Браун Картер. Меня прислал Чарли

   — Комната для размышлений, сэр, — с благоговением объявил дворецкий.
   — Благодарю вас, — ответил я в тон ему.
   — Полагаю, вы найдете миссис Сэквилл на одной из кушеток в дальнем конце комнаты, сэр, — добавил он.
   — Прекрасно! — Неожиданно меня пронзила тревожная мысль. — Только как я найду дорогу обратно, когда соберусь уходить?
   — Вы можете вызвать меня в любую минуту, сэр, — успокоил мой провожатый. — Убежден, что миссис Сэквилл позаботится об этом.
   Он склонил предо мной голову на целых два сантиметра, а затем повернулся на сто восемьдесят градусов и величаво двинулся обратно по коридору. Я медленно вошел в обитель для размышлений, думая о том, что Эдди, должно быть, вложил в этот дом целое состояние, и тем не менее, несколько я знал, за последние восемь месяцев он провел здесь не более двух-трех уик-эндов.
   Проходя мимо кушетки в ближайшем ряду, я от нечего делать поднял глаза и в тот же миг застыл на месте, понимая, почему Эдди назвал это помещение “комнатой для размышлений” и почему единственными предметами обстановки здесь были разнообразные кушетки, которые в общем и целом составляли некий ансамбль. Все они были сделаны для того, чтобы люди лежали на них — именно лежали, а не сидели — таким образом, если вы проводили время в этой комнате, вам приходилось опрокинуться на спину, глазея в потолок.
   Этот потолок воспроизводил ночное небо в миниатюре, но, полагаю, в точном соответствии с настоящим. Звезды и созвездия мерцали и струили свой радужный свет с темно-синих “небес”. Пока я рассматривал потолок, из одного угла комнаты в другой прочертила диагональ направляемая все той же электроникой комета.
   — Эдди собирался включить сюда еще и все искусственные спутники, — произнес томный женский голос, — но когда русские обошли нас в космосе, он потерял к этому всякий интерес.
   Я повернулся на голос и увидел голову, поднявшуюся над краем кушетки с высокой спинкой. Ее глаза разглядывали меня без особого интереса.
   — Миссис Сэквилл? — нервно спросил я. — Я — Ларри Бейкер...
   — Сценарист в шоу Эдди, — продолжила она, устало кивая. — Знаю, знаю, слышала, он раза два упоминал о вас и полагает, что вы — лентяй, который, правда, умеет писать.
   Я медленно двинулся к краю кушетки — и двигался до тех пор, пока не увидел всю женщину целиком: эта говорящая голова лишала меня всякого мужества. Хозяйка дома оказалась брюнеткой, волосы ее достигали плеч и были расчесаны на прямой пробор, обрамляя лицо длинными прядями. Оно показалось мне чересчур исхудавшим, и на нем так и застыло голодное выражение, отчего бирюзовые глаза, похожие на глаза эльфа, выглядели неимоверно большими. Ее кожа была такой бледной, что рот казался мазком алой краски на чистом полотне, твердо очерченным в капризном изгибе.
   Она была одета в шелковую блузку розового цвета и светло-желтую прямую юбку с вытканным на ней абстрактным рисунком. Это, без всякого сомнения, была очень дорогая одежда, которая по идее должна была и смотреться весьма элегантно, но все было совсем не так. Не исключено, что миссис Сэквилл совсем недавно потеряла в весе, предположил я; острые кончики сосков под шелковой блузкой свидетельствовали о том, что дама не была совершенно лишена плоти, но ее юбка висела как раз в том месте, где по идее должен был начинаться округлый изгиб ее бедер. Ноги были красивой формы, но болезненно тонки, словно ее плоть давно уже улетучилась и опала.
   — Знаю, — спокойно ответила она на мой, очевидно, недоумевающий взгляд. — Я слишком тощая. Кому нужна женщина, у которой все кости торчат наружу?
