Страница:
Замолчал, присев на полусогнутых и развернув дуло автомата в сторону подозрительного звука. Сделал Джен знак, она живо отбежала под дерево.
Слева приближался ноющий стрекот вертолетного движка. Они замерли, Джен машинально полезла в карман за револьвером, но Мазур перехватил ее руку, покачал головой.
Рокот, опустившийся к самым верхушкам деревьев, наискосок пересек их маршрут примерно в полукилометре впереди. Потом вертолет – не особенно большой, судя по звуку, и уж никак не военный «крокодил» – несколько минут кружил, то камнем падая вниз, то взмывая повыше. Справа от Мазура колыхнулись еловые ветки – это промчались испуганные белки.
Джен показала пальцем на себя, потом на него, явно спрашивая: «Нас ищут?»
Мазур, подумав, мотнул головой. Это и в самом деле не походило на погоню, во всяком случае, за ними. Скорее уж на поиски места для посадки. Не могут же это оказаться сообщники придворных покойного Короля? Мазур слушал эфир на ходу, но ничего не засек, никаких переговоров. Вряд ли речные браконьеры прибыли сюда на вертушке, им-то вертолет ни к чему… Очень уж было бы нерационально волочь по воздуху на внешней подвеске такой катер.
Гул отдалился. Решившись, Мазур забросил автомат за спину, подпрыгнул, ухватился за сук и полез вверх, осторожно пробуя подошвой сучья. Оказавшись у вершины, где взбираться дальше было бы невозможно, стал искать подходящую точку, откуда можно увидеть краешек неба.
Вертолет словно бы сам ворвался в поле зрения, довольно потрепанный на вид Ка-26 с пассажирской кабиной. Зависнув вдали, он казался грузным насекомым, нацелившимся на что-то, привлекшее внимание на земле. Бинокль использовать не удалось: приходилось держаться обеими руками, и Мазур не смог рассмотреть цифры и буквы на борту. В одном был уверен: это не военная окраска, не военная маркировка…
Стекла выпуклой кабины сверкнули в лучах клонящегося к закату солнца вертолет повернулся на месте, клюнул носом. И унесся вдаль, по-прежнему держась над самыми кронами. Мазур не спеша полез вниз.
– Черт его знает, – сказал он в ответ на вопросительный взгляд Джен. – Покрутился и улетел себе, не похоже на погоню. Они, я уверен, давно перешли к более выигрышной стратегии – блокируют все места, куда мы можем выйти.
– И делают это вполне профессионально… – протянула Джен.
– Уж это наверняка, – сказал он. – До сих пор такими уж раззявами они себя не показали… Но мы ведь тоже профессионалы, а?
– Где ты рассчитываешь выйти?
Мазур внимательно посмотрел на нее:
– А что, есть разница?
– Ну, интересно просто…
– А раз интересно, значит, кое-какое представление о сибирской географии имеешь? Ну ладно, можешь не отвечать. И насчет вашего резидента, и вообще. Во-первых, кассеты все равно у меня, а во-вторых, если ты в каком-нибудь городке, не знаю в котором, попробуешь от меня оторваться, будет хуже в первую очередь для тебя самой. С твоим-то знанием русского, выражающемся в двух словах, которые и сами русские забывать начали… Сгоришь, как Джордано Бруно…
– Если бы мы могли друг другу доверять полностью… – сказала Джен чуть виновато.
– Подожду, когда ты дозреешь, – отмахнулся Мазур. – Пошли.
…Первые признаки опасности он заметил, когда они продвигались по отлогому склону сопки, поросшей мрачными, обомшелыми деревьями. Продвигались медленно: земля была сплошь затянута тускло-зеленым, со ржавыми подпалинами мхом, а под ним покоились многочисленные колодины и валежник. То и дело подошвы срывались с них, нога, случалось, по колено уходила в мягкую, пружинящую зелень.
Тревога копилась понемногу. То появлялось неприятное ощущение чужого взгляда, то вдалеке, меж деревьев, оставалось полное впечатление, промелькивало некое шевеление, но в следующий миг, стоило перевести туда взгляд, исчезало бесследно, тайга вновь казалась безопасной, вымершей. Мазур быстро понял, что расстроенные нервы тут ни при чем – у боевых машин расстроенных нервов просто не бывает, даже у постаревших. Работает рефлекс, вот и все. Рыжеватое пятно, сероватое пятно, на секунду четко обрисовавшееся на фоне кедра, – это было в реальности…
Хруст валежника вдали? Или почудилось? А это что за звук? После встречи с «лесным хозяином» поневоле начнешь тревожиться. Но он был сущим великаном, а нечто живое, чье потаенное сопровождение Мазур ощущал все сильнее, выглядело низким…
– Слушай, ты ничего такого не чувствуешь? – спросила вдруг Джен.
Мазур посмотрел на нее. Она держала револьвер в руке – указательный палец на барабане, средний на спуске.
– А что?
– Вон там словно бы пробежал кто-то…
– Человек? – спросил Мазур.
– Да нет, больше на зверя похоже, над самой землей мелькнуло.
– Поглядывай, – сказал он тихо. – Мне тоже что-то такое мерещится. А когда мерещится двум сразу, это уже не галлюцинация.
Впереди виднелось болотце, покрытое низкими корявыми кустами и моховыми кочками. Словно не желая с ним соприкасаться, невысокая сопка изогнулась полумесяцем – лысоватая, с вершиной, ощетинившейся острыми верхушками.
– Туда, – показал Мазур. – Пройдем-ка параллельно болотцу, по открытому месту. Любопытно, что будет…
Они двинулись меж болотом к сопкой. Под ногами порой чавкала коричневая влажная земля, высоко тянулись кусты тальника, окруженные прозрачными лужами.
В лесу, который они покинули, раздался протяжный вой.
– Ага, – сказал Мазур, скорее обрадованно. – Не понравилось?
Из нескольких мест в ответ послышалось нечто среднее меж лаем и ворчаньем. И снова – длинный, заливистый вой. Джен поводила стволом.
– Убери, – сказал Мазур. – Они метрах в двухстах, все равно не достанешь…
– Волки?
– Очень похоже. Стой спокойно, не дергайся. Не должны бы они так открыть лезть на человека – сытые осенью, да и уважают…
«Не факт, – подумал он. – Это они раньше человека уважали – когда их били о вертолетов почем зря, когда тоталитарная советская власть зорко бдила, чтобы при первом же нападении волка на человека ответить облавами с флажками, ядом, мобилизацией промысловиков. В последние годы подрасшаталось все и вся, а ведь известно: во время войн, всевозможных смутных времен и прочих пертурбаций, когда и до людей-то нет дела, не то что до зверья, число волков растет лавинообразно. Еще в Пижмане наслушался всякого». Он поднес к глазам бинокль. Меж деревьями на склоне мелькнуло нечто рыжевато-серое, мохнатое.
