Позвольте сказать, что стыд и срам обратился на главу их; они ж теперь, конечно, станут стараться, чтоб и они в Черное море получили дозволение торговать. Досадно чрезвычайно Цесарцам, што они не могли предвидеть так скорого мира, а то б, конечно, стараться стали показать, что эта услуга ими сделана для нас, а в самом деле ни мало они нам добра не желают, што легко приметить можно во всем их Государстве. Прусскому уже не удастся теперь прибирать более к себе земель по его желанию, и так ему помеха велика в мутной воде рыбу ловить. И как оба последние народа несказанно желали видеть нас в расслаблени(и) и всеми мерами под прикрытиями разными старались до онова довесть, то и не без прискорбности им о их неудаче. Шпанец следует во всем Французу, хотя часто от него и обманут бывал. Швед же подущаем и поджигаем был со многих сторон, но не имел смелости, а теперь горюет, что время упустил. Желательно, Всемилостивейшая Государыня, чтоб искоренен был Пугачев, а лучше б тово, если б пойман был живой, чтоб изыскать через него сущую правду. Я все еще в подозрени(и), не замешались ли тут Французы, о чем я в бытность мою докладывал, а теперь меня еще более подтверждает полученное мною письмо от неизвестного лица.
   Если етакая в свете или нет, я не знаю, а буде есть и хочет не принадлежащего себе, то б я навязал камень ей на шею да в воду. Сие ж писмо при сем прилагаю, из которого ясно увидит изволите желание. Да мне помнится, что и от Пугачева несколько сходствовали в слоге сему его обнародования; а может быть и то, что и меня хотели пробовать, до чего моя верность простирается к особе Вашего Величества; я ж на оное ни чего не отвечал, чтоб через то не утвердить более, что есть такой человек на свете, и не подать о себе подозрения. Еще известие пришло из Архипелага, что одна женщина приехала из Константинополя в Парос и живет в нем более четырех месяцев на Аглицком судне, плотя с лишком по тысяче пиастров в месяц корабельщику, и сказывает, что дожидается меня; только за верное еще не знаю. От меня ж послан нарошно верный Офицер, и ему приказано с оною женщиною переговорить, и буде найдет што ни будь сумнительное, в таком случае обещал бы на словах мою услугу, а из за того звал бы для точного переговора сюда в Ливорну. И мое мнение, буде найдется таковая сумасшедшая, тогда, заманя ее на корабли, отослать прямо в Кронштадт; и на оное буду ожидать повеления: каким образом повелите мне в оном случае поступить, то все наиусерднейши исполнять буду. Есть еще известие, что во всей Карамани великие замешательства и между собою частые побоища у Турков.
   При сем осмелюсь письмо приложить от владетеля народов Друзских, Принца Ниозефа, который, помощью врученных от Вашего Императорского Величества мне войск, получил старинный свой город Барут, и его доверенность столь велика, что он, прося протекции, приложил белую бумагу, подписав свое имя. Мною же теперь приказано их уверить, что и оне в генеральном пункте в мирном договоре включены, что всем прощается и все забывается, что б кто ни сделал.
   Тож в силу повеления Вашего Императорского Величества приказано между Греками слух распустить, что для них покровительство Вашего Величества выгодно, а впредь еще выгоднее будет. Некоторые фамилии разоренные из Сербских народов присылали ко мне депутатов просить милости и покровительства Вашего Императорского Величества. Депутаты мною обратно отпущены, и что к ним от меня было писано для рассмотрения, при сем прилагаю копии; а на таковой случай не угодно ль будет повелеть оставить несколько фрегатов здеся, и в силу трактата, забрав оные фамилии, послать их сквозь Дарданели через Черное море, для поселения в доставшихся в Крыму крепостях, а со временем возможно будет ими и гарнизон заменить. Все ж оное отдаю на всемилостивейшее благоволение и Монаршую волю, и буду ожидать Высочайшего Вашего повеления. И повергая себя ко священным стопам Вашим, пребуду навсегда с искреннею моею рабскою преданностью
   Вашего Императорского Величества всепотданнейший раб
   Граф Алексей Орлов. Пиза, 1774 года, Сентября 27 дня.