   Я не нашелся что на это ответить, потому энергично принялся зажигать и раскуривать сигарету.
   — Вы, мистер Бейкер, главный сценарист Сэквилл-шоу, который должен сообщить мне нечто очень срочное, — так мне доложили. — Она презрительно выпятила нижнюю губу. — И вы, разумеется, — лжец, мистер Бейкер?
   — Мне нужно было сочинить что-нибудь для того, чтобы пробиться за ворота вашего дома, — признался я. — Мне было жизненно необходимо повидаться с вами, миссис Сэквилл, — по личным причинам.
   — Личные причины? — Она нетерпеливо пожала плечами. — Мне следовало бы вывести вас отсюда за ухо или, еще лучше, позвонить Эдди и все ему рассказать. Он поджарит вас на медленном огне, вы это знаете?
   — Да, знаю, — снова признался я.
   — И такой исход вас не волнует? — В ее улыбке не было и тени юмора. — Должно быть, дело очень важное?
   — Вы не могли бы просто помолчать и послушать меня пару минут? — взорвался я.
   — Как ваше имя? — проворчала она.
   — Ларри.
   — Ну хорошо, Ларри! — Она откинулась на кушетку. — Садитесь и ради Бога называйте меня Сандра, а не “миссис Сэквилл”, болван вы этакий! В этом музее современной науки я только и слышу, что “миссис” да “миссис” — от дворецкого, от кухарки, от горничных и охранников! Мне просто плохо от этого делается, понятно?
   — Разумеется, Сандра, понятно. — Я присел рядом с ней и подождал, не скажет ли она чего-нибудь еще.
   — Вы уже потратили половину из своих “пары минут”, — заметила она после продолжительного молчания. — Что бы это могло быть? Телепатический сеанс?
   — Я и не знал, что вы дали мне всего две минуты, — честно ответил я. — Возможно, если я буду говорить достаточно быстро, то наверстаю время, которое потерял.
   — Говорите, ну говорите же! — Она будто зарычала в нетерпении. — Я не выношу людей, которые ходят вокруг да около.
   Я уже выяснил, что Эдди рассказал ей о том, что +++++ Фуе в результате несчастного случая сразила пуля, предназначенная для Сэквилла; поэтому я начал прямо с этого места и рассказал о том, как Кэйт неосторожно открыла рот и ляпнула глупость перед лицом всей компании, конфиденциально заявив, что видела этого скелета еще до того, как он заявился первый раз к нам в отель. О том, как он попытался убить ее прошлой ночью, и о том, что сегодня утром я виделся с Чарли Ренцем.
   При упоминании последнего имени она проявила первые признаки интереса к моей истории.
   — Как поживает дорогой старина Чарли? — осторожно спросила Сандра.
   — Выглядит неплохо, — хрюкнул я. — Так же, как и этот его подонок — Лютер.
   — Вы пошли прямо к нему и потребовали оставить в покое вашу девушку, иначе грозились убить его голыми руками? — Она в умилении покачала головой. — Должно быть, за последние пару лет Чарли заметно смягчился. Раньше, решись вы на такое, вас бы вынесли оттуда на носилках!
   — Он привел мне несколько по-настоящему убедительных доводов, почему, дескать, он не мог — и не стал бы — покушаться на Эдди, — объяснил я. — Ему даже удалось почти убедить меня, но в довершение ко всему, выходя из его дома, я встретил девушку, которая поведала мне совсем иную историю.
   — Девушку? — Сандра принялась намеренно скрупулезно разглядывать белый ковер. — Что за девушка?
   — Ее зовут Элла, — уточнил я. — Не слишком светлая блондинка и...
   — Подружка Чарли?
   — Ну а кто же еще? — Я проявлял явное терпение. — Она рассказала мне...
   — У нее хорошая фигура?
   — Полагаю, что да! — взорвался я. — Но...
   — Значит, он завел себе дешевую, пухленькую, маленькую безмозглую блондиночку! — зашипела она. — Полагаю, что, потеряв меня, он утратил и хороший вкус в отношении женщин!
