Страница:
- Передо мной стояли на коленях женщины, и я подписал приказ, - заявил Ухтомский и прибавил: - Пусть это не покажется рисовкой.
Свою связь с Назаровым подсудимый объяснил таким же "мирным" образом. Когда он узнал, что Лапутин-Назаров готовит налет на Ростов, то якобы испугался предстоящих кровавых событий, грозящих арестами и разрушением его личного семейного благополучия. Он собирался уехать и увезти семью в Румынию, а события могли помешать этому. Связавшись с Назаровым и "бутафорски" подчинив его себе, он надеялся таким путем отдалить выступление и благополучно вывезти семью за границу.
Назначение, которое он дал Назарову, Ухтомский назвал "клоунской погремушкой". Князь отрицал, что подсудимый Беленьков, организовавший на Дону широкую сеть шпионов, информировал его как руководителя "Армии спасения России". Если он и расспрашивал Беленькова о положении дел в пограничной полосе, то эти сведения интересовали Ухтомского исключительно с точки зрения переселения за границу. Не смущали его и вопросы трибунала о том, зачем "бутафорская организация" разрабатывала план взятия Ростова, создавала особую группу, ведущую учет коммунистов и ответственных советских работников. Ухтомский уверял, что никакого плана взятия Ростова не было было лишь "расписание постов", а список коммунистов и ответственных работников Ухтомский вел на свой страх и риск. Чувствуя неубедительность своих объяснений, явное противоречие их с обильным следственным материалом, Ухтомский прибавлял к своим объяснениям: "Мне будет очень тяжело, если вы подумаете, что я виляю"{77}.
Заговорщики были разоблачены и понесли суровое наказание.
В первой половине июня дивизии Конармии достигли назначенных для них районов. Так, 6-я Чонгарская дивизия расположилась в станице Брюховецкой, 4-я кавдивизия и ее штаб - в станице Лабинской, 1-я кавбригада - в станице Ярославской, 2-я кавбригада - в станицах Курганной и Михайловской, 3-я - в станице Вознесенской. В Краснодаре находились штаб и части 22-й стрелковой дивизии (начдив И. Шарсков).
Лето 1921 года и для Северного Кавказа шло неблагоприятным, и наши надежды на широкие Степные просторы, богатые сенокосными угодиями, не оправдались. Засуха, свирепствовавшая в Поволжье, захватила и Северный Кавказ. С весны не выпало ни единого дождя. С Каспийского моря непрерывно дул знойный ветер. Он сжигал всю растительность, выдувал почву, поднимал в воздух тучи пыли.
Угроза голода надвигалась и на Северный Кавказ. Население охватывала тревога. Положение усугублялось тем, что в районы Дона, Кубани, Ставрополья хлынули тысячи голодающих Поволжья, рассчитывая достать здесь хотя бы кусок хлеба, избежать голодной смерти. На местные органы Советской власти ложилась забота о размещении прибывших, особенно детей, приходилось изыскивать для них из каких-то фондов продовольствие, одежду, обеспечивать медицинским обслуживанием.
От благородного дела спасения голодающих не могла стоять в стороне и 1-я Конная. Ее бойцы и командиры от своих скудных по тому времени пайков делали отчисления в пользу голодающих, брали на иждивение детей. Только одна 14-я кавдивизия содержала 350 детей. Политработники 1-й Конной выступали на предприятиях с докладами о положении в стране, о борьбе с голодом. Я с таким докладом выступил на заводе "Аксай". Рабочие вынесли решение отчислить в фонд помощи голодающим четверть недельного заработка, а в дальнейшем, в течение всего года, ежемесячно отчислять в этот фонд однодневный заработок. Для спасения конского состава Конной армии от гибели здесь, как и на Украине, пришлось прибегнуть к крайним мерам: раскрывать крестьянские сараи, снимать с них солому, подчас полугнилую, делать из нее мелкую сечку, парить горячей водой и кормить лошадей.
Тяжелая обстановка была на руку контрреволюционным элементам. Приходилось считаться с возможностью усиления бандитизма. Требовалось принять самые решительные меры, чтобы не допустить этого.
Еще в сентябре 1920 года Владимир Ильич в телеграмме члену Реввоенсовета Кавказского фронта Г. К. Орджоникидзе писал:
"Быстрейшая и полная ликвидация всех банд и остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани - дело абсолютной общегосударственной важности"{78}. Он требовал осведомлять его чаще и точнее, что предпринимается для ликвидации бандитизма.
Тем большая ответственность ложилась на нас теперь. Борьба с бандитизмом, наведение твердого порядка, обеспечение безопасности граждан, охрана их мирного труда становились важнейшим и неотложным делом как воинов Красной Армии, так и местных партийных и советских органов.
Для согласования действий военных и гражданских властей Реввоенсовет округа создал краевое совещание по борьбе с бандитизмом при штабе округа под председательством командующего или его заместителя. По этому же принципу были созданы совещания в областях и районах.
Краевое военное совещание разработало положение и инструкцию по борьбе с бандитизмом. В этих исключительно важных документах, сыгравших свою роль, были, например, такие пункты: если бандит явится добровольно и сдаст Советской власти оружие, он восстанавливается в правах гражданства. Его возьмут на особый учет, вручат удостоверение по определенной форме и отдадут родственникам на поруки. Если же он снова уйдет в банду или будет держать с ней связь, имущество родственников или семьи бандита будет полностью конфисковано. Всем трудовым казакам и крестьянам, которых повлекли в бандитские отряды обманным путем, объявлялась амнистия.
Она распространялась и на тех главарей банд, кто сдается со своим отрядом, оружием и имуществом. Все сдавшиеся должны были зарегистрироваться в ближайшем военкомате и там получить документы на право жительства в пределах Советской Республики и особые охранные листы для ограждения их от ареста после добровольной сдачи.
Указывался определенный срок добровольной явки - 1 сентября 1921 года. Бандиты предупреждались, что по истечении этого срока к оставшимся в отрядах будут применяться суровые репрессии. Их хозяйства - скот, постройки, земля будут конфискованы и переданы переселенцам.
