Квиллер не спеша повесил трубку, с теплотой думая о своей доброй, такой внимательной к людям соседке… И одновременно вспомнил, что от Полли Дункан уже давно не было писем.
Строительство ступенек приближалось к концу.
– Может, вы сделаете мне пристройку к дому? – спросил Квиллер у Клема.
Тот оценивающе посмотрел на дом.
– К старым брёвнам никак нельзя подобрать подходящих новых.
– Я знаю, но берусь достать доски, которые будут под цвет брёвен.
– Кроме того, старый фундамент – каменный. А последний каменщик в наших краях умер два года назад. Придется класть бетонную плиту вместо фундамента.
– Ничего не имею против.
– А как соединить дом с пристройкой?
Квиллер показал ему наброски, сказал, под каким приблизительно углом должна находиться крыша пристройки по отношению к дому и где сделать дверь. Клем взял рисунки, что-то подсчитал и представил смету расходов.
– Вы живете за чертой города, поэтому вам не придется брать разрешение на строительство. То есть я имею в виду, что вам нужно иметь разрешение, но никто никогда о нём не спросит. Значит, завтра я начну копать, а на следующий день залью бетон. К концу недели всё будет готово.
– Возьмите задаток.
– Забудьте о задатке! На лесном складе мне отпустят всё в кредит. Коттлы являются его клиентами с тысяча восемьсот семьдесят второго года!
– И ещё один вопрос, – сказал Квиллер. – Как вывести древесных муравьев? Они поедают столбы на крыльце.
Очень просто. Хорошенько облейте столбы любым средством от клопов, – посоветовал Клем.
Когда синий пикап с нарисованным цыплёнком уехал, Квиллер подумал, что ему повезло с этим парнем. Счёт за ступеньки был вполне разумный, и Клем взял чек без всяких разговоров о наличном расчёте. Парень оказался не только честным и опытным работником, но и очень трудолюбивым: работал на ферме у отца, подрабатывал в таверне «Кораблекрушение» и сам строил себе дом.
Квиллер решил не обращать больше внимания на слухи о проблемах со строительством. Лайл Комптон сказал, что у здешних отдыхающих крыша поехала, и вся эта болтовня про НЛО и гороскопы подтверждала его мнение. Так стоило ли верить их пустым разговорам о каких-то халтурщиках?
Из-за удачного оборота дел со строительством Квиллер пребывал в настолько хорошем настроении, что даже согласился быть судьей на праздничном шествии Четвертого июля, когда ему позвонили с такой просьбой из мэрии Пикакса. Обычно он избегал подобных мероприятий, но голос звонившей женщины чём-то походил на голос Полли Дункан. Она сказала, что шествие будет проходить в Мусвилле и что Милдред Хенстейбл тоже согласилась быть судьей. Имя же Квиллера прибавит престижа этому событию. Женщина также добавила, что она всегда читает колонку «Перо Квилла» и что это самое лучшее, что есть в газете.
После телефонного разговора Квиллер поехал обедать в отель «Северные огни» и возле входа случайно увидел изображение знакомого молодого человека. В отеле существовала необычная традиция: вывешивать на доске у входа объявления о свадьбах, помолвках, разводах и т. п. Для привлечения внимания доску украшали лентами, искусственными цветами, а рамку покрывали позолотой.
Обычно Квиллер проходил мимо, но на этот раз он остановился. На доске была вывешена фотография молодой пары. Аккуратная надпись внизу гласила: «Мистер и миссис Уоррен Уимзи объявляют о помолвке своей дочери Мэрилин с Клемом Коттлом, сыном мистера и миссис Дуглас Коттл. Все они являются жителями Блэк-Крика. Свадьба состоится в октябре». Клем был в галстуке, и его шею тесно облегал воротничок рубашки. Девушка казалась неглупой и была красива здоровой деревенской красотой.
Уимзи! Знакомое имя… В телефонном справочнике Мусвилла значились десятки Уимзи, Гудвинтеров, Тривильенов и Катлбринков. Обычно отсюда никто не уезжал, и ежегодно список членов семейства пополнялся то из-за женитьбы, то из-за рождения ребенка. К семейному клану за год могло прибавиться сто, а то и больше человек. В городах, где жил и работал Квиллер, о таких больших семействах и слыхом не слыхивали… О! Ещё одна идея для «Пера Квилла».
После обеда Квиллер отправился в хозяйственный магазин Хаггинса, чтобы по совету Клема купить какое-нибудь средство от клопов. Стоял чудесный летний день, и Мейн-стрит кишела туристами. Их всегда можно было отличить от местных жителей по разговору, одежде и поведению. Самые юные ходили почти раздетыми и громко галдели. Туристы постарше смотрели на местных жителей несколько свысока. Туристические автобусы то и дело подкатывали к музею, где были собраны останки кораблекрушений. Разинув рты, посетители смотрели на озеро, туда, где, как им сказали, сто лет назад затонул корабль со слитками золота и который всё ещё был там! Квиллер тоже взял эту историю на заметку.
Так как магазин находился в людном месте, его хозяин не упускал возможности выставить на витринах побольше товара: небольшие ведра, велосипеды и всякие противоаварийные устройства.
Квиллер был в приподнятом настроении, и его потянуло на приключения.
– Сколько стоит тот велосипед, Сесил? – спросил он.
– А где вы собираетесь на нём ездить, мистер К.? В это лето на шоссе убийственное движение. Лучше вам купить другой велосипед, потяжелее, и ездить по проселочным дорогам. Там гораздо безопаснее.
– На таком вот велосипеде я ездил мальчишкой, когда развозил газеты.
– А вы просто возьмите и прокатитесь, мистер К. Не разочаруетесь. Сначала езжайте к набережной, – советовал Сесил Хаггинс. – Прокатитесь полмили по Сэндпит-роуд а потом сверните на грунтовую дорогу Дампи-роуд. Следуйте по ней, пока не упретёсь в Хогбэк. Если же вы хотите проехать к реке через поле, нужно взять вон тот, ещё более тяжёлый велосипед. Смотрите не поскользнитесь там, как Бадди Ярроу.
Седло и руль отрегулировали в соответствии с ростом Квиллера (185 см), и он поехал по предложенному Сесилом маршруту. Велосипед действительно оказался хорош для езды по грунтовой дороге. Квиллер трясся по кочкам, пересекал лужи и чувствовал себя бесшабашным двенадцатилетним мальчишкой. Здесь не было ни грузовых машин, ни дорожных знаков, ни выхлопных газов.
