Страница:
Видя, как Джода старается разобраться в ситуации, он сказал себе: «Да, конечно, я сделал глупейшую ошибку, но парень умен настолько, что может понять!»
Джода заговорил, голос его дрожал от волнения:
— Я думал… естественное поведение… Я не думал, что вы человек, который способен метнуть копье! — Избегая смотреть им в глаза, испуганный, он отвернулся и пошел прочь.
Дэйн нагнулся, поднял харлика и взвалил на плечо. Райэнна повернулась к нему, расстроенная и разгневанная:
— Дэйн, как ты мог? Как ты мог?
— Я забылся, Райэнна, — угрюмо произнес Марш. — Это правда, увидел птицу — и мгновенно сработал инстинкт. Вот ты говоришь о его культуре, но не забывай, она у меня тоже есть. — Он вновь разозлился. Черт, он чуть ли не на коленях стоял перед этим пацаном! — Я же извинился перед ним, попытался объяснить. Но рано или поздно он должен понять, что люди во вселенной живут вовсе не по тупым законам табу его маленькой деревушки, и если он настолько смышлен, что в состоянии воспринять концепцию галактики, то он это поймет!
— И тем не менее я бы не хотела форсировать события! А ты взял и выкинул такую глупость! — Она посмотрела на него с гневом, который, как показывал опыт их совместной жизни, охватывал ее не часто. — Ты разрушил всю проделанную мною работу!
— Будь проклята эта работа. — Он развернулся к ней, чуть не задев ее по лицу тушей харлика. Она отшатнулась и сказала с ненавистью:
— Что толку объяснять тебе! Ты же не ученый. Ты не можешь понять самого главного — никогда, ни в коем случае нельзя ничего менять насильно в сознании аборигена! Но я никак не ожидала, что ты ничего, абсолютно ничего, — гневно повторила она, — не смыслишь в работе ученых!
— Так что же, оставаться голодными? Я-то думал, что сделал нечто полезное!
— Если бы ты действительно ничего не ел несколько дней и умирал с голоду, — огрызнулась она в ответ, — я бы тебя поняла. Но ведь ты не будешь отрицать, что сделал это только потому, что Джода умеет охотиться, а ты — нет, и ты лишь хотел доказать ему, что ничем не хуже?
«Проклятие, но это же удар ниже пояса! Я не собирался затевать дискуссию на эту тему, она сама начала!»
— И за всеми этими разговорами о научных принципах, думаешь, я не вижу, как этот парень действует, да и ты тоже? Тут обниметесь, там поцелуетесь…
— И что же? — яростно, с горящими глазами ощетинилась она. — Или ты считаешь, что я теперь твоя собственность? И уже не могу поступать так, как мне хочется? Впрочем, ты ошибаешься, если смотришь на наши взаимоотношения с ним так, — добавила она уже более рассудительно. — Посуди сам, в его-то возрасте, после того как он провел всю жизнь в полной изоляции, нося позорную кличку труса, теперь он ощущает, что добился успеха, он убил гранта, он оценен и даже нравится, он вдруг осознал, что я не только его наставник, но еще и женщина. Просто глупо сердиться на него за это. Он только еще становится мужчиной. Для меня эти отношения ничего не значат, Дэйн; и с чего ты вдруг решил ревновать и переживать?
Они приближались к лагерю, и Аратак, заслышав их раздраженные голоса, поднял голову, укоризненно посмотрел на них, философски пожал плечами, повернулся и тактично удалился ловить мух. Дэйн по опыту общения с ним понял, что Божественное Яйцо, должно быть, высказалось насчет того, что бессмысленно вмешиваться в ссору между обезьяноподобными мужского и женского пола. Эта мысль заставила Дэйна расслабиться.
Но он тут же вспомнил о том, как Райэнна бросилась в объятия Джоды, и злость вновь овладела им. Он сердито буркнул:
— Ты просто скрываешь правду под болтовней о науке. И если тебе так уж хочется закрутить романчик с парнем, я не могу препятствовать, но знай, что я разочарован твоим вкусом! Выбрать дикаря с планеты, где нас принимают за Звездных Демонов!
— Да сам-то ты кто такой, — рявкнула она, бледнея от гнева, — чтобы рассуждать о варварах и дикарях? — Но тут же, осознав смысл собственных слов, она замолчала и застыла с раскрытым ртом. Однако Дэйн не обратил на это внимания. Сбросив тушу на землю, он опустился рядом с карликом на колени и сказал:
— Надо его освежевать. Если есть желание, займись ощипыванием птицы; если нет — костром, чтобы по крайней мере завялить мясо за ночь.
Краем глаза он увидел, как она нерешительно шагнула к нему. Он намеренно не заметил этого. Проклятие, на сей раз она зашла слишком далеко! И когда он, ловко орудуя острым ножом, стал отделять шкуру от мяса, то вдруг остро ощутил свое одиночество и внезапно осознал, насколько же мало общего у них с Райэнной, разве что воспоминания о пережитых вместе опасностях на охоте на Красной Луне. Он совершенно чужд ей, и, возможно, для нее он такой же варвар и дикарь, как Джода, ничуть не лучше!
В самом деле, что у них общего? Любит ли он ее или хотя бы нравится она ему? Он вспомнил, как на рабовладельческом корабле мехаров они тоже ссорились, как и сейчас. Но тем не менее там, на Красной Луне, они были вместе. Он вспомнил, как впервые овладел ею там, в Охотничьем заповеднике, и осознание того, что их должны убить, лишь усиливало ощущение близости, обостряло наслаждение перед лицом смерти…
Но было ли это любовью? Достаточно ли общих приключений и сексуального влечения для последующих прочных отношений? Погруженный в депрессию Дэйн ощущал, что этого мало. После той охоты, где они единственные из людей остались в живых, память о совместно пережитом, включая и страх смерти, скрепила их дружбу. Но любовь? Любовь… Что такое любовь?
Он любил Даллит, погибшую на Красной Луне… и со смертью Даллит на всех планетах Содружества не осталось ни одного человеческого существа, с которым его связывали бы такие тесные эмоциональные узы. Он стал самым, самым, самым одиноким из когда-либо рождавшихся землян, да и сама Земля потерялась где-то среди множества звезд!
Бельсар уже давно опустился за западный край каньона, угасали сумерки; костер разгорался все ярче, как и звезды на небе. Дэйн наконец-то разрезал мясо харлика на полоски. Райэнна с холодной вежливостью одобрила его работу и вместе с Джодой принялась нанизывать их на палочки, заготовленные ею и Джодой, и развешивать над длинной, выложенной камнями ямой с огнем.
