Страница:
«Бреман, Бреман!»
Первым был Галафил, и его голос звучал громче всех.
«Бреман, Бреман!»
Старику отчаянно захотелось убежать, и он готов был отдать все на свете, чтобы сделать это. Мужество покинуло его, решимость растаяла. Видения двигались к нему, и он уже чувствовал прикосновение их призрачных рук к своему телу. В голове клокотал безумный страх, грозя затопить все его существо. Они шли вперед, огромные фигуры, движущиеся к нему во мраке, безликие видения, призраки, существующие вне времени. Старик вдруг обнаружил, что не может унять дрожь, не может заставить себя думать. Ему хотелось визжать от отчаяния.
И вот они подошли к нему — Галафил впереди всех, — и Бреман беспомощно склонил перед ними голову.
— Подними меч.
Он, ни о чем не спрашивая, выполнил приказ, вытянув талисман как можно дальше перед собой. Рука Галафила потянулась вперед, и пальцы коснулись Эйлт Друина. Внезапно эмблема вспыхнула белым огнем. Галафил отошел прочь, и следующий друид, приблизившись, коснулся эмблемы и отошел. Один за другим духи проходили перед стариком и касались меча, который он держал, проводя пальцами по изображению Эйлт Друина, а потом уходили прочь. Так повторялось снова и снова, и каждый раз эмблема ярко вспыхивала в ответ. Из-под своей вытянутой руки Бреман наблюдал за происходящим. Это было похоже на благословение, которое давали духи. Однако старик понимал, что этот обряд заключал в себе нечто темное и сильное. Прикосновением мертвые передавали что-то мечу. Он чувствовал, как это происходило, чувствовал, держа меч в руках.
Так вот зачем он пришел. Ошибки быть не могло. Именно этого обряда он ждал. Однако даже теперь, когда он происходил, Бреман не мог расшифровать его значение.
Испуганный и смущенный, стоял он на коленях у самого Хейдисхорна среди мглы и брызг, вслушиваясь в голоса мертвых, взирая на то, как они проходили перед ним, и гадал о том, что происходит. Наконец перед ним прошел последний друид, коснулся Эйлт Друина и ушел. Бреман снова остался один, коленопреклоненный в ночи. Голоса призраков стихли, и в наступившей тишине старик услышал свое хриплое дыхание. Пот струился у него по всему телу и блестел на лице. Руку, державшую меч, свела судорога, и он никак не мог заставить себя опустить ее. Бреман ждал, понимая, что это еще не все, что это не конец.
— Бреман…
Знакомый голос произнес его имя. Старик осторожно поднял голову. Тени друидов пропали. Исчез и водяной столб. Единственное, что осталось над озером в ночной тьме, прямо перед ним, — это дух Галафила. Он спокойно ждал, пока Бреман поднял меч и прижал его к себе, словно надеялся почерпнуть в нем силу. По его лицу текли слезы, но он не знал, откуда они взялись. Да его ли это слезы? Он хотел говорить и не мог.
Вместо него заговорил дух:
— Слушай меня. Меч получил свою силу. Теперь отнеси его тому, кто будет владеть им. Ты найдешь его на западе. Как — узнаешь сам. Теперь меч принадлежит ему…
Бреман искал слова, но они не приходили. Призрак поднял руку в его сторону:
— Спрашивай…
Мысли старика прояснились, и хриплым от страха голосом он спросил:
— Что вы сделали?
— Дали то, что могли. Наша жизнь прошла. Наше учение забылось. Наша магия рассеялась во времени. Осталась только наша правда — та, что была в нашей жизни, в нашем учении, в нашей магии, суровая и абсолютная, убийственная правда…
Правда? Бреман смотрел и не понимал. При чем же здесь сила меча? Какой вид магии может исходить от правды? Неужели все шествие друидов перед ним, прикосновение к клинку, от которого тот загорался, — только ради этого?
Дух Галафила снова протянул руку. Жест был таким властным, что все недоуменные вопросы замерли у Бремана в горле и все его внимание мгновенно обратилось к духу. Казалось, этим жестом темная фигура, стоявшая перед ним, отметала прочь все, кроме самой себя. Вокруг воцарилась полная тишина.
— Слушай, Бреман, последний из Паранора, и я скажу то, что тебе надлежит знать. Слушай…
И Бреман, с замиранием сердца повинуясь словам духа, слушал.
Когда все кончилось и дух Галафила исчез, когда воды Хейдисхорна снова стали спокойными и гладкими, а на востоке забрезжил серебристо-золотой рассвет, старик добрался до границы Сланцевой долины и заснул среди разбросанных повсюду черных камней. Встало солнце, знаменуя новый день, а друид все не просыпался. Он спал глубоким, полным видений сном, и голоса мертвых нашептывали ему слова, которые он не мог разобрать. Старик проснулся на закате, измученный снами, собственной неспособностью расшифровать их значение и страхом, что в них скрыты тайны, которые он непременно должен раскрыть, чтобы спасти народы от гибели. Он уселся в сгущающихся сумерках на границе зноя и тени, вытащил из мешка кусок хлеба и съел его в тишине, глядя на горы, на высокие причудливые очертания Зубов Дракона, за зубчатые вершины которых цеплялись облака, плывущие к востоку на равнины. Бреман напился из бурдюка, который теперь почти опустел, и задумался над тем, что узнал.
Над тайной меча.
Над природой его магической силы.
Потом он поднялся и пошел назад к предгорьям, туда, где прошлой ночью оставил лошадь. Оказалось, что лошадь исчезла. Кто-то взял ее, и следы вора отпечатались в пыли. Следы, принадлежавшие одному человеку, приближались, а затем удалялись вместе с отпечатками лошадиных копыт. Старик почти не придал этому значения и, не желая больше откладывать путешествие, направился на запад. Пешком оно займет не менее четырех дней и даже больше, если обходить армию Северной Земли, а это ему наверняка придется сделать. Но иного выхода нет. Возможно, по дороге ему попадется другая лошадь.
Спустилась ночь, и взошла луна, снова набиравшая полноту. Она осветила небо и молчаливую процессию облаков, которые, проплывая мимо, отбрасывали легкие тени на ее округлившийся серп. Старик упорно шел вперед, следуя за серебристой нитью Мермидона, ползущей на запад. Он держался в тени Зубов Дракона, чтобы лунный свет не выдал его. По пути друид снова и снова возвращался мыслью к тому, что ему удалось узнать. Он видел Галафила, говорил с ним, многое открывая заново. Перед ним еще раз суровыми безмолвными образами прошли духи друидов, их руки тянулись к рукояти меча, опускались на изображение Эйлт Друина, дотрагивались до него и тут же убирались.