Все эти меры сыграли свою роль. Многие бандиты явились с повинной и с оружием, давали сведения о численном составе бандитских отрядов, о районах их действий, сообщали фамилии главарей. По донесению начальника оперативного управления Северо-Кавказского военного округа в штаб РККА, число бандитов за месяц уменьшилось на 3005 человек. Однако большинство банд, возглавляемых бывшими царскими генералами и офицерами, продолжало свою подлую деятельность и после амнистии.
Так, в ночь на 4 сентября 1921 года одна из банд численностью в 100 сабель произвела налет на пассажирский поезд у одного из разъездов на линии Кисловодск - Ессентуки. Для ликвидации банды командование 16-й кавдивизии выделило три отряда: один - из дивизионной школы, два - от 48-й кавбригады. Одним из отрядов командовал сам комбриг Орлов. Отряд дившколы должен был преследовать противника, отряды кавбригады - отрезать бандам путь отхода. Бандиты ночью сумели оторваться от преследователей, но в районе аула Кумсколовский наскочили на отряд Орлова. В отряде было всего 50 сабель и пулемет. Завязался бой. Возможно, он не окончился бы столь трагически, несмотря на численное превосходство врага. Но в это время в тылу нашего отряда появилась новая банда. Красных бойцов окружили, и они вырывались мелкими группами, отходили по горным тропинкам, ущельям. Одна группа во главе с Орловым в ожесточенном бою почти вся погибла. Погиб и сам Орлов.
Бандиты не могли не видеть, что время работает на Советскую власть, трудовое население все более убеждается в правильности ее лозунгов, приветствует новые законы и все решительнее рвет с контрреволюцией. И тогда главари некоторых бандитских отрядов решили перейти в открытое наступление. Это был жест отчаяния. Главари банд, видимо, рассчитывали на помощь извне, верили обещаниям Врангеля, лазутчики которого проникали сюда.
Так возникла Кубанская повстанческая армия во главе с генералом Пржевальским (он же Марченко, Афросимов).
Мы узнали об этом. 30 августа по войскам Северо-Кавказского военного округа был отдан приказ за № 16/оп. В этом приказе предлагалось перейти к беспощадному истреблению и искоренению бандитизма во всех его проявлениях. Воинские части выделяли так называемые "летучие" отряды в составе не более ста человек в каждом, верховых или на подводах, с испытанным и энергичным командным и комиссарским составом. Ближайшая задача отрядов: 1) окружить банды с запада, юга и востока и уничтожить на месте; 2) предупредить нападение банд на Краснодар и предотвратить возможность прорыва их из кольца на юг через Кубань, в леса Краснодарского и Майкопского отделов.
Красные части приступили к выполнению возложенных на них задач. Противник оказывал сильное противодействие. 20 сентября батальон 195-го полка у станции Динской завязал бой с бандой численностью до тысячи сабель и штыков при шести - восьми пулеметах. Под давлением превосходящих сил противника батальон понес значительные потери и отошел к разъезду Дорис, что в 12 верстах северо-восточнее Краснодара по железной дороге Краснодар Тихорецкая. В районе Динской сосредоточивались и Другие части. Но они находились в движении и принять участие в бое с бандитами не смогли.
Противник занял станцию, пополнил свои ряды как насильно мобилизованными, так и за счет добровольцев из окрестных станиц, враждебно настроенных к Советской власти.
Реввоенсовет округа принял решение как можно быстрее покончить с Кубанской повстанческой армией. Общее руководство боевыми действиями поручили мне.
19 сентября я выехал в Краснодар. Меня сопровождали начальник политического управления округа О. У. Сааков, Г. А. Трушин и П. П. Зеленский.
20 сентября я получил приказ за № 1590/оп. В нем говорилось, что в целях лучшей согласованности действий наших частей для полною уничтожения банд РВС СКВО приказывает члену РВС СКВО и командарму 1-й Конной т. Буденному вступить в командование всеми войсками, расположенными на Кубани и Черноморье.
Еще до нашего приезда в Краснодар командир 22-й стрелковой дивизии И. Шарсков предпринял меры к обеспечению боевой готовности гарнизона Краснодара. К Динской подходила 3-я кавбригада нашей 6-й Чонгарской дивизии, переданная в оперативное подчинение командиру 22-й стрелковой дивизии. О том, что Динская занята противником, командир бригады П. Л. Рудчук не знал. В 13 часов походная застава кавбригады внезапно подверглась обстрелу ружейным и пулеметным огнем, после чего бандиты перешли в атаку.
Бригада вступила в бой. Он длился около трех часов. Превосходство в силах было на стороне врага, и части кавбригады отошли в станицу Старо-Мышастовскую. Рудчук запросил штаб дивизии, почему в Динской вместо наших частей оказался противник. Начальник штаба дивизии ответил, что находившийся в Динской наш батальон разбит противником и небольшие остатки его отходят на разъезд Дорис, куда выехал Буденный.
В это время я действительно на бронепоезде направлялся туда, чтобы взять на себя непосредственное руководство боем. Однако подъехать к Динской не удалось: железнодорожный путь был загроможден потерпевшим крушение товарным поездом. Там же мы встретили группу красноармейцев из разгромленного противником стрелкового батальона. Они рассказали, что батальон почти целиком погиб и что белых очень много.
Пришлось вернуться в Краснодар. Встретились с секретарем Краснодарского обкома тов. Эпштейном и членом кубанского военного совещания по борьба с бандитизмом, председателем Краснодарского областного исполнительного комитета тов. Полуяном. Начдив 22-й доложил нам, что, по данным разведки, части Кубанской армии намереваются уйти в старые места - предгорья Кавказского хребта. В 18 часов 21 сентября они начали переправляться на южный берег Кубани в районе станицы Воронежской и сосредоточиваться у переправ реки Белой.
Чтобы не дать противнику возможности переправиться через Белую, я приказал начдиву срочно занять частями дивизии все переправы и броды по западному берегу реки, начиная от ее устья и до станицы Белореченской включительно, а 3-й кавбригаде - форсированным маршем перейти в станицу Васюринскую, где переправиться на южный берег Кубани и сосредоточиться в районе Адамия, ведя усиленную разведку в направлении села Белое.
