Страница:
Указательный палец Гиба напрягся на спусковом крючке, но неожиданный звук, который он услышал, заставил его помедлить. Если на свете существовал хоть один звук, который этот человек мог узнать в любое время суток и в любом состоянии, то это был звук взводимого курка. Он замер и взгляд его переместился на Кендал.
– Если ты его убьешь, то я тоже сумею выстрелить. – Теперь женщина говорила с ледяным спокойствием и в голосе ни на йоту не чувствовалось истерии. Наоборот, она произносила слова уверенно и даже неумолимо.
– Господи, – прошептал Гиб. Кровь отхлынула от его щек.
– Да, все обстоит именно так, Гиб, как вам представляется. Я сумею защитить Кевина от вас, пусть и этим единственным путем, который мне остается. Уж лучше он умрет, чем хоть на минуту останется с вами.
Кевин, устав от плача, заснул у нее на груди. Глазкибыли закрыты, хотя блистающие слезинки по-прежнему кое-где украшали ресницы мальчика, словно крохотные алмазики. Губки изогнулись в счастливой улыбке, а ротик слегка приоткрылся.
Ствол пистолета Джона упирался ему прямо в висок. Когда она, удирая от последнего, вылетела на улицу через кухонную дверь и едва не столкнулась с Бернвудами, те, казалось, изумились не меньше, чем она.
Они тут же поволокли Кендал назад, на кухню, и тогда-то ей и удалось незаметно сунуть пистолет в карман юбки, хотя она не слишком хорошо понимала, зачем это делает.
Гиб уже успел прийти в себя и теперь только посмеивался, глядя на то, что он – в глубине души – считал склонностью бывшей снохи к театральным эффектам.
– Никогда ты этого не сделаешь.
– Нет. Сделаю, как говорила.
– Ты же так его любишь, Кендал. Все, что ты совершила до сих пор – побег в Денвер, похищение офицера охраны, попытка спрятаться здесь, – происходило по одной-единственной причине – ты хотела уберечь свое дитя.
– Да, все правильно. Я хотела уберечь его от вас. Если вы выстрелите в Джона…
Неожиданно прогремевший выстрел ошеломил ее. Она вскочила со cтула с такой быстротой, что тот упал на пол.
– «Если вы выстрелите в Джона»… ну и что произойдет? – передразнил ее Гиб.
В ужасе Кендал стала отступать, пятясь назад, пока не уперлась спиной в шкафчик. Она, затаив дыхание, смотрела на Джона, распластавшегося на полу. Он неловко упал на бок и теперь лежал, прижимаясь щекой к полу. Под ним небольшой лужицей уже растекалась кровь.
– Ну что же? – Гиб тоже поднялся на ноги и шагнул к ней. – Верни мне моего внука.
Вскакивая со стула, Кендал не выронила Кевина, но он снова проснулся. Его разбудили так грубо, что он снова заплакал. Пистолет мертвым грузом болтался у нее в руке, прижатой к тельцу орущего малыша.
Джон не двигался. Пол весь измазан его кровью.
Джон мертв. Гиб убил Джона.
Гиб, охотничий инстинкт которого никогда его не подводил, решил, что дичь уже затравлена. Он приближался.
Кендал с трудом высвободила руку. Та тряслась с такой силой, что, казалось, это пистолет вцепился в пальцы, а женщина, наоборот, пытается стряхнуть с себя эту металлическую тварь.
– Не вынуждайте меня делать это, Гиб, прошу вас.
– Ты никогда не выстрелишь в своего ребенка, Кендал.
– Правда. Я никогда не убью своего сына.
Она направила пистолет на Гиба и в маленьком домике в третий раз прогремел выстрел.
Глава сорок шестая
Глава сорок седьмая
– Если ты его убьешь, то я тоже сумею выстрелить. – Теперь женщина говорила с ледяным спокойствием и в голосе ни на йоту не чувствовалось истерии. Наоборот, она произносила слова уверенно и даже неумолимо.
– Господи, – прошептал Гиб. Кровь отхлынула от его щек.
– Да, все обстоит именно так, Гиб, как вам представляется. Я сумею защитить Кевина от вас, пусть и этим единственным путем, который мне остается. Уж лучше он умрет, чем хоть на минуту останется с вами.
Кевин, устав от плача, заснул у нее на груди. Глазкибыли закрыты, хотя блистающие слезинки по-прежнему кое-где украшали ресницы мальчика, словно крохотные алмазики. Губки изогнулись в счастливой улыбке, а ротик слегка приоткрылся.
Ствол пистолета Джона упирался ему прямо в висок. Когда она, удирая от последнего, вылетела на улицу через кухонную дверь и едва не столкнулась с Бернвудами, те, казалось, изумились не меньше, чем она.
Они тут же поволокли Кендал назад, на кухню, и тогда-то ей и удалось незаметно сунуть пистолет в карман юбки, хотя она не слишком хорошо понимала, зачем это делает.
Гиб уже успел прийти в себя и теперь только посмеивался, глядя на то, что он – в глубине души – считал склонностью бывшей снохи к театральным эффектам.
– Никогда ты этого не сделаешь.
– Нет. Сделаю, как говорила.
– Ты же так его любишь, Кендал. Все, что ты совершила до сих пор – побег в Денвер, похищение офицера охраны, попытка спрятаться здесь, – происходило по одной-единственной причине – ты хотела уберечь свое дитя.
– Да, все правильно. Я хотела уберечь его от вас. Если вы выстрелите в Джона…
Неожиданно прогремевший выстрел ошеломил ее. Она вскочила со cтула с такой быстротой, что тот упал на пол.
– «Если вы выстрелите в Джона»… ну и что произойдет? – передразнил ее Гиб.
В ужасе Кендал стала отступать, пятясь назад, пока не уперлась спиной в шкафчик. Она, затаив дыхание, смотрела на Джона, распластавшегося на полу. Он неловко упал на бок и теперь лежал, прижимаясь щекой к полу. Под ним небольшой лужицей уже растекалась кровь.
– Ну что же? – Гиб тоже поднялся на ноги и шагнул к ней. – Верни мне моего внука.
Вскакивая со стула, Кендал не выронила Кевина, но он снова проснулся. Его разбудили так грубо, что он снова заплакал. Пистолет мертвым грузом болтался у нее в руке, прижатой к тельцу орущего малыша.
Джон не двигался. Пол весь измазан его кровью.
Джон мертв. Гиб убил Джона.
