - Давай поспорим!.. - говорю.
   Он смеется.
   - Я бы и рад тебе проспорить... Мы знаешь, что сделаем? Сейчас мы уже выпили, так что за руль мне садиться не след. А вот приезжай денька через два, мы с тобой сгоняем в лесок за городом, и там посмотрим, как ты справишься.
   - Идет, - говорю я. - Через два дня вернусь. Нам бы с утречка обернуться, так?
   - Так, - кивает он. - Ты, значит, не дома меня ищи, а на рынке, потому как день будний, да к тому же товар привезут, так что надо машину встречать.
   В тот день я вернулся домой таким окрыленным, каким давно не бывал. Одна мысль, что опять смогу руку приложить к тому, что взаправду умею, меня вдохновляла. Да и другие мысли и надежды в голове танцевали. Подумалось, например, что я, при моих умениях, мог бы и в охрану служить пойти. Ну и что с того, что я хромой старик, и на вид против крепких парней просто тьфу? Я любому бизнесмену покажу, как стрелять умею - он меня будет при себе держать, ни на секунду не отпустит! Ну, и другие такие фантазии.
   В общем, через два дня еду я в Имжи, иду на рынок. Мой приятель там разгрузкой фургончика с консервами распоряжается. И ещё двое при нем, тоже из наших, из бывших военных. Я их толком не знаю, но видал у него на днях рождения, и за жизнь трепались, и ещё пересекаться доводилось. А народ, гляжу, уже стоит, ждет, в очередь выстроился. Я, значит, подхожу к палатке со стороны задней двери, где фургончик разгружают, и говорю:
   - Привет ветеранам! Я смотрю, народ к вам уже очередь занимает. Значит, и вправду дешевле всех торгуете?
   - Не только поэтому, - смеется Васильич. - У нас никогда не обманывают, не обвешивают и не обсчитывают. Мы порядочные, и люди это знают.
   И тут подваливают несколько здоровых ребят, в кожу на меху забранные, со зверскими мордами - то, что называется "лицо как вымя" у каждого - и говорят:
   - Здорово, старик! Все торгуешь? Не надумал пристойно себя вести?
   По тому, как Васильич сделал еле заметное движение к своей сумке, которая стояла у косяка двери за порогом палатки, я понял, что пистолет в ней. В этой сумке, значит. Видно, достала его эта шпана. Но он сдержался, конфликтовать не стал, и говорит спокойно:
   - По-моему, мы и так пристойно себя ведем. Делом своим занимаемся, в ваши дела не лезем, так и вы в наши не лезьте.
   - Упертый, значит? - говорит один из этих сопляков с крутыми плечами. - Ну, смотри. Мы в последний раз тебя предупредили.
   И уходят. Васильич поглядел им вслед, головой покачал, губу закусив, но ничего не сказал.
   - Может, стоило этим псам кость кинуть, чтобы их утихомирить? спрашиваю я, видя, что на сердце у него нехорошо после этого разговорчика.
   - Нет, - отвечает. - Любая кость их не утихомирит, а ещё больше раззадорит. Ничего, пусть лаются. Нас голыми руками не возьмешь... И вообще, плюнь и забудь! Мы прогуляться собирались, сейчас и поедем.
   Перекинулся он ещё парой слов со своими компаньонами, сели мы в его "пятерку", которой уже невесть сколько лет было, но на хорошем ходу машина держалась, потому что Васильич её холил и лелеял, и поехали за город, по направлению к Волге.
   - Я давно там одно местечко приглядел, - говорит Васильич. - Тихо, безлюдно, стреляй не хочу. Сам увидишь, там ложбинка такая удобная, окруженная густым лесом, и любой звук глушится. Хоть сейчас и зима, а подлесок такой густой, все эти молодые елочки и переплетенные кустарники, что любой звук проглотит.
   - Откуда у тебя пистолет? - спрашиваю. - И какой марки?
   - "Макаров", - отвечает. - Я его заиграть сумел, когда в запас уходил, и несколько коробок патронов тоже слямзил. Как заиграл - не спрашивай. Я знаю, ты человек надежный, и тебе все можно рассказать, но этот мой секрет с другими людьми связан, которые слезно просили, чтобы я никогда никому ни словечком не обмолвился...
   - Ну, - рассмеялся я, - ты всегда был мужик инициативный, и мог любое дело уладить. Недаром так здорово у тебя торговля пошла.
