Борянский Александр. Гней Гилденхом Артур Грин

   Жрец смотрел в окошечко надо мной, я чувствовал его взгляд.
   Мою голову соединяли с Луной незримые нити, только узенькое отверстие в стене пропускало их через себя. Каждый торн, сорвавшийся со струн молнии, ощупывал их ласково и бережно.
   - Это рыцарь, - сказал жрец.
   Его резкий голос оборвал волшебство.
   Лайк засмеялся.
   - Отойди, Гилденхом.
   Он встал на мое место.
   - Новое учение предписывает брать пробу крови, - сказал он.
   - Жрецы Храма не рабы новых учений.
   - Гилденхом не одет в форму, - сказал Лайк, - но он рыцарь.
   И вновь родился невесомый, прозрачный звук. Кто бы мог подумать, что молния способна быть еще и такой?! Я слушал, и мне казалось, что сама Луна спустилась ко мне, только ко мне, специально для меня...
   - Это герой, - сказал жрец.
   Около минуты было темно и тихо.
   Голос Лайка пришел вкрадчивым созвучием тишины:
   - Жрец, есть ли еще руны в мире?
   Жрец промолчал. Сверху сказали:
   - Руны еще есть.
   - Где?
   Никто не ответил.
   Лайк отстегнул от пояса мешочек.
   - Вот карта, - сказал жрец.
   - Спрашивай! - добавили сверху.
   - Хнумы, - произнес Лайк. - Как драться с хнумами?
   Жрец молчал.
   Лайк изменил вопрос:
   - Почему нет комплекса против хнумов?
   - Хнумы не имеют оружия.
   - Они истребили армии рыцарей!
   - Побежденные хнумами умирали от собственного оружия.
   - Как?
   - Ты убиваешь хнума или убиваешь себя.
   Лайк подумал.
   - Откуда взялись ярки?
   - Жрецам Храма открыты тайны боя. Тайны стратегии скрыты от жрецов Храма.
   - Тебе нужен Храм Оракула, - сказали сверху. - Но знай: он далеко.
   - Мне не нужен Храм Оракула, - сказал Лайк. - Знайте: война близко.
   И он пошел вниз. Стараясь не упасть в темноте, я спускался за ним.
   До утренней молнии оставалось не более двух часов. Такой, как сейчас, молния уже не будет. Утром она станет жесткой и агрессивной.
   Я засыпал, пытаясь сохранить в себе ее нынешний звук.
   Руны...
   Руны - это ведь тайное знание. Что такое руны, зачем они? Кто может познать руну? Вот я и к тайному знанию стал причастен. С ума сойти... Само слово "руна" для меня всегда означало что-то высшее, недоступное. Откуда оно?
   Квинт Арета сказал: "После полнолуния пойдем вместе!" А ведь он сейчас спит и ничего не знает о рунах. Вообще хорошо бы после полнолуния пойти вместе. Что мы станем делать, пройдя Храм? Нельзя же просто так вернуться в Златоград, сначала хорошо бы совершить нечто. Прочесать восток, например. И идти рядом с Квинтом Аретой, с Лайком, с другими рыцарями - вот будет отряд! И только потом, с той стороны пролива вернуться в Позолоченный Дом.
   А может, мы встретимся с хнумами и вступим с ними в бой? Что за война грядет? С кем может быть война, если не с хнумами? О них ничего не известно... Хотя нет, что-то известно: что их мало, что всего два замка под серым знаменем, что сил для войны у хнумов нет. Что дикари они, дикари хуже варваров, и в расцвете своем были дикарями; что последний хнум в пределах Королевской Республики появлялся лет двадцать назад. Неужели избитое племя осмелится дерзнуть?!
   Кстати, я только теперь вспомнил: перед тем как Лайк меня разбудил, я видел какой-то сон. Какой же? Я так редко вижу сны, очень жаль упускать этот... Сон мог бы дать хороший совет... Какой же сон я все-таки видел...
   Живым или мертвым, ты должен побеждать! Ты должен делать то же, что все, но лучше других. Железо оживает в твоих руках, и острие меча как взгляд, как губы, как пальцы - как часть твоего тела. И потому ты не можешь иначе, но только вот так, вслед за стальным ритмом...
