Отчаянно пытаясь собраться с духом, мисс Линделл с трудом выговорила:
   — Зачем вы это делаете?
   Ее слова заставили мужчину остановиться. Он поднял голову и взглянул на нее потемневшими от страсти голубыми глазами. В них не читалось ничего: ни пощады, ни чувств. С трудом проглотив слюну и заглушив тем самым всхлип, девушка испуганно посмотрела на его губы — они искривились в жестокой усмешке:
   — А я и сам не знаю… — Сейбр освободил руки пленницы. Он сел, провел ладонью по волосам и посмотрел на мисс Линделл, которой пришло в голову, что вместо нее пират видит кого-то еще.
   Анжела потерла запястья — утром на них, несомненно, окажутся синяки — и посмотрела на капитана. Интересно, что он еще может выкинуть? Но Кит поднялся и отошел от постели. Его лицо побледнело. Через мгновение он, успокоившись, похлопал девушку по щеке, повернулся на каблуках и направился к двери. Бесшумно отворив ее, Кит вышел.
   Когда дверь за ним закрылась, девушка облегченно расслабилась. То, что пират запер ее, не имело никакого значения, да и то, что Эмили не было рядом с ней, не слишком тяготило Анжелу. Они остались в живых и плыли в Америку — а это главное.
   Зато всю следующую неделю мисс Линделл не находила себе места. На судне воцарилась скука. В маленькой каюте, куда ее поместили, точнее, заточили, изредка появлялся только Дилан. Дни тянулись бесконечно долго, и Анжела с тоской вспоминала то время, когда Сейбр мучил ее своими посещениями и словесными дуэлями.
   Дилан не спорил с пленницей и с бесстрастным лицом слушал, как та пытается вызвать его на откровенность или вывести из себя. Анжела впала в депрессию и целыми днями лежала, спала или просто смотрела в потолок. Страж принес ей несколько книг, но у мисс Линделл не было желания ни читать, ни даже листать их. Тогда он принес Ролло, но результат оказался таким же плачевным.
   Птица находила частичное удовольствие в цитировании ужасных виршей, которые в одно и то же время пугали и интересовали девушку. Когда попугай однажды принялся читать стихи о женщинах, Дилан забрал его с собой, и на этом эксперимент закончился. Пленницу оставили одну, очевидно, для того, чтобы рассматривать солнечных зайчиков, весело прыгающих по стенам каюты.
   Однажды явился Турк. Его фигура заполнила все помещение. Даже голос чернокожего пирата казался слишком большим для маленькой комнатки.
   — Почему вы ничего не едите? Если не будете как следует питаться, вы быстро испортите свое здоровье.
   Анжела открыла глаза и вздохнула:
   — Я не голодна. Просто не люблю овсянку и дурно пахнущую солонину.
   — Осмелюсь ли я предположить, что вы рискнете попробовать нормальную, здоровую еду? С моей стороны это очень дерзкое предложение, но вам оно может быть полезно, несмотря на то, что капитан думает о вас.
   Слабая улыбка коснулась губ девушки.
   — Водоросли или зерна? Это выглядит не очень аппетитно.
   — А если я предложу вам молока и обычный английский завтрак?
   Анжела села и, прижав колени к груди, удивленно уточнила:
   — Яйца и рыба с икрой? Турк улыбнулся:
   — Да, и много других вещей. Хотите немного риса?
   — Если вы настаиваете.
   Когда он вернулся с подносом, мисс Линделл вытянулась на постели и взглянула на яства: рис и какие-то странные горошины, которые Турк назвал брюссельской капустой, лежали в окружении высушенных хрустящих полос, пахнущих морем.
   — Морские водоросли, — пояснил Турк. — Это основной продукт питания во многих прибрежных городах. На вкус они лучше, чем на внешний вид. Рискните, попробуйте.
   Анжела последовала его совету и состроила гримасу.
