Страница:
– Ты с ним говоришь?
– Да.
– На каком?
– На кошачьем. У меня был кот, Паук, мы с ним говорили.
– Ты думаешь, эта собака понимает на кошачьем?
– Он тоже Паук, значит понимает!
Больше я не спрашивал Пепси, только один раз. Иногда мне казалось, что я, Хот-Дог, Наташа, мы все пауки для него, мы понимаем, почему он с больными легкими продолжает курить травку, почему он, когда его выгнали из колледжа, подделал аттестат об окончании школы, поступил на философский факультет университета, но сразу после зачисления забрал документы и устроился на автостоянку сторожем… мы понимаем Пепси, считаем его своим другом, проводим вместе время… потому что мы пауки, такие же, как и он… мы знаем, – сплел одну паутину, надо заняться чем-то другим, – любая остановка – смерть – нельзя делать паузу, надо успеть все, и чем мутнее и непонятнее твои занятия, тем лучше, – ничего не понимать и действовать – пауза – это повод задумываться, а задумываться в наше время нельзя, тогда даже мутант не спасет!
Мы стояли и ждали Наташу. Мы пустили ее в туалет первой. Чтобы не стоять просто так и ждать, мы стали писать.
– Если наши не сравняют, – я подожгу эту автостоянку! – Хот-Дог был очень зол, от злости он даже не расстегнул штаны до конца, и теперь его «Boss» приобретал новые оттенки аромата.
– Тогда нас уволят!
– Какой смысл тут работать, какой смысл жить, если у нашей страны даже футбол на таком уровне!
– Вы только ноете! Миллионы наших сограждан только и знают, что критиковать, а надо взять и помочь! – Зачем я тогда это сказал – не знаю, но это был первый звоночек в наши затуманенные головы.
Второй тайм подходил к концу. Пепси ползал по будке и искал линзу. Он опять потерял ее. Он никогда не носил линзы так, чтобы на оба глаза. Максимум сутки. На второй день линза с какого-нибудь глаза исчезала. И он ходил с одной. А второй глаз прищуривал. Сейчас исчезла единственная линза. Поэтому Пепси и взялся за поиски. Наташа придвинулась еще ближе ко мне, новый «Boss» подействовал! Хот-Дог матерился. Очень громко и грязно. Нам всем было неудобно, но никто не просил его замолчать, потому что никто не считал это плохим – материться, мы все матерились, потому что не воспринимали эти слова как мат, мы слышали их с детства от родителей, и вполне естественно они вошли в нашу жизнь. Но Хот-Догу не шло материться. Бывают такие люди, которые ругаются, а им это не идет. Как деловые костюмы, или туфли с длинным носком, – кому-то подходят, а кому-то нет. Да и еще Хот-Дог придумывал свои собственные неологизмы и словосочетания, отчего его мат казался очень литературным, а это уже не мат, а стыд какой-то.
– Перестань, а?! – Наташа сказала это как-то ласково, как мама. Но Хот-Дог не унимался. И тут случилось то, что изменило всю нашу жизнь. Хотя, может быть, мы выкрутимся. Но… Вот что произошло. Наши ворвались в штрафную площадь, самый тупой игрок, которого в этот сезон мафия из спорткомитета должна была продать в заурядный европейский клуб, сделал что-то невероятное. Он обвел одного, другого, и тут его сбили! Как мы все завыли! До конца оставалась какая-то минута, но судья показал на угловой. А счет 2:1 не в нашу пользу. Финал! Минута до конца! 2:1, финал! Ничья – шанс! Мы воем, сильно, тоскливо и яростно!
– Какой угловой, какой угловой?! Пенальти! – Даже Наташа поняла, что такое пенальти и что он должен был случиться именно сейчас. На секунду мы замолчали, потому что услышали, как вместе с нами воет какой-то зверь.
– Это Паук. – Пепси посмотрел в окно каморки. – Плохой знак, продуют наши, ой, продуют.
– Это последняя капля, – сказал я. – Больше нас никто не унизит… – Наши бьют угловой, – мы должны… – как всегда нелепо теряют мяч, – мы должны… – судья свистит – убить этого судью… – конец игры.
Поразительно, но со мной никто не стал спорить. Пьяные, злые, мы стали действовать быстро, четко и логично, как в заправском шпионском боевике. Мне это очень понравилось, у Хот-Дога перестал болеть живот, Пепси начал видеть без линз, Наташа расцвела и похорошела – месть сделала нас бессмертными героями.
По пути в Наташин офис мы обсудили, что должны делать. Через Интернет Наташа должна была узнать адрес этого лысого урода, который засудил наших безнадег. Она уверяла, что это самое простое, дальше мы должны были туда поехать. Это уже сложнее, потому что нужны были визы. Загранпаспорта у нас были, как и у всех русских. Хотя мы никогда не были за границей, как и большинство русских, но сделали загранпаспорта так, на всякий случай. Наши родители заставили нас так сделать. У них тоже были загранпаспорта, и они тоже не надеялись куда-то поехать, но уверяли нас, что могут наступить такие времена, когда эти паспорта вообще запретят выдавать, поэтому, пока власть добрая, надо успеть их получить. Машина остановилась, Пепси расплачивался с шофером, а я думал о том, что вот этот шофер слышал весь наш разговор, – не стоит ли его убить? Я часто думал об этом, когда шел через парк к себе домой… о немотивированном убийстве без свидетелей… особенно когда впереди шла женщина, а вокруг никого… ведь никто никогда не найдет… и водителя этого… что нас всех останавливает? Не наличие ли в нас души или еще чего-то, какой-то силы… Какой-то силы, которая в решающий момент говорит нам, что вот это зло и нельзя его творить… не помешает ли эта сила и там, на пороге дома судьи…
Шофер скомкал Пепсины деньги и засунул ему обратно в карман куртки. Открыл бардачок, взял в охапку все валявшиеся там купюры, много купюр – весь день человек работал – и вывалил деньги на колени Пепси.
– Убейте его, парни, – убейте!
Наташа рыскала по Интернету. Мы пили португальское вино, которое стояло в мини-баре офиса «Амур-транзит». Еще тут были виски, джин…
– Сколько ты наших девок продала? – Я понимал, что каждая бутылка – это иностранный жених и загубленная русская душа.
– Много. – У Наташи блестели глаза. Она всегда радовалась, когда ей представлялся шанс показать всем вокруг, как она умеет что-то добывать и выуживать из ниоткуда. Хотя это для нас Интернет – ниоткуда. А для нее это была освоенная территория зла.
