Биргер Алексей
Смерть воды и огня (Богомол - 2)
АЛЕКСЕЙ БИРГЕР
СМЕРТЬ ВОДЫ И ОГНЯ
(БОГОМОЛ-2)
Ash on an old man's sleeve
Is all the ash the burnt roses leave.
Dust in the air suspended
Marks the place where a story ended.
Dust inbreathed was a house
The wall, the wainscot and the mouse.
The death of hope and despair,
This is the death of air.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Water and fire shall rot
The marred foundations we forgot,
Of sanctuary and choir,
This is the death of water and fire.
(T.S. Eliot. Little Giding.)
На рукав старика ветер пепел отнес
Это пепел сгоревших роз.
Видишь пепла серую взвесь?
Твоя повесть кончилась здесь.
Горьким пеплом мы дышим теперь
Там, где были окно и дверь.
Ни надежды, ни страха, лишь пепел и твердь.
Это - воздуха смерть.
. . . . . . . . . . . . . . .
Вода и огонь превратят в гниль и гарь
Фундамент, державший хоры и алтарь,
Ветшавший в забвении день ото дня.
Это - смерть воды и огня.
(Томас Стернз Элиот.)
Я глубоко благодарен нескольким людям (не побоюсь назвать их моими друзьями), которые предоставили мне все данные по всемирному симпозиуму шаманов, организованному Веронским университетом как раз на те дни, в которые происходит действие этой книги. Вместе с тем, должен отметить, что напрасно будет искать среди участников симпозиума прототип выведенного здесь шамана, точно так же, как пытаться самостоятельно воспользоваться описанными здесь методами и практиками шаманства: они даны в сознательно искаженном виде. Настоящие практикующие шаманы считают некоторые вещи слишком опасным оружием, чтобы давать их в руки непосвященных, и я должен был уважать то доверие, которое мне было оказано.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
УДАР ТЕКУЩЕЙ ВОДЫ
Удар текущей воды применяется, когда вы сражаетесь с противником лезвие к лезвию. Когда он наносит удар длинным мечом и быстро отступает, чтобы приготовиться к новой атаке, остановите свои тело и дух и нанесите удар длинным мечом, двигаясь как можно медленнее, словно ваше тело наполнено застоявшейся водой. Освоив этот прием, вы будете уверенно использовать его. Кроме того, очень важно уметь оценивать уровень подготовки противника.
(Миямото Мусаси.)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Внимательно посмотревшись в зеркало, она ещё раз чуть поправила прическу. Ее роскошные золотистые волосы теперь были уложены как надо. То есть, не так, чтобы соответствовать последним требованиям моды, а так, чтобы они становились началом силы. Согласно учению Миямото Мусаси, величайшего мастера битвы на самурайских мечах, который оставил не менее великую книгу наставлений в боевой стратегии. Мусаси утверждал, что, освоив стратегию меча - Путь Меча - можно потом это понимание стратегии использовать в любой области жизни для победы над врагом. И, видимо, он знал, что говорил, раз эта книга, созданная несколько сотен лет назад, до сих пор является настольным пособием удачливых японских бизнесменов, и они учатся по ней выстраивать стратегию победы в промышленности и финансах. И самое главное для любой стратегии - первоначальная стойка. Ты должен принять такую стойку, которая даст тебе ощущение силы. А наполнение силой начинается с правильной прически. "Пусть ваша прическа выражает силу. Пусть та же сила даст о себе знать от плечей вниз по всему телу. ... Во всех разновидностях стратегии важно научиться сохранять боевую стойку в повседневной жизни и сделать свою повседневную стойку боевой."
Нет, не даром она так тщательно изучала не только практику, но и философию восточных единоборств. В конечном итоге, всякая стратегия сводится, если до самого корня дойти, к поединку. И, освоив Путь Меча, ты начинаешь видеть, как на всем жизненном пути избегать поражений.
Немного подумав, она чуть отвела волосы за уши, а одну прядь золотистый завиток - наоборот, сбила на щеку. Так на плавной реке, струящейся неспешно, с сознанием своей силы, возникают над подводными ямами непокорные водоворотики, позволяющие глазу и руке гребца проникнуться истинной, потаенной мощью широкого безмятежного потока. Да, она должна быть сильна как вот такой поток, берущий начало в незаметном маленьком источнике и несущий на много сотен километров кругом то жизнь, то смерть. Жизнь когда он поит и орошает поля, течет по водопроводным трубам и крутит турбины электростанций, и смерть - когда он, бушуя, выходит из берегов, затопляя все вокруг и губя деревни и посевы, когда он, как на трезубец, поднимает на острые крупные льдины рыбацкие лодки или утягивает в полынью какого-нибудь беднягу. Да, надо ощутить себя таким потоком, ощутить, как твоя сила зарождается где-то в макушке, из нескольких капель дождевой воды, слившихся в ручеек, и стремительно прибавляется, как по волосам стекает к плечам и бедрам и ногам, до самых ступней и кончиков пальцев, как твой глаз обретает зоркость и точность, рука - твердость, тело - устойчивость.
Недаром из четырех книг Миямото, описывающих верные и неверные Пути и стратегии согласно четырем стихиям, её больше всего привлекала Книга Воды. Вероятно, эта книга больше всего отвечала её женской сущности, перекликалась с чем-то глубинным в душе. Плавность и грация, из которых рождается неотразимый смертоносный удар - при том, что смерть противника никогда не надо видеть, как свою цель, своей целью надо считать только верную стратегию... Да, это было то, что ей надо.
Сейчас ей противостоял серьезный противник. Судя по всему, он тоже мог тщательно штудировать книгу Миямото. Во всяком случае, он строил свою стратегию поединка - и убийств - строго согласно тем принципам, которые изложены в Книге Огня. Что ж, огонь - это мужское начало.
Она не без чувства внутреннего превосходства подумала о том, что вода всегда побеждает огонь. Правда, если огонь слишком силен, то и залившая огонь вода может исчезнуть, зашипеть и выти паром над черной золой.
Была у Миямото и пятая книга, Книга Пустоты. Но этой книгой могли пользоваться только те, кто научился полностью "обновлять свой дух", отрешаясь от мира, кому не нужна поддержка четырех стихий. Ни она, ни её противник ещё не достигли такого уровня.
Когда-нибудь она надеялась этого высшего уровня достигнуть. Но для этого ей сперва нужно было победить в нынешнем противостоянии.