Гиб, охотничий инстинкт которого никогда его не подводил, решил, что дичь уже затравлена. Он приближался.
Кендал с трудом высвободила руку. Та тряслась с такой силой, что, казалось, это пистолет вцепился в пальцы, а женщина, наоборот, пытается стряхнуть с себя эту металлическую тварь.
– Не вынуждайте меня делать это, Гиб, прошу вас.
– Ты никогда не выстрелишь в своего ребенка, Кендал.
– Правда. Я никогда не убью своего сына.
Она направила пистолет на Гиба и в маленьком домике в третий раз прогремел выстрел.
Глава сорок шестая
– Джон?!
Кендал перепрыгнула через тело Гиба и стала на колени рядом с офицером.
– Джон! Джон! – позвала она и перевернула его на спину.
– Этот сукин сын мертв?
– Слава Богу, ты жив! – Она нагнулась поближе и прижалась к нему, прямо так с Кевином в руке. – Слава Богу! Я подумала, что он тебя застрелил.
– Он мертв?
Она мельком глянула на тело. Гиббонс Бернвуд был мертв. Даже смотреть не стоило.
– Да.
– Наконец-то.
Она бы рассмеялась от радости, что Джон жив И даже говорить, если бы не слезы. Она не то что плакала – просто ревела.
– Джон, посмотри на себя! Ты тяжело ранен.
– Я более или менее в порядке. – Но он обманывал.
Вряд ли его состояние можно было назвать нормальным – каждое его слово сопровождалось подозрительным свистом. – Как малыш? С ним все нормально? Он не ранен?
Кевин все еще громко и натужно плакал.
– Непростое утро выдалось у него сегодня.
Джон улыбнулся, несмотря на терзавшую его боль:
– А у всех нас?
И не успел он закончить фразу, как дом уже наполнился агентами ФБР. Пепердайн в полном боевом снаряжении, как, впрочем, и все остальные, ворвался на кухню. Он бросил взгляд на Джона, беззлобно, но с облегчением выругался и, засунув пальцы в рот, пронзительно свистнул:
– Быстро врачей! В двойном количестве.
– Почему вы так долго выжидали? – проворчал Джон, когда его друг присел на корточки рядом с ним. – Я уж думал, что умру от потери крови, прежде чем вы нагрянете. Ну, прежде всего, появились вы ничуть не тише, чем стадо диких буйволов, а потом чертову уйму времени отсиживали задницы и, должно быть, почесывая яйца, судили и рядили, как быть дальше – а в этот момент в меня стреляли.
Пепердайн сдвинул на затылок каску и рассмеялся:
– Можешь не благодарить, Джон. Все мы прекрасно знаем твою склонность ко всякого рода благодарностям.
Кендал несколько сконфузилась:
– Ты знал, что они рядом, Джон?
Тот кивнул:
– Я видел, как за стеклянной кухонной дверью двигались какие-то тени и полагал, вернее, надеялся, что это люди Пепердайна. Вот почему я изо всех сил старался чем-нибудь отвлечь внимание старика Бернвуда.
– Вам не надо было нападать на Мэта. Вы рисковали быть убитым на месте в ту же секунду.
– Я не подумал об этом. Когда он тебя ударил… короче, у меня вполне хватало причин, чтобы самому отправить его на тот свет.
Джон и Кендал обменялись долгими многозначительными взглядами, которые, правда, прервал приход врача – тот сразу же загнал толстенную иглу в руку Джону.
– О, черт! А ведь больно.
– Кто из вас ДВОИХ восполнит мне все пробелы в этом деле? – тотчас приступил к расспросам Пепердайн. – Я желаю досконально знать, как все происходило.
Кендал пристально следила за тем, как врачи и санитары осматривали тело Мэта. Она не чувствовала особой печали по поводу гибели бывшего мужа, но ей было жаль его так неудачно сложившейся жизни.
– Мэта застрелил Гиб.
– Это мы уже поняли, – заметил Пепердайн. – Как вы думаете, это из-за миссис Линэм?
– Да. Мэт сказал, что это отец убил ее.
– Ее нашли B номере мотеля с перерезанным горлом, – сообщил им Пепердайн.
– Мэт и в самом деле ее любил, – печально произнесла Кендал. – Но для счастья у него не было возможности, особенно с таким отцом, как Гиб.
– Один из наших снайперов готов был снять старика, когда он убил Мэта, – объяснил Пепердайн, – но у Гиба на руках находился ребенок – мы не могли рисковать.
– Он что, все это время находился под прицелом? – спросила Кендал.
– Да. Но когда вы сели на стул и приняли из его рук ребенка, то сами оказались на линии огня, – наставительно добавил он. – После того же, как он выстрелил в Джона…
– Не стоило и волноваться, – пробурчал тот, когда санитары перекладывали его на носилки, – невелика птица.
Пепердайн настоятельно потребовал от Джона прекратить подначки, но Кендал ясно видела, что для двух старых друзей подобный обмен любезностями не впервой.
Пепердайн не прерывал объяснений.
– После того как Бернвуд выстрелил в Джона, вы резко изменили свое положение, то есть уперлись спиной в стенной шкаф. Мы, разумеется, понимали, что, приставив пистолет к головке ребенка, вы всего-навсего блефовали, чтобы выиграть время.
– Конечно. Да и Гиб это знал. Но тут я вдруг сообразила, что после выстрела в Джона, он положил винтовку на стол, то есть стал безоружным. Тогда я направила пистолет на Гиба и выстрелила.
– Все правильно, за исключением одного – наш снайпер выстрелил в Гиба чуточку раньше. И насквозь прострелил ему голову.
В самом деле, картина того, как голова старого Бернвуда разлетелась на кусочки, оказалась не самым приятным воспоминанием и еще долго стояла у Кендал перед глазами. Содрогнувшись, она только крепче прижала к себе Кевина.
– Каким образом вы заполучили оружие Джона? – продолжил выяснять детали Пепердайн.
Кендал взглянула на раненого.
– Это я дал миссис Бернвуд пистолет, – глазом не моргнув, выпалил Джон.
– Правда, – мгновенно подхватила она. – Он передал мне его для сохранности.
– С какой это стати ты поручил свое табельное оружие заботам этой леди? – настойчиво выпытывал агент. – Насколько мне известно, ты ведь страдал амнезией! Во время всего этого переполоха я как-то упустил это из виду. Так когда же к тебе вернулась память?
– Уймись, Джим, – застонав прохрипел Джон. – Кендал сделает свое заявление позднее. В данный же момент ей необходимо позаботиться о ребенке, а мне, насколько я понимаю, предстоит небольшая операция.