Ага!
Полагая себя в безопасном отдалении, волк спокойно уселся, закинул голову и взвыл. Выскочили еще двое, закружились вокруг, крупный зверь, не вставая, щелкнул зубами, едва на ухватив одного из подбежавших за плечо. Оба рванули в тайгу. Вереницей пронеслись меж стволов еще несколько, определенно собираясь перерезать дорогу.
Опытным охотником Мазур никогда не был, да и волков видел лишь по телевизору, но в этих ему почудилась некая несообразность. Прежде всего, они были разными – у одного морда узкая, у другого гораздо шире, тот серый, а вон тот, присоединившийся к воющему, похож скорее на немецкую овчарку с широкими ушами. Вновь донеслись звуки, больше похожие на лай. Но волк не лает, известно даже дилетанту…
– Волки, – сказала Джен уже утвердительно. – Так ведь?
– Погоди… – процедил он сквозь зубы, не отнимая бинокля от глаз.
– Вон там!
Впереди, метрах в трехстах, на кромке болотца, появились три крупных зверя. Сели, вывалив языки. Мазур развернулся в их сторону, поймал в окуляры, искренне сожалея, что оптика не прикреплена к чему-нибудь серьезному, дальнобойному, типа ПГС-1 или «Крико-Снипер» с приличным ремингтоновским патроном…
До них метров триста – значит, нечего и пытаться. Его автомат – строго говоря, пистолет-пулемет – был прекрасным инструментом для ближнего боя, штурма, доброй перестрелки с засевшим на небольшом расстоянии противником.
Но для пальбы на дальние дистанции решительно не годился, уже на ста метрах никакой точности попадания. А о пистолете, висевшем на поясе, о пушечке Джен и вообще говорить смешно…
Все же он, повернув барабанчик прицела на максимум, вскинул автомат и плавно потянул курок, взяв гораздо выше цели.
Не стоило и стараться. Далеко в стороне от сидящего волка взлетел едва заметный фонтанчик воды. Мазур выругался от злости. Волки не шелохнулись, загораживая дорогу.
– Пальнуть? – спросила Джен.
– Отставить, – резко сказал он. – Не достанешь ведь…
– Что они так нагло…
Сверху, на сопке, послышался многоголосый вой, перемежавшийся коротким яростным лаем. У Мазура зарождалось нехорошее подозрение.
О чем о чем, а о волкособаках он наслушался вдоволь. На юге, в сагайских степях, они давно уже стали нешуточной проблемой и вредили отарам – да и всему живому в деревнях – как только могли…
Это у лошадей с ослами не бывает потомства, а волк и собака родственники довольно близкие. И в интимную связь вступают без малейших предрассудков, весьма даже охотно, чем издавна и пользовались толковые охотники, чтобы улучшить породу: течную сучку отводят в лес, привязывают там на ночь, и не было случая, чтобы волки ее сожрали…
Так что Джек Лондон иных своих четвероногих героев не выдумывал, а брал из жизни. В последние годы Шантарская губерния убедилась в этом на собственном опыте. Брошенные хозяевами собаки прибивались к волчьим стаям, даже у кобеля был шанс выжить, не говоря уж о суках. Потомство плодилось неимоверно. Мало того, что все метисы особенно крепки, жизненной силой и здоровьем безусловно превосходя «чистокровок», – потомство собаки и волка обладает кое-какими невероятно пакостными с точки зрения человека чертами. От волка – ярость, от собаки – полнейшее отсутствие страха перед человеком, издавна присущее чистокровному волку. Отсюда невероятная наглость нападений.
Стая состояла как раз из волкособак – впрочем, очень может быть, и щедро разбавленная «чистыми» волками. То-то они сидят, можно сказать, безмятежно, полное впечатление, что сейчас цинично захохочут…
По склону метнулось с полдюжины поджарых силуэтов.
– Стоять! – бешено выдохнул Мазур.
Поднял автомат, выдвинул плечевой упор до предела и ждал. Рассыпаясь веером, разведчики понеслись к нему… Н-на!
Короткая очередь швырнула переднего на землю, по инерции он прокатился кубарем, замер. Остальные, пробороздив лапами землю, притормозили. Но никакой робости в них Мазур не замечал. Просто, столкнувшись с отпором, решили благоразумно подождать, оценить ситуацию…
Мазура вдруг осенило: мало того, что они не боятся предмета, в котором чистокровный волк моментально бы опознал ружье – они вообще не связывают его с гибелью сородича! Помнится, читал какой-то рассказик – фантастический правда, но суть звериной психологии схвачена была верно. Пушка, которая не бабахает. Беззвучная смерть одного зверя остальных ничуть не обескуражила, ее просто-напросто не связали с черным предметом в руках у жертвы… А до чего грамотно прижали к болотцу, твари, есть, видимо, опыт…
– Если опять кинутся, пальни разок, – распорядился Мазур, понизив голос до шепота, словно боялся, что они могут услышать и понять. – Только раз, понятно?
Она кивнула, сжав левой рукой запястье правой.
Вторая атака последовала внезапно – будто молниеносно разжались пружины.
Уже с десяток зверей наметом, стелясь над колодинами, проваливаясь в мох на склонах, кинулись к болотцу. Грохнул выстрел, и несшийся впереди споткнулся, покатился через голову, взвыл совершенно по-собачьи, забился…
Тогда стал стрелять и Мазур – скупыми очередями, тщательно целясь, крутясь вправо-влево. Казалось, совсем рядом мелькают оскаленные пасти, прижатые уши… Волки падали, визжали, но упрямо лезли вперед – пока их не поубавилось настолько, что атака захлебнулась как-то сама собой. Двумя выстрелами Мазур добил подранков, выпрямился, молниеносно сменил магазин.
Все это время из леса на сопке несся вой и взлаивание – вожак умело дирижировал своей бандой. Те, что прежде преграждали дорогу, уже исчезли меж деревьев. Отовсюду несся угрожающий вой, ожесточенный лай. Они потеряли с полдюжины, но осталось, если попытаться прикинуть, десятка полтора…
Мазур повелительно дернул подбородком. Джен поняла. Они медленно двинулись вдоль болотца – что вызвало новый взрыв воя. Видно, как вдали торопятся, спешат перерезать распадок с полдюжины поджарых силуэтов.