Она участвовала во многих крупных криминальных войнах, и много с блеском выполненных крупнейших заказов на устранение было на её счету - но в войне такого уровня ей ещё участвовать не приходилось. Она не жалела о том, что приняла этот заказ - от которого, надо думать, с ужасом отказалось бы подавляющее большинство киллеров высшего уровня. Такой заказ почти невозможно исполнить, а жизнь всякому дорога. Но её подхлестывал азарт - ей всегда нравилось рискнуть, взяться за невыполнимое - и, кроме того, она понимала: справься она с этим заказом, и она перейдет на новую ступень. Станет уже не первой среди равных, а единственной на весь белый свет. А это уже и другое отношение, и другие деньги.
Но это означало, что она должна быть все время начеку, готова к любой опасности и к любому удару, которые могут обрушиться с самой неожиданной стороны.
Она не сомневалась, что её противник уже в Москве. Но важно было понять, как и откуда он пробрался в Москву, чтобы нанести свой удар. Прямиком из Италии он перебраться не мог, ведь ему, как и ей, нужно было сменить личину. Она воспользовалась "пересадкой" в Швеции. Как всегда. Он, скорее всего, "поменял личность" в Лондоне. Американец, все-таки, хоть и русского происхождения. Для человека, идеально говорящего на английском и русском языках, Лондон подходил больше всего, чтобы затеряться на короткое время, а потом вылететь в Москву, имя на руках документы, к которым не придерешься, которые не вызовут ни малейших подозрений. За которые просто глаз не зацепится.
И, все равно, он должен был придумать что-то очень хитрое. Ведь за ним охотилась не только она одна - за ним охотилось множество людей, которых на мякине не проведешь, и во власти которых было организовать проверку всех аэропортов и всех пограничных пунктов, чтобы засечь любого мало-мальски подозрительного типа. Для того, чтобы обвести их вокруг пальца, требовался совсем неожиданный ход. Неожиданный и резкий.
В Москве она первым делом навестила Казанский вокзал, открыла условленную камеру хранения. Ничего. Тем, кто играл на её стороне, не удалось найти ни одной наводки, ни одной подсказки, под каким именем и по каким документам надо искать в Москве её противника.
Больше ей подсказок ждать неоткуда. И ей, и её работодателям слишком опасно ещё раз выходить на связь.
Ничего, сегодня вечером она узнает все - или почти все.
Еще раз внимательно поглядевшись в зеркало, она встала и начала собираться. Собиралась она долго и тщательно. Хоть все её движения и действия были отточены до автоматизма, и она не боялась что-либо забыть, но всегда лучше лишний раз проверить, все ли на месте и полностью ли она готова. Тем более сегодня, когда может все решится - и нельзя будет ни доли секунды упустить, если грянет развязка.
Если наступит финал долгой взаимной охоты.
Она вышла из дома, прошла к метро. Все последние дни она ездила на метро, которым уж и забыла, когда пользовалась. С её бегства из Москвы прошло полгода, а до того она года три передвигалась только на личной машине. Иногда с охранником, который заодно выполнял функции шофера, иногда одна. Она прошла через шумную площадь Киевского вокзала, где, в ранних сумерках конца ноября, народ все ещё кишел и теснился у палаток оптовой торговли табаком, чаем и кофе. Какие-то мужики - видимо, иногородние волокли огромные сумки, набитые блоками сигарет. Будут делать свой малый бизнес у себя на малой родине, усмехнулась она про себя.
Тут же и лотерейщики - "лохотронщики" - зазывно орали и перекликались, чуть не в нос суя пачки билетиков, предлагая сыграть "на счастье", тут же, готовые погадать и поворожить "на счастье", прицеплялись как репей цыганки.
Одна бежала за ней чуть не до самого метро.
- Ой, молодая, красивая, погоди немного, ты сама не знаешь, что тебя ждет, а мне надо тебе всю правду сказать, тебе лучше будет!
Она слышала эту чушь тысячу раз. Но вдруг ей стало интересно. Даже не то интересно, что скажет цыганка, а интересно находиться среди этой разношерстной толпы, среди лиц, от которых она отвыкла, вместе с ними месить ногами снег на тротуарах, к концу дня превратившийся в грязную жижу, подбирать полу своей дорогой дубленки, чтобы не забрызгало... Она как бы заново открывала для себя Москву, от которой, оказывается, успела отвыкнуть...
- Ну? - повернулась она к цыганке. - Говори.
Та хитро усмехнулась.
- Сперва ручку позолоти.
- Позолочу, не бойся. Рассказывай, что ждет меня сегодня... и потом.
Видно, промелькнуло в её глазах нечто, смутившее даже цыганку, которую ничем нельзя смутить. Цыганка чуть подалась назад, словно жалея, что прицепилась именно к этой красивой девке, которая смотрелась такой хорошей добычей, если бы удалось её раскрутить - вон, и дубленка европейской выделки, и знатные сапожки, и дорогой макияж - но у которой на мгновение почти слышимо прозвенели льдинки в глубине нацеленных на цыганку зрачков, и сам взгляд сделался таким тяжелым, почти раздавливающим своей тяжестью, что куда там гоголевскому Вию!.. Нет, это определенно была не глупенькая дочка богатых родителей и не столь же глупенькая "выставочная" жена кого-то из "новых русских", решившая в кои веки раз прогуляться собственными ножками... То, как тщательно - не по-московски - эта красивая тварь с отсвечивающими под капюшоном дубленки золотистыми волосами обходила лужи и грязные размякающие сугробы, цыганка подметила сразу. Так ходят люди, привыкшие к машине от подъезда до подъезда и вылезающие в обыкновенную для большинства жизнь как в экзотику покруче Таиланда и Австралии... Эта излишняя аккуратность движений и навела цыганку на мысль, что с девки будет, что слупить, и что облапошить её труда не составит. Но теперь, столкнувшись с этим мгновенным тяжелым взглядом, оставившим ощущение, будто из-за очаровательной маски вдруг выглянуло истинное обличие чудовища, разгуливающего по улицам - будто на секунду обнажились тигриные клыки или жуткие челюсти самки богомола, способной одним махом перекусить существо вдвое больше её самой - цыганка засомневалась, стоит ли продолжать игру...
А красивая девка ждала. В её позе и взгляде - опять ставшем милом и дружелюбном - было столько спокойствия и уверенности в себе, что цыганка слегка растерялась. У неё возникло ощущение, что это её сейчас гипнотизируют. Чтобы справиться с растерянностью, она затараторила.
- Ты хорошая девка, и счастье тебе во всем, кроме любви. Околдовали тебя злые люди, и в любовь ты не веришь, а зря не веришь, она уже ждет тебя, уже сегодня ждет, только много трудностей одолеть надо, а главная трудность в тебе самой, тебе нужно первый шаг сделать, а не хочешь ты сделать этот шаг, гордость не пускает, а гордость твоя - она тебе и помеха, и подспорье...