   - Да, - отвечает он. - Хвастаться не хочу, но основное на моих плечах. Без меня все наше нынешнее дело развалится.
   Приехали мы в лесок, сколько можно на машине прокатили по лесной дороге, а когда дорога совсем кончилась, пешочком до ложбинки прогулялись. Нашли там полянку хорошую, расстояния прикинули, Васильич пистолет из сумки достает и мне вручает. Я тряпочку развернул, все проверил - в отличном состоянии пистолет.
   - Как твою меткость испытывать будем? - спрашивает. - Может, мишень тебе наметить?
   - Зачем мишень? - говорю. - Видишь вон тот пенек на другом конце полянки? Ты в щель пенька прутик воткни, я этот прутик точнехонько перережу.
   - Ой ли? - засомневался он. - Может, поначалу что попроще попробуешь?
   - Не беспокойся, - отвечаю, - я знаю, что говорю.
   Установил он прутик, отошел ко мне, я пистолет в руке взвесил и целюсь. Только бы, думаю, в первый раз не сплоховать, дальше все как по маслу пойдет. Выстрелил - и верхушки прутика как не бывало. Эхо от выстрела действительно прошло приглушенное, я тренированным слухом сразу определил, что сразу за ложбинкой оно должно гаснуть, так что стрелять можно сколько угодно. Летом ещё можно было бы грибников опасаться, а зимой кто в лесок полезет?
   - Давай что другое, - говорю. - Это, как видишь, для меня плевое дело.
   - Считай, я уже признал себя проигравшим спор, - отвечает он. - Давай ещё два выстрела - и баста. Мало ли что, патроны надо беречь.
   - Куда ещё мне попасть?
   - Вон, видишь, - говорит, - на том конце поляны гроздь замерзшей рябины, вон там, ближе к верхушке дерева? Сможешь срезать эту гроздь?
   Я, ни слова не говоря, прицелился - и через секунду гроздь на снегу лежит.
   И тут мне самому стало патронов жалко.
   - Давай прервемся, - говорю. - Один выстрел за мной оставишь. Воспользуюсь им, как опять стрельнуть потянет.
   Убрали мы пистолет, вернулись в машину, поехали назад. Уже на шоссе Васильич вдруг фыркнул, потом заржал как сумасшедший. Я даже испугался.
   - Что с тобой?
   Он хохочет, одной рукой машет и слезы утирает, другой кое-как с рулем справляется. Не будь шоссе таким пустым, а он таким опытным водителем, нам бы точно аварии не избежать.
   - Да представил, как это со стороны выглядело! - говорит он. - Два старикана по снегу прыгают, из "макарова" палят, да ещё друг друга на "слабо" подначивают! Умора, да и только! Кто бы увидел - точно бы решил, что перед ним два кандидата в психбольницу!
   Я тоже рассмеялся.
   - Ладно, - продолжает Васильич, - поехали ко мне, пообедаем. Надо отметить такое дело!
   И едем мы к нему. По пути болтаем, старое ворошим, друзей поминаем армейских, кто, где и как сейчас, а о ком уже несколько лет ни слуху, ни духу. Ну, обычные стариковские разговоры. Подъезжаем мы к его дому - и видим толпу у второго подъезда, собрался народ и глазеет, а перед самым подъездом две милицейских машины и машина "скорой помощи". Васильич, он как раз во втором подъезде, значит, живет, и вот он машину тормознул, выскакивает, не заперев её и даже ключи в замке зажигания оставив, и несется к подъезду. Я, значит, вылезаю и ковыляю за ним следом, вприпрыжку да в прискок, как Баба Яга костяная нога. Единственно, что сделал - его сумку из машины подхватил и на плечо повесил. Вовремя меня шибанула мысль, что нельзя сумку с пистолетом без присмотра в открытой машине оставлять хоть и не до машины Васильича всему народу, и вряд ли кто рискнет в чужой машине шастать, когда милиция рядом, но мало ли что... Сразу скажу, что сердце у меня обмерло и заныло, нехорошо очень мне стало, припомнились эти "качки" - так их, что ли, называют? - что на рынке с угрозами подкатывались, и их слова, что "последний раз предупреждали". И Васильич, видно, о том же самом подумал. А я гляжу, его никто не останавливает, и больше того, один из милиционеров сделал шаг ему навстречу - вроде, перехватить, что нельзя туда - а другой его за рукав шинели удержал и что-то шепнул. Что он мог шепнуть, кроме как "это он, тот самый с семьей которого несчастье произошло"? Я как эту заминку между двумя милиционерами увидел, мне совсем подурнело, и я сколько мог ходу прибавил. Они на третьем этаже живут, так я уж не помню, как я лестницы одолел, чтобы не очень от Васильича отстать, помню только, как крикнул милиционерам: "Я с ним!.." - и они не стали меня задерживать.