– Наши женщины – это наше богатство, а мы отдаем его просто так, за вино, за джин…
– Не волнуйся, и за деньги тоже…
– Они дороже денег… иностранцы это понимают, поэтому едут к нам за невестами… Причем они знают, что в России могут пропасть, замерзнуть, им просто так могут проломить голову, ограбить, и никто не защитит и не поможет… так было всегда и будет, несмотря ни на какие заявления нашего правительства… Но они рискуют… потому что их женщинам мужчины не нужны… они справляются сами… им нужны работа… деньги, карьера… а наши за свой дом, за возможность стирать в машине, мыть посуду в машине, ездить за детьми в школу на машине… наши женщины за это могут душу продать… а ты посредник… они кровью расписываются в брачных контрактах?
– Есть! Нашла, смотрите! Вот что пишут… правда, по-английски… После финала он собирается уходить, это была его последняя игра!
– Конечно, последняя! Столько денег отвалят за то, что пенальти не дал!
– Так, после чемпионата он поедет в Турцию, отдыхать…
– В Турцию?!
– Вот урод!
– Здорово! В Турцию это здорово! – Наташа стала открывать сейф, мы было подумали, что это потому, что все бутылки выпили, а там есть еще одна проданная душа в виде «Бейлиз» или «Глендфидиш», но в сейфе бутылок не было. В сейфе были доллары. – Так, гоните домой за плавками…
– За чем?..
– Мы ведь и позагорать успеем, в Турцию полетим, туда визы не нужны, берите денег, у кого сколько есть, в аэропорту поменяем на доллары…
Самолет приземлился. Я был очень рад. Во-первых, потому что могу помочь своей стране, во-вторых, у нас июль дождливый, как сентябрь, а тут – настоящее лето, но и, конечно, то, что мы приземлились, обрадовало меня больше всего.
– Какая хорошая страна, нет виз, тепло! – Мы вышли из аэропорта, где оставили 80 долларов за право находиться в Турции, пока не убьем судью. Мы не знали, как долго тут пробудем, не знали, сможем ли вообще вернуться домой. Хот-Дог спал стоя. Он еще не протрезвел после нашего вчерашнего просмотра финала, а уже оказался совсем в другом измерении. У меня слегка закружилась голова.
– Это от климата, – Наташа достала из своей сумки кепку с надписью «Kontex». Хорошая летняя кепка с дырочками, продуваемая. Из нас больше никто не позаботился о кепках. Женщины более гибкие. Восприимчивые к переменам. Мне кажется, если женщину заранее предупредить, что она попадет в ад – она сумеет достойно подготовиться и проведет вечность вполне комфортно. А, я вспомнил, вспомнил, почему не пользуюсь презервативами «Kontex» – как раз из-за этой кепки. Наташа взяла ее, когда работала девушкой-рек-ламщицей в аптеке, где продавали эти презервативы. На время рекламной кампании Наташа ходила в этой кепке и произносила какой-то рекламный текст, прямо по улице ходила, а рядом с ней прохаживался огромный презерватив – Хот-Дог в костюме презерватива. Это было в 11-м классе, мы учились все вместе, у Наташи были проблемы с деньгами, – никто в семье не предполагал, что школьнице нужны деньги. А у Хот-Дога из дома в очередной раз ушел отец, и он оказался главой семьи. «Kontex» дал им шанс. Было лето, Хот-Дог ужасно потел в костюме презерватива, а я, посмотрев, какие дырки для продувания в кепке «Kontex», представил, какие дырки могут быть в самом презервативе «Kontex», и не пользовался ими. А после того как Наташа познакомилась с фээсби-стами, у меня вообще начались проблемы в сексе. Она во время очередного совместного релакса рассказала, что эти самые фээсбисты, которые пасут ее бизнес, сознались, что все презервативы в нашем городе протыкаются! Это тайная программа наших городских властей по увеличению населения. И действительно, на атомной станции не хватало рабочих рук, поэтому все это вполне могло быть правдой. Не знаю, как повели себя ребята после того, как Наташа слила нам эту секретную информацию, но я внес существенные коррективы в свое поведение. Из моей жизни исчез спонтанный, бурный секс без предварительных ухаживаний и обработки партнера. Приходилось подолгу дружить с девушкой, убеждать ее начать принимать противозачаточные таблетки, а уж потом начинать жить с ней половой жизнью. Это все очень осложняло мою жизнь – девушки решали, что у меня серьезные намерения, раз я так долго воздерживаюсь, да еще и как бы забочусь о них, настойчиво рекомендуя принимать колеса от беременности. В общем, на один половой акт уходил месяц-полто-ра. Мне приходилось делать вид, что я живу их проблемами, они мне интересны как люди – и все ради банального секса. Постепенно я отошел от этого всего и просто стал мастурбировать. Это была моя проблема, я это понимал, а значит, раз я это понимаю, я от этого рано или поздно избавлюсь. Но все это из-за кепки с дырками!
– Выходи из климакса, потопали! – Я задумался, Наташа толкнула меня в бок и поволокла Хот-Дога в такси. Мы с Пепси побрели за ней. Теперь Наташа была главная, она знала английский, у нее был опыт путешествования – в Сочи со взрослым другом, который остался в Сочи, а Наташу вернула домой милиция, и – Петербург, это уже через год после Сочи – путевка от детской театральной студии, куда Наташа ходила, когда училась в 10-м классе. В общем, мы доверились хитрости и опыту.
Хорошо не знать язык, хорошо кому-то доверять, хорошо быть неизвестно где, и когда при этом за тебя решают все твои проблемы, – так бывает в детстве, когда только начинаешь соображать, и так бывает, когда можешь за все заплатить.
Конечно же, деньги компенсируют все – незнание языка, незнание традиций и культуры, неумение общаться и понимать… Наташа прорулилась с таксистом, никто из нас не знал о чем… мы поехали… не такая уж красивая страна оказалась эта Турция… если б мои родители узнали, куда я еду, они бы мне очень позавидовали, это была их мечта, поехать в Турцию, на море, они, вообще никуда не ездили, а вдвоем оставались, наверное, всего раза три, после этого родился я и две мои сестры… но мне вот эта Турция из окна такси не понравилась… мазанки, бедные магазинчики, заправки… я по истории проходил, что турки тупые, так говорили нам в школе учителя, анализируя все этапы развития этой страны и нации… это было заметно, хотя жить полностью за счет туризма не совсем тупо… тупым нациям, как я погляжу, вообще повезло – и с климатом, и с географией…
– Что-то меня ломает. – Меня стало ломать, и я сказал вслух, что меня ломает.
– Это от перепадов климата. – Наташа отвлеклась от разговора с таксистом и чуть-чуть стала заботиться обо мне. – У нас же нет лета, атомная станция, я с врачом одним жи… говорила, он сказал, что нам из нашего города вообще не рекомендуется в теплые страны ездить, мы привыкли к радиации, а тут ее нет, вот нам и плохо…
– Это что же, если будет атомная война, мы одни и выживем…
– Да, но если ее не будет, мы подохнем… – Мне становилось все хуже и хуже. – Мы скоро приедем?