Передача правды, которую они открыли в жизни… Они насыщали меч силой, которую давала эта правда.
Делали его непобедимым.
Бреман глубоко вдохнул ночной воздух. Удалось ли ему до конца понять силу этого талисмана? Пожалуй, да. И все же она казалась ему слишком незначительной, чтобы полагаться на нее в битве против такого могущественного врага. Как убедить человека, которому суждено владеть мечом, что ее достаточно для победы? Как много он должен ему открыть из того, что знает сам? Если он откроет слишком мало, то рискует потерять его. Если слишком много, того может погубить страх. Что же лучше?
Будет ли он это знать, когда встретит того человека?
Он чувствовал себя во власти неопределенности. От этого оружия так много зависело, и, несмотря на это, его оставили одного решать, как им воспользоваться.
Его одного, ибо именно это бремя он взвалил на себя, такой договор заключил.
Ночь шла своим чередом, и вскоре Бреман добрался до того места, где от реки ответвлялся рукав, тянувшийся через Рунные горы к югу. Порыв юго-западного ветра принес с собой запах смерти. Бреман резко остановился, когда зловоние ударило ему в ноздри. Где-то за Мермидоном произошла резня. Обдумав, что делать дальше, он направился вперед, туда, где русло реки сужалось, и переправился на другой берег. Впереди лежал Варфлит, в котором пять лет назад он встретил Кинсона. Смрад доносился оттуда.
Друид добрался до города за несколько часов до рассвета, под покровом темного безмолвного савана ночи. Когда Бреман подошел ближе, запах усилился, и он сразу же понял, что произошло. В лунном свете вьющейся серой лентой лениво поднимался дым и сверкали красные угли. Из земли, словно копья, торчали доски и бревна. Варфлит был сожжен до основания, а все его жители — убиты или угнаны в плен. Старик безнадежно покачал головой, проходя по безмолвным пустым улицам. Дома были разрушены и разграблены. На каждом шагу среди камней валялись мертвые люди и животные, распластавшиеся в неестественных позах. Бреман шел среди этого разорения и поражался дикости свершивших все это варваров. Он переступил через тело старика, лежавшего с открытыми незрячими глазами. Откуда-то из-под трупа выскочила крыса и бросилась прочь.
Дойдя до городского центра, друид остановился. Он не заметил следов какой-либо крупной битвы, оружие почти не попадалось ему. Многие из убитых выглядели так, будто смерть настигла их прямо во сне. Сколько родственников и друзей Кинсона было среди них? Старик печально покачал головой. По его предположениям, нападение произошло дня два назад. Полчища северян вышли из Восточной Земли и направились на запад по берегу Радужного озера, чтобы сразиться с эльфами. Все несчастье Варфлита заключалось в том, что он лежал на пути агрессоров.
Старик в отчаянии подумал, что все селения Южной Земли отсюда до Стреллихейма ожидает такая же участь, и почувствовал, как внутри образовалась пустота. Казалось, никакими словами невозможно описать это ощущение.
Он закутался в свои черные одежды, передвинул висевший на спине меч повыше и пошел прочь из города, стараясь не смотреть на последствия бойни. Он уже почти вышел из города, как вдруг уловил какое-то движение. Другой бы его не заметил, но Бреман был друидом. Он видел не глазами, а мыслью.
Кто-то живой прятался среди мусора.
Старик повернул направо, двигаясь очень осторожно. Магия уже оберегала его защитной сетью. Бреман не боялся, но был достаточно опытен, чтобы соблюдать осторожность при любых обстоятельствах. Он пробрался через вереницу разрушенных домов к рухнувшему сараю. Там прямо у разбитого входа скорчилась фигурка.
Бреман остановился как вкопанный. Это был мальчик лет двенадцати, не больше. Его одежда порвалась и испачкалась, лицо и руки были черны от пепла и сажи. Мальчик отпрянул назад в тень, словно надеялся, что сама земля укроет его. В одной руке он держал нож, угрожающе выставив его вперед. У него были гладкие темные волосы до плеч, которые свободно обрамляли узкое лицо.
— Мальчик, выходи, — мягко произнес старик. — Все будет хорошо.
Мальчик не двинулся ни на шаг.
— Здесь больше никого нет, только ты и я. Те, кто это сделал, ушли. Выходи.
Мальчик не трогался с места.
Бреман отвернулся, отвлекшись внезапной вспышкой падающей звезды, и глубоко вздохнул. Ему нельзя было задерживаться, к тому же он ничего не мог сделать для мальчугана, лишь зря терял время.
— Я сейчас уйду, — устало произнес он. — Уходи и ты. Все эти люди мертвы. Иди на юг и в каком-нибудь селении попроси помощи. Удачи тебе.,
Он повернулся и пошел прочь. Сколько еще людей останется без крова, пока все это кончится? Печальные мысли. Он покачал головой. Старик отошел ярдов на сто и вдруг остановился. Когда он обернулся, мальчик стоял, прижавшись спиной к стене, и смотрел на него.
Бреман засомневался::
— Ты голоден?
Он сунул руку в мешок и вынул оттуда последний кусок хлеба. Голова мальчика потянулась вперед, и свет упал на его лицо. Когда он увидел хлеб, его глаза заблестели.
Его глаза…
Бреман почувствовал, как у него перехватило горло. Старик знал этого мальчика! Он видел его в четвертом видении, посланном Галафилом! Его выдали глаза, такие пронзительные, такие проницательные, что взгляд, казалось, проникал под кожу. Всего лишь мальчик, осиротевший в этой бойне, и все же в нем было что-то такое глубокое, такое притягательное…
— Как тебя зовут? — мягко спросил Бреман.
Мальчик не отвечал и не двигался. Бреман постоял в сомнении, потом пошел к нему. Внезапно мальчик снова отпрянул в тень. Старик остановился, положил хлеб, повернулся и зашагал прочь.
Пройдя пятьдесят футов, он снова остановился. Мальчик шел следом, внимательно наблюдая за ним. Он вгрызался в кусок хлеба, который уже успел схватить.
Бреман задал с десяток вопросов, но мальчик не стал с ним разговаривать. Когда старик пытался приблизиться, он пятился назад. Друид попробовал убедить его подойти ближе, но мальчик не послушал его.