По приказу Пепердайна толпа агентов расступилась, и он лично проводил носилки с Джоном к одному из автомобилей скорой помощи.
– Хоть бы все у тебя было хорошо, – вымолвила Кендал с плохо скрываемым беспокойством.
– У меня-то будет, – заверил он бодро и хлопнул Кевина по попке. – А вот как у него?
– Он об этом даже и не вспомнит.
– Зато я не забуду, – нежно прошептал Джон. – Даже самые мельчайшие подробности.
Санитары подняли носилки с раненым и погрузили в автомобиль. Они все еще смотрели друг на друга через стекло, даже когда захлопнулась дверь. Кендал проводила машину долгим взглядом, пока та не скрылась из виду, свернув на шоссе.
– Миссис Бернвуд, – Пепердайн коснулся ее локтя. – Мой автомобиль к вашим услугам, мы доставим вас с сыном в город.
– Спасибо.
Он уселся на заднее сиденье рядом с ней и кивнул шоферу:
– Джон – парень крепкий. Он поправится.
Она слабо улыбнулась:
– Я знаю.
– Знаете, что он крепкий парень или что он поправится?
– И то, и другое.
– Гм. Похоже, он весьма привязался к вашему сыну? – Пепердайн кивком головы указал на Кевина. – Вот уж никогда не думал, что Джон так освоится.
– А что такого?
И Джим рассказал ей про случай в Нью-Мексико.
– Он до сих пор обвиняет только себя.
– Думаю, что и впредь не перестанет, – заметила она, задумчиво кивнув головой. – Он привык серьезно относиться к своим обязанностям.
– Да он просто помешан на своей персональной ответственности за все на свете! И всегда. Не сомневаюсь, что со временем он также инкриминирует себе трагический конец Рути Фордхэм.
– Надеюсь, что нет. Это уж будет слишком.
Пепердайн промолчал, продолжая с любопытством смотреть на Кендал.
– Боюсь вам напомнить, что вы по-прежнему являетесь главным свидетелем и находитесь под охраной Министерства Правосудия.
– Да, да, я расскажу обо всем, что видела в ту злополучную ночь в окрестностях Проспера, мистер Пепердайн.
– Те самые досье, которые вы столь предусмотрительно хранили в своей квартирке в Денвере, уже сослужили нам службу в качестве бесценного материала по делу о «Братстве».
– Очень рада. «Братство» надо выкорчевать с корнем – они ведь не давали пощады своим жертвам. Я постараюсь, чтобы ни один из членов этой организации не остался безнаказанным. Любой ценой.
Он понимающе кивнул и посмотрел в окно:
– Есть еще одно дело, требующее разбирательств, – о похищении офицера Федеральной службы безопасности. – Ничего не поделаешь. Придется отвечать.
– Гм. Власти рассматривают данный инцидент со всей серьезностью.
Глядя ему прямо в глаза, она открыто заявила:
– Я до смерти боялась своего бывшего мужа и свекра, и, как показали события, мой страх был полностью оправдан. Я считала, что единственный способ спасти себя и Кевина – это исчезнуть, раствориться среди людей и скрываться до конца своих дней. Я не раскаиваюсь в содеянном. В случае необходимости поступлю точно так же, за исключением, разумеется, единственного – мне бы не хотелось впутывать в это дело Джона. Из-за меня он рисковал жизнью и я себе этого никогда не прощу.
– Он исполнял свой долг.
– Конечно, свой долг.
– Миссис Бернвуд, когда к нему вернулась память?
– Я бы сама хотела это узнать, но, к сожалению… – ответила она честно.
– Миссис Бернвуд…
– Я ненавижу это имя. Пожалуйста, не называйте больше меня так.
Пепердайн испытующе посмотрел на нее:
– Как, в таком случае, я должен вас называть?
– Это Круки.
– А я скажу, – заявила Рики Сью, поддерживая на коленке Кевина, которого весьма занимали пурпурные воланы ее туалета, – что это не просто Круки, а сволочи, каких мало. Ведь они хотели меня укокошить.
– Что ж поделаешь, если у них такая фамилия? – философски заметила Кендал. Она перевела взгляд с фотоснимков, лежавших перед ней, на Пепердайна, который попросил ее опознать двух мужчин, находящихся теперь в городской тюрьме Шеридана. Их обнаружили на том самом месте, которое описала полицейским Рики Сью. Оба, абсолютно голые, с телами, распухшими от комариных укусов, действительно были привязаны к деревьям их собственными штанами.
– Это Генри и Лютер, – пояснила Кендал и рассказала о несчастном случае с Билли Джо. – У семейства Круков возникла стойкая антипатия ко мне, поэтому, как я понимаю, они тоже решили принять участие в охоте и постараться разыскать меня раньше, чем это сделают Мэт и Гиб.
– И благодаря мне, им это почти удалось, – глаза Рики Сью наполнились слезами. – Я каждый раз с ужасом думаю, что могло бы произойти непоправимое и все потому, что я здорово напилась и раскрыла свой большой гадкий рот.
Кендал, перегнувшись через стол, дружески потрепала Рики Сью по плечу.
– Как раз наоборот, дорогая. Если бы не ты, агент Пепердайн и его люди не приехали бы во время. До этого Джону… то есть доктору Макграту удалось задержать маньяков.
Джон, который отказался пробыть в госпитале более суток, теперь собственной персоной стоял перед ними, как обычно, опершись на костыль. Он был бледен, словно полотно, на виске красовался свежий шрам, одна нога по-прежнему оставалась в гипсе, а левую руку на груди поддерживала повязка. Пуля из винтовки Гиба попала ему в плечо и вышла на долю миллиметра ниже главной артерии. Всякий раз, стоило только Кендал представить себе, как недалек он был от смерти, как внутри у нее что-то обрывалось.
Пепердайн тактично кашлянул, дабы прервать затянувшееся скорбное молчание:
– Правительственные органы уполномочили меня снять с вас все обвинения, в случае вашего согласия выступить свидетелем против членов «Братства».
– Прямо-таки королевская щедрость, – удивленно заметила Кендал.
– Похищение трудно доказуемо, особенно, если жертва отказывается сообщить, по какой причине она или он, – тут Пепердайн пристально посмотрел на Джона, решили содействовать в этом подозреваемой.
– Я уже не помню, – коротко ответил Джон, опустив глаза.