– Скоро, я попросила отвезти в отель, самый ближайший… нужно быть недалеко от аэропорта…
– Круто… – Пепси качнул головой, как спецагент, которого послали на задание. Видимо, по их логике, по логике спецагентов, это круто, раз живешь недалеко от аэропорта и есть возможность быстро заскочить в самолет…
– Где-е-е! Кто-ы-ы-ы… – Хот-Дог начал опять жить.
– О, запел! Добро пожаловать в Турцию! – Наташа улыбнулась во весь рот, так же, как во время рекламной кампании, когда зазывала горожан покупать презервативы.
– Уже? А где этот лысый?.. – Мы все замолчали. Из уст Хот-Дога прозвучал самый здравый вопрос из тех, что он когда-либо за свою жизнь произносил и произнесет.
– Устроимся, обсудим… – Наташа отвернулась и стала опять лялякать с таксистом. Я уставился в окно, Хот-Дог заснул, Пепси… я не видел, что делал Пепси всю дорогу, он ушел из поля моего зрения.
– Хоутель «Олисипо», ол инклюзив, сойдет… – Наташа сказала нам выгружаться, она решила, что сойдет.
– Ол инклюзив это круто. – Пепси учил в школе английский, он решил объяснить мне, как круто, что мы здесь, и именно в этом отеле. – Можно есть-пить круглые сутки и не платить, ох, оторвемся…
Наташа рулилась на ресепшене, заполняла какие-то бумаги, Хот-Дог дремал на плече у Пепси.
– Бассейны, смотри… – Пепси сунул мне в лицо рекламный проспект отеля.
– У нас хватит денег? – Я смутно вспоминал сейф Наташиного офиса, сейф горящей автостоянки, папин кошелек… неужели этого хватит?
– Все, идем, так, два двухместных, Пепси, ты с Хот-Догом, мы с тобой.
Я слегка удивился.
– Хот-Дог очнется, расстроится… – Я попытался намекнуть Наташе, что неплохо было бы все переиграть, но она сделала вид, что не услышала меня..
– Так, – завертела она головой, – лифты, где лифты, там, погнали…
Мы сели в стеклянные кабинки. Всего их было восемь, отель – 15 этажей, очень красивый, очень… я смотрел и смотрел… поворачивался в одну сторону, в другую… вся эта яркая панорама никак не совпадала с картинками сейфов и кошельков, откуда мы брали деньги… неужели эта красота, эта возможность другой жизни в принципе лежит там, в нашем загаженном городе, запрятана по карманам и сейфам, а мы этим не пользуемся и остаемся в нашей радиации? Зачем? Чтобы, если будет атомная война… выжить… Если б я знал раньше, что в наших кошельках такой потенциал…
Мы доехали до шестого этажа и разошлись по номерам.
– Так, Наташа, я не хочу проблем, Хот-Дог мой друг!
– И мой тоже, просто друг и ты просто друг, где будешь – у окна или у стены?
– У окна!
– Я в душ, после пойдем к ним в номер, прикинем, как будем действовать.
– Какие мысли? – Наташа повернулась к Пепси. Наверное, специально, чтобы не смотреть на Хот-Дога. Он уже протрезвел. Во многом из-за того, что оказался в одном номере не с Наташей, а с Пепси. Мысли у него были невеселые, это я понял, когда взглянул Хот-Догу в глаза. – Все в порядке, номер понравился?
– Все круто вообще. – Пепси был очень доволен.
– Мне не нравится… – Хот-Дог скрипел челюстью и смотрел то на меня, то на Наташу.
– Давай знаешь как, давай поговорим, – сказал я. – Мы друзья, знаешь, что такое дружба?
– Ну…
– Это когда есть возможность поговорить. Давай обсудим сложившуюся ситуацию, пока у нас еще не было секса с Наташей.
– Давай…
– Я скажу, ладно, – Наташа сказала эту фразу очень жестко, и мы все замолчали, все-таки мы в чужой стране, без знания языка, и сейф Наташи, насколько я помню, помог нашей поездке больше всех. – Пусть все будет так! По-другому будет, когда будет по-другому!
Мы согласились.
– Так, этот лысый человек публичный, и если он где-то остановится, все об этом будут знать. Мы будем ездить по отелям, ходить по пляжам, читать местные газеты, спрашивать, пороемся в Интернете, рано или поздно – мы его найдем. Хотя лучше это сделать побыстрее, потому что у нас оплачена только неделя.
– Мы в каком городе?
– В Анталии!
– А сколько в Турции городов?
– Много…
– А как, если он будет в другом городе, как у нас с баблом?
Хот-Дога никогда никто всерьез не воспринимал, поэтому он не знал, сколько у нас денег, в каком мы городе и почему я с Наташей, а не он. Никто не считал нужным объяснять ему что-то, потому что… может потому, что он был глупее всех нас и ничего не хотел менять… в смысле развиваться… Хотя, трудно сказать, развивались ли мы сами, может, жизнь ставила нас всех в такие ситуации, когда стоило бы чему-то поучиться, но не знаю, хотелось ли нам быть в жизни учениками… нет, тогда почему же Хот-Дог был глупее всех нас… наверное потому, что карты так легли…
– С баблом порядок, на одно-два путешествия на автобусе хватит, смотрите, за еду платить не надо, потом определенная сумма у нас должна быть не тронута, это на билеты домой…
Мы все посмотрели на Наташу. Только женщина могла продумать такой пункт в нашем путешествии за душой судьи, как дорога домой. Я начал влюбляться в Наташу. Она внушала надежду, что в следующую секунду будешь жить, и ничего с тобой не случится, потому что она все предусмотрела.
– Послушай, из того, что ты тут перечислила, в смысле что мы все должны делать, мы умеем только ходить по пляжу! Язык ведь только ты знаешь! – Хот-Дог начал развиваться или просто забычил.
– Я тоже язык знаю! – Пепси отличался тем, что любил отличаться. Когда Хот-Дог определил нас как одинаковое «мы», – Пепси тут же решил выделиться. Он действительно знал язык, но исключительно цитаты из песен. Он постоянно смотрел МузТV, а Наташа переводила для него фразы, которые он потом напевал. Так он и выучил английский. Вернее, это был его собственный английский. Конечно, он и в школе учил английский, но МузТV сильнее школы, авторитетнее.
– Вот, Пепси тоже знает. Нет, это будет несложно, найти этого судью, если только вы не стухли, конечно.
– Я не стух. Я приехал не отдыхать. Я приехал убить этого козла! Я не турист. У меня нет желания проводить отпуск на море, я не хочу смотреть достопримечательности… страна вообще бедная, если б не этот климат… с чего начнем?
– С пляжа! Для начала изучим наш отель. Я пойду узнаю, где тут у них можно выйти в Интернет, встретимся на пляже.
– Договорились… – Мы вышли из номера и пошли на пляж.