Наконец старик повернулся и пошел. Он не знал, что ему делать с этим мальчиком. Ему не хотелось, чтобы тот шел с ним, однако из видения Галафила следовало, что между ними существует какая-то связь. Может быть, нужно потерпеть и постепенно ему удастся выяснить, что она собой представляет. Когда взошло солнце, он повернул к северу и снова пересек Мермидон. До самого заката друид шел вперед вдоль гряды Зубов Дракона. Когда устроил привал, то увидел, что мальчик сидит в тени деревьев на краю поляны и наблюдает за ним. У Бремана не осталось еды, и он налил кружку эля. Старик поспал до полуночи, потом встал, чтобы продолжить путь. Мальчик ждал. Когда друид двинулся вперед, он последовал за ним.
Так продолжалось три дня. К концу третьего дня мальчик подошел к друиду и сел рядом, чтобы разделить с ним ужин из кореньев и ягод. Когда на следующее утро Бреман проснулся, мальчик спал рядом. Они встали и вместе пошли на запад.
В ту ночь, когда они достигли границ Стреллихеймских равнин и собрались пересечь их, мальчик впервые заговорил.
Он сказал старику, что его зовут Алланон.
Часть четвертая. БИТВА В ДОЛИНЕ РИНН
ГЛАВА 27
Первым был Галафил, и его голос звучал громче всех.
«Бреман, Бреман!»
Старику отчаянно захотелось убежать, и он готов был отдать все на свете, чтобы сделать это. Мужество покинуло его, решимость растаяла. Видения двигались к нему, и он уже чувствовал прикосновение их призрачных рук к своему телу. В голове клокотал безумный страх, грозя затопить все его существо. Они шли вперед, огромные фигуры, движущиеся к нему во мраке, безликие видения, призраки, существующие вне времени. Старик вдруг обнаружил, что не может унять дрожь, не может заставить себя думать. Ему хотелось визжать от отчаяния.
И вот они подошли к нему — Галафил впереди всех, — и Бреман беспомощно склонил перед ними голову.
— Подними меч.
Он, ни о чем не спрашивая, выполнил приказ, вытянув талисман как можно дальше перед собой. Рука Галафила потянулась вперед, и пальцы коснулись Эйлт Друина. Внезапно эмблема вспыхнула белым огнем. Галафил отошел прочь, и следующий друид, приблизившись, коснулся эмблемы и отошел. Один за другим духи проходили перед стариком и касались меча, который он держал, проводя пальцами по изображению Эйлт Друина, а потом уходили прочь. Так повторялось снова и снова, и каждый раз эмблема ярко вспыхивала в ответ. Из-под своей вытянутой руки Бреман наблюдал за происходящим. Это было похоже на благословение, которое давали духи. Однако старик понимал, что этот обряд заключал в себе нечто темное и сильное. Прикосновением мертвые передавали что-то мечу. Он чувствовал, как это происходило, чувствовал, держа меч в руках.
Так вот зачем он пришел. Ошибки быть не могло. Именно этого обряда он ждал. Однако даже теперь, когда он происходил, Бреман не мог расшифровать его значение.
Испуганный и смущенный, стоял он на коленях у самого Хейдисхорна среди мглы и брызг, вслушиваясь в голоса мертвых, взирая на то, как они проходили перед ним, и гадал о том, что происходит. Наконец перед ним прошел последний друид, коснулся Эйлт Друина и ушел. Бреман снова остался один, коленопреклоненный в ночи. Голоса призраков стихли, и в наступившей тишине старик услышал свое хриплое дыхание. Пот струился у него по всему телу и блестел на лице. Руку, державшую меч, свела судорога, и он никак не мог заставить себя опустить ее. Бреман ждал, понимая, что это еще не все, что это не конец.
— Бреман…
Знакомый голос произнес его имя. Старик осторожно поднял голову. Тени друидов пропали. Исчез и водяной столб. Единственное, что осталось над озером в ночной тьме, прямо перед ним, — это дух Галафила. Он спокойно ждал, пока Бреман поднял меч и прижал его к себе, словно надеялся почерпнуть в нем силу. По его лицу текли слезы, но он не знал, откуда они взялись. Да его ли это слезы? Он хотел говорить и не мог.
Вместо него заговорил дух:
— Слушай меня. Меч получил свою силу. Теперь отнеси его тому, кто будет владеть им. Ты найдешь его на западе. Как — узнаешь сам. Теперь меч принадлежит ему…
Бреман искал слова, но они не приходили. Призрак поднял руку в его сторону:
— Спрашивай…
Мысли старика прояснились, и хриплым от страха голосом он спросил:
— Что вы сделали?
— Дали то, что могли. Наша жизнь прошла. Наше учение забылось. Наша магия рассеялась во времени. Осталась только наша правда — та, что была в нашей жизни, в нашем учении, в нашей магии, суровая и абсолютная, убийственная правда…
Правда? Бреман смотрел и не понимал. При чем же здесь сила меча? Какой вид магии может исходить от правды? Неужели все шествие друидов перед ним, прикосновение к клинку, от которого тот загорался, — только ради этого?
Дух Галафила снова протянул руку. Жест был таким властным, что все недоуменные вопросы замерли у Бремана в горле и все его внимание мгновенно обратилось к духу. Казалось, этим жестом темная фигура, стоявшая перед ним, отметала прочь все, кроме самой себя. Вокруг воцарилась полная тишина.
— Слушай, Бреман, последний из Паранора, и я скажу то, что тебе надлежит знать. Слушай…
И Бреман, с замиранием сердца повинуясь словам духа, слушал.
Когда все кончилось и дух Галафила исчез, когда воды Хейдисхорна снова стали спокойными и гладкими, а на востоке забрезжил серебристо-золотой рассвет, старик добрался до границы Сланцевой долины и заснул среди разбросанных повсюду черных камней. Встало солнце, знаменуя новый день, а друид все не просыпался. Он спал глубоким, полным видений сном, и голоса мертвых нашептывали ему слова, которые он не мог разобрать. Старик проснулся на закате, измученный снами, собственной неспособностью расшифровать их значение и страхом, что в них скрыты тайны, которые он непременно должен раскрыть, чтобы спасти народы от гибели. Он уселся в сгущающихся сумерках на границе зноя и тени, вытащил из мешка кусок хлеба и съел его в тишине, глядя на горы, на высокие причудливые очертания Зубов Дракона, за зубчатые вершины которых цеплялись облака, плывущие к востоку на равнины. Бреман напился из бурдюка, который теперь почти опустел, и задумался над тем, что узнал.
Над тайной меча.
Над природой его магической силы.