– Очень смешно, – подвел итог Пепердайн и закрыл папку, лежавшую перед ним. – Мисс Роб, благодарим вас за помощь и сотрудничество.
– Не надейтесь, что так просто от меня избавитесь, Пепердайн, – тут же ответила Рики Сью. – В частности, вы ведь приедете в Южную Каролину по судебным делам?
– Приеду и сразу же уеду.
– Я тоже появлюсь там – словно ненароком. – Рики Сью улыбнулась специальному агенту самой соблазнительной из своих улыбок. – Меня ведь тоже пригласили принять участие в процессе – для того, скажем, чтобы помочь Кендал управляться с ребенком во время суда.
– Я все понял.
– Ну не стоит так уж хмуриться по этому поводу. И в любом случае не забывайте, вы обещали мне совместный выход в свет.
– Как же я могу забыть, когда вы напоминаете об этом каждые пятнадцать минут?
Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и в комнату буквально влетел молодой человек.
Кендал мгновенно побледнела.
Рики Сью от неожиданности чуть не взвилась под потолок.
– Нет, только не это! Господи, да сейчас все попрет наружу!
Молодой человек глянул сначала на одну женщину, потом на другую.
– Приветствую вас.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
– Как мы тут поживаем?
– Чудесно.
– Просто очень хорошо.
– Кто это? – поинтересовался Джон.
– А кто здесь главный? – в свою очередь спросил пришелец.
– Я, – заявил Пепердайн, делая шаг вперед.
– Что, черт возьми, происходит? Я ничего не понимаю. С какой это стати я вам понадобился? Мне кажется, за мной ничего такого не водится.
– Успокойтесь, – попытался унять его Пепердайн.
– Успокоюсь я, как же! Сижу себе тихо-мирно в солнечном Риме, уплетаю за обе щеки пасту и в чужие дела не лезу. И вдруг – нате вам! Вламываются ко мне два гунна и заявляют, что они, видите ли, представители отдела Федеральной безопасности. Потом сажают меня в самолет, который летит в Штаты, и вот я здесь, за что преогромное спасибо дядюшке Сэму.
Дабы полностью выказать свое презрительное отношение к свершившемуся факту, а заодно и к организации, которая занимается подобными делами, молодой человек поставил руки в боки и нетерпеливо спросил:
– Так из-за чего весь сыр-бор?
– Похоже, здесь все друг друга знают. – Повернувшись к товарищу, Пепердайн торжественно произнес:
– Доктор Макграт, познакомьтесь – Кендал Дитон.
Кендал перепрыгнула через тело Гиба и стала на колени рядом с офицером.
– Джон! Джон! – позвала она и перевернула его на спину.
– Этот сукин сын мертв?
– Слава Богу, ты жив! – Она нагнулась поближе и прижалась к нему, прямо так с Кевином в руке. – Слава Богу! Я подумала, что он тебя застрелил.
– Он мертв?
Она мельком глянула на тело. Гиббонс Бернвуд был мертв. Даже смотреть не стоило.
– Да.
– Наконец-то.
Она бы рассмеялась от радости, что Джон жив И даже говорить, если бы не слезы. Она не то что плакала – просто ревела.
– Джон, посмотри на себя! Ты тяжело ранен.
– Я более или менее в порядке. – Но он обманывал.
Вряд ли его состояние можно было назвать нормальным – каждое его слово сопровождалось подозрительным свистом. – Как малыш? С ним все нормально? Он не ранен?
Кевин все еще громко и натужно плакал.
– Непростое утро выдалось у него сегодня.
Джон улыбнулся, несмотря на терзавшую его боль:
– А у всех нас?
И не успел он закончить фразу, как дом уже наполнился агентами ФБР. Пепердайн в полном боевом снаряжении, как, впрочем, и все остальные, ворвался на кухню. Он бросил взгляд на Джона, беззлобно, но с облегчением выругался и, засунув пальцы в рот, пронзительно свистнул:
– Быстро врачей! В двойном количестве.
– Почему вы так долго выжидали? – проворчал Джон, когда его друг присел на корточки рядом с ним. – Я уж думал, что умру от потери крови, прежде чем вы нагрянете. Ну, прежде всего, появились вы ничуть не тише, чем стадо диких буйволов, а потом чертову уйму времени отсиживали задницы и, должно быть, почесывая яйца, судили и рядили, как быть дальше – а в этот момент в меня стреляли.
Пепердайн сдвинул на затылок каску и рассмеялся:
– Можешь не благодарить, Джон. Все мы прекрасно знаем твою склонность ко всякого рода благодарностям.
Кендал несколько сконфузилась:
– Ты знал, что они рядом, Джон?
Тот кивнул:
– Я видел, как за стеклянной кухонной дверью двигались какие-то тени и полагал, вернее, надеялся, что это люди Пепердайна. Вот почему я изо всех сил старался чем-нибудь отвлечь внимание старика Бернвуда.
– Вам не надо было нападать на Мэта. Вы рисковали быть убитым на месте в ту же секунду.
– Я не подумал об этом. Когда он тебя ударил… короче, у меня вполне хватало причин, чтобы самому отправить его на тот свет.
Джон и Кендал обменялись долгими многозначительными взглядами, которые, правда, прервал приход врача – тот сразу же загнал толстенную иглу в руку Джону.
– О, черт! А ведь больно.
– Кто из вас ДВОИХ восполнит мне все пробелы в этом деле? – тотчас приступил к расспросам Пепердайн. – Я желаю досконально знать, как все происходило.
Кендал пристально следила за тем, как врачи и санитары осматривали тело Мэта. Она не чувствовала особой печали по поводу гибели бывшего мужа, но ей было жаль его так неудачно сложившейся жизни.
– Мэта застрелил Гиб.
– Это мы уже поняли, – заметил Пепердайн. – Как вы думаете, это из-за миссис Линэм?
– Да. Мэт сказал, что это отец убил ее.
– Ее нашли B номере мотеля с перерезанным горлом, – сообщил им Пепердайн.
– Мэт и в самом деле ее любил, – печально произнесла Кендал. – Но для счастья у него не было возможности, особенно с таким отцом, как Гиб.
– Один из наших снайперов готов был снять старика, когда он убил Мэта, – объяснил Пепердайн, – но у Гиба на руках находился ребенок – мы не могли рисковать.
– Он что, все это время находился под прицелом? – спросила Кендал.
– Да. Но когда вы сели на стул и приняли из его рук ребенка, то сами оказались на линии огня, – наставительно добавил он. – После того же, как он выстрелил в Джона…
– Не стоило и волноваться, – пробурчал тот, когда санитары перекладывали его на носилки, – невелика птица.