Вдоль Дампи-роуд тянулись неказистые домишки, но потом появился берег реки Иттибиттивасси, весь изрезанный небольшими заливчиками. «Как у Теннисона», – подумал Квиллер. Для него всё вокруг было полно очарования: рокот речной стремнины, заросли ив над водой, дикие цветы, птицы и какие-то животные. Он не знал, что это за животные, так как никогда особо не интересовался жизнью природы. Но он позавидовал крепким и здоровым местным жителям, которые спасали медвежат и сами строили себе дома. Они были потомками пионеров, тех самых, которые обживали этот северный край, рубили деревья, чтобы возвести эти самые бревенчатые дома, собирали лечебные травы. «Интересно, какие средства они применяли от укусов пауков?» – спросил себя Квиллер. Дело в том, что он ехал в основном стоя на педалях.
За каждым поворотом дороги открывалось что-то неожиданное: олень, утоляющий жажду, одинокий рыбак в болотных сапогах, плещущийся в реке толстенький зверёк с коричневой лоснящейся шерстью и плоским хвостом. И вдруг впереди Квиллер увидел кучу хлама, которая нарушала естественную красоту речного берега, – что-то вроде клеток и обломков досок.
Квиллер слез с велосипеда и осторожно подошёл ближе. Клетки были ветхие до невозможности. В одной из них, свернувшись в клубочек, спало животное, похожее на лису. В другой какие-то маленькие зверьки с облезлыми спинками гонялись друг за другом и залезали во вращающееся колеса. В старой ванне, вкопанной в землю и наполненной дождевой водой, плескались утки.
Очевидно, это был зоопарк Джоанны, и Квиллеру не хотелось, чтобы она оказалась поблизости. Её дом тоже чем-то напоминал клетку, но только с окнами. Он стоял у обочины проселочной дороги Хогбэк-роуд. Вокруг дома валялась всякая рухлядь: ржавые или разбитые раковины, унитазы, газовые баллоны и батареи. Все это напоминало могильные плиты на каком-то фантастическом кладбище.
Кладбищенский эффект усиливали маленькие кресты, которые указывали на то, что здесь находятся чьи-то могилки.
Квиллер раздумывал, с чего бы это тут быть крестам, когда во двор въехал фургон, весь окутанный клубами пыли. Из фургона выпрыгнула Джоанна.
– Я ехал по берегу реки на велосипеде и увидел твой интересный зоопарк, – объяснил он, недовольный тем, что Джоанна застала его за разглядыванием её собственности.
– Вы видели моих бурундуков? – более оживленно, чем обычно, спросила Джоанна. – Я смастерила для них колесо.
– А чем ты их кормишь? – поинтересовался Квиллер, пытаясь проявить живейший интерес.
– Семечками или желудями. Эти бурундуки так смешно едят и умываются! Хотите взять одного на руки? Они любят, когда их гладят.
– Нет, спасибо, – отказался он. – Наверное, у них острые зубы, раз они питаются желудями. А что они делают зимой?
– В основном спят, я кормлю их сеном.
– А эти кресты… Здесь что, могилы?
– Тут я похоронила медвежонка, сурка и бурундука тоже.
Глядя на ржавые ванны и унитазы, Квиллер спросил:
– Почему ты решила стать водопроводчиком?
– Отец показывал мне, как делать всё это, я сдала экзамен и получила лицензию. – Джоанна заметила, что Квиллер разглядывает её дом. – Когда у меня будет много денег, я найду человека, который построит мне настоящий дом. Хотите пива?
– Нет, спасибо. Этот велосипед не мой, и, если я не верну его к сроку, меня начнёт разыскивать полиция. Как отсюда быстрее добраться до Мусвилла?
Джоанна показала на Хогбэк-роуд, и Квиллер сломя голову понёсся по кочкам, вцепившись в руль и стараясь не потерять равновесия. Наверное, Джоанна наблюдала за ним и думала, что он вот-вот свалится с велосипеда.
Следующие дни были наполнены событиями как для Квиллера, так и для его котов. Клем Коттл привёл с собой младшего брата, и они вместе вбивали колышки, отмеряя участок для будущей пристройки.
Потом они, вооружившись большими лопатами, с бешеной энергией приступили к работе. На следующее утро во двор с грохотом въехала бетономешалка, и Клем вместе со своим братом бегали туда-сюда, толкая перед собой тачки с незастывшим бетоном.
Юм-Юм пряталась под диваном, а Коко благоразумно ретировался в гостиную и изредка выходил оттуда, чтобы украдкой разведать обстановку.
Квиллер поехал кататься на своём новом велосипеде. В этот раз он направился к заброшенному кладбищу, появившемуся здесь ещё в XIX веке. Квиллер впервые побывал там два года назад и теперь был удивлен его чистотой: ни сорняков, ни пустых пивных бутылок, разрушенные надгробия восстановлены. Появилась и доска с надписью: «Здесь похоронены первые жители этих мест. Мусорить запрещено!»
Квиллер решил, что всё это – дело рук неутомимой Милдред Хенстейбл. Вернувшись домой, он позвонил ей.
– Привет, Квилл! – в присущей ей жизнерадостной манере поздоровалась Милдред. – Я видела, как ты ехал наг своём смешном велосипеде.
– Теперь я демон на колёсах, – пошутил Квиллер, – и навожу ужас на всю округу. Я уже успел посетить старое кладбище. Кто привёл его в порядок?
– Члены Исторического общества. Они ухаживают за заброшенными могилами и регистрируют места, где похоронены люди, жившие здесь раньше. Понимаешь, первые поселенцы хоронили покойников на своей земле, и по закону эта земля принадлежит их потомкам, но сначала нужно точно узнать, где кто похоронен.
«Ещё одна идея для "Пера Квилла"«, – подумал Квиллер.
– Кажется, ты собиралась быть судьей на праздничном шествии? А что, если после шествия мы пообедаем вместе в «Рыбном садке»?
– Отличная идея! – воскликнула Милдред. – Там готовят отменный морской грог, а после парада всегда хочется выпить чего-нибудь крепкого. Кстати, тебе понравилась каша?
– Очень вкусно, – похвалил Квиллер, хотя это должны были сделать Коко и Юм-Юм. – Ты в своей кухне творишь чудеса, Милдред! Я тоже сотворил чудо: нашёл плотника без всяких хождений по забегаловкам.
– Кто он такой?
– Клем Коттл из Блек-Крика.
– Тебе повезло! – заметила Милдред. – Клем хороший плотник и порядочный молодой человек. Он скоро женится на Мэрилин Уимзи, она училась у меня. Милая девушка.
Мэрилин приезжала каждый день на маленькой жёлтой машине и привозила Клему обед. Она помогала ему отыскивать нужные гвозди и сгребала стружки в аккуратные кучи.