   — Убежден, что это так и есть, — не мог не согласиться я. — А теперь, Сандра, не могли бы вы немного помолчать и выслушать продолжение?
   Она быстро повернула ко мне голову и пару секунд растерянно мигала.
   — Эй! — В ее голосе послышалось нечто вроде сдержанного восхищения. — Из вас еще не все кишки выпустили. Я всегда говорила, что любой человек, стоит ему только провести с Эдди больше шести месяцев, должен отправляться к хирургу, чтобы он починил ему хребет. Ну хорошо, Ларри, я заткнусь и выслушаю продолжение.
   — Элла поведала мне о том, что Чарли обладает удивительным чувством юмора, — продолжал я. — И что я должен уговорить его рассказать мне историю об одной дамочке, которая сбежала от него и вышла замуж за некоего комика из Голливуда, поскольку эта история — ну просто умора!
   Сандра зажмурилась, а затем глубоко вздохнула.
   — Она так и сказала, да? Ну просто умора?
   — Она чуть не впала в истерику, рассказывая мне об этом, — честно признался я. — О том, как Чарли нарядил парочку своих головорезов полицейскими и как они вытащили новоиспеченную супругу из ее комнаты в мотеле часов в десять вечера, в ее первую брачную ночь. Потом они послали в комнату, где комик ждал свою супругу, одну гиперсексуальную амазонку, которая могла уложить его одной левой. Затем дождались подходящего момента, притащили новобрачную обратно в комнату, заявив, что на самом деле им нужна была именно эта амазонка, и увели ее с собой.
   — Так вы только за этим сюда и приехали? — жестко спросила Сандра. — Для того, чтобы рассказать мне всю эту мерзкую историю?
   — В общих чертах, да.
   — Ну и чего же вы теперь от меня ждете? Что я буду кататься от смеха и скажу, что все это — просто умора, скажу, как эта ваша блондиночка?
   — Все, чего я хочу от вас, Сандра, — перебил я, — это чтобы вы ответили мне на один вопрос. Все в действительности так и было?
   — Какое это теперь имеет значение?
   — Если все это — правда, то рассказанная мной история характеризует Чарли Ренца как парня, не забывающего никого из тех, кто перебегает ему дорогу, и жестоко мстящего каждому, — объяснил я. — Тогда, насколько я понимаю, он вполне мог сделать Эдди то сомнительное предложение: либо вы проводите месяц с Чарли на Западном побережье, либо однажды утром он просыпается мертвецом. Но если все это — выдумки, просто ложь, которую Чарли сочинил, чтобы потешить свое эго, тогда я склонен верить, что он не имеет отношения к убийству +++++ Фуе.
   — Все это — правда, — произнесла Сандра глухим, лишенным всякого выражения голосом. — Все так и было. Я с самого начала должна была бы знать, что это проделки Чарли, еще когда эти фальшивые копы вытащили меня из мотеля. Но в тот момент я была слишком зла на них, чтобы рассуждать здраво. Я так и не поняла, в чем дело, — что все это, от начала до конца, была работа Ренца, — пока часом позже они не привезли меня обратно в мотель и не втолкнули в комнату, где Эдди и эта дамочка...
   На мгновение она остановилась и конвульсивно сглотнула.
   — Эдди почти обезумел от всего этого, но, как вы верно заметили, эта женщина была настоящей амазонкой! Она пригвоздила его к стене, словно лучший экземпляр в какой-нибудь идиотской коллекции бабочек и жучков, — и он был совершенно беспомощен. Те два головореза, которых Чарли переодел копами, полагали, что это очень забавно. И они смеялись!
   Голос Сандры снова обрел недавнюю твердость. Она прижала ко рту тыльную сторону ладони, а затем яростно затрясла головой.