   Это была ночь снов.
   Я заснул, и опять что-то видел, и опять, проснувшись, не сумел вспомнить - что.
   Лайк стоял на террасе. Из молелен выходили воины. Лайк сказал:
   - Я видел сон, Гилденхом.
   И улыбнулся.
   Он улыбался ночью и улыбнулся сейчас.
   Квинт Арета, покинув молельню одним из последних, зевнул во весь рот и расправил плечи.
   Мы побежали во двор, и каждый, выхватив оружие, занял свое место.
   Миновал еще один день.
   С самого утра я внимательно наблюдал за Лайком и вспоминал ночь. После испытания под чашей цветка в Александре появилось нечто новое. Он стал притягивать взгляд.
   Я ждал.
   Вечером Лайк позвал меня.
   Я ведь не знал, чего жду, но был уверен: сегодня он позовет меня.
   Когда все уснули, мы вошли к Квинту.
   Входить в чужую молельню нельзя - таково правило Храма. Но войти в башню жрецов здесь тоже никому не приходило в голову.
   - Арета, - сказал Лайк, - это я.
   В темноте звякнула сталь - Лайк Александр встретил молниеносный удар Разрушителем, укрыв от него меня и себя.
   - Это я, Арета! - повторил он.
   - О, свет Луны! - проговорил Квинт Арета Артур Рейз и шумно вздохнул.
   - Зажги фонарь!
   Рыцарь-бригадир выполнил просьбу, я увидел его недоумевающее лицо. Он поднял с пола кружку и отпил. Квинт Арета обожал холодный чай. Кружка была серебряная, с гравировкой - Арета не терпел дешевой посуды.
   - Я ухожу на север, - сказал Лайк, - и пришел звать тебя с собой.
   Я вздрогнул.
   Квинт помотал головой. Казалось, он не расслышал.
   - Как?
   - Я ухожу из Храма, - сказал Лайк, - и хочу, чтобы ты пошел со мной.
   - Из Храма?!
   - Да.
   - Нет, - сказал Квинт Арета, - нет!
   Лайк, не отрываясь, смотрел ему в глаза.
   - После полнолуния! - сказал Квинт Арета. - Пойдем вместе!
   - Нет, Арета. После полнолуния будет поздно.
   - Нет?
   Квинт Арета не понимал, что происходит. Признаться, он был не до конца одинок в своем непонимании.
   И Лайк заговорил. Он и так за день сказал больше, чем когда бы то ни было, но сейчас... Только Путник и только в поэме говорил так страстно и убедительно. Только Путник и только в редкие моменты мог изыскать столько слов сразу. Слова пришли к Лайку во сне, без сомнения, они пришли к нему этой ночью.
   - Пойми, Арета... - сказал Лайк. - Пойми...
   Севернее и восточнее началось движение. Об этом предупреждал Путник, это привиделось Королю. Ярки неспроста, ярки - не рассеянные бродяги. Ярки идут к хнумам. Вместе они двинутся на Селентину. А Селентина не знает об этом, во всей Республике никто не знает об этом!
   - Ты нужен! Ты нужен Королю, ты нужен мне, Арета.
   - Дозорные отряды... - начал было Квинт.
   - Какие отряды? Столица далеко, полуостров далеко. Людей нельзя выводить из тумана, это же Храм! Через семь долей они станут силой. Но ты, Арета, ты и без Храма великий рыцарь! Ты мне нужен! Сейчас, а не после полнолуния! За семь долей можно столько успеть...
   Великий рыцарь молчал и отчаянно мотал головой. Видно было, что он не хочет, страстно не хочет, но еще чуть-чуть - и поддастся натиску Лайка Александра.
   - Хнумы не сдались, Арета, они таятся на севере! Сегодня они слабы, сегодня у них только два города - да! Но Даркдваррон - это цитадель, это оплот, об него разбился Верховный Стратег, и есть еще Гриффинор, помнишь слова Путника? А Гриффинор не город, он опаснее города! И он в кольце, Арета, понимаешь, туда не попасть! Значит, остается Даркдваррон! Это их столица, их настоящая столица! Мы должны, мы обязаны войти в нее! Так хочет Луна!!!