— Смотри, теперь мы кладем сверху сырые листья, — сказала она Джоде, — и в этом дымке сушим мясо так, что можно нести его несколько дней. Нет, Джода, все не нанизывай, оставь немного на ужин…
— На ужин у нас есть птица, — сказал Дэйн. Он видел, как Райэнна ощипала тушку и даже перевязала для жарки крылышки и ножки тонкими зелеными прутьями.
— Выбросьте эту птицу, и пусть ее сожрут виреки, — презрительно сказал Джода. — Даже с голоду я не буду есть мяса, добытого бесчестным оружием!
Виреки и были те самые хищники, питавшиеся падалью. Марш пожал плечами.
— Ты как хочешь, — сказал он. — Я же твоим табу не связан; извини, что, может быть, оскорбляю тебя, но лишнее мясо нам совсем не помешает. И, кстати, выбрось-ка кости и кожу харлика, пусть полакомятся хищники.
Джода вспыхнул.
— Я не собираюсь подчиняться приказам человека, который может бросить копье!
По тону, которым это было произнесено, Марш понял, что Джода употребил самое неприличное здесь ругательство, а Райэнна резко сказала:
— Джода! Извинись перед Дэйном, и сейчас же!
Марш подумал, что парень откажется подчиниться. В свете костра было видно, как тот напрягся от гнева. Затем Джода опустил глаза и сказал:
— Моя госпожа права. Мы путешествуем вместе и вместе подвергаемся одной опасности, и я постараюсь… — Он замялся, припоминая фразу Аратака. — Почтенный говорит, что надо оставить непохожим их непохожесть. Я сожалею, Дэйн, что оскорбил тебя, и еще больше сожалею, что оскорбил фелиштару. Но я не стану есть мяса, добытого бесчестным путем. — Он замолчал, поднял шкуру и кости харлика и понес их прочь от костра. Райэнна проводила мальчика подчеркнуто нежной улыбкой, и Дэйн, вновь охваченный волной гнева, подумал: «Да ей просто нравится, как один варвар ссорится с другим, в то время как она с отстраненностью ученого наблюдает за ними!»
Когда Джода вернулся, они поели под рычание сбегающихся к останкам харлика хищников. Райэнна тактично убеждала Дэйна и Джоду, что коль скоро они вынуждены путешествовать вместе, то открытые столкновения друг с другом чреваты опасностями для всех. Тем не менее землянин продолжал ощущать скрытое отчуждение. Расположенность Райэнны к Джоде, поощрение его ухаживаний заставляли Марша задуматься над тем, что и он, Дэйн, в свое время был выбран ею, а не наоборот. Он вглядывался через пламя костра в знакомые зеленые глаза, единственное, что осталось прежним в ее облике после того, как она сменила цвет кожи и волос, но даже эти глаза и ее улыбка не успокаивали его.
Над костром ярко светили звезды Бельсара. Звезды демонов-охотников, звезды, внушающие страх людям, которые также страшатся метать копье и бросать камень! И где среди этого множества звезд находится утерянное землянином солнце? И где среди этих миллионов сияющих лучей тот, что указывает на маленькую, такую незаметную, но родную его планету? Дэйн, жуя сочную, поджаристую кожицу птицы, страстно хотел бы оказаться не здесь, в Великом каньоне Бельсара-4, а в земном Великом каньоне, смотреть в небо и видеть Большую Медведицу, Северную Корону и Андромеду, а не эти звезды, где обитают демоны. Никогда еще в жизни не чувствовал он себя таким одиноким, несмотря на присутствие Аратака, несмотря на дружеские интонации в голосе Райэнны и ее нарочито любезные улыбки. И тем не менее, забравшись под одеяло, он ощутил потребность в тепле ее тела, как в защите от одиночества и блеска звезд.
Внезапно он понял, почему обитатели Бельсара растягивали тенты над собой, и накрылся с головой…
Может быть, Райэнна все-таки придет к нему. Ведь она частенько приходила так, после мелких ссор, чтобы близостью сгладить все разногласия, и этот метод никогда не подводил. Но ночь тянулась, пламя гасло, костер превращался в дымное пепелище, и уже попахивало слегка ароматным мясом от их импровизированной коптильни, а Райэнна все не приходила.
Может быть, она лежит в объятиях Джоды, поощряя следующий шаг парня к возмужанию? Дэйн ощутил гнев, злость, ревность, и ему безумно стало жаль себя. Он не мог заснуть, и его охватило ощущение отчужденности от Райэнны.
В самом деле, что у них общего? Ничего, кроме воспоминаний об охоте на Красной Луне… И что еще? Да и насколько сильно их сексуальное влечение друг к другу?
Но самым скверным и самым унизительным оказалось осознание того, что, кроме нее, во всем Содружестве он не привязан ни к одному человеческому существу и что он цепляется за нее только потому, что она единственное знакомое существо среди этого многообразия чужаков, и неужели она, зная об этом, может бросить его?
У него больше никого нет. Теперь, после гибели Даллит и ссоры с Райэнной, он остался совсем один…
«Да и наши взаимоотношения совсем не те, что с Даллит, — подумал он. — Я любил ее, а она любила меня, действительно любила. И у нас бы до такой ситуации не дошло…»
А затем он понял, что опять занимается самообманом. Идеализирует Даллит… Просто она умерла до того, как он в ней разочаровался. Она делила с ним опасности и любовь на Красной Луне и трагически погибла, когда свобода и победа были у них почти что уже в руках. Каждая минута, проведенная с Даллит, была окрашена эмоциями, богатыми переживаниями; им не пришлось столкнуться с рутинным, обыденным человеческим существованием. И потому Даллит осталась навсегда олицетворением утраченной любви, самым совершенным существом во всей его жизни, единственным немеркнущим под напором мелочей воспоминанием, ярчайшим воспоминанием молодости, где были любовь и смерть…
Райэнна же являлась реальностью, другом, партнером, товарищем по оружию, оставаясь чужой, чужой навсегда. Все остальное — иллюзии. Но наконец он задремал, погружаясь в сновидения о звездах, рашасах, летящих камнях и блуждании в одиночку. Позже он проснулся. Костер погас, и вокруг кострища, тускло видимые в свете звезд, завернутые в одеяла, порознь лежали трое его компаньонов по путешествию: огромная темная туша Аратака, чьи так и не замаскированные жаберные щели слабо светились; Джода, на взгляд маленький, как ребенок; Райэнна в той странной позе, в которой она всегда спала: закрыв голову руками, повернувшись к нему спиной, холодная, недоступная… и такая маленькая и одинокая, что Дэйн вдруг подумал: а может быть, все мы всегда одиноки? Ему захотелось подняться, подойти к ней, забраться к ней под одеяло… А вдруг она прогонит? Он остался там, где лежал, и вскоре вновь уснул.