   — Я видела выражение лица Эдди, когда они смеялись, — понизив голос, продолжала она. — И чувствовала, что происходит у него в душе. После того как они убрались, прихватив с собой амазонку, с ним случилось что-то вроде истерики. К тому времени, как он успокоился, у меня наконец совсем открылись глаза, и я поняла, что вся эта шутка была организована Чарли Ренцем. Я так и сказала Эдди. Это было худшее из всего, что я могла сделать, — он окончательно перетрусил. До того самого момента Эдди еще мог с какой-то долей уверенности утверждать, что все случившееся — нечто вроде ночного кошмара, который никогда не повторяется дважды, но когда он узнал, что все это задумано Чарли, то решил, что все это может повториться снова и в любую минуту и что такая угроза будет висеть над нами до конца нашей жизни!
   — Мне очень жаль. — Мои слова прозвучали как бесполезное сочувствие.
   — У вас есть сигарета? — Сандра дождалась, пока я вытащу ей одну и зажгу. — Благодарю. Кроме того, было еще кое-что. Эдди был убежден, что та парочка переодетых полицейских обошлась со мной так же, как амазонка обошлась с ним, и он не желал ничему другому верить, хотя я и клялась, что это не так. Мы провели почти всю ночь на ногах: Эдди стоял передо мной на коленях, рыдая, потому что, по его признанию, оказался никуда не годным мужем, потому что не сумел защитить меня в тот миг, когда я больше всего в этом нуждалась. Затем он впал в пьяную истерику, которая продолжалась до следующего вечера.
   Дошло до того, что я больше не могла оставаться с ним в мотеле. Я взяла машину и поехала на пару часов проветриться. Когда я вернулась, Эдди уже упаковал наши чемоданы и заказал билет на ночной авиарейс до Нью-Йорка. Он был очень спокоен и решителен, сказал, что хоть и не справился со своей задачей, но собирается предпринять все от него зависящее, чтобы подобное больше никогда не повторилось.
   Ее губы растянулись в кривой улыбке.
   — Поэтому он и сделал этот дом похожим на крепость, окружив его электрифицированной оградой, и поставил двух охранников патрулировать окрестности денно и нощно. А потом запер меня внутри!
   — И стал проводить почти все свое время в Манхэттене, — добавил я.
   — Вы совершенно правы, — отозвалась она, кивнув. — Когда он остается рядом со мной, он все время чувствует себя виноватым и не в силах этого вынести. Я думаю, что он глубоко любит меня несмотря на то, что не может переносить моего присутствия! Он даже не пытался добиться развода или же каким-то иным способом избавиться от меня, потому что чувствует, что никогда не сможет исправить того, что приключилось со мной в брачную ночь.
   — Узница любви? — Я брякнул первое, что пришло мне в голову, внутренне содрогнувшись от банальности этой фразы.
   — Я много думала об этом. — Она одарила меня болезненной улыбкой. — Теперь я расскажу вам еще одну, но веселую историю, Ларри, и готова поклясться, что вы умрете со смеху! Все, что случилось дурного той ночью, случилось только с Эдди, но не со мной, и в этом — вся моя вина. Вся тяжесть преступления лежит на мне. Если бы я не была с самого начала девушкой Чарли Ренца, ничего бы не произошло.
   Так что, если кто из нас и должен был падать на колени, так это я. Я — тот человек, которому никогда не искупить того несчастья, что приключилось с нами в брачную ночь, — приключилось с Эдди! — поэтому я не могу уйти от него.
   — Наверняка ему мог бы помочь какой-нибудь психиатр, — пробормотал я.
   — Я с вами согласна, Ларри, но попытайтесь убедить в этом Эдди. Если в разговоре я хотя бы одним словом коснусь болезненного предмета, этого бывает достаточно, чтобы он тут же сбежал из дома, и проходят долгие недели, прежде чем он возвращается.