Пепердайн настоятельно потребовал от Джона прекратить подначки, но Кендал ясно видела, что для двух старых друзей подобный обмен любезностями не впервой.
Пепердайн не прерывал объяснений.
– После того как Бернвуд выстрелил в Джона, вы резко изменили свое положение, то есть уперлись спиной в стенной шкаф. Мы, разумеется, понимали, что, приставив пистолет к головке ребенка, вы всего-навсего блефовали, чтобы выиграть время.
– Конечно. Да и Гиб это знал. Но тут я вдруг сообразила, что после выстрела в Джона, он положил винтовку на стол, то есть стал безоружным. Тогда я направила пистолет на Гиба и выстрелила.
– Все правильно, за исключением одного – наш снайпер выстрелил в Гиба чуточку раньше. И насквозь прострелил ему голову.
В самом деле, картина того, как голова старого Бернвуда разлетелась на кусочки, оказалась не самым приятным воспоминанием и еще долго стояла у Кендал перед глазами. Содрогнувшись, она только крепче прижала к себе Кевина.
– Каким образом вы заполучили оружие Джона? – продолжил выяснять детали Пепердайн.
Кендал взглянула на раненого.
– Это я дал миссис Бернвуд пистолет, – глазом не моргнув, выпалил Джон.
– Правда, – мгновенно подхватила она. – Он передал мне его для сохранности.
– С какой это стати ты поручил свое табельное оружие заботам этой леди? – настойчиво выпытывал агент. – Насколько мне известно, ты ведь страдал амнезией! Во время всего этого переполоха я как-то упустил это из виду. Так когда же к тебе вернулась память?
– Уймись, Джим, – застонав прохрипел Джон. – Кендал сделает свое заявление позднее. В данный же момент ей необходимо позаботиться о ребенке, а мне, насколько я понимаю, предстоит небольшая операция.
По приказу Пепердайна толпа агентов расступилась, и он лично проводил носилки с Джоном к одному из автомобилей скорой помощи.
– Хоть бы все у тебя было хорошо, – вымолвила Кендал с плохо скрываемым беспокойством.
– У меня-то будет, – заверил он бодро и хлопнул Кевина по попке. – А вот как у него?
– Он об этом даже и не вспомнит.
– Зато я не забуду, – нежно прошептал Джон. – Даже самые мельчайшие подробности.
Санитары подняли носилки с раненым и погрузили в автомобиль. Они все еще смотрели друг на друга через стекло, даже когда захлопнулась дверь. Кендал проводила машину долгим взглядом, пока та не скрылась из виду, свернув на шоссе.
– Миссис Бернвуд, – Пепердайн коснулся ее локтя. – Мой автомобиль к вашим услугам, мы доставим вас с сыном в город.
– Спасибо.
Он уселся на заднее сиденье рядом с ней и кивнул шоферу:
– Джон – парень крепкий. Он поправится.
Она слабо улыбнулась:
– Я знаю.
– Знаете, что он крепкий парень или что он поправится?
– И то, и другое.
– Гм. Похоже, он весьма привязался к вашему сыну? – Пепердайн кивком головы указал на Кевина. – Вот уж никогда не думал, что Джон так освоится.
– А что такого?
И Джим рассказал ей про случай в Нью-Мексико.
– Он до сих пор обвиняет только себя.
– Думаю, что и впредь не перестанет, – заметила она, задумчиво кивнув головой. – Он привык серьезно относиться к своим обязанностям.
– Да он просто помешан на своей персональной ответственности за все на свете! И всегда. Не сомневаюсь, что со временем он также инкриминирует себе трагический конец Рути Фордхэм.
– Надеюсь, что нет. Это уж будет слишком.
Пепердайн промолчал, продолжая с любопытством смотреть на Кендал.
– Боюсь вам напомнить, что вы по-прежнему являетесь главным свидетелем и находитесь под охраной Министерства Правосудия.
– Да, да, я расскажу обо всем, что видела в ту злополучную ночь в окрестностях Проспера, мистер Пепердайн.
– Те самые досье, которые вы столь предусмотрительно хранили в своей квартирке в Денвере, уже сослужили нам службу в качестве бесценного материала по делу о «Братстве».
– Очень рада. «Братство» надо выкорчевать с корнем – они ведь не давали пощады своим жертвам. Я постараюсь, чтобы ни один из членов этой организации не остался безнаказанным. Любой ценой.
Он понимающе кивнул и посмотрел в окно:
– Есть еще одно дело, требующее разбирательств, – о похищении офицера Федеральной службы безопасности. – Ничего не поделаешь. Придется отвечать.
– Гм. Власти рассматривают данный инцидент со всей серьезностью.
Глядя ему прямо в глаза, она открыто заявила:
– Я до смерти боялась своего бывшего мужа и свекра, и, как показали события, мой страх был полностью оправдан. Я считала, что единственный способ спасти себя и Кевина – это исчезнуть, раствориться среди людей и скрываться до конца своих дней. Я не раскаиваюсь в содеянном. В случае необходимости поступлю точно так же, за исключением, разумеется, единственного – мне бы не хотелось впутывать в это дело Джона. Из-за меня он рисковал жизнью и я себе этого никогда не прощу.
– Он исполнял свой долг.
– Конечно, свой долг.
– Миссис Бернвуд, когда к нему вернулась память?
– Я бы сама хотела это узнать, но, к сожалению… – ответила она честно.
– Миссис Бернвуд…
– Я ненавижу это имя. Пожалуйста, не называйте больше меня так.
Пепердайн испытующе посмотрел на нее:
– Как, в таком случае, я должен вас называть?
– Это Круки.
– А я скажу, – заявила Рики Сью, поддерживая на коленке Кевина, которого весьма занимали пурпурные воланы ее туалета, – что это не просто Круки, а сволочи, каких мало. Ведь они хотели меня укокошить.
– Что ж поделаешь, если у них такая фамилия? – философски заметила Кендал. Она перевела взгляд с фотоснимков, лежавших перед ней, на Пепердайна, который попросил ее опознать двух мужчин, находящихся теперь в городской тюрьме Шеридана. Их обнаружили на том самом месте, которое описала полицейским Рики Сью. Оба, абсолютно голые, с телами, распухшими от комариных укусов, действительно были привязаны к деревьям их собственными штанами.