Тайга почти вплотную подступает к болоту. Пришлось остановиться – еще навалятся всем скопом…
Джен споткнулась, выдернула ногу из размякшей бурой земли. Вой вожака.
Мазур несколько раз выстрелил одиночными – на сей раз никого не зацепив.
Волки отскочили на безопасное расстояние. Моментально сообразили, какое расстояние будет безопасным… Сразу видно.
Мазур лихорадочно пытался вспомнить, что в таких случаях бывает в случае гибели вожака: рассыпается стая в панике или, наоборот, кидается с удвоенной яростью? Вспомнить никак не удавалось. К тому же это были не волки…
Новая атака. На сей раз Мазуру удалось подшибить переднего. И они с Джен продвинулись еще на двадцать метров, но волки не лопухнулись – подступили ближе. Дальше по открытому месту не пройдешь, болото вплотную подступает к деревьям, придется войти в чащобу, игра затягивается до бесконечности…
Джен выстрелила без команды – и жалобный вой поблизости свидетельствовал, что пуля не пропала даром. Они продвинулись вперед, оказавшись у самых деревьев. Волки следовали по пятам, смыкая кольцо, меж замшелыми стволами мелькали мохнатые морды, хрустел валежник. Один, отчаянный, метнулся вперед.
Громкий выстрел. Взвизгнул, покатился – молодец, попала…
– Перезаряди пушку, – сказал Мазур. Расстегнул кобуру и подал ей свой пистолет. – Свинти глушитель. Придется шуметь… Так, теперь прикрывай…
Сбросив рюкзак, на ощупь выхватил из него «Зарю». Выпрямился, прикидывая.
Кольцо сжималось.
– Значит, так, – сказал он. – Кидаю хлопушку – и быстренько отступаем во-он в том направлении, бок о бок. Пали во все, что движется… И не беги. Внимание!
Чиркнул воспламеняющей теркой о подошву ботинка, размахнулся и кинул через плечо, стараясь угодить подальше. И быстрым шагом двинулся вперед, посылая пулю за пулей в оскаленные морды.
Грохнуло так, словно рядом рушились разбитые молнией деревья. Боковым зрением Мазур увидел ослепительную вспышку позади. Оба кинулись вперед, стреляя по сторонам, оглохнув на несколько секунд – ага, подействовало, шарахнулись, растерялись, только хвосты мелькнули…
Мохнатое тело вытянулось над поваленным деревом в прыжке. В левой руке у Мазура уже был нож, он ударил навстречу по всем правилам, посторонился, отшвырнув плечом обмякшее туловище. Пистолетные выстрелы словно бы долетали издалека, как сквозь вату в ушах.
…Пожалуй, оба они потом ни за что не смогли бы связно и толково рассказать о схватке. В бою такое случается сплошь и рядом. Они прорвались, вот и все. Ошеломленные взрывом звери потеряли несколько минут, и этого хватило.
В один прекрасный миг Мазур обнаружил, что поблизости не видно ничего живого, да и поодаль тоже. И выдохнул:
– Бегом!
Они со всех ног кинулись наискосок по склону сопки. Обогнули яму с темной стоячей водой, перепрыгнули русло высохшего ручья. Болотная трава с широкими мясистыми листьями цеплялась за ноги. Мазур прыснул несколько раз из баллона с «Антисобакином» – и у волков, и у собак зрение неважное, искать будут чутьем…
Вломились в заросли переспевшего крыжовника. Перевалив через невысокий холм, спустились в котловину. За ней вздымались серые скалы. Туманное облачко аэрозоля оросило камни. Мазур кивнул на вершину.
Обзор оттуда открывался прекрасный, километров на двадцать. Лежа на камнях, оба минут через десять увидели, как слева, далеко внизу, далеко в стороне, с десяток мохнатых клубков пронесся по сухому руслу – забирая туда, где людей не было и быть не могло.
– Сбились со следа, – переводя дух, заявила Джен с самодовольством опытной таежницы. – Пронесло…
– Меня тоже, – хмыкнул Мазур, но она не поняла юмора – в английском той игры слов не получается… Никакого тебе каламбура. Джен недоумевающе покосилась, но он не стал углубляться в лингвистические дебри.
Лежа на боку, подтащил к себе рюкзак, проверил арсенал. Два автоматных магазина на тридцать патронов – и в том, что вставлен, осталась примерно половина. Два десятка пистолетных патронов и две осколочных гранаты. Не густо…
– Куда пойдем? – спросила она.
– Вон туда, – показал Мазур. – В противоположную сторону. Слегка отклонимся от маршрута, но тут уж ничего не поделаешь, лучше оказаться от них подальше. Упрямые, твари…
Поднес к глазам бинокль, но волков уже не увидел – скрылись в чащобе на юго-западе. Солнце садилось, от скалы протянулась длиннющая тень длиной километра в три, черным треугольником лежавшая на темно-зеленых кронах, почти упиравшаяся в округлую сопку за узенькой речушкой.
– А я читала Фарли Моуэта, – сообщила вдруг Джен. – Не читал?
– Нет.
– Этот парень полгода, кажется, жил в Канаде один-одинешенек среди волков, и они его ни разу не тронули…
– Значит, нам попались неправильные волки, – проворчал Мазур. – Надо им об этом сказать, как встретимся…
У самого горизонта что-то блеснуло. Мазур вскинул бинокль.
Давешний сине-белый вертолет упорно кружил над тайгой на западе.
– Знаешь что, давай-ка отсюда сматываться, – сказал он. – Скоро стемнеет, а нам еще ночлег искать…
Глава 18
Слева приближался ноющий стрекот вертолетного движка. Они замерли, Джен машинально полезла в карман за револьвером, но Мазур перехватил ее руку, покачал головой.
Рокот, опустившийся к самым верхушкам деревьев, наискосок пересек их маршрут примерно в полукилометре впереди. Потом вертолет – не особенно большой, судя по звуку, и уж никак не военный «крокодил» – несколько минут кружил, то камнем падая вниз, то взмывая повыше. Справа от Мазура колыхнулись еловые ветки – это промчались испуганные белки.
Джен показала пальцем на себя, потом на него, явно спрашивая: «Нас ищут?»
Мазур, подумав, мотнул головой. Это и в самом деле не походило на погоню, во всяком случае, за ними. Скорее уж на поиски места для посадки. Не могут же это оказаться сообщники придворных покойного Короля? Мазур слушал эфир на ходу, но ничего не засек, никаких переговоров. Вряд ли речные браконьеры прибыли сюда на вертушке, им-то вертолет ни к чему… Очень уж было бы нерационально волочь по воздуху на внешней подвеске такой катер.