   — Вы — необыкновенная девушка, Сандра! — искренне восхитился я. — Все эти долгие месяцы производить на Эдди такое впечатление, только потому, что, по его мнению, он однажды не сумел вас защитить!.. Да и Чарли Ренц до сих пор тоскует по вам — прожив без вас два года и сменив за это время пять девушек! — тоскует так, что даже прислал Эдди ультиматум. Как вы думаете, получит ли он свой “месяц” или же Эдди должен будет погибнуть?
   — Не говорите так! — Она вздрогнула, затем крепко обхватила себя руками. — Вы заставляете меня чувствовать себя типичной вампиршей!
   — Прошу меня простить, — извинился я. — Я вовсе не это имел в виду, Сандра.
   Она угрюмо смотрела в пол, все еще зябко обнимая себя. Выражение ее лица сейчас походило на муки сказочной принцессы — одинокой, заблудившейся в дремучем лесу.
   — Полагаю, теперь мне уже следует уйти, — наконец вымолвил я.
   — Позади кушетки расположена панель управления, — холодно промолвила она. — Нажмите кнопку с пометкой “слуги”, а когда дворецкий отзовется, скажите ему, чтобы пришел за вами.
   Я обошел кушетку и обнаружил панель.
   — Все, что я вижу, — это несколько кнопок, — сказал я ей. — Как я буду говорить с дворецким через кнопку?
   — Когда вы ее нажмете, автоматически включатся микрофоны, спрятанные в потолке, — с досадой объяснила она. — Вы можете говорить, находясь в любом месте этой комнаты, и он услышит каждое ваше слово!
   Через пару секунд загудел вызывающе громкий голос:
   — Вы звонили, мадам?
   — Это Бейкер, — с чувством собственного достоинства ответил я. — Я ухожу.
   — Очень хорошо, сэр. Я сейчас поднимусь. Раздался громкий щелчок, и музыка постепенно стала наполнять комнату.
   — Только помните одну вещь, Ларри, — жестко сказала Сандра. — Все, что я вам рассказала, должно остаться между нами — вы никому об этом не расскажете!
   — Разумеется, — ответил я.
   — Если вы позволите себе выболтать хоть слово из того, что узнали, я тоже скажу свое — мне стоит лишь шепнуть на ухо Эдди! — Она истерически расхохоталась. — Понимаете, что произойдет дальше, не так ли?
   — Вам нет нужды меня запугивать! — раздражение овладевало мной все больше.
   — И все же я это делаю — на всякий случай. — Сандра почти рычала. — Так что не забывайте об этом!
   — Пойду навстречу дворецкому, — в холодной ярости заявил я. — Благодарю вас за все, Сандра, особенно за оказанное доверие. Я его по-настоящему ценю!
   Я встретил дворецкого на полдороге, спускаясь вниз по первому коридору, и он без приключений довел меня до парадной двери. К охраннику у ворот присоединился его напарник, и оба они с очевидным интересом смотрели, как я выезжаю. Наконец один из них догадался нажать кнопку, которая управляла механизмом ворот. Я легкомысленно опустил ногу на педаль газа, все еще пылая от возмущения при мысли о том, как Сандра пыталась заткнуть мне рот при помощи шантажа, и добился того, что задние колеса потеряли контакт с мокрым снегом и закрутились со страшной скоростью. Не дожидаясь, пока ревущий мотор немного сбавит обороты, я дал задний ход. Машина яростно дернулась назад и пролетела несколько футов, пока одно из задних колес не уткнулось в припорошенную снегом кучу, после чего мотор заглох.
   Наступившая вдруг тишина была неожиданной — как для меня самого, так и для двух охранников, которые еще несколько секунд продолжали болтать, пока не поняли, что случилось, и не захлопнули ртов. Но я все-таки сумел кое-что услышать.
   — Она здесь настоящая хозяйка, — говорил один, когда мотор уже заглох. — Попробуй сказать ему, что здесь происходит на самом деле, и на следующий день она тебя испепелит!