Клем приходил на работу в половине седьмого. Иногда он брал с собой младшего брата, но чаще был один. Клем уже успел залить фундамент, установить почти все канализационные трубы, поставить балки и сделать накат. Теперь он начал класть сруб.
На стройке появлялась не только Мэрилин. Те из отдыхающих, кто прежде никогда не гулял по берегу озера, вдруг резко полюбили продолжительные прогулки. Возможно, их влекла сюда зависть, возможно, любопытство. Они слетались на шум строительства как мухи на мёд, делая вид, что забрели сюда случайно. Они здоровались с Квиллером и карабкались по новым ступенькам, чтобы проверить качество работы плотника. Первыми посетителями были Милдред Хенстейбл, захватившая с собой ещё каши, и Сью Урбанк. Обе дамы сошлись на том, что Квиллеру повезло с плотником.
Лео Урбанк, пожертвовавший игрой в гольф, чтобы осмотреть место будущей пристройки, предсказал, что этому строительству не суждено завершиться.
– Попомните моё слово, – говорил Лео. – Вначале все они рвутся работать, но потом энтузиазм начисто пропадает.
Комптоны тоже пришли взглянуть на стройку, хотя это и было несколько неожиданно для Квиллера. Правда, Лайза Комптон регулярно совершала пробежки вдоль озера в своём зеленом спортивном костюме, но её муж рассматривал берег озера исключительно как место, где можно выкурить сигару. И всё-таки Лайл пришел, он неохотно брёл по песку, а потом тяжело взбирался по новым ступенькам.
– Когда парень закончит работу, – сказал Лайл, – может, он согласится достроить наш гараж?
– Я поставлю вас к нему на очередь, – пообещал Квиллер. – Вы, наверное, знаете Клема Коттла.
– Конечно знаю, – отвечал директор. – В нашей школе одновременно училось тринадцать Коттлов. Клем был лучшим из них. Коттлы – добросовестная, хорошая семья. Жаль, что такого нельзя сказать о всех семьях, которые уже давно обосновались здесь. В таком небольшом обществе, как наше, часто случаются браки между родственниками.
Однажды вечером на берег пришли Джон и Вики Бушленд. Они хотели заснять закат, и Квиллер позвал их на крыльцо, откуда закат представлялся величественным, торжественным зрелищем. Вот только комары кусались.
– Где находится ваша фотостудия? – спросил Квиллер.
– В Локмастере. Она существует уже восемьдесят лет.
– Я никогда не был в этом городе.
– Это на юго-западе, в шестидесяти милях отсюда. Локмастер – один из главных городов округа. Он даже побольше Пикакса, – сказал Буши.
– А что вы снимаете?
– Ничего особенного: я делаю портреты, снимаю свадьбы, клубные собрания. Когда мой дедушка только начинал дело, он фотографировал похороны. Гроб привозили на кладбище, открывали, вокруг толпились родственники и знакомые, и он фотографировал покойника. Эти ужасные групповые снимки ещё до сих пор можно увидеть в семейных альбомах. Мой дедушка был мастером своего дела. Он изготавливал два вида таких фотографий: вертикальные, как он их называл, – покойник в полный рост – и горизонтальные – снимок лица сбоку.
– А вы фотографируете животных? – спросил Квиллер.
– Редко. Только когда дети просят сфотографироваться со своей собакой.
– А как насчёт котов?
– В Локмастере почти нет котов, – отвечал фотограф. – В основном собаки и лошади.
– Но ведь котов очень удобно фотографировать, – возразила Вики. – Они никогда не принимают нефотогеничных поз.
Квиллер слегка усмехнулся в усы.
– Я позволю себе оспорить ваше утверждение, – сказал он. – Каждый раз, когда я собираюсь сделать классный снимок, мои коты начинают зевать или изворачиваться, а нет зрелища менее живописного, чем раскрытая кошачья глотка или задранная кошачья лапа.
Зная, что речь идёт о них, коты не спеша вышли на крыльцо и составили живописную картину: Юм-Юм томно разлеглась, положив голову на лапы и навострив уши, а Коко сел рядом с ней, грациозно обернув хвост вокруг себя.
– Смотрите, смотрите! – воскликнула Вики.
– Получится отличный снимок! – заметил Буши и поднёс фотоаппарат и глазам, но, прежде чем он успел щелкнуть, коты вскочили и убежали. Профессиональная честь Буши была несколько задета, и он сказал: – Мне бы хотелось поработать с вашими питомцами у себя в студии. Вы можете привезти их в Локмастер?
– Никаких проблем, – отвечал Квиллер. – Они хорошо переносят путешествия.
– Привезите их как-нибудь вечером, когда студия закрыта для посетителей, и я займусь ими. Только позвоните мне. – Буши дал Квиллеру свою визитную карточку. – Хочу, чтобы они поучаствовали в конкурсе на лучший календарь.
Взглянуть на стройку приходили не только отдыхающие. Однажды днем возле дома появился фургон Джоанны.
– Что это вы здесь делаете? – спросила она.
– Пристройку к дому, – ответил Квиллер. Некоторое время Джоанна рассматривала незаконченную пристройку.
– Больше нигде не протекает? – в конце концов спросила она.
– Пока, слава богу, нет.
– Вы случайно не находили мою помаду?
– Что-что? – не понял Квиллер.
– Мою помаду. Она, наверное, выпала у меня из кармана, когда я была здесь.
– Нет, не находил, – сказал Квиллер и заметил, что в этот раз губы Джоанны были не накрашены.
– Может, она валяется в подвале?
– Поищи там, если хочешь, но только смотри, чтобы Коко не полез вслед за тобой.
Джоанна зашла в дом, и было слышно, как два раза хлопнула крышка люка. Вскоре девушка вернулась, не найдя того, что искала.
– Мне придётся купить новую.
После того как Джоанна уехала, Квиллер задумался: почему она так долго выжидала, чтобы спросить о своей пропавшей помаде? Или это простая отговорка, чтобы нанести ему визит? Квиллеру стало жаль девушку, такую некрасивую. Да и достоинств у неё было маловато.
Тем не менее Квиллер не собирался приглашать её отобедать вместе с ним. Он мог оплачивать обед своего доктора или дизайнера, но Джоанна получала от него по десять долларов чаевых и поэтому вполне могла сама заплатить за свой обед.
К третьему июля уже был готов каркас крыши. Клем работал быстро.
– Надо бы сделать крышу поскорее, а то могут пойти дожди, – заметил Клем в четверг вечером, собирая свои инструменты.
– Наверное, в ближайшие дни вы будете отмечать праздник? – спросил у него Квиллер.