– Это Генри и Лютер, – пояснила Кендал и рассказала о несчастном случае с Билли Джо. – У семейства Круков возникла стойкая антипатия ко мне, поэтому, как я понимаю, они тоже решили принять участие в охоте и постараться разыскать меня раньше, чем это сделают Мэт и Гиб.
– И благодаря мне, им это почти удалось, – глаза Рики Сью наполнились слезами. – Я каждый раз с ужасом думаю, что могло бы произойти непоправимое и все потому, что я здорово напилась и раскрыла свой большой гадкий рот.
Кендал, перегнувшись через стол, дружески потрепала Рики Сью по плечу.
– Как раз наоборот, дорогая. Если бы не ты, агент Пепердайн и его люди не приехали бы во время. До этого Джону… то есть доктору Макграту удалось задержать маньяков.
Джон, который отказался пробыть в госпитале более суток, теперь собственной персоной стоял перед ними, как обычно, опершись на костыль. Он был бледен, словно полотно, на виске красовался свежий шрам, одна нога по-прежнему оставалась в гипсе, а левую руку на груди поддерживала повязка. Пуля из винтовки Гиба попала ему в плечо и вышла на долю миллиметра ниже главной артерии. Всякий раз, стоило только Кендал представить себе, как недалек он был от смерти, как внутри у нее что-то обрывалось.
Пепердайн тактично кашлянул, дабы прервать затянувшееся скорбное молчание:
– Правительственные органы уполномочили меня снять с вас все обвинения, в случае вашего согласия выступить свидетелем против членов «Братства».
– Прямо-таки королевская щедрость, – удивленно заметила Кендал.
– Похищение трудно доказуемо, особенно, если жертва отказывается сообщить, по какой причине она или он, – тут Пепердайн пристально посмотрел на Джона, решили содействовать в этом подозреваемой.
– Я уже не помню, – коротко ответил Джон, опустив глаза.
– Очень смешно, – подвел итог Пепердайн и закрыл папку, лежавшую перед ним. – Мисс Роб, благодарим вас за помощь и сотрудничество.
– Не надейтесь, что так просто от меня избавитесь, Пепердайн, – тут же ответила Рики Сью. – В частности, вы ведь приедете в Южную Каролину по судебным делам?
– Приеду и сразу же уеду.
– Я тоже появлюсь там – словно ненароком. – Рики Сью улыбнулась специальному агенту самой соблазнительной из своих улыбок. – Меня ведь тоже пригласили принять участие в процессе – для того, скажем, чтобы помочь Кендал управляться с ребенком во время суда.
– Я все понял.
– Ну не стоит так уж хмуриться по этому поводу. И в любом случае не забывайте, вы обещали мне совместный выход в свет.
– Как же я могу забыть, когда вы напоминаете об этом каждые пятнадцать минут?
Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и в комнату буквально влетел молодой человек.
Кендал мгновенно побледнела.
Рики Сью от неожиданности чуть не взвилась под потолок.
– Нет, только не это! Господи, да сейчас все попрет наружу!
Молодой человек глянул сначала на одну женщину, потом на другую.
– Приветствую вас.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
– Как мы тут поживаем?
– Чудесно.
– Просто очень хорошо.
– Кто это? – поинтересовался Джон.
– А кто здесь главный? – в свою очередь спросил пришелец.
– Я, – заявил Пепердайн, делая шаг вперед.
– Что, черт возьми, происходит? Я ничего не понимаю. С какой это стати я вам понадобился? Мне кажется, за мной ничего такого не водится.
– Успокойтесь, – попытался унять его Пепердайн.
– Успокоюсь я, как же! Сижу себе тихо-мирно в солнечном Риме, уплетаю за обе щеки пасту и в чужие дела не лезу. И вдруг – нате вам! Вламываются ко мне два гунна и заявляют, что они, видите ли, представители отдела Федеральной безопасности. Потом сажают меня в самолет, который летит в Штаты, и вот я здесь, за что преогромное спасибо дядюшке Сэму.
Дабы полностью выказать свое презрительное отношение к свершившемуся факту, а заодно и к организации, которая занимается подобными делами, молодой человек поставил руки в боки и нетерпеливо спросил:
– Так из-за чего весь сыр-бор?
– Похоже, здесь все друг друга знают. – Повернувшись к товарищу, Пепердайн торжественно произнес:
– Доктор Макграт, познакомьтесь – Кендал Дитон.
Глава сорок седьмая
Слушай, это довольно трудно объяснить.
– А ты попробуй.
Они с Джоном остались в офисе в полном одиночестве. Рики Сью подхватила настоящего Кендала Дитона за руку и утащила из кабинета. Он все еще настоятельно требовал объяснений и парню твердо пообещали их предоставить, правда, при условии, что он заткнется и позволит Рики Сью вставить хотя бы слово. Пепердайн и офицеры безопасности вышли вслед за ними.
– Кендал работал на «Бристол и Мазере» в качестве адвоката, – пояснила она, не зная с чего начать. – В один прекрасный день у него начались неприятности с партнерами главной конторы, которые обвинили его в подлоге и манипулировании свидетельскими показаниями. Обвинение осталось недоказанным, хотя, правда, поговаривали, что должностное преступление с его стороны уже имело место. Никаких обвинений против него не выдвинули, но со службы уволили. В течение нескольких месяцев после этого он рассылал повсюду свои резюме, но ни одна из контор не хотела нанимать сотрудника с подмоченной репутацией: Кендал несколько опечалился и решил на время съездить в Европу, развлечься. Меня же попросил пересылать ему почту, да и вообще следить за его корреспонденцией. Через пару месяцев на его имя пришло письмо из округа Проспер, Южная Каролина. Поскольку оно весьма напоминало ответ на запрос о работе, я сразу же переслала ему бумагу. Он позвонил мне, поблагодарил за заботу, подтвердил, что это и в самом деле предложение о трудоустройстве, но ему уже ни к чему. Он в то время вел весьма рассеянный холостяцкий образ жизни в Риме, работал консультантом в маркетинговой фирме и такая жизнь его вполне устраивала. И тогда я решила заполучить эту работу вместо него.
Она взглянула на Джона в надежде встретить в его глазах хотя бы чуточку понимания, но лицо офицера осталось непроницаемым.