 
   Всемилостивейшая Государыня!
   Милостивое собственноручное повеление Вашего Императорского Величества, к наставлению моему служащее, ноября от 12 дня, через курьера Миллера имел счастье получить, в котором угодно было предписать о поимке всклепавшей на себя имя, по которому я стану стараться со всевозможным попечением волю Вашего Императорского Величества исполнить, и все силы употреблю, чтоб оную достать обманом, буде в Рагузах оная находится, и когда первое не удастся, тогда употреблю силу к оному, как Ваше Императорское Величество мне предписать изволили.
   От меня вскоре после отправления моего курьера к Двору Вашего Величества послан был человек для разведывания об оном деле, и тому уже более двух месяцев никакого известия об нем не имею, и я сомневаюсь об нем, либо умер он, или где-нибудь задержан, что не может о себе известия дать; а человек был надежный и доказан был многими опытами в его верности. А теперь еще отправлено от меня двое, один офицер, а другой славянин, венецианский подданный, и ни чего им в откровенности от меня не сказано, а показал им мое любопытство, что я желаю знать о пребывании давно мне знакомой женщины. А офицеру приказано, буде может, и в службу войтить к ней, или к Князю Радзивилу волонтером, чего для от меня и абшить ему дан, чтоб можно было лучше ему прикрыться; и что по оному происходить будет, не упущу я доносить обстоятельно Вашему Императорскому Величеству. А случилось мне распрашивать одного майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы, и дни два в оных останавливался; и он там видел Князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине великую честь отдавали, и звали его, чтоб он шел на поклон, но оный, услыша такое всклепанное имя, поопасся идти к злодейке, сказав при том, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтоб не подвергнуть себя опасности. А если слабое мое здоровье дозволит на кораблях ехать, то я не упущу сам туда отправиться, чтоб таковую злодейку постараться всячески достать.
   Ваше Величество изволите упоминать: не оная ль женщина переехала в Парос, на что имею честь донести, что от меня послан был нарочно для исследования в Парос Подполковник и Кавалер Граф Воинович со своим фрегатом, чтоб в точности узнать, кто оная такова и какую нужду до меня имела, что так долго дожидалась меня; чего для дано было ему от меня уверение, чтоб оная могла во всем ему открыться, и наставление, как с нею поступать. По приезде своем нашел оную еще в Паросе и много раз с нею разговаривал о сем деле; а восемь дней как он сюда возвратился и меня репортовал. Оная женщина купеческая жена из Константинополя, знаема была прежним и нынешним Султаном по дозволенному ей входу в Сераль к Султаншам для продажи всяких французских мелочей; и оная прислана была точно для меня, чтоб каким-нибудь образом меня обольстить и стараться всячески подкупать, чтоб я неверным сделался Вашему Императорскому Величеству. И оная женщина осталась в Паросе, издержав много денег на счет впредь будущей своей удачи; теперь в отчаян(ь)и находится. И она желала сюда в Италию ехать, но Граф Воинович, по приказу моему, от оного старался отвратить, в чем ему и удалось. И вышеписанная торговка часто употреблялась и от Министров, чтоб успевать в пользу по делам их в Серали.
   Свойство же оной женщины описано, что оная очень заносчивого и вздорного нрава, и во все дела с превеликою охотою мешается и всех собою хочет устрашать, объявляя при том, что она со всеми и Европейскими Державами в переписке.
   Пред недавнем временем приехала сюда из Пароса вдовствующая Принцеса со своими детьми и просить покровительства Вашего Императорского Величества и чтоб ей дозволено было жить в Роси(и), в каком либо месте; имя ей Роксандра Гика; первое ее замужество было за Господарем Воложским, а во втором замужестве была за Молдавским, и показывает, что муж ее в 1776-(67?) году окормлен Турками; фамилия же ее состоит в трех сыновьях и трех дочерях и одной племяннице.