– Главное не сдуться, не сдуться! Да?! – Пепси уверял нас, что главное не сдуться, и вел к будке, где выдавали полотенца. То, что именно здесь выдают полотенца, мы поняли, просто оглядевшись. Просто оглядевшись, мы также поняли, что на шезлонги надо кидать матрасики, эти матрасики можно получить в другой будке, здесь есть бассейны, можно пройти к морю, можно попить вина, пепси, пива, поесть мороженного, хот-догов, покататься на водяных горках, пройти к бассейну с джакузи, куда шли, в основном, парочками и дети, которые, видимо, возбуждаются от пузырьков в трусах… просто оглядевшись, мы поняли все. Так устроен сервис развитого мира, можно ничего не знать, нужно просто оглядеться и все понять…
– Не сдуться! Ведь мы его найдем?
– Конечно найдем, смотри! – я указал на стрелочку и надписи «Стрельба из лука», «Теннис», «Пляжный волейбол».
– Постреляем?
– Да, постреляем… – Хот-Дог начинал привыкать к тому, что все будет так, а по-другому будет, когда будет по-другому.
Мы подошли к площадке, где стоял стульчик, а на стенках висели мишени. Никого не было. Откуда-то выполз парень в цветной рубашечке.
– Хелоу, – теперь Пепси стал нашей надеждой. – Ви вонт ту шут! Вот эва айвдан, ай вбин стерин дан зе барелл оф э ган! Хе-хе… – Пепси пошутил цитатой из песни «Депеш мод»: «Все, чтобы я ни делал, я делаю это под дулом пистолета». Это даже я понял, потому что сто раз слышал, как Наташа переводила ему эту песню, а он старался запомнить… пригодилось… – Вот из е нэйм?
Парень вынес нам три лука, стрелы, улыбнулся.
– Е кард плиз!
– Что ему надо? – Хот-Дог натянул тетиву и нацелил стрелу в сердце турка, но Пепси опустил его решительные руки.
– Ему карточка какая-то нужна… может эта… – Пепси достал из кармана куртки карточку-ключ от двери в номер.
– Ноу, эназер уан плиз! – Парень продолжал вежливо настаивать.
– Так… что еще… а-а-а… – Пепси достал еще одну карточку, которую нам выдали на ресепшене.
Парень в шортах заулыбался и принял нашу карточку.
– Это, видимо, местные деньги, отельные… – Пепси улыбнулся парню, и опять спросил: – Ват из е нэйм?
– Мужред, – ответил Мужред.
– Из эфрифинг окей?
– Йес!
– Все в порядке, говорит, видимо, это точно их деньги, как у нас в школе, помните?..
Мы вспомнили свою школу, когда развалился СССР, наша директор сказала, что теперь в школе будет демократия. Она заставила всех выбирать парламент, который должен был управлять школой, и ввела деньги. Школьные деньги выдавали за отличные отметки, ими можно было расплачиваться в столовой, копить и обмениваться. Мы вчетвером учились плохо, поэтому отбирали деньги у отличников. Потом подкупали членов парламента из числа учеников, лоббировали законы об увеличении дней каникул, об отмене запрета на курение на территории школы. Однажды даже пробашляли закон о разрешении продажи в школьной столовой пива. После двух месяцев демократии директор поняла, что пора вводить войска и отменять парламент, она вот-вот должна была стать новым Пиночетом, но ее съела завуч, которая, как выяснилось, была маньяком. Это было в первую неделю весны, когда выбросы радиации с нашей станции достигли максимума, а у душевнобольных начались сезонные обострения. Нам было очень жаль, ведь в конце года директор обещала обменять школьные деньги на настоящие. То, что директора съели, нам тогда не рассказали, чтобы не шокировать, мы были еще маленькими и могли бы испугаться и начать, там, заикаться или мочиться под себя… нас пожалели, поэтому мы узнали, как на самом деле погибла наш директор, только когда Наташа подключилась к Интернету.
– А ю ноуз хау ит маст ворк? – А Мужред-то владел английским не лучше Пепси!
– Ну, это, он, короче, видимо, хочет нам показать, как надо стрелять!
– Не надо! – Хот-Дог натянул тетиву. Его первая стрела полетела в сторону теннисного корта.
– Ноу, ноу, ноу! – Мужред забеспокоился за свое рабочее место и стал стонать и махать руками. Он вынес себе лук и начал показывать, как с ним управляться. Нам было неинтересно, – всегда до всего мы привыкли доходить сами, без подсказок, тем более турецких!
– Донт сэй ю лов ми, донт сэй ю нид ми, донт сэй ю вонт ми – итс андестуд! Донт тел ю хэпи, ай ноу ит кэнт би, кос итс ноу гуд! Ноу гуд, Хот-Дог! – Пепси просто тараторил на английском, и Хот-Дог его понимал, потому что это опять была песня «Депеш мод».
– Я как умею, она выскользнула, не ссы, Муж-ред, ложись, засылаю! – На этот раз стрела Хот-Дога полетела в сторону мишени, но до мишени не долетела.
– Тетиву натягивай до конца, смотри! – Стрела Пепси полетела точно в мишень, воткнулась, я захлопал, Хот-дог сплюнул, кинул лук на землю.
– Все, валим отсюда. – Он не чувствовал себя проигравшим, просто он смотрел в сторону корта, откуда, выкрикивая какие-то резкие немецкие слова, шел старичок в белой футболке, кепочке и шортиках. Мы сообразили, что лучше будет затеряться в толпе загорающих у моря, и так и сделали.
У моря было много мошек и пауков. Приходилось постоянно стряхивать с себя насекомых. Ни одного лысого на пляже.
– Это от сырости тут полно всего. – Хот-Дог сложил куртку на песок и остановился. У нас не было плавок, таких, в которых можно было плавать на людях… мы вообще не походили на людей, которые приехали к морю. У нас были куртки… такие теплые… для холодного дождя… Хот-Дог огляделся, поднял куртку с песка, оделся.
– Погнали к бассейну, тут нас заедят! – Море не понравилось и Пепси, и, конечно, по той же самой причине, что и Хот-Догу: мы не вписывались в яркую картинку отдыха и релакса, даже чисто внешне. И у бассейна не было лысого. Были, в основном, молодые парни и взрослые женщины, были пожилые, и все – иностранцы, русской речи мы не слышали, английской тоже.
– Это немцы, я видел по телевизору, что немцы отдыхают в Турции очень много, и это немцы… да, турки первые, кто стал помогать им после войны, они отстроили всю Германию… никто не хотел помогать бывшим фашистам, кроме турок, а сейчас бывшие фашисты помогают туркам, тут сейчас никто не хочет отдыхать, даже русские… – Пепси разглядывал парочку, белобрысую женщину с ребенком. Женщина тянулась к ребенку, кидала ему надувной мяч, и с каждым броском ее огромные груди напрягались и вдавливались в купальник всей своей фактурой. Это было очень эротично и естественно. Не так, как в фильмах или на порносайтах. Очень естественно… как-то не грязно и не постановочно… мы все залюбовались.