Гул отдалился. Решившись, Мазур забросил автомат за спину, подпрыгнул, ухватился за сук и полез вверх, осторожно пробуя подошвой сучья. Оказавшись у вершины, где взбираться дальше было бы невозможно, стал искать подходящую точку, откуда можно увидеть краешек неба.
Вертолет словно бы сам ворвался в поле зрения, довольно потрепанный на вид Ка-26 с пассажирской кабиной. Зависнув вдали, он казался грузным насекомым, нацелившимся на что-то, привлекшее внимание на земле. Бинокль использовать не удалось: приходилось держаться обеими руками, и Мазур не смог рассмотреть цифры и буквы на борту. В одном был уверен: это не военная окраска, не военная маркировка…
Стекла выпуклой кабины сверкнули в лучах клонящегося к закату солнца вертолет повернулся на месте, клюнул носом. И унесся вдаль, по-прежнему держась над самыми кронами. Мазур не спеша полез вниз.
– Черт его знает, – сказал он в ответ на вопросительный взгляд Джен. – Покрутился и улетел себе, не похоже на погоню. Они, я уверен, давно перешли к более выигрышной стратегии – блокируют все места, куда мы можем выйти.
– И делают это вполне профессионально… – протянула Джен.
– Уж это наверняка, – сказал он. – До сих пор такими уж раззявами они себя не показали… Но мы ведь тоже профессионалы, а?
– Где ты рассчитываешь выйти?
Мазур внимательно посмотрел на нее:
– А что, есть разница?
– Ну, интересно просто…
– А раз интересно, значит, кое-какое представление о сибирской географии имеешь? Ну ладно, можешь не отвечать. И насчет вашего резидента, и вообще. Во-первых, кассеты все равно у меня, а во-вторых, если ты в каком-нибудь городке, не знаю в котором, попробуешь от меня оторваться, будет хуже в первую очередь для тебя самой. С твоим-то знанием русского, выражающемся в двух словах, которые и сами русские забывать начали… Сгоришь, как Джордано Бруно…
– Если бы мы могли друг другу доверять полностью… – сказала Джен чуть виновато.
– Подожду, когда ты дозреешь, – отмахнулся Мазур. – Пошли.
…Первые признаки опасности он заметил, когда они продвигались по отлогому склону сопки, поросшей мрачными, обомшелыми деревьями. Продвигались медленно: земля была сплошь затянута тускло-зеленым, со ржавыми подпалинами мхом, а под ним покоились многочисленные колодины и валежник. То и дело подошвы срывались с них, нога, случалось, по колено уходила в мягкую, пружинящую зелень.
Тревога копилась понемногу. То появлялось неприятное ощущение чужого взгляда, то вдалеке, меж деревьев, оставалось полное впечатление, промелькивало некое шевеление, но в следующий миг, стоило перевести туда взгляд, исчезало бесследно, тайга вновь казалась безопасной, вымершей. Мазур быстро понял, что расстроенные нервы тут ни при чем – у боевых машин расстроенных нервов просто не бывает, даже у постаревших. Работает рефлекс, вот и все. Рыжеватое пятно, сероватое пятно, на секунду четко обрисовавшееся на фоне кедра, – это было в реальности…
Хруст валежника вдали? Или почудилось? А это что за звук? После встречи с «лесным хозяином» поневоле начнешь тревожиться. Но он был сущим великаном, а нечто живое, чье потаенное сопровождение Мазур ощущал все сильнее, выглядело низким…
– Слушай, ты ничего такого не чувствуешь? – спросила вдруг Джен.
Мазур посмотрел на нее. Она держала револьвер в руке – указательный палец на барабане, средний на спуске.
– А что?
– Вон там словно бы пробежал кто-то…
– Человек? – спросил Мазур.
– Да нет, больше на зверя похоже, над самой землей мелькнуло.
– Поглядывай, – сказал он тихо. – Мне тоже что-то такое мерещится. А когда мерещится двум сразу, это уже не галлюцинация.
Впереди виднелось болотце, покрытое низкими корявыми кустами и моховыми кочками. Словно не желая с ним соприкасаться, невысокая сопка изогнулась полумесяцем – лысоватая, с вершиной, ощетинившейся острыми верхушками.
– Туда, – показал Мазур. – Пройдем-ка параллельно болотцу, по открытому месту. Любопытно, что будет…
Они двинулись меж болотом к сопкой. Под ногами порой чавкала коричневая влажная земля, высоко тянулись кусты тальника, окруженные прозрачными лужами.
В лесу, который они покинули, раздался протяжный вой.
– Ага, – сказал Мазур, скорее обрадованно. – Не понравилось?
Из нескольких мест в ответ послышалось нечто среднее меж лаем и ворчаньем. И снова – длинный, заливистый вой. Джен поводила стволом.
– Убери, – сказал Мазур. – Они метрах в двухстах, все равно не достанешь…
– Волки?
– Очень похоже. Стой спокойно, не дергайся. Не должны бы они так открыть лезть на человека – сытые осенью, да и уважают…
«Не факт, – подумал он. – Это они раньше человека уважали – когда их били о вертолетов почем зря, когда тоталитарная советская власть зорко бдила, чтобы при первом же нападении волка на человека ответить облавами с флажками, ядом, мобилизацией промысловиков. В последние годы подрасшаталось все и вся, а ведь известно: во время войн, всевозможных смутных времен и прочих пертурбаций, когда и до людей-то нет дела, не то что до зверья, число волков растет лавинообразно. Еще в Пижмане наслушался всякого». Он поднес к глазам бинокль. Меж деревьями на склоне мелькнуло нечто рыжевато-серое, мохнатое.
Ага!
Полагая себя в безопасном отдалении, волк спокойно уселся, закинул голову и взвыл. Выскочили еще двое, закружились вокруг, крупный зверь, не вставая, щелкнул зубами, едва на ухватив одного из подбежавших за плечо. Оба рванули в тайгу. Вереницей пронеслись меж стволов еще несколько, определенно собираясь перерезать дорогу.
Опытным охотником Мазур никогда не был, да и волков видел лишь по телевизору, но в этих ему почудилась некая несообразность. Прежде всего, они были разными – у одного морда узкая, у другого гораздо шире, тот серый, а вон тот, присоединившийся к воющему, похож скорее на немецкую овчарку с широкими ушами. Вновь донеслись звуки, больше похожие на лай. Но волк не лает, известно даже дилетанту…
– Волки, – сказала Джен уже утвердительно. – Так ведь?
– Погоди… – процедил он сквозь зубы, не отнимая бинокля от глаз.
