Страница:
Когда несколько человек в форме сил охраны правопорядка вошли в комнату, они нашли труп, висящий в виртуальном кресле, и двух тяжело раненных телохранителей, один из которых был без сознания, а второй потерял много крови. Холодный свет последней уцелевшей лампы окрашивал в зеленоватый цвет лица раненых, которых уносили на носилках. Один из них тихо бормотал что-то на незнакомом языке.
Преследовать неизвестного убийцу отряд не решился. Никто даже не сунулся в дыру в полу, вероятно, поэтому «крыса» в окне соседнего здания не проявила активности и не начала стрельбу, повинуясь второй части заложенной в нее программы-прикрытия. Через час после происшествия «крыса» разрядила винтовку и выключилась. Красноватые огоньки в ее «глазах» медленно гасли. Этому роботу теперь снились свои сны. «Крысе» снилось, как в большом пространстве, которому нет места на земле, живут двое. Их нет, и они есть. «Крысе» это понятно. Эти двое разговаривают, не словами, но при этом понимая друг друга.
– Милая?
– Да, любимый…
– Знаешь, у меня какие-то странные фантазии…
– Какие?
– Хм… У нас будет ребенок?
– Ребенок?
– Да.
– Милый, у нас будет все, что ты захочешь…
Оба смеются. Затем он спрашивает:
– А что остальные?
– Остальные… Мне кажется, они… растеряны. Никто из нас не предполагал, что человеческий разум может преодолеть барьер и выйти за пределы… За пределы своего мира. Это сложно… Сложно даже объяснить.
Они молчат. «Крысе» кажется, что она видит что-то в темном мире своих снов. Там что-то движется… Или нет?
«Крыса» видит, или нет, скорее всего она знает, что эти двое удаляются. Удаляются куда-то в несуществующей реальности. Виртуальной. Эти двое уже далеко… Только ее смех разливается по всей виртуальности теплым и живым неоновым светом. Он переливается, плывет…
От этого «крысе» становится хорошо, и она засыпает еще глубже. Ее заносит пылью другая, совсем другая реальность.
Нулевой уровень Европейского Купола. Трущобы. 12 минут до нападения.
Преследовать неизвестного убийцу отряд не решился. Никто даже не сунулся в дыру в полу, вероятно, поэтому «крыса» в окне соседнего здания не проявила активности и не начала стрельбу, повинуясь второй части заложенной в нее программы-прикрытия. Через час после происшествия «крыса» разрядила винтовку и выключилась. Красноватые огоньки в ее «глазах» медленно гасли. Этому роботу теперь снились свои сны. «Крысе» снилось, как в большом пространстве, которому нет места на земле, живут двое. Их нет, и они есть. «Крысе» это понятно. Эти двое разговаривают, не словами, но при этом понимая друг друга.
– Милая?
– Да, любимый…
– Знаешь, у меня какие-то странные фантазии…
– Какие?
– Хм… У нас будет ребенок?
– Ребенок?
– Да.
– Милый, у нас будет все, что ты захочешь…
Оба смеются. Затем он спрашивает:
– А что остальные?
– Остальные… Мне кажется, они… растеряны. Никто из нас не предполагал, что человеческий разум может преодолеть барьер и выйти за пределы… За пределы своего мира. Это сложно… Сложно даже объяснить.
Они молчат. «Крысе» кажется, что она видит что-то в темном мире своих снов. Там что-то движется… Или нет?
«Крыса» видит, или нет, скорее всего она знает, что эти двое удаляются. Удаляются куда-то в несуществующей реальности. Виртуальной. Эти двое уже далеко… Только ее смех разливается по всей виртуальности теплым и живым неоновым светом. Он переливается, плывет…
От этого «крысе» становится хорошо, и она засыпает еще глубже. Ее заносит пылью другая, совсем другая реальность.
Нулевой уровень Европейского Купола. Трущобы. 12 минут до нападения.
– Что-то я ничего подобного не слышал раньше… – потирая ладонью щеку, сказал кибер. – Ты не сейчас все это выдумал?
Керк помотал головой, стаскивая обруч. У него начала болеть голова. От постоянного прыганья из рассказа в рассказ слезятся глаза. В глубине души Керк надеялся, что успеет встретить смерть где-то там, в несуществующем, вымышленном мире рассказа. Однако, когда он открыл глаза, перед ним была все та же осточертевшая уже картина. Комната, заливаемая водой, ожидание смерти. Странные метаморфозы происходили с Керком. Если несколько минут назад ему до рези в желудке хотелось жить, то сейчас им овладело не менее сильное желание положить всему этому конец. Может быть, виной тому была простая усталость, может быть, слова, сказанные Максом…
– А знаешь, почему не слышал? – подал голос Логус. Кибер поднял на него вопросительный взгляд. – Потому что тема оживших компьютеров теперь совершенно никому не интересна.
– Почему ты так думаешь? – спросил Макс.
– Хм, потому, что изыскания на тему автономного существования интеллекта в виртуальности проводились далеко не один раз. – Монах развел руками. – Совершенно разными организациями и часто независимо друг от друга. В конце концов эту тему так затаскали, что она стала просто дурным тоном.
– Ну, это совсем не доказывает ее несостоятельности…
Монах покачал головой:
– Точно не доказывает! Собственно, дурной тон вообще ничего никогда не доказывает. Имеются результаты многочисленных исследований на тему ИскИнов, виртуальности в общем и искусственного разума в частности. И именно эти исследования однозначно показали, что ни один ИскИн, какими бы титаническими мощностями он ни обладал, не в состоянии достичь такого уровня развития, чтобы его можно было признать разумным.
– Почему? – спросил кибер.
– Есть такой термин, – охотно разъяснил Логус. – Кривая Джоениса. Развитие любого ИскИна идет именно согласно этой кривой. Отклонения настолько незначительны, что легко укладываются в однопроцентную погрешность. Так вот, по этой кривой ИскИн достигает определенного уровня и на нем останавливается. Сам. Если имеет место быть дальнейшее наличие эволюционирующих факторов, то результатом их является только регресс. ИскИн медленно начинает отступать по уже пройденному пути, как раз по той самой кривой Джоениса.
– И что это доказывает? Может быть, ИскИн просто стал слишком… – Кибер пошевелил пальцами, словно выбирая из множества нужное слово. – Слишком умен для тех тестов, с помощью которых исследуются его возможности. Просто обнаружил способ их обходить, и все.
Логус помотал головой:
– Тесты проводились самые разнообразные, в том числе и однозначные.