– Я не могу позволить себе праздновать слишком долго. Я приду сюда в субботу утром, а завтра, конечно, буду на шествии. Мой босс из «Кораблекрушения» предложил хорошую идею насчёт этого праздника, я согласился поучаствовать.
– Вы говорите о сценках?
– Нет, – широко улыбаясь, ответил молодой человек. – Буду ходить по улицам, а как – вы увидите сами. После шествия состоится бейсбольный матч: «Рустерс» играет с командой из персонала городской тюрьмы. Приходите посмотреть.
Квиллеру очень нравился этот молодой плотник, и, когда пикап с весёлым цыплёнком уезжал, он на прощание отдал честь. Этот жест оказался странно пророческим. Квиллеру больше не суждено было увидеть Клема Коттла…
ПЯТЬ
Строительство ступенек приближалось к концу.
– Может, вы сделаете мне пристройку к дому? – спросил Квиллер у Клема.
Тот оценивающе посмотрел на дом.
– К старым брёвнам никак нельзя подобрать подходящих новых.
– Я знаю, но берусь достать доски, которые будут под цвет брёвен.
– Кроме того, старый фундамент – каменный. А последний каменщик в наших краях умер два года назад. Придется класть бетонную плиту вместо фундамента.
– Ничего не имею против.
– А как соединить дом с пристройкой?
Квиллер показал ему наброски, сказал, под каким приблизительно углом должна находиться крыша пристройки по отношению к дому и где сделать дверь. Клем взял рисунки, что-то подсчитал и представил смету расходов.
– Вы живете за чертой города, поэтому вам не придется брать разрешение на строительство. То есть я имею в виду, что вам нужно иметь разрешение, но никто никогда о нём не спросит. Значит, завтра я начну копать, а на следующий день залью бетон. К концу недели всё будет готово.
– Возьмите задаток.
– Забудьте о задатке! На лесном складе мне отпустят всё в кредит. Коттлы являются его клиентами с тысяча восемьсот семьдесят второго года!
– И ещё один вопрос, – сказал Квиллер. – Как вывести древесных муравьев? Они поедают столбы на крыльце.
Очень просто. Хорошенько облейте столбы любым средством от клопов, – посоветовал Клем.
Когда синий пикап с нарисованным цыплёнком уехал, Квиллер подумал, что ему повезло с этим парнем. Счёт за ступеньки был вполне разумный, и Клем взял чек без всяких разговоров о наличном расчёте. Парень оказался не только честным и опытным работником, но и очень трудолюбивым: работал на ферме у отца, подрабатывал в таверне «Кораблекрушение» и сам строил себе дом.
Квиллер решил не обращать больше внимания на слухи о проблемах со строительством. Лайл Комптон сказал, что у здешних отдыхающих крыша поехала, и вся эта болтовня про НЛО и гороскопы подтверждала его мнение. Так стоило ли верить их пустым разговорам о каких-то халтурщиках?
Из-за удачного оборота дел со строительством Квиллер пребывал в настолько хорошем настроении, что даже согласился быть судьей на праздничном шествии Четвертого июля, когда ему позвонили с такой просьбой из мэрии Пикакса. Обычно он избегал подобных мероприятий, но голос звонившей женщины чём-то походил на голос Полли Дункан. Она сказала, что шествие будет проходить в Мусвилле и что Милдред Хенстейбл тоже согласилась быть судьей. Имя же Квиллера прибавит престижа этому событию. Женщина также добавила, что она всегда читает колонку «Перо Квилла» и что это самое лучшее, что есть в газете.
После телефонного разговора Квиллер поехал обедать в отель «Северные огни» и возле входа случайно увидел изображение знакомого молодого человека. В отеле существовала необычная традиция: вывешивать на доске у входа объявления о свадьбах, помолвках, разводах и т. п. Для привлечения внимания доску украшали лентами, искусственными цветами, а рамку покрывали позолотой.
Обычно Квиллер проходил мимо, но на этот раз он остановился. На доске была вывешена фотография молодой пары. Аккуратная надпись внизу гласила: «Мистер и миссис Уоррен Уимзи объявляют о помолвке своей дочери Мэрилин с Клемом Коттлом, сыном мистера и миссис Дуглас Коттл. Все они являются жителями Блэк-Крика. Свадьба состоится в октябре». Клем был в галстуке, и его шею тесно облегал воротничок рубашки. Девушка казалась неглупой и была красива здоровой деревенской красотой.
Уимзи! Знакомое имя… В телефонном справочнике Мусвилла значились десятки Уимзи, Гудвинтеров, Тривильенов и Катлбринков. Обычно отсюда никто не уезжал, и ежегодно список членов семейства пополнялся то из-за женитьбы, то из-за рождения ребенка. К семейному клану за год могло прибавиться сто, а то и больше человек. В городах, где жил и работал Квиллер, о таких больших семействах и слыхом не слыхивали… О! Ещё одна идея для «Пера Квилла».
После обеда Квиллер отправился в хозяйственный магазин Хаггинса, чтобы по совету Клема купить какое-нибудь средство от клопов. Стоял чудесный летний день, и Мейн-стрит кишела туристами. Их всегда можно было отличить от местных жителей по разговору, одежде и поведению. Самые юные ходили почти раздетыми и громко галдели. Туристы постарше смотрели на местных жителей несколько свысока. Туристические автобусы то и дело подкатывали к музею, где были собраны останки кораблекрушений. Разинув рты, посетители смотрели на озеро, туда, где, как им сказали, сто лет назад затонул корабль со слитками золота и который всё ещё был там! Квиллер тоже взял эту историю на заметку.
Так как магазин находился в людном месте, его хозяин не упускал возможности выставить на витринах побольше товара: небольшие ведра, велосипеды и всякие противоаварийные устройства.
Квиллер был в приподнятом настроении, и его потянуло на приключения.
– Сколько стоит тот велосипед, Сесил? – спросил он.
– А где вы собираетесь на нём ездить, мистер К.? В это лето на шоссе убийственное движение. Лучше вам купить другой велосипед, потяжелее, и ездить по проселочным дорогам. Там гораздо безопаснее.
– На таком вот велосипеде я ездил мальчишкой, когда развозил газеты.
– А вы просто возьмите и прокатитесь, мистер К. Не разочаруетесь. Сначала езжайте к набережной, – советовал Сесил Хаггинс. – Прокатитесь полмили по Сэндпит-роуд а потом сверните на грунтовую дорогу Дампи-роуд. Следуйте по ней, пока не упретёсь в Хогбэк. Если же вы хотите проехать к реке через поле, нужно взять вон тот, ещё более тяжёлый велосипед. Смотрите не поскользнитесь там, как Бадди Ярроу.