– Да.
– На каком?
– На кошачьем. У меня был кот, Паук, мы с ним говорили.
– Ты думаешь, эта собака понимает на кошачьем?
– Он тоже Паук, значит понимает!
Больше я не спрашивал Пепси, только один раз. Иногда мне казалось, что я, Хот-Дог, Наташа, мы все пауки для него, мы понимаем, почему он с больными легкими продолжает курить травку, почему он, когда его выгнали из колледжа, подделал аттестат об окончании школы, поступил на философский факультет университета, но сразу после зачисления забрал документы и устроился на автостоянку сторожем… мы понимаем Пепси, считаем его своим другом, проводим вместе время… потому что мы пауки, такие же, как и он… мы знаем, – сплел одну паутину, надо заняться чем-то другим, – любая остановка – смерть – нельзя делать паузу, надо успеть все, и чем мутнее и непонятнее твои занятия, тем лучше, – ничего не понимать и действовать – пауза – это повод задумываться, а задумываться в наше время нельзя, тогда даже мутант не спасет!
Мы стояли и ждали Наташу. Мы пустили ее в туалет первой. Чтобы не стоять просто так и ждать, мы стали писать.
– Если наши не сравняют, – я подожгу эту автостоянку! – Хот-Дог был очень зол, от злости он даже не расстегнул штаны до конца, и теперь его «Boss» приобретал новые оттенки аромата.
– Тогда нас уволят!
– Какой смысл тут работать, какой смысл жить, если у нашей страны даже футбол на таком уровне!
– Вы только ноете! Миллионы наших сограждан только и знают, что критиковать, а надо взять и помочь! – Зачем я тогда это сказал – не знаю, но это был первый звоночек в наши затуманенные головы.
Второй тайм подходил к концу. Пепси ползал по будке и искал линзу. Он опять потерял ее. Он никогда не носил линзы так, чтобы на оба глаза. Максимум сутки. На второй день линза с какого-нибудь глаза исчезала. И он ходил с одной. А второй глаз прищуривал. Сейчас исчезла единственная линза. Поэтому Пепси и взялся за поиски. Наташа придвинулась еще ближе ко мне, новый «Boss» подействовал! Хот-Дог матерился. Очень громко и грязно. Нам всем было неудобно, но никто не просил его замолчать, потому что никто не считал это плохим – материться, мы все матерились, потому что не воспринимали эти слова как мат, мы слышали их с детства от родителей, и вполне естественно они вошли в нашу жизнь. Но Хот-Догу не шло материться. Бывают такие люди, которые ругаются, а им это не идет. Как деловые костюмы, или туфли с длинным носком, – кому-то подходят, а кому-то нет. Да и еще Хот-Дог придумывал свои собственные неологизмы и словосочетания, отчего его мат казался очень литературным, а это уже не мат, а стыд какой-то.
– Перестань, а?! – Наташа сказала это как-то ласково, как мама. Но Хот-Дог не унимался. И тут случилось то, что изменило всю нашу жизнь. Хотя, может быть, мы выкрутимся. Но… Вот что произошло. Наши ворвались в штрафную площадь, самый тупой игрок, которого в этот сезон мафия из спорткомитета должна была продать в заурядный европейский клуб, сделал что-то невероятное. Он обвел одного, другого, и тут его сбили! Как мы все завыли! До конца оставалась какая-то минута, но судья показал на угловой. А счет 2:1 не в нашу пользу. Финал! Минута до конца! 2:1, финал! Ничья – шанс! Мы воем, сильно, тоскливо и яростно!
– Какой угловой, какой угловой?! Пенальти! – Даже Наташа поняла, что такое пенальти и что он должен был случиться именно сейчас. На секунду мы замолчали, потому что услышали, как вместе с нами воет какой-то зверь.
– Это Паук. – Пепси посмотрел в окно каморки. – Плохой знак, продуют наши, ой, продуют.
– Это последняя капля, – сказал я. – Больше нас никто не унизит… – Наши бьют угловой, – мы должны… – как всегда нелепо теряют мяч, – мы должны… – судья свистит – убить этого судью… – конец игры.
Поразительно, но со мной никто не стал спорить. Пьяные, злые, мы стали действовать быстро, четко и логично, как в заправском шпионском боевике. Мне это очень понравилось, у Хот-Дога перестал болеть живот, Пепси начал видеть без линз, Наташа расцвела и похорошела – месть сделала нас бессмертными героями.
По пути в Наташин офис мы обсудили, что должны делать. Через Интернет Наташа должна была узнать адрес этого лысого урода, который засудил наших безнадег. Она уверяла, что это самое простое, дальше мы должны были туда поехать. Это уже сложнее, потому что нужны были визы. Загранпаспорта у нас были, как и у всех русских. Хотя мы никогда не были за границей, как и большинство русских, но сделали загранпаспорта так, на всякий случай. Наши родители заставили нас так сделать. У них тоже были загранпаспорта, и они тоже не надеялись куда-то поехать, но уверяли нас, что могут наступить такие времена, когда эти паспорта вообще запретят выдавать, поэтому, пока власть добрая, надо успеть их получить. Машина остановилась, Пепси расплачивался с шофером, а я думал о том, что вот этот шофер слышал весь наш разговор, – не стоит ли его убить? Я часто думал об этом, когда шел через парк к себе домой… о немотивированном убийстве без свидетелей… особенно когда впереди шла женщина, а вокруг никого… ведь никто никогда не найдет… и водителя этого… что нас всех останавливает? Не наличие ли в нас души или еще чего-то, какой-то силы… Какой-то силы, которая в решающий момент говорит нам, что вот это зло и нельзя его творить… не помешает ли эта сила и там, на пороге дома судьи…
Шофер скомкал Пепсины деньги и засунул ему обратно в карман куртки. Открыл бардачок, взял в охапку все валявшиеся там купюры, много купюр – весь день человек работал – и вывалил деньги на колени Пепси.
– Убейте его, парни, – убейте!
Наташа рыскала по Интернету. Мы пили португальское вино, которое стояло в мини-баре офиса «Амур-транзит». Еще тут были виски, джин…
– Сколько ты наших девок продала? – Я понимал, что каждая бутылка – это иностранный жених и загубленная русская душа.
– Много. – У Наташи блестели глаза. Она всегда радовалась, когда ей представлялся шанс показать всем вокруг, как она умеет что-то добывать и выуживать из ниоткуда. Хотя это для нас Интернет – ниоткуда. А для нее это была освоенная территория зла.
– Наши женщины – это наше богатство, а мы отдаем его просто так, за вино, за джин…
– Не волнуйся, и за деньги тоже…
– Они дороже денег… иностранцы это понимают, поэтому едут к нам за невестами… Причем они знают, что в России могут пропасть, замерзнуть, им просто так могут проломить голову, ограбить, и никто не защитит и не поможет… так было всегда и будет, несмотря ни на какие заявления нашего правительства… Но они рискуют… потому что их женщинам мужчины не нужны… они справляются сами… им нужны работа… деньги, карьера… а наши за свой дом, за возможность стирать в машине, мыть посуду в машине, ездить за детьми в школу на машине… наши женщины за это могут душу продать… а ты посредник… они кровью расписываются в брачных контрактах?
