Я спросил прота, можно ли мне взглянуть на его ответы доктору Флинну. Прот, не прерываясь, утвердительно кивнул и жестом указал мне на свободный стул.
   На некоторые из вопросов, а именно на те, что касались ядерной энергии, прот не ответил по причинам, которые он объяснил мне ранее во время наших совместных бесед. Рядом с последним пунктом, содержавшим просьбу перечислить все планеты Вселенной, которые прот успел посетить, стояло: «Смотри приложение», а в приложении уже значились шестьдесят четыре планеты. Этот реестр содержал описание небесных тел и их обитателей, а также звездные карты. Там, наверное, было далеко не все, на что рассчитывали профессор Флинн и его коллеги, включая Стива, но, несомненно, пищи для размышлений должно было им хватить надолго.
   Примерно в 3.10 прот отбросил карандаш, зевнул и с шумом потянулся так, словно закончил повседневную работу.
   – Можно посмотреть?
   – Почему бы и нет? Но если вы хотите прочесть его, сделайте себе копию не откладывая – эта у меня единственная.
   Я вызвал одного из дежурных медбратьев и попросил его, взяв себе кого-то на подмогу, использовать все работающие копировальные машины. Он поспешил наверх, прижимая к себе блокноты так, будто нес не листы бумаги, а яйца. На минуту я подумал: может быть, стоит проволынить копировку? Но тут же решил, что скорее всего это только ухудшит положение, и мгновенно отбросил эту идею.
   У меня было предчувствие, что доклад прота о его «визите» на Землю будет довольно-таки нелестным, и потому я спросил его:
   – Вам хоть что-нибудь понравилось на нашей планете? Я имею в виду – помимо фруктов.
   – Конечно, – ответил прот со знакомой ухмылкой. – Все понравилось, кроме людей. За исключением, разумеется, одного-двух человек.
   Говорить нам, похоже, было больше не о чем. Я поблагодарил своего удивительного друга за наши увлекательные беседы и за его успешную помощь другим пациентам. Он, в свою очередь, поблагодарил меня за «чудесные дары природы» и преподнес мне «невидимую нить».
   Я сделал вид, что взял ее.
   – Мне очень жаль, что вы нас покидаете, – сказал я, пожимая его мускулистую руку, хотя на самом деле мне хотелось его обнять. – Я многим вам обязан.
   – Спасибо вам. Я буду скучать по вашему месту. У него есть огромный потенциал.
   Тогда я подумал, что он говорит о нашей больнице, но он-то наверняка имел в виду Землю.
   Медбрат вернулся с копиями за несколько минут до назначенного протом времени отбытия. Я вернул проту оригиналы – собранные в некотором беспорядке, но в целости и сохранности.
   – Остались считанные минуты, – сказал он. – Вам, правда, придется покинуть комнату. Всякого, кто окажется поблизости, снесет вместе со мной. И этих тоже вам лучше забрать с собой, – добавил он, указывая на кошек.
   Я решил сделать ему приятное. Почему бы и нет? Все равно я не мог ни черта изменить. Я снял кошек с постели, и они одна за другой стали тереться об его ноги и ластиться к нему.
   – Прощайте, Странник Портер, – сказал я. – Постарайтесь, чтобы вас не сбили с ног апы.
   – Никаких «прощайте». Просто aufwiedersehen.[41] He успеете оглянуться, как я вернусь. – Прот указал пальцем наверх. – В конце концов, КА-ПЭКС не так уж и далеко.
   Я вышел из комнаты, но дверь оставил открытой. Я уже успел предупредить персонал, чтобы они держались поближе и были ко всему готовы. Чуть поодаль в коридоре стоял доктор Чакраборти с каталкой «скорой помощи», на которой лежал аппарат искусственного дыхания и все такое прочее. Оставалось всего две-три минуты.