Потом он поднялся и пошел назад к предгорьям, туда, где прошлой ночью оставил лошадь. Оказалось, что лошадь исчезла. Кто-то взял ее, и следы вора отпечатались в пыли. Следы, принадлежавшие одному человеку, приближались, а затем удалялись вместе с отпечатками лошадиных копыт. Старик почти не придал этому значения и, не желая больше откладывать путешествие, направился на запад. Пешком оно займет не менее четырех дней и даже больше, если обходить армию Северной Земли, а это ему наверняка придется сделать. Но иного выхода нет. Возможно, по дороге ему попадется другая лошадь.
Спустилась ночь, и взошла луна, снова набиравшая полноту. Она осветила небо и молчаливую процессию облаков, которые, проплывая мимо, отбрасывали легкие тени на ее округлившийся серп. Старик упорно шел вперед, следуя за серебристой нитью Мермидона, ползущей на запад. Он держался в тени Зубов Дракона, чтобы лунный свет не выдал его. По пути друид снова и снова возвращался мыслью к тому, что ему удалось узнать. Он видел Галафила, говорил с ним, многое открывая заново. Перед ним еще раз суровыми безмолвными образами прошли духи друидов, их руки тянулись к рукояти меча, опускались на изображение Эйлт Друина, дотрагивались до него и тут же убирались.
Передача правды, которую они открыли в жизни… Они насыщали меч силой, которую давала эта правда.
Делали его непобедимым.
Бреман глубоко вдохнул ночной воздух. Удалось ли ему до конца понять силу этого талисмана? Пожалуй, да. И все же она казалась ему слишком незначительной, чтобы полагаться на нее в битве против такого могущественного врага. Как убедить человека, которому суждено владеть мечом, что ее достаточно для победы? Как много он должен ему открыть из того, что знает сам? Если он откроет слишком мало, то рискует потерять его. Если слишком много, того может погубить страх. Что же лучше?
Будет ли он это знать, когда встретит того человека?
Он чувствовал себя во власти неопределенности. От этого оружия так много зависело, и, несмотря на это, его оставили одного решать, как им воспользоваться.
Его одного, ибо именно это бремя он взвалил на себя, такой договор заключил.
Ночь шла своим чередом, и вскоре Бреман добрался до того места, где от реки ответвлялся рукав, тянувшийся через Рунные горы к югу. Порыв юго-западного ветра принес с собой запах смерти. Бреман резко остановился, когда зловоние ударило ему в ноздри. Где-то за Мермидоном произошла резня. Обдумав, что делать дальше, он направился вперед, туда, где русло реки сужалось, и переправился на другой берег. Впереди лежал Варфлит, в котором пять лет назад он встретил Кинсона. Смрад доносился оттуда.
Друид добрался до города за несколько часов до рассвета, под покровом темного безмолвного савана ночи. Когда Бреман подошел ближе, запах усилился, и он сразу же понял, что произошло. В лунном свете вьющейся серой лентой лениво поднимался дым и сверкали красные угли. Из земли, словно копья, торчали доски и бревна. Варфлит был сожжен до основания, а все его жители — убиты или угнаны в плен. Старик безнадежно покачал головой, проходя по безмолвным пустым улицам. Дома были разрушены и разграблены. На каждом шагу среди камней валялись мертвые люди и животные, распластавшиеся в неестественных позах. Бреман шел среди этого разорения и поражался дикости свершивших все это варваров. Он переступил через тело старика, лежавшего с открытыми незрячими глазами. Откуда-то из-под трупа выскочила крыса и бросилась прочь.
Дойдя до городского центра, друид остановился. Он не заметил следов какой-либо крупной битвы, оружие почти не попадалось ему. Многие из убитых выглядели так, будто смерть настигла их прямо во сне. Сколько родственников и друзей Кинсона было среди них? Старик печально покачал головой. По его предположениям, нападение произошло дня два назад. Полчища северян вышли из Восточной Земли и направились на запад по берегу Радужного озера, чтобы сразиться с эльфами. Все несчастье Варфлита заключалось в том, что он лежал на пути агрессоров.
Старик в отчаянии подумал, что все селения Южной Земли отсюда до Стреллихейма ожидает такая же участь, и почувствовал, как внутри образовалась пустота. Казалось, никакими словами невозможно описать это ощущение.
Он закутался в свои черные одежды, передвинул висевший на спине меч повыше и пошел прочь из города, стараясь не смотреть на последствия бойни. Он уже почти вышел из города, как вдруг уловил какое-то движение. Другой бы его не заметил, но Бреман был друидом. Он видел не глазами, а мыслью.
Кто-то живой прятался среди мусора.
Старик повернул направо, двигаясь очень осторожно. Магия уже оберегала его защитной сетью. Бреман не боялся, но был достаточно опытен, чтобы соблюдать осторожность при любых обстоятельствах. Он пробрался через вереницу разрушенных домов к рухнувшему сараю. Там прямо у разбитого входа скорчилась фигурка.
Бреман остановился как вкопанный. Это был мальчик лет двенадцати, не больше. Его одежда порвалась и испачкалась, лицо и руки были черны от пепла и сажи. Мальчик отпрянул назад в тень, словно надеялся, что сама земля укроет его. В одной руке он держал нож, угрожающе выставив его вперед. У него были гладкие темные волосы до плеч, которые свободно обрамляли узкое лицо.
— Мальчик, выходи, — мягко произнес старик. — Все будет хорошо.
Мальчик не двинулся ни на шаг.
— Здесь больше никого нет, только ты и я. Те, кто это сделал, ушли. Выходи.
Мальчик не трогался с места.
Бреман отвернулся, отвлекшись внезапной вспышкой падающей звезды, и глубоко вздохнул. Ему нельзя было задерживаться, к тому же он ничего не мог сделать для мальчугана, лишь зря терял время.
— Я сейчас уйду, — устало произнес он. — Уходи и ты. Все эти люди мертвы. Иди на юг и в каком-нибудь селении попроси помощи. Удачи тебе.,
Он повернулся и пошел прочь. Сколько еще людей останется без крова, пока все это кончится? Печальные мысли. Он покачал головой. Старик отошел ярдов на сто и вдруг остановился. Когда он обернулся, мальчик стоял, прижавшись спиной к стене, и смотрел на него.
Бреман засомневался::
— Ты голоден?
Он сунул руку в мешок и вынул оттуда последний кусок хлеба. Голова мальчика потянулась вперед, и свет упал на его лицо. Когда он увидел хлеб, его глаза заблестели.