– Есть! Нашла, смотрите! Вот что пишут… правда, по-английски… После финала он собирается уходить, это была его последняя игра!
– Конечно, последняя! Столько денег отвалят за то, что пенальти не дал!
– Так, после чемпионата он поедет в Турцию, отдыхать…
– В Турцию?!
– Вот урод!
– Здорово! В Турцию это здорово! – Наташа стала открывать сейф, мы было подумали, что это потому, что все бутылки выпили, а там есть еще одна проданная душа в виде «Бейлиз» или «Глендфидиш», но в сейфе бутылок не было. В сейфе были доллары. – Так, гоните домой за плавками…
– За чем?..
– Мы ведь и позагорать успеем, в Турцию полетим, туда визы не нужны, берите денег, у кого сколько есть, в аэропорту поменяем на доллары…
Самолет приземлился. Я был очень рад. Во-первых, потому что могу помочь своей стране, во-вторых, у нас июль дождливый, как сентябрь, а тут – настоящее лето, но и, конечно, то, что мы приземлились, обрадовало меня больше всего.
– Какая хорошая страна, нет виз, тепло! – Мы вышли из аэропорта, где оставили 80 долларов за право находиться в Турции, пока не убьем судью. Мы не знали, как долго тут пробудем, не знали, сможем ли вообще вернуться домой. Хот-Дог спал стоя. Он еще не протрезвел после нашего вчерашнего просмотра финала, а уже оказался совсем в другом измерении. У меня слегка закружилась голова.
– Это от климата, – Наташа достала из своей сумки кепку с надписью «Kontex». Хорошая летняя кепка с дырочками, продуваемая. Из нас больше никто не позаботился о кепках. Женщины более гибкие. Восприимчивые к переменам. Мне кажется, если женщину заранее предупредить, что она попадет в ад – она сумеет достойно подготовиться и проведет вечность вполне комфортно. А, я вспомнил, вспомнил, почему не пользуюсь презервативами «Kontex» – как раз из-за этой кепки. Наташа взяла ее, когда работала девушкой-рек-ламщицей в аптеке, где продавали эти презервативы. На время рекламной кампании Наташа ходила в этой кепке и произносила какой-то рекламный текст, прямо по улице ходила, а рядом с ней прохаживался огромный презерватив – Хот-Дог в костюме презерватива. Это было в 11-м классе, мы учились все вместе, у Наташи были проблемы с деньгами, – никто в семье не предполагал, что школьнице нужны деньги. А у Хот-Дога из дома в очередной раз ушел отец, и он оказался главой семьи. «Kontex» дал им шанс. Было лето, Хот-Дог ужасно потел в костюме презерватива, а я, посмотрев, какие дырки для продувания в кепке «Kontex», представил, какие дырки могут быть в самом презервативе «Kontex», и не пользовался ими. А после того как Наташа познакомилась с фээсби-стами, у меня вообще начались проблемы в сексе. Она во время очередного совместного релакса рассказала, что эти самые фээсбисты, которые пасут ее бизнес, сознались, что все презервативы в нашем городе протыкаются! Это тайная программа наших городских властей по увеличению населения. И действительно, на атомной станции не хватало рабочих рук, поэтому все это вполне могло быть правдой. Не знаю, как повели себя ребята после того, как Наташа слила нам эту секретную информацию, но я внес существенные коррективы в свое поведение. Из моей жизни исчез спонтанный, бурный секс без предварительных ухаживаний и обработки партнера. Приходилось подолгу дружить с девушкой, убеждать ее начать принимать противозачаточные таблетки, а уж потом начинать жить с ней половой жизнью. Это все очень осложняло мою жизнь – девушки решали, что у меня серьезные намерения, раз я так долго воздерживаюсь, да еще и как бы забочусь о них, настойчиво рекомендуя принимать колеса от беременности. В общем, на один половой акт уходил месяц-полто-ра. Мне приходилось делать вид, что я живу их проблемами, они мне интересны как люди – и все ради банального секса. Постепенно я отошел от этого всего и просто стал мастурбировать. Это была моя проблема, я это понимал, а значит, раз я это понимаю, я от этого рано или поздно избавлюсь. Но все это из-за кепки с дырками!
– Выходи из климакса, потопали! – Я задумался, Наташа толкнула меня в бок и поволокла Хот-Дога в такси. Мы с Пепси побрели за ней. Теперь Наташа была главная, она знала английский, у нее был опыт путешествования – в Сочи со взрослым другом, который остался в Сочи, а Наташу вернула домой милиция, и – Петербург, это уже через год после Сочи – путевка от детской театральной студии, куда Наташа ходила, когда училась в 10-м классе. В общем, мы доверились хитрости и опыту.
Хорошо не знать язык, хорошо кому-то доверять, хорошо быть неизвестно где, и когда при этом за тебя решают все твои проблемы, – так бывает в детстве, когда только начинаешь соображать, и так бывает, когда можешь за все заплатить.
Конечно же, деньги компенсируют все – незнание языка, незнание традиций и культуры, неумение общаться и понимать… Наташа прорулилась с таксистом, никто из нас не знал о чем… мы поехали… не такая уж красивая страна оказалась эта Турция… если б мои родители узнали, куда я еду, они бы мне очень позавидовали, это была их мечта, поехать в Турцию, на море, они, вообще никуда не ездили, а вдвоем оставались, наверное, всего раза три, после этого родился я и две мои сестры… но мне вот эта Турция из окна такси не понравилась… мазанки, бедные магазинчики, заправки… я по истории проходил, что турки тупые, так говорили нам в школе учителя, анализируя все этапы развития этой страны и нации… это было заметно, хотя жить полностью за счет туризма не совсем тупо… тупым нациям, как я погляжу, вообще повезло – и с климатом, и с географией…
– Что-то меня ломает. – Меня стало ломать, и я сказал вслух, что меня ломает.
– Это от перепадов климата. – Наташа отвлеклась от разговора с таксистом и чуть-чуть стала заботиться обо мне. – У нас же нет лета, атомная станция, я с врачом одним жи… говорила, он сказал, что нам из нашего города вообще не рекомендуется в теплые страны ездить, мы привыкли к радиации, а тут ее нет, вот нам и плохо…
– Это что же, если будет атомная война, мы одни и выживем…
– Да, но если ее не будет, мы подохнем… – Мне становилось все хуже и хуже. – Мы скоро приедем?