Извергая этот поток слов, составляя фразы почти бездумно, по давно обкатанному и заученному шаблону, цыганка получила время подумать, и пришла в себя. Кажется, она поняла, с кем имеет дело. Ну, конечно! Дорогая валютная проститутка! Из тех птах высшего полета, которые, прежде чем добиться нынешнего положения, прошли через что угодно, дрались за место под солнцем зубами и когтями, которых ничем не запугаешь и не проймешь. Отсюда и этот взгляд - взгляд женщины, знающей всю грязную изнанку жизни и готовой дать сдачи наотмашь, чтобы тебя не затоптали.
Сообразив это, цыганка немного успокоилась и, продолжая тараторить, стала гнуть в сторону великой неразделенной любви - она знала, как часто такие женщины, превратившиеся в бронебойные танки, гусеницам которых никакая грязь нипочем, мечтают о нежной, чистой, романтической любви. Чтобы явился прекрасный принц, и слиняли бы они с этим принцем от мира, и мурлыкали у него на груди в защищенном от бед и тревог уголке...
- Да, ты в любовь не веришь, а скорей веришь в то, что все надо брать с мясом и кровью, и много на тебе крови, да? - цыганка исходила из того, что такие "стальные кобылки" любят поплакаться по поводу преступлений, которых они не совершали или к которым причастны лишь косвенно, порыдать о смерти клиента или сутенера, которого они, мол, убили; такие причитания часто пьяные - часто бывают вызваны не только жалостью к своей несчастной доле, но и вполне цепким и холодным расчетом, ведь это отличный способ намекнуть, якобы "раскрывшись", что они не остановятся и перед убийством тех, кто будет стоять у них на пути. На убийство у них все-таки кишка тонка, но намек, адресованный кому надо, чаще всего срабатывает. И еще, именно потому, что у них кишка тонка, они очень любят услышать от других, что у них руки по локоть в крови: такая полу-похвала и полу-клевета способствует их самоутверждению, доказывая им, что с толщиной кишок у них все в порядке.
Впрочем, эта, стоящая перед цыганкой, могла бы, наверно, и вправду убить... Хотя, нет. Льдинки в глазах красивой девки больше не появлялись, и цыганка постепенно приходила к выводу, что все это ей почудилось. Может, игра вечернего освещения...
- Но ты не бойся! - тараторила она. - Есть человек, хороший человек, который тебя всякой примет, и такой, и рассякой, и разэтакой. Близко он, близко, ты сама не знаешь, как близко, тебе кажется, что сегодня вечером ты от него вдаль уходишь, а на самом деле ты приближаешься к нему, и после того, что будет сегодня, ваши дорожки пересекутся, и обнимешь ты его...
- Так что будет сегодня вечером? - спросила девка, перебивая цыганку.
Цыганка быстро взглянула ей в лицо - не промелькнет ли опять этих кошмарных льдинок. Но красивая девка опустила взгляд, она открыла свою сумочку и рылась в ней. Не переводя духа, цыганка продолжила.
- Сегодня тебя испытание ждет, тяжелое испытание. Но это испытание тебе только на пользу обернется. С любимым встретишься, поедете вы в теплые края, где зимы не бывает, где фрукты растут и люди танцуют...
Цыганка уже переставала соображать, что она несет. Знала одно: надо говорить и говорить. Говорить она могла бы часами, но испытала облегчение, когда красивая девка вдруг остановила её жестом.
- Хватит. Нормально. Держи.
Она сунула цыганке в руку бумажку и исчезла в метро. А цыганка так остолбенела, увидев у себя в руке банкноту в пятьдесят долларов, что упустила момент кинуться за этой златовлаской с хищными глазами и попробовать вытянуть из неё ещё сколько-то...
Впрочем, цыганка быстро пришла в себя и, довольно усмехнувшись, спрятала банкноту за пазуху. Выходит, ей есть, чем гордиться: она - хороший психолог, и, правильно прочитав характер и судьбу девки, где-то в своей болтовне попала в самую точку. Просто так, если их ничего не задело, люди такие деньжищи не дают.
А "красивая девка" через двадцать минут вышла на станции "Китай-город" и пошла по Маросейке. Через несколько кварталов она свернула в переулке и подошла ко входу в маленький уютный ресторанчик - из тех дорогих престижных заведений, которые не рекламируют себя, но обслуживают по высшему классу и имеют довольно много постоянных клиентов из "высших сфер". Она зашла не в сам ресторанчик, а в бар при нем, и выпила за стойкой чашку кофе и стаканчик "Мартини". Даже это было опасно - её красота, которая во многих других обстоятельствах играла ей на руку, сейчас могла сработать против нее, потому что делала её слишком приметной - но она надеялась, достаточно справедливо, что вряд ли кто свяжет красотку, мимолетно заглянувшую почти за два часа до появления главных действующих лиц, с тем, что произойдет потом.
Ее задача заключалась в том, чтобы все действующие лица сыграли лишь те роли, которые она им отводила, и чтобы не было неприятных неожиданностей.
Просидев за стойкой, со скучающим видом, минут двадцать - двадцать пять, она посмотрела на часы и удалилась. Мимолетного взгляда от дверей в уютный зал ресторанчика хватило, чтобы убедиться: все столики заняты, кроме одного, и этот один, судя по тщательной сервировке и по карточке возле бокала с цветами, заказан заранее.
Она неодобрительно покачала головой. Вот что значит сила привычки! Человек, жизни которого угрожает смертельная опасность, отпускает охрану, в одиночку едет на встречу, которая представляется ему очень важной - и при этом звонит и просит зарезервировать его любимый столик. Ему, видите ли, нестерпима мысль о том, что в зале может не оказаться свободных мест или что этот самый любимый столик окажется занят. Интересно, он по сотовому звонил или нет? Если по сотовому, который очень легко поставить на прослушивание, то это вообще подарок для убийцы! Но в любом случае человек сделал глупость, за которую может заплатить головой. Под любым предлогом подкупить официанта, чтобы тот сообщал, зарезервирован на данный вечер столик Дурмановым или нет - проще простого! Можно сделать это через женщину, которая сыграет роль ревнивой любовницы, можно какое-то другое объяснение изобрести, правдоподобное и вполне безобидное. А когда прогремят роковые выстрелы - официант никогда и ни за что не сознается, что продавал кому-то сведения о постоянном клиенте. Хотя, на всякий случай, официанта потом тоже могут прибрать.
Покинув ресторан, она ещё раз осмотрела окрестные дворы. Больше всего её занимала квартира на первом этаже трехэтажного особняка - квартира окнами на улицу, со входом со двора. Старого московского двора, образованного четырьмя невысокими домами, с клумбой и аркой посередине. Попасть в двор можно было через арку дома, глядевшего фасадом на улицу. Подъезд, в котором находилась нужная ей квартира, был в этом доме, слева от арки.