   Квинт Арета гордо поднял голову и поглядел на мир свысока. Сейчас он был невероятно красив. Он был блистателен, великолепен, величествен в своей гордости.
   - Я согласен! - ответил Квинт Арета.
   "Интересно, - подумал я, когда мутная завеса проплыла перед фонарем Квинта и туман остался за спиной, - а есть еще люди, которые были в Храме, но не прошли Храм?"
   Шаг, еще шаг - и снова, снова я был во власти пространства между замками. Храм - тот же город. Мы покинули Храм - и перед нами встала неизвестность. Жизнь в Храме, требующая постоянного напряжения, но размеренная и просчитанная, сменилась бесконечными шагами, свободой и непредсказуемым темным лесом.
   Заплечный мешок был туго набит шоколадом, сухарями, печеньем и копченым мясом: путь предстоял неблизкий. Кердалеонские вездеходы белой кожи плотно облегали ногу и приятно пружинили при каждом шаге. Их привез в Храм тот же купеческий корабль, на котором уплыл Путник. Лайк не поскупился: кердалеонская обувь считалась самой роскошной в Республике, вездеходы высшего качества превосходили даже знаменитые альфийские сандалии, не говоря уже о селентинских ходиках.
   Еловые лапы цепляли одежду, фонарь в руке Квинта качался в нескольких свордах впереди.
   Нет, это не мы были во власти пространства между замками, это пространство отныне было в нашей власти. Я не боялся леса. Я припоминал безопасную дорогу из Златограда в Верхний Путь, как я шел тогда, непрерывно ожидая чего-то страшного, и считал себя готовым отразить, всего-то четыре с половиной доли назад. Сейчас я не шарахался от каждого дерева, я просто знал, что мне по силам, и, главное, с восхищением представлял, что могут мои спутники. Загадка Лайка наполняла все вокруг смыслом, а мощь Квинта - стальной уверенностью.
   Север ждал нас, ждал со всеми своими подарками: холодом, хнумами, непроходимыми горами и пустынными перевалами.
   Я размышлял, мы шли, я думал о жрецах, о том, почему у хнумов нет оружия, и так промелькнули два часа, три, четыре - половина ночи. Я думал о сущности расстояния, когда покой ночного леса прервал приглушенный вой.
   И следом, словно в назидание, раздался короткий звук: "Гау!" Вой тут же оборвался.
   Лайк и Квинт, как по команде, остановились. Квинт погасил фонарь.
   - Волки! - сказал Квинт.
   - Собака! - сказал Лайк.
   Они говорили очень тихо, но мне казалось, что голоса их наполняют лес грохотом. Рука моя сама легла на рукоять, и каждая мышца напряглась независимо от воли.
   С обычным волком все просто, сказал жрец. Но собака из Волчьего Замка - совсем другое дело. Встречается редко, но если уж встретится, то без "лесного зверя" с перекрестьем - отточенным, выполненным по всем правилам - не обойтись. И волки при ней становятся другими. А если к тому же придется сражаться на болоте...
   - Ночью селентинец сильнее всех, - произнес Лайк.
   - Да, - подтвердил Квинт Арета.
   - Потом наступит утро - не лучшее время. И собака пойдет по следу.
   - Да, - подтвердил бригадир.
   Я, как умел, попытался объяснить, что по следу собака не определит, кто прошел мимо, рыцарь или нищий изгой; что Волчий Замок, родина собак-оборотней, давно разрушен, разорен, а если там одни волки, то они двинутся на Храм, а в Храме их во имя Луны встретят. Но, видимо, у меня не получилось.
   - Это заслон, - сказал Лайк.
   - Ты должен? - спросил Квинт Арета.
   - Что?
   - Пройти.
   Лайк не ответил. Он сказал:
   - Надо убрать собаку. Волки легче теряют след.
   Короткий, как слово, низкий лай вновь оборвал вой на первом же торне. Эта собака не была приблудной псиной, поджимающей хвост перед волками. Она была главнее волков, сильнее, разумнее. Это был все-таки сверхволк собака из Замка.