   И все вышеписанное предая на Монаршую волю Вашего Величества, буду ожидать повеления, отправлять ли вышеписанную Княгиню в Россию или отказать. И тако повергая себя ко священным стопам Вашим, со всеглубочайшею моею рабскою преданностию, Вашего Императорского Величества, Всемилостивейшей моей Государыни,
   всепотданнейиш(й) раб Граф Алексей Орлов.
   1774 года. Декабря 23 дня. Из Пизы.
 
   Всемилостивейшая Государыня!
   По запечатаньи всех моих донесений Вашему Императорскому Величеству получил я известие от посланного мною офицера для разведывания о самозванке, что оная больше не находится в Рагузах, и многие обстоятельства уверили его, что оная поехала вместе с Князем Радзивиллом в Венецию; и он, ни мало не мешкая, поехал за ними в след, но по приезде его в Венецию нашел только одного Радзивилла, а она туда и не приезжала, и об нем разно говорят: одни будто он намерен ехать во Францию, а другие уверяют, что возвращается в отечество. А об ней оной офицер разведал, что она поехала в Неаполь. А на другой день оного известия получил я из Неаполя письмо от Аглицкого Министра Хамельтона, что там одна женщина была, которая просила у него паспорта для проезда в Рим, что он для услуги ее и сделал; а из Риму получил от нее письмо, где она себя Принцесою называет. Я ж все оные письма в оригинале, как мною получены, на рассмотрение Вашему Императорскому Величеству при сем посылаю. А от меня нарошной того же дня послан в Рим штата моего Генерал-Адъютант Иван Кристенек, чтоб об ней в точности наведаться и стараться познакомиться с нею; при том чтоб он обещал, что она во всем на меня может положиться, и буде уговорить, чтоб привез ее ко мне с собою. А Министру Аглицкому я отвечал, что ето надобно быть самой сумасбродной и безумной женщине, однако ж притом дал ему знать мое любопытство, чтоб я желал видеть ее, а при том просил его, чтоб присоветовал он ехать ей ко мне. А между тем и Кавалер Дику (так!) приказал писать к верным людям, которых он в Риме знает, чтоб и они советовали ей приехать сюда, где она от меня всякой помощи надеяться может.
   И што впредь будет происходить, о том не упущу доносить Вашему Императорскому Величеству, и все силы употреблю, чтоб оную достать, а по последней мере сведому быть о ее пребываньи. Я ж, повергая себя ко освященным Вашим стопам, пребуду навсегда Вашего Императорского Величества, Всемилостивейшей моей
   Государынивсеподданнейший раб
   Граф Алексей Орлов.
   1775 года, января 5 (16) дня.
   Из Пизы.
 
   Всемилостивейшая Государыня!
   Угодно было Вашему Императорскому Величеству повелеть доставить называемую Принцесу Елизавету, которая находилась в Рагузах. Я со всеподданническою моею рабскою должностью, чтоб повеленьи Вашего Величества исполнить, употребил всевозможные мои силы и старанья, и счастливым теперь зделался, что мог я оную злодейку захватить со всею ее свитою на корабли, которая теперь со всеми с ними содержится под арестом на кораблях, и рассажены по разным кораблям. При ней сперва была свита до шестидесяти человек; посчастливелось мне оную уговорить, что она за нужно нашла свою свиту распустить, а теперь захвачена она сама, камармедхем ее, два дворянина Польских и несколько слуг, которых имена при сем осмеливаюсь приложить. А для оного дела и на посылки употреблен был штата моего Генерал-Адъютант Иван Кристенек, которого с оным моим донесением к Императорскому Величеству посылаю, и осмелюсь его рекомендовать и могу Ваше Величество как верный раб уверить, что оной Кристенек поступал со всею возможною точностию по моим повелениям и умел удачно свою роль сыграть. Другой же употреблен к оному делу был Франц Вольф; хотя он и не сделал многого, однако ж по данной мне власти от Вашего Императорского Величества я ево наградил чином капитанским за показанное им усердие и ревность в Высочайшей службе Вашего Императорского Величества. А из других кто к оному делу употреблен был, тех не оставлю деньгами наградить. Признаюсь, Всемилостивейшая Государыня, что я теперь находясь вне отечества, в здешних местах, опасаться должен, чтоб не быть от сообщников сей злодейки застрелену или окармлену. Я ж ее провез сам на корабли на своей шлюпке и с ее кавалерами, и препоручил над нею смотрение Контр-Адмиралу Грейгу, с тем повелением, чтоб он всевозможное попечение имел о ее здоровье, и приставлен один лекарь; берегся б, чтоб оная при стоян(ь)и в портах не ушла б; тож чтоб и ни каково б писмеца никому б не передала.