   Когда я в последний раз видел прота, он сидел за своим письменным столом, складывая в аккуратную стопку доклад и проверяя фонарь. Потом он поставил коробку с фруктами и другими сувенирами к себе на колени, взял в руки маленькое зеркало и уставился в него. Затем переместил фонарь к своему плечу. В эту минуту ко мне, задыхаясь, подбежал один из охранников сообщить о срочном междугороднем звонке. Звонила мать Роберта. И ровно в тот же миг я увидел бегущего по коридору Чака с поношенным чемоданчиком в руке, требующего, чтобы его «взяли на борт». Но даже при всей этой суматохе я оторвал взгляд от прота не более чем на пару секунд. Однако, когда я повернулся к нему сообщить о телефонном звонке, его и след простыл!
   Мы все скопом влетели в комнату. От прота в ней остались только его темные очки, под которыми мы нашли накорябанную от руки записку: «Мне они пока не понадобятся, пожалуйста, сохраните их до моего возвращения».
   Полагаясь на мою прежнюю догадку, что в тот раз, когда прот якобы летал в Канаду, Гренландию и Исландию, он на самом деле прятался в складском помещении больницы, мы ринулись туда. Дверь оказалась заперта, и охранник никак не мог отыскать нужный ключ. Мы терпеливо ждали, пока он наконец нашел его, – я был уверен, что прот прячется именно на складе, – и, распахнув массивную дверь, я отыскал выключатель. В помещении было столько старого пыльного хлама, что можно было открыть больничный музей, но прота нигде не было видно. Не нашли мы его ни в операционной, ни в конференц-зале, ни в каких других местах, где, по нашему предположению, он мог прятаться. Нам и в голову не пришло проверить палаты других пациентов.
 
   Несколько часов спустя одна из медсестер нашла его в палате Бэсс лежащим на полу, без сознания, в позе эмбриона. Он был едва жив. Зрачки его не реагировали на свет, а мускулы походили на стальные прутья. Я немедленно узнал симптомы – в палате 3В лежали два точно таких же пациента. Он был в состоянии глубокой кататонии. Прота больше не было. Остался Роберт. Я предвидел, что случится нечто подобное. Но чего я никак не предполагал, так это того, что исчезнет Бэсс.
 
   Жизель попросила знакомого криптографа, и тот перевел доклад прота, положив в основу расшифровки версию «Гамлета» на КА-ПЭКСо, написанную для меня протом ранее. Озаглавленный «Предварительные наблюдения на B-TIK (RX4987165. 233)», доклад представлял собой подробнейшее описание естественной истории Земли, в котором особое внимание было уделено происшедшим на ней в последнее время изменениям, объясняемым «сокрушительным» ростом населения, «бездумным» потреблением природных ресурсов и «катастрофическим» самовозвышением людей над всеми другими обитателями планеты. Поэтому неудивительно, что слово «Земля» и названия других планет он писал заглавными буквами, в то время как имена людей исключительно строчными.
   В докладе также предлагались способы «излечения» наших социальных болезней: уничтожение религии, капитала, национализма и семьи как основной социальной и образовательной единицы, – элементов в нашем обществе, с его точки зрения, абсолютно порочных, но, как это ни парадоксально, для большинства из нас самых дорогих. Без этих «изменений», говорилось в докладе, «прогноз» не предвещал ничего утешительного. И на внесение этих «поправок» у нас, по его словам, оставалось не более десятилетия. В противном же случае, заключал он, «жизнь людей на ПЛАНЕТЕ ЗЕМЛЯ не продержится и века». Правда, в последних четырех словах доклада неожиданно забрезжила надежда. Слова эти были oho minny blup kelsur – «они все еще дети».

ЭПИЛОГ

   Мать Роберта прилетела вместе с Жизель на следующий день после отбытия прота и провела с нами все выходные дни, но Роберт ее так и не признал.
   Эта милая женщина, которая и не подозревала о существовании прота, никак не могла взять в толк – так же, впрочем, как и мы, – что же именно произошло с Робертом. Я уверил ее, что ей нет сейчас никакого смысла оставаться, и пообещал сообщать ей обо всех изменениях в его состоянии. Я довез ее до аэропорта в Ньюарке, а сам вместе с Фишкой, который на мой вопрос о наркотиках со слезами на глазах признался в том, что употреблял кокаин, двинулся дальше в Адирондаке, где нас ждали Карен и Билл с женой и дочерью.