– Какие такие однозначные?
– Ну, однозначные…
– Сто пятьдесят лет назад была разработана специальная сетка тестов, позволяющих с феноменальной точностью определять степень разумности любого существа или предмета, – перебил монаха Макс. – Вкупе, в сетке, эти тесты не дают ошибке никакого шанса. Использовать эту систему можно для какого угодно предмета. Хоть для шкафа… Хоть для ИскИна… Не имеет никакого значения.
– Хе, – кибер презрительно усмехнулся. – Мало ли что там придумали полтора века назад. Извините, но это какая-то поросшая плесенью древность. Как с ее помощью можно…
– От ИскИнов отказались еще восемьдесят лет назад, – оборвал его Логус. – Последний был отключен в начале века. Тестовая сетка соответствовала требованиям своего времени. ИскИны не имели шансов как тупиковая ветвь.
– Подожди. – Кибера, кажется, заинтересовала тема. – То есть ты хочешь сказать, что на данный момент нет ни одного Искусственного Интеллекта?
– Работающего? Ни одного!
– Так как же… Бред какой-то… Что же заменило все это… – Кибер развел руками, словно стараясь показать всю мощь компьютерных сетей, всю громадину виртуального пространства.
Логус поднял брови и почему-то уставился в пол. Дернул плечами, потер руку об руку. Растер лицо, словно умылся.
– Ладно, – наконец сказал он. – Один черт, эту информацию отсюда унесут немногие. Действительно, на определенном этапе развития общества мощностей ИскИнов стало недостаточно. Иначе вести разработку разумности компьютеров не стали бы ни за какие коврижки. ИскИны были отключены не потому, что были опасны или были разумны, – поверьте, все ведущие корпорации и весь управленческий аппарат был бы рад и счастлив иметь под рукой такую поддержку. Но ИскИны стремительно вырождались, отставали и вскоре стали просто тормозить развитие и снижать потенциал коммуникаций. Пусть даже кто-то считает, что развития не было и нет, а есть только доработка старых идей и старых технологий, тем не менее ИскИны остались в прошлом. Может быть, я могу согласиться с бэньши, могу принять то, что нет никакого движения вперед, может быть. И, наверное, не найдись тогда альтернатива, человечество сделало бы шаг вперед, к чему-то новому, к росту… Но альтернатива была слишком заманчивой, а ресурс был почти неисчерпаем.
Логус, улыбаясь, сделал паузу.
– Ну! – подогнал его кибер. – Терпеть не могу такие шутки. Давай выкладывай. Что за альтернатива?!
Логус улыбался, шутливо грозя киберу пальцем.
Потом этот палец стал изгибаться, изгибаться и наконец уперся точно в Керка. Тот непонимающе закрутил головой. Не обнаружив ничего подозрительного, он раздраженно спросил:
– Что?! – Ничего личного, – сказал Логус. – Альтернативой был человек.
– Замечательно… – восхищенно воскликнул кибер. – И что же это дерьмо значит?! Я понимаю твою любовь к театральным жестам, но ты как-то смазал монолог. Давай пояснее.
– Человек, – повторил монах. – Сотни тысяч, миллионы, миллиарды людей на всех уровнях сидят ежесекундно в сети. Висят в виртуальности, что-то делают, ищут, играют, продают, покупают, живут, продаются и покупаются, занимаются сексом, умирают и убивают сами. У каждого вживлен чип, часто не один. Киберы, кстати, вообще нашпигованы различной дрянью…
– Ладно, ладно! – сказал кибер. – Я за свое дерьмо отвечаю… Логус не прореагировал.
– Каждый из них является постоянной или временной частичкой виртуальности, клеткой. Твои чипы, – Логус обратился к Керку, – ничего особого не делают. Они берут у тебя часть энергии, чтобы влить ее куда-то по своим каналам. Чтобы на что-то повлиять, переключить. Маленькие и незаметные триггеры, переключатели. Клетки огромного мозга, который управляет всем.
И Логус повторил жест кибера, охватывая весь мир вокруг, комнату, уровень, купол, анклав.
Все замолчали, словно видя перед собой это «все».
Потом кибер поднял руку:
– Погоди, но ведь существует, пускай даже теоретически, возможность того, что в виртуальность не войдет ни один человек. Что же, все обрушится?!
– Ну, во-первых, – Логус ухмыльнулся, – это возможность только теоретическая. Потому что мы не можем часто просто выйти из виртуальности. Мы в ней живем. Когда покупаем и когда продаем, когда шляемся по магазинам или просто с кем-то связываемся… В своей повседневной жизни. Войти в виртуальность не означает нацепить костюм и очки или шлем и болтаться между небом и землей… Когда ты платишь за что-то, покупаешь, например, новую электронную цацку, расплачиваясь, ты задействуешь кредитные чипы, производишь переводы кредитов. Денег, в прежнем понимании, нет, они вне закона. Есть кредиты. Электронные. Которые по старинке еще называются деньгами, «баксами», «зелеными» или как там?.. Виртуальность была внедрена настолько глубоко, насколько это было возможно. Она затронула основу цивилизации, возможность покупать и продавать.
– Но все-таки… Может же быть, что никого в виртуальности не будет.
– Ну, скажем так, что если никого в виртуальности не будет, то и сама цивилизация станет ни к чему, потому что не станет самих людей. – Логус развел руками. – Но этот случай был предусмотрен.
– Каким образом? – спросил кибер, искоса глядя на Макса.
Тот сидел на своем стуле и равнодушно созерцал потоки воды, медленно заполняющие комнату. Казалось, что он знает ответ.
– Есть Генеральный Резерв Анклава, – отделяя одно слово от другого, произнес Логус и подождал, пока кибер спросит:
– Что это?
– Это, – Логус кинул взгляд в сторону Макса, – «овощные этажи».
Монах снова замолчал, выдерживая паузу. Но на это никто не купился, и ему пришлось продолжить:
– Люди, которые ни при каких условиях, кроме, конечно, физического уничтожения, не могут выйти из виртуальности и которые в случае чрезвычайной ситуации будут принесены в жертву цивилизации.
– Погоди, – снова поднял руку кибер. – Но ведь это не последние люди купола… Это же…
– А для огромного организма, которым стал анклав, это не имеет никакого значения. Анклаву наплевать на то, кем считает себя этот винтик. Анклав живет и будет жить. Несмотря ни на что… Но, конечно, есть и другие… Например, заключенные нулевых зон. Пожизненно и по принуждению находящиеся в том же положении, в котором находятся богатые «овощи»… Только условия содержания в нулевых зонах не те, что на «овощных этажах». Это основные клетки системы. Постоянно занятые в работе…
– Как муравейник… – прошептал Керк.