Джода заговорил, голос его дрожал от волнения:
— Я думал… естественное поведение… Я не думал, что вы человек, который способен метнуть копье! — Избегая смотреть им в глаза, испуганный, он отвернулся и пошел прочь.
Дэйн нагнулся, поднял харлика и взвалил на плечо. Райэнна повернулась к нему, расстроенная и разгневанная:
— Дэйн, как ты мог? Как ты мог?
— Я забылся, Райэнна, — угрюмо произнес Марш. — Это правда, увидел птицу — и мгновенно сработал инстинкт. Вот ты говоришь о его культуре, но не забывай, она у меня тоже есть. — Он вновь разозлился. Черт, он чуть ли не на коленях стоял перед этим пацаном! — Я же извинился перед ним, попытался объяснить. Но рано или поздно он должен понять, что люди во вселенной живут вовсе не по тупым законам табу его маленькой деревушки, и если он настолько смышлен, что в состоянии воспринять концепцию галактики, то он это поймет!
— И тем не менее я бы не хотела форсировать события! А ты взял и выкинул такую глупость! — Она посмотрела на него с гневом, который, как показывал опыт их совместной жизни, охватывал ее не часто. — Ты разрушил всю проделанную мною работу!
— Будь проклята эта работа. — Он развернулся к ней, чуть не задев ее по лицу тушей харлика. Она отшатнулась и сказала с ненавистью:
— Что толку объяснять тебе! Ты же не ученый. Ты не можешь понять самого главного — никогда, ни в коем случае нельзя ничего менять насильно в сознании аборигена! Но я никак не ожидала, что ты ничего, абсолютно ничего, — гневно повторила она, — не смыслишь в работе ученых!
— Так что же, оставаться голодными? Я-то думал, что сделал нечто полезное!
— Если бы ты действительно ничего не ел несколько дней и умирал с голоду, — огрызнулась она в ответ, — я бы тебя поняла. Но ведь ты не будешь отрицать, что сделал это только потому, что Джода умеет охотиться, а ты — нет, и ты лишь хотел доказать ему, что ничем не хуже?
«Проклятие, но это же удар ниже пояса! Я не собирался затевать дискуссию на эту тему, она сама начала!»
— И за всеми этими разговорами о научных принципах, думаешь, я не вижу, как этот парень действует, да и ты тоже? Тут обниметесь, там поцелуетесь…
— И что же? — яростно, с горящими глазами ощетинилась она. — Или ты считаешь, что я теперь твоя собственность? И уже не могу поступать так, как мне хочется? Впрочем, ты ошибаешься, если смотришь на наши взаимоотношения с ним так, — добавила она уже более рассудительно. — Посуди сам, в его-то возрасте, после того как он провел всю жизнь в полной изоляции, нося позорную кличку труса, теперь он ощущает, что добился успеха, он убил гранта, он оценен и даже нравится, он вдруг осознал, что я не только его наставник, но еще и женщина. Просто глупо сердиться на него за это. Он только еще становится мужчиной. Для меня эти отношения ничего не значат, Дэйн; и с чего ты вдруг решил ревновать и переживать?
Они приближались к лагерю, и Аратак, заслышав их раздраженные голоса, поднял голову, укоризненно посмотрел на них, философски пожал плечами, повернулся и тактично удалился ловить мух. Дэйн по опыту общения с ним понял, что Божественное Яйцо, должно быть, высказалось насчет того, что бессмысленно вмешиваться в ссору между обезьяноподобными мужского и женского пола. Эта мысль заставила Дэйна расслабиться.
Но он тут же вспомнил о том, как Райэнна бросилась в объятия Джоды, и злость вновь овладела им. Он сердито буркнул:
— Ты просто скрываешь правду под болтовней о науке. И если тебе так уж хочется закрутить романчик с парнем, я не могу препятствовать, но знай, что я разочарован твоим вкусом! Выбрать дикаря с планеты, где нас принимают за Звездных Демонов!
— Да сам-то ты кто такой, — рявкнула она, бледнея от гнева, — чтобы рассуждать о варварах и дикарях? — Но тут же, осознав смысл собственных слов, она замолчала и застыла с раскрытым ртом. Однако Дэйн не обратил на это внимания. Сбросив тушу на землю, он опустился рядом с карликом на колени и сказал:
— Надо его освежевать. Если есть желание, займись ощипыванием птицы; если нет — костром, чтобы по крайней мере завялить мясо за ночь.
Краем глаза он увидел, как она нерешительно шагнула к нему. Он намеренно не заметил этого. Проклятие, на сей раз она зашла слишком далеко! И когда он, ловко орудуя острым ножом, стал отделять шкуру от мяса, то вдруг остро ощутил свое одиночество и внезапно осознал, насколько же мало общего у них с Райэнной, разве что воспоминания о пережитых вместе опасностях на охоте на Красной Луне. Он совершенно чужд ей, и, возможно, для нее он такой же варвар и дикарь, как Джода, ничуть не лучше!
В самом деле, что у них общего? Любит ли он ее или хотя бы нравится она ему? Он вспомнил, как на рабовладельческом корабле мехаров они тоже ссорились, как и сейчас. Но тем не менее там, на Красной Луне, они были вместе. Он вспомнил, как впервые овладел ею там, в Охотничьем заповеднике, и осознание того, что их должны убить, лишь усиливало ощущение близости, обостряло наслаждение перед лицом смерти…
Но было ли это любовью? Достаточно ли общих приключений и сексуального влечения для последующих прочных отношений? Погруженный в депрессию Дэйн ощущал, что этого мало. После той охоты, где они единственные из людей остались в живых, память о совместно пережитом, включая и страх смерти, скрепила их дружбу. Но любовь? Любовь… Что такое любовь?
Он любил Даллит, погибшую на Красной Луне… и со смертью Даллит на всех планетах Содружества не осталось ни одного человеческого существа, с которым его связывали бы такие тесные эмоциональные узы. Он стал самым, самым, самым одиноким из когда-либо рождавшихся землян, да и сама Земля потерялась где-то среди множества звезд!