– Скоро, я попросила отвезти в отель, самый ближайший… нужно быть недалеко от аэропорта…
– Круто… – Пепси качнул головой, как спецагент, которого послали на задание. Видимо, по их логике, по логике спецагентов, это круто, раз живешь недалеко от аэропорта и есть возможность быстро заскочить в самолет…
– Где-е-е! Кто-ы-ы-ы… – Хот-Дог начал опять жить.
– О, запел! Добро пожаловать в Турцию! – Наташа улыбнулась во весь рот, так же, как во время рекламной кампании, когда зазывала горожан покупать презервативы.
– Уже? А где этот лысый?.. – Мы все замолчали. Из уст Хот-Дога прозвучал самый здравый вопрос из тех, что он когда-либо за свою жизнь произносил и произнесет.
– Устроимся, обсудим… – Наташа отвернулась и стала опять лялякать с таксистом. Я уставился в окно, Хот-Дог заснул, Пепси… я не видел, что делал Пепси всю дорогу, он ушел из поля моего зрения.
– Хоутель «Олисипо», ол инклюзив, сойдет… – Наташа сказала нам выгружаться, она решила, что сойдет.
– Ол инклюзив это круто. – Пепси учил в школе английский, он решил объяснить мне, как круто, что мы здесь, и именно в этом отеле. – Можно есть-пить круглые сутки и не платить, ох, оторвемся…
Наташа рулилась на ресепшене, заполняла какие-то бумаги, Хот-Дог дремал на плече у Пепси.
– Бассейны, смотри… – Пепси сунул мне в лицо рекламный проспект отеля.
– У нас хватит денег? – Я смутно вспоминал сейф Наташиного офиса, сейф горящей автостоянки, папин кошелек… неужели этого хватит?
– Все, идем, так, два двухместных, Пепси, ты с Хот-Догом, мы с тобой.
Я слегка удивился.
– Хот-Дог очнется, расстроится… – Я попытался намекнуть Наташе, что неплохо было бы все переиграть, но она сделала вид, что не услышала меня..
– Так, – завертела она головой, – лифты, где лифты, там, погнали…
Мы сели в стеклянные кабинки. Всего их было восемь, отель – 15 этажей, очень красивый, очень… я смотрел и смотрел… поворачивался в одну сторону, в другую… вся эта яркая панорама никак не совпадала с картинками сейфов и кошельков, откуда мы брали деньги… неужели эта красота, эта возможность другой жизни в принципе лежит там, в нашем загаженном городе, запрятана по карманам и сейфам, а мы этим не пользуемся и остаемся в нашей радиации? Зачем? Чтобы, если будет атомная война… выжить… Если б я знал раньше, что в наших кошельках такой потенциал…
Мы доехали до шестого этажа и разошлись по номерам.
– Так, Наташа, я не хочу проблем, Хот-Дог мой друг!
– И мой тоже, просто друг и ты просто друг, где будешь – у окна или у стены?
– У окна!
– Я в душ, после пойдем к ним в номер, прикинем, как будем действовать.
– Какие мысли? – Наташа повернулась к Пепси. Наверное, специально, чтобы не смотреть на Хот-Дога. Он уже протрезвел. Во многом из-за того, что оказался в одном номере не с Наташей, а с Пепси. Мысли у него были невеселые, это я понял, когда взглянул Хот-Догу в глаза. – Все в порядке, номер понравился?
– Все круто вообще. – Пепси был очень доволен.
– Мне не нравится… – Хот-Дог скрипел челюстью и смотрел то на меня, то на Наташу.
– Давай знаешь как, давай поговорим, – сказал я. – Мы друзья, знаешь, что такое дружба?
– Ну…
– Это когда есть возможность поговорить. Давай обсудим сложившуюся ситуацию, пока у нас еще не было секса с Наташей.
– Давай…
– Я скажу, ладно, – Наташа сказала эту фразу очень жестко, и мы все замолчали, все-таки мы в чужой стране, без знания языка, и сейф Наташи, насколько я помню, помог нашей поездке больше всех. – Пусть все будет так! По-другому будет, когда будет по-другому!
Мы согласились.
– Так, этот лысый человек публичный, и если он где-то остановится, все об этом будут знать. Мы будем ездить по отелям, ходить по пляжам, читать местные газеты, спрашивать, пороемся в Интернете, рано или поздно – мы его найдем. Хотя лучше это сделать побыстрее, потому что у нас оплачена только неделя.
– Мы в каком городе?
– В Анталии!
– А сколько в Турции городов?
– Много…
– А как, если он будет в другом городе, как у нас с баблом?
Хот-Дога никогда никто всерьез не воспринимал, поэтому он не знал, сколько у нас денег, в каком мы городе и почему я с Наташей, а не он. Никто не считал нужным объяснять ему что-то, потому что… может потому, что он был глупее всех нас и ничего не хотел менять… в смысле развиваться… Хотя, трудно сказать, развивались ли мы сами, может, жизнь ставила нас всех в такие ситуации, когда стоило бы чему-то поучиться, но не знаю, хотелось ли нам быть в жизни учениками… нет, тогда почему же Хот-Дог был глупее всех нас… наверное потому, что карты так легли…
– С баблом порядок, на одно-два путешествия на автобусе хватит, смотрите, за еду платить не надо, потом определенная сумма у нас должна быть не тронута, это на билеты домой…
Мы все посмотрели на Наташу. Только женщина могла продумать такой пункт в нашем путешествии за душой судьи, как дорога домой. Я начал влюбляться в Наташу. Она внушала надежду, что в следующую секунду будешь жить, и ничего с тобой не случится, потому что она все предусмотрела.
– Послушай, из того, что ты тут перечислила, в смысле что мы все должны делать, мы умеем только ходить по пляжу! Язык ведь только ты знаешь! – Хот-Дог начал развиваться или просто забычил.
– Я тоже язык знаю! – Пепси отличался тем, что любил отличаться. Когда Хот-Дог определил нас как одинаковое «мы», – Пепси тут же решил выделиться. Он действительно знал язык, но исключительно цитаты из песен. Он постоянно смотрел МузТV, а Наташа переводила для него фразы, которые он потом напевал. Так он и выучил английский. Вернее, это был его собственный английский. Конечно, он и в школе учил английский, но МузТV сильнее школы, авторитетнее.
– Вот, Пепси тоже знает. Нет, это будет несложно, найти этого судью, если только вы не стухли, конечно.
– Я не стух. Я приехал не отдыхать. Я приехал убить этого козла! Я не турист. У меня нет желания проводить отпуск на море, я не хочу смотреть достопримечательности… страна вообще бедная, если б не этот климат… с чего начнем?
– С пляжа! Для начала изучим наш отель. Я пойду узнаю, где тут у них можно выйти в Интернет, встретимся на пляже.
– Договорились… – Мы вышли из номера и пошли на пляж.