– Вон там!
Впереди, метрах в трехстах, на кромке болотца, появились три крупных зверя. Сели, вывалив языки. Мазур развернулся в их сторону, поймал в окуляры, искренне сожалея, что оптика не прикреплена к чему-нибудь серьезному, дальнобойному, типа ПГС-1 или «Крико-Снипер» с приличным ремингтоновским патроном…
До них метров триста – значит, нечего и пытаться. Его автомат – строго говоря, пистолет-пулемет – был прекрасным инструментом для ближнего боя, штурма, доброй перестрелки с засевшим на небольшом расстоянии противником.
Но для пальбы на дальние дистанции решительно не годился, уже на ста метрах никакой точности попадания. А о пистолете, висевшем на поясе, о пушечке Джен и вообще говорить смешно…
Все же он, повернув барабанчик прицела на максимум, вскинул автомат и плавно потянул курок, взяв гораздо выше цели.
Не стоило и стараться. Далеко в стороне от сидящего волка взлетел едва заметный фонтанчик воды. Мазур выругался от злости. Волки не шелохнулись, загораживая дорогу.
– Пальнуть? – спросила Джен.
– Отставить, – резко сказал он. – Не достанешь ведь…
– Что они так нагло…
Сверху, на сопке, послышался многоголосый вой, перемежавшийся коротким яростным лаем. У Мазура зарождалось нехорошее подозрение.
О чем о чем, а о волкособаках он наслушался вдоволь. На юге, в сагайских степях, они давно уже стали нешуточной проблемой и вредили отарам – да и всему живому в деревнях – как только могли…
Это у лошадей с ослами не бывает потомства, а волк и собака родственники довольно близкие. И в интимную связь вступают без малейших предрассудков, весьма даже охотно, чем издавна и пользовались толковые охотники, чтобы улучшить породу: течную сучку отводят в лес, привязывают там на ночь, и не было случая, чтобы волки ее сожрали…
Так что Джек Лондон иных своих четвероногих героев не выдумывал, а брал из жизни. В последние годы Шантарская губерния убедилась в этом на собственном опыте. Брошенные хозяевами собаки прибивались к волчьим стаям, даже у кобеля был шанс выжить, не говоря уж о суках. Потомство плодилось неимоверно. Мало того, что все метисы особенно крепки, жизненной силой и здоровьем безусловно превосходя «чистокровок», – потомство собаки и волка обладает кое-какими невероятно пакостными с точки зрения человека чертами. От волка – ярость, от собаки – полнейшее отсутствие страха перед человеком, издавна присущее чистокровному волку. Отсюда невероятная наглость нападений.
Стая состояла как раз из волкособак – впрочем, очень может быть, и щедро разбавленная «чистыми» волками. То-то они сидят, можно сказать, безмятежно, полное впечатление, что сейчас цинично захохочут…
По склону метнулось с полдюжины поджарых силуэтов.
– Стоять! – бешено выдохнул Мазур.
Поднял автомат, выдвинул плечевой упор до предела и ждал. Рассыпаясь веером, разведчики понеслись к нему… Н-на!
Короткая очередь швырнула переднего на землю, по инерции он прокатился кубарем, замер. Остальные, пробороздив лапами землю, притормозили. Но никакой робости в них Мазур не замечал. Просто, столкнувшись с отпором, решили благоразумно подождать, оценить ситуацию…
Мазура вдруг осенило: мало того, что они не боятся предмета, в котором чистокровный волк моментально бы опознал ружье – они вообще не связывают его с гибелью сородича! Помнится, читал какой-то рассказик – фантастический правда, но суть звериной психологии схвачена была верно. Пушка, которая не бабахает. Беззвучная смерть одного зверя остальных ничуть не обескуражила, ее просто-напросто не связали с черным предметом в руках у жертвы… А до чего грамотно прижали к болотцу, твари, есть, видимо, опыт…
– Если опять кинутся, пальни разок, – распорядился Мазур, понизив голос до шепота, словно боялся, что они могут услышать и понять. – Только раз, понятно?
Она кивнула, сжав левой рукой запястье правой.
Вторая атака последовала внезапно – будто молниеносно разжались пружины.
Уже с десяток зверей наметом, стелясь над колодинами, проваливаясь в мох на склонах, кинулись к болотцу. Грохнул выстрел, и несшийся впереди споткнулся, покатился через голову, взвыл совершенно по-собачьи, забился…
Тогда стал стрелять и Мазур – скупыми очередями, тщательно целясь, крутясь вправо-влево. Казалось, совсем рядом мелькают оскаленные пасти, прижатые уши… Волки падали, визжали, но упрямо лезли вперед – пока их не поубавилось настолько, что атака захлебнулась как-то сама собой. Двумя выстрелами Мазур добил подранков, выпрямился, молниеносно сменил магазин.
Все это время из леса на сопке несся вой и взлаивание – вожак умело дирижировал своей бандой. Те, что прежде преграждали дорогу, уже исчезли меж деревьев. Отовсюду несся угрожающий вой, ожесточенный лай. Они потеряли с полдюжины, но осталось, если попытаться прикинуть, десятка полтора…
Мазур повелительно дернул подбородком. Джен поняла. Они медленно двинулись вдоль болотца – что вызвало новый взрыв воя. Видно, как вдали торопятся, спешат перерезать распадок с полдюжины поджарых силуэтов.
Тайга почти вплотную подступает к болоту. Пришлось остановиться – еще навалятся всем скопом…
Джен споткнулась, выдернула ногу из размякшей бурой земли. Вой вожака.
Мазур несколько раз выстрелил одиночными – на сей раз никого не зацепив.
Волки отскочили на безопасное расстояние. Моментально сообразили, какое расстояние будет безопасным… Сразу видно.
Мазур лихорадочно пытался вспомнить, что в таких случаях бывает в случае гибели вожака: рассыпается стая в панике или, наоборот, кидается с удвоенной яростью? Вспомнить никак не удавалось. К тому же это были не волки…
Новая атака. На сей раз Мазуру удалось подшибить переднего. И они с Джен продвинулись еще на двадцать метров, но волки не лопухнулись – подступили ближе. Дальше по открытому месту не пройдешь, болото вплотную подступает к деревьям, придется войти в чащобу, игра затягивается до бесконечности…
Джен выстрелила без команды – и жалобный вой поблизости свидетельствовал, что пуля не пропала даром. Они продвинулись вперед, оказавшись у самых деревьев. Волки следовали по пятам, смыкая кольцо, меж замшелыми стволами мелькали мохнатые морды, хрустел валежник. Один, отчаянный, метнулся вперед.