Думая про эту квартиру, она благословляла судьбу, что ей так повезло. Квартира принадлежала довольно известной художнице-кукольнице, которую она знала по той, прошлой жизни. С год назад жена известного банкира, компаньона её мужа по ряду дел (ее муж, тоже банкир, был тогда ещё жив), собиравшая коллекцию кукол и даже планировавшая открыть музей, пригласила её посетить эту художницу. Хотела выбрать новые экземпляры для своей коллекции. С тех пор банк мужа этой страстной собирательницы оказался в числе подкошенных августовским кризисом - банкира так тряхнуло на ухабе, что он вылетел из седла, и его благоверной стало не до собирания кукол. Кажется, она уже выехала за границу... А вот воспоминание о квартире, о её странной обстановке, осталось, довольно подробное и яркое. Случайно, из-за необычности увиденного? Пожалуй, нет. Еще в то посещение она подошла к окну, обогнув большой рабочий стол, типа верстака, на котором лежали вперемешку лоскуты разноцветных тканей, деревянные болванки и нераскрашенные головы из папье-маше - подошла к окну, увидела ресторан и подумала невольно: "А ведь это из тех ресторанов, в которых бывают как раз мои потенциальные клиенты. И место удобное. Засесть в засаде у окна, когда художница в отъезде - раз плюнуть. Один выстрел из снайперской винтовки... В квартирах таких старых домов всегда есть черный ход. Интересно, имеется ли он здесь?" Убедиться, что черный ход имеется, и выяснить, задав парочку небрежных вопросов, что со стороны двора дверь черного хода всегда на запоре, но на чердак по черному ходу можно подняться без проблем, а там легко выбраться по другой "черной" лестнице на задние дворы, труда не составило. Профессиональный навык сработал, так сказать, когда почти автоматически отмечаешь все, что хотя бы с малой долей вероятности может пригодиться.
Эта квартира сразу пришла ей на ум, и она заранее воспроизвела её в памяти в мельчайших деталях. Потом она выяснила, тихим и окольным путем, что как раз на нужные дни художница уезжает в Оренбург. Два дня назад она побывала в доме, проникла на черный ход через чердаки - сперва по чердаку выселенной пристройки, утыкавшейся в захламленный двор с гаражами и путаными выходами к Яузе, потом по чердаку соседнего дома, прилепившегося боком к дому художницы, и уж под конец нашла лестницу к черным дверям того подъезда, в котором находилась нужная ей квартира. Обследовав дверь черного хода, она убедилась, что запор хреновый, и что его можно будет открыть даже не отмычкой, а обыкновенной булавкой.
Найдя булавку у себя в сумочке, она проникла в квартиру, через кухню прошла в большую "рабочую" комнату с тремя окнами, все на улицу. Можно было бы и не делать этого - но она хотела убедиться, что помнит квартиру хорошо, вплоть до того, где половицы скрипят, а где нет. И вообще, лучше все лишний раз прорепетировать, чтобы во время её "премьеры" не было оплошностей и накладок.
Было уже темно, а свет она, естественно, не зажигала. Странный вид имели во тьме законченные и не законченные марионетки! Даже ей стало немного не по себе. Посреди стола красовалась жуткая кукла - Старая Графиня в кресле-качалке. Художница делала её к спектаклю по "Пиковой даме".
Она чуть задела стол, и старуха стала слегка раскачиваться в своем кресле. Блестящие глаза-пуговки глядели невидящим и немигающим взором, худое изможденное личико было мертвенно бледным, жидкие седые пряди выбивались из-под кружевного чепца и подрагивали в ритм покачиванию. Бледные, костлявые, похожие на усохшие птичьи лапы руки старухи крепко вцеплялись в подлокотники кресла... Да, такая Графиня вполне могла явиться после смерти, чтобы посмеяться над своим убийцей и отомстить ему!
Она затаила дыхание и ждала, пока кресло не остановилось. Во всех нас, даже самых бесчувственных и суровых, живут где-то в глубине атавистические остатки детского испуга перед страшными куклами. И перед куклами вообще перед неживым, пародирующим живое, перед пластмассой и краской, имитирующими чувственную красоту, будь то советская красота пышных, ядреных Зин и Нин в цветастых платьицах или американская красота длинноногой Барби.
Ей померещилось, будто Графиня нашептывает ей: "Смотри... Смотри... Вот какая судьба тебя ожидает..."
Отогнав дурные мысли и предчувствия, она подошла к окнам, поглядела на улицу. Да, вход в ресторан как на ладони. Как следует изучив диспозицию и выбрав лучшее место, чтобы ждать в засаде, она удалилась.
В ту ночь ей снилось, будто она сидит со снайперской винтовкой у открытой форточки темной комнаты, а ожившая Старая Графиня неслышно встает с кресла, неслышно подкрадывается и когтит её сзади своими худыми ручками такими маленькими, и при этом такими сильными, такими стальными, что она чувствует, как у неё начинают трещать позвонки, но при этом ничего не может сделать...
Утром она посмеялась над этим кошмаром, и больше не вспоминала о нем.
Теперь она проникла в квартиру так же, как в прошлый раз, устроилась у приоткрытой форточки - хорошо, что форточки открывались вовнутрь, и с улицы, особенно в сумерках, было совершенно не заметно, открыта форточка или нет - достала из-под длинной дубленки составные части легкой снайперской винтовки, собрала винтовку и стала ждать.
Ей припомнился эпизод с цыганкой, и она невольно улыбнулась. На цыганке она чуть-чуть проверила свою силу, свою готовность к любым неожиданностям, свою способность совладать с любой ситуацией и любым человеком... Свою заряженность на результат, так сказать, степень наполненности своего тела и духа обновленной силой, подобно тому, как кувшин наполнен свежей водой.
Да, она готова. И цыганка несла всякую чушь, в точности то, что она предполагала услышать. И все-таки... Слова цыганки её немного смущали и выбивали из колеи. Конечно, эти цыганки - психологи что надо, им достаточно мимолетного жеста, легкой неуверенности или заминки, чтобы понять, где у заарканенной жертвы слабое место, в которое лучше всего бить. А каждое удачное попадание подсказывает, куда направить следующий, более прицельный выстрел, пока жертва не поверит, что цыганка действительно "видит" и прошлое, и будущее. Но уж больно точно она попала несколько раз! И когда говорила об убийствах, про "руки по локоть в крови", и о кое-чем другом... Так, может, то, что она говорила о близком свидании, о неожиданной счастливой развязке, которая родится из неудачи сегодняшнего вечера - тоже правда?