   Равно велено смотреть и на других судах за ее свитою. Во услужен(ь)и же оставлена ее девка у ней камердинер; все ж письма и бумаги, которые у нее находились, при сем на рассмотрение Вашего Императорского Величества посылаю, с надписанием номеров. Я надеюсь, что найдутся тут несколько Польских писем о Конфедераци(и), противной Вашему Императорскому Величеству, из которых ясно изволите увидеть и имена их, кто они таковы. Контр-Адмиралу ж Грейгу приказано от меня и по приезде его в Кронштадт никому оной женщины не вручать без особливого именного Указа Вашего Императорского Величества.
   Оная ж женщина росту небольшого, тела очень Сухова, лицом ни бела, ни черна, а глаза имеет большие и открытые, цветом темнокарие и косы, брови темно-русые, а на лице есть и веснушки; говорит хорошо по французски, по немецки, немного по итальянски, разумеет по английски: думать надобно, что и польский язык знает, только ни как не отзывается: уверяет о себе, что она арабским и персидским языком очень хорошо говорит.
   Я все оное от нее самой слышал: сказывала о себе, что она и воспитана в Перси(и), и там очень великую партию имеет; из Роси(и) ж унесена она в малолетстве одним Попом и несколькими бабами; в одно время была окармлена, но скоро могли ей помощь подать рвотными. Из Перси(и) же ехала через Татарские места около Волги, была и в Петебурге, а там через Ригу и Кенигсберг в Подстаме была и говорила с Королем Прусским, сказавшись о себе, кто оная такова; знакома очень между Князьями Имперскими, а особливо с Триерским и с Князем Голштейн-Лимбургским; была во Франции, говорила с Министрами, дав мало о себе знать.
   Венский Двор в подозрени(и) имеет, на Шведской и Прусской очень надеется; вся Конфедерация ей очень известна и все начальники оной. Намерена была ехать отсель в Константинополь прямо к Султану, и уже один от ее самой верной человек туда послан, прежде нежели она сюда приехала; по объявлению ее в разговорах, родом этот человек персиянин и знает восемь или девять языков разных, говорит оными всеми очень чисто.
   Я ж моего собственного заключения об ней прямо Вашему Императорскому Величеству донести ни как не могу, по тому что не мог узнать в точности, кто оная действительно; свойство ж оная имеет довольно отважное и своею смелостию много хвалится: этим то самым мне и удалось ее завести куда я желал. Она ж ко мне казалась быть благосклонною, чево для и я старался казаться перед нею быть очень страстен; наконец я ее уверил, что я бы с охотою и женился на ней, и в доказательство хоть сего дня, чему она, обольстясь, более поверила. Признаюсь, Всемилостивейшая Государыня, что я оное исполнил бы, лишь только достичь бы до того, чтобы волю Вашего Величества исполнить. Но она сказала мне, что теперь не время, по тому что она еще несчастлива, а когда будет на своем месте, тогда и меня сделает счастливым. Мне в оное время и бывшая моя невеста Шмитша (так!), могу теперь похвастать, что имел невест богатых. Извините меня Всемилостивейшая Государыня, что я так осмеливаюсь писать.