Бельсар уже давно опустился за западный край каньона, угасали сумерки; костер разгорался все ярче, как и звезды на небе. Дэйн наконец-то разрезал мясо харлика на полоски. Райэнна с холодной вежливостью одобрила его работу и вместе с Джодой принялась нанизывать их на палочки, заготовленные ею и Джодой, и развешивать над длинной, выложенной камнями ямой с огнем.
— Смотри, теперь мы кладем сверху сырые листья, — сказала она Джоде, — и в этом дымке сушим мясо так, что можно нести его несколько дней. Нет, Джода, все не нанизывай, оставь немного на ужин…
— На ужин у нас есть птица, — сказал Дэйн. Он видел, как Райэнна ощипала тушку и даже перевязала для жарки крылышки и ножки тонкими зелеными прутьями.
— Выбросьте эту птицу, и пусть ее сожрут виреки, — презрительно сказал Джода. — Даже с голоду я не буду есть мяса, добытого бесчестным оружием!
Виреки и были те самые хищники, питавшиеся падалью. Марш пожал плечами.
— Ты как хочешь, — сказал он. — Я же твоим табу не связан; извини, что, может быть, оскорбляю тебя, но лишнее мясо нам совсем не помешает. И, кстати, выбрось-ка кости и кожу харлика, пусть полакомятся хищники.
Джода вспыхнул.
— Я не собираюсь подчиняться приказам человека, который может бросить копье!
По тону, которым это было произнесено, Марш понял, что Джода употребил самое неприличное здесь ругательство, а Райэнна резко сказала:
— Джода! Извинись перед Дэйном, и сейчас же!
Марш подумал, что парень откажется подчиниться. В свете костра было видно, как тот напрягся от гнева. Затем Джода опустил глаза и сказал:
— Моя госпожа права. Мы путешествуем вместе и вместе подвергаемся одной опасности, и я постараюсь… — Он замялся, припоминая фразу Аратака. — Почтенный говорит, что надо оставить непохожим их непохожесть. Я сожалею, Дэйн, что оскорбил тебя, и еще больше сожалею, что оскорбил фелиштару. Но я не стану есть мяса, добытого бесчестным путем. — Он замолчал, поднял шкуру и кости харлика и понес их прочь от костра. Райэнна проводила мальчика подчеркнуто нежной улыбкой, и Дэйн, вновь охваченный волной гнева, подумал: «Да ей просто нравится, как один варвар ссорится с другим, в то время как она с отстраненностью ученого наблюдает за ними!»
Когда Джода вернулся, они поели под рычание сбегающихся к останкам харлика хищников. Райэнна тактично убеждала Дэйна и Джоду, что коль скоро они вынуждены путешествовать вместе, то открытые столкновения друг с другом чреваты опасностями для всех. Тем не менее землянин продолжал ощущать скрытое отчуждение. Расположенность Райэнны к Джоде, поощрение его ухаживаний заставляли Марша задуматься над тем, что и он, Дэйн, в свое время был выбран ею, а не наоборот. Он вглядывался через пламя костра в знакомые зеленые глаза, единственное, что осталось прежним в ее облике после того, как она сменила цвет кожи и волос, но даже эти глаза и ее улыбка не успокаивали его.
Над костром ярко светили звезды Бельсара. Звезды демонов-охотников, звезды, внушающие страх людям, которые также страшатся метать копье и бросать камень! И где среди этого множества звезд находится утерянное землянином солнце? И где среди этих миллионов сияющих лучей тот, что указывает на маленькую, такую незаметную, но родную его планету? Дэйн, жуя сочную, поджаристую кожицу птицы, страстно хотел бы оказаться не здесь, в Великом каньоне Бельсара-4, а в земном Великом каньоне, смотреть в небо и видеть Большую Медведицу, Северную Корону и Андромеду, а не эти звезды, где обитают демоны. Никогда еще в жизни не чувствовал он себя таким одиноким, несмотря на присутствие Аратака, несмотря на дружеские интонации в голосе Райэнны и ее нарочито любезные улыбки. И тем не менее, забравшись под одеяло, он ощутил потребность в тепле ее тела, как в защите от одиночества и блеска звезд.
Внезапно он понял, почему обитатели Бельсара растягивали тенты над собой, и накрылся с головой…
Может быть, Райэнна все-таки придет к нему. Ведь она частенько приходила так, после мелких ссор, чтобы близостью сгладить все разногласия, и этот метод никогда не подводил. Но ночь тянулась, пламя гасло, костер превращался в дымное пепелище, и уже попахивало слегка ароматным мясом от их импровизированной коптильни, а Райэнна все не приходила.
Может быть, она лежит в объятиях Джоды, поощряя следующий шаг парня к возмужанию? Дэйн ощутил гнев, злость, ревность, и ему безумно стало жаль себя. Он не мог заснуть, и его охватило ощущение отчужденности от Райэнны.
В самом деле, что у них общего? Ничего, кроме воспоминаний об охоте на Красной Луне… И что еще? Да и насколько сильно их сексуальное влечение друг к другу?
Но самым скверным и самым унизительным оказалось осознание того, что, кроме нее, во всем Содружестве он не привязан ни к одному человеческому существу и что он цепляется за нее только потому, что она единственное знакомое существо среди этого многообразия чужаков, и неужели она, зная об этом, может бросить его?
У него больше никого нет. Теперь, после гибели Даллит и ссоры с Райэнной, он остался совсем один…
«Да и наши взаимоотношения совсем не те, что с Даллит, — подумал он. — Я любил ее, а она любила меня, действительно любила. И у нас бы до такой ситуации не дошло…»
А затем он понял, что опять занимается самообманом. Идеализирует Даллит… Просто она умерла до того, как он в ней разочаровался. Она делила с ним опасности и любовь на Красной Луне и трагически погибла, когда свобода и победа были у них почти что уже в руках. Каждая минута, проведенная с Даллит, была окрашена эмоциями, богатыми переживаниями; им не пришлось столкнуться с рутинным, обыденным человеческим существованием. И потому Даллит осталась навсегда олицетворением утраченной любви, самым совершенным существом во всей его жизни, единственным немеркнущим под напором мелочей воспоминанием, ярчайшим воспоминанием молодости, где были любовь и смерть…
Райэнна же являлась реальностью, другом, партнером, товарищем по оружию, оставаясь чужой, чужой навсегда. Все остальное — иллюзии. Но наконец он задремал, погружаясь в сновидения о звездах, рашасах, летящих камнях и блуждании в одиночку. Позже он проснулся. Костер погас, и вокруг кострища, тускло видимые в свете звезд, завернутые в одеяла, порознь лежали трое его компаньонов по путешествию: огромная темная туша Аратака, чьи так и не замаскированные жаберные щели слабо светились; Джода, на взгляд маленький, как ребенок; Райэнна в той странной позе, в которой она всегда спала: закрыв голову руками, повернувшись к нему спиной, холодная, недоступная… и такая маленькая и одинокая, что Дэйн вдруг подумал: а может быть, все мы всегда одиноки? Ему захотелось подняться, подойти к ней, забраться к ней под одеяло… А вдруг она прогонит? Он остался там, где лежал, и вскоре вновь уснул.