   — Точно! — лениво отвечал другой. — Так ты говоришь, что этот придурок — наш новый коммивояжер, или все-таки имеются шансы, что Сэквилл действительно прислал его сюда...
   Я снова завел мотор и осторожно выехал за ворота, от всей души пожелав себе, чтобы никогда в них больше вообще не заезжать. Проехав примерно с милю, я окончательно сбился с пути и в конце концов угодил передними колесами на дно какой-то припорошенной снегом грязной лужи. Разумеется, мне пришлось на своих двоих тащиться к ближайшему жилью, а потом долго ждать, пока парень на тракторе подъедет, чтобы вытащить мой автомобиль.
   К тому времени, как я снова выбрался на дорогу, мною уже была потеряна пара драгоценных часов. Так что когда стрелки часов подобрались к восьми вечера, я, наконец, вернулся в свой отель в самом центре Манхэттена.

Глава 7

   Самым верным способом выяснить, что же произошло за время моего отсутствия, было пойти и поговорить с Борисом. И я точно знал, где его искать. Он сидел в баре, опрокидывая свои чертовы тройные порции дорогостоящего-алкоголя, и разражался маниакальным смехом всякий раз, как только вспоминал о счете, который мне предстоит оплатить в конце недели.
   Я вскарабкался на высокий стул рядом с одиноким русским алкоголиком, и бармен приветствовал меня яростным шепотом.
   — Не дышите! — просвистел он. — А то он может упасть со стула.
   — Это, — провозгласил Борис с большим достоинством, — грязная брошь!.. Я хочу сказать — подлая вошь! — то есть — вонючая ложь!
   — Брат мой! — беспомощно произнес я. — И сколько тебе для этого понадобилось?
   — Если быть точным, шесть порций, — доверительно сообщил Борис.
   — И это все? — зная его выдающиеся способности, я ожидал услышать несколько более внушительную цифру.
   — Это для него — шесть порций, — доверительно сообщил бармен сквозь зубы. — А для любого другого было бы все восемнадцать! Он снова пьет свои тройные, причем из стакана для коктейля. Пару доз назад он хотел использовать в качестве стакана шейкер, мотивируя тем, что он в барменском деле — настоящий эксперт, да и меня таким образом избавит от лишней работы!
   — Дайте мне двойной бурбон со льдом, — простонал я.
   Неожиданно я заметил, как на лице Бориса появилось выражение невероятной сосредоточенности, тогда как тело его, напротив, застыло, словно в параличе. Затем медленным, осторожным, неторопливым и точным движением он умудрился сантиметра на три повернуть ко мне голову, так что уже почти мог видеть мое лицо.
   — Мой дорогой друг — мой бескорыстный филантроп и коллега! — счастливым голосом произнес он. — Видишь, как я ликую при твоем возвращении. Давай же выпьем за это!
   Я схватил его руку и не дал дотянуться до наполовину опустошенного бокала, стоявшего на стойке прямо перед ним.
   — Спокойно, товарищ! — заявил я ему. — Тебе уже хватит.
   — Кто осмелится запретить Сливке? — упорствовал он. — Сошлю его в Сибирь — или хотя бы на Кони-Айленд!
   — Я вижу, ты изрядно нагрузился! — прошипел я.
   — Ну уж нет! — Он помахал у меня перед носом указательным пальцем и лукаво улыбнулся. — Уж если кто из нас набрался, так это ты, мой лучший и самый дорогой друг! Ты был не в себе уже тогда, когда согласился оплатить мой счет в конце недели. — И он с выражением мудрости на лице кивнул — восемь или девять раз подряд. — Да, сэр, вам не удастся одурачить старого Бориса Сливку! Ты здесь единственный, кто нагрузился, — а я просто немного выпил!
   Я сдался и сосредоточился на своем двойном бурбоне, тогда как Борис, вцепившись обеими руками в край барной стойки, остекленевшим взглядом уперся в собственное отражение в зеркале напротив. Следующие десять минут он оставался в этой позиции, не дрогнув ни единым мускулом, тогда как я лениво прикончил свой напиток и попросил бармена повторить.