– Я окончила юридический факультет третьей по успеваемости. Считалась одним из наиболее перспективных адвокатов у «Бристол и Мазерс», но дело в том, что мне предложили кабинетную работу, к которой я не испытывала ни малейшего интереса. По совершеннейшей случайности я столкнулась с делом, о котором уже рассказала, – о женщине, больной СПИДом, отчаянно нуждавшейся в помощи. Вот тогда-то мне стало ясно, что мое место вовсе не в процветающей фирме среди бумажек. Мне хотелось помогать людям. Добиваться справедливости для опустившихся и отверженных. И, работая в этой конторе, я принялась, еще задолго до истории с Кендалом, рассылать собственные резюме в суды округов и штатов в надежде получить должность общественного защитника, но ни одного удовлетворительного ответа не последовало. Когда же Кендал отклонил столь желанную для меня возможность, я решила… что это своего рода знак свыше. Бабушка и Рики Сью, конечно же, решили, что я сошла с ума, но я написала в Проспер, подписавшись чужим именем. Оказывается, это не так уж трудно, хотя теперь я имею некоторое представление, отчего суд округа Проспер принял на работу Кендала Дитона, даже не проверив как следует личность кандидата, – добавила она с многозначительной гримасой.
– Им требовался общественный защитник, которого можно было легко купить, коррумпировать, – догадался Джон.
– Именно. Их вполне устраивало пятно в его биографии. Он был как раз то, что им нужно. Поначалу их реакция на мое заявление оказалась негативной – ведь я как-никак женщина, но потом, как я думаю, они рассудили по-иному – скорее всего, решили, что женщиной манипулировать легче, чем мужчиной, а кроме того, ее можно просто запугать.
После минутного раздумья, она продолжила:
– Вполне вероятно, что мое желание стать общественным защитником носило не столь альтруистический характер, как мне сейчас хочется представить. Или хотелось когда-то верить. Возможно, все мои благие порывы во многом зиждились на гордости. Я хотела показать всему свету, какая я умница. Возможно, в основе всего этого лежало неосознанное желание угодить покойным родителям, что, как выяснилось после глубокомысленного разговора с тобой, довольно проблематично.
Как бы то ни было, вполне вероятно, что та деятельность, которой я собиралась себя посвятить, мне не вполне удалась, именно потому, что мотивы, которыми я руководствовалась, оказались куда более эгоистичными, чем мне бы хотелось признать. Бабушка предупреждала меня в свое время, что из обмана ничего хорошего не выйдет – и оказалась права.
Кендал присела на краешек стола Пепердайна.
Кевин мирно посапывал в рюкзачке для транспортировки детей. За спиной раздался мягкий стук резинового наконечника костыля, затем нетвердый шаг выздоравливающего, потом все повторилось снова и снова.
Джон подошел к рюкзачку с Кевином и слегка его толкнул. Рюкзачок мерно закачался, убаюкивая младенца. Джон потрепал малыша по щеке. Сердце ее буквально растаяло от умиления при виде мускулистой мужской руки, дотрагивающейся до бархатистой кожи ребенка не только потому, что подобный жест означал искреннюю привязанность к ее сыну, но еще и оттого, что, по всей видимости, Джон навсегда совладал с драконом, который пожирал его сердце.
– Доведись властям узнать, что ты живешь и работаешь под чужим именем, как доверие к тебе и твоим показаниям сошло бы на нет – и ты преотлично это понимала, – продолжил за нее Джон.
– Правильно. Разве можно верить россказням человека, вся жизнь которого – сплошной обман и выдумки. Поэтому мне оставалось только одно – бежать и скрыться. Что я и делала, и довольно последовательно. Сначала Денвер, потом… – повернув голову, она лукаво посмотрела через плечо и прошептала, – домик на ферме и ты.
Он приподнял ее за плечи – теперь они оказались лицом к лицу – и провел рукой по ее коротко остриженным волосам. Затем сильным и страстным движением привлек к своей груди и крепко обнял.
– А ведь они могли тебя убить, – произнес он с волнением в голосе. – В какой-то момент я отчетливо себе представил, что ты умираешь у меня на глазах.
Обвив руками его шею, она уткнулась ему в грудь:
– Как бы я жила дальше, если бы ты погиб из-за меня? Ну, как?
Целую вечность – долгую-долгую минуту они молча сжимали друг друга в объятиях. Потом он чуточку отстранился:
– Не стоит винить себя в моих напастях.
– Если ты не будешь инкриминировать себе смерть офицера Фордхэм.
Он тотчас нахмурился:
– Почти не выполнимая задача. Одному мне не справиться. Только вместе.
– Вместе?
– Мне кажется, что мы втроем с Кевином смогли бы заставить эту машину функционировать. Ты как считаешь?
– Какую машину?
– Ту, что называется «семья».
– Ты очень нужен мне и Кевину. А мы – тебе. – Она провела по его лицу, ласково коснувшись свежего шрама. – Вряд ли я выгадаю сейчас что-нибудь с помощью лжи, потому знай – я говорю правду. Я люблю тебя, Джон.
– Я тоже люблю тебя. – Он смущенно закашлялся, пытаясь скрыть охватившее его волнение. – Мне, знаешь ли, хотелось бы узнать твое имя.
– Я скажу, но не раньше, чем ты признаешься, когда к тебе вернулась память.
Лицо его озарилось загадочной улыбкой. Он приблизился к ней своими губами и, поддавшись одновременно посетившей их мысли, они слились в пьянящем поцелуе. Поцелуй этот, казалось, длился бы целую вечность, как вдруг она неожиданно высвободилась из его объятий и вопросительно посмотрела на него.
– Нет, скажи Джон, когда?
Все так же загадочно улыбаясь, он снова поцеловал ее.
– А ты попробуй.
Они с Джоном остались в офисе в полном одиночестве. Рики Сью подхватила настоящего Кендала Дитона за руку и утащила из кабинета. Он все еще настоятельно требовал объяснений и парню твердо пообещали их предоставить, правда, при условии, что он заткнется и позволит Рики Сью вставить хотя бы слово. Пепердайн и офицеры безопасности вышли вслед за ними.
– Кендал работал на «Бристол и Мазере» в качестве адвоката, – пояснила она, не зная с чего начать. – В один прекрасный день у него начались неприятности с партнерами главной конторы, которые обвинили его в подлоге и манипулировании свидетельскими показаниями. Обвинение осталось недоказанным, хотя, правда, поговаривали, что должностное преступление с его стороны уже имело место. Никаких обвинений против него не выдвинули, но со службы уволили. В течение нескольких месяцев после этого он рассылал повсюду свои резюме, но ни одна из контор не хотела нанимать сотрудника с подмоченной репутацией: Кендал несколько опечалился и решил на время съездить в Европу, развлечься. Меня же попросил пересылать ему почту, да и вообще следить за его корреспонденцией. Через пару месяцев на его имя пришло письмо из округа Проспер, Южная Каролина. Поскольку оно весьма напоминало ответ на запрос о работе, я сразу же переслала ему бумагу. Он позвонил мне, поблагодарил за заботу, подтвердил, что это и в самом деле предложение о трудоустройстве, но ему уже ни к чему. Он в то время вел весьма рассеянный холостяцкий образ жизни в Риме, работал консультантом в маркетинговой фирме и такая жизнь его вполне устраивала. И тогда я решила заполучить эту работу вместо него.