СМЕРТЬ ВОДЫ И ОГНЯ
(БОГОМОЛ-2)
Ash on an old man's sleeve
Is all the ash the burnt roses leave.
Dust in the air suspended
Marks the place where a story ended.
Dust inbreathed was a house
The wall, the wainscot and the mouse.
The death of hope and despair,
This is the death of air.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Water and fire shall rot
The marred foundations we forgot,
Of sanctuary and choir,
This is the death of water and fire.
(T.S. Eliot. Little Giding.)
На рукав старика ветер пепел отнес
Это пепел сгоревших роз.
Видишь пепла серую взвесь?
Твоя повесть кончилась здесь.
Горьким пеплом мы дышим теперь
Там, где были окно и дверь.
Ни надежды, ни страха, лишь пепел и твердь.
Это - воздуха смерть.
. . . . . . . . . . . . . . .
Вода и огонь превратят в гниль и гарь
Фундамент, державший хоры и алтарь,
Ветшавший в забвении день ото дня.
Это - смерть воды и огня.
(Томас Стернз Элиот.)
Я глубоко благодарен нескольким людям (не побоюсь назвать их моими друзьями), которые предоставили мне все данные по всемирному симпозиуму шаманов, организованному Веронским университетом как раз на те дни, в которые происходит действие этой книги. Вместе с тем, должен отметить, что напрасно будет искать среди участников симпозиума прототип выведенного здесь шамана, точно так же, как пытаться самостоятельно воспользоваться описанными здесь методами и практиками шаманства: они даны в сознательно искаженном виде. Настоящие практикующие шаманы считают некоторые вещи слишком опасным оружием, чтобы давать их в руки непосвященных, и я должен был уважать то доверие, которое мне было оказано.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
УДАР ТЕКУЩЕЙ ВОДЫ
Удар текущей воды применяется, когда вы сражаетесь с противником лезвие к лезвию. Когда он наносит удар длинным мечом и быстро отступает, чтобы приготовиться к новой атаке, остановите свои тело и дух и нанесите удар длинным мечом, двигаясь как можно медленнее, словно ваше тело наполнено застоявшейся водой. Освоив этот прием, вы будете уверенно использовать его. Кроме того, очень важно уметь оценивать уровень подготовки противника.
(Миямото Мусаси.)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Внимательно посмотревшись в зеркало, она ещё раз чуть поправила прическу. Ее роскошные золотистые волосы теперь были уложены как надо. То есть, не так, чтобы соответствовать последним требованиям моды, а так, чтобы они становились началом силы. Согласно учению Миямото Мусаси, величайшего мастера битвы на самурайских мечах, который оставил не менее великую книгу наставлений в боевой стратегии. Мусаси утверждал, что, освоив стратегию меча - Путь Меча - можно потом это понимание стратегии использовать в любой области жизни для победы над врагом. И, видимо, он знал, что говорил, раз эта книга, созданная несколько сотен лет назад, до сих пор является настольным пособием удачливых японских бизнесменов, и они учатся по ней выстраивать стратегию победы в промышленности и финансах. И самое главное для любой стратегии - первоначальная стойка. Ты должен принять такую стойку, которая даст тебе ощущение силы. А наполнение силой начинается с правильной прически. "Пусть ваша прическа выражает силу. Пусть та же сила даст о себе знать от плечей вниз по всему телу. ... Во всех разновидностях стратегии важно научиться сохранять боевую стойку в повседневной жизни и сделать свою повседневную стойку боевой."
Нет, не даром она так тщательно изучала не только практику, но и философию восточных единоборств. В конечном итоге, всякая стратегия сводится, если до самого корня дойти, к поединку. И, освоив Путь Меча, ты начинаешь видеть, как на всем жизненном пути избегать поражений.
Немного подумав, она чуть отвела волосы за уши, а одну прядь золотистый завиток - наоборот, сбила на щеку. Так на плавной реке, струящейся неспешно, с сознанием своей силы, возникают над подводными ямами непокорные водоворотики, позволяющие глазу и руке гребца проникнуться истинной, потаенной мощью широкого безмятежного потока. Да, она должна быть сильна как вот такой поток, берущий начало в незаметном маленьком источнике и несущий на много сотен километров кругом то жизнь, то смерть. Жизнь когда он поит и орошает поля, течет по водопроводным трубам и крутит турбины электростанций, и смерть - когда он, бушуя, выходит из берегов, затопляя все вокруг и губя деревни и посевы, когда он, как на трезубец, поднимает на острые крупные льдины рыбацкие лодки или утягивает в полынью какого-нибудь беднягу. Да, надо ощутить себя таким потоком, ощутить, как твоя сила зарождается где-то в макушке, из нескольких капель дождевой воды, слившихся в ручеек, и стремительно прибавляется, как по волосам стекает к плечам и бедрам и ногам, до самых ступней и кончиков пальцев, как твой глаз обретает зоркость и точность, рука - твердость, тело - устойчивость.
Недаром из четырех книг Миямото, описывающих верные и неверные Пути и стратегии согласно четырем стихиям, её больше всего привлекала Книга Воды. Вероятно, эта книга больше всего отвечала её женской сущности, перекликалась с чем-то глубинным в душе. Плавность и грация, из которых рождается неотразимый смертоносный удар - при том, что смерть противника никогда не надо видеть, как свою цель, своей целью надо считать только верную стратегию... Да, это было то, что ей надо.
Сейчас ей противостоял серьезный противник. Судя по всему, он тоже мог тщательно штудировать книгу Миямото. Во всяком случае, он строил свою стратегию поединка - и убийств - строго согласно тем принципам, которые изложены в Книге Огня. Что ж, огонь - это мужское начало.
Она не без чувства внутреннего превосходства подумала о том, что вода всегда побеждает огонь. Правда, если огонь слишком силен, то и залившая огонь вода может исчезнуть, зашипеть и выти паром над черной золой.
Была у Миямото и пятая книга, Книга Пустоты. Но этой книгой могли пользоваться только те, кто научился полностью "обновлять свой дух", отрешаясь от мира, кому не нужна поддержка четырех стихий. Ни она, ни её противник ещё не достигли такого уровня.
Когда-нибудь она надеялась этого высшего уровня достигнуть. Но для этого ей сперва нужно было победить в нынешнем противостоянии.