14
Проснулся он от аромата мастерски приготовленного мяса. Райэнна, раскрыв коптильню, заворачивала и убирала копченое мясо харлика. Между лагерем и рекой безмятежно паслось небольшое стадо оленеподобных существ, и Джода спросил, беря кусочек мяса, вкус которого, по мнению Дэйна, напоминал слабосоленую ветчину:
— Может быть, стоит еще одного поймать?
— Больше нам просто не унести, — сказал по возможности дружелюбнее Марш. Может быть, действительно парень заботится о запасах, а вовсе не собирается лишний раз щегольнуть своим охотничьим искусством. — Зачем убивать без нужды, нам и так хватит мяса на несколько дней. А дальше, может быть, тоже дичь будет…
Райэнна погасила костер. Аратак упаковал часть мяса в свой рюкзак, сказав, что от него не убудет, если он понесет побольше. Райэнна не стала спорить, хотя и знала, что ящер этим питаться не будет. Дэйн немного отошел от лагеря и в телескоп осмотрел зеленый лес, тянущийся к ущелью с водопадом. Среди деревьев вилась отчетливо видимая тропа, но заканчивалась она у выступа, на который даже он не забрался бы без специального альпинистского снаряжения, не говоря уж о Райэнне, Джоде и Аратаке!
На опушке леса показался одинокий харлик, пасущийся спокойно среди травы. Марш запомнил, как Джода прятался в кустах, пока животное чуть ли не само угодило на кончик копья. Если бы они решили сейчас заняться охотой, то он, Дэйн, остался бы в засаде и попросил бы Райэнну или паренька обойти харлика… Эх, жаль, нету времени.
Из гущи деревьев поднялась стайка птичек, похожих на сов. Внезапно затрещали и другие птицы, пронзительно закричали обезьяны. Харлики подняли головы, принюхиваясь.
Среди деревьев смутно вырисовывалось что-то белое.
Дэйн упал на землю, прижался к траве, окликая остальных, но еще до того, как его колено коснулось почвы, существо преодолело половину открытого пространства.
Быстрее рашаса, быстрее гранта… как молния. Белая молния с шестью едва различимыми в стремительном движении ногами. Стадо харликов огромными скачками бросилось бежать. Но существо уже оказалось среди них, вытянуло длинную шею и перехватило прямо в воздухе прыгнувшую молодую самку.
Затем оно встало на дыбы, держа брыкающееся тело в огромных челюстях. Тело замерло. Чудовище разжало челюсти, и мертвый харлик упал между передними лапами белого зверя. На белоснежной морде остались капли крови.
Кровавые капли сверкали на солнце. На фоне тусклого лилово-зеленого леса существо, казалось, мерцало, призрачно, угрожающе.
Охотник за рабами для киргонов!
Длинное, изящное тело, как у грейхаунда, созданное для стремительного бега; шесть лап, стройные и быстрые, заканчивающиеся большими подушками. Вот только челюсти принадлежали не собаке; они, казалось, принадлежали чудовищу, обитавшему на планете Дэйна в глубокой древности; смертоносная пасть от уха до уха, с грандиозным набором сверкающих зубов.
Мгновение существо неподвижно стояло над жертвой, поблескивая крошечными золотыми глазами, затем вновь стремительно пришло в движение. Длинная шея с великолепной мускулатурой, как у жеребца или морского льва, опустилась вниз, и огромные челюсти сомкнулись на теле самки. Без малейших усилий вскинув голову, оно припустило рысью прочь, а из пасти торчали лишь ноги харлика. Лапы же самого зверя двигались почти лениво, но, как понимал Дэйн, земной гепард был бы быстро настигнут этим шестиногим на открытом пространстве.
— Мы должны выследить его, — сказала Райэнна.
— Выследить — это? — Но Дэйн знал, что она права. Здесь находился ключ к загадке, и именно об этом существе говорили в таверне… «Оно перескочило через забор и утащило телку. Большую телку. А само — на шести лапах. Быстрее рашаса, быстрее гранта…»
В конце концов, за этим их отряд и прибыл на Бельсар.
— Боже милостивый! А я-то хотел уехать с Центральной планеты Содружества, потому что мне жилось там слишком уж хорошо!
— Божественное Яйцо, — проворчал Аратак, вглядываясь в чащу, в которой исчез охотник за рабами со своей жертвой, — напоминает, чтобы мы не стремились к исполнению своих желаний, веря, что, проснувшись однажды, мы и так найдем их исполненными.
Марш пробормотал:
— Да, будь осторожен, молясь о ниспослании чего-либо. Молитва может быть услышана. — Даже в такой ситуации его не могла не позабавить универсальность поговорок.
Аратак поднял лапу, прикрывая глаза от солнца.
— Вон там, — сказал он, — у водопада.
Райэнна уже наводила телескоп. Наглядевшись, она сжала губы, бесшумно присвистнув, а затем передала прибор Дэйну.
А что вообще может остановить такого зверя? Существо бежало вверх по тому самому выступу, который отпугнул землянина, по-прежнему держа в огромных челюстях харлика, не проявляя ни малейших признаков усталости. Дэйн проследил за ним, пока оно вновь не скрылось за деревьями, и опустил телескоп.
— Так откуда, вы говорите, эта штука прибыла сюда?
— С третьей планеты системы Киргон; сами киргоны обитают на второй. О той системе известно не многое — киргоны не очень-то поощряют какие бы то ни было исследования, — но тем не менее есть информация, что на внутренних планетах системы плохо обстоит дело с теплом, необходимым для разумной жизни. Фантастически суровые условия существования — практически уникальные, — таких нет нигде в галактике или в Содружестве…
— Что ж, спасибо Господу за это, — сказал Дэйн, поднимаясь и надевая рюкзак.
— Подожди, — сказала Райэнна… — Ты еще не знаешь самого худшего об этих зверях.
— То, что киргоны обучают их охотиться на людей? — Он подозревал это, и теперь, после того как видел тот зазубренный трехгранный пыточный клинок, ему очень хотелось надеяться, что у водопада скрывается не более одного из хозяев этих зверей!