   - Вперед! - совсем тихо, но страшно выговорил Квинт Арета Артур Рейз, и ладонь его легла на "синее око" и "желтый лик". Только сейчас легла, после решающих слов. Тусклое сине-желтое мерцание прекратилось.
   - Кто-то должен пройти! - прошептал Лайк. - Так хочет Луна!
   - Вперед! - повторил Квинт Арета и сделал первый шаг.
   СОСТОЯНИЕ ПЯТОЕ. НА ДАРКДВАРРОН!
   Все здесь было мертвым.
   Черная стена, свордов двести длиной, возвышалась над каменной пустыней, и даже горы, вот уже какой день наблюдающие за нами, не умаляли ее величия.
   Угрожающе-рокочущее слово Аргронд - так назывался этот замок во времена, когда он еще был замком. Пожар разрушения окрасил руины в непроницаемый черный цвет, но до конца испепелить все не смог. И памятник восточной войны стоял, заслоняя собою небо.
   Справа стена закруглялась, пытаясь породить башню, однако усилия ее были тщетны. Мертвецы бесплодны, единство черных стен и черных башен осталось лишь в исчезнувшей памяти мертвых защитников. И в моем воображении. Я представлял, как выглядел замок, возведенный единым монолитом; как жили, о чем думали те, кто обитал внутри таких стен...
   Я подбросил синий золотой и поймал его. Солнечный лучик соприкоснулся с чистым металлом, монета вспыхнула синим пламенем. С тех пор, как нас окружили горы, последний золотой из Златограда стал моим талисманом.
   Я всегда верил, что золото может все. Да и кто в Селентине не верит в его волшебную силу? Золото - это рыцари и корабли, тяжелые доспехи и укрепленные замки, это свитки поэтов и философов, право попасть в Храм и право жить в столице. Однако здесь, внутри горного кряжа золото было бессильно. Сколько нужно монет, чтобы восстановить Аргронд? А чтобы он стал настоящим селентинским городом? И есть ли вообще в природе металл искомого цвета?..
   Лайк оторвал взгляд от черной стены, в который раз достал карту и разгладил ее на колене.
   Я тряхнул заплечным мешком. Он был неприятно легок.
   ...Холод перевала. Ветер в лицо. Горы. Горы из легенды. А потом мы спустились и я понял: освоенное Республикой пространство позади. Мы в краю, где властвуют иные законы.
   Лайк спешил. Он хотел войти в Даркдваррон под новолуние. В этом было что-то сумасшедшее, фантастическое. Самое страшное время в году и самый страшный замок на земле встретились - и Лайк Александр помогал им слиться воедино.
   Итак, мы должны вдвоем взять город.
   Мы должны взять город, ставший проклятьем и бедой Королевской Республики, город, об который разбились армии.
   Мы должны сделать это под новолуние.
   И самое невероятное - то, что я верю в это.
   Блаберон, он заставил меня поверить! Всем! Своим видом, разноцветным золотом в мешочках, словами в Храме и молчанием после него. Он сказал все, что хотел, и теперь лишь отвечал.
   Да. Нет.
   Какая сила погнала меня сюда, что так круто развернуло мою судьбу, казалось, навсегда застрявшую между прогнивших досок златоградского причала? Теперь одно из двух: смерть или победа. Если победа, то небывалая. Выше обороны Вэйборна, выше великих битв прошлого. За что мне такая слава? Разве мог представить я в самых отрешенных фантазиях...
   А если смерть... Что ж, никто никогда не нападал на Даркдваррон вдвоем.
   В последнее время я стал часто вспоминать Квинта Арету. Я думал и понимал: когда наступит решающий день, нам может не хватить именно бригадира с его Разрушителем.
   В сердце гор любой лес был немыслимо далеким. Я не помнил дыхания леса. Я помнил лишь грозный шепот и - следом - красные точки во тьме. Ярков было не восемь. Их оказалось больше, и все они были вольфкнехтами. Шестнадцать вольфкнехтов. Шестнадцать пар: человек и волк. И мы бросились на них...