Громкий выстрел. Взвизгнул, покатился – молодец, попала…
– Перезаряди пушку, – сказал Мазур. Расстегнул кобуру и подал ей свой пистолет. – Свинти глушитель. Придется шуметь… Так, теперь прикрывай…
Сбросив рюкзак, на ощупь выхватил из него «Зарю». Выпрямился, прикидывая.
Кольцо сжималось.
– Значит, так, – сказал он. – Кидаю хлопушку – и быстренько отступаем во-он в том направлении, бок о бок. Пали во все, что движется… И не беги. Внимание!
Чиркнул воспламеняющей теркой о подошву ботинка, размахнулся и кинул через плечо, стараясь угодить подальше. И быстрым шагом двинулся вперед, посылая пулю за пулей в оскаленные морды.
Грохнуло так, словно рядом рушились разбитые молнией деревья. Боковым зрением Мазур увидел ослепительную вспышку позади. Оба кинулись вперед, стреляя по сторонам, оглохнув на несколько секунд – ага, подействовало, шарахнулись, растерялись, только хвосты мелькнули…
Мохнатое тело вытянулось над поваленным деревом в прыжке. В левой руке у Мазура уже был нож, он ударил навстречу по всем правилам, посторонился, отшвырнув плечом обмякшее туловище. Пистолетные выстрелы словно бы долетали издалека, как сквозь вату в ушах.
…Пожалуй, оба они потом ни за что не смогли бы связно и толково рассказать о схватке. В бою такое случается сплошь и рядом. Они прорвались, вот и все. Ошеломленные взрывом звери потеряли несколько минут, и этого хватило.
В один прекрасный миг Мазур обнаружил, что поблизости не видно ничего живого, да и поодаль тоже. И выдохнул:
– Бегом!
Они со всех ног кинулись наискосок по склону сопки. Обогнули яму с темной стоячей водой, перепрыгнули русло высохшего ручья. Болотная трава с широкими мясистыми листьями цеплялась за ноги. Мазур прыснул несколько раз из баллона с «Антисобакином» – и у волков, и у собак зрение неважное, искать будут чутьем…
Вломились в заросли переспевшего крыжовника. Перевалив через невысокий холм, спустились в котловину. За ней вздымались серые скалы. Туманное облачко аэрозоля оросило камни. Мазур кивнул на вершину.
Обзор оттуда открывался прекрасный, километров на двадцать. Лежа на камнях, оба минут через десять увидели, как слева, далеко внизу, далеко в стороне, с десяток мохнатых клубков пронесся по сухому руслу – забирая туда, где людей не было и быть не могло.
– Сбились со следа, – переводя дух, заявила Джен с самодовольством опытной таежницы. – Пронесло…
– Меня тоже, – хмыкнул Мазур, но она не поняла юмора – в английском той игры слов не получается… Никакого тебе каламбура. Джен недоумевающе покосилась, но он не стал углубляться в лингвистические дебри.
Лежа на боку, подтащил к себе рюкзак, проверил арсенал. Два автоматных магазина на тридцать патронов – и в том, что вставлен, осталась примерно половина. Два десятка пистолетных патронов и две осколочных гранаты. Не густо…
– Куда пойдем? – спросила она.
– Вон туда, – показал Мазур. – В противоположную сторону. Слегка отклонимся от маршрута, но тут уж ничего не поделаешь, лучше оказаться от них подальше. Упрямые, твари…
Поднес к глазам бинокль, но волков уже не увидел – скрылись в чащобе на юго-западе. Солнце садилось, от скалы протянулась длиннющая тень длиной километра в три, черным треугольником лежавшая на темно-зеленых кронах, почти упиравшаяся в округлую сопку за узенькой речушкой.
– А я читала Фарли Моуэта, – сообщила вдруг Джен. – Не читал?
– Нет.
– Этот парень полгода, кажется, жил в Канаде один-одинешенек среди волков, и они его ни разу не тронули…
– Значит, нам попались неправильные волки, – проворчал Мазур. – Надо им об этом сказать, как встретимся…
У самого горизонта что-то блеснуло. Мазур вскинул бинокль.
Давешний сине-белый вертолет упорно кружил над тайгой на западе.
– Знаешь что, давай-ка отсюда сматываться, – сказал он. – Скоро стемнеет, а нам еще ночлег искать…
Глава 18
ЗАГАДКА ЧЕТЫРЕХ ВЕКОВ
Такого скверного ночлега им за все время странствий еще не выпадало коротать ночь пришлось по-птичьему; на сосне, выбрав дерево повыше, с толстыми сучьями. Мазур не сомневался, что «Антисобакин» отшибет у оставшихся волков чутье не менее надежно, чем у их дальних родственников, взятых человеком на службу, но Джен откровенно паниковала. Боже упаси, вслух не жаловалась, храбрясь изо всех сил, держа марку то ли стойкого и несгибаемого агента ФБР, то ли малость зацикленной на женском равноправии феминисточки, но глаза говорили красноречивее слов. Чересчур жестоко было бы насмехаться над ней или, несмотря ни на что, разбивать лагерь на земле.
А посему Мазур притворился, что вполне разделяет ее тревоги и считает, будто ночлег на дереве – мудрейшее стратегическое решение, давно пришедшее в голову ему самому. Хороший командир знает, что толковых подчиненных не грех иногда и побаловать – так, самую чуточку. Чтобы и не подозревали, будто их балуют… И если уж быть предельно честным перед самим собой, он решил подстраховаться. «Собакин» «собакином», но полной гарантии он дать не может.
Вот если бы распылить его на квадратном километре… Какая-нибудь ловкая тварь, благодаря счастливому для нее стечению обстоятельств обогнувшая «зараженный» участок и сохранившая чутье, могла отыскать следы. Все его знакомые здешние охотники отзывались о волкособаках предельно матерно, но и весьма уважительно – как сам Мазур среди понимающих людей о «тюленях» Ван Клеена или «красных беретах»…
Предприятие его ждало нешуточное: пришлось сделать лассо из остатков веревки – хорошо еще, там был изрядный кусок, – сначала взобраться самому, десять раз проверить каждый сук, чтобы не подломился в самый неподходящий момент, потом поднять к развилке (он все глаза проглядел и долго бродил по лесу, пока отыскал сосну с подходящей развилкой) рюкзаки и Джен, потом привязать девушку к стволу ремнем, чтобы не навернулась вниз во сне…
– Представь, что это такой пикник, – сказал он, сидя верхом на суку и подавая ей продукты. – Благовоспитанная девочка выбралась в лес с благонравным джентльменом…
– …я такие пикники… – проворчала себе под нос благовоспитанная девочка.