 
   Все это случилось почти пять лет назад. Как бы мне хотелось сказать, что в одно прекрасное утро Роберт вдруг сел на кровати и произнес: «До чего же я голодный! Фрукты есть?»! Однако, несмотря на все наши усилия и неотступное внимание, он и по сей день находится в состоянии глубокой кататонии. И подобно большинству кататоников, он, скорее всего, слышит все, что мы говорим, но отказывается или не в силах ответить. Возможно, если мы будем продолжать терпеливо и добросердечно ухаживать за ним, он со временем выйдет из этого трагического состояния. Случалось и не такое. Я знал пациентов, которые приходили в себя после двадцатилетнего «сна». В настоящее же время нам не остается ничего лучшего, как ждать.
   Жизель навещает его почти каждую неделю, и мы с ней вместе обедаем и говорим о жизни. Она сейчас изучает плачевно высокий уровень смертности младенцев в Америке. Ее статья о психических заболеваниях, в которой она рассказала о проте и некоторых других наших пациентах, была опубликована в специальном, посвященном вопросам здоровья, выпуске «Конандрума»[42]. После выхода этой статьи мы получили тысячи писем читателей с просьбой прислать им больше информации о КА-ПЭКСе, а многие еще и спрашивали, как туда добраться. Из Голливуда мне позвонил продюсер спросить разрешения на постановку фильма о жизни Роберта. Не знаю, выйдет из этого что-нибудь или нет, но благодаря неустанным стараниям Жизель, информации, полученной от матери Роберта, нашим многочасовым беседам с протом и содействию властей штата Монтана у нас теперь есть довольно ясная картина того, что случилось после полудня в тот трагический день шестнадцатого августа и на следующее утро семнадцатого августа 1985 года. Но сначала некоторые факты биографии Роберта.
   Роберт Портер родился в семье рабочего скотобойни в городе Гелф, штат Монтана, в 1957 году. Вскоре после его рождения случилось несчастье: бившийся в конвульсиях бычок вырвался из пут и, упав на отца Роберта, покалечил его и сделал инвалидом. До конца своих дней отец жил с нестерпимой болью и не в силах переносить яркий свет, проводя многие часы со своим маленьким сыном, живым, веселым мальчиком, любившим зверей, книги и игрушки-головоломки. Отец Роберта, так никогда и не поправившись, скончался, когда сыну его было шесть лет.
   При жизни он нередко рассуждал о возможном существовании во Вселенной необыкновенных живых существ, и тогда Роберт сочинил себе друга, жившего на далекой планете, где люди не умирают так рано. В последующие годы у Роберта было несколько коротких приступов депрессии, во время которых он обычно вызывал «прота» для утешения и поддержки, но за все это время он ни разу не попал в больницу и его ни разу не лечили.
   Мать Роберта пошла работать за гроши в школьную столовую, и семья его, в которой, помимо него и матери, было еще две сестры, едва сводила концы с концами. Такую роскошь, как фрукты, они могли позволить себе необычайно редко. Все развлечения их сводились к походам в ближайший лес и прогулкам вдоль реки, породившим в Роберте любовь не только к лесным и полевым растениям и животным, но и к самим лесам и полям.
   Роберт прекрасно учился и всегда с готовностью помогал товарищам по классу. Осенью 1974-го, в год окончания школы, гелфский Ротари-клуб вручил Роберту медаль за общественную работу, а вскоре после этого его выбрали капитаном школьной команды борцов. Весной 1975 года его наградили стипендией для поступления в университет штата на биологический факультет. Но в это время его девушка Сара Барнстейбл забеременела, и Роберт счел себя обязанным жениться на ней и пойти работать, чтобы содержать свою новую семью. По иронии судьбы единственной работой, которую ему удалось найти, была та самая работа, что двенадцать лет назад свела в могилу его отца.