— Да, охотиться на особей любой разумной расы. Вот почему оно называется охотником за рабами. Но самое страшное — этот зверь обладает гораздо более развитым интеллектом, чем полагалось бы при наличии такого количества зубов! Некоторые ученые предполагают, что эти звери разумны. На собственной планете они охотятся очень организованно — не забывай, что их добыча тоже максимально адаптирована к тяжелейшим условиям среды обитания.
— Замечательно, — сказал Дэйн с едкой иронией. — Только этого нам и не хватало. Мало того, что оно супербыстрое и суперсильное, что может взбираться по скалам, держа в зубах взрослого харлика, так оно еще и разумное. — Он навел телескоп на скалу и увидел белое существо среди деревьев, причем уже гораздо выше того места, где полагалось бы ему быть. Он вздохнул и отдал телескоп.
— Что ж, идем туда.
— По крайней мере, — произнесла Райэнна, — пока мы туда доберемся, оно будет уже в каком-нибудь другом месте. Я не горю желанием встречаться с ним.
— Если только у него там не логово, — предположил Джода, берясь за телескоп и наводя резкость. — Или его там не ждут.
— А об этом даже думать не хочется, — мрачно сказал Дэйн. — Пошли.
Они быстро пересекли открытое пространство и двинулись через лес, чтобы добраться до подножия водопада. Аратак шел первым, обламывая низко висящие ветки, а остальные следовали за ним с оружием наготове. Такие предосторожности были не лишними. Как раз при очередном ударе по веткам ящер спугнул с дерева рашаса, который соскочил на землю и скрылся в джунглях.
Эти чертовы кошки, казалось, договорились поделить пространство джунглей между собой поровну.
«Вероятно, все дело в размерах территории», — подумал Дэйн. Интересно, когда они образовывают семью, территории их соединяются? Львы на Земле, например, поступают так; вот только здесь ему не доводилось видеть ни пару рашасов, ни стаю — и слава Богу, страшно подумать о стае рашасов, — но возможно, они были сродни тиграм, которые охотятся в одиночку и у которых мужская территория изолирована от женской. А может быть, рашасы в период размножения просто устраивают одну общую гигантскую оргию? Он даже не знал, чем отличается мужская особь от женской. Все они опасны, как бы там ни было.
И вообще, надоели эти звери. Здесь их чересчур много, очевидно, просто некому истреблять, а как было бы здорово сесть спокойно под дерево и отдохнуть, не опасаясь, что в любую минуту тебе на плечи свалится чертова кошка!
Вода тут падала с высоты не более десяти футов и не ревела так угрожающе. Внизу образовался глубокий спокойный пруд, густо поросший водяными цветами. Они сделали небольшой привал и перекусили, а Аратак с наслаждением погрузился в воду и застыл там на несколько минут. Дэйн понимал его состояние — ведь со дня спуска в Великий каньон у них не было возможности искупаться, и хотя ящер не жаловался, он наверняка страдал без воды. Да и Марш не спешил столкнуться нос к носу с охотником за рабами для киргонов. Он понимал, что рано или поздно надо выходить на связь с кораблем Содружества, может быть, и посредством Громкоголосого, и докладывать о наличии на данной планете киргонов. Дэйн реально оценивал шансы в схватке с этим белым животным. Даже вчетвером им не устоять. Оно настолько же свирепее гранта, насколько грант свирепее рашаса.
Копченое мясо харлика было очень вкусным. Дэйн, конечно, не отказался бы от кусочка хлеба, но что поделать, нельзя сразу иметь все, и пока не найдется то самое дерево, на котором растут сандвичи с ветчиной, как пелось в песне, он готов довольствоваться тем, что есть.
— Как там насчет рыбы, Аратак? — В конце концов, должны же надоесть ящеру блюда из насекомых. Конечно, каждый жучок имеет свой вкус, но об этом вообще лучше не думать.
— Пока не видно, — сказал Аратак. Он с довольным видом выбрался из воды и устроился на мелководье, приготовившись охотиться. Он пугнул одно из тех маленьких пушистых созданий, похожих на тюленей, лапой откинул его подальше в пруд, затем внезапно плюхнулся в самый центр водоема и вынырнул, ухватив какое-то чешуйчатое существо. Устроившись поудобнее в воде, он принялся за трапезу, мгновенно свернув добыче шею. Райэнна, сняв сандалии, погрузила ноги в воду среди лилий. Дэйну тоже захотелось искупаться. День стоял жаркий, а вода была холодной. Джода скинул юбку и поплескался у берега, а затем принялся вытирать запачканные песком ноги. Дожевав кусочек похожего на ветчину мяса харлика, землянин зевнул и принялся наблюдать за крошкой китом, выпускающим фонтан воды. Такой шестидюймовый кит казался не более странным, чем девятифутовая ласка, на которую походил грант. И ему вспомнилась старая шутка, ходившая в Йеллоустонском парке, где он отработал сезон до поступления в колледж. Самым забавным среди дикарей, как называли себя гиды, считалось сесть недалеко от туристов и травить байки о якобы обитающих в парках шакалоупе и редкой, покрытой мехом форели, живущей в гейзерах… Вот бы привезти пару таких крошечных китов на Землю!
Здесь, у подножия водопада, в мирной тишине, где Аратак занимался рыбалкой, Райэнна лежала на берегу, опустив ноги в воду, к Дэйну вернулось прежнее ощущение радости жизни.
Так всегда и было, подумал он, в настоящих приключениях.
Когда карабкаешься в горы или в одиночку совершаешь кругосветное морское путешествие, — а он проделывал и то и другое, — большая часть времени тратится на тяжелую работу, а когда выпадает редкая минута подумать на досуге, то прежде всего изумляешься тому факту, что зачем-то вообще ввязался в такое предприятие!
И только в моменты тишины, еще более редкие, начинаешь ощущать всю прелесть таких приключений. Один знакомый певец как-то сказал ему, что терпеть не может концертов. По крайней мере до тех пор, пока они не заканчиваются и не раздаются аплодисменты…
Он лениво посматривал на китов-малюток, на каких-то еще небольших, похожих на угрей, гибких существ, покрытых мехом, как выдры, которые, извиваясь, выбирались на грязный берег, таращили на него любопытные глаза, подняв усатые мордочки, и уползали обратно в воду. Какой бы катаклизм ни пережила эта планета, но все же в ее природе остались незаполненные ниши. Шестидюймовых китов труднее представить в виде объекта охоты в отличие от шестидесятифутовых!