Седло и руль отрегулировали в соответствии с ростом Квиллера (185 см), и он поехал по предложенному Сесилом маршруту. Велосипед действительно оказался хорош для езды по грунтовой дороге. Квиллер трясся по кочкам, пересекал лужи и чувствовал себя бесшабашным двенадцатилетним мальчишкой. Здесь не было ни грузовых машин, ни дорожных знаков, ни выхлопных газов.
Вдоль Дампи-роуд тянулись неказистые домишки, но потом появился берег реки Иттибиттивасси, весь изрезанный небольшими заливчиками. «Как у Теннисона», – подумал Квиллер. Для него всё вокруг было полно очарования: рокот речной стремнины, заросли ив над водой, дикие цветы, птицы и какие-то животные. Он не знал, что это за животные, так как никогда особо не интересовался жизнью природы. Но он позавидовал крепким и здоровым местным жителям, которые спасали медвежат и сами строили себе дома. Они были потомками пионеров, тех самых, которые обживали этот северный край, рубили деревья, чтобы возвести эти самые бревенчатые дома, собирали лечебные травы. «Интересно, какие средства они применяли от укусов пауков?» – спросил себя Квиллер. Дело в том, что он ехал в основном стоя на педалях.
За каждым поворотом дороги открывалось что-то неожиданное: олень, утоляющий жажду, одинокий рыбак в болотных сапогах, плещущийся в реке толстенький зверёк с коричневой лоснящейся шерстью и плоским хвостом. И вдруг впереди Квиллер увидел кучу хлама, которая нарушала естественную красоту речного берега, – что-то вроде клеток и обломков досок.
Квиллер слез с велосипеда и осторожно подошёл ближе. Клетки были ветхие до невозможности. В одной из них, свернувшись в клубочек, спало животное, похожее на лису. В другой какие-то маленькие зверьки с облезлыми спинками гонялись друг за другом и залезали во вращающееся колеса. В старой ванне, вкопанной в землю и наполненной дождевой водой, плескались утки.
Очевидно, это был зоопарк Джоанны, и Квиллеру не хотелось, чтобы она оказалась поблизости. Её дом тоже чем-то напоминал клетку, но только с окнами. Он стоял у обочины проселочной дороги Хогбэк-роуд. Вокруг дома валялась всякая рухлядь: ржавые или разбитые раковины, унитазы, газовые баллоны и батареи. Все это напоминало могильные плиты на каком-то фантастическом кладбище.
Кладбищенский эффект усиливали маленькие кресты, которые указывали на то, что здесь находятся чьи-то могилки.
Квиллер раздумывал, с чего бы это тут быть крестам, когда во двор въехал фургон, весь окутанный клубами пыли. Из фургона выпрыгнула Джоанна.
– Я ехал по берегу реки на велосипеде и увидел твой интересный зоопарк, – объяснил он, недовольный тем, что Джоанна застала его за разглядыванием её собственности.
– Вы видели моих бурундуков? – более оживленно, чем обычно, спросила Джоанна. – Я смастерила для них колесо.
– А чем ты их кормишь? – поинтересовался Квиллер, пытаясь проявить живейший интерес.
– Семечками или желудями. Эти бурундуки так смешно едят и умываются! Хотите взять одного на руки? Они любят, когда их гладят.
– Нет, спасибо, – отказался он. – Наверное, у них острые зубы, раз они питаются желудями. А что они делают зимой?
– В основном спят, я кормлю их сеном.
– А эти кресты… Здесь что, могилы?
– Тут я похоронила медвежонка, сурка и бурундука тоже.
Глядя на ржавые ванны и унитазы, Квиллер спросил:
– Почему ты решила стать водопроводчиком?
– Отец показывал мне, как делать всё это, я сдала экзамен и получила лицензию. – Джоанна заметила, что Квиллер разглядывает её дом. – Когда у меня будет много денег, я найду человека, который построит мне настоящий дом. Хотите пива?
– Нет, спасибо. Этот велосипед не мой, и, если я не верну его к сроку, меня начнёт разыскивать полиция. Как отсюда быстрее добраться до Мусвилла?
Джоанна показала на Хогбэк-роуд, и Квиллер сломя голову понёсся по кочкам, вцепившись в руль и стараясь не потерять равновесия. Наверное, Джоанна наблюдала за ним и думала, что он вот-вот свалится с велосипеда.
Следующие дни были наполнены событиями как для Квиллера, так и для его котов. Клем Коттл привёл с собой младшего брата, и они вместе вбивали колышки, отмеряя участок для будущей пристройки.
Потом они, вооружившись большими лопатами, с бешеной энергией приступили к работе. На следующее утро во двор с грохотом въехала бетономешалка, и Клем вместе со своим братом бегали туда-сюда, толкая перед собой тачки с незастывшим бетоном.
Юм-Юм пряталась под диваном, а Коко благоразумно ретировался в гостиную и изредка выходил оттуда, чтобы украдкой разведать обстановку.
Квиллер поехал кататься на своём новом велосипеде. В этот раз он направился к заброшенному кладбищу, появившемуся здесь ещё в XIX веке. Квиллер впервые побывал там два года назад и теперь был удивлен его чистотой: ни сорняков, ни пустых пивных бутылок, разрушенные надгробия восстановлены. Появилась и доска с надписью: «Здесь похоронены первые жители этих мест. Мусорить запрещено!»
Квиллер решил, что всё это – дело рук неутомимой Милдред Хенстейбл. Вернувшись домой, он позвонил ей.
– Привет, Квилл! – в присущей ей жизнерадостной манере поздоровалась Милдред. – Я видела, как ты ехал наг своём смешном велосипеде.
– Теперь я демон на колёсах, – пошутил Квиллер, – и навожу ужас на всю округу. Я уже успел посетить старое кладбище. Кто привёл его в порядок?
– Члены Исторического общества. Они ухаживают за заброшенными могилами и регистрируют места, где похоронены люди, жившие здесь раньше. Понимаешь, первые поселенцы хоронили покойников на своей земле, и по закону эта земля принадлежит их потомкам, но сначала нужно точно узнать, где кто похоронен.
«Ещё одна идея для "Пера Квилла"«, – подумал Квиллер.
– Кажется, ты собиралась быть судьей на праздничном шествии? А что, если после шествия мы пообедаем вместе в «Рыбном садке»?
– Отличная идея! – воскликнула Милдред. – Там готовят отменный морской грог, а после парада всегда хочется выпить чего-нибудь крепкого. Кстати, тебе понравилась каша?