   — По вкусу напоминает морскую воду, которую можно жевать.
   — Разве? После постоянного употребления в течение нескольких дней человек привыкает к ним, хотя сначала это кушанье может и не понравиться. А как вам рис и брюссельская капуста?
   — Ничего… — попробовав, ответила пленница.
   Турк улыбнулся:
   — Отлично. Если вы будете есть здоровую пищу, ваш организм быстро окрепнет. Меня всегда поражало, как скоро улучшается состояние тех, кто придерживался этой диеты.
   Девушка подумала о Сейбре, и ей очень захотелось узнать, не входит ли и капитан в число приверженцев этой диеты.
   Будто прочитав ее мысли, Турк сказал:
   — Я выбился из сил, убеждая питаться Кита правильно, но он упорствует, не желая следовать моим советам. Диета вылечила бы его больные бронхи.
   Мисс Линделл отпила глоток горячего чая из изящной фарфоровой чашки:
   — Он болен?
   — Вот уже неделя, как у него проблемы с бронхами. Дым значительно ухудшил его состояние, ведь и без него у капитана склонность, так сказать, к этому заболеванию.
   — Дым… от взрыва?
   Темные глаза Турка устремились на нее.
   — Как я уже говорил, он предрасположен к атому недугу и страдает от него даже безо всяких видимых причин.
   — И дым от пожара, устроенного мной, добавил неприятностей, — Анжела вздохнула. — Никогда бы не подумала… Я виновата.
   — Гм. Вряд ли Сейбр заболел от этого дыма. Несколько часов он провел в прокуренной таверне, так что еще неизвестно, кто тут виноват. Капитан зачастую не может справиться со своими прихотями, да к тому же имеет склонность к самобичеванию. Хотя я отлично вижу это, но редко вмешиваюсь.
   — Мудрое решение, — сказала мисс Линделл, думая о своей последней встрече с Сейбром.
   Когда девушка поела, Турк поднялся, чтобы забрать поднос. Глядя на мудрого черного гиганта, Анжела тоскливо проговорила:
   — Дилан сказал, что стало теплее. Это означает, что мы недалеко от берегов Америки?
   — Нет, это говорит о том, что мы попали в полосу теплого западного ветра. Скоро мы достигнем Карибского моря и сделаем там небольшую остановку, чтобы пополнить запасы и отремонтировать судно. Но до прибытия в Новый Орлеан долгой стоянки не будет.
   — Что значит отремонтировать? Мы что, плывем на неисправном корабле?
   — Нет, вовсе нет. Нам просто надо счистить ракушки и водоросли с киля, чтобы судно могло двигаться быстрее. Ничего сложного в этом нет, однако обычно чистка занимает много времени. Мы намеревались заняться этим еще на Азорских островах, но, как вы сами знаете, обстоятельства сложились не в нашу пользу.
   Прекрасно понимая, какие обстоятельства моряк имел в виду, Анжела покраснела. Воспоминания об этом были еще болезненными.
   Турк потоптался у двери, затем проговорил густым басом:
   — Советую вам при очередной вашей встрече не раздражать капитана Сейбра. Очень важно, чтобы до тех пор, пока мы не прибудем в Новый Орлеан, вы оставались у него на хорошем счету.
   — Важно? Но почему?
   — Мне кажется, что капитан, находясь в хорошем настроении, легко идет на уступки и настроен вполне дружелюбно. Этого о нем не скажешь, когда он во гневе.
   Анжела вздохнула:
   — Я-то чем могу помочь? Когда я начинаю говорить, он сразу злится. По его мнению, мои слова — это настоящая чушь, раздражающая его.
   — Тогда примите совет стороннего наблюдателя — молчите. Это не только изумит, но и очарует его.
   — Я совсем не собираюсь очаровывать его! — резко заявила мисс Линделл, на что Турк весьма красноречиво пожал плечами:
   — Как хотите. Что касается меня, то я предпочитаю ссоре приятную дружескую беседу.