– Нет-нет, – замахал руками Логус. – Никакого сравнения. Не муравейник. Мозг. Клетки мозга.
В наступившей тишине прозвучал голос Макса:
– Теперь я понимаю, почему ты с красным допуском. – И, поймав вопросительный взгляд кибера, Макс пояснил: – Он Техник.
Кибер посмотрел расширенными глазами на Логуса:
– Ничего себе компания. Что только не плавает в придонном пространстве…
Керк попытался с ходу вспомнить, что он слышал о Техниках.
По всему получалось, что это одна из немногих сект, находящихся под запретом в границах купола. Или даже в границах целого анклава… Роясь в глубинах памяти, Керк вытаскивал на свет все новые и новые подробности, отрывочные сведения, выхваченные из стрим-новостей, из разговоров, из случайным образом обнаруженных документов…
«Техник – существо социально опасное, – припомнился давний разговор с одним виртуальным знакомым. Кажется, это происходило в минуты отдыха, паузы между тренировками-натаскиваниями, когда один из Больших Гуру снизошел до разговора с группой поддержки, поясняя смысл оброненных в беседе с кем-то фраз. – Техник стремится знать все. В его мозгу хранится информация о любом сколь-либо технологическом предмете, попавшем в его поле зрения.
– Как так? – поинтересовался тогда кто-то. – Память-то не бездонная…
– Ясно, что не бездонная… Потому как ее забивают всякой мутью… Память Техника – предмет совершенный. Без лишнего мусора, без непроходимых завалов. Все как по полочкам разложено. Ну и, конечно, стерто что-то…
– Что?
– Ненужное всякое. Например, переживания детства, юности. Всякий, с точки зрения Техника, сентиментальный бред. Ну и, конечно, его мозг переработан.
– Как это? – спросил тогда кто-то непонятливый.
– Так это. Мозг Техника используется полностью. Без всяких там десяти процентов или скольких там?.. Все отведено под память.
– Опаньки… – изумился кто-то в виртуальном пространстве. – А почему он тогда опасен? Это ведь живая энциклопедия!
– Ха! Догадливый какой… Потому он и опасен, что энциклопедия. Знания – это похуже водородной бомбы… А технические знания вдвойне страшная штука. Понял?
– Нет. Не понял. Как может быть опасен человек, если он все знает и помнит…
– А он не только знает и помнит, – вмешался в разговор второй Гуру. – Он еще и рассказывает. Несет, так сказать, знания в мир. Чего делать, по-моему, совсем не стоит.
– Точно не стоит! – подтвердил первый Гуру.
– Почему? – спросил любопытный чайник.
– Потому что есть такие вот идиоты, которым все знать хочется! – оборвал разговор второй Гуру и исчез.
Первый оказался более терпелив:
– Тебе хочется знать, как устроен весь наш мир? Вся эта техническая муть, в которой мы вертимся?
– Хочется!
– Хочется… – согласился Гуру. – А когда ты, например, узнаешь все это, тебе чего захочется?
– Не знаю…
– Зато я знаю. Тебе захочется все это сломать! И ты в повстанцы пойдешь… Или скуксишься где-нибудь… Или еще что… похуже.
– Почему это?!
– Потому, что ты баран! И знания тебе ни к чему! Потому что выдержать их ты не сможешь по определению! Мозги твои закипят, понятно? Знания эти грязные очень, доходит?
После недолгой паузы чайник ответил нерешительно:
– Нет, не доходит…
Гуру вздохнул и сказал, подводя беседе итог:
– Если я увижу Техника, я сдам его патрулю. И остальным советую сделать то же самое.
Когда он уходил, можно было уловить его реплику кому-то другому, тому, кто наблюдал за беседой, в нее не вмешиваясь:
– Ты, конечно, прав, Марк. Разговор с чайником – это неуважение к себе самому…»
Керк припомнил этот разговор постепенно, нанизывая фразу на фразу, слово на слово, и пропустил реплику Макса, только потом уловив ее смысл.
– Когда-то давно я тоже встретил Техника. До сих пор пребываю в четкой уверенности, что таких нужно просто убивать.
– Бывает… – неопределенно отозвался Логус.
Через некоторое время снова заговорил Макс:
– Кстати, эти сведения не отрицают существования разумных ИскИнов. Особенно в свете рассказанной истории.
– Поясни, – попросил кибер.
– Может быть, ты не заметил – в рассказе наделяется разумностью не один конкретный ИскИн, хотя и это тоже, а целая виртуальность. То есть разум, вышедший за пределы своих физических границ. Керк утверждает, что у ИскИнов есть душа. И, соответственно, жизнь после смерти. Так что отрицать разумность ИскИнов теперь глупо. Их физическая оболочка ушла в прошлое, а с душой и загробной жизнью человечество так и не разобралось. Даже в том, что касается непосредственно человека, а уж про другие «разумные» организмы и говорить не приходится. Может быть, они были, может быть, нет…
– «Они» – это разумные ИскИны? – спросил Логус.
– Ну да. – Макс посмотрел на часы. – Они самые.
– То есть ты хочешь сказать, что в нашем мире возможно все? Довольно дешевый постулат.
Макс улыбнулся:
– Дешевый или нет, но его еще никто не опроверг. Если попытаться разобраться детальнее, то получится, что целый ряд историй, реальных или выдуманных, не дают ответа на возникающие вопросы.
– Это же естественно.
– Я не это хочу сказать. – Керку показалось, что Макс растерялся. – Любое сколь-либо громкое событие прошлого при ближайшем рассмотрении составлено из целого ряда белых пятен. Если связывать воедино события «до» и события «после», то получается, что всего существовавшего «между» не могло быть. Если, скажем, вернуться к истории, поднятой Хесусом…
– Где он, кстати? – Логус поднял голову.
– Спит он. Где-то там, – ответил Керк, указывая на груду картонных коробок в углу.
– Молодец. – Логус кивнул, а затем обратился к Максу: – Извини, я тебя перебил…
– Если вернуться к истории с АН, – продолжил Макс, словно не заметив, что его перебили. Он все чаще и чаще смотрел на часы. Керк почувствовал, как разгорается в нем некая невидимая спираль накаливания. – Если вернуться к истории с АН… То получится, что ее быть не могло.
– Почему это?
– Весь тот кавардак, разворачивавшийся на фоне политической давки за власть, проходил под символом новой эпохи. Когда ИскИны могли встать на один уровень с человеком. И что же мы видим потом?