За прудом начинался небольшой склон. Почва там была мягкой, и на ней отчетливо выделялись округлые отпечатки лап, принадлежавших, должно быть, охотнику за рабами. Рядом тянулись следы от сандалий аборигена.
Дэйн опустился на колени и внимательно осмотрел следы. Они выглядели свежими, словно кто-то еще шел по следу белого существа. Он отыскал то место, где все следы соединились. Человек, должно быть, двигался навстречу Дэйну и его товарищам.
— Может быть, стоит еще одного поймать?
— Больше нам просто не унести, — сказал по возможности дружелюбнее Марш. Может быть, действительно парень заботится о запасах, а вовсе не собирается лишний раз щегольнуть своим охотничьим искусством. — Зачем убивать без нужды, нам и так хватит мяса на несколько дней. А дальше, может быть, тоже дичь будет…
Райэнна погасила костер. Аратак упаковал часть мяса в свой рюкзак, сказав, что от него не убудет, если он понесет побольше. Райэнна не стала спорить, хотя и знала, что ящер этим питаться не будет. Дэйн немного отошел от лагеря и в телескоп осмотрел зеленый лес, тянущийся к ущелью с водопадом. Среди деревьев вилась отчетливо видимая тропа, но заканчивалась она у выступа, на который даже он не забрался бы без специального альпинистского снаряжения, не говоря уж о Райэнне, Джоде и Аратаке!
На опушке леса показался одинокий харлик, пасущийся спокойно среди травы. Марш запомнил, как Джода прятался в кустах, пока животное чуть ли не само угодило на кончик копья. Если бы они решили сейчас заняться охотой, то он, Дэйн, остался бы в засаде и попросил бы Райэнну или паренька обойти харлика… Эх, жаль, нету времени.
Из гущи деревьев поднялась стайка птичек, похожих на сов. Внезапно затрещали и другие птицы, пронзительно закричали обезьяны. Харлики подняли головы, принюхиваясь.
Среди деревьев смутно вырисовывалось что-то белое.
Дэйн упал на землю, прижался к траве, окликая остальных, но еще до того, как его колено коснулось почвы, существо преодолело половину открытого пространства.
Быстрее рашаса, быстрее гранта… как молния. Белая молния с шестью едва различимыми в стремительном движении ногами. Стадо харликов огромными скачками бросилось бежать. Но существо уже оказалось среди них, вытянуло длинную шею и перехватило прямо в воздухе прыгнувшую молодую самку.
Затем оно встало на дыбы, держа брыкающееся тело в огромных челюстях. Тело замерло. Чудовище разжало челюсти, и мертвый харлик упал между передними лапами белого зверя. На белоснежной морде остались капли крови.
Кровавые капли сверкали на солнце. На фоне тусклого лилово-зеленого леса существо, казалось, мерцало, призрачно, угрожающе.
Охотник за рабами для киргонов!
Длинное, изящное тело, как у грейхаунда, созданное для стремительного бега; шесть лап, стройные и быстрые, заканчивающиеся большими подушками. Вот только челюсти принадлежали не собаке; они, казалось, принадлежали чудовищу, обитавшему на планете Дэйна в глубокой древности; смертоносная пасть от уха до уха, с грандиозным набором сверкающих зубов.
Мгновение существо неподвижно стояло над жертвой, поблескивая крошечными золотыми глазами, затем вновь стремительно пришло в движение. Длинная шея с великолепной мускулатурой, как у жеребца или морского льва, опустилась вниз, и огромные челюсти сомкнулись на теле самки. Без малейших усилий вскинув голову, оно припустило рысью прочь, а из пасти торчали лишь ноги харлика. Лапы же самого зверя двигались почти лениво, но, как понимал Дэйн, земной гепард был бы быстро настигнут этим шестиногим на открытом пространстве.
— Мы должны выследить его, — сказала Райэнна.
— Выследить — это? — Но Дэйн знал, что она права. Здесь находился ключ к загадке, и именно об этом существе говорили в таверне… «Оно перескочило через забор и утащило телку. Большую телку. А само — на шести лапах. Быстрее рашаса, быстрее гранта…»
В конце концов, за этим их отряд и прибыл на Бельсар.
— Боже милостивый! А я-то хотел уехать с Центральной планеты Содружества, потому что мне жилось там слишком уж хорошо!
— Божественное Яйцо, — проворчал Аратак, вглядываясь в чащу, в которой исчез охотник за рабами со своей жертвой, — напоминает, чтобы мы не стремились к исполнению своих желаний, веря, что, проснувшись однажды, мы и так найдем их исполненными.
Марш пробормотал:
— Да, будь осторожен, молясь о ниспослании чего-либо. Молитва может быть услышана. — Даже в такой ситуации его не могла не позабавить универсальность поговорок.
Аратак поднял лапу, прикрывая глаза от солнца.
— Вон там, — сказал он, — у водопада.
Райэнна уже наводила телескоп. Наглядевшись, она сжала губы, бесшумно присвистнув, а затем передала прибор Дэйну.
А что вообще может остановить такого зверя? Существо бежало вверх по тому самому выступу, который отпугнул землянина, по-прежнему держа в огромных челюстях харлика, не проявляя ни малейших признаков усталости. Дэйн проследил за ним, пока оно вновь не скрылось за деревьями, и опустил телескоп.
— Так откуда, вы говорите, эта штука прибыла сюда?
— С третьей планеты системы Киргон; сами киргоны обитают на второй. О той системе известно не многое — киргоны не очень-то поощряют какие бы то ни было исследования, — но тем не менее есть информация, что на внутренних планетах системы плохо обстоит дело с теплом, необходимым для разумной жизни. Фантастически суровые условия существования — практически уникальные, — таких нет нигде в галактике или в Содружестве…
— Что ж, спасибо Господу за это, — сказал Дэйн, поднимаясь и надевая рюкзак.
— Подожди, — сказала Райэнна… — Ты еще не знаешь самого худшего об этих зверях.
— То, что киргоны обучают их охотиться на людей? — Он подозревал это, и теперь, после того как видел тот зазубренный трехгранный пыточный клинок, ему очень хотелось надеяться, что у водопада скрывается не более одного из хозяев этих зверей!
— Да, охотиться на особей любой разумной расы. Вот почему оно называется охотником за рабами. Но самое страшное — этот зверь обладает гораздо более развитым интеллектом, чем полагалось бы при наличии такого количества зубов! Некоторые ученые предполагают, что эти звери разумны. На собственной планете они охотятся очень организованно — не забывай, что их добыча тоже максимально адаптирована к тяжелейшим условиям среды обитания.