И начдив и командир кавбригады умело выполнили приказание. Противник оказался в тупике: с севера - Кубань и Тшитское водохранилище, с запада река Белая, с востока - река Лаба. Оставалось закрыть тупик с юга и окончательно разгромить пресловутую Кубанскую белогвардейскую армию. Закрыть тупик могла быстрее всех 2-я кавбригада нашей 4-й кавдивизии, расположенная в станице Курганной, хотя для этого ей пришлось бы сделать переход в 75 километров.
Но связи ни с бригадой, ни со штабом 4-й кавдивизии не было. Единственная возможность передать приказ - сбросить пакет с самолета. Однако, как назло, погода была нелетная. К тому же находившиеся у нас двухместные английские "хэвиленды", как говорили тогда, держались на "веревочках".
Еще не выветрился из памяти случай, который произошел в апреле 1921 года на полевом аэродроме в районе Екатеринослава. Подниматься в воздух я тогда собирался впервые и особого удовольствия не испытывал. Однако надо же было когда-то принять воздушное крещение. Когда самолет был готов, вместе с начальником штаба армии и адъютантом я выехал на аэродром.
Самолет стоял с заведенным мотором. Около него - группа летчиков, в том числе и командир отряда Ингаунис и его начальник штаба. Командир отряда доложил, что самолет к полету готов. Зеленский не знал, для кого подготовлена машина, и, когда увидел, что собираюсь лететь я, стал категорически возражать. Пришлось заметить ему, чтобы он не вмешивался не в свои дела. Тогда он заявил, что мотор самолета неисправен, работает с перебоями и что надо сначала опробовать его в воздухе. Зеленский вообще не имел никакого понятия о моторах и старался лишь выиграть время. Я уже хотел было садиться в самолет, но командир отряда, обращаясь ко мне, сказал, что, раз сделано такое заявление, надо все проверить. Летчик поднял машину в воздух, сделал несколько виражей и... разбился. Мотор действительно отказал.
И вот теперь вызвался лететь Зеленский. Я долго не давал согласия, мы как будто поменялись ролями. Хоть бы самолет был другого типа и погода летная, а то ведь тот же. Однако Зеленского я вынужден был все же послать,
В приказе начдиву 4-й предписывалось самым спешным образом сосредоточить 2-ю кавбригаду Е. И. Горячева в селе Белом и уничтожить находившиеся в районе Николаевка, Преображенская белогвардейские части. Движение совершать с мерами походного охранения и крупными разведывательными отрядами с пулеметами на тачанках. О принятых мерах доложить мне в штаб 22-й стрелковой дивизии в Краснодар, использовав все возможные средства связи.
Рано утром 22 сентября мы выехали на краснодарский аэродром. Самолет готов к полету. Пилотировать его назначен летчик Иванов. Командир авиационного отряда, фамилию которого не помню, доложил, что для полета в станицу Курганную и обратно в Краснодар потребуется не больше часа. Видимость хорошая, но полету мешает сильный порывистый ветер. Зеленский сел в самолет, прикрепился ремнем к сиденью. Я стоял неподалеку и никак не мог справиться с охватившим меня волнением. С нетерпением ожидал взлета. Когда наконец самолет поднялся в воздух и лег на заданный курс, я облегченно вздохнул. Но стоял и смотрел в небо до тех пор, пока самолет не скрылся.
После завтрака мы вновь собрались в штабе дивизии. На станции Пластуновской стоял бронепоезд № 82, который командующий СКВО К. Е. Ворошилов направил туда из Торговой. Мы решили сегодня же перебросить его на участок станицы Воронежской, где противник мог переправиться на южный берег Кубани. Прикрыть бронепоездом эти переправы было необходимо на тот случай, если бы перехваченный кавбригадой в районе села Белое противник попытался уйти не на юг, а на восток.
Прошел час. Самолету время возвратиться. Однако доклад об этом не поступал. Я начал тревожиться. Оставаться в штабе уже не мог, вызвал машину и вновь поехал на аэродром. Командир авиаотряда доложил, что пока нет оснований беспокоиться. Самолет с открытой кабиной. Очень легкий. Его сносит с курса. Командир авиаотряда был прав. Через некоторое время в небе показалась черная точка, послышался шум мотора. Я невольно улыбнулся: самолет летел так, словно его качали морские волны, а когда подлетел к аэродрому, никак не мог совершить посадку. Только сбавит скорость, его относит в сторону. Так продолжалось несколько раз. Наконец самолет сел. Вышел Зеленский и доложил, что задание выполнено. Прежде чем сбросить приказ, как было условлено, самолет снизился и сделал круг над станицей.
Дальнейшие события развертывались очень быстро.
Противник ночью 22 сентября двинулся из станицы Преображенской на село Белое, чтобы переправиться здесь через реку и уйти в горы. Как потом выяснилось, выход сюда кавбригады не был известен противнику. Около 23 часов 22 сентября колонна бандитов подошла к селу. Наши бойцы встретили ее сильным огнем пулеметных тачанок. Банда потеряла свыше двухсот человек убитыми, 110 человек было взято в плен. В числе убитых - начальник штаба армии полковник Алексеев. Генералу Пржевальскому с личной охраной удалось бежать.
После разгрома под Белой остатки повстанческой армии начали разлагаться. Казаки расходились по домам. Генерал Пржевальский с конвойной сотней ушел на побережье Черного моря, видимо отказавшись от идеи "автономной Кубани". Впоследствии разошлась по домам и конвойная сотня, а сам генерал с немногими приверженцами, в том числе сотниками Захарченко и Лукьяненко (он же генерал Степной), присоединился к банде Ющенко.