   Но и это было не все. Его жена была католичкой, и этот смешанный брак вызвал неприязнь у жителей их маленького городка. У Роберта и его жены почти не было друзей, а может, и вообще их не было, что в конце концов привело их к решению перебраться в уединенную долину в нескольких милях от города.
   Как-то раз в августе 1985 года, после полудня, в то время как Роберт на бойне оглушал очередного теленка, а его жена и дочь охлаждались под поливалками газона на заднем дворе, в дом Портеров пробрался незнакомец. Этот человек прежде уже не раз был арестован – а потом освобожден – за разные преступления, включая кражу со взломом, угон автомобиля и сексуальные оскорбления детей. Он вошел в дом через открытую переднюю дверь и, подойдя к кухонному окну, стал наблюдать за Сарой и маленькой Ребеккой. Когда же девочка вошла в дом, должно быть, чтобы сходить в туалет, незнакомец ее окликнул. Сара, услышав крик дочери, кинулась в дом, где обе они были изнасилованы и убиты, несмотря на то, что Сара изо всех сил сопротивлялась: исцарапала ему все лицо и чуть не откусила ухо.
   Роберт вернулся с работы в ту самую минуту, когда убийца выходил из их дома. Увидев Роберта, он кинулся обратно в дом и выбежал через заднюю дверь. Роберт, тут же сообразив, что случилось что-то страшное, бросился вслед за ним в дом, увидел на кухонном полу окровавленные тела жены и дочери, ринулся на задний двор, поймал убийцу и, обладая незаурядной силой и тренировкой борца, сломал ему шею. А поливалки так и продолжали работать, пока их не выключили явившиеся на следующий день полицейские.
   Роберт же вернулся в дом, перенес жену в спальню, а дочь в ее детскую комнату, накрыл их одеялами и, попрощавшись с ними, направился прямиком к реке, где снял с себя одежду и бросился в воду с явным намерением покончить с собой. И хотя тело его так никогда и не нашли, полиция пришла к заключению, что он утонул, и дело было официально закрыто и отправлено в архив.
   Очевидно, его снесло вниз по течению реки и прибило к берегу, но с той минуты, как он очнулся, он уже был не Роберт, а «прот» (скорее всего производное от «Портер»), человек, пустившийся в странствия и скитавшийся по стране четыре с половиной года, пока его на нью-йоркской автостанции не забрала полиция. Как он прожил эти годы, остается полной загадкой, однако я подозреваю, что он вовсе не путешествовал по различным странам, а вместо этого проводил долгие часы в библиотеках, изучая географию и иностранные языки. Вполне вероятно, что он там же и спал. О том, где он доставал еду и одежду, можно только догадываться.
   Но кто такой был этот прот? И откуда он взял эту странную идею о мире без правительства, без денег, без секса и без любви? Я предполагаю, что прот, вторичная личность Роберта, каким-то образом, научился использовать области и функции мозга, которые нам, за исключением, может быть, «зацикленных ученых» и людей с некоторыми другими психическими расстройствами, просто недоступны. Обладая этими способностями, прот, похоже, проводил почти все свое время, разрабатывая идею идиллического мира, где все то, что разрушило жизнь на Земле его «друга» Роберта, было бы совершенно невозможно. Прот настолько глубоко погрузился в эту идею утопического существования, что с годами уже воображал его до мельчайших подробностей, при этом используя им самим изобретенный язык. И даже каким-то непонятным образом угадал природу двух сопутствующих этой планете солнц, расположение окружающих ее звезд, а также природу нескольких других планет, которые он якобы посетил (представленные им доктору Флинну и его коллегам данные оказались совершенно точными).
   В его идеальном мире отцы никогда не умирали, пока их дети не становились взрослыми. И достигалось это двумя путями: дети на КА-ПЭКСе редко видели своих родителей, а то и не видели их совсем, а порой даже не знали, кто именно были их родители, а с другой стороны, их утешала мысль, что они, вполне возможно, доживут до тысячи лет.