– Очень вкусно, – похвалил Квиллер, хотя это должны были сделать Коко и Юм-Юм. – Ты в своей кухне творишь чудеса, Милдред! Я тоже сотворил чудо: нашёл плотника без всяких хождений по забегаловкам.
– Кто он такой?
– Клем Коттл из Блек-Крика.
– Тебе повезло! – заметила Милдред. – Клем хороший плотник и порядочный молодой человек. Он скоро женится на Мэрилин Уимзи, она училась у меня. Милая девушка.
Мэрилин приезжала каждый день на маленькой жёлтой машине и привозила Клему обед. Она помогала ему отыскивать нужные гвозди и сгребала стружки в аккуратные кучи.
Клем приходил на работу в половине седьмого. Иногда он брал с собой младшего брата, но чаще был один. Клем уже успел залить фундамент, установить почти все канализационные трубы, поставить балки и сделать накат. Теперь он начал класть сруб.
На стройке появлялась не только Мэрилин. Те из отдыхающих, кто прежде никогда не гулял по берегу озера, вдруг резко полюбили продолжительные прогулки. Возможно, их влекла сюда зависть, возможно, любопытство. Они слетались на шум строительства как мухи на мёд, делая вид, что забрели сюда случайно. Они здоровались с Квиллером и карабкались по новым ступенькам, чтобы проверить качество работы плотника. Первыми посетителями были Милдред Хенстейбл, захватившая с собой ещё каши, и Сью Урбанк. Обе дамы сошлись на том, что Квиллеру повезло с плотником.
Лео Урбанк, пожертвовавший игрой в гольф, чтобы осмотреть место будущей пристройки, предсказал, что этому строительству не суждено завершиться.
– Попомните моё слово, – говорил Лео. – Вначале все они рвутся работать, но потом энтузиазм начисто пропадает.
Комптоны тоже пришли взглянуть на стройку, хотя это и было несколько неожиданно для Квиллера. Правда, Лайза Комптон регулярно совершала пробежки вдоль озера в своём зеленом спортивном костюме, но её муж рассматривал берег озера исключительно как место, где можно выкурить сигару. И всё-таки Лайл пришел, он неохотно брёл по песку, а потом тяжело взбирался по новым ступенькам.
– Когда парень закончит работу, – сказал Лайл, – может, он согласится достроить наш гараж?
– Я поставлю вас к нему на очередь, – пообещал Квиллер. – Вы, наверное, знаете Клема Коттла.
– Конечно знаю, – отвечал директор. – В нашей школе одновременно училось тринадцать Коттлов. Клем был лучшим из них. Коттлы – добросовестная, хорошая семья. Жаль, что такого нельзя сказать о всех семьях, которые уже давно обосновались здесь. В таком небольшом обществе, как наше, часто случаются браки между родственниками.
Однажды вечером на берег пришли Джон и Вики Бушленд. Они хотели заснять закат, и Квиллер позвал их на крыльцо, откуда закат представлялся величественным, торжественным зрелищем. Вот только комары кусались.
– Где находится ваша фотостудия? – спросил Квиллер.
– В Локмастере. Она существует уже восемьдесят лет.
– Я никогда не был в этом городе.
– Это на юго-западе, в шестидесяти милях отсюда. Локмастер – один из главных городов округа. Он даже побольше Пикакса, – сказал Буши.
– А что вы снимаете?
– Ничего особенного: я делаю портреты, снимаю свадьбы, клубные собрания. Когда мой дедушка только начинал дело, он фотографировал похороны. Гроб привозили на кладбище, открывали, вокруг толпились родственники и знакомые, и он фотографировал покойника. Эти ужасные групповые снимки ещё до сих пор можно увидеть в семейных альбомах. Мой дедушка был мастером своего дела. Он изготавливал два вида таких фотографий: вертикальные, как он их называл, – покойник в полный рост – и горизонтальные – снимок лица сбоку.
– А вы фотографируете животных? – спросил Квиллер.
– Редко. Только когда дети просят сфотографироваться со своей собакой.
– А как насчёт котов?
– В Локмастере почти нет котов, – отвечал фотограф. – В основном собаки и лошади.
– Но ведь котов очень удобно фотографировать, – возразила Вики. – Они никогда не принимают нефотогеничных поз.
Квиллер слегка усмехнулся в усы.
– Я позволю себе оспорить ваше утверждение, – сказал он. – Каждый раз, когда я собираюсь сделать классный снимок, мои коты начинают зевать или изворачиваться, а нет зрелища менее живописного, чем раскрытая кошачья глотка или задранная кошачья лапа.
Зная, что речь идёт о них, коты не спеша вышли на крыльцо и составили живописную картину: Юм-Юм томно разлеглась, положив голову на лапы и навострив уши, а Коко сел рядом с ней, грациозно обернув хвост вокруг себя.
– Смотрите, смотрите! – воскликнула Вики.
– Получится отличный снимок! – заметил Буши и поднёс фотоаппарат и глазам, но, прежде чем он успел щелкнуть, коты вскочили и убежали. Профессиональная честь Буши была несколько задета, и он сказал: – Мне бы хотелось поработать с вашими питомцами у себя в студии. Вы можете привезти их в Локмастер?
– Никаких проблем, – отвечал Квиллер. – Они хорошо переносят путешествия.
– Привезите их как-нибудь вечером, когда студия закрыта для посетителей, и я займусь ими. Только позвоните мне. – Буши дал Квиллеру свою визитную карточку. – Хочу, чтобы они поучаствовали в конкурсе на лучший календарь.
Взглянуть на стройку приходили не только отдыхающие. Однажды днем возле дома появился фургон Джоанны.
– Что это вы здесь делаете? – спросила она.
– Пристройку к дому, – ответил Квиллер. Некоторое время Джоанна рассматривала незаконченную пристройку.
– Больше нигде не протекает? – в конце концов спросила она.
– Пока, слава богу, нет.
– Вы случайно не находили мою помаду?
– Что-что? – не понял Квиллер.
– Мою помаду. Она, наверное, выпала у меня из кармана, когда я была здесь.
– Нет, не находил, – сказал Квиллер и заметил, что в этот раз губы Джоанны были не накрашены.
– Может, она валяется в подвале?
– Поищи там, если хочешь, но только смотри, чтобы Коко не полез вслед за тобой.
Джоанна зашла в дом, и было слышно, как два раза хлопнула крышка люка. Вскоре девушка вернулась, не найдя того, что искала.
– Мне придётся купить новую.
После того как Джоанна уехала, Квиллер задумался: почему она так долго выжидала, чтобы спросить о своей пропавшей помаде? Или это простая отговорка, чтобы нанести ему визит? Квиллеру стало жаль девушку, такую некрасивую. Да и достоинств у неё было маловато.