Разгром банды Пржевальского частями 1-й Конной повлиял на общее настроение казачества, которое совершенно потеряло веру в контрреволюционных вожаков и стало оставлять их. Участники шаек разбегались по станицам или сдавались на милость победителя. Но борьба с бандитизмом на этом еще не закончилась. После разгрома Кубанской повстанческой армии продолжалась ликвидация отдельных самостоятельно действовавших отрядов. Их насчитывалось около 60 общей численностью 940 штыков и 2350 сабель при 49 пулеметах.
Наиболее опасным среди организованных банд был отряд полковника Трубачева. Его преследовали части 1-й Конной. Операция приняла затяжной характер. Но после того как полковник Трубачев был убит, отряд распался на отдельные банды. Две из них - Турчина и князя Джентимирова - сдались.
С переходом 2-й кавдивизии в район Моздока начались операции против банды Сычева. Части дивизии изрядно потрепали банду и загнали ее в кизлярские буруны. Вскоре ввиду явной бесперспективности и неотвратимой угрозы истребления в банде началось брожение. В апреле Сычев и еще несколько главарей были убиты своими же.
В Ейском отделе наиболее крупной была операция против банды Дубины. Для ликвидации ее были выделены части 22-й дивизии, 3-й кавполк Особой кавбригады. Однако преследование банд войсковыми частями, оперативное окружение не давали положительных результатов. Разбиваясь на маленькие отрядики, пользуясь балками, находя приют у кулаков, бандиты ускользали. Ейское чрезвычайное военное совещание приняло ряд других мер. Местные партийные и советские органы усилили разъяснительную работу, чтобы расслоить население, приблизить к Советской власти все здоровые, трудовые элементы.
Определенную роль в этом сыграли и выездные сессии ревтрибунала округа. Ведь открытые заседания трибунала не только демонстрировали энергичную, твердую и решительную политику по отношению к бандитам и тем, кто им активно способствует. Они широко разъясняли населению голую, неприкрытую сущность бандитизма. Наглядно, неоспоримыми фактами показывали, о чьих интересах пекутся бандиты, и определенную часть населения, стоящую за Советскую власть, психологически вооружали против бандитизма. Кроме того, деятельность выездных сессий благотворно сказалась и на работе местных партийных, советских органов.
Немалую помощь в ликвидации бандитизма оказали части ГПУ и ЧОН. Они умело выслеживали бандитов и вели с ними борьбу как самостоятельно, так и совместно с войсковыми частями. Немало было среди них смелых бойцов, храбрых и умелых командиров. Один из них, Хуцистов Николай Петрович, особо отличился в боях с бандитами, за что и был награжден серебряными часами от Дончека и от ВЧК Юго-Востока России - золотыми часами.
Биография Хуцистова похожа на тысячи других. Родился в крестьянской семье в одном из сел Северо-Осетинской АССР. Молодым парнем включился в борьбу за Советскую власть на Северном Кавказе. Сначала был сотрудником особого отдела Терской чрезвычайной комиссии, а затем его назначили командиром кавалерийского эскадрона особого отдела ВЧК 10-й армии, а позже 8-й армии. Хуцистов зарекомендовал себя смелым командиром, которому дороги завоевания Октября. В 1921 году, когда Конармия пришла в Ростов, Хуцистов служил командиром кавалерийского эскадрона Дончека. Для выполнения ответственных заданий по ликвидации бандитизма кавэскадрон был переформирован в 6-й отдельный дивизион войск ВЧК. Позже дивизион под командованием Хуцистова был передан в распоряжение пограничных войск Украинского округа для охраны границы. После демобилизации Николай Петрович Хуцистов долгое время работал в административном отделе Донисполкома в Ростове-на-Дону. С 1942 года живет в Москве.
В ликвидации бандитизма большую помощь оказал нам отряд Логинова. О нем следует рассказать подробнее.
В. Г. Логинов - бывший шахтер Парамоновских шахт. Участвовал в боях за Новочеркасск и Ростов, когда там были белогвардейцы. Мне не раз приходилось встречаться с ним. Был Логинов с виду неказистый: невысокого роста, раскосый. Любил острую шутку и отличался исключительной храбростью. К моменту прихода Конармии на Северный Кавказ Логинов служил в 16-й кавалерийской дивизии в должности командира полка. Когда я узнал, что Логинов ушел в горы и, по существу, оказался в одном стане с бандитами, удивился и даже вначале не поверил.
"Как мог бывший шахтер пойти к бандитам? - размышлял я. - Нет, тут что-то другое".
Не раз пытался хоть как-нибудь связаться с Логиновым, даже в горы посылал своих людей, но тщетно - Логинова никто не видел, хотя разведка доносила, что он где-то в горах.
И вот однажды ко мне приехал военком Терской губернии А. Беленкович, который очень хорошо знал Логинова и в свое время дружил с ним. Поздоровались.
- Какие вести привез?
Беленкович молча достал из кармана письмо и протянул мне.
- Василий Логинов написал и просил передать вам.
- А где он сам? - спросил я, беря письмо.
- Там... - И Беленкович качнул головой в сторону гор.
- Понятно... - Письмо было коротким. Логинов убедительно просил, чтобы я встретился с ним. Утверждал, что никогда не был врагом Советской власти. И если сейчас, мол, оказался среди бандитов, то не по своей воле.
Спрашиваю Беленковича, как попало к нему письмо. Он ответил, что привез ординарец Логинова.
- Так... Ну, а что вы думаете по этому случаю?
- Я верю всему, что написал Логинов, - сказал Беленкович. - Просил бы вас назначить ему встречу. Находясь в горах, Логинов может помочь нам в уничтожении ярых врагов Советской власти.
- Да, пожалуй, вы правы.
Через несколько дней я встретился с Логиновым. Это было на горе Чилик-два, что находится среди скал, неподалеку от Теберды. Мы поехали на встречу втроем - я, Беленкович и мой ординарец Гуров. Логинов встретил меня у подножия горы. С ним было человек двадцать вооруженных людей.
Гуров невольно потянулся к оружию. Я это заметил и хотел было сказать, чтобы не вынимал наган, но меня опередил Беленкович:
- У нас с ним уговор - за оружие не браться.
Гуров глянул на меня, но я качнул головой, и он, убрал руку.