Макс посмотрел на Логуса, и тот, словно понимая, к чему идет разговор, подсказал:
– Кривая Джоениса, конечно.
– Именно. Кривая Джоениса. Одно из доказательств того, что ИскИны не в состоянии подняться выше некоего предела. То есть истории с АН быть не могло!
– Но она же была, – сказал Керк.
– Была, – согласился Макс. – Большинству сейчас, правда, на это наплевать, но она была. Просто для нас сейчас в ней слишком много белых пятен.
– К чему ты это все? – подозрительно спросил Логус.
– К тому… – Макс провел руками по лицу. – К тому, что мне иногда кажется, что мы – это остатки от куколки.
– Какой куколки? – спросил Керк.
– Когда гусеница превращается в бабочку, она проходит через стадию куколки. Те, кто был в биологических садах на верхних уровнях, знают, что это такое. Это такая темная субстанция, в которой гусеница проходит через трансформацию. Когда наконец получается бабочка, кокон куколки становится не нужен.
– Ну и что?
– Мы – тот кокон.
– Который не нужен? А бабочка?
– А бабочка – это виртуальность. И она теперь поедает свой старый кокон.
– Ну, знаешь, – Логус усмехнулся. – Мы уже говорили, что не будет людей, не будет и виртуальности.
Макс скорчил кислую мину, посмотрел на часы и сказал:
– А бабочки вообще недолго живут.
Все молчали.
Макс встал со стула, потянулся словно после сна. Керку вдруг захотелось протереть глаза – каждое движение Макса было словно смазано. Или он двигался так быстро, или что-то случилось с глазами самого Керка.
– Времени осталось совсем чуть-чуть, – сказал Макс. – Фактически его уже нет. В оставшиеся минуты я хочу вам кое-что рассказать. Апофеоз всего этого затянувшегося вечера.
– О боже мой… – вздохнул Логус. – Что еще ты можешь нам рассказать?!
– Немногое, если учесть, что времени осталось впритык… – Макс посмотрел в потолок и нахмурился.
Из коридора в комнату осторожно заглядывала здоровенная лужа, значит, лестничный пролет уже весь был заполнен водой.
Видимо, вода заползла и под кучу мусора, в которой спал Хесус, потому что там завозились, и на свет вылез негритенок, с недовольным видом отряхивающий штаны.
– Все, стало быть, в сборе, – подвел итог Макс.
– Не тяни, – сказал Логус, тоже напряженно глядя в потолок.
– Из этой драки я, скорее всего, не выйду. Я юлил, сколько мог, но теперь, кажется, пришел мой черед. Однако я приложу все силы для того, чтобы кто-то из вас ушел из этой мышеловки живым. И мы должны сейчас решить, кто это будет. Участь этого человека будет несладкой, так что…
– Не понял? – Логус сделал несколько шагов вперед.
– Сейчас… – Макс остановил его движением руки. – Неожиданно это не начнется. Я уже говорил, что наш мир – это многомерные шахматы. Где относительной свободой выбора владеют только фигуры, которые, в отличие от пешек, выбирают, где и когда им оказаться. К сожалению, этот выбор часто бывает неосознанным и причиняет массу неприятностей в дальнейшем. Так или иначе, все вы оказались в нужное время в нужном месте. У каждого из вас, включая даже этого развозчика пиццы, в сегодняшнем спектакле есть своя миссия. И сейчас я хочу вам открыть истинную причину того, почему такая серьезная сила, как стая Гончих, преследует одного человека.
Макс откинул со лба волосы, и все увидели, что под его кожей, на линии волосяного покрова, находится некое вздутие.
– Имплант? – полуутвердительно спросил Керк.
– Что-то вроде, – отозвался Макс. И в то же мгновение кожа над вздутием начала распадаться, расходясь на несколько аккуратных лепестков. Там, среди красной плоти, обнаружился голубоватый вытянутый кристалл, уходящий своим острием куда-то внутрь черепа Макса.
– Биоимплант, – сказал Логус странным голосом. И, глядя на удивленные лица собравшихся, пояснил: – Накопитель, обладающий определенными качествами живого существа-симбиота. Запрещен к использованию. Входит в число технологий, запрещенных Особым Уголовным Кодексом. Подлежит немедленному уничтожению вместе со своим носителем.
– Почему? – выдохнул Хесус.
– Потому… – замолчал на полуслове Логус, но потом закончил фразу: – Потому, что в нем нашли следы неземных технологий.
– Ты что, хочешь сказать, что он, – проснувшаяся Циркуль указала на Макса, – пришелец?
– Нет, – Логус покачал головой. – Он-то как раз человек. И кристалл тоже наш, но вот его биологическая составляющая… Как бы не совсем.
– Как бы? Почему как бы?
– Потому что неясно, каким именно путем эта штука приживается в организме другого человека. Симбиот.
– Хорошо, что в нашей компании оказался Техник, – сказал Макс. – Я бы не смог этого объяснить. А теперь, когда основная масса вопросов оказалась разрешена, позвольте, я продолжу.
Возражений не последовало.
– Все наши сегодняшние рассказы вертелись вокруг одного и того же, кроме, может быть, истории Хесуса, но он человек в нашей компании почти случайный. Хотя ничего случайного тут нет, есть только… Не о том я хочу сказать! Мы говорили сегодня об одном человеке, личности, деятельность которой породила множество легенд, массу слухов и, так или иначе, оставила след в истории общества. Почему? А просто потому, что эта личность жива по сей день. Потому что она здесь!
Говоря это, Макс осторожно касался импланта в своей голове. Под его пальцами кристалл вспыхивал неровными синими искрами и словно бы растворялся, теряя свою жесткую структуру, становясь похожим на луч света, случайно принявший конусообразную форму, Макс легко вынул имплант из своей головы. На его ладони тот перестал светиться и стал выглядеть как простой камень, кристаллический накопитель, содержащий в структуре своей прочной решетки океаны информации.
– Прошу любить и жаловать, – сказал Макс, поднимая кристалл над головой. – Алекс. Бессмертная личность, переходящая по наследству из поколения в поколение. Человек, помнящий, как все начиналось, видевший если не все, то очень многое. Это его страхи, его жажда жизни, его любовь к смерти, его личность. Вся его жизнь заключена в этом объекте. Та инициация, о которой говорил ты. – Макс указал на кибера. – Его помощь помогала мне выпутываться из всех тех передряг, куда я ухитрялся попасть. Мне жаль прощаться с ним, но приходится. Сегодняшней драки я не переживу. Я устал. А отдавать Его в лапы Стаи… Или в лапы тех, кому они служат… Кто-то из вас должен сегодня унести его с собой. Это тяжело, но необходимо.