Она участвовала во многих крупных криминальных войнах, и много с блеском выполненных крупнейших заказов на устранение было на её счету - но в войне такого уровня ей ещё участвовать не приходилось. Она не жалела о том, что приняла этот заказ - от которого, надо думать, с ужасом отказалось бы подавляющее большинство киллеров высшего уровня. Такой заказ почти невозможно исполнить, а жизнь всякому дорога. Но её подхлестывал азарт - ей всегда нравилось рискнуть, взяться за невыполнимое - и, кроме того, она понимала: справься она с этим заказом, и она перейдет на новую ступень. Станет уже не первой среди равных, а единственной на весь белый свет. А это уже и другое отношение, и другие деньги.
Но это означало, что она должна быть все время начеку, готова к любой опасности и к любому удару, которые могут обрушиться с самой неожиданной стороны.
Она не сомневалась, что её противник уже в Москве. Но важно было понять, как и откуда он пробрался в Москву, чтобы нанести свой удар. Прямиком из Италии он перебраться не мог, ведь ему, как и ей, нужно было сменить личину. Она воспользовалась "пересадкой" в Швеции. Как всегда. Он, скорее всего, "поменял личность" в Лондоне. Американец, все-таки, хоть и русского происхождения. Для человека, идеально говорящего на английском и русском языках, Лондон подходил больше всего, чтобы затеряться на короткое время, а потом вылететь в Москву, имя на руках документы, к которым не придерешься, которые не вызовут ни малейших подозрений. За которые просто глаз не зацепится.
И, все равно, он должен был придумать что-то очень хитрое. Ведь за ним охотилась не только она одна - за ним охотилось множество людей, которых на мякине не проведешь, и во власти которых было организовать проверку всех аэропортов и всех пограничных пунктов, чтобы засечь любого мало-мальски подозрительного типа. Для того, чтобы обвести их вокруг пальца, требовался совсем неожиданный ход. Неожиданный и резкий.
В Москве она первым делом навестила Казанский вокзал, открыла условленную камеру хранения. Ничего. Тем, кто играл на её стороне, не удалось найти ни одной наводки, ни одной подсказки, под каким именем и по каким документам надо искать в Москве её противника.
Больше ей подсказок ждать неоткуда. И ей, и её работодателям слишком опасно ещё раз выходить на связь.
Ничего, сегодня вечером она узнает все - или почти все.
Еще раз внимательно поглядевшись в зеркало, она встала и начала собираться. Собиралась она долго и тщательно. Хоть все её движения и действия были отточены до автоматизма, и она не боялась что-либо забыть, но всегда лучше лишний раз проверить, все ли на месте и полностью ли она готова. Тем более сегодня, когда может все решится - и нельзя будет ни доли секунды упустить, если грянет развязка.
Если наступит финал долгой взаимной охоты.
Она вышла из дома, прошла к метро. Все последние дни она ездила на метро, которым уж и забыла, когда пользовалась. С её бегства из Москвы прошло полгода, а до того она года три передвигалась только на личной машине. Иногда с охранником, который заодно выполнял функции шофера, иногда одна. Она прошла через шумную площадь Киевского вокзала, где, в ранних сумерках конца ноября, народ все ещё кишел и теснился у палаток оптовой торговли табаком, чаем и кофе. Какие-то мужики - видимо, иногородние волокли огромные сумки, набитые блоками сигарет. Будут делать свой малый бизнес у себя на малой родине, усмехнулась она про себя.
Тут же и лотерейщики - "лохотронщики" - зазывно орали и перекликались, чуть не в нос суя пачки билетиков, предлагая сыграть "на счастье", тут же, готовые погадать и поворожить "на счастье", прицеплялись как репей цыганки.
Одна бежала за ней чуть не до самого метро.
- Ой, молодая, красивая, погоди немного, ты сама не знаешь, что тебя ждет, а мне надо тебе всю правду сказать, тебе лучше будет!
Она слышала эту чушь тысячу раз. Но вдруг ей стало интересно. Даже не то интересно, что скажет цыганка, а интересно находиться среди этой разношерстной толпы, среди лиц, от которых она отвыкла, вместе с ними месить ногами снег на тротуарах, к концу дня превратившийся в грязную жижу, подбирать полу своей дорогой дубленки, чтобы не забрызгало... Она как бы заново открывала для себя Москву, от которой, оказывается, успела отвыкнуть...
- Ну? - повернулась она к цыганке. - Говори.
Та хитро усмехнулась.
- Сперва ручку позолоти.
- Позолочу, не бойся. Рассказывай, что ждет меня сегодня... и потом.
Видно, промелькнуло в её глазах нечто, смутившее даже цыганку, которую ничем нельзя смутить. Цыганка чуть подалась назад, словно жалея, что прицепилась именно к этой красивой девке, которая смотрелась такой хорошей добычей, если бы удалось её раскрутить - вон, и дубленка европейской выделки, и знатные сапожки, и дорогой макияж - но у которой на мгновение почти слышимо прозвенели льдинки в глубине нацеленных на цыганку зрачков, и сам взгляд сделался таким тяжелым, почти раздавливающим своей тяжестью, что куда там гоголевскому Вию!.. Нет, это определенно была не глупенькая дочка богатых родителей и не столь же глупенькая "выставочная" жена кого-то из "новых русских", решившая в кои веки раз прогуляться собственными ножками... То, как тщательно - не по-московски - эта красивая тварь с отсвечивающими под капюшоном дубленки золотистыми волосами обходила лужи и грязные размякающие сугробы, цыганка подметила сразу. Так ходят люди, привыкшие к машине от подъезда до подъезда и вылезающие в обыкновенную для большинства жизнь как в экзотику покруче Таиланда и Австралии... Эта излишняя аккуратность движений и навела цыганку на мысль, что с девки будет, что слупить, и что облапошить её труда не составит. Но теперь, столкнувшись с этим мгновенным тяжелым взглядом, оставившим ощущение, будто из-за очаровательной маски вдруг выглянуло истинное обличие чудовища, разгуливающего по улицам - будто на секунду обнажились тигриные клыки или жуткие челюсти самки богомола, способной одним махом перекусить существо вдвое больше её самой - цыганка засомневалась, стоит ли продолжать игру...
А красивая девка ждала. В её позе и взгляде - опять ставшем милом и дружелюбном - было столько спокойствия и уверенности в себе, что цыганка слегка растерялась. У неё возникло ощущение, что это её сейчас гипнотизируют. Чтобы справиться с растерянностью, она затараторила.
- Ты хорошая девка, и счастье тебе во всем, кроме любви. Околдовали тебя злые люди, и в любовь ты не веришь, а зря не веришь, она уже ждет тебя, уже сегодня ждет, только много трудностей одолеть надо, а главная трудность в тебе самой, тебе нужно первый шаг сделать, а не хочешь ты сделать этот шаг, гордость не пускает, а гордость твоя - она тебе и помеха, и подспорье...