Его глаза…
Бреман почувствовал, как у него перехватило горло. Старик знал этого мальчика! Он видел его в четвертом видении, посланном Галафилом! Его выдали глаза, такие пронзительные, такие проницательные, что взгляд, казалось, проникал под кожу. Всего лишь мальчик, осиротевший в этой бойне, и все же в нем было что-то такое глубокое, такое притягательное…
— Как тебя зовут? — мягко спросил Бреман.
Мальчик не отвечал и не двигался. Бреман постоял в сомнении, потом пошел к нему. Внезапно мальчик снова отпрянул в тень. Старик остановился, положил хлеб, повернулся и зашагал прочь.
Пройдя пятьдесят футов, он снова остановился. Мальчик шел следом, внимательно наблюдая за ним. Он вгрызался в кусок хлеба, который уже успел схватить.
Бреман задал с десяток вопросов, но мальчик не стал с ним разговаривать. Когда старик пытался приблизиться, он пятился назад. Друид попробовал убедить его подойти ближе, но мальчик не послушал его.
Наконец старик повернулся и пошел. Он не знал, что ему делать с этим мальчиком. Ему не хотелось, чтобы тот шел с ним, однако из видения Галафила следовало, что между ними существует какая-то связь. Может быть, нужно потерпеть и постепенно ему удастся выяснить, что она собой представляет. Когда взошло солнце, он повернул к северу и снова пересек Мермидон. До самого заката друид шел вперед вдоль гряды Зубов Дракона. Когда устроил привал, то увидел, что мальчик сидит в тени деревьев на краю поляны и наблюдает за ним. У Бремана не осталось еды, и он налил кружку эля. Старик поспал до полуночи, потом встал, чтобы продолжить путь. Мальчик ждал. Когда друид двинулся вперед, он последовал за ним.
Так продолжалось три дня. К концу третьего дня мальчик подошел к друиду и сел рядом, чтобы разделить с ним ужин из кореньев и ягод. Когда на следующее утро Бреман проснулся, мальчик спал рядом. Они встали и вместе пошли на запад.
В ту ночь, когда они достигли границ Стреллихеймских равнин и собрались пересечь их, мальчик впервые заговорил.
Он сказал старику, что его зовут Алланон.
Часть четвертая. БИТВА В ДОЛИНЕ РИНН
ГЛАВА 27
День близился к концу. Серый мглистый свет заполнил кабинет летнего дома Беллиндарошей. У стола, глядя на развернутые перед ним карты, стоял Ярл Шаннара. В окна барабанил дождь, который, казалось, не прекращается уже многие недели. Впрочем, эльфийский король знал, что подобное ощущение вызвано прежде всего его собственным настроением, а не капризами природы. Просто каждый раз, когда он обращал внимание на погоду, непременно шел дождь. Сегодня он лил сильнее обычного. Его принес западный ветер, что трепал сейчас ветви деревьев и разбрасывал листья, словно клочки старой бумаги.
Ярл поднял голову от стола и вздохнул с изрядной долей облегчения: ведь при такой погоде Чародею-Владыке будет труднее управляться с армией северян, чем ему со своей. Неуклюжее войско Броны, словно огромный медлительный зверь, едва ползло, обремененное багажом и осадными машинами, за день продвигаясь миль на двадцать, да и то при самой благоприятной погоде. Прошло уже три дня с тех пор, как оно достигло Стреллихейма, и только теперь закончило переправляться через Мермидон. Значит, в долине Ринн захватчики появятся не раньше чем дня через два. А эльфы уже прибыли на место. Из донесений разведчиков они узнали о наступлении армии Северной Земли еще неделю назад, и у них оказалось достаточно времени, чтобы как следует подготовиться. Обнаружив присутствие северян, они сразу догадались, какую дорогу те выберут для нападения на Арборлон. Самый простой и прямой путь в Западную Землю пролегал через долину Ринн, а для большой армии какой-либо другой дороги просто не существовало, поэтому она вынуждена была атаковать столицу эльфов с наиболее укрепленной стороны. С севера, юга и запада город защищали горы, отвесные утесы и воды Поющего Родника. И только с востока он оставался уязвим, не прикрытый природными преградами, поэтому единственной стратегически возможной линией обороны для его защитников оставалась долина Ринн. Как только ущелья и перевалы у входа в долину перейдут в руки врага, дорога на Арборлон будет открыта.
Карты слишком ясно указывали на это, несмотря на все предпринятые эльфами меры. Ярл глазел на них больше часа и не придумал ничего нового. Предстояло либо удержать долину Ринн от возможного нападения северян, либо погибнуть. Третьего не дано. Рассматривать какую-то другую линию обороны бессмысленно. Совершенно ясно, что никакого иного выбора у него как у командующего силами эльфов нет. Оставалось лишь разработать тактику. Итак, эльфам предстоит защищать долину Ринн, но как лучше организовать оборону? На какое расстояние выдвинуть передовые рубежи, чтобы остановить первую атаку? Сколько раз позволить себе отступать? Какие меры принять, чтобы не допустить окружения, если небольшие группы, углубившиеся в леса, зайдут с тыла? Какое построение войск предпочесть, сражаясь против армии, в пять раз превышающей по численности собственную и имеющей на вооружении осадные машины, специально изготовленные для похода на запад?
Карты не давали ответов на эти вопросы, но. изучая их, Ярл плодотворно размышлял.
Он снова взглянул в окно на дождь. Скоро вернется Прея, и они сядут обедать. Последний обед перед отъездом в долину Ринн. Значительная часть армии уже заняла рубежи обороны: Большой Совет объявил в Западной Земле чрезвычайное положение и передал всю полноту власти вновь избранному королю. Короновали Ярла две недели назад. Он взял Прею в жены и усыновил двух сирот Беллиндарошей. Теперь, когда вопрос о наследовании трона был решен, Ярл обратил свое внимание на Большой Совет. Назначил Берна Эриддена первым министром и сделал Прею полноправным членом Совета. Недовольных этим решением хватало, но открытых возражений не последовало. Затем Ярл добился разрешения мобилизовать эльфийскую армию и выступить на восток на помощь дворфам. По этому поводу роптали куда сильнее, возникла даже опасность открытого противостояния, но, прежде чем это произошло, выяснилось, что армия Северной Земли приближается к Стреллихейму и эльфам уже не нужно никуда идти.
Вспоминая все это, Ярл устало покачал головой. Он ничего не знал о судьбе дворфов. Послал гонцов разузнать, действительно ли армия Восточной Земли разбита, как о том трубила молва, но подтверждения так и не получил. В конце концов Ярл пришел к заключению, что дворфы не в состоянии им помочь, сражаться предстоит в одиночку. У эльфов не осталось ни союзников, ни магов, ни друидов, ни реальных шансов выиграть эту войну. Видения, предчувствия и надежды не оправдались.