Тем не менее Квиллер не собирался приглашать её отобедать вместе с ним. Он мог оплачивать обед своего доктора или дизайнера, но Джоанна получала от него по десять долларов чаевых и поэтому вполне могла сама заплатить за свой обед.
К третьему июля уже был готов каркас крыши. Клем работал быстро.
– Надо бы сделать крышу поскорее, а то могут пойти дожди, – заметил Клем в четверг вечером, собирая свои инструменты.
– Наверное, в ближайшие дни вы будете отмечать праздник? – спросил у него Квиллер.
– Я не могу позволить себе праздновать слишком долго. Я приду сюда в субботу утром, а завтра, конечно, буду на шествии. Мой босс из «Кораблекрушения» предложил хорошую идею насчёт этого праздника, я согласился поучаствовать.
– Вы говорите о сценках?
– Нет, – широко улыбаясь, ответил молодой человек. – Буду ходить по улицам, а как – вы увидите сами. После шествия состоится бейсбольный матч: «Рустерс» играет с командой из персонала городской тюрьмы. Приходите посмотреть.
Квиллеру очень нравился этот молодой плотник, и, когда пикап с весёлым цыплёнком уезжал, он на прощание отдал честь. Этот жест оказался странно пророческим. Квиллеру больше не суждено было увидеть Клема Коттла…
ПЯТЬ
В День Четвертого июля[6] восход солнца был необычайно красив, как раз для праздника с шествиями и развевающимися флагами. Квиллер в хорошем настроении, несмотря на то что после велосипедной прогулки у него болели мышцы, рассматривал пристройку. Вместе с каркасом крыши она уже выглядела как жилое помещение.
– Ну, ребятки, всё идет как нельзя лучше! – сказал он котам. – Через пару недель у вас будет своя комната. Кстати, что бы вы хотели съесть на завтрак: индейку или креветок?
Коко рядом не оказалось, поэтому он не мог высказать своё мнение, но Юм-Юм ласково терлась о ногу Квиллера и обвивала её хвостом. Квиллер знал, что Юм-Юм предпочитает индейку, и начал резать белое мясо.
– Что это за шум? – Он положил нож и взглянул наверх. – Ты слышала шлепки? Вот опять!
Шлёп-шлёп-шлёп.
Настроение Квиллера внезапно упало. Он уже предвидел очередную неисправность водопровода или какую-нибудь поломку. Опять стук!
В мозгу Квиллера проносились возможные варианты: электронасос, отопитель, холодильник. Придётся снова звонить в Мусвилл этой постоянно хохочущей миссис Глинко.
Шлёп-шлёп-шлёп.
Квиллер отправился посмотреть, в чём дело. Он заглянул в чулан, в ванную и наконец в гостиную. Шлепанье прекратилось, но зато на подоконнике сидел Коко и смотрел на стройку. Утреннее солнце бросало блики на его усы и на настороженно ощетиненную шерсть.
– Ты слышал, Коко?
Кот обернулся, взглянул на Квиллера и три раза стукнул хвостом о подоконник.
Шлёп-шлёп-шлёп.
Квиллер облегченно вздохнул:
– Ладно, господин Шлёпалыщик, идите завтракать и больше так не шутите.
Начало шествия планировалось на два часа, и Квиллер, по его мнению, облачился в подобающий случаю наряд: белые штаны, открытая рубашка и ярко-синяя спортивная куртка. Уверенный, что судьям положены ещё какие-нибудь глупые значки, он приготовился к худшему и поехал к коттеджу Милдред, чтобы забрать её. На Милдред было одно из её любимых просторных платьев, в белую и синюю полоску.
– Скрести пальцы, – произнесла Милдред, залезая в машину.
– Что означают сии таинственные слова?
– Ты, наверное, не видел шествия в прошлом году.
– Нет. Обычно я не хожу на такого рода мероприятия.
– В прошлом году я была на шествии с Шерон и Роджером. И праздник меня страшно разочаровал! Все хватали конфеты! Их разбрасывали местные бизнесмены, которые разъезжали в новеньких автомобилях. Королевы красоты разных лет тоже разъезжали в автомобилях, только с откидным верхом, и тоже разбрасывали конфеты. Какой-то делец, занимающийся продажей подержанных машин, приехал на одном из своих экспонатов, которому было уже три года, но с которого до сих пор не содрали этикетку с ценой. Этот делец тоже бросал конфеты в толпу. Ни сценок, ни военного оркестра. Из репродукторов доносилась какая-то поп-музыка, рекламные щиты приглашали посетить видеосалоны Мусвилла и поужинать в кафе «Северном». Но хуже всего было то, что на шествии не было ни одного флага. Подумать только, в День независимости нигде не вывесили американский флаг!
– А другим понравилось?
– Ну, от бесплатных-то конфет, конечно, все пришли в восторг.
– Да, есть из-за чего расстраиваться.
– Расстраиваться! Не то слово, я была просто в ярости ! Когда праздники закончились, я ринулась в бой. Ты ещё не знаешь, Квилл, на что способна Милдред в таком состоянии. «Всякая всячина» тогда ещё не существовала, поэтому я не могла отправить туда своё обличительное письмо, но я написала всем должностным лицам, всем политическим лидерам округа. Я отправила письма в туристическое агентство и в школьные советы, ораторствовала на встречах нашей администрации с окружной комиссией и действительно стала нарушителем общественного спокойствия. Ты ведь знаешь, Квилл, что у каждой ветеранской организации и у каждого общества есть свой большой флаг и своя форма. В пяти школах есть оркестры. У них не слишком красивая форма, и иногда музыканты берут не те ноты, но они умеют маршировать, бить в барабаны, и дуть в трубы. Мне хотелось выяснить, куда же подевались все эти оркестры в День независимости.
– И что явилось результатом твоей бурной деятельности?
– Скоро увидим. В этом году для организации шествия создали целый комитет, но – возможно, это и правильно – меня не включили в его состав. Наверное, у них грандиозные планы, но ты же знаешь, что иногда от подобных комитетов нет никакого толку.
Улицы Мусвилла были запружены зеваками, уже почти не оставалось места для парковки. Кое-где на Мейн-стрит перекрыли движение, но Квиллеру удалось поставить машину рядом с гаражом Глинко.
Милдред с Квиллером пробрались к установленному перед мэрией президиуму. Какая-то дама из комитета, одетая в трёхцветную одежду, проводила их к судейскому столу и дала оценочные карточки и соломенные шляпы с трёхцветными лентами. Милдред надела свою шляпу, и Квиллер сделал ей комплимент, сказав, что шляпа смотрится очень стильно. Свою шляпу Квиллер надел набекрень, и Милдред в свою очередь сказала, что он выглядит просто сногсшибательно, из-за больших усов в особенности.