   Поднимаюсь я - в квартире Васильича дверь нараспашку. Захожу - матушки мои! Все разбито и перевернуто, словно ураган прошел. И милиции полно, и врачи в белых халатах... Жена его, Анастасия Петровна, значит, на диване лежит, и вся голова и у неё в крови, и врач "скорой помощи" возле неё хлопочет. А дочка, Валентина, на стуле сидит, на ней халатик кое-как наброшен, под халатиком разорванные трусы и лифчик виднеются, всю её мелкой дрожью трясет, и лицо такое неживое... Ну, понятно, что произошло. Второй врач ей как раз рукав закатал, успокоительный укол делать собирается, а она, как отца увидела, врача отпихнула и с криком в его объятия.
   - Отец!.. - кричит. И вцепилась в него так, что не оторвешь.
   Я гляжу, вроде, Васильич заваливаться начал, и она вместе с ним. Я еле успел его подхватить, Врач Валентину от него оторвал, а он уже весь белый, глаза закатились, и рукой за сердце держится.
   - Васильич!.. - я его трясу, а он не реагирует. Оглянулся я беспомощно. - Валидол дайте! - кричу. - С сердцем у него плохо!
   Тут врачи вокруг него засуетились, укол какой-то вкатили, на носилки уложили, он, вроде, постанывать начал, а они его бегом и в фургон "скорой помощи" несут. Один врач говорит другому:
   - Только бы до больницы довезти!.. Похоже, обширный инфаркт у него!
   Я - за ними. Думаю, я сейчас Васильичу буду нужнее, чем здесь. Васильича в "скорую помощь" поднимают, вокруг народ ахает, всякие фразы слышны:
   - Надо же, посреди бела дня!
   - Ужас-то какой!..
   Но до меня эти фразы как сквозь туман доносятся. Я в машину лезу, врач на меня:
   - Ты куда?
   - Я его друг ближайший, - говорю я. - Не волнуйтесь, мешать не буду, если что, в приемном покое просто посижу, подожду... А ему, может, легче будет, если он будет знать, что я рядом...
   Врач поглядел на меня и махнул рукой.
   - Залезай! - говорит.
   И я залез, только на ходу ближайшему милиционеру сказал:
   - Он, - говорю, - свою машину, вон, бросил, так вы уж заприте её и ключи у себя оставьте!
   Тут дверцы "скорой помощи" захлопнулись, и мы поехали. Я на боковом откидном сиденьице сижу, трясет меня, передо мной лицо Васильича, все синюшное уже, а на коленях у меня его сумка с пистолетом и патронами. Я её крепко так, машинально сжимаю, но даже думать в тот момент забыл, что в ней такое лежит..."
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   ... - Да, кстати! - Игорь, уже выходя, вернулся с порога. - Совсем забыл, за всеми этими делами! Ты не заскочишь в банк, чтобы положить на мой счет две тысячи? Я несколько месяцев ничего не вносил, а у меня с этого счета автоматически списывают госпошлину и прочие радости жизни. Завтра списание, а денег там, наверно, с гулькин нос. Я эту сумму со вчерашнего дня таскаю, чтобы положить разом побольше и забыть на несколько месяцев. Закинешь, а?
   - Разумеется, - ответил Андрей.
   - Вот, держи, - Игорь вручил ему деньги. - Марину дергать не хочется, - (Марина - это была секретарша), - пусть лучше на телефоне сидит и имидж фирмы блюдет. Да и тебе лучше проветриться, чем сидеть как на иголках, ожидая, с чем я вернусь. Адрес... Но я тебе лучше запишу, - он записал Андрею адрес и добавил, опять убегая. - Только не забудь копию приходного ордера взять, на всякий, понимаешь, случай...
   И он умчался. Андрей стал собираться в банк, вновь перебирая в памяти события последних дней. Вертел их так и этак, анализировал ещё раз, сопоставлял... Конечно, если что-то упущено, то этого уже не поправишь, но мысли все равно продолжались вращаться вокруг одной точки.