– Полностью с тобой согласен, – сказал Мазур. – Но поесть все же нужно – горючее заливают в бак, не спрашивая, нравится это мотору или нет.
– Есть, сэр… Дай шоколаду. А ветчины не надо, хорошо?
– У самого в глотку не полезет, – понятливо кивнул Мазур.
Его самого, как и всякого военного человека с четвертьвековым стажем, служба приучила спать где угодно, на чем угодно и в любой позиции. Будь он один, безмятежно дрых бы до рассвета. Но рефлекс командира, отвечающего за подчиненного, заставлял то и дело открывать глаза, проверяя, как там Джен.
Она, похоже, так и не сомкнула глаз – молчала, прижавшись к стволу и обхватив его обеими руками, делала вид, будто дремлет, но, поклясться можно, так и не заснула. В очередной раз (когда вокруг уже посерело, и близился рассвет) Мазур вынырнул из беспокойной дремы от ее вскрика. Оказалось, внизу что-то померещилось.
С дерева слезли, когда вокруг было еще темно. Мазур подозревал, что и Джен надоело играть в первобытных людей, ломота во всем теле пересилила прежние страхи, ставшие чуточку абстрактными. И показал ей кое-какие упражнения, предназначенные как раз для подобных случаев, – размять затекшие мускулы и привести тело в полную боевую готовность.
Проделав весь комплекс и убедившись в его действенности, Джен не без ехидства поинтересовалась:
– А ты мне не выдал русских военных тайн? Что-то я о такой аэробике не слышала…
– Разговорчики в строю, бут[18]… – проворчал Мазур, старательно выгибаясь в пояснице и в молниеносном темпе прогнав целый каскад приемов. – Я смотрю, приходишь в себя, острить начала… Значит, тебе и рюкзак тащить. Первые два часа. Не в целях наказания, а из мудрейшего сержантского принципа: рядовой всегда должен быть занят делом… Иначе для чего он нужен?
…Процессор, как всегда, отличался завидной правдивостью: там, где он и предсказал, обнаружилась огромная, несколько километров в поперечнике, топь, сплошь поросшая высокой болотной травой. Кое-где торчали чахлые кустики карликовой березы, слева тянулись морщинистые валы торфяников, справа редколесье. На юго-востоке, куда и лежал их путь, виднелись синеватые конусы сопок – да нет, скорее, всего, гор. Пейзаж был невероятно унылый, а опущенная в мокрую землю палка ушла на всю длину. И Мазур, не мудрствуя лукаво, решил идти в обход, по редколесью, хоть это и должно было отнять несколько часов. Соваться в трясину не стоило.
Джен вновь шагала хмурая, невыспавшаяся и подкалывать уже не пыталась.
Жаль, иначе Мазур тоже мог ей кое-что напомнить: как некий стойкий суперагент под воздействием не самого сильного наркотика заболтался до полной откровенности… Похоже, эти места человеком в свое время посещались.
Один раз он увидел в стороне остатки длинной, наполовину утонувшей в трясине гати, в другой – пень с несомненными следами топора. Пень, правда, был старый, затесы от топора давно почернели. Долго шагали меж высоких красноватых бугров сухого торфяника, потом вновь потянулось редколесье.
Погода снова испортилась, наползали тучи. Вскоре стал моросить мелкий дождик, самая противная разновидность падающей с неба воды, – капель не ощущается, микроскопическая взвесь заполняет весь окружающий воздух, словно бы стоит в нем, влага повсюду, к чему ни прикоснись, от веток до непромокаемой поверхности бушлата, вязаные шапочки незаметно становятся сырыми, зажженная сигарета быстро сыреет, сухие на вид стволы поваленных деревьев превращаются в ловушки, где при малейшем невнимании ничего не стоит поскользнуться… Над головой уныло-серое небо, над деревьями – серая мгла, скрадывающая расстояние…
– Интересно, что это был за вертолет? – спросила Джен довольно равнодушным тоном. Видимо, хотела просто поболтать, чтобы не так клонило в сон.
– А черт его знает, – сказал Мазур. – Не похоже что-то на серьезную погоню. Может, волков выслеживает. За них нынче платят хорошо, мы с тобой наколотили на приличную сумму, вот только с собой не унесешь.
– Не хватало еще не стаю медведей наткнуться.
– Медведи стаями не ходят.
– Я в кино видела…
– Про Сибирь, поди?
– Ага.
– Ну, по Сибири ты теперь сама гуляешь, так что имеешь полную возможность сравнивать, – сделал Мазур широкий жест рукой, словно вокруг простирались его собственные владения. – Если тебе дома поверят, штампы – вещь живучая…
Она еще что-то говорила, Мазур порой отвечал невпопад. Мысли были заняты предстоящей переправой, о чем он напарнице пока не сообщал. Если они и дальше пойдут в том же темпе, еще задолго до темноты выйдут к Кигину – а это уже не Таймунчи, это гораздо серьезнее, и пошире, и течение посильнее.
Никуда не денешься, придется переправляться. Хорошо еще, потом уже не встретится на пути больших рек – так, мелкота… Поневоле начинаешь уважать первопроходцев – они точно так же топали на своих двоих, но одежда была не в пример хуже, на пути частенько попадались воинственные племена, как в первобытные времена, придерживавшиеся убеждения, что любого путника следует на всякий случай незамедлительно пристукнуть. А оружие у казаков было такое, что нынешнему диверсанту попади оно в руки, тот от тоски повесился бы на первом суку – неподъемные фитильные уроды, которых приходилось готовить к стрельбе едва ли не дольше, чем современную баллистическую ракету, за это время любой местный абориген успевал выпустить пару дюжин стрел. В такую погоду, должно быть, пищали оказывались и вовсе бесполезными – в момент отсыреет порох на полке, погаснет фитиль…
А посему Мазур притворился, что вполне разделяет ее тревоги и считает, будто ночлег на дереве – мудрейшее стратегическое решение, давно пришедшее в голову ему самому. Хороший командир знает, что толковых подчиненных не грех иногда и побаловать – так, самую чуточку. Чтобы и не подозревали, будто их балуют… И если уж быть предельно честным перед самим собой, он решил подстраховаться. «Собакин» «собакином», но полной гарантии он дать не может.