   Я почитаю за должность все Вам доносить, так как пред Богом, и мыслей моих не таить.
   Прошу и того мне не причесть в вину, буде я по обстоятельству дела принужден буду, для спасения моей жизни, и команду оставя, уехать в Россию и упасть ко священным стопам Вашего Императорского Величества, препоручая мою команду одному из Генералов по мне младшему, какой здесь на лицо будет. Да я должен буду и своих в оном случае обманывать и никому предстоящей мне опасности не показывать. Я всего больше опасаюсь Езуитов, а с нею некоторые были и остались по разным местам, и она из Пизы уже писала во многие места о моей к ней преданности, и я пренужден был ее подарить своим портретом, который она при себе имеет, а если захотят и в Роси(и) мне недоброходствовать, то могут по этому придратся ко мне, когда захотят.
   Я несколько сомнения имею на одного из наших вояжиров, а легко может быть, что я и ошибаюсь; только видел многие французские письма без подписи имя, а рука кажется мне быть знакомая.
   При сем прилагаю полученное мною одно письмо из под аресту, тож каковое она писала и Контр-Адмиралу Грейгу, на рассмотрение. А она и по се время еше верит, что не я ее арестовал, а секрет наш наружу вышел. Тож у нее есть и моей руки писмо на немецком языке, только без подписания имени моего, и что я постараюсь уйти из под караула, а после могу и ее спасти. Теперь не имею времени обо всем обстоятельно донести за краткость времени, а может о многом доложить Генерал-Адъютант моего штата. Он за нею ездил в Рим, и с нею он для виду арествован был на одни сутки на корабле. Флот под командою Грейковою, состоящей в пяти кораблях и одном фрегате, сейчас под парусами, о чем от меня дано знать в Англию к Министру, чтоб оной, по прибыти(и) в порт английский, был всем от него снабжаем. Флоту ж велено как возможно поспешать к своим водам. Всемилостивейшая Государыня, прошу не взыскать, что я вчерне мое до-ношение к Вашему Императорскому Величеству посылаю, опасаясь чтоб в точности дела не проведали и не захватили б где ни буть курьера моего и со всеми бумагами. Я ж, повергая себя ко освященным стопам Вашего Императорского Величества,
   Всемилостивейшей моей Государыни,
   всепотданнейши(й) раб
   Граф Алексей Орлов.
   1775 года. Февраля 14 (25) дня. Из Ливорны.
 
   Всемилостивейшая Государыня!
   Наимилостивейшее письмо Вашего Императорского Величества из Москвы от 22 марта имел счастье получить с курьером Гревенсом, в котором Всемилостивейшая Госурыня оказывать изволите матернюю Вашу милость ко мне за малые мои службы. Желал бы я, Всемилостивейшая Государыня, чтоб усердию моему, которое я ко освященной Вашего Императорского Величества особе имею, соответствовали мои душевные и телесные силы; тогда б я счел себя счастливым и достойным тех милостей, каковые Ваше Величество щедро на меня изливаете, а теперь оные принимаю яко недостойной, а из единова Вашего великодушия и особливой милости ко мне.