Молчанием были встречены его слова.
– Погоди, – начал первым Керк. – Но ведь у нас нет… Ни необходимой для имплантации техники, ни соответствующих разъемов. Черт, да я вообще впервые вижу этот биоимплант! Я о них и не слышал ничего!!!
– А и не нужно, – тихо сказал Логус – Я же сказал, что это технология запрещенная. И к тому же основанная на симбиотичности, на эффекте паразита. Достаточно принять этот кристалл в дар, и он сам найдет себе место в организме… Сам войдет в мозг, подстроит нервные окончания, выйдет на контакт… Такого не могли придумать земляне… наверное.
– У нас мало времени, – напомнил Макс. – Кто возьмет это на себя? Я гарантирую этому человеку жизнь. Все остальные будут защищать его, пока будут живы. По крайней мере, я сделаю все от меня зависящее.
Никто почему-то не возразил, только Хесус растерянно хлопал глазами посреди комнаты – ему не давала покоя сцена, когда Макс достал у себя из лба камень и не помер при этом. Циркуль медленно качала головой.
– У нас совсем нет времени…
Все решилось само собой.
Макс стоял с кристаллом в вытянутой руке спиной к окну.
Керк еще видел, как в проеме мелькнуло что-то мокрое и черное. И в тот же миг прибор, установленный Максом на подоконнике, ожил. Пришли в движение какие-то скрытые механизмы, он поднялся на чем-то вроде лапок, и у всех в помещении пронзительно заболели уши. Керк однажды на себе испытал действие ультразвука и теперь только успел порадоваться тому, что раструб излучателя был направлен наружу. За окном кто-то крикнул и исчез. В тот же момент пол в коридоре вздыбился, в него хлынула вода, и из пролома начали выскакивать мокрые человеческие фигуры.
Керк помотал головой, стаскивая обруч. У него начала болеть голова. От постоянного прыганья из рассказа в рассказ слезятся глаза. В глубине души Керк надеялся, что успеет встретить смерть где-то там, в несуществующем, вымышленном мире рассказа. Однако, когда он открыл глаза, перед ним была все та же осточертевшая уже картина. Комната, заливаемая водой, ожидание смерти. Странные метаморфозы происходили с Керком. Если несколько минут назад ему до рези в желудке хотелось жить, то сейчас им овладело не менее сильное желание положить всему этому конец. Может быть, виной тому была простая усталость, может быть, слова, сказанные Максом…
– А знаешь, почему не слышал? – подал голос Логус. Кибер поднял на него вопросительный взгляд. – Потому что тема оживших компьютеров теперь совершенно никому не интересна.
– Почему ты так думаешь? – спросил Макс.
– Хм, потому, что изыскания на тему автономного существования интеллекта в виртуальности проводились далеко не один раз. – Монах развел руками. – Совершенно разными организациями и часто независимо друг от друга. В конце концов эту тему так затаскали, что она стала просто дурным тоном.
– Ну, это совсем не доказывает ее несостоятельности…
Монах покачал головой:
– Точно не доказывает! Собственно, дурной тон вообще ничего никогда не доказывает. Имеются результаты многочисленных исследований на тему ИскИнов, виртуальности в общем и искусственного разума в частности. И именно эти исследования однозначно показали, что ни один ИскИн, какими бы титаническими мощностями он ни обладал, не в состоянии достичь такого уровня развития, чтобы его можно было признать разумным.
– Почему? – спросил кибер.
– Есть такой термин, – охотно разъяснил Логус. – Кривая Джоениса. Развитие любого ИскИна идет именно согласно этой кривой. Отклонения настолько незначительны, что легко укладываются в однопроцентную погрешность. Так вот, по этой кривой ИскИн достигает определенного уровня и на нем останавливается. Сам. Если имеет место быть дальнейшее наличие эволюционирующих факторов, то результатом их является только регресс. ИскИн медленно начинает отступать по уже пройденному пути, как раз по той самой кривой Джоениса.
– И что это доказывает? Может быть, ИскИн просто стал слишком… – Кибер пошевелил пальцами, словно выбирая из множества нужное слово. – Слишком умен для тех тестов, с помощью которых исследуются его возможности. Просто обнаружил способ их обходить, и все.
Логус помотал головой:
– Тесты проводились самые разнообразные, в том числе и однозначные.
– Какие такие однозначные?
– Ну, однозначные…
– Сто пятьдесят лет назад была разработана специальная сетка тестов, позволяющих с феноменальной точностью определять степень разумности любого существа или предмета, – перебил монаха Макс. – Вкупе, в сетке, эти тесты не дают ошибке никакого шанса. Использовать эту систему можно для какого угодно предмета. Хоть для шкафа… Хоть для ИскИна… Не имеет никакого значения.
– Хе, – кибер презрительно усмехнулся. – Мало ли что там придумали полтора века назад. Извините, но это какая-то поросшая плесенью древность. Как с ее помощью можно…
– От ИскИнов отказались еще восемьдесят лет назад, – оборвал его Логус. – Последний был отключен в начале века. Тестовая сетка соответствовала требованиям своего времени. ИскИны не имели шансов как тупиковая ветвь.
– Подожди. – Кибера, кажется, заинтересовала тема. – То есть ты хочешь сказать, что на данный момент нет ни одного Искусственного Интеллекта?
– Работающего? Ни одного!
– Так как же… Бред какой-то… Что же заменило все это… – Кибер развел руками, словно стараясь показать всю мощь компьютерных сетей, всю громадину виртуального пространства.
Логус поднял брови и почему-то уставился в пол. Дернул плечами, потер руку об руку. Растер лицо, словно умылся.
– Ладно, – наконец сказал он. – Один черт, эту информацию отсюда унесут немногие. Действительно, на определенном этапе развития общества мощностей ИскИнов стало недостаточно. Иначе вести разработку разумности компьютеров не стали бы ни за какие коврижки. ИскИны были отключены не потому, что были опасны или были разумны, – поверьте, все ведущие корпорации и весь управленческий аппарат был бы рад и счастлив иметь под рукой такую поддержку. Но ИскИны стремительно вырождались, отставали и вскоре стали просто тормозить развитие и снижать потенциал коммуникаций. Пусть даже кто-то считает, что развития не было и нет, а есть только доработка старых идей и старых технологий, тем не менее ИскИны остались в прошлом. Может быть, я могу согласиться с бэньши, могу принять то, что нет никакого движения вперед, может быть. И, наверное, не найдись тогда альтернатива, человечество сделало бы шаг вперед, к чему-то новому, к росту… Но альтернатива была слишком заманчивой, а ресурс был почти неисчерпаем.