Ярл снова пристально вгляделся в карты, где во всех подробностях была представлена топография долины Ринн и окрестных земель, как будто решение проблемы лежало именно там и он боялся ненароком упустить его. Еще не так давно он был упрям и беспечен и в то время ни за что не признал бы, что может проиграть битву более сильному врагу. С тех пор многое изменилось. Он потерял Тэя Трефенвида и Беллиндарошей, едва не лишился Преи Старл, при далеко не благоприятных обстоятельствах стал королем эльфов и заметно изменил мнение о самом себе — все это открывало перед ним совсем иную перспективу. Горький опыт не сделал его слабее, но заметно отрезвил. Должно быть, именно это называют зрелостью. Нечто подобное переживает каждый, навсегда расставаясь с детством.
Ярл вдруг поймал себя на том, что внимательно рассматривает шрамы на руках, точно маленькие карты, где запечатлелась вся его жизнь. Прирожденный воин, а теперь эльфийский король, он прошел длинный путь за недолгое время, и шрамы лучше всяких слов говорили о том, чего стоило это путешествие. Сколько новых шрамов приобретет он в битве с Чародеем-Владыкой? Хватит ли у него сил для этой схватки? Хватит ли сил выжить? В битве решится не только его собственная судьба, но и судьба эльфийского народа. Насколько же сильным он должен быть, чтобы выстоять?
Внезапный порыв ветра распахнул двери, ведущие на террасу. Створки с громким стуком ударились о стены, портьеры взлетели парусами. Ярл Шаннара схватил свой меч, и в то же мгновение в комнату шагнули двое закутанных в черные вымокшие одежды мужчин. Карты полетели со стола на пол, светильники вспыхнули и погасли.
— Убери меч, король эльфов, — приказал тот, что стоял ближе, в то время как другой, поменьше ростом, повернулся, спеша закрыть за собой двери, дабы отгородиться от дождя и ветра.
В комнате снова стало тихо. С плащей обоих незнакомцев на каменный пол стекала вода, оставляя мокрые пятна и лужи. Король на всякий случай пригнулся, до половины вынув меч из ножен. Его рослая фигура сжалась пружиной.
— Кто вы такие? — потребовал он ответа.
Высокий откинул капюшон, открыв в неверном вечернем свете свое лицо. Ярл Шаннара от неожиданности шумно выдохнул. О духи, друид Бреман!
— Я уже поставил на тебе крест, — произнес он шепотом, не в силах сдержать чувств. — Да и не я один, мы все.
Старик горько улыбнулся:
— И не напрасно. Очень уж долгим оказался путь сюда, не так-то просто было выяснить, что ты тот, кого я ищу. — Он сунул руку в складки промокшего плаща и вытащил длинный узкий предмет, завернутый в темную ткань. — Я кое-что принес тебе.
Ярл Шаннара кивнул.
— Знаю. — Он убрал свой полуобнаженный меч назад в ножны.
В пронзительных глазах друида отразилось удивление. Он окликнул своего товарища:
— Алланон.
Мальчик откинул капюшон. Темные глаза жгли эльфийского короля, но гладкое, резко очерченное лицо ничего не выражало.
— Сними плащ и подожди в коридоре за дверью. Попроси, чтобы никто не входил, пока мы не закончим разговор. Скажи, что это приказ короля.
Мальчик кивнул, стянул с плеч плащ и отнес его на вешалку, потом выскользнул за дверь.
Бреман и Ярл Шаннара остались в кабинете одни. Вокруг них на полу все еще валялись карты, и они пристально смотрели друг на друга.
— Прошло столько лет, Ярл. Король вздохнул:
— Верно. Лет пять? Может, больше?
— Столько, что я успел забыть твое лицо. Впрочем, вероятно, ты просто постарел, как и все мы. — — На миг лицо друида осветила улыбка, едва заметная в наступивших сумерках. — Расскажи мне, что тебе известно о цели моего прихода.
Старик снял с себя плащ и устало отбросил его в сторону. Ярл принял менее угрожающую позу.
— Мне сказали, будто ты принесешь мне меч, выкованный при помощи магии, тот самый, с которым я должен идти в бой на Чародея-Владыку. — Он помедлил. — Это правда? Ты принес мне такой меч?
Старик кивнул:
— Принес. — Он осторожно положил сверток на стол. — Но я не был уверен, что он предназначается тебе, пока не увидел, как ты сжался, готовясь броситься на меня, и не достал из ножен свой клинок. В этот же миг я понял, что ты и есть тот самый человек, которому предназначается меч. Несколько недель назад у Хейдисхорна мне было послано видение, в котором ты держал этот меч. Это Тэй Трефенвид рассказал тебе о видении?
— Да, но он тоже не знал, что меч предназначен для меня. Об этом мне поведал искатель Берн Эридден. Ему было видение, будто я держу меч с вставленной в рукоять эмблемой в виде руки, сжимающей горящий факел. Искатель сказал мне, что это знак друидов.
— Искатель? — Бреман покачал головой. — Я думал, что это Тэй…
— Нет. Тэй Трефенвид мертв. Его убили в горах Разлома несколько недель назад. — Король говорил быстро и твердо, роняя слова, словно камни. — Я был с ним. Мы отправились за Черным эльфинитом, как ты повелел, нашли камень, но монстры, посланные Чародеем-Владыкой, обнаружили нас. Впятером против нескольких сотен гномов нам было не выстоять.
А когда появились еще и Слуги Черепа, Тэй понял, что мы обречены. Друид исчерпал свою магическую силу, чтобы заполучить эльфинит, и тогда он…
Король умолк, чувствуя, как из глаз льются слезы. Горло сжал спазм, не давая говорить.
— Он воспользовался магией Черного эльфинита, и она убила его, — закончил старик таким тихим голосом, что его было едва слышно. — А ведь я предупреждал Тэя, он знал, что произойдет. — Бреман сжал свои дряхлые руки. — Значит, в том была необходимость, у него не нашлось иного выхода.
Они молча стояли друг против друга, отведя глаза в сторону. Потом Ярл нагнулся, чтобы подобрать разбросанные карты. Он поднимал их и складывал на стол рядом со свертком в тряпке. Старик с минуту наблюдал за ним, потом наклонился и принялся помогать. Когда все карты снова лежали на своем месте, старик взял короля за руки.
— Мне жаль, что Тэя больше нет, так жаль, не могу выразить. Он был добрым другом нам обоим.