   В мире прота не должно было быть ни секса, ни даже любви, человеческая потребность в которых способна разрушить многообещающую жизнь и успешную карьеру. Но что еще важнее, так это то, что если нет любви, то невозможно ее и потерять, а если нет секса, то нет и связанных с ним преступлений. В этом мире не должно было быть даже воды, которую можно было бы использовать для поливалок газонов!
   В этом идеальном мире не должно быть никаких денег, из-за нехватки которых Роберт не смог пойти в колледж и вынужден был всю свою жизнь убивать близких его сердцу существ, выполняя работу, что свела в могилу его отца. И потому на его идиллической планете животных никогда не убивали и не эксплуатировали.
   В этом мире не было места Богу и религии. Из-за религиозных соображений Сара не могла пользоваться средствами предохранения, а потом, когда они поженились, община заклеймила их брак как «смешанный». Если бы не религия, всех этих осложнений у них бы не было. И еще прот, наверное, рассуждал так: будь на свете Бог, он бы не допустил того, что случилось с его женой, дочерью и отцом.
   И наконец, в его мире не было ни школ, ни стран, ни правительств, ни законов, так как от всех от них оказалось мало проку – если вообще был хоть какой-либо прок – в решении его личных и социальных проблем. И еще поступками существ на его планете никогда не руководили невежество и жадность, качества, столь часто, по его мнению, руководящие поступками людей на Земле.
   Поначалу я никак не мог понять: почему, будучи в столь невыносимом положении, Роберт вместе со своей беременной женой не уехал в другую часть штата или другую часть страны, где он мог бы найти лучшую работу и избегнуть религиозной нетерпимости соседей? Но Жизель, сама выросшая в маленьком городке, напомнила мне, что по всей Америке множество молодых людей, пойманные в сети семейных связей и нужды, исполняют ненавистную им работу и не двигаются с места до конца своей жизни, в часы досуга глуша тоску пивом, спортивными передачами и мыльными операми.
   И тем не менее, несмотря на столь безотрадную картину, не случись в те августовские дни эта непоправимая беда, вполне возможно, что Роберт с женой и дочерью жили бы довольно счастливо. У них были близкие отношения друг с другом и тесная связь со всеми их родными. Но несчастье случилось, и такой разрушительной силы, что Роберт не в состоянии был с ним справиться. И тогда, чтобы совладать с этим невыразимым ужасом, он в последний раз призвал на помощь свое второе «я».
   Но на этот раз прот не сумел залечить его раны, по крайней мере, не на Земле, где ответственность за насилие и убийство не более серьезна, чем за вечернее телешоу. В представлении прота, единственным местом, где можно избегнуть преступности, был созданный его воображением мир, мир без насилия и смерти – прекрасная планета под названием «КА-ПЭКС», где жизнь протекала без горя и страданий.
   Последующие пять лет прот снова и снова пытался уговорить Роберта отправиться вместе с ним на эту планету. Но Роберт, измученный горем и чувством вины, все глубже и глубже погружался в свой внутренний мир, куда даже проту не было доступа.
   Почему прот решил «вернуться» ровно через пять лет, было неясно, особенно учитывая то, что прежние его визиты были намного короче. Очевидно, прот счел, что ему понадобится немало времени, чтобы убедить Роберта отправиться вместе с ним, но, как выяснилось, даже этого времени оказалось недостаточно. Как бы то ни было, прот действительно покинул нашу Землю ровно в назначенное время, а Роберт и поныне с нами, в отделении 3В.
   Персонал и пациенты каждый день приносят ему фрукты, а недавно я привел к нему щенка далматинского дога, который теперь целый день – за исключением прогулок – при нем неотлучно. Но на все это Роберт не обращает никакого внимания. В надежде расшевелить его любопытство я рассказываю ему обо всех вновь поступивших пациентах, в том числе и о новом Иисусе Христе, появление которого во втором отделении Рассел приветствовал словами: «Я был тем же, кто и ты – в прежние времена». По прибытии в больницу всем новеньким рассказывают «легенду КА-ПЭКСа», которая, наряду с «невидимой нитью», вызывает у них улыбку и вселяет надежду, облегчая в некотором роде наш труд.