   Когда мужчина ушел, Анжела задумалась над его словами. Конечно, в них была доля здравого смысла, и не малая. С тех пор, как она появилась на борту «Морского тигра», каждый их разговор с Китом заканчивался тем, что капитан становился раздражительным и невыносимым. Потом блондинка подумала об объятиях Сейбра, о его ласках, о том, какую бурю эмоций вызывал он в ней.
   За последнюю неделю девушка не одну сотню раз вспоминала его поцелуи… Ведомая эмоциями, абсолютно ей незнакомыми, она неоднократно пыталась выбросить образ капитана из головы. Довольно неприятно было вспоминать, как пират обнимал ее, касался и заставил испытать настоящее блаженство. В горле мисс Линделл застрял комок. Она неверна Филиппу… Странно, прежде такое почему-то не приходило ей в голову. За все это время девушка ни разу не подумала о своем возлюбленном. Она мечтала лишь о человеке, который так страстно обнимал ее и породил в душе весьма противоречивые эмоции.
   Анжела закрыла лицо руками: она совсем конченая девушка… Само по себе то, что она позволила Сейбру сделать с собой, плохо, еще хуже то, что мысли об этом постоянно возвращаются, что просыпается она с его именем на устах, и сердце при этом так учащенно бьется, будто вот-вот готово выпрыгнуть из груди… Все это просто непереносимо. Если бы они приехали в Новый Орлеан, если бы только Филипп был с ней, тогда бы ничего такого не случилось.
   Девушка подумала о родителях и их уютном домике в фешенебельной части Мейфейра, вспомнила утро в залитой солнечным светом гостиной, разговоры матушки о визитах и балах и внезапно поняла, что ей этого очень не хватает. Даже грубые манеры отца скрывали под собой доброе, любящее сердце. Анжела чувствовала, что если родители узнают о ее судьбе, они просто сойдут с ума. Боже, как бездумно поступила их глупая дочь! Раньше такие действия казались ей единственным выходом. Очевидно, сейчас родители очень горюют по ней. Они, скорее всего, не поняли ее коротенькую записку, как не поняли ее желание быть самостоятельной и не зависеть от их решений. Свадьба с бароном по-прежнему казалась ей отвратительной, но все же, видимо, не стоило покидать Лондон, а следовало твердо настоять на своем. Скорее всего, отец бы сдался и отказался от планов выдать свою дочь замуж за ненавистного барона.
   Горячие слезы затуманили глаза, и Анжела с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться. Все, что она натворила, было так глупо, и теперь вся ее жизнь вышла из-под контроля.
   Осторожный стук в дверь вывел мисс Линделл из оцепенения. Только теперь пленница поняла, что уснула.
   — Да? — приподнявшись, спросила она сонным голосом.
   Дверь открылась, и в комнату вошел Дилан. Полагая, что уже день и юноша явился, чтобы вновь предложить еду, Анжела начала отказываться, однако тот перебил ее:
   — Я здесь совсем по другому поводу. Я вам кое-что принес, — он передал девушке завернутую в шелк коробочку. — Я нашел это в вашем сундуке, который находится в трюме, и подумал, что эта вещица обрадует вас.
   Удивленная, мисс Линделл села и отбросила с лица прядь волос. Молодой матрос поставил коробочку ей на колени и выпрямился. Девушка продолжала смотреть на подарок, пытаясь до конца проснуться и сбросить оцепенение.
   — Откройте же его, — сгорая от нетерпения, воззвал Дилан. — Если он вам не нравится, я отнесу его обратно в трюм. Или брошу в море. Скорее, последнее. Если Сейбр узнает, что я взял эту штуковину, мне сильно попадет.
   Заинтригованная, пленница развернула узел. Она узнала шарф, подаренный матерью на последний день рождения, и тихо вскрикнула, заметив еще один до боли знакомый предмет:
   — Моя сумочка с письмами от Филиппа!