— Он спас мне жизнь, — тихо произнес Ярл, не зная, что еще сказать. Впрочем, уже в следующее мгновение он решил, что и этого вполне достаточно.
Бреман кивнул.
— Я боялся за него, — пробормотал он, отпустив руки великана и отходя к стулу. — Давай присядем, я очень устал, шел всю ночь и весь день, чтобы добраться к тебе. Меня сопровождал мальчик. Он случайно выжил после нападения армии Чародея на Варфлит. Полчища северян опустошают землю и вырезают людей на своем пути, они уничтожают все, убивают всех. Нетерпение Чародея-Владыки растет.
Ярл Шаннара сел напротив Бремана. Руки старика, снова стиснувшие его руки, были как опавшие листья. Как смерть. Ему надолго запомнилось это прикосновение.
— Что стало с дворфами? — спросил он, стараясь направить свои мысли на что-нибудь другое. — Мы не смогли ничего узнать об их участи.
— Дворфы отчаянно сопротивлялись вторжению армии Северной Земли, держались до последнего. Об их дальнейшей судьбе ходят разноречивые слухи, но у меня есть основания полагать, что они неверны. Я послал своих друзей выяснить правду и, если дворфы в состоянии прийти, привести их к нам на подмогу.
Король покачал головой. Его глаза смотрели уныло.
— Почему они должны идти к нам на помощь, если мы не пришли поддержать их? По нашей вине они потерпели поражение, Бреман.
Ярл поднял голову от стола и вздохнул с изрядной долей облегчения: ведь при такой погоде Чародею-Владыке будет труднее управляться с армией северян, чем ему со своей. Неуклюжее войско Броны, словно огромный медлительный зверь, едва ползло, обремененное багажом и осадными машинами, за день продвигаясь миль на двадцать, да и то при самой благоприятной погоде. Прошло уже три дня с тех пор, как оно достигло Стреллихейма, и только теперь закончило переправляться через Мермидон. Значит, в долине Ринн захватчики появятся не раньше чем дня через два. А эльфы уже прибыли на место. Из донесений разведчиков они узнали о наступлении армии Северной Земли еще неделю назад, и у них оказалось достаточно времени, чтобы как следует подготовиться. Обнаружив присутствие северян, они сразу догадались, какую дорогу те выберут для нападения на Арборлон. Самый простой и прямой путь в Западную Землю пролегал через долину Ринн, а для большой армии какой-либо другой дороги просто не существовало, поэтому она вынуждена была атаковать столицу эльфов с наиболее укрепленной стороны. С севера, юга и запада город защищали горы, отвесные утесы и воды Поющего Родника. И только с востока он оставался уязвим, не прикрытый природными преградами, поэтому единственной стратегически возможной линией обороны для его защитников оставалась долина Ринн. Как только ущелья и перевалы у входа в долину перейдут в руки врага, дорога на Арборлон будет открыта.
Карты слишком ясно указывали на это, несмотря на все предпринятые эльфами меры. Ярл глазел на них больше часа и не придумал ничего нового. Предстояло либо удержать долину Ринн от возможного нападения северян, либо погибнуть. Третьего не дано. Рассматривать какую-то другую линию обороны бессмысленно. Совершенно ясно, что никакого иного выбора у него как у командующего силами эльфов нет. Оставалось лишь разработать тактику. Итак, эльфам предстоит защищать долину Ринн, но как лучше организовать оборону? На какое расстояние выдвинуть передовые рубежи, чтобы остановить первую атаку? Сколько раз позволить себе отступать? Какие меры принять, чтобы не допустить окружения, если небольшие группы, углубившиеся в леса, зайдут с тыла? Какое построение войск предпочесть, сражаясь против армии, в пять раз превышающей по численности собственную и имеющей на вооружении осадные машины, специально изготовленные для похода на запад?
Карты не давали ответов на эти вопросы, но. изучая их, Ярл плодотворно размышлял.
Он снова взглянул в окно на дождь. Скоро вернется Прея, и они сядут обедать. Последний обед перед отъездом в долину Ринн. Значительная часть армии уже заняла рубежи обороны: Большой Совет объявил в Западной Земле чрезвычайное положение и передал всю полноту власти вновь избранному королю. Короновали Ярла две недели назад. Он взял Прею в жены и усыновил двух сирот Беллиндарошей. Теперь, когда вопрос о наследовании трона был решен, Ярл обратил свое внимание на Большой Совет. Назначил Берна Эриддена первым министром и сделал Прею полноправным членом Совета. Недовольных этим решением хватало, но открытых возражений не последовало. Затем Ярл добился разрешения мобилизовать эльфийскую армию и выступить на восток на помощь дворфам. По этому поводу роптали куда сильнее, возникла даже опасность открытого противостояния, но, прежде чем это произошло, выяснилось, что армия Северной Земли приближается к Стреллихейму и эльфам уже не нужно никуда идти.
Вспоминая все это, Ярл устало покачал головой. Он ничего не знал о судьбе дворфов. Послал гонцов разузнать, действительно ли армия Восточной Земли разбита, как о том трубила молва, но подтверждения так и не получил. В конце концов Ярл пришел к заключению, что дворфы не в состоянии им помочь, сражаться предстоит в одиночку. У эльфов не осталось ни союзников, ни магов, ни друидов, ни реальных шансов выиграть эту войну. Видения, предчувствия и надежды не оправдались.
Ярл снова пристально вгляделся в карты, где во всех подробностях была представлена топография долины Ринн и окрестных земель, как будто решение проблемы лежало именно там и он боялся ненароком упустить его. Еще не так давно он был упрям и беспечен и в то время ни за что не признал бы, что может проиграть битву более сильному врагу. С тех пор многое изменилось. Он потерял Тэя Трефенвида и Беллиндарошей, едва не лишился Преи Старл, при далеко не благоприятных обстоятельствах стал королем эльфов и заметно изменил мнение о самом себе — все это открывало перед ним совсем иную перспективу. Горький опыт не сделал его слабее, но заметно отрезвил. Должно быть, именно это называют зрелостью. Нечто подобное переживает каждый, навсегда расставаясь с детством.
Ярл вдруг поймал себя на том, что внимательно рассматривает шрамы на руках, точно маленькие карты, где запечатлелась вся его жизнь. Прирожденный воин, а теперь эльфийский король, он прошел длинный путь за недолгое время, и шрамы лучше всяких слов говорили о том, чего стоило это путешествие. Сколько новых шрамов приобретет он в битве с Чародеем-Владыкой? Хватит ли у него сил для этой схватки? Хватит ли сил выжить? В битве решится не только его собственная судьба, но и судьба эльфийского народа. Насколько же сильным он должен быть, чтобы выстоять?