   И еще я постоянно посвящаю Роберта в то, что происходит с Эрни и Хауи. Их обоих выписали, и оба они теперь живут полной жизнью. Эрни работает консультантом при муниципалитете, помогая бездомным людям, а Хауи играет на скрипке в камерном оркестре в Нью-Йорке. Эрни, который до недавнего времени ни разу не целовал женщин из страха чем-нибудь заразиться, теперь обручен и вот-вот женится. Оба они часто приходят к нам в больницу повидаться со мной, Робертом и другими пациентами, а Хауи уже не раз играл для нас на скрипке.
   Я рассказал ему, что Чак и миссис Арчер поженились и теперь живут вместе в одной палате во втором отделении, но не потому, что должны были остаться в больнице, а потому, что решили дождаться там возвращения прота. Миссис А., которую больше не называют Герцогиней, выглядит теперь намного моложе, чем прежде, правда, я не уверен, из-за того ли это, что она вышла замуж, или из-за того, что бросила курить. И еще рассказал ему о «удочеренной» Марии, которая поступила в монастырь в Куинсе и теперь там самая счастливая из новоприбывших. Она больше не страдает ни головными болями, ни бессонницей, и с тех пор, как она покинула больницу, ни одна из ее вторичных личностей не появлялась.
   Рассел приходит каждый день помолиться вместе с Робертом. Ему удалили опухоль в толстой кишке, размером с мяч для гольфа, и он уже полностью оправился после операции и чувствует себя прекрасно.
   У Эда тоже дела идут хорошо. С тех пор как исчез прот, у него было всего несколько приступов гнева, и очень незначительных, так что его перевели во второе отделение. Большую часть своего времени он проводит, работая в саду бок о бок с Красоткой.
   Все они терпеливо ждут возвращения прота и путешествия на КА-ПЭКС. Все, кроме Чокнутого, который недавно воссоединился со своей бывшей невестой, после того, как ее муж снова угодил в тюрьму – на этот раз надолго. Роберту об этом никто не рассказал, но, наверное, он, как в свое время и прот, все равно об этом знает.
   Вероятно, он также знает о том, что миссис Трекслер ушла на пенсию. По моему совету, она теперь ходит к психоаналитику и призналась мне, что на душе у нее так легко, как не было уже десятки лет.
   А Бетти Макаллистер забеременела незадолго до «отбытия» прота и родила тройню. Имел ли прот к этому хоть какое-то отношение или нет, сказать не могу.
   И конечно, я рассказал ему о новой работе моей дочери Эбби, которая теперь, когда ее дети пошли в школу, стала редактором принстонского журнала «Форум в защиту животных», что наверняка понравилось бы проту. И о Дженни, которая теперь проходит терапевтическую практику в Стэнфорде и планирует остаться в Калифорнии, в районе Сан-Франциско, чтобы работать с пациентами, больными СПИДом. Ее сексуальная ориентация и тот факт, что мы навряд ли дождемся от нее внуков, кажутся нам теперь совершенно несущественными. Разве это сравнимо с ее преданностью людям, нуждающимся в ее помощи? Так что я очень ею горжусь. Рассказал и о Фредди, который прямо сейчас, когда я пишу эти строки, выступает в бродвейском мюзикле. Живет он теперь в Гринвич-Виллидже с молоденькой красавицей балериной, и за этот последний год мы виделись с ним чаще, чем за все его годы работы пилотом, вместе взятые.
   Но больше всего я горжусь Уиллом (он уже не хочет, чтобы его называли Фишкой), который не на шутку заинтересовался дочерью Билла и Айлин Сигел и, на радость телефонной компании, звонит ей теперь каждый день. Я привел его пару раз в больницу – показать, чем занимается его старик, но он, познакомившись с Жизель, решил, что хочет стать журналистом. Мы с ним теперь очень близки, намного ближе, чем я был в свое время с Фрэдом и моими девочками. За это, как и за многое другое, я благодарен проту.