Вот если бы распылить его на квадратном километре… Какая-нибудь ловкая тварь, благодаря счастливому для нее стечению обстоятельств обогнувшая «зараженный» участок и сохранившая чутье, могла отыскать следы. Все его знакомые здешние охотники отзывались о волкособаках предельно матерно, но и весьма уважительно – как сам Мазур среди понимающих людей о «тюленях» Ван Клеена или «красных беретах»…
Предприятие его ждало нешуточное: пришлось сделать лассо из остатков веревки – хорошо еще, там был изрядный кусок, – сначала взобраться самому, десять раз проверить каждый сук, чтобы не подломился в самый неподходящий момент, потом поднять к развилке (он все глаза проглядел и долго бродил по лесу, пока отыскал сосну с подходящей развилкой) рюкзаки и Джен, потом привязать девушку к стволу ремнем, чтобы не навернулась вниз во сне…
– Представь, что это такой пикник, – сказал он, сидя верхом на суку и подавая ей продукты. – Благовоспитанная девочка выбралась в лес с благонравным джентльменом…
– …я такие пикники… – проворчала себе под нос благовоспитанная девочка.
– Полностью с тобой согласен, – сказал Мазур. – Но поесть все же нужно – горючее заливают в бак, не спрашивая, нравится это мотору или нет.
– Есть, сэр… Дай шоколаду. А ветчины не надо, хорошо?
– У самого в глотку не полезет, – понятливо кивнул Мазур.
Его самого, как и всякого военного человека с четвертьвековым стажем, служба приучила спать где угодно, на чем угодно и в любой позиции. Будь он один, безмятежно дрых бы до рассвета. Но рефлекс командира, отвечающего за подчиненного, заставлял то и дело открывать глаза, проверяя, как там Джен.
Она, похоже, так и не сомкнула глаз – молчала, прижавшись к стволу и обхватив его обеими руками, делала вид, будто дремлет, но, поклясться можно, так и не заснула. В очередной раз (когда вокруг уже посерело, и близился рассвет) Мазур вынырнул из беспокойной дремы от ее вскрика. Оказалось, внизу что-то померещилось.
С дерева слезли, когда вокруг было еще темно. Мазур подозревал, что и Джен надоело играть в первобытных людей, ломота во всем теле пересилила прежние страхи, ставшие чуточку абстрактными. И показал ей кое-какие упражнения, предназначенные как раз для подобных случаев, – размять затекшие мускулы и привести тело в полную боевую готовность.
Проделав весь комплекс и убедившись в его действенности, Джен не без ехидства поинтересовалась:
– А ты мне не выдал русских военных тайн? Что-то я о такой аэробике не слышала…
– Разговорчики в строю, бут[18]… – проворчал Мазур, старательно выгибаясь в пояснице и в молниеносном темпе прогнав целый каскад приемов. – Я смотрю, приходишь в себя, острить начала… Значит, тебе и рюкзак тащить. Первые два часа. Не в целях наказания, а из мудрейшего сержантского принципа: рядовой всегда должен быть занят делом… Иначе для чего он нужен?
…Процессор, как всегда, отличался завидной правдивостью: там, где он и предсказал, обнаружилась огромная, несколько километров в поперечнике, топь, сплошь поросшая высокой болотной травой. Кое-где торчали чахлые кустики карликовой березы, слева тянулись морщинистые валы торфяников, справа редколесье. На юго-востоке, куда и лежал их путь, виднелись синеватые конусы сопок – да нет, скорее, всего, гор. Пейзаж был невероятно унылый, а опущенная в мокрую землю палка ушла на всю длину. И Мазур, не мудрствуя лукаво, решил идти в обход, по редколесью, хоть это и должно было отнять несколько часов. Соваться в трясину не стоило.
Джен вновь шагала хмурая, невыспавшаяся и подкалывать уже не пыталась.
Жаль, иначе Мазур тоже мог ей кое-что напомнить: как некий стойкий суперагент под воздействием не самого сильного наркотика заболтался до полной откровенности… Похоже, эти места человеком в свое время посещались.
Один раз он увидел в стороне остатки длинной, наполовину утонувшей в трясине гати, в другой – пень с несомненными следами топора. Пень, правда, был старый, затесы от топора давно почернели. Долго шагали меж высоких красноватых бугров сухого торфяника, потом вновь потянулось редколесье.
Погода снова испортилась, наползали тучи. Вскоре стал моросить мелкий дождик, самая противная разновидность падающей с неба воды, – капель не ощущается, микроскопическая взвесь заполняет весь окружающий воздух, словно бы стоит в нем, влага повсюду, к чему ни прикоснись, от веток до непромокаемой поверхности бушлата, вязаные шапочки незаметно становятся сырыми, зажженная сигарета быстро сыреет, сухие на вид стволы поваленных деревьев превращаются в ловушки, где при малейшем невнимании ничего не стоит поскользнуться… Над головой уныло-серое небо, над деревьями – серая мгла, скрадывающая расстояние…
– Интересно, что это был за вертолет? – спросила Джен довольно равнодушным тоном. Видимо, хотела просто поболтать, чтобы не так клонило в сон.
– А черт его знает, – сказал Мазур. – Не похоже что-то на серьезную погоню. Может, волков выслеживает. За них нынче платят хорошо, мы с тобой наколотили на приличную сумму, вот только с собой не унесешь.
– Не хватало еще не стаю медведей наткнуться.
– Медведи стаями не ходят.
– Я в кино видела…
– Про Сибирь, поди?
– Ага.
– Ну, по Сибири ты теперь сама гуляешь, так что имеешь полную возможность сравнивать, – сделал Мазур широкий жест рукой, словно вокруг простирались его собственные владения. – Если тебе дома поверят, штампы – вещь живучая…
Она еще что-то говорила, Мазур порой отвечал невпопад. Мысли были заняты предстоящей переправой, о чем он напарнице пока не сообщал. Если они и дальше пойдут в том же темпе, еще задолго до темноты выйдут к Кигину – а это уже не Таймунчи, это гораздо серьезнее, и пошире, и течение посильнее.
Никуда не денешься, придется переправляться. Хорошо еще, потом уже не встретится на пути больших рек – так, мелкота… Поневоле начинаешь уважать первопроходцев – они точно так же топали на своих двоих, но одежда была не в пример хуже, на пути частенько попадались воинственные племена, как в первобытные времена, придерживавшиеся убеждения, что любого путника следует на всякий случай незамедлительно пристукнуть. А оружие у казаков было такое, что нынешнему диверсанту попади оно в руки, тот от тоски повесился бы на первом суку – неподъемные фитильные уроды, которых приходилось готовить к стрельбе едва ли не дольше, чем современную баллистическую ракету, за это время любой местный абориген успевал выпустить пару дюжин стрел. В такую погоду, должно быть, пищали оказывались и вовсе бесполезными – в момент отсыреет порох на полке, погаснет фитиль…