   Ворота Даркдваррона. Какими они будут? Лайк свернул карту. Значит, сейчас снова - шаги, шаги... О, Луна! Дикий, отвратительный, чуждый край, и ты еще должна оставить нас, ты все меньше и меньше, почти неразличима в ночном небе!..
   Да, мы бросились на них. Первой жалобно взвизгнула собака. По-щенячьи, забыв о своем главенстве над волками. Ее убил Лайк. Засвистел Разрушитель, завершил полет ударом - и вскричал Квинт Арета, торжествующе вскричал, провожая в последний путь двух или трех врагов. "Бей по глазам!" - крикнул Лайк, я ударил и вновь услыхал, как раньше: "За Коро-о-оля!!!" И вдруг я увидел, что мы не бьемся, мы прорываемся. Я рвался за тенью, за голосом Лайка, и "За Коро-о-оля!!!" раздалось уже позади, и из многоголосого "Хэ-йя!!!" оборвались только несколько "Хэ..." На какой-то торн я остановился, и еще целый торн раздумывал... но возглас "Вперед, Гилденхом, вперед!" заставил выбрать, и инстинктивно выбирая между Артур Рейзом и Александром, я выбрал Александра. "Есть что-то важное!" скользнуло по краю сознания... А может, просто возникли впереди две пары красных глаз - там, где был Лайк, и я поднял меч, но... ярки разлетелись в стороны после легких колебаний тени Лайка, а я по инерции уже бежал за ним. Мы неслись долго. С первым лучиком, пробившимся сквозь листву, Лайк наклонился и сорвал что-то. "Это цветок ириса, - сказал он. - Теперь волки не возьмут наш след."
   Я еще раз вгляделся в черную стену. Напоследок. Обгорелое прошлое. Впереди нас поджидало неведомое будущее.
   Страшное прошлое и страшное будущее. Оба притягивали. Что больше неизвестно.
   От Аргронда мы повернули направо.
   ...С каждым шагом в голове стучало все сильнее. Ритмичное гулкое уханье сотрясало тело, что-то стремилось прорваться наружу, очередной удар изнутри сбивал дыханье, и, главное, - с каждым шагом нарастало острое нежелание приближаться к горам. Их подножья были перед нами, угрюмые скалы могли вот-вот обрушиться от страшного землетрясения, которое начиналось в глубинах моего мозга. Ветер налетал то справа, то слева, северный, враждебный людям ветер, ничего не имеющий общего с ласковым морским ветерком, с прибрежным ветром радости и надежды. Ветер-хнум резал глаза, толкал в спину, обдавал холодом.
   Лайк шел вперед, а я едва поспевал за ним. Не от усталости, нет. Обратно я бы бежал, я бы обгонял мустангов Флеймарка, будь они живы, потому что Лайка влекло, нарастающий гул угрожал, горы пугали возможными засадами. Но больше всего пугало то неизвестное, что влекло Лайка.
   Да, он шел вперед. Впереди был проход между скалами. Скалы нависали. И между ними - единственный проход.
   Я знал, что там притаилась смерть.
   Я остановился, я хотел крикнуть. Крик не удался. Ритмичное биение играло моим телом. Назад, прочь, прочь отсюда! Я вспомнил, что в лесу я тоже жаждал бежать назад, на помощь Квинту Арете, явственно вспомнил... И так же, как тогда, на единственный торн задержавшись, ринулся вслед за Лайком Александром.
   Он скрылся за скалой. Мне показалось, что скалы падают, я не успеваю проскочить, они низвергаются, погребая меня под собой...
   В два прыжка я очутился за ними. Скалы стояли неподвижно.
   Лайк вошел в пещеру.
   Я держался за ним шаг в шаг, хотя ужас бил по глазам, по барабанным перепонкам, ужас хватал за ноги и подбирался к сердцу, покоряя каждый нерв, растворяясь в активной крови, завораживая ее движение в моих, бывших моих жилах. Я ведь никогда на самом деле не боялся, ни боя, ни нападения на Златоград, ни даже поражения... Но во мраке пещеры прятался подлинный, глубокий страх. Внешний мир, мой мир, наш мир был лишен такого страха.
   Во тьме вспыхнул факел.