   После ухода Марии Аркадьевны партнеры ни минуты не теряли зря. К концу рабочего дня к ним заглянул "знатный гость", которого вызвонил Игорь: один из бывших коллег Игоря, из отдела по борьбе с терроризмом, в чьем ведении как раз находились вопросы освобождения заложников.
   - Знакомься, Федор, это Андрей, мой компаньон... Рад, что ты нашел время вырваться.
   - Ну, я ведь знаю, что по пустякам ты названивать не станешь, откликнулся Федор. Здоровый мужик, ещё поздоровей Игоря, и, похоже, малость постарше Игоря и Андрея. Разговаривал он немного вибрирующим басом, в котором иногда проскальзывали лающие нотки, а на лице держалось выражение, которое Андрей определил бы как выражение "сонливой хитрецы", если вы поймете, что имеется в виду. - Так что давай, выкладывай свою проблему.
   - Все сейчас выложим. Но ты, наверно, жрать хочешь?
   - Если накормите, не откажусь.
   Игорь нажал клавишу переговорника.
   - Марина, сообрази нам, пожалуйста, что-нибудь... Главное, для гостя посытнее... - он широко ухмыльнулся. - Я ведь знаю, что знатного гостя прежде всего надо накормить, а то и разговаривать не станет!
   - Да брось ты, какой я тебе знатный гость! - махнул рукой Федор. Рассказывай пока, чего надо.
   - Я думаю, понятно. Обратилась к нам женщина, мужа которой взяли в заложники...
   - И не хочет идти официальным путем?
   - Именно.
   - У мужа тоже рыльце в пушку?
   - Нет. Почти определенно можно сказать, что нет. Я уже проверил, насколько мог. Мужик - вполне порядочный бизнесмен. Просто жена боится, что при официальном обращении мужа могут убить. Ведь вам надо соблюдать законы и правила, поэтому, как ей кажется, вы действуете порой несколько неуклюже...
   - Говори уж прямо - как слоны в посудной лавке! - расхохотался Федор. И, разом посерьезнев, покачал головой. - Вот тут она не права. У нас подобрались профессионалы высочайшего класса, которые что называется, "работой горят". Или, если хочешь, такой кайф ловят, когда удается удачно провести операцию, что им этот кайф дороже любых денег и соблазнов... Ну, ладно. Не хочет к нам обращаться - её право. Что от меня требуется?
   - Консультация, как организовать систему подстраховки, - сказал Игорь. - Ты ж понимаешь, надо принять какие-то меры, чтобы деньги не исчезли в неизвестном направлении - и пиши пропало...
   - Гм... Многое зависит от конкретных деталей. Рисуй картинку.
   Игорь начал рассказывать и разложил перед Федором, наподобие пасьянса, все, что партнерам удалось нарыть к данному моменту. Когда Игорь заканчивал рассказ, появилась Марина с подносом. Она приготовила кофе и бутерброды на всех, а "знатному гостю", кроме того, яичницу-глазунью и разогрела в микроволновке свежезамороженную пиццу, запас которой всегда имелся в холодильнике.
   - Знатно живете, - одобрил Федор, придвигая к себе тарелки и несколько рассеяно созерцая заметки, которые Игорь набросал на скорую руку на отдельных листочках, чтобы не забыть подробностей, о которых он выспросил Марию Аркадьевну.
   - Может, рюмку коньяку? - спросил Игорь.
   - Тоже не откажусь.
   Игорь достал из сейфа початую бутылку и налил всем по рюмке. После чего стал ждать, когда наш "знатный гость" насытится, на всякий случай сделав Андрею знак не заводить пока деловые разговоры. Но Андрей и так это понимал.
   Федор с большим аппетитом умял все, что ему подали, и приподнял рюмку.
   - Ваше здоровье, хлопцы. Оно вам ещё понадобится. Как говорится, за успех вашего безнадежного предприятия!
   - Безнадежного?.. - вырвалось у Игоря. - А что?..
   - Выпьем сначала, потом объясню, - от добродушия Федора не осталось и следа. - И усядьтесь поудобней, разговор будет серьезный.
   - Ну?.. - вопросил Игорь, когда мы выпили. - Выкладывай, в чем загвоздка?
   Федор задумчиво созерцал заметки Игоря, веером разложенные перед ним.