   И разумеется, я не упускаю случая похвалиться своими внуками – любимцами нашей Ромашки, – которых вижу весьма часто. Они самые толковые и самые симпатичные из всех детей, каких я когда-либо встречал, возможно, за исключением моих собственных детей, и всеми ими я необычайно горд.
   Директорский пост я уступил Клаусу Виллерсу. Несмотря на его декрет об ограничении количества кошек и собак (не более шести на отделение), он намного лучше справляется с обязанностями, чем я. Теперь, не обремененный административными обязанностями, выступлениями и прочими дополнительными нагрузками, я провожу свои рабочие часы с пациентами, а почти все свободное время – с семьей. Я уже больше не пою на наших больничных рождественских вечеринках, однако жена настаивает, чтобы я по-прежнему пел в душе – она говорит, что иначе не может уснуть. Мы оба знаем, что я не Паваротти, но все-таки я считаю, что мой голос очень похож на его, и это, наверное, самое главное.
   Мне хотелось бы уверить Роберта, что с Бэсс все в порядке, но ее так и не нашли, так же как до сих пор не нашли коробку с сувенирами, фонарь, зеркало и все прочее, и мы понятия не имеем, где Бэсс сейчас пребывает. Если вам вдруг случится встретить молодую красивую негритянку, сидящую, скажем, на скамейке в парке, обхватив себя руками, и раскачивающуюся из стороны в сторону, помогите ей, если сможете, и сообщите, пожалуйста, где вы ее видели.
   И конечно, мне бы очень хотелось сказать Роберту, где сейчас находится его близкий друг прот. Я проиграл ему все записанные мной на магнитофон беседы, но он остался к ним совершенно глух. Я говорю ему, что надо немного подождать, и прот вернется. Роберт лежит, свернувшись клубком, на своей постели, слышит все, что я говорю, но даже глазом не моргнет. Хотя почти наверняка все понимает.
   Вернется ли прот когда-нибудь? И как он сумел перебраться из своей палаты в палату Бэсс прямо у нас под носом? Может, он нас загипнотизировал? А может, у него были какие-то гипнотизерские способности, о которых мы не подозревали? Вполне вероятно, что мы так никогда этого и не узнаем. Если б только я мог снова поговорить с ним, хотя бы немного, и спросить его обо всем, о чем не успел спросить. Я до сих пор считаю, что мы еще многому могли бы научиться у прота, да и у других пациентов тоже. Точно так же, как лекарства от физических недугов, возможно, хранятся и ждут своего часа в тропических лесах, средства от социальных недугов, возможно, скрываются в самых укромных уголках нашего мозга. Кто знает, чего удалось бы нам добиться, если бы мы могли сосредоточивать наши мысли с той интенсивностью, с которой это делал прот, или если бы у нас было достаточно силы воли? Смогли бы мы, например, увидеть ультрафиолетовый свет, если бы очень этого захотели? Или полететь? Или, наконец, «повзрослеть» и создать более совершенный мир для всех обитателей ЗЕМЛИ?
   Возможно, когда-нибудь он все-таки вернется. По его подсчетам, это время наступит скоро. У Жизель, которая терпеливо ждет его, нет в этом никаких сомнений, так же как и у наших пациентов и почти всех сотрудников больницы, которые прилежно хранят на маленькой тумбочке возле кровати Роберта его темные очки. А я время от времени выхожу из дома и смотрю на небо в сторону созвездия Лиры, а вдруг…

БЛАГОДАРНОСТИ

   Я признателен многим за их великодушную помощь в моей работе, особенно доктору Джону Дэвису за наши плодотворные дискуссии, Рие Уилмшерст, С.А. Силберу, Бертону Хью Броуди и Роберту Брюэру за чтение рукописи и критические замечания по ней. Я также благодарен своим редакторам Роберту Уатту и Айрис Басе за их необыкновенный профессионализм и отличные советы, Иде Джирагозиан, которая меня к ним направила, Аннетт Джонсон и Сюзан Абрамович за их самоотверженную помощь и, конечно же, моей жене Карен за ее неослабевающую поддержку всех моих начинаний.