Логинов подъехал ко мне верхом на лошади и представился:
Свою связь с Назаровым подсудимый объяснил таким же "мирным" образом. Когда он узнал, что Лапутин-Назаров готовит налет на Ростов, то якобы испугался предстоящих кровавых событий, грозящих арестами и разрушением его личного семейного благополучия. Он собирался уехать и увезти семью в Румынию, а события могли помешать этому. Связавшись с Назаровым и "бутафорски" подчинив его себе, он надеялся таким путем отдалить выступление и благополучно вывезти семью за границу.
Назначение, которое он дал Назарову, Ухтомский назвал "клоунской погремушкой". Князь отрицал, что подсудимый Беленьков, организовавший на Дону широкую сеть шпионов, информировал его как руководителя "Армии спасения России". Если он и расспрашивал Беленькова о положении дел в пограничной полосе, то эти сведения интересовали Ухтомского исключительно с точки зрения переселения за границу. Не смущали его и вопросы трибунала о том, зачем "бутафорская организация" разрабатывала план взятия Ростова, создавала особую группу, ведущую учет коммунистов и ответственных советских работников. Ухтомский уверял, что никакого плана взятия Ростова не было было лишь "расписание постов", а список коммунистов и ответственных работников Ухтомский вел на свой страх и риск. Чувствуя неубедительность своих объяснений, явное противоречие их с обильным следственным материалом, Ухтомский прибавлял к своим объяснениям: "Мне будет очень тяжело, если вы подумаете, что я виляю"{77}.
Заговорщики были разоблачены и понесли суровое наказание.
В первой половине июня дивизии Конармии достигли назначенных для них районов. Так, 6-я Чонгарская дивизия расположилась в станице Брюховецкой, 4-я кавдивизия и ее штаб - в станице Лабинской, 1-я кавбригада - в станице Ярославской, 2-я кавбригада - в станицах Курганной и Михайловской, 3-я - в станице Вознесенской. В Краснодаре находились штаб и части 22-й стрелковой дивизии (начдив И. Шарсков).
Лето 1921 года и для Северного Кавказа шло неблагоприятным, и наши надежды на широкие Степные просторы, богатые сенокосными угодиями, не оправдались. Засуха, свирепствовавшая в Поволжье, захватила и Северный Кавказ. С весны не выпало ни единого дождя. С Каспийского моря непрерывно дул знойный ветер. Он сжигал всю растительность, выдувал почву, поднимал в воздух тучи пыли.
Угроза голода надвигалась и на Северный Кавказ. Население охватывала тревога. Положение усугублялось тем, что в районы Дона, Кубани, Ставрополья хлынули тысячи голодающих Поволжья, рассчитывая достать здесь хотя бы кусок хлеба, избежать голодной смерти. На местные органы Советской власти ложилась забота о размещении прибывших, особенно детей, приходилось изыскивать для них из каких-то фондов продовольствие, одежду, обеспечивать медицинским обслуживанием.
От благородного дела спасения голодающих не могла стоять в стороне и 1-я Конная. Ее бойцы и командиры от своих скудных по тому времени пайков делали отчисления в пользу голодающих, брали на иждивение детей. Только одна 14-я кавдивизия содержала 350 детей. Политработники 1-й Конной выступали на предприятиях с докладами о положении в стране, о борьбе с голодом. Я с таким докладом выступил на заводе "Аксай". Рабочие вынесли решение отчислить в фонд помощи голодающим четверть недельного заработка, а в дальнейшем, в течение всего года, ежемесячно отчислять в этот фонд однодневный заработок. Для спасения конского состава Конной армии от гибели здесь, как и на Украине, пришлось прибегнуть к крайним мерам: раскрывать крестьянские сараи, снимать с них солому, подчас полугнилую, делать из нее мелкую сечку, парить горячей водой и кормить лошадей.
Тяжелая обстановка была на руку контрреволюционным элементам. Приходилось считаться с возможностью усиления бандитизма. Требовалось принять самые решительные меры, чтобы не допустить этого.
Еще в сентябре 1920 года Владимир Ильич в телеграмме члену Реввоенсовета Кавказского фронта Г. К. Орджоникидзе писал:
"Быстрейшая и полная ликвидация всех банд и остатков белогвардейщины на Кавказе и Кубани - дело абсолютной общегосударственной важности"{78}. Он требовал осведомлять его чаще и точнее, что предпринимается для ликвидации бандитизма.
Тем большая ответственность ложилась на нас теперь. Борьба с бандитизмом, наведение твердого порядка, обеспечение безопасности граждан, охрана их мирного труда становились важнейшим и неотложным делом как воинов Красной Армии, так и местных партийных и советских органов.
Для согласования действий военных и гражданских властей Реввоенсовет округа создал краевое совещание по борьбе с бандитизмом при штабе округа под председательством командующего или его заместителя. По этому же принципу были созданы совещания в областях и районах.
Краевое военное совещание разработало положение и инструкцию по борьбе с бандитизмом. В этих исключительно важных документах, сыгравших свою роль, были, например, такие пункты: если бандит явится добровольно и сдаст Советской власти оружие, он восстанавливается в правах гражданства. Его возьмут на особый учет, вручат удостоверение по определенной форме и отдадут родственникам на поруки. Если же он снова уйдет в банду или будет держать с ней связь, имущество родственников или семьи бандита будет полностью конфисковано. Всем трудовым казакам и крестьянам, которых повлекли в бандитские отряды обманным путем, объявлялась амнистия.
Она распространялась и на тех главарей банд, кто сдается со своим отрядом, оружием и имуществом. Все сдавшиеся должны были зарегистрироваться в ближайшем военкомате и там получить документы на право жительства в пределах Советской Республики и особые охранные листы для ограждения их от ареста после добровольной сдачи.
Указывался определенный срок добровольной явки - 1 сентября 1921 года. Бандиты предупреждались, что по истечении этого срока к оставшимся в отрядах будут применяться суровые репрессии. Их хозяйства - скот, постройки, земля будут конфискованы и переданы переселенцам.