   - Очень хочется надеяться, что я ошибаюсь... Две детали меня смущают. Во-первых, то, что похитителям известна точная сумма, которая может быть подъемной для семьи заложника. Во-вторых, то, что этот Грибов производит кирпич - то есть, так или иначе связан со строительством... Видишь ли, в последнее время было несколько схожих случаев. Похищали людей, производящих материалы для строительства загородных коттеджей или инвестирующих такое строительство, и требовали за них выкуп. Всегда точно зная при этом, сколько у человека денег и сколько стоит его недвижимость. И ни один из похищенных не был освобожден. Деньги исчезали, а заложников, по всей видимости, после этого убивали.
   - Так... - протянул Игорь. - Что ещё известно про эту банду?
   - В том-то и дело, что практически ничего. Видишь ли, во всех четырех известных нам случаях нам приходилось идти по остывшему следу, потому что родственники обращались за помощью только тогда, когда деньги давно были переданы, а заложник не объявлялся и не объявлялся. В одном случае аж две недели прошло - люди все ждали и надеялись. Как и Грибова, они были запуганы угрозами похитителей, что заложник будет немедленно убит, если они обратятся в правоохранительные органы. Можно лишь предположить, что похитители заводят знакомство с будущими жертвами под предлогом крупной закупки стройматериалов или интересного проекта возведения престижного дачного поселка для "новых русских". Но не удалось нащупать общее звено между всеми похищенными. И география похищений, доложу я тебе... Саратов, Москва, Санкт-Петербург и Вологда. Добавь к этому случаи в Курске и Твери, где, судя по всему, действовала та же банда, но где родственники вообще не обратились в милицию, так что нам пришлось добывать сведения косвенным путем... Запугивают внаглую, и, что самое обидное, ломают людей этой наглостью. Словом, судя по всему, мы имеем дело с бандой последних отморозков, которым чужая кровь навроде грязи.
   - У этой банды есть ещё какие-нибудь отличительные особенности? нахмурясь, спросил Игорь.
   - Есть. По одной примете вы их сразу узнаете. Местом передачи денег они до сих пор назначали какой-нибудь хорошо просматривающийся участок шоссе за пределами города - выбирали одну из главных связующих трасс с другими городами. В Санкт-Петербурге они оборзели настолько, что назначили местом передачи денег точку в районе двадцатого километра Московского шоссе, совсем рядом с пунктом ГАИ. Деньги были переданы похитителям под самым носом гаишников - и те даже не ведали, что происходит.
   - В этом есть своя логика, - заметил Игорь. - Если бы им готовилась засада, то гаишники, конечно, были бы в курсе - пришлось бы поставить их в известность, чтобы они не вздумали выяснять, что за люди вертятся вокруг и не сорвали бы всю операцию - а гаишники не сумели бы скрыть напряжения, и по их поведению похитители догадались бы, что надо смываться!
   - Разве я доказываю, что в этом нет логики? - кисло усмехнулся Федор. - Могу сообщить вам, что, как потом удалось выяснить, незадолго до передачи денег возле гаишников остановился молодой парень на красных "жигулях" и расспрашивал их о дороге. Номер "жигулей" гаишники, конечно, не запомнили с чего им было запоминать? А расчет, я так понимаю был прост: если бы парень увидел, что гаишники приглядываются к нему слишком пристально, он бы понял: что-то здесь не так, и дал бы сигнал подельщикам, чтобы они не вздумали забирать деньги! Кстати, в тот день в Санкт-Петербурге в числе угнанных машин были и "жигули" красного цвета. Машину нашли буквально на следующий день, брошенной неподалеку от Литейного. Если бы родственники заложника обратились к нам сразу, мы могли бы пошуровать насчет отпечатков пальцев. Может и ещё что-нибудь всплыло бы. А так... - Федор пожал плечами. - Счастливый хозяин сразу вымыл и вычистил машину, так что осматривать её было бессмысленно.
   - И что ты нам посоветуешь? - спросил Игорь.
   - Прежде всего - дождаться звонка похитителей. Записать этот звонок на пленку...
   - Это и так понятно, - заметил Игорь.
   - Если они назначат встречу где-нибудь в городе, - невозмутимо продолжил Федор, - то тут ещё можно сомневаться, с кем мы имеем дело. Но если местом передачи выкупа они назначат удобный участок какого-нибудь пригородного шоссе, то сомнений не останется - мы имеем дело с бандой тех самых отмороженных подонков, и единственный способ спасти жизнь заложника пытаться задержать их посланца.
   - Ты сказал "мы", - медленно проговорил Игорь. - Это оговорка или..?