СЛОВАРЬ

   А – ангстрем (одна десятимиллионная миллиметра).
   АБРЕАКЦИЯ – освобождение от эмоционального напряжения, вызванного подавляемыми эмоциями, с помощью повторного переживания травматической ситуации.
   АГАПЭ – звезда в созвездии Лиры.
   АДРО – вид зерна на КА-ПЭКСе.
   АЙКИДО – японский вид самозащиты.
   АНАМНЕЗ – воспоминание о прошедших событиях.
   АП – маленькое слоноподобное существо.
   АФАЗИЯ – неспособность говорить или понимать устную или письменную речь.
   АФФЕКТ – эмоциональное состояние или поведение психиатрического пациента.
   БАЛНОК – КА-ПЭКСианское дерево с крупными листьями.
   БРОТ – орф (прародитель дремеров).
   ДЖАРТ – единица измерения расстояния (равная 0, 214 мили).
   ДРАК – зерно красного цвета с ореховым привкусом.
   ДРЕМЕР – КА-ПЭКСианин типа прота.
   «ЗАЦИКЛЕННЫЙ УЧЕНЫЙ» – человек, обладающий выдающимися способностями в определенных областях, но при этом нередко низким уровнем общего развития.
   ИЛЛЮЗИЯ – ложное представление, которое не поддается логическому осмыслению.
   ЙОРТ – сахарная слива.
   КЕЙ-МОН – одно из двух солнц КА-ПЭКСа (также называемое АГАПЭ).
   КА-ПЭКС – планета в созвездии Лиры.
   КЕЙ-РИЛ – одно из солнц КА-ПЭКСа (также называемое САТОРИ).
   КОНФАБУЛЯЦИЯ – подмена пробела в памяти человека выдумкой, которую он считает правдой.
   КОПРОФИЛИЯ – помешательство на испражнениях.
   КОРМ – птицеподобное существо.
   КРИ – КА-ПЭКСианский овощ, похожий на лук-порей.
   КРОПИН – трюфелеподобный гриб.
   ЛИКА – КА-ПЭКСианский овощ.
   МАНО – дремер.
   МОТ – скунсоподобное животное.
   НАРР – скептик, сомневающийся человек.
   НЕЙРОЛЕПТИЧЕСКИЙ ПРЕПАРАТ – препарат, снимающий возбуждение.
   НОЛЛ – планета в созвездии Льва.
   ОРФ – один из прародителей дремеров.
   ПАРАНОЙЯ – психическое заболевание, характеризующееся ощущением преследования и травли.
   ПАТЮС – КА-ПЭКСианский музыкальный инструмент, похожий на альт.
   ПРОТ – странник.
   РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ – психологическая дисфункция, характеризующаяся существованием у человека двух или более личностей, каждая из которых может преобладать в тот или иной момент.
   РЕЛДО – деревня на планете КА-ПЭКС.
   РУЛИ – коровообразное существо.
   С – скорость света (186 000 миль в секунду).
   САТОРИ – звезда в созвездии Лиры.
   СВОИ – эм.
   СИНДРОМ ТУРЕТТА – неврологическое заболевание, характеризующееся повторяющимися непроизвольными движениями, бормотанием, лаем и ругательствами.
   ТЕРСИПИОН – планета в созвездии Быка.
   ТОН – вид КА-ПЭКСианского зерна.
   ТРОД – шимпанзеподобное существо.
   ФЛЕД – неописанный вид существ на КА-ПЭКСе.
   ФЛОР – обитаемая планета в созвездии Льва.
   ХОМ – КА-ПЭКСианское насекомое.
   ХОРЕЯ – заболевание нервной системы, характеризующееся резкими непроизвольными движениями.
   ЭЛЕКТРОШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ – лечение электрическим шоком, применяемое при глубокой депрессии.
   ЭЛЕКТРОЭНЦЕФАЛОГРАММА – запись биотоков мозга.
   ЭМ – крупное лягушкоподобное существо, живущее на деревьях.