   Сей час получил рапорт от Контр-Адмирала Грейга апреля от 18 дня, что он под парусами недалеко от Копенгагена находится со всею своею эскадрою, все благополучно и ненамерен заходить ни в какие места чужестранные, буде чрезвычайная нужда оного не потребует; он и от английских берегов с поспешностью принужден был прочь итить по притчине находящейся у него женщины под арестом. Многие из Лондона и других мест съехались, чтобы ее видеть, и хотели к нему на корабль ехать, а она была во все время спокойна до самой Англии, в чаяни(и) што я туда приеду; а как меня не видала тут и письма не имела, пришла во отчаяние, узнав свою гибель, и в великое бешенство, а потом упала в обморок и лежала в беспамятстве четверть часа, так что и жизни ее отчаялись; а как опамятовалась, то сперва хотела броситься на английские шлюпки, а как и тово не удалось, то намерение положила зарезаться, или в воду броситься, а от меня приказано всеми образами ее остерегать от оного и как можно беречь. Я же надеюсь, Всемилостивейшая Государыня, что эскадра теперь должна уже быть в Кронштадте, и Контр-Адмирал жалуется ко мне, что он трудной этой комиси(и) на роду своем не имел. Воложская кня(г)иня Роксандра Гика и с фамилиею своею отправлена в Петербург; во время бытности ее здесь и на дорогу для оной издержано тысяча и до пяти сот червонцев. Пожалованное милостивое одобрение Кавалеру Дику мною получено, что и я себе за знак особливого Вашего Монаршего благоволения к себе приемлю. Я ж имею счастье поздравить Ваше Императорское Величество, как есмь верноподданой Ваш раб, с разменою ратификаци(и) и что Атаманская Порта в силу мирного договора все исполняет. Я ж пребываю со всеглыбочайше рабскою и непоколебимою преданностию Вашего Императорского Величества,
   Всемилостивейшей моей Государыни,
   всепотданнейши(й) раб
   Граф Алексей Орлов.
   1775 года. Мая 11 (22) дня. Из Пизы.
 
   РЕСКРИПТ АДМИРАЛУ ГРЕЙГУ
   Господин Контр-Адмирал Грейг, с благополучным Вашим прибытием с эскадрою в наши порты, о чем я сего числа уведомилась, поздравляю, и весьма вестию сею обрадовалась. Что ж касается до известной женщины и до ее свиты, то об них повеления от меня посланы Г-ну Фельдмаршалу Князю Голицыну в С.Петербург и он сих вояжиров у вас с рук снимет. Впрочем, будьте уверены, что службы ваши во всегдашней моей памяти и не оставлю вам дать знаки моего к вам доброжелательства.
   Екатерина.
   Мая 16 числа, 1775 г. Из села Коломенского,
   в семи верстах от Москвы

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Императрица Екатерина II.
Художник Л. Ревон. 19 в.
Великий князь Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна.
Художник И. Ф. Грот. 1755 г.
Екатерина Великая.
Художник Ф. С. Рокотов. 18 в.
Граф Г. А. Орлов.
Художник Ф. С. Рокотов. 1763 г.
Княгиня Е. Р. Дашкова.
Неизвестный художник. 18 в.
Князь А. В. Суворов.
Неизвестный художник. 19 в.
Переход Суворова через Альпы в 1799 г.
Художник В. И. Суриков. 1899 г.
Граф А. М. Дмитриев-Мамонов.
Художник Н. И. Аргунов. 1812 г.
Флигель-адъютант императрицы Екатерины II А. Д. Ланской.
Художник Д. Г. Левицкий. 1780 г.
Княжна Тараканова.
Художник К. Д. Флавицкий. 1864 г.
Чесменский бой 25-26 июня 1770 г.
Художник И. К. Айвазовский. 1848 г.
Императрица Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке.
Художник В. Л. Боровиковский. 1794 г.
П. А. Румянцев-Задунайский.
Художник Д. Левицкий
Адмирал Ф. Ф. Ушаков.
Неизвестный художник. Начало 19 в.
Кираса, украшенная медальоном с вензелем Екатерины Великой,
и палаш кирасирский солдатский. Середина 18 в.
Устав воинский. Россия. Санкт-Петербург. 1737 г.
Устав воинский. Россия. Санкт-Петербург. 1737 г.
 
Медаль «Поборнику православия». 1771 г.
Ствол однофунтовой пушки. Россия, Санкт-Петербург. 1776 г.
Палаш русский офицерский. Россия. Тула. Середина 18 в.
Палаш русский офицерский. Россия. Тула. Середина 18 в.
Палаш русский офицерский. Россия. Тула. Середина 18 в.