Она взглянула на Джона в надежде встретить в его глазах хотя бы чуточку понимания, но лицо офицера осталось непроницаемым.
– Я окончила юридический факультет третьей по успеваемости. Считалась одним из наиболее перспективных адвокатов у «Бристол и Мазерс», но дело в том, что мне предложили кабинетную работу, к которой я не испытывала ни малейшего интереса. По совершеннейшей случайности я столкнулась с делом, о котором уже рассказала, – о женщине, больной СПИДом, отчаянно нуждавшейся в помощи. Вот тогда-то мне стало ясно, что мое место вовсе не в процветающей фирме среди бумажек. Мне хотелось помогать людям. Добиваться справедливости для опустившихся и отверженных. И, работая в этой конторе, я принялась, еще задолго до истории с Кендалом, рассылать собственные резюме в суды округов и штатов в надежде получить должность общественного защитника, но ни одного удовлетворительного ответа не последовало. Когда же Кендал отклонил столь желанную для меня возможность, я решила… что это своего рода знак свыше. Бабушка и Рики Сью, конечно же, решили, что я сошла с ума, но я написала в Проспер, подписавшись чужим именем. Оказывается, это не так уж трудно, хотя теперь я имею некоторое представление, отчего суд округа Проспер принял на работу Кендала Дитона, даже не проверив как следует личность кандидата, – добавила она с многозначительной гримасой.
– Им требовался общественный защитник, которого можно было легко купить, коррумпировать, – догадался Джон.
– Именно. Их вполне устраивало пятно в его биографии. Он был как раз то, что им нужно. Поначалу их реакция на мое заявление оказалась негативной – ведь я как-никак женщина, но потом, как я думаю, они рассудили по-иному – скорее всего, решили, что женщиной манипулировать легче, чем мужчиной, а кроме того, ее можно просто запугать.
После минутного раздумья, она продолжила:
– Вполне вероятно, что мое желание стать общественным защитником носило не столь альтруистический характер, как мне сейчас хочется представить. Или хотелось когда-то верить. Возможно, все мои благие порывы во многом зиждились на гордости. Я хотела показать всему свету, какая я умница. Возможно, в основе всего этого лежало неосознанное желание угодить покойным родителям, что, как выяснилось после глубокомысленного разговора с тобой, довольно проблематично.
Как бы то ни было, вполне вероятно, что та деятельность, которой я собиралась себя посвятить, мне не вполне удалась, именно потому, что мотивы, которыми я руководствовалась, оказались куда более эгоистичными, чем мне бы хотелось признать. Бабушка предупреждала меня в свое время, что из обмана ничего хорошего не выйдет – и оказалась права.
Кендал присела на краешек стола Пепердайна.
Кевин мирно посапывал в рюкзачке для транспортировки детей. За спиной раздался мягкий стук резинового наконечника костыля, затем нетвердый шаг выздоравливающего, потом все повторилось снова и снова.
Джон подошел к рюкзачку с Кевином и слегка его толкнул. Рюкзачок мерно закачался, убаюкивая младенца. Джон потрепал малыша по щеке. Сердце ее буквально растаяло от умиления при виде мускулистой мужской руки, дотрагивающейся до бархатистой кожи ребенка не только потому, что подобный жест означал искреннюю привязанность к ее сыну, но еще и оттого, что, по всей видимости, Джон навсегда совладал с драконом, который пожирал его сердце.
– Доведись властям узнать, что ты живешь и работаешь под чужим именем, как доверие к тебе и твоим показаниям сошло бы на нет – и ты преотлично это понимала, – продолжил за нее Джон.
– Правильно. Разве можно верить россказням человека, вся жизнь которого – сплошной обман и выдумки. Поэтому мне оставалось только одно – бежать и скрыться. Что я и делала, и довольно последовательно. Сначала Денвер, потом… – повернув голову, она лукаво посмотрела через плечо и прошептала, – домик на ферме и ты.
Он приподнял ее за плечи – теперь они оказались лицом к лицу – и провел рукой по ее коротко остриженным волосам. Затем сильным и страстным движением привлек к своей груди и крепко обнял.
– А ведь они могли тебя убить, – произнес он с волнением в голосе. – В какой-то момент я отчетливо себе представил, что ты умираешь у меня на глазах.
Обвив руками его шею, она уткнулась ему в грудь:
– Как бы я жила дальше, если бы ты погиб из-за меня? Ну, как?
Целую вечность – долгую-долгую минуту они молча сжимали друг друга в объятиях. Потом он чуточку отстранился:
– Не стоит винить себя в моих напастях.
– Если ты не будешь инкриминировать себе смерть офицера Фордхэм.
Он тотчас нахмурился:
– Почти не выполнимая задача. Одному мне не справиться. Только вместе.
– Вместе?
– Мне кажется, что мы втроем с Кевином смогли бы заставить эту машину функционировать. Ты как считаешь?
– Какую машину?
– Ту, что называется «семья».
– Ты очень нужен мне и Кевину. А мы – тебе. – Она провела по его лицу, ласково коснувшись свежего шрама. – Вряд ли я выгадаю сейчас что-нибудь с помощью лжи, потому знай – я говорю правду. Я люблю тебя, Джон.
– Я тоже люблю тебя. – Он смущенно закашлялся, пытаясь скрыть охватившее его волнение. – Мне, знаешь ли, хотелось бы узнать твое имя.
– Я скажу, но не раньше, чем ты признаешься, когда к тебе вернулась память.
Лицо его озарилось загадочной улыбкой. Он приблизился к ней своими губами и, поддавшись одновременно посетившей их мысли, они слились в пьянящем поцелуе. Поцелуй этот, казалось, длился бы целую вечность, как вдруг она неожиданно высвободилась из его объятий и вопросительно посмотрела на него.
– Нет, скажи Джон, когда?
Все так же загадочно улыбаясь, он снова поцеловал ее.