Внезапный порыв ветра распахнул двери, ведущие на террасу. Створки с громким стуком ударились о стены, портьеры взлетели парусами. Ярл Шаннара схватил свой меч, и в то же мгновение в комнату шагнули двое закутанных в черные вымокшие одежды мужчин. Карты полетели со стола на пол, светильники вспыхнули и погасли.
— Убери меч, король эльфов, — приказал тот, что стоял ближе, в то время как другой, поменьше ростом, повернулся, спеша закрыть за собой двери, дабы отгородиться от дождя и ветра.
В комнате снова стало тихо. С плащей обоих незнакомцев на каменный пол стекала вода, оставляя мокрые пятна и лужи. Король на всякий случай пригнулся, до половины вынув меч из ножен. Его рослая фигура сжалась пружиной.
— Кто вы такие? — потребовал он ответа.
Высокий откинул капюшон, открыв в неверном вечернем свете свое лицо. Ярл Шаннара от неожиданности шумно выдохнул. О духи, друид Бреман!
— Я уже поставил на тебе крест, — произнес он шепотом, не в силах сдержать чувств. — Да и не я один, мы все.
Старик горько улыбнулся:
— И не напрасно. Очень уж долгим оказался путь сюда, не так-то просто было выяснить, что ты тот, кого я ищу. — Он сунул руку в складки промокшего плаща и вытащил длинный узкий предмет, завернутый в темную ткань. — Я кое-что принес тебе.
Ярл Шаннара кивнул.
— Знаю. — Он убрал свой полуобнаженный меч назад в ножны.
В пронзительных глазах друида отразилось удивление. Он окликнул своего товарища:
— Алланон.
Мальчик откинул капюшон. Темные глаза жгли эльфийского короля, но гладкое, резко очерченное лицо ничего не выражало.
— Сними плащ и подожди в коридоре за дверью. Попроси, чтобы никто не входил, пока мы не закончим разговор. Скажи, что это приказ короля.
Мальчик кивнул, стянул с плеч плащ и отнес его на вешалку, потом выскользнул за дверь.
Бреман и Ярл Шаннара остались в кабинете одни. Вокруг них на полу все еще валялись карты, и они пристально смотрели друг на друга.
— Прошло столько лет, Ярл. Король вздохнул:
— Верно. Лет пять? Может, больше?
— Столько, что я успел забыть твое лицо. Впрочем, вероятно, ты просто постарел, как и все мы. — — На миг лицо друида осветила улыбка, едва заметная в наступивших сумерках. — Расскажи мне, что тебе известно о цели моего прихода.
Старик снял с себя плащ и устало отбросил его в сторону. Ярл принял менее угрожающую позу.
— Мне сказали, будто ты принесешь мне меч, выкованный при помощи магии, тот самый, с которым я должен идти в бой на Чародея-Владыку. — Он помедлил. — Это правда? Ты принес мне такой меч?
Старик кивнул:
— Принес. — Он осторожно положил сверток на стол. — Но я не был уверен, что он предназначается тебе, пока не увидел, как ты сжался, готовясь броситься на меня, и не достал из ножен свой клинок. В этот же миг я понял, что ты и есть тот самый человек, которому предназначается меч. Несколько недель назад у Хейдисхорна мне было послано видение, в котором ты держал этот меч. Это Тэй Трефенвид рассказал тебе о видении?
— Да, но он тоже не знал, что меч предназначен для меня. Об этом мне поведал искатель Берн Эридден. Ему было видение, будто я держу меч с вставленной в рукоять эмблемой в виде руки, сжимающей горящий факел. Искатель сказал мне, что это знак друидов.
— Искатель? — Бреман покачал головой. — Я думал, что это Тэй…
— Нет. Тэй Трефенвид мертв. Его убили в горах Разлома несколько недель назад. — Король говорил быстро и твердо, роняя слова, словно камни. — Я был с ним. Мы отправились за Черным эльфинитом, как ты повелел, нашли камень, но монстры, посланные Чародеем-Владыкой, обнаружили нас. Впятером против нескольких сотен гномов нам было не выстоять.
А когда появились еще и Слуги Черепа, Тэй понял, что мы обречены. Друид исчерпал свою магическую силу, чтобы заполучить эльфинит, и тогда он…
Король умолк, чувствуя, как из глаз льются слезы. Горло сжал спазм, не давая говорить.
— Он воспользовался магией Черного эльфинита, и она убила его, — закончил старик таким тихим голосом, что его было едва слышно. — А ведь я предупреждал Тэя, он знал, что произойдет. — Бреман сжал свои дряхлые руки. — Значит, в том была необходимость, у него не нашлось иного выхода.
Они молча стояли друг против друга, отведя глаза в сторону. Потом Ярл нагнулся, чтобы подобрать разбросанные карты. Он поднимал их и складывал на стол рядом со свертком в тряпке. Старик с минуту наблюдал за ним, потом наклонился и принялся помогать. Когда все карты снова лежали на своем месте, старик взял короля за руки.
— Мне жаль, что Тэя больше нет, так жаль, не могу выразить. Он был добрым другом нам обоим.
— Он спас мне жизнь, — тихо произнес Ярл, не зная, что еще сказать. Впрочем, уже в следующее мгновение он решил, что и этого вполне достаточно.
Бреман кивнул.
— Я боялся за него, — пробормотал он, отпустив руки великана и отходя к стулу. — Давай присядем, я очень устал, шел всю ночь и весь день, чтобы добраться к тебе. Меня сопровождал мальчик. Он случайно выжил после нападения армии Чародея на Варфлит. Полчища северян опустошают землю и вырезают людей на своем пути, они уничтожают все, убивают всех. Нетерпение Чародея-Владыки растет.
Ярл Шаннара сел напротив Бремана. Руки старика, снова стиснувшие его руки, были как опавшие листья. Как смерть. Ему надолго запомнилось это прикосновение.
— Что стало с дворфами? — спросил он, стараясь направить свои мысли на что-нибудь другое. — Мы не смогли ничего узнать об их участи.
— Дворфы отчаянно сопротивлялись вторжению армии Северной Земли, держались до последнего. Об их дальнейшей судьбе ходят разноречивые слухи, но у меня есть основания полагать, что они неверны. Я послал своих друзей выяснить правду и, если дворфы в состоянии прийти, привести их к нам на подмогу.
Король покачал головой. Его глаза смотрели уныло.
— Почему они должны идти к нам на помощь, если мы не пришли поддержать их? По нашей вине они потерпели поражение, Бреман.