   - "Или", - усмехнулся Федор. - Я вас не оставлю. В любом случае дам своих ребят в прикрытие - частным, так сказать, порядком. Если встреча будет назначена в городе - он сумеют пасти курьера так, что он ничего не заметит, пока не приведет их к похитителям. А дальше надо будет решать по обстоятельствам. Лучше всего было бы, если бы они отпустили заложника, а потом мы их спокойненько покрутили - а Грибов согласился бы дать показания против них. Но если мы увидим, что они медлят с освобождением заложника придется идти на захват... На этот случай я подстрахуюсь, чтобы операции можно было придать официальный статус задним числом. Конечно, лучше всего было бы, если бы это оказались какие-нибудь двадцатилетние наркоманы заложника удалось бы освободить без шума и пыли. Но вот то, что им известна точная сумма, которую можно выжать из семьи... Непохоже, что действуют любители, которые на это дело пошли впервой, из-за ломки или из-за желания провести месяцок на Багамах.
   - А если встречу назначат на шоссе? - спросил Игорь.
   - Тогда, ничего не поделаешь, надо идти ва-банк. А на тебе будет задача объяснить Грибовой, что это - единственный шанс спасти жизнь её мужа. Чтобы она не артачилась, а по всем правилам написала заявление о похищении. Может сама его не привозить, пусть отдаст тебе, ты завезешь мне, а я уж его зарегистрирую как надо и выполню прочие формальности, чтобы можно было начинать действовать.
   - Ты уверен, что это будет единственным выходом? - на всякий случай спросил Игорь.
   - Уверен, - коротко ответил Федор. И добавил после паузы. - Ты ж меня знаешь...
   ...Андрей надел пальто и шапку и покинул наш офис. До банка было не так далеко, и он решил прогуляться пешком. Стоял приятный морозец, начинавший крепчать, но пока что идеальный для прогулок. К вечеру, наверно, перевалит за минус пятнадцать, и тогда не пошляешься по улицам вольным шагом.
   Вдыхая свежий холодный воздух, Андрей продолжал вспоминать.
   - Твое мнение? - спросил Игорь после ухода Федора.
   - Федор судит со своей точки зрения, - осторожно сказал Андрей. - И вообще, ситуация стремная. Ты не считаешь, что стоит позвонить Повару?
   Генерал Пюжеев Григорий Ильич, которого подчиненные и коллеги прозвали "Повар" (возможно, потому что он происходил из знаменитого рода поваров, и его прапрадед, француз Пюже, приехал в Россию по особому приглашению, а может, потому что этот крупный и толстый человек очень походил внешне на добродушного кондитера), был из тех людей, кого принято называть "серыми кардиналами" - имея в виду, что широкая публика о них почти ничего не знает, но реальной силой и властью обладают именно они. Андрей и сам знал о Пюжееве не очень много. Ему было известно, что в советское время Повар "сидел" на руководстве координацией деятельности всех дружественных контрразведок, и, следовательно, даже такие знаменитости как Мольтке находились у него в подчинении, а сейчас занимался тем, что называется обеспечением финансово-экономической безопасности. То есть, он держал руку на пульсе любых операций по "отмывке" денег и перекачиванию их за рубеж, на долларовые счета надежных банков. И не стоило пытаться действовать в обход Повара. Чем это кончается, Андрей отлично увидел на примере одного из соседних отделов его же ведомства, который осмелился стать "крышей" грандиозной аферы банкира Ордынского по вывозу за рубеж огромных сумм. Повар так растоптал всех участников аферы своими слоновьими ногами, что, думаю, надолго отбил у всех охоту идти ему наперекор. Именно тогда и Андрею довелось близко познакомиться с Поваром - Андрей с Игорем взяли след знаменитой неуловимой убийцы Богомола, потрясающей красавицы с повадками кровожадного хищника, и этот след привел их в самую гущу событий. Андрей до сих пор поражался, как они с Игорем остались живы. Может быть, потому что об этом, вроде, уже упоминалось - Андрей вовремя сообразил, что в этой грандиозной заварушке Богомол должна стать их союзником, а не противником, и после покушения на Игоря Андрею удалось встретиться с ней и убедить её, что их общий единственный шанс уцелеть заключается в том, чтобы объединить усилия. А может быть - что ещё более вероятно - потому что Повар посчитал, что и Богомол, и Андрей, и Игорь в будущем больше пригодимся ему живыми, чем мертвыми...