Все эти меры сыграли свою роль. Многие бандиты явились с повинной и с оружием, давали сведения о численном составе бандитских отрядов, о районах их действий, сообщали фамилии главарей. По донесению начальника оперативного управления Северо-Кавказского военного округа в штаб РККА, число бандитов за месяц уменьшилось на 3005 человек. Однако большинство банд, возглавляемых бывшими царскими генералами и офицерами, продолжало свою подлую деятельность и после амнистии.
Так, в ночь на 4 сентября 1921 года одна из банд численностью в 100 сабель произвела налет на пассажирский поезд у одного из разъездов на линии Кисловодск - Ессентуки. Для ликвидации банды командование 16-й кавдивизии выделило три отряда: один - из дивизионной школы, два - от 48-й кавбригады. Одним из отрядов командовал сам комбриг Орлов. Отряд дившколы должен был преследовать противника, отряды кавбригады - отрезать бандам путь отхода. Бандиты ночью сумели оторваться от преследователей, но в районе аула Кумсколовский наскочили на отряд Орлова. В отряде было всего 50 сабель и пулемет. Завязался бой. Возможно, он не окончился бы столь трагически, несмотря на численное превосходство врага. Но в это время в тылу нашего отряда появилась новая банда. Красных бойцов окружили, и они вырывались мелкими группами, отходили по горным тропинкам, ущельям. Одна группа во главе с Орловым в ожесточенном бою почти вся погибла. Погиб и сам Орлов.
Бандиты не могли не видеть, что время работает на Советскую власть, трудовое население все более убеждается в правильности ее лозунгов, приветствует новые законы и все решительнее рвет с контрреволюцией. И тогда главари некоторых бандитских отрядов решили перейти в открытое наступление. Это был жест отчаяния. Главари банд, видимо, рассчитывали на помощь извне, верили обещаниям Врангеля, лазутчики которого проникали сюда.
Так возникла Кубанская повстанческая армия во главе с генералом Пржевальским (он же Марченко, Афросимов).
Мы узнали об этом. 30 августа по войскам Северо-Кавказского военного округа был отдан приказ за № 16/оп. В этом приказе предлагалось перейти к беспощадному истреблению и искоренению бандитизма во всех его проявлениях. Воинские части выделяли так называемые "летучие" отряды в составе не более ста человек в каждом, верховых или на подводах, с испытанным и энергичным командным и комиссарским составом. Ближайшая задача отрядов: 1) окружить банды с запада, юга и востока и уничтожить на месте; 2) предупредить нападение банд на Краснодар и предотвратить возможность прорыва их из кольца на юг через Кубань, в леса Краснодарского и Майкопского отделов.
Красные части приступили к выполнению возложенных на них задач. Противник оказывал сильное противодействие. 20 сентября батальон 195-го полка у станции Динской завязал бой с бандой численностью до тысячи сабель и штыков при шести - восьми пулеметах. Под давлением превосходящих сил противника батальон понес значительные потери и отошел к разъезду Дорис, что в 12 верстах северо-восточнее Краснодара по железной дороге Краснодар Тихорецкая. В районе Динской сосредоточивались и Другие части. Но они находились в движении и принять участие в бое с бандитами не смогли.
Противник занял станцию, пополнил свои ряды как насильно мобилизованными, так и за счет добровольцев из окрестных станиц, враждебно настроенных к Советской власти.
Реввоенсовет округа принял решение как можно быстрее покончить с Кубанской повстанческой армией. Общее руководство боевыми действиями поручили мне.
19 сентября я выехал в Краснодар. Меня сопровождали начальник политического управления округа О. У. Сааков, Г. А. Трушин и П. П. Зеленский.
20 сентября я получил приказ за № 1590/оп. В нем говорилось, что в целях лучшей согласованности действий наших частей для полною уничтожения банд РВС СКВО приказывает члену РВС СКВО и командарму 1-й Конной т. Буденному вступить в командование всеми войсками, расположенными на Кубани и Черноморье.
Еще до нашего приезда в Краснодар командир 22-й стрелковой дивизии И. Шарсков предпринял меры к обеспечению боевой готовности гарнизона Краснодара. К Динской подходила 3-я кавбригада нашей 6-й Чонгарской дивизии, переданная в оперативное подчинение командиру 22-й стрелковой дивизии. О том, что Динская занята противником, командир бригады П. Л. Рудчук не знал. В 13 часов походная застава кавбригады внезапно подверглась обстрелу ружейным и пулеметным огнем, после чего бандиты перешли в атаку.
Бригада вступила в бой. Он длился около трех часов. Превосходство в силах было на стороне врага, и части кавбригады отошли в станицу Старо-Мышастовскую. Рудчук запросил штаб дивизии, почему в Динской вместо наших частей оказался противник. Начальник штаба дивизии ответил, что находившийся в Динской наш батальон разбит противником и небольшие остатки его отходят на разъезд Дорис, куда выехал Буденный.
В это время я действительно на бронепоезде направлялся туда, чтобы взять на себя непосредственное руководство боем. Однако подъехать к Динской не удалось: железнодорожный путь был загроможден потерпевшим крушение товарным поездом. Там же мы встретили группу красноармейцев из разгромленного противником стрелкового батальона. Они рассказали, что батальон почти целиком погиб и что белых очень много.
Пришлось вернуться в Краснодар. Встретились с секретарем Краснодарского обкома тов. Эпштейном и членом кубанского военного совещания по борьба с бандитизмом, председателем Краснодарского областного исполнительного комитета тов. Полуяном. Начдив 22-й доложил нам, что, по данным разведки, части Кубанской армии намереваются уйти в старые места - предгорья Кавказского хребта. В 18 часов 21 сентября они начали переправляться на южный берег Кубани в районе станицы Воронежской и сосредоточиваться у переправ реки Белой.
Чтобы не дать противнику возможности переправиться через Белую, я приказал начдиву срочно занять частями дивизии все переправы и броды по западному берегу реки, начиная от ее устья и до станицы Белореченской включительно, а 3-й кавбригаде - форсированным маршем перейти в станицу Васюринскую, где переправиться на южный берег Кубани и сосредоточиться в районе Адамия, ведя усиленную разведку в направлении села Белое.