Логус, улыбаясь, сделал паузу.
– Ну! – подогнал его кибер. – Терпеть не могу такие шутки. Давай выкладывай. Что за альтернатива?!
Логус улыбался, шутливо грозя киберу пальцем.
Потом этот палец стал изгибаться, изгибаться и наконец уперся точно в Керка. Тот непонимающе закрутил головой. Не обнаружив ничего подозрительного, он раздраженно спросил:
– Что?! – Ничего личного, – сказал Логус. – Альтернативой был человек.
– Замечательно… – восхищенно воскликнул кибер. – И что же это дерьмо значит?! Я понимаю твою любовь к театральным жестам, но ты как-то смазал монолог. Давай пояснее.
– Человек, – повторил монах. – Сотни тысяч, миллионы, миллиарды людей на всех уровнях сидят ежесекундно в сети. Висят в виртуальности, что-то делают, ищут, играют, продают, покупают, живут, продаются и покупаются, занимаются сексом, умирают и убивают сами. У каждого вживлен чип, часто не один. Киберы, кстати, вообще нашпигованы различной дрянью…
– Ладно, ладно! – сказал кибер. – Я за свое дерьмо отвечаю… Логус не прореагировал.
– Каждый из них является постоянной или временной частичкой виртуальности, клеткой. Твои чипы, – Логус обратился к Керку, – ничего особого не делают. Они берут у тебя часть энергии, чтобы влить ее куда-то по своим каналам. Чтобы на что-то повлиять, переключить. Маленькие и незаметные триггеры, переключатели. Клетки огромного мозга, который управляет всем.
И Логус повторил жест кибера, охватывая весь мир вокруг, комнату, уровень, купол, анклав.
Все замолчали, словно видя перед собой это «все».
Потом кибер поднял руку:
– Погоди, но ведь существует, пускай даже теоретически, возможность того, что в виртуальность не войдет ни один человек. Что же, все обрушится?!
– Ну, во-первых, – Логус ухмыльнулся, – это возможность только теоретическая. Потому что мы не можем часто просто выйти из виртуальности. Мы в ней живем. Когда покупаем и когда продаем, когда шляемся по магазинам или просто с кем-то связываемся… В своей повседневной жизни. Войти в виртуальность не означает нацепить костюм и очки или шлем и болтаться между небом и землей… Когда ты платишь за что-то, покупаешь, например, новую электронную цацку, расплачиваясь, ты задействуешь кредитные чипы, производишь переводы кредитов. Денег, в прежнем понимании, нет, они вне закона. Есть кредиты. Электронные. Которые по старинке еще называются деньгами, «баксами», «зелеными» или как там?.. Виртуальность была внедрена настолько глубоко, насколько это было возможно. Она затронула основу цивилизации, возможность покупать и продавать.
– Но все-таки… Может же быть, что никого в виртуальности не будет.
– Ну, скажем так, что если никого в виртуальности не будет, то и сама цивилизация станет ни к чему, потому что не станет самих людей. – Логус развел руками. – Но этот случай был предусмотрен.
– Каким образом? – спросил кибер, искоса глядя на Макса.
Тот сидел на своем стуле и равнодушно созерцал потоки воды, медленно заполняющие комнату. Казалось, что он знает ответ.
– Есть Генеральный Резерв Анклава, – отделяя одно слово от другого, произнес Логус и подождал, пока кибер спросит:
– Что это?
– Это, – Логус кинул взгляд в сторону Макса, – «овощные этажи».
Монах снова замолчал, выдерживая паузу. Но на это никто не купился, и ему пришлось продолжить:
– Люди, которые ни при каких условиях, кроме, конечно, физического уничтожения, не могут выйти из виртуальности и которые в случае чрезвычайной ситуации будут принесены в жертву цивилизации.
– Погоди, – снова поднял руку кибер. – Но ведь это не последние люди купола… Это же…
– А для огромного организма, которым стал анклав, это не имеет никакого значения. Анклаву наплевать на то, кем считает себя этот винтик. Анклав живет и будет жить. Несмотря ни на что… Но, конечно, есть и другие… Например, заключенные нулевых зон. Пожизненно и по принуждению находящиеся в том же положении, в котором находятся богатые «овощи»… Только условия содержания в нулевых зонах не те, что на «овощных этажах». Это основные клетки системы. Постоянно занятые в работе…
– Как муравейник… – прошептал Керк.
– Нет-нет, – замахал руками Логус. – Никакого сравнения. Не муравейник. Мозг. Клетки мозга.
В наступившей тишине прозвучал голос Макса:
– Теперь я понимаю, почему ты с красным допуском. – И, поймав вопросительный взгляд кибера, Макс пояснил: – Он Техник.
Кибер посмотрел расширенными глазами на Логуса:
– Ничего себе компания. Что только не плавает в придонном пространстве…
Керк попытался с ходу вспомнить, что он слышал о Техниках.
По всему получалось, что это одна из немногих сект, находящихся под запретом в границах купола. Или даже в границах целого анклава… Роясь в глубинах памяти, Керк вытаскивал на свет все новые и новые подробности, отрывочные сведения, выхваченные из стрим-новостей, из разговоров, из случайным образом обнаруженных документов…
«Техник – существо социально опасное, – припомнился давний разговор с одним виртуальным знакомым. Кажется, это происходило в минуты отдыха, паузы между тренировками-натаскиваниями, когда один из Больших Гуру снизошел до разговора с группой поддержки, поясняя смысл оброненных в беседе с кем-то фраз. – Техник стремится знать все. В его мозгу хранится информация о любом сколь-либо технологическом предмете, попавшем в его поле зрения.
– Как так? – поинтересовался тогда кто-то. – Память-то не бездонная…
– Ясно, что не бездонная… Потому как ее забивают всякой мутью… Память Техника – предмет совершенный. Без лишнего мусора, без непроходимых завалов. Все как по полочкам разложено. Ну и, конечно, стерто что-то…
– Что?
– Ненужное всякое. Например, переживания детства, юности. Всякий, с точки зрения Техника, сентиментальный бред. Ну и, конечно, его мозг переработан.
– Как это? – спросил тогда кто-то непонятливый.