   Слабый вздох напомнил мне о том, что продюсер все еще здесь. Борис вздохнул снова, затем в течение нескольких секунд яростно тряс головой, после чего одарил меня сияющей улыбкой.
   — Ты вернулся, Ларри? — спросил он совершенно нормальным голосом. — Как насчет того, чтобы немножко выпить?
   — Я вернулся четверть часа назад, — уточнил я.
   — Тогда ты должен был пойти прямо сюда, ко мне! — назидательно сказал Сливка. — Ты же знаешь: я ненавижу пить в одиночку.
   — Сожалею, — ответил я, поскольку мне показалось, что это — самый простой способ покончить с недоразумением. — Меня задержали какие-то алкоголики.
   — Если они не умеют пить, пусть и не берутся! N — твердо заявил Борис. — Скажи мне.., как там жена Эдди?
   — Полагаю, чересчур худа, — ответил я, — немного чересчур язвительна и немного чересчур недоверчива. Борис в немом отчаянии созерцал потолок.
   — О, эти писатели! — заявил наконец он голосом сладким, как сахарин. — И эти их умные либеральные диалоги для адвертисмента! Просто восторг — вот так сидеть здесь и слушать, в особенности если ты не понимаешь ни единого слова.
   — Ну хорошо, — проворчал я. — Короче, она тощая, и она сука, и она не доверит родной матери подержать во рту жевательную резинку даже за пять центов.
   — А, — широко улыбнулся продюсер, — теперь я понял каждое твое слово.
   — Как прошла репетиция похорон? — спросил я.
   — Ужасно! — Борис даже вздрогнул при воспоминании об этом. — Все пошло не так. Мы кончили тем, что вместо кладбища отправились в китайский ресторан. Эдди до того разозлился, что я даже понадеялся на инфаркт, но удача отвернулась снова. — На мгновение в его глазах показалось мечтательное выражение. — Я думаю, если бы все получилось, это был бы первый случай, когда телевизионный комик выходит с кладбища живым, чтобы тут же дать дуба в китайском ресторане.
   — Таким образом, стало быть, я потерял немного, — счастливо заявил я.
   — Но по тебе отчаянно скучал наш руководитель. — Голос Бориса зазвучал неожиданно трезво. — Эдди на тебя зол, и полагаю, озверел по-настоящему! Он заставил Хэлла Уайта бегать кругами в попытке тебя отыскать — с тех самых пор, как мы вернулись сюда часа два назад.
   — К черту Эдди Сэквилла! — рявкнул я.
   — Не говори таких вещей вслух, — предостерег меня продюсер. — Они подрывают самые основы, тот фундамент, на котором держится наша великая телеиндустрия. Кто ты, в конце концов? Может быть, какой-нибудь анархист?
   Я не успел ответить, как за моей спиной воскликнули:
   — Вот ты где!
   Узнав этот сердечный голос, я обернулся, чтобы увидеть Хэлла Уайта, приближающегося ко мне шаркающим шагом, смутно напоминающим мамбу, который он искренне принимал за легкий атлетический галоп.
   — Где, черт побери, ты был? — Хэлл внезапно остановился, чтобы перевести дух.
   — Далеко, — объяснил я.
   — Я искал тебя в течение нескольких часов! — задохнулся Уайт. — Ты попал в серьезную переделку, Бейкер! Эдди выглядит злее, чем когда-либо! Он ждет тебя в конференц-зале — говорит, что, если нужно, просидит там всю ночь, поэтому тебе следует поторопиться!
   — Обязательно! — пообещал я. — Пойду повидаться с Эдди прямо сейчас. Если подумать, в жизни просто нет ничего лучше!
   — Хорошо сказано! — зашипел Хэлл. — Но здесь, в баре, твои слова ничего не значат. Посмотрим, что ты запоешь там, в конференц-зале!