И начдив и командир кавбригады умело выполнили приказание. Противник оказался в тупике: с севера - Кубань и Тшитское водохранилище, с запада река Белая, с востока - река Лаба. Оставалось закрыть тупик с юга и окончательно разгромить пресловутую Кубанскую белогвардейскую армию. Закрыть тупик могла быстрее всех 2-я кавбригада нашей 4-й кавдивизии, расположенная в станице Курганной, хотя для этого ей пришлось бы сделать переход в 75 километров.
Но связи ни с бригадой, ни со штабом 4-й кавдивизии не было. Единственная возможность передать приказ - сбросить пакет с самолета. Однако, как назло, погода была нелетная. К тому же находившиеся у нас двухместные английские "хэвиленды", как говорили тогда, держались на "веревочках".
Еще не выветрился из памяти случай, который произошел в апреле 1921 года на полевом аэродроме в районе Екатеринослава. Подниматься в воздух я тогда собирался впервые и особого удовольствия не испытывал. Однако надо же было когда-то принять воздушное крещение. Когда самолет был готов, вместе с начальником штаба армии и адъютантом я выехал на аэродром.
Самолет стоял с заведенным мотором. Около него - группа летчиков, в том числе и командир отряда Ингаунис и его начальник штаба. Командир отряда доложил, что самолет к полету готов. Зеленский не знал, для кого подготовлена машина, и, когда увидел, что собираюсь лететь я, стал категорически возражать. Пришлось заметить ему, чтобы он не вмешивался не в свои дела. Тогда он заявил, что мотор самолета неисправен, работает с перебоями и что надо сначала опробовать его в воздухе. Зеленский вообще не имел никакого понятия о моторах и старался лишь выиграть время. Я уже хотел было садиться в самолет, но командир отряда, обращаясь ко мне, сказал, что, раз сделано такое заявление, надо все проверить. Летчик поднял машину в воздух, сделал несколько виражей и... разбился. Мотор действительно отказал.
И вот теперь вызвался лететь Зеленский. Я долго не давал согласия, мы как будто поменялись ролями. Хоть бы самолет был другого типа и погода летная, а то ведь тот же. Однако Зеленского я вынужден был все же послать,
В приказе начдиву 4-й предписывалось самым спешным образом сосредоточить 2-ю кавбригаду Е. И. Горячева в селе Белом и уничтожить находившиеся в районе Николаевка, Преображенская белогвардейские части. Движение совершать с мерами походного охранения и крупными разведывательными отрядами с пулеметами на тачанках. О принятых мерах доложить мне в штаб 22-й стрелковой дивизии в Краснодар, использовав все возможные средства связи.
Рано утром 22 сентября мы выехали на краснодарский аэродром. Самолет готов к полету. Пилотировать его назначен летчик Иванов. Командир авиационного отряда, фамилию которого не помню, доложил, что для полета в станицу Курганную и обратно в Краснодар потребуется не больше часа. Видимость хорошая, но полету мешает сильный порывистый ветер. Зеленский сел в самолет, прикрепился ремнем к сиденью. Я стоял неподалеку и никак не мог справиться с охватившим меня волнением. С нетерпением ожидал взлета. Когда наконец самолет поднялся в воздух и лег на заданный курс, я облегченно вздохнул. Но стоял и смотрел в небо до тех пор, пока самолет не скрылся.
После завтрака мы вновь собрались в штабе дивизии. На станции Пластуновской стоял бронепоезд № 82, который командующий СКВО К. Е. Ворошилов направил туда из Торговой. Мы решили сегодня же перебросить его на участок станицы Воронежской, где противник мог переправиться на южный берег Кубани. Прикрыть бронепоездом эти переправы было необходимо на тот случай, если бы перехваченный кавбригадой в районе села Белое противник попытался уйти не на юг, а на восток.
Прошел час. Самолету время возвратиться. Однако доклад об этом не поступал. Я начал тревожиться. Оставаться в штабе уже не мог, вызвал машину и вновь поехал на аэродром. Командир авиаотряда доложил, что пока нет оснований беспокоиться. Самолет с открытой кабиной. Очень легкий. Его сносит с курса. Командир авиаотряда был прав. Через некоторое время в небе показалась черная точка, послышался шум мотора. Я невольно улыбнулся: самолет летел так, словно его качали морские волны, а когда подлетел к аэродрому, никак не мог совершить посадку. Только сбавит скорость, его относит в сторону. Так продолжалось несколько раз. Наконец самолет сел. Вышел Зеленский и доложил, что задание выполнено. Прежде чем сбросить приказ, как было условлено, самолет снизился и сделал круг над станицей.
Дальнейшие события развертывались очень быстро.
Противник ночью 22 сентября двинулся из станицы Преображенской на село Белое, чтобы переправиться здесь через реку и уйти в горы. Как потом выяснилось, выход сюда кавбригады не был известен противнику. Около 23 часов 22 сентября колонна бандитов подошла к селу. Наши бойцы встретили ее сильным огнем пулеметных тачанок. Банда потеряла свыше двухсот человек убитыми, 110 человек было взято в плен. В числе убитых - начальник штаба армии полковник Алексеев. Генералу Пржевальскому с личной охраной удалось бежать.
После разгрома под Белой остатки повстанческой армии начали разлагаться. Казаки расходились по домам. Генерал Пржевальский с конвойной сотней ушел на побережье Черного моря, видимо отказавшись от идеи "автономной Кубани". Впоследствии разошлась по домам и конвойная сотня, а сам генерал с немногими приверженцами, в том числе сотниками Захарченко и Лукьяненко (он же генерал Степной), присоединился к банде Ющенко.
Разгром банды Пржевальского частями 1-й Конной повлиял на общее настроение казачества, которое совершенно потеряло веру в контрреволюционных вожаков и стало оставлять их. Участники шаек разбегались по станицам или сдавались на милость победителя. Но борьба с бандитизмом на этом еще не закончилась. После разгрома Кубанской повстанческой армии продолжалась ликвидация отдельных самостоятельно действовавших отрядов. Их насчитывалось около 60 общей численностью 940 штыков и 2350 сабель при 49 пулеметах.