– Так это. Мозг Техника используется полностью. Без всяких там десяти процентов или скольких там?.. Все отведено под память.
– Опаньки… – изумился кто-то в виртуальном пространстве. – А почему он тогда опасен? Это ведь живая энциклопедия!
– Ха! Догадливый какой… Потому он и опасен, что энциклопедия. Знания – это похуже водородной бомбы… А технические знания вдвойне страшная штука. Понял?
– Нет. Не понял. Как может быть опасен человек, если он все знает и помнит…
– А он не только знает и помнит, – вмешался в разговор второй Гуру. – Он еще и рассказывает. Несет, так сказать, знания в мир. Чего делать, по-моему, совсем не стоит.
– Точно не стоит! – подтвердил первый Гуру.
– Почему? – спросил любопытный чайник.
– Потому что есть такие вот идиоты, которым все знать хочется! – оборвал разговор второй Гуру и исчез.
Первый оказался более терпелив:
– Тебе хочется знать, как устроен весь наш мир? Вся эта техническая муть, в которой мы вертимся?
– Хочется!
– Хочется… – согласился Гуру. – А когда ты, например, узнаешь все это, тебе чего захочется?
– Не знаю…
– Зато я знаю. Тебе захочется все это сломать! И ты в повстанцы пойдешь… Или скуксишься где-нибудь… Или еще что… похуже.
– Почему это?!
– Потому, что ты баран! И знания тебе ни к чему! Потому что выдержать их ты не сможешь по определению! Мозги твои закипят, понятно? Знания эти грязные очень, доходит?
После недолгой паузы чайник ответил нерешительно:
– Нет, не доходит…
Гуру вздохнул и сказал, подводя беседе итог:
– Если я увижу Техника, я сдам его патрулю. И остальным советую сделать то же самое.
Когда он уходил, можно было уловить его реплику кому-то другому, тому, кто наблюдал за беседой, в нее не вмешиваясь:
– Ты, конечно, прав, Марк. Разговор с чайником – это неуважение к себе самому…»
Керк припомнил этот разговор постепенно, нанизывая фразу на фразу, слово на слово, и пропустил реплику Макса, только потом уловив ее смысл.
– Когда-то давно я тоже встретил Техника. До сих пор пребываю в четкой уверенности, что таких нужно просто убивать.
– Бывает… – неопределенно отозвался Логус.
Через некоторое время снова заговорил Макс:
– Кстати, эти сведения не отрицают существования разумных ИскИнов. Особенно в свете рассказанной истории.
– Поясни, – попросил кибер.
– Может быть, ты не заметил – в рассказе наделяется разумностью не один конкретный ИскИн, хотя и это тоже, а целая виртуальность. То есть разум, вышедший за пределы своих физических границ. Керк утверждает, что у ИскИнов есть душа. И, соответственно, жизнь после смерти. Так что отрицать разумность ИскИнов теперь глупо. Их физическая оболочка ушла в прошлое, а с душой и загробной жизнью человечество так и не разобралось. Даже в том, что касается непосредственно человека, а уж про другие «разумные» организмы и говорить не приходится. Может быть, они были, может быть, нет…
– «Они» – это разумные ИскИны? – спросил Логус.
– Ну да. – Макс посмотрел на часы. – Они самые.
– То есть ты хочешь сказать, что в нашем мире возможно все? Довольно дешевый постулат.
Макс улыбнулся:
– Дешевый или нет, но его еще никто не опроверг. Если попытаться разобраться детальнее, то получится, что целый ряд историй, реальных или выдуманных, не дают ответа на возникающие вопросы.
– Это же естественно.
– Я не это хочу сказать. – Керку показалось, что Макс растерялся. – Любое сколь-либо громкое событие прошлого при ближайшем рассмотрении составлено из целого ряда белых пятен. Если связывать воедино события «до» и события «после», то получается, что всего существовавшего «между» не могло быть. Если, скажем, вернуться к истории, поднятой Хесусом…
– Где он, кстати? – Логус поднял голову.
– Спит он. Где-то там, – ответил Керк, указывая на груду картонных коробок в углу.
– Молодец. – Логус кивнул, а затем обратился к Максу: – Извини, я тебя перебил…
– Если вернуться к истории с АН, – продолжил Макс, словно не заметив, что его перебили. Он все чаще и чаще смотрел на часы. Керк почувствовал, как разгорается в нем некая невидимая спираль накаливания. – Если вернуться к истории с АН… То получится, что ее быть не могло.
– Почему это?
– Весь тот кавардак, разворачивавшийся на фоне политической давки за власть, проходил под символом новой эпохи. Когда ИскИны могли встать на один уровень с человеком. И что же мы видим потом?
Макс посмотрел на Логуса, и тот, словно понимая, к чему идет разговор, подсказал:
– Кривая Джоениса, конечно.
– Именно. Кривая Джоениса. Одно из доказательств того, что ИскИны не в состоянии подняться выше некоего предела. То есть истории с АН быть не могло!
– Но она же была, – сказал Керк.
– Была, – согласился Макс. – Большинству сейчас, правда, на это наплевать, но она была. Просто для нас сейчас в ней слишком много белых пятен.
– К чему ты это все? – подозрительно спросил Логус.
– К тому… – Макс провел руками по лицу. – К тому, что мне иногда кажется, что мы – это остатки от куколки.
– Какой куколки? – спросил Керк.
– Когда гусеница превращается в бабочку, она проходит через стадию куколки. Те, кто был в биологических садах на верхних уровнях, знают, что это такое. Это такая темная субстанция, в которой гусеница проходит через трансформацию. Когда наконец получается бабочка, кокон куколки становится не нужен.
– Ну и что?
– Мы – тот кокон.
– Который не нужен? А бабочка?
– А бабочка – это виртуальность. И она теперь поедает свой старый кокон.
– Ну, знаешь, – Логус усмехнулся. – Мы уже говорили, что не будет людей, не будет и виртуальности.
Макс скорчил кислую мину, посмотрел на часы и сказал:
– А бабочки вообще недолго живут.
Все молчали.
Макс встал со стула, потянулся словно после сна. Керку вдруг захотелось протереть глаза – каждое движение Макса было словно смазано. Или он двигался так быстро, или что-то случилось с глазами самого Керка.
– Времени осталось совсем чуть-чуть, – сказал Макс. – Фактически его уже нет. В оставшиеся минуты я хочу вам кое-что рассказать. Апофеоз всего этого затянувшегося вечера.
– О боже мой… – вздохнул Логус. – Что еще ты можешь нам рассказать?!