Извергая этот поток слов, составляя фразы почти бездумно, по давно обкатанному и заученному шаблону, цыганка получила время подумать, и пришла в себя. Кажется, она поняла, с кем имеет дело. Ну, конечно! Дорогая валютная проститутка! Из тех птах высшего полета, которые, прежде чем добиться нынешнего положения, прошли через что угодно, дрались за место под солнцем зубами и когтями, которых ничем не запугаешь и не проймешь. Отсюда и этот взгляд - взгляд женщины, знающей всю грязную изнанку жизни и готовой дать сдачи наотмашь, чтобы тебя не затоптали.
Сообразив это, цыганка немного успокоилась и, продолжая тараторить, стала гнуть в сторону великой неразделенной любви - она знала, как часто такие женщины, превратившиеся в бронебойные танки, гусеницам которых никакая грязь нипочем, мечтают о нежной, чистой, романтической любви. Чтобы явился прекрасный принц, и слиняли бы они с этим принцем от мира, и мурлыкали у него на груди в защищенном от бед и тревог уголке...
- Да, ты в любовь не веришь, а скорей веришь в то, что все надо брать с мясом и кровью, и много на тебе крови, да? - цыганка исходила из того, что такие "стальные кобылки" любят поплакаться по поводу преступлений, которых они не совершали или к которым причастны лишь косвенно, порыдать о смерти клиента или сутенера, которого они, мол, убили; такие причитания часто пьяные - часто бывают вызваны не только жалостью к своей несчастной доле, но и вполне цепким и холодным расчетом, ведь это отличный способ намекнуть, якобы "раскрывшись", что они не остановятся и перед убийством тех, кто будет стоять у них на пути. На убийство у них все-таки кишка тонка, но намек, адресованный кому надо, чаще всего срабатывает. И еще, именно потому, что у них кишка тонка, они очень любят услышать от других, что у них руки по локоть в крови: такая полу-похвала и полу-клевета способствует их самоутверждению, доказывая им, что с толщиной кишок у них все в порядке.
Впрочем, эта, стоящая перед цыганкой, могла бы, наверно, и вправду убить... Хотя, нет. Льдинки в глазах красивой девки больше не появлялись, и цыганка постепенно приходила к выводу, что все это ей почудилось. Может, игра вечернего освещения...
- Но ты не бойся! - тараторила она. - Есть человек, хороший человек, который тебя всякой примет, и такой, и рассякой, и разэтакой. Близко он, близко, ты сама не знаешь, как близко, тебе кажется, что сегодня вечером ты от него вдаль уходишь, а на самом деле ты приближаешься к нему, и после того, что будет сегодня, ваши дорожки пересекутся, и обнимешь ты его...
- Так что будет сегодня вечером? - спросила девка, перебивая цыганку.
Цыганка быстро взглянула ей в лицо - не промелькнет ли опять этих кошмарных льдинок. Но красивая девка опустила взгляд, она открыла свою сумочку и рылась в ней. Не переводя духа, цыганка продолжила.
- Сегодня тебя испытание ждет, тяжелое испытание. Но это испытание тебе только на пользу обернется. С любимым встретишься, поедете вы в теплые края, где зимы не бывает, где фрукты растут и люди танцуют...
Цыганка уже переставала соображать, что она несет. Знала одно: надо говорить и говорить. Говорить она могла бы часами, но испытала облегчение, когда красивая девка вдруг остановила её жестом.
- Хватит. Нормально. Держи.
Она сунула цыганке в руку бумажку и исчезла в метро. А цыганка так остолбенела, увидев у себя в руке банкноту в пятьдесят долларов, что упустила момент кинуться за этой златовлаской с хищными глазами и попробовать вытянуть из неё ещё сколько-то...
Впрочем, цыганка быстро пришла в себя и, довольно усмехнувшись, спрятала банкноту за пазуху. Выходит, ей есть, чем гордиться: она - хороший психолог, и, правильно прочитав характер и судьбу девки, где-то в своей болтовне попала в самую точку. Просто так, если их ничего не задело, люди такие деньжищи не дают.
А "красивая девка" через двадцать минут вышла на станции "Китай-город" и пошла по Маросейке. Через несколько кварталов она свернула в переулке и подошла ко входу в маленький уютный ресторанчик - из тех дорогих престижных заведений, которые не рекламируют себя, но обслуживают по высшему классу и имеют довольно много постоянных клиентов из "высших сфер". Она зашла не в сам ресторанчик, а в бар при нем, и выпила за стойкой чашку кофе и стаканчик "Мартини". Даже это было опасно - её красота, которая во многих других обстоятельствах играла ей на руку, сейчас могла сработать против нее, потому что делала её слишком приметной - но она надеялась, достаточно справедливо, что вряд ли кто свяжет красотку, мимолетно заглянувшую почти за два часа до появления главных действующих лиц, с тем, что произойдет потом.
Ее задача заключалась в том, чтобы все действующие лица сыграли лишь те роли, которые она им отводила, и чтобы не было неприятных неожиданностей.
Просидев за стойкой, со скучающим видом, минут двадцать - двадцать пять, она посмотрела на часы и удалилась. Мимолетного взгляда от дверей в уютный зал ресторанчика хватило, чтобы убедиться: все столики заняты, кроме одного, и этот один, судя по тщательной сервировке и по карточке возле бокала с цветами, заказан заранее.
Она неодобрительно покачала головой. Вот что значит сила привычки! Человек, жизни которого угрожает смертельная опасность, отпускает охрану, в одиночку едет на встречу, которая представляется ему очень важной - и при этом звонит и просит зарезервировать его любимый столик. Ему, видите ли, нестерпима мысль о том, что в зале может не оказаться свободных мест или что этот самый любимый столик окажется занят. Интересно, он по сотовому звонил или нет? Если по сотовому, который очень легко поставить на прослушивание, то это вообще подарок для убийцы! Но в любом случае человек сделал глупость, за которую может заплатить головой. Под любым предлогом подкупить официанта, чтобы тот сообщал, зарезервирован на данный вечер столик Дурмановым или нет - проще простого! Можно сделать это через женщину, которая сыграет роль ревнивой любовницы, можно какое-то другое объяснение изобрести, правдоподобное и вполне безобидное. А когда прогремят роковые выстрелы - официант никогда и ни за что не сознается, что продавал кому-то сведения о постоянном клиенте. Хотя, на всякий случай, официанта потом тоже могут прибрать.
Покинув ресторан, она ещё раз осмотрела окрестные дворы. Больше всего её занимала квартира на первом этаже трехэтажного особняка - квартира окнами на улицу, со входом со двора. Старого московского двора, образованного четырьмя невысокими домами, с клумбой и аркой посередине. Попасть в двор можно было через арку дома, глядевшего фасадом на улицу. Подъезд, в котором находилась нужная ей квартира, был в этом доме, слева от арки.