– Главное не сдуться, не сдуться! Да?! – Пепси уверял нас, что главное не сдуться, и вел к будке, где выдавали полотенца. То, что именно здесь выдают полотенца, мы поняли, просто оглядевшись. Просто оглядевшись, мы также поняли, что на шезлонги надо кидать матрасики, эти матрасики можно получить в другой будке, здесь есть бассейны, можно пройти к морю, можно попить вина, пепси, пива, поесть мороженного, хот-догов, покататься на водяных горках, пройти к бассейну с джакузи, куда шли, в основном, парочками и дети, которые, видимо, возбуждаются от пузырьков в трусах… просто оглядевшись, мы поняли все. Так устроен сервис развитого мира, можно ничего не знать, нужно просто оглядеться и все понять…
– Не сдуться! Ведь мы его найдем?
– Конечно найдем, смотри! – я указал на стрелочку и надписи «Стрельба из лука», «Теннис», «Пляжный волейбол».
– Постреляем?
– Да, постреляем… – Хот-Дог начинал привыкать к тому, что все будет так, а по-другому будет, когда будет по-другому.
Мы подошли к площадке, где стоял стульчик, а на стенках висели мишени. Никого не было. Откуда-то выполз парень в цветной рубашечке.
– Хелоу, – теперь Пепси стал нашей надеждой. – Ви вонт ту шут! Вот эва айвдан, ай вбин стерин дан зе барелл оф э ган! Хе-хе… – Пепси пошутил цитатой из песни «Депеш мод»: «Все, чтобы я ни делал, я делаю это под дулом пистолета». Это даже я понял, потому что сто раз слышал, как Наташа переводила ему эту песню, а он старался запомнить… пригодилось… – Вот из е нэйм?
Парень вынес нам три лука, стрелы, улыбнулся.
– Е кард плиз!
– Что ему надо? – Хот-Дог натянул тетиву и нацелил стрелу в сердце турка, но Пепси опустил его решительные руки.
– Ему карточка какая-то нужна… может эта… – Пепси достал из кармана куртки карточку-ключ от двери в номер.
– Ноу, эназер уан плиз! – Парень продолжал вежливо настаивать.
– Так… что еще… а-а-а… – Пепси достал еще одну карточку, которую нам выдали на ресепшене.
Парень в шортах заулыбался и принял нашу карточку.
– Это, видимо, местные деньги, отельные… – Пепси улыбнулся парню, и опять спросил: – Ват из е нэйм?
– Мужред, – ответил Мужред.
– Из эфрифинг окей?
– Йес!
– Все в порядке, говорит, видимо, это точно их деньги, как у нас в школе, помните?..
Мы вспомнили свою школу, когда развалился СССР, наша директор сказала, что теперь в школе будет демократия. Она заставила всех выбирать парламент, который должен был управлять школой, и ввела деньги. Школьные деньги выдавали за отличные отметки, ими можно было расплачиваться в столовой, копить и обмениваться. Мы вчетвером учились плохо, поэтому отбирали деньги у отличников. Потом подкупали членов парламента из числа учеников, лоббировали законы об увеличении дней каникул, об отмене запрета на курение на территории школы. Однажды даже пробашляли закон о разрешении продажи в школьной столовой пива. После двух месяцев демократии директор поняла, что пора вводить войска и отменять парламент, она вот-вот должна была стать новым Пиночетом, но ее съела завуч, которая, как выяснилось, была маньяком. Это было в первую неделю весны, когда выбросы радиации с нашей станции достигли максимума, а у душевнобольных начались сезонные обострения. Нам было очень жаль, ведь в конце года директор обещала обменять школьные деньги на настоящие. То, что директора съели, нам тогда не рассказали, чтобы не шокировать, мы были еще маленькими и могли бы испугаться и начать, там, заикаться или мочиться под себя… нас пожалели, поэтому мы узнали, как на самом деле погибла наш директор, только когда Наташа подключилась к Интернету.
– А ю ноуз хау ит маст ворк? – А Мужред-то владел английским не лучше Пепси!
– Ну, это, он, короче, видимо, хочет нам показать, как надо стрелять!
– Не надо! – Хот-Дог натянул тетиву. Его первая стрела полетела в сторону теннисного корта.
– Ноу, ноу, ноу! – Мужред забеспокоился за свое рабочее место и стал стонать и махать руками. Он вынес себе лук и начал показывать, как с ним управляться. Нам было неинтересно, – всегда до всего мы привыкли доходить сами, без подсказок, тем более турецких!
– Донт сэй ю лов ми, донт сэй ю нид ми, донт сэй ю вонт ми – итс андестуд! Донт тел ю хэпи, ай ноу ит кэнт би, кос итс ноу гуд! Ноу гуд, Хот-Дог! – Пепси просто тараторил на английском, и Хот-Дог его понимал, потому что это опять была песня «Депеш мод».
– Я как умею, она выскользнула, не ссы, Муж-ред, ложись, засылаю! – На этот раз стрела Хот-Дога полетела в сторону мишени, но до мишени не долетела.
– Тетиву натягивай до конца, смотри! – Стрела Пепси полетела точно в мишень, воткнулась, я захлопал, Хот-дог сплюнул, кинул лук на землю.
– Все, валим отсюда. – Он не чувствовал себя проигравшим, просто он смотрел в сторону корта, откуда, выкрикивая какие-то резкие немецкие слова, шел старичок в белой футболке, кепочке и шортиках. Мы сообразили, что лучше будет затеряться в толпе загорающих у моря, и так и сделали.
У моря было много мошек и пауков. Приходилось постоянно стряхивать с себя насекомых. Ни одного лысого на пляже.
– Это от сырости тут полно всего. – Хот-Дог сложил куртку на песок и остановился. У нас не было плавок, таких, в которых можно было плавать на людях… мы вообще не походили на людей, которые приехали к морю. У нас были куртки… такие теплые… для холодного дождя… Хот-Дог огляделся, поднял куртку с песка, оделся.
– Погнали к бассейну, тут нас заедят! – Море не понравилось и Пепси, и, конечно, по той же самой причине, что и Хот-Догу: мы не вписывались в яркую картинку отдыха и релакса, даже чисто внешне. И у бассейна не было лысого. Были, в основном, молодые парни и взрослые женщины, были пожилые, и все – иностранцы, русской речи мы не слышали, английской тоже.
– Это немцы, я видел по телевизору, что немцы отдыхают в Турции очень много, и это немцы… да, турки первые, кто стал помогать им после войны, они отстроили всю Германию… никто не хотел помогать бывшим фашистам, кроме турок, а сейчас бывшие фашисты помогают туркам, тут сейчас никто не хочет отдыхать, даже русские… – Пепси разглядывал парочку, белобрысую женщину с ребенком. Женщина тянулась к ребенку, кидала ему надувной мяч, и с каждым броском ее огромные груди напрягались и вдавливались в купальник всей своей фактурой. Это было очень эротично и естественно. Не так, как в фильмах или на порносайтах. Очень естественно… как-то не грязно и не постановочно… мы все залюбовались.