   Я догадывался, я представлял, я совершенно точно знал, что сейчас необходимо, иначе просто нельзя!
   Жизненно необходимо выхватить меч, как можно быстрее!
   Прижаться к стене, сделать хоть что-нибудь!
   Хоть что-нибудь!!!
   Но руки не двигались, я не мог шевельнуться.
   Боковым зрением я различал обреченную фигуру Лайка.
   Смерть...
   Хнумы...
   Неизбежность...
   Из дальнего угла пещеры выступил всего один боец.
   Да, в тот миг я не мог ничего. Но я не мог и не узнать это лицо.
   Блаберон и блаберон, тысячу раз блаберон! Дьявол меня забери и пропади все пропадом!
   В центре пещеры освещаемый факелом стоял Верховный Стратег Селентины Марк Селентин Александр Грей-Дварр Несчастный.
   С рождения я знал, что он герой. С рождения помнил: Верховный Стратег - боец номер один. В первый год жизни выучил: Грей-Дварр пал в сердце горного кряжа, сраженный коварными хнумами.
   Портреты в свитке, и под ними:
   Верховный Стратег;
   Казначей Республики;
   Корабел Секст Флинт;
   Тит Аристон Билд Защитник...
   Лунная Заводь, Аристон, Арета, Джессертон, Ривертон, Вэйборн, Кердалеон, Офелейн.
   "О, Марк Селентин! Ты создал и вдохновил этот поход, убедил Короля повернуть на север и сам погиб, настигнутый врагами среди скал... Ты получил пятым именем посмертное прозвище Грей-Дварр Несчастный, но ты следовал велениям Луны, и значит мы не вправе обвинять тебя, ты исполнил свой долг."
   Грей-Дварр Несчастный обнажил клинок.
   И одновременно Лайк Александр сорвал с пояса свое оружие.
   Оба замерли, готовые к поединку.
   Лицо Верховного Стратега было на редкость спокойным.
   И вдруг я ощутил странное. Нечто даже более странное, чем те почти невозможные события, которые произошли до сих пор.
   Ужас схлынул. Он не исчез совсем, навсегда, но он ждал где-то внизу, а главным отныне - уже целую вечность, давным-давно, прежде истории, главным было другое.
   Сейчас я мог все. Да, это кто-то огромный позволял мне совершать все, что угодно. Что угодно мне. Я сам позволял себе!
   С диким воплем броситься на Верховного Стратега.
   Ударить в спину Лайка Александра. Он даже не успеет вскрикнуть, герой-первопроходец, он повалится как подкошенный.
   Повернуться и уйти. Просто - уйти. Оставить их одних со своими мечами, стоящих друг против друга. Уйти на север, на восток, на юг, в любую сторону, а лучше на запад.
   Я словно видел сверху: голубую степь и зеленый лес, черную стену, серо-коричневые скалы, синее знамя над городом, желтую страну, красное зарево, белые вершины - все принадлежало мне, я получил это в подарок. Но все это имело смысл лишь в определенном времени, а за его границами превращалось в неразличимую мертвую смесь. Чтобы сохранить жизнь, цвета, слившись, должны были образовать новый, неизвестный цвет-армию... цвет-поэму... цвет-песню...
   Я не был сыном Луны, не был рыцарем, не был подданным и гражданином. Тысячи возможностей, продолжений, необъятная свобода сводили с ума, заталкивая ужас ниже и ниже под землю. Я мог все, но ничего не делал, ведь свобода продолжения учитывала и такую возможность - абсолютное бездействие. Я был никем. Целые сто торнов, которые не имели значения, я был никем. Мир невероятно расширился, мое сознание не могло освоить такие объемы пространства и времени, все в нем вращалось, втягивая и лишая ориентации, а потом - Лайк Александр свободной рукой отстегнул от пояса мешочек и бросил Верховному Стратегу.
   Стратег поймал, взвесил золото в руке и отступил в сторону. За его спиной я увидел колодец. Стратег картинным движением занес руку - и разжал пальцы.
   Я прислушался, но звука падения на дно так и не услышал.
   Грей-Дварр Несчастный вложил меч в ножны. Лайк Александр прицепил оружие к поясу.
   Прекрасная одурь исчезала, растворяясь где-то за пределами моего мозга. Таящийся до последнего под ногами ужас окончательно провалился под землю.
   Из пещеры мы вышли втроем.
   ...Два свистящих перекрестья и завершающий убийственный удар сверху! Меч, выпущенный из правой руки, пролетел за спиной и, будучи непостижимым образом пойман левой, рассек пустоту снизу.
   - Как давно я ждал этого момента! - сказал Грей-Дварр, которого Несчастным я мог теперь называть только по старой, укоренившейся привычке.
   Лайк обернулся.
   Грей-Дварр произвел молниеносное движение - я даже не уловил хода оружия - и острие его клинка оказалось перед синими глазами Лайка Александра.
   Лайк не успел ничего.
   Меч недвижимо висел перед его лицом. Рука Стратега не позволяла тяжелому оружию слегка шевельнуться.
   Глаза Грей-Дварра сузились в опасном прищуре и вновь широко раскрылись. Синеглазый воин не мог убить синеглазого воина. Меч взмыл высоко вверх (Грей-Дварр лишь едва повернул кистью), совершил три оборота над головой Стратега и послушно опустился в правую руку.
   Квинт Арета был велик. Я снова вспомнил о нем и мне так захотелось, чтобы Квинт Арета очутился рядом!..
   Но Грей-Дварр выглядел страшнее.
   - Ну же, Александр?! - произнес Стратег, и меч его замер в ожидании.
   Синие глаза встретились.
   - Хэй, хэй, хэй!!! - вскричал Грей-Дварр резко и неожиданно.
   Я понял: он мог быть кем угодно. Ярком, варваром, белым воином. Главным для него был бой. По случайности он стал рыцарем Селентины.
   Хотя как могу я судить, что могу я знать о тех временах, когда Верховный Стратег произвелся на свет? Квинт Арета был для меня живой историей; Грей-Дварр являлся историей летописей, историей свитков и преданий, мертвым прошлым, внезапно ожившим в мрачной пещере. Пятидесятый год от основания, эпоха восьми городов, 259 полнолуний до моего первого деяния.
   Лайк поднял меч и задержал его в диком для нормального человека положении.
   - Александр против Александра! - сказал Грей-Дварр с удовольствием. Интересное все-таки занятие - жизнь!
   Мне показалось, что перед словом "жизнь" он на миг задумался.
   Меч Лайка пришел в движение.
   - Хэй?.. - переспросил Грей-Дварр, в прошлом Несчастный. И ответил.
   Клинки сошлись, испытывая друг друга. Звон железа пробудил во мне тоску по молнии, я захотел услышать музыку - и услышал ее. Александры перестали быть людьми, они превратились в две пересекающиеся мелодии. Жесткий низкий звук ритмично завоевывал пространство, он наступал, подчинял себе внимание и волю, навязывая свой и только свой тяжелый музыкальный стиль. А позади гремящих тактов Стратега пряталась ускользающая, еле слышная, но пленительная мелодия Лайка. Она убегала от оглушительной поступи Грей-Дварра, но вновь проявляла себя где-то на следующем витке, и именно тонкая линия Лайка развивала музыкальный сюжет.
   Грей-Дварр методично делил пространство на мелкие кусочки. Лайк отступал. Задачей Грей-Дварра было - искромсать весь воздух над каменистой равниной, ничего не оставить внутри горного кряжа. Удар, удар, удар - а Лайк все уходил от сокрушительных ударов...
   Грей-Дварр прибавил скорость.
   Видимо, Лайк понял. Он понял, что не успеть, не устоять ему против такого напора. Лайк бросился вперед. Лайк бросился отчаянно, азартно. Он терпеть не мог уступать, и бросок его был уже за пределами тренировочного боя. "Неправильный" коварный удар, из самых "неправильных" приемов Лайка Александра должен был рассечь лицо Стратега... я вздрогнул! В тренировочном поединке он не имел права травмировать партнера!
   Я так и не понял как - но Стратег успел уйти. Мне даже показалось, что меч прошел сквозь плоть - так быстро отшатнулся Стратег. Лицо его вовсе не было задето. Он улыбнулся.