– Немногое, если учесть, что времени осталось впритык… – Макс посмотрел в потолок и нахмурился.
Из коридора в комнату осторожно заглядывала здоровенная лужа, значит, лестничный пролет уже весь был заполнен водой.
Видимо, вода заползла и под кучу мусора, в которой спал Хесус, потому что там завозились, и на свет вылез негритенок, с недовольным видом отряхивающий штаны.
– Все, стало быть, в сборе, – подвел итог Макс.
– Не тяни, – сказал Логус, тоже напряженно глядя в потолок.
– Из этой драки я, скорее всего, не выйду. Я юлил, сколько мог, но теперь, кажется, пришел мой черед. Однако я приложу все силы для того, чтобы кто-то из вас ушел из этой мышеловки живым. И мы должны сейчас решить, кто это будет. Участь этого человека будет несладкой, так что…
– Не понял? – Логус сделал несколько шагов вперед.
– Сейчас… – Макс остановил его движением руки. – Неожиданно это не начнется. Я уже говорил, что наш мир – это многомерные шахматы. Где относительной свободой выбора владеют только фигуры, которые, в отличие от пешек, выбирают, где и когда им оказаться. К сожалению, этот выбор часто бывает неосознанным и причиняет массу неприятностей в дальнейшем. Так или иначе, все вы оказались в нужное время в нужном месте. У каждого из вас, включая даже этого развозчика пиццы, в сегодняшнем спектакле есть своя миссия. И сейчас я хочу вам открыть истинную причину того, почему такая серьезная сила, как стая Гончих, преследует одного человека.
Макс откинул со лба волосы, и все увидели, что под его кожей, на линии волосяного покрова, находится некое вздутие.
– Имплант? – полуутвердительно спросил Керк.
– Что-то вроде, – отозвался Макс. И в то же мгновение кожа над вздутием начала распадаться, расходясь на несколько аккуратных лепестков. Там, среди красной плоти, обнаружился голубоватый вытянутый кристалл, уходящий своим острием куда-то внутрь черепа Макса.
– Биоимплант, – сказал Логус странным голосом. И, глядя на удивленные лица собравшихся, пояснил: – Накопитель, обладающий определенными качествами живого существа-симбиота. Запрещен к использованию. Входит в число технологий, запрещенных Особым Уголовным Кодексом. Подлежит немедленному уничтожению вместе со своим носителем.
– Почему? – выдохнул Хесус.
– Потому… – замолчал на полуслове Логус, но потом закончил фразу: – Потому, что в нем нашли следы неземных технологий.
– Ты что, хочешь сказать, что он, – проснувшаяся Циркуль указала на Макса, – пришелец?
– Нет, – Логус покачал головой. – Он-то как раз человек. И кристалл тоже наш, но вот его биологическая составляющая… Как бы не совсем.
– Как бы? Почему как бы?
– Потому что неясно, каким именно путем эта штука приживается в организме другого человека. Симбиот.
– Хорошо, что в нашей компании оказался Техник, – сказал Макс. – Я бы не смог этого объяснить. А теперь, когда основная масса вопросов оказалась разрешена, позвольте, я продолжу.
Возражений не последовало.
– Все наши сегодняшние рассказы вертелись вокруг одного и того же, кроме, может быть, истории Хесуса, но он человек в нашей компании почти случайный. Хотя ничего случайного тут нет, есть только… Не о том я хочу сказать! Мы говорили сегодня об одном человеке, личности, деятельность которой породила множество легенд, массу слухов и, так или иначе, оставила след в истории общества. Почему? А просто потому, что эта личность жива по сей день. Потому что она здесь!
Говоря это, Макс осторожно касался импланта в своей голове. Под его пальцами кристалл вспыхивал неровными синими искрами и словно бы растворялся, теряя свою жесткую структуру, становясь похожим на луч света, случайно принявший конусообразную форму, Макс легко вынул имплант из своей головы. На его ладони тот перестал светиться и стал выглядеть как простой камень, кристаллический накопитель, содержащий в структуре своей прочной решетки океаны информации.
– Прошу любить и жаловать, – сказал Макс, поднимая кристалл над головой. – Алекс. Бессмертная личность, переходящая по наследству из поколения в поколение. Человек, помнящий, как все начиналось, видевший если не все, то очень многое. Это его страхи, его жажда жизни, его любовь к смерти, его личность. Вся его жизнь заключена в этом объекте. Та инициация, о которой говорил ты. – Макс указал на кибера. – Его помощь помогала мне выпутываться из всех тех передряг, куда я ухитрялся попасть. Мне жаль прощаться с ним, но приходится. Сегодняшней драки я не переживу. Я устал. А отдавать Его в лапы Стаи… Или в лапы тех, кому они служат… Кто-то из вас должен сегодня унести его с собой. Это тяжело, но необходимо.
Молчанием были встречены его слова.
– Погоди, – начал первым Керк. – Но ведь у нас нет… Ни необходимой для имплантации техники, ни соответствующих разъемов. Черт, да я вообще впервые вижу этот биоимплант! Я о них и не слышал ничего!!!
– А и не нужно, – тихо сказал Логус – Я же сказал, что это технология запрещенная. И к тому же основанная на симбиотичности, на эффекте паразита. Достаточно принять этот кристалл в дар, и он сам найдет себе место в организме… Сам войдет в мозг, подстроит нервные окончания, выйдет на контакт… Такого не могли придумать земляне… наверное.
– У нас мало времени, – напомнил Макс. – Кто возьмет это на себя? Я гарантирую этому человеку жизнь. Все остальные будут защищать его, пока будут живы. По крайней мере, я сделаю все от меня зависящее.
Никто почему-то не возразил, только Хесус растерянно хлопал глазами посреди комнаты – ему не давала покоя сцена, когда Макс достал у себя из лба камень и не помер при этом. Циркуль медленно качала головой.
– У нас совсем нет времени…
Все решилось само собой.
Макс стоял с кристаллом в вытянутой руке спиной к окну.
Керк еще видел, как в проеме мелькнуло что-то мокрое и черное. И в тот же миг прибор, установленный Максом на подоконнике, ожил. Пришли в движение какие-то скрытые механизмы, он поднялся на чем-то вроде лапок, и у всех в помещении пронзительно заболели уши. Керк однажды на себе испытал действие ультразвука и теперь только успел порадоваться тому, что раструб излучателя был направлен наружу. За окном кто-то крикнул и исчез. В тот же момент пол в коридоре вздыбился, в него хлынула вода, и из пролома начали выскакивать мокрые человеческие фигуры.