– Сценки, – объясняла дама из комитета, – нужно оценивать по их оригинальности, исполнению и замыслу, пользуясь установленной системой подсчёта очков.
Третий судья запаздывал. Милдред предположила, что скорее всего это радиокомментатор из Пикакса. А Квиллеру казалось, что им должен быть Лайл Комптон. Директор школы был влиятельным официальным лицом в округе.
– Лайл говорит, что быть судьей – его призвание, но мне кажется, он просто хочет занять пост в законодательных органах, – доверительно сообщила Милдред.
– В шествии собирался принять участие мой плотник, – сказал Квиллер. – Инициатором его выступления является таверна «Кораблекрушение».
– Ну, ребятки, всё идет как нельзя лучше! – сказал он котам. – Через пару недель у вас будет своя комната. Кстати, что бы вы хотели съесть на завтрак: индейку или креветок?
Коко рядом не оказалось, поэтому он не мог высказать своё мнение, но Юм-Юм ласково терлась о ногу Квиллера и обвивала её хвостом. Квиллер знал, что Юм-Юм предпочитает индейку, и начал резать белое мясо.
– Что это за шум? – Он положил нож и взглянул наверх. – Ты слышала шлепки? Вот опять!
Шлёп-шлёп-шлёп.
Настроение Квиллера внезапно упало. Он уже предвидел очередную неисправность водопровода или какую-нибудь поломку. Опять стук!
В мозгу Квиллера проносились возможные варианты: электронасос, отопитель, холодильник. Придётся снова звонить в Мусвилл этой постоянно хохочущей миссис Глинко.
Шлёп-шлёп-шлёп.
Квиллер отправился посмотреть, в чём дело. Он заглянул в чулан, в ванную и наконец в гостиную. Шлепанье прекратилось, но зато на подоконнике сидел Коко и смотрел на стройку. Утреннее солнце бросало блики на его усы и на настороженно ощетиненную шерсть.
– Ты слышал, Коко?
Кот обернулся, взглянул на Квиллера и три раза стукнул хвостом о подоконник.
Шлёп-шлёп-шлёп.
Квиллер облегченно вздохнул:
– Ладно, господин Шлёпалыщик, идите завтракать и больше так не шутите.
Начало шествия планировалось на два часа, и Квиллер, по его мнению, облачился в подобающий случаю наряд: белые штаны, открытая рубашка и ярко-синяя спортивная куртка. Уверенный, что судьям положены ещё какие-нибудь глупые значки, он приготовился к худшему и поехал к коттеджу Милдред, чтобы забрать её. На Милдред было одно из её любимых просторных платьев, в белую и синюю полоску.
– Скрести пальцы, – произнесла Милдред, залезая в машину.
– Что означают сии таинственные слова?
– Ты, наверное, не видел шествия в прошлом году.
– Нет. Обычно я не хожу на такого рода мероприятия.
– В прошлом году я была на шествии с Шерон и Роджером. И праздник меня страшно разочаровал! Все хватали конфеты! Их разбрасывали местные бизнесмены, которые разъезжали в новеньких автомобилях. Королевы красоты разных лет тоже разъезжали в автомобилях, только с откидным верхом, и тоже разбрасывали конфеты. Какой-то делец, занимающийся продажей подержанных машин, приехал на одном из своих экспонатов, которому было уже три года, но с которого до сих пор не содрали этикетку с ценой. Этот делец тоже бросал конфеты в толпу. Ни сценок, ни военного оркестра. Из репродукторов доносилась какая-то поп-музыка, рекламные щиты приглашали посетить видеосалоны Мусвилла и поужинать в кафе «Северном». Но хуже всего было то, что на шествии не было ни одного флага. Подумать только, в День независимости нигде не вывесили американский флаг!
– А другим понравилось?
– Ну, от бесплатных-то конфет, конечно, все пришли в восторг.
– Да, есть из-за чего расстраиваться.
– Расстраиваться! Не то слово, я была просто в ярости ! Когда праздники закончились, я ринулась в бой. Ты ещё не знаешь, Квилл, на что способна Милдред в таком состоянии. «Всякая всячина» тогда ещё не существовала, поэтому я не могла отправить туда своё обличительное письмо, но я написала всем должностным лицам, всем политическим лидерам округа. Я отправила письма в туристическое агентство и в школьные советы, ораторствовала на встречах нашей администрации с окружной комиссией и действительно стала нарушителем общественного спокойствия. Ты ведь знаешь, Квилл, что у каждой ветеранской организации и у каждого общества есть свой большой флаг и своя форма. В пяти школах есть оркестры. У них не слишком красивая форма, и иногда музыканты берут не те ноты, но они умеют маршировать, бить в барабаны, и дуть в трубы. Мне хотелось выяснить, куда же подевались все эти оркестры в День независимости.
– И что явилось результатом твоей бурной деятельности?
– Скоро увидим. В этом году для организации шествия создали целый комитет, но – возможно, это и правильно – меня не включили в его состав. Наверное, у них грандиозные планы, но ты же знаешь, что иногда от подобных комитетов нет никакого толку.
Улицы Мусвилла были запружены зеваками, уже почти не оставалось места для парковки. Кое-где на Мейн-стрит перекрыли движение, но Квиллеру удалось поставить машину рядом с гаражом Глинко.
Милдред с Квиллером пробрались к установленному перед мэрией президиуму. Какая-то дама из комитета, одетая в трёхцветную одежду, проводила их к судейскому столу и дала оценочные карточки и соломенные шляпы с трёхцветными лентами. Милдред надела свою шляпу, и Квиллер сделал ей комплимент, сказав, что шляпа смотрится очень стильно. Свою шляпу Квиллер надел набекрень, и Милдред в свою очередь сказала, что он выглядит просто сногсшибательно, из-за больших усов в особенности.
– Сценки, – объясняла дама из комитета, – нужно оценивать по их оригинальности, исполнению и замыслу, пользуясь установленной системой подсчёта очков.
Третий судья запаздывал. Милдред предположила, что скорее всего это радиокомментатор из Пикакса. А Квиллеру казалось, что им должен быть Лайл Комптон. Директор школы был влиятельным официальным лицом в округе.
– Лайл говорит, что быть судьей – его призвание, но мне кажется, он просто хочет занять пост в законодательных органах, – доверительно сообщила Милдред.
– В шествии собирался принять участие мой плотник, – сказал Квиллер. – Инициатором его выступления является таверна «Кораблекрушение».