Думая про эту квартиру, она благословляла судьбу, что ей так повезло. Квартира принадлежала довольно известной художнице-кукольнице, которую она знала по той, прошлой жизни. С год назад жена известного банкира, компаньона её мужа по ряду дел (ее муж, тоже банкир, был тогда ещё жив), собиравшая коллекцию кукол и даже планировавшая открыть музей, пригласила её посетить эту художницу. Хотела выбрать новые экземпляры для своей коллекции. С тех пор банк мужа этой страстной собирательницы оказался в числе подкошенных августовским кризисом - банкира так тряхнуло на ухабе, что он вылетел из седла, и его благоверной стало не до собирания кукол. Кажется, она уже выехала за границу... А вот воспоминание о квартире, о её странной обстановке, осталось, довольно подробное и яркое. Случайно, из-за необычности увиденного? Пожалуй, нет. Еще в то посещение она подошла к окну, обогнув большой рабочий стол, типа верстака, на котором лежали вперемешку лоскуты разноцветных тканей, деревянные болванки и нераскрашенные головы из папье-маше - подошла к окну, увидела ресторан и подумала невольно: "А ведь это из тех ресторанов, в которых бывают как раз мои потенциальные клиенты. И место удобное. Засесть в засаде у окна, когда художница в отъезде - раз плюнуть. Один выстрел из снайперской винтовки... В квартирах таких старых домов всегда есть черный ход. Интересно, имеется ли он здесь?" Убедиться, что черный ход имеется, и выяснить, задав парочку небрежных вопросов, что со стороны двора дверь черного хода всегда на запоре, но на чердак по черному ходу можно подняться без проблем, а там легко выбраться по другой "черной" лестнице на задние дворы, труда не составило. Профессиональный навык сработал, так сказать, когда почти автоматически отмечаешь все, что хотя бы с малой долей вероятности может пригодиться.
Эта квартира сразу пришла ей на ум, и она заранее воспроизвела её в памяти в мельчайших деталях. Потом она выяснила, тихим и окольным путем, что как раз на нужные дни художница уезжает в Оренбург. Два дня назад она побывала в доме, проникла на черный ход через чердаки - сперва по чердаку выселенной пристройки, утыкавшейся в захламленный двор с гаражами и путаными выходами к Яузе, потом по чердаку соседнего дома, прилепившегося боком к дому художницы, и уж под конец нашла лестницу к черным дверям того подъезда, в котором находилась нужная ей квартира. Обследовав дверь черного хода, она убедилась, что запор хреновый, и что его можно будет открыть даже не отмычкой, а обыкновенной булавкой.
Найдя булавку у себя в сумочке, она проникла в квартиру, через кухню прошла в большую "рабочую" комнату с тремя окнами, все на улицу. Можно было бы и не делать этого - но она хотела убедиться, что помнит квартиру хорошо, вплоть до того, где половицы скрипят, а где нет. И вообще, лучше все лишний раз прорепетировать, чтобы во время её "премьеры" не было оплошностей и накладок.
Было уже темно, а свет она, естественно, не зажигала. Странный вид имели во тьме законченные и не законченные марионетки! Даже ей стало немного не по себе. Посреди стола красовалась жуткая кукла - Старая Графиня в кресле-качалке. Художница делала её к спектаклю по "Пиковой даме".
Она чуть задела стол, и старуха стала слегка раскачиваться в своем кресле. Блестящие глаза-пуговки глядели невидящим и немигающим взором, худое изможденное личико было мертвенно бледным, жидкие седые пряди выбивались из-под кружевного чепца и подрагивали в ритм покачиванию. Бледные, костлявые, похожие на усохшие птичьи лапы руки старухи крепко вцеплялись в подлокотники кресла... Да, такая Графиня вполне могла явиться после смерти, чтобы посмеяться над своим убийцей и отомстить ему!
Она затаила дыхание и ждала, пока кресло не остановилось. Во всех нас, даже самых бесчувственных и суровых, живут где-то в глубине атавистические остатки детского испуга перед страшными куклами. И перед куклами вообще перед неживым, пародирующим живое, перед пластмассой и краской, имитирующими чувственную красоту, будь то советская красота пышных, ядреных Зин и Нин в цветастых платьицах или американская красота длинноногой Барби.
Ей померещилось, будто Графиня нашептывает ей: "Смотри... Смотри... Вот какая судьба тебя ожидает..."
Отогнав дурные мысли и предчувствия, она подошла к окнам, поглядела на улицу. Да, вход в ресторан как на ладони. Как следует изучив диспозицию и выбрав лучшее место, чтобы ждать в засаде, она удалилась.
В ту ночь ей снилось, будто она сидит со снайперской винтовкой у открытой форточки темной комнаты, а ожившая Старая Графиня неслышно встает с кресла, неслышно подкрадывается и когтит её сзади своими худыми ручками такими маленькими, и при этом такими сильными, такими стальными, что она чувствует, как у неё начинают трещать позвонки, но при этом ничего не может сделать...
Утром она посмеялась над этим кошмаром, и больше не вспоминала о нем.
Теперь она проникла в квартиру так же, как в прошлый раз, устроилась у приоткрытой форточки - хорошо, что форточки открывались вовнутрь, и с улицы, особенно в сумерках, было совершенно не заметно, открыта форточка или нет - достала из-под длинной дубленки составные части легкой снайперской винтовки, собрала винтовку и стала ждать.
Ей припомнился эпизод с цыганкой, и она невольно улыбнулась. На цыганке она чуть-чуть проверила свою силу, свою готовность к любым неожиданностям, свою способность совладать с любой ситуацией и любым человеком... Свою заряженность на результат, так сказать, степень наполненности своего тела и духа обновленной силой, подобно тому, как кувшин наполнен свежей водой.
Да, она готова. И цыганка несла всякую чушь, в точности то, что она предполагала услышать. И все-таки... Слова цыганки её немного смущали и выбивали из колеи. Конечно, эти цыганки - психологи что надо, им достаточно мимолетного жеста, легкой неуверенности или заминки, чтобы понять, где у заарканенной жертвы слабое место, в которое лучше всего бить. А каждое удачное попадание подсказывает, куда направить следующий, более прицельный выстрел, пока жертва не поверит, что цыганка действительно "видит" и прошлое, и будущее. Но уж больно точно она попала несколько раз! И когда говорила об убийствах, про "руки по локоть в крови", и о кое-чем другом... Так, может, то, что она говорила о близком свидании, о неожиданной счастливой развязке, которая родится из неудачи сегодняшнего вечера - тоже правда?