— Замечательно, — сказал Дэйн с едкой иронией. — Только этого нам и не хватало. Мало того, что оно супербыстрое и суперсильное, что может взбираться по скалам, держа в зубах взрослого харлика, так оно еще и разумное. — Он навел телескоп на скалу и увидел белое существо среди деревьев, причем уже гораздо выше того места, где полагалось бы ему быть. Он вздохнул и отдал телескоп.
— Что ж, идем туда.
— По крайней мере, — произнесла Райэнна, — пока мы туда доберемся, оно будет уже в каком-нибудь другом месте. Я не горю желанием встречаться с ним.
— Если только у него там не логово, — предположил Джода, берясь за телескоп и наводя резкость. — Или его там не ждут.
— А об этом даже думать не хочется, — мрачно сказал Дэйн. — Пошли.
Они быстро пересекли открытое пространство и двинулись через лес, чтобы добраться до подножия водопада. Аратак шел первым, обламывая низко висящие ветки, а остальные следовали за ним с оружием наготове. Такие предосторожности были не лишними. Как раз при очередном ударе по веткам ящер спугнул с дерева рашаса, который соскочил на землю и скрылся в джунглях.
Эти чертовы кошки, казалось, договорились поделить пространство джунглей между собой поровну.
«Вероятно, все дело в размерах территории», — подумал Дэйн. Интересно, когда они образовывают семью, территории их соединяются? Львы на Земле, например, поступают так; вот только здесь ему не доводилось видеть ни пару рашасов, ни стаю — и слава Богу, страшно подумать о стае рашасов, — но возможно, они были сродни тиграм, которые охотятся в одиночку и у которых мужская территория изолирована от женской. А может быть, рашасы в период размножения просто устраивают одну общую гигантскую оргию? Он даже не знал, чем отличается мужская особь от женской. Все они опасны, как бы там ни было.
И вообще, надоели эти звери. Здесь их чересчур много, очевидно, просто некому истреблять, а как было бы здорово сесть спокойно под дерево и отдохнуть, не опасаясь, что в любую минуту тебе на плечи свалится чертова кошка!
Вода тут падала с высоты не более десяти футов и не ревела так угрожающе. Внизу образовался глубокий спокойный пруд, густо поросший водяными цветами. Они сделали небольшой привал и перекусили, а Аратак с наслаждением погрузился в воду и застыл там на несколько минут. Дэйн понимал его состояние — ведь со дня спуска в Великий каньон у них не было возможности искупаться, и хотя ящер не жаловался, он наверняка страдал без воды. Да и Марш не спешил столкнуться нос к носу с охотником за рабами для киргонов. Он понимал, что рано или поздно надо выходить на связь с кораблем Содружества, может быть, и посредством Громкоголосого, и докладывать о наличии на данной планете киргонов. Дэйн реально оценивал шансы в схватке с этим белым животным. Даже вчетвером им не устоять. Оно настолько же свирепее гранта, насколько грант свирепее рашаса.
Копченое мясо харлика было очень вкусным. Дэйн, конечно, не отказался бы от кусочка хлеба, но что поделать, нельзя сразу иметь все, и пока не найдется то самое дерево, на котором растут сандвичи с ветчиной, как пелось в песне, он готов довольствоваться тем, что есть.
— Как там насчет рыбы, Аратак? — В конце концов, должны же надоесть ящеру блюда из насекомых. Конечно, каждый жучок имеет свой вкус, но об этом вообще лучше не думать.
— Пока не видно, — сказал Аратак. Он с довольным видом выбрался из воды и устроился на мелководье, приготовившись охотиться. Он пугнул одно из тех маленьких пушистых созданий, похожих на тюленей, лапой откинул его подальше в пруд, затем внезапно плюхнулся в самый центр водоема и вынырнул, ухватив какое-то чешуйчатое существо. Устроившись поудобнее в воде, он принялся за трапезу, мгновенно свернув добыче шею. Райэнна, сняв сандалии, погрузила ноги в воду среди лилий. Дэйну тоже захотелось искупаться. День стоял жаркий, а вода была холодной. Джода скинул юбку и поплескался у берега, а затем принялся вытирать запачканные песком ноги. Дожевав кусочек похожего на ветчину мяса харлика, землянин зевнул и принялся наблюдать за крошкой китом, выпускающим фонтан воды. Такой шестидюймовый кит казался не более странным, чем девятифутовая ласка, на которую походил грант. И ему вспомнилась старая шутка, ходившая в Йеллоустонском парке, где он отработал сезон до поступления в колледж. Самым забавным среди дикарей, как называли себя гиды, считалось сесть недалеко от туристов и травить байки о якобы обитающих в парках шакалоупе и редкой, покрытой мехом форели, живущей в гейзерах… Вот бы привезти пару таких крошечных китов на Землю!
Здесь, у подножия водопада, в мирной тишине, где Аратак занимался рыбалкой, Райэнна лежала на берегу, опустив ноги в воду, к Дэйну вернулось прежнее ощущение радости жизни.
Так всегда и было, подумал он, в настоящих приключениях.
Когда карабкаешься в горы или в одиночку совершаешь кругосветное морское путешествие, — а он проделывал и то и другое, — большая часть времени тратится на тяжелую работу, а когда выпадает редкая минута подумать на досуге, то прежде всего изумляешься тому факту, что зачем-то вообще ввязался в такое предприятие!
И только в моменты тишины, еще более редкие, начинаешь ощущать всю прелесть таких приключений. Один знакомый певец как-то сказал ему, что терпеть не может концертов. По крайней мере до тех пор, пока они не заканчиваются и не раздаются аплодисменты…
Он лениво посматривал на китов-малюток, на каких-то еще небольших, похожих на угрей, гибких существ, покрытых мехом, как выдры, которые, извиваясь, выбирались на грязный берег, таращили на него любопытные глаза, подняв усатые мордочки, и уползали обратно в воду. Какой бы катаклизм ни пережила эта планета, но все же в ее природе остались незаполненные ниши. Шестидюймовых китов труднее представить в виде объекта охоты в отличие от шестидесятифутовых!
За прудом начинался небольшой склон. Почва там была мягкой, и на ней отчетливо выделялись округлые отпечатки лап, принадлежавших, должно быть, охотнику за рабами. Рядом тянулись следы от сандалий аборигена.
Дэйн опустился на колени и внимательно осмотрел следы. Они выглядели свежими, словно кто-то еще шел по следу белого существа. Он отыскал то место, где все следы соединились. Человек, должно быть, двигался навстречу Дэйну и его товарищам.