   — Тише, ладно? Вы что, хотите, чтобы сюда примчался Сейбр? Я — нет. Он злобен, как тигр, у которого болят зубы. Ему вовсе не обязательно знать об этом. Он не поймет, а я не уверен, что ему понравится мой поступок. Если Сейбр увидит их, скажите правду, но до того, как это произойдет, молчите. Хорошо?
   — О, Дилан, конечно. С моей стороны проблем не возникнет. Не волнуйтесь, капитан писем не увидит, да он здесь и не появляется уже целую неделю.
   — Знаю, но это не означает, что капитан совсем не придет.
   Анжела подняла голову и увидела, как в глазах собеседника промелькнуло отчаяние. Очевидно, он боролся со своими чувствами. Мисс Линделл ощутила к юноше горячую признательность за его дела.
   — Спасибо. Я всем сердцем вам благодарна.
   Скажите, а как там Эмили?
   — Скучает, как и вы. Она с головой погрузилась в чтение. Читает все, что я ей приношу. Если хотите знать правду, то идея насчет писем принадлежит ей. Она очень беспокоится за вас.
   — Передайте ей, что я очень ценю ее заботу. И еще, я скучаю по ней и прошу прощения за все, что натворила. Мне надо было ее послушаться.
   Дилан улыбнулся. Ослепительная полоска белых зубов сверкнула на его лице.
   — Обязательно ей передам. Это должно развеселить Эмили. Она любит, когда кто-либо признает ее правоту.
   Когда юноша ушел, мисс Линделл уселась поудобнее и разложила перед собой дорогие сердцу листки бумаги. Лишь только она увидела знакомый почерк Филиппа, ее руки задрожали. У девушки создалось такое впечатление, будто возлюбленный находится рядом, а его темные глаза внимательно изучают ее.
   Закрыв глаза, Анжела попыталась воскресить в памяти его лицо. Последний раз она видела его в тот день, когда папа отказал дю Плесси, просившему ее руки.
   Однако, как девушка ни старалась, образ возлюбленного как-то странно размывался. — Я нашел это в вашем сундуке, который находится в трюме, и подумал, что эта вещица обрадует вас.
   Удивленная, мисс Линделл села и отбросила с лица прядь волос. Молодой матрос поставил коробочку ей на колени и выпрямился. Девушка продолжала смотреть на подарок, пытаясь до конца проснуться и сбросить оцепенение.
   — Откройте же его, — сгорая от нетерпения, воззвал Дилан. — Если он вам не нравится, я отнесу его обратно в трюм. Или брошу в море. Скорее, последнее. Если Сейбр узнает, что я взял эту штуковину, мне сильно попадет.
   Заинтригованная, пленница развернула узел. Она узнала шарф, подаренный матерью на последний день рождения, и тихо вскрикнула, заметив еще один до боли знакомый предмет:
   — Моя сумочка с письмами от Филиппа!
   — Тише, ладно? Вы что, хотите, чтобы сюда примчался Сейбр? Я — нет. Он злобен, как тигр, у которого болят зубы. Ему вовсе не обязательно знать об этом. Он не поймет, а я не уверен, что ему понравится мой поступок. Если Сейбр увидит их, скажите правду, но до того, как это произойдет, молчите. Хорошо?
   — О, Дилан, конечно. С моей стороны проблем не возникнет. Не волнуйтесь, капитан писем не увидит, да он здесь и не появляется уже целую неделю.
   — Знаю, но это не означает, что капитан совсем не придет.
   Анжела подняла голову и увидела, как в глазах собеседника промелькнуло отчаяние. Очевидно, он боролся со своими чувствами. Мисс Линделл ощутила к юноше горячую признательность за его дела.
   — Спасибо. Я всем сердцем вам благодарна. Скажите, а как там Эмили?
   — Скучает, как и вы. Она с головой погрузилась в чтение. Читает все, что я ей приношу. Если хотите знать правду, то идея насчет писем принадлежит ей. Она очень беспокоится за вас.
   — Передайте ей, что я очень ценю ее заботу. И еще, я скучаю по ней и прошу прощения за все, что натворила. Мне надо было ее послушаться.
   Дилан улыбнулся. Ослепительная полоска белых зубов сверкнула на его лице.
   — Обязательно ей передам. Это должно развеселить Эмили. Она любит, когда кто-либо признает ее правоту.
   Когда юноша ушел, мисс Линделл уселась поудобнее и разложила перед собой дорогие сердцу листки бумаги. Лишь только она увидела знакомый почерк Филиппа, ее руки задрожали. У девушки создалось такое впечатление, будто возлюбленный находится рядом, а его темные глаза внимательно изучают ее.
   Закрыв глаза, Анжела попыталась воскресить в памяти его лицо. Последний раз она видела его в тот день, когда папа отказал дю Плесси, просившему ее руки.
   Однако, как девушка ни старалась, образ возлюбленного как-то странно размывался.
   Вместо его лица она видела яркие голубые глаза и шрам в форме полумесяца, ослепительные белые зубы и загорелую до черноты кожу Кита Сейбра. Анжела медленно открыла глаза. Как же это получилось? Как в такой короткий срок пират смог вытеснить из ее памяти образ Филиппа? Наверное, виной всему тот поцелуй. Воспоминание об этом согревало сердце и заставляло кровь бежать быстрее.
   Будь проклят Кит Сейбр!
   Филипп дю Плесси канул в прошлое. Все, что у нее осталось от бывшего возлюбленного, — это письма, которые она держала в руке, содержащие клятвы немеркнущей, вечной любви. Ее-то, по мнению Анжелы, сейчас уже и не существовало…

Глава 10

   Вот и Новый Орлеан! Прильнув к иллюминатору, Анжела жадно смотрела на город. К своему разочарованию, она увидела только густой лес и крошечные домики, точнее, их крыши, отражавшиеся в каком-то водоеме, очень напоминавшем болото.
   — Но где же город? Все, что я вижу — деревья да пара лодок, — спросила она, повернувшись.
   Дилан поднял брови:
   — Вы же не думаете, что мы отправимся прямо в доки? Это было бы равносильно самоубийству.
   — Тогда что…
   — Терпение, — улыбнулся юноша, пытаясь тем самым успокоить мисс Линделл. — Сначала мы повидаем старых друзей, а уж потом на пирогах отправимся по реке в город.
   — Пи… как?
   — Пирога, лодка-плоскодонка. Не волнуйтесь, залив находится очень близко от города. Анжела вновь взглянула в иллюминатор.
   — А мне казалось, что мы уже там… Турк говорил…
   — Что мы уже добрались до Нового Орлеана. И мы это сделали, ну, по крайней мере, подошли очень близко. Послушайте, мисс Анжела, Новый Орлеан снова принадлежит Франции, а мы англичане. Даже с письменным разрешением мы можем попасть в переплет. Кроме того, у Кита здесь есть еще другие проблемы, и он не желает посвящать посторонних в свои дела, пока те не закончены.
   Девушка непонимающе уставилась на собеседника:
   — Какие такие проблемы?
   Дилан пожал плечами и отвел глаза:
   — Не могу же я совать нос во все. Послушайте моего совета, не будьте излишне любопытной, а то это может плохо для вас кончиться.
   — Для меня?
   — Именно, — юноша повернулся и выдержал ее пристальный взгляд, направленный на него. — Есть вещи, о которых вам не следует знать.
   Задетая за живое, мисс Линделл попыталась изобразить крайнюю озабоченность.
   — Мне абсолютно все равно, что он делает и почему он здесь. Меня интересует только, когда же, наконец, капитан доставит меня к Филиппу, — помолчав немного, девушка добавила: — Он ведь собирается это сделать, Я имею в виду доставить меня к дю Плесси?
   — Об этом спросите лучше капитана. А сейчас слушайте и не смотрите на меня так. На сегодня с меня хватит женских нападок. Эмили устроила настоящую истерику из-за того, что находится не с вами, а я не хочу быть козлом отпущения.
   — Еще бы, — мисс Линделл отвернулась и вновь посмотрела вдаль, но пейзаж, из-за слез, застилавших глаза, был довольно расплывчат. Неужели она никогда не будет чувствовать себя в безопасности? Неужели постоянно будет ходить по лезвию бритвы, со страхом ожидая, что случится в следующую минуту. Господи, последние недели были настолько ужасны, что она уже устала волноваться.
   — Анжела, — мягко произнес Дилан. — Все будет хорошо.
   — Да? — не поворачиваясь, уныло выдавила из себя девушка. — А я так не думаю. Все страшно изменилось, и я крайне напугана. Мне не хочется признавать это, но бывают моменты, когда я чувствую себя приговоренной к чему-то ужасному.
   Дилан рассмеялся, и когда Анжела резко повернулась, он, будто защищаясь от удара, выставил вперед руки.
   — Нет, нет. Я вовсе не собирался посмеяться над вами. Просто вы произнесли это так обреченно и отстраненно, что ли… Но одного я никак не ожидал от вас.
   — Чего же именно? Что вы имели в виду?
   — Только то, что вы борец. Вы никогда не сдаетесь без борьбы.
   — Вы повторяете слова капитана, — горько произнесла девушка. — Он тоже считает это неплохим качеством, если только оно не оборачивается против него. Неужели Сейбр не понимает, что я борюсь именно с ним? Ведь только он является причиной всех моих несчастий. И что мне делать?
   — Анжела, я ведь уже говорил вам, что вы можете или доставить ему удовольствие, или разозлить его. Сработают оба варианта. В одном вы преуспели — в нанесении оскорблений: вы попытались взорвать наш корабль, стали причиной возникновения подозрений у властей Ла Розы и виновницей того, что капитану пришлось заплатить огромный штраф. Может, настало время вести себя хоть немного поспокойнее?
   — Мне не нужно вести себя благопристойно, — парировала блондинка. — Мне собираются даровать свободу, или вы хотите неприятно меня удивить?
   Дилан застонал:
   — Хорошо, ведите себя как хотите. Я ничем не могу вам помочь.
   — Вы хотите сказать, что не будете помогать? Ничуть не удивленный ее враждебностью, молодой человек кивнул:
   — Именно. Я привык к тому, чтобы моя голова всегда находилась на положенном ей месте — на шее. А еще мне нравится то, что на ней практически нет шрамов.
   Повернувшись лицом к иллюминатору, Анжела попыталась сдержать волну негодования и презрения, захлестнувшую ее.
   — Я никогда не ждала от вас достойного поведения, — отрезала она, не поворачивая головы. — Пожалуйста, оставьте меня.
   Немного помолчав, молодой человек проговорил:
   — Ну, по крайней мере, съешьте то, что я вам принес. Турк попросил меня доставить вам еду и заявил, что это питательно. Вполне вероятно, что на вкус она не очень… Ешьте, я скоро приду за подносом.
   Когда за ним закрылась дверь, Анжела прислонилась к стенке каюты и перестала сдерживать слезы, которые давно просились наружу. Станет ли она когда-нибудь свободной не только от этого корабля, но и от мыслей о капитане Сейбре? Господи, когда она думала о своем бесстыдном поведении — ее начинали мучить угрызения совести. Да, она вела себя неподобающим образом. Что ж, теперь Анжелу Линделл нисколько не удивит, если ее продадут, как уличную красотку. Сейбр, похоже, сделает то, что хотел. Будь проклят этот негодяй, будь прокляты его яркие голубые глаза и кривая улыбка, которую, если честно, ей очень редко доводилось видеть, будь он проклят за то, что его пленница так часто думает о нем!
   Анжеле казалось, что образ этого пирата с удивительной настойчивостью проникает в ее мозг даже сквозь закрытые веки.
   Обреченная, приговоренная… Дилан ничего не понял, а ведь это единственные слова, способные точно описать ситуацию, в которую она попала.
 
   Резким ударом сабли Кит срубил пучок травы и сказал:
   — Для последнего у нас достаточно времени. Я прекрасно знаю, зачем я здесь. Но не стоит понапрасну тратить время на поиски, даже если того требует мисс Анжела. Ей придется обождать.
   Турк улыбнулся:
   — Как обычно, у вас плохое настроение. В последнее время это случается довольно часто, но я понимаю причину.
   — Да? — прорычал Кит. — Как весело. Но, пожалуйста, не делись этим со мной, потому как мне наплевать.
   — Ничего подобного. Да, и не смотрите на меня так гневно. Я тоже раздражен не меньше вашего. Складывается довольно дурацкая ситуация. Если и на этот раз мы не найдем ее, вы не выполните обязательств и прекратите поиски?
   Внезапная перемена разговора заставила капитана замолчать, но через мгновение он медленно произнес:
   — Ты же знаешь, я не могу этого сделать. Положив свою громадную руку на плечо
   Сейбра, Турк взглянул на него сверху вниз и промолчал. Оба прекрасно знали о мыслях собеседника, потому как эта тема слишком уж часто проскальзывала в их разговорах. Продолжит ли капитан поиски или примет то, что произошло несколько лет назад, как должное и забудет об этом? Оба плана не нравились капитану, но причину этого он никак не мог найти. Он и сам не знал, что заставляло его искать ту женщину, которая могла бы помочь ему решить многие проблемы. Скорее всего потому, что в противном случае не сможет успокоиться.
   Кит сбросил руку Турка и шагнул на мокрый мостик. Мелкие коричневые волны ритмично набегали на грязь и водоросли, а сильный ветер пригибал к воде высокую траву. В миле отсюда лежал Новый Орлеан — может быть, конец многолетних поисков. Необходимо действовать как можно быстрее, иначе он снова ее потеряет.
   Не поворачиваясь, Кит проговорил:
   — Дилан подготовил двух женщин к ночному путешествию? Надеюсь, что до рассвета справлюсь со своими проблемами. Молись за мою удачу.
   — Не знаю уж, за что возносить молитвы Господу нашему. Я слишком часто видел, что ваши поиски приводят к разочарованию.
   — Не время философствовать…
   — А мне кажется, что именно сейчас для этого нашелся подходящий момент. Однако я подчиняюсь вашим желаниям.
   Не сдержавшись, он улыбнулся, и Кит повернулся к нему:
   — Моим пожеланиям? Интересно…
   — Я не закончил предложение. Следовало бы добавить: «с оговоркой». Ведь я на вашей стороне.
   — Бывают моменты, когда я в этом не сомневаюсь.
   — Но вы же не глупы. Кит кивнул:
   — Ты прав. Но это не означает, что мне нравится слушать все, что ты иногда говоришь.
   — Честность — очень хорошее качество, хотя довольно редкое, — татуированное лицо Турка осветилось улыбкой, в его темных глазах заблестели искорки смеха. — Попытайтесь запомнить, что, прежде всего, человек должен быть честен с самим собой.
   — Ты намекаешь на то, что я лгу себе?
   — Ничего я не намекаю, а совершенно определенно говорю о том, что имею в виду. А сейчас я усядусь на маленький отвратительный плот, который эти болотные люди и речные крысы называют пирогой, и отправлюсь путешествовать по болотам, чтобы кое-что разузнать. Встретимся, как планировали.
   — В кабаке, где собирается всякий сброд, в полночь.