Наиболее опасным среди организованных банд был отряд полковника Трубачева. Его преследовали части 1-й Конной. Операция приняла затяжной характер. Но после того как полковник Трубачев был убит, отряд распался на отдельные банды. Две из них - Турчина и князя Джентимирова - сдались.
С переходом 2-й кавдивизии в район Моздока начались операции против банды Сычева. Части дивизии изрядно потрепали банду и загнали ее в кизлярские буруны. Вскоре ввиду явной бесперспективности и неотвратимой угрозы истребления в банде началось брожение. В апреле Сычев и еще несколько главарей были убиты своими же.
В Ейском отделе наиболее крупной была операция против банды Дубины. Для ликвидации ее были выделены части 22-й дивизии, 3-й кавполк Особой кавбригады. Однако преследование банд войсковыми частями, оперативное окружение не давали положительных результатов. Разбиваясь на маленькие отрядики, пользуясь балками, находя приют у кулаков, бандиты ускользали. Ейское чрезвычайное военное совещание приняло ряд других мер. Местные партийные и советские органы усилили разъяснительную работу, чтобы расслоить население, приблизить к Советской власти все здоровые, трудовые элементы.
Определенную роль в этом сыграли и выездные сессии ревтрибунала округа. Ведь открытые заседания трибунала не только демонстрировали энергичную, твердую и решительную политику по отношению к бандитам и тем, кто им активно способствует. Они широко разъясняли населению голую, неприкрытую сущность бандитизма. Наглядно, неоспоримыми фактами показывали, о чьих интересах пекутся бандиты, и определенную часть населения, стоящую за Советскую власть, психологически вооружали против бандитизма. Кроме того, деятельность выездных сессий благотворно сказалась и на работе местных партийных, советских органов.
Немалую помощь в ликвидации бандитизма оказали части ГПУ и ЧОН. Они умело выслеживали бандитов и вели с ними борьбу как самостоятельно, так и совместно с войсковыми частями. Немало было среди них смелых бойцов, храбрых и умелых командиров. Один из них, Хуцистов Николай Петрович, особо отличился в боях с бандитами, за что и был награжден серебряными часами от Дончека и от ВЧК Юго-Востока России - золотыми часами.
Биография Хуцистова похожа на тысячи других. Родился в крестьянской семье в одном из сел Северо-Осетинской АССР. Молодым парнем включился в борьбу за Советскую власть на Северном Кавказе. Сначала был сотрудником особого отдела Терской чрезвычайной комиссии, а затем его назначили командиром кавалерийского эскадрона особого отдела ВЧК 10-й армии, а позже 8-й армии. Хуцистов зарекомендовал себя смелым командиром, которому дороги завоевания Октября. В 1921 году, когда Конармия пришла в Ростов, Хуцистов служил командиром кавалерийского эскадрона Дончека. Для выполнения ответственных заданий по ликвидации бандитизма кавэскадрон был переформирован в 6-й отдельный дивизион войск ВЧК. Позже дивизион под командованием Хуцистова был передан в распоряжение пограничных войск Украинского округа для охраны границы. После демобилизации Николай Петрович Хуцистов долгое время работал в административном отделе Донисполкома в Ростове-на-Дону. С 1942 года живет в Москве.
В ликвидации бандитизма большую помощь оказал нам отряд Логинова. О нем следует рассказать подробнее.
В. Г. Логинов - бывший шахтер Парамоновских шахт. Участвовал в боях за Новочеркасск и Ростов, когда там были белогвардейцы. Мне не раз приходилось встречаться с ним. Был Логинов с виду неказистый: невысокого роста, раскосый. Любил острую шутку и отличался исключительной храбростью. К моменту прихода Конармии на Северный Кавказ Логинов служил в 16-й кавалерийской дивизии в должности командира полка. Когда я узнал, что Логинов ушел в горы и, по существу, оказался в одном стане с бандитами, удивился и даже вначале не поверил.
"Как мог бывший шахтер пойти к бандитам? - размышлял я. - Нет, тут что-то другое".
Не раз пытался хоть как-нибудь связаться с Логиновым, даже в горы посылал своих людей, но тщетно - Логинова никто не видел, хотя разведка доносила, что он где-то в горах.
И вот однажды ко мне приехал военком Терской губернии А. Беленкович, который очень хорошо знал Логинова и в свое время дружил с ним. Поздоровались.
- Какие вести привез?
Беленкович молча достал из кармана письмо и протянул мне.
- Василий Логинов написал и просил передать вам.
- А где он сам? - спросил я, беря письмо.
- Там... - И Беленкович качнул головой в сторону гор.
- Понятно... - Письмо было коротким. Логинов убедительно просил, чтобы я встретился с ним. Утверждал, что никогда не был врагом Советской власти. И если сейчас, мол, оказался среди бандитов, то не по своей воле.
Спрашиваю Беленковича, как попало к нему письмо. Он ответил, что привез ординарец Логинова.
- Так... Ну, а что вы думаете по этому случаю?
- Я верю всему, что написал Логинов, - сказал Беленкович. - Просил бы вас назначить ему встречу. Находясь в горах, Логинов может помочь нам в уничтожении ярых врагов Советской власти.
- Да, пожалуй, вы правы.
Через несколько дней я встретился с Логиновым. Это было на горе Чилик-два, что находится среди скал, неподалеку от Теберды. Мы поехали на встречу втроем - я, Беленкович и мой ординарец Гуров. Логинов встретил меня у подножия горы. С ним было человек двадцать вооруженных людей.
Гуров невольно потянулся к оружию. Я это заметил и хотел было сказать, чтобы не вынимал наган, но меня опередил Беленкович:
- У нас с ним уговор - за оружие не браться.
Гуров глянул на меня, но я качнул головой, и он, убрал руку.
Логинов подъехал ко мне верхом на лошади и представился: