Страница:
— Хорошо. Я их все равно заберу. Толмач и ты, сенегалец, хватайте этих людей, каждый по одному, а я разберусь с остальными. Свяжите им руки и ноги. Цель оправдывает средства.
Негр и индус прыгнули на бирманцев, повалили их и скрутили. Двое других, обнаружив перед носом револьверы Андре, сдались без сопротивления.
— На коня, лаптот! Поедешь со мной. А ты, Сами, стереги пленных. Отвечаешь за них головой.
— Можете на меня положиться.
— Передай, им не причинят ни малейшего зла; лошади будут возвращены вместе с щедрым вознаграждением за невольную услугу. Жди меня обратно.
Бреванн вскочил на крепкого темно-гнедого коня, негр на другого, и оба помчались берегом ручья туда, где собирались садиться на плоты и лодки придворные ловчие.
Как мы уже знаем, спасатели опоздали: юношу увезли. И к лучшему. Иначе завязалась бы схватка, которая, возможно, кончилась бы гибелью обоих.
Андре возвратился в состоянии холодного бешенства. Связанные охотники лежали на земле. Сами их стерег. Они были совершенно спокойны. Так кротко умеют подчиняться силе только азиаты.
— Развяжи их, Сами. Сядь на одну из двух свободных лошадей, на другой пусть едет кто-нибудь из бирманцев. Мы вернемся к шлюпке. Трое остальных пусть идут за нами пешком. След найти легко — по зарубкам на деревьях. Объясни им также, что лошадей мы передадим их товарищу, который сейчас отправится с нами. А кроме того — дадим: денег для всех. Да поторопись же, дорога каждая минута.
Охотники с готовностью согласились на все. Обещанная награда сделала их еще более кроткими и послушными.
Кони быстро домчали всадников до того места, где под парами стояла шлюпка.
Бреванн проявил обычную щедрость. Бирманец получил для себя и товарищей столько рупий, сколько не видел за всю предыдущую жизнь, а кроме того, всем четырем охотникам было подарено на память по ружью. «Пленный» даже глазам не поверил и все благодарил, благодарил без конца.
Ему, как азиату, казалось невероятным, что человек исполняет обещание, когда, вооруженный и сильный, он мог бы свободно этого не делать.
Бреванн, лаптот и индус сели в шлюпку. Громко и резко загудел свисток. Шлюпка понеслась по воде, как чайка.
Винт буравил воду, из трубы летели искры.
— Подбавьте-ка, друзья! — просил Андре.
Через десять минут он справился у кочегара:
— Ну и какова же наша скорость?
— Семь — семь с половиной миль в час.
— Нельзя ли прибавить хотя бы милю?
— Если топить углем, то можно. Но у меня только дрова.
— Хорошо.
Бреванн подозвал лоцмана:
— Можешь вести шлюпку ночью?
— Могу.
— Сколько нужно времени, чтобы достичь с нашей скоростью английской границы?
— Часов двадцать.
— Мы через пятнадцать часов должны быть в Мидае.
— Нереально. До Мидая сто семьдесят миль.
— Знаю. Надо идти со скоростью одиннадцать с половиной узлов.
Кочегар и машинист переглянулись.
— Паровой котел не взорвется? — спросил Андре.
— Он может выдержать какое угодно давление.
— Хорошо. Дров у вас хватит на шесть часов?
— Да, сударь.
Толмачу и лаптоту Бреванн велел прикатить из задней рубки бочку в сто литров. Взяв кожаное ведро, которым черпали воду из-за борта, он подставил его к крану бочонка и наполнил до трети.
— Вот вам, машинист. Поливайте эти дрова до тех пор, пока скорость не достигнет одиннадцати с половиной узлов.
— Сударь, ведь это спирт.
— Превосходный, почти стоградусный. Если клапаны станут подниматься, положите на них какой-нибудь груз.
— Если вы дадите мне нужное количество этой жидкости, я доведу скорость до двенадцати узлов, — разошелся машинист, обливая дрова.
— В добрый час.
Мотор сердито взвыл, винт завертелся с безумной быстротой, весь кузов шлюпки задрожал. Из-под клапанов со свистом вырвался пар. Вскоре, однако, давление стало уменьшаться. Тогда на дрова вылили новую порцию спирта.
Бреванн вернулся в рубку, дабы следить за расходом горючего, ставшего для него теперь дороже всех сокровищ в мире.
ГЛАВА 15
В продолжение десяти часов шлюпка благодаря спирту шла очень быстрым ходом. Это известный американский способ повышения скорости, используемый при безумных гонках речных пароходов. Впрочем, теперь эти гонки в Америке устраиваются все реже, мода на них проходит.
Винт работал с необычайной скоростью, но Бреванн все еще не был вполне доволен. Он угрюмо молчал и не спускал глаз с манометра. Если стрелка шла вверх, его мрачное лицо несколько светлело. Если же она падала, раздраженно хмурил брови.
— Сударь, бочонок со спиртом пуст! — горестно объявил переводчик.
— Malar d'oue! — не выдержал кочегар. — Экая счастливица эта машина: весь спирт выпила, а мне, бедняге, хоть бы капля досталась.
— Давление уменьшается, — уныло сообщил машинист.
— Так и должно было случиться, — безрадостно констатировал Андре.
— Лоцман, далеко ли до Мидая?
— Пятьдесят миль.
— Мы должны пройти их за четыре часа.
— Слушаю вас, хозяин.
— Теперь течение сильнее, чем было раньше?
— Сильнее. Мы можем выиграть на его скорости еще полмили в час.
— Хорошо. Сами и ты, лаптот, достаньте мне из камбузаnote 43 вон тот оцинкованный ящик.
Индус и негр с трудом его вытащили.
— Возьмите топор и снимите крышку.
Внутри оказались копченые окорока и ветчина, запасенные на случай, если бы экспедиция затянулась.
— Понимаю, сударь! — весело сказал машинист. — Благодаря этим окорокам дрова у нас загорятся, как смола.
— Тут сто килограммов. Этого довольно?
— Да, я ручаюсь за скорость, если мы будем сжигать двадцать пять килограммов в час.
Несколько кусков ветчины с треском вспыхнули в печи. Из трубы повалил едкий удушливый дым.
— Давление увеличилось, — обрадовался Бреванн. — Это совсем не хуже угля и гораздо безопаснее спирта.
— Счастливец наш паровик! — ворчал себе под нос кочегар. — Сначала получил отличную выпивку, а теперь его угощают роскошной закуской. В первый раз вижу подобное. Машину поят спиртом и кормят мясом, точно человека.
— Многого ты, дружище, не знаешь, — проговорил машинист. — Если бы ты побывал в Америке, то увидел бы, как так сжигают иногда все содержимое кабмуза, а потом начинают жечь и палубу. А бывает, дело кончается тем, что происходит взрыв, и пароход взлетает на воздух.
… Бреванн успокоился, когда убедился в эффективности нового топлива. Он не спал с той самой минуты, как пустился по следам Фрике, и только теперь, чувствуя себя разбитым и опустошенным, прилег отдохнуть и вскоре крепко заснул.
Свисток машины разбудил его.
— Где мы?
— Подходим к Мидаю, — радостно ответил Сами. — Причем на три четверти часа раньше, чем намечали.
— Браво, друзья мои! Все щедро получите на чай.
— Препочел бы на водку, — пробурчал кочегар. — Я так же, как и паровик, люблю спиртное и могу выпить довольно много.
— Стоп! — скомандовал Андре. — Причаливай, лоцман. Осторожнее!
Шлюпка подошла к пристани. Бреванн сейчас же двинулся на почту и отправил депешу следующего содержания:
«Капитану Плогоннеку, яхта „Голубая Антилопа“, рангунский рейд. Готовы ли сейчас идти Мандалай несмотря низкий уровень реки? Неожиданные осложнения. Понадобится весь наличный экипаж, даже больше. Предстоит опасная экспедиция. Жду ответа. Мидай, телеграфная станция.
Андре Бреванн».
Через два часа был получен такой ответ:
«Господину Бреванну, Мидай.
Нужно полсуток облегчить яхту, уменьшить осадку. Уровень воды очень низкий. Яхта может задеть грунт, но пройдет. Смысл телеграммы кажется понял. Будете довольны. Рангун — Мидай сто шестьдесят миль. Потребуется шестьдесят часов, десять миль час, против течения. Жду новых указаний.
Плогоннек, капитан яхты «Голубая Антилопа».
Ответ не заставил себя ждать.
«Спасибо. Рассчитываю на вас. Выхожу навстречу. Дожидайтесь».
Бреванн бегом вернулся на шлюпку, стоявшую возле угольной пристани. Первый вопрос — машинисту:
— Все в порядке?
— Да, что в общем-то удивительно. Я тщательно осмотрел шлюпку.
— Выдержит ли машина такое же напряжение еще раз?
— С углем, пожалуй, выдержит.
— Превосходно.
Андре помчался к агенту угольной компании и тут же купил две тонны угля самого лучшего сорта.
Пары были уже разведены, на клапаны положены гири.
Бреванн поднял национальный флаг и бодро скомандовал:
— Вперед!
Потом сел около руля рядом с лоцманом и толмачом.
— Нам ведь нужно пройти около ста семидесяти пяти миль? — спросил он через Сами у бирманца.
— Да, хозяин.
— И мы должны пройти их за двенадцать часов. Пойми, это очень важно: именно за двенадцать часов, во что бы то ни стало.
— Это дело машиниста, — невозмутимо ответил тот. — А я берусь провести шлюпку, не сажая на мель и не натыкаясь на плоты и лодки.
— Хорошо. Награда будет равна заслуге. Машинист, — крикнул Андре.
— Какова скорость?
— Двенадцать миль в час.
— Слишком мало. Нельзя ли разогреть старушку посильнее?
— Это уже опасно.
— Необходимо делать хотя бы четырнадцать.
— Прибавку может дать течение.
— Лоцман, на что мы можем дополнительно рассчитывать?
— На две мили в час, хозяин.
— Превосходно. Вперед! Вперед!
Шлюпка понеслась на всех парах. Поршень лихорадочно работал, винт бешено вертелся, из трубы клубами вылетал густой черный дым, тянувшийся по реке на целую милю. Каюта трещала; котел, казалось, вот-вот лопнет.
Через двенадцать часов после выхода из Мидая шлюпка уже подходила к Рангуну. Бреванн торопливо отыскал глазами «Голубую Антилопу». Судно стояло под парами, на фок-мачте развевался флаг отплытия.
Громким продолжительным «ура! » была встречена долгожданная шлюпка. Телеграмма хозяина взволновала весь экипаж.
Андре проворно взобрался на борт яхты, сердечно поздоровался в кубрикеnote 44 с капитаном и увел его в свою каюту.
Через двадцать минут он вышел, переодетый в костюм для визитов.
— Значит, вы попытаетесь получить поддержку у английского губернатора? — спросил его капитан.
— Я желаю, по крайней мере, иметь гарантию его нейтралитета. Англичане воображают себя передовыми борцами за цивилизацию и при случае не прочь поддержать белых против цветных. Если они согласятся заступиться за Фрике, то он конечно же будет спасен. Но пусть хотя бы не вмешиваются, если мне придется бомбардировать Мандалай.
— А если не пожелают сделать ни того, ни другого?
— Тогда я все-таки буду атаковать бирманскую столицу, чтобы спасти друга. Через два часа вернусь. Ждите меня.
Шлюпка высадила Андре на причал, и неутомимый путешественник поспешил в губернаторский дом, расположенный неподалеку. Миллионер, известный спортсмен и владелец прогулочной яхты был немедленно принят.
Бреванн коротко объяснил, как и для чего он прибыл в Бирму, и быстро перешел к злоключению с парижанином. На этом месте губернатор его мягко остановил:
— Мне знакомо это дело. И даже думаю, что осведомлен о нем лучше вас. Жизнь вашего друга находится в большой опасности.
— Я так и думал, ваше превосходительство, — поклонился Андре. — И прежде, чем совершить самую отчаянную попытку его спасти, решил сначала обратиться к вам с просьбой о заступничестве и поддержке.
— Увы, сэр! Это совершенно невозможно.
— Ваше превосходительство!
— Случай исключительный. Замешаны религиозные чувства народа, традиции его культовых обрядов. Будь что-нибудь другое, я бы непременно заступился. Но правительство британской короны отличается величайшей терпимостью в вопросах вероисповедания. Скажу больше: оно энергично поддерживает свободу всевозможных культов.
— Послушайте, ваше превосходительство! Ведь хотят казнить европейца, француза, цивилизованного человека только за то, что он убил дикое животное.
— Священное животное, имейте в виду. А это большая разница. Вопрос тупиковый. Мы не можем осложнять отношения с этими фанатиками. Ваш друг так или иначе совершил преступление: он помешал выполнению религиозного обряда, официально признанного нашим правительством.
— Но, сэр, ведь это произошло не в ваших владениях, а в независимой Бирме.
— О! Эта независимость призрачная, иллюзорная. Ведь и наши подданные исповедуют тот же самый культ.
Бреванн понял, что ничего не добьется.
— Хорошо, — нахмурился он. — В таком случае буду действовать сам.
— Как представитель английской королевы, я вам содействовать не могу, но как европеец — всей душой желаю успеха.
— Очень благодарен вашему превосходительству. При вашем благосклонном нейтралитете надеюсь на успех, — почтительно склонился Андре.
— Мой нейтралитет, сэр, еще благосклоннее, чем вы думаете, — улыбнулся губернатор. — Ваши действия, уверен, вызовут большое потрясение в этой разложившейся империи, отчего наша политика только выиграет. Можете взять у нас все, что только потребуется: съестные припасы, оружие, уголь. Кроме того, сэр, могу вам дать отличную карту города Мандалая, составленную нашими инженерами. Все это вам понадобится для бомбардировки. Ваш друг заперт в пагоде, где живет Белый Слон. Его казнь назначена через неделю, в день праздника коронации императора. Это донесли мои агенты. До свидания, сэр. Торопитесь.
— Еще раз благодарю вас, ваше превосходительство, — заторопился Бреванн. — За неделю Фрике будет освобожден, или я сам погибну.
Через полчаса шлюпка заняла свое место на палубе яхты. Лоцман встал у руля. «Голубая Антилопа» пошла вверх по Иравади.
Владельца на яхте ждал сюрприз.
Капитан отлично понял из его телеграммы, что нужно предпринять. Слова «понадобится весь наличный экипаж, даже больше» объяснили ему суть дела. Морской волк сейчас же распорядился нанять в гавани двадцать молодцов, свободных от предрассудков. Такими молодцами, готовыми за деньги служить кому угодно, и по большей части довольно усердно, кишат обыкновенно все портовые города.
Капитан предупредил: будут хорошо платить и досыта кормить, но расстреляют в случае неповиновения.
На ахте новобранцы держались корректно, хотя вид имели весьма разношерстный — настоящий сброд.
Бреванн одобрил действия капитана, назначил каждому двести франков в неделю и обещал еще столько же, если парижанин будет освобожден.
Такая же сумма была назначена и всем членам экипажа сверх жалованья.
Слова Андре вызвали громовое «ура! ».
Капитан был в восторге. Оставшись с Бреванном наедине, он разоткровенничался:
— С такими головорезами, сударь, можно отважиться на всякий риск.
— Я твердо надеюсь на успех. Франсуа Гарньеnote 45 взял Тонкин, имея при себе сто двадцать человек. Отчего бы нам не овладеть бирманской столицей, имея под руками сорок отважных молодцов!
ГЛАВА 16
«Антилопа» имела малую осадку, но продвигалась все-таки с трудом. Команда опасалась многочисленных отмелей и перекатов, образовавшихся на Иравади за период сухого сезона. Медленное движение изводило Андре, но в то же время он понимал, что нужна осторожность, потому что, если яхта сядет на мель, — все погибло.
Готовясь к возможной бомбардировке города, Бреванн тщательно осмотрел свою четырнадцатимиллиметровую пушку. Все оказалось в порядке. Он было собрался снова накрыть ее просмоленным чехлом, как вдруг увидел внутри его препротивную ящерицу, взиравшую на француза холодными неподвижными глазами.
Андре питал бессознательное отвращение к пресмыкающимся и невольным движением стряхнул ящерицу на палубу. Он уже хотел столкнуть ее ногой за борт, как подбежал лоцман и умоляюще проговорил:
— Хозяин, не губите. Ради вашего слуги.
— Опять священное животное? Ну ладно, пусть будет по-твоему.
— Спасибо, хозяин. Да хранит вас дух Аломпры.
Бреванн позвал Сами и попросил поподробнее расспросить лоцмана о ящерице. Сами исполнил поручение и поведал следующее:
— В ящерице обитает дух Аломпры, основателя нынешней бирманской династии. В тысяча семьсот пятьдесят втором году близ Авы жил зажиточный землевладелец Алоон. Рядом с его усадьбой стоял богатый монастырь, настоятель которого пользовался большим уважением местных жителей. Жители округа Пегу напали на округ Ава и разграбили обитель. Алоон снабдил монахов провизией и тем спас от голодной смерти. Караван с провиантом он провожал сам и, уезжая обратно, услышал вдруг подземный гул.
— Фра! — сказал Алоон настоятелю, что означает «владыка, господин». — Уходите сейчас же отсюда, иначе вы погибнете со всеми монахами.
— Почему?
— Начинается страшное землетрясение. Бегите, бегите!
Настоятель послушался. Как только он с братией вышел за ограду, монастырские стены обрушились под ударами сильнейших подземных толчков. С тех пор Алоона стали считать провидцем. Через некоторое время пегуанцы опять напали на аванцев и принялись опустошать их земли. Алоон собрал людей и прогнал захватчиков. Ободренный этим успехом, он возглавил сводное войско из всех бирманских племен, наголову разбил пегуанцев, освободил страну и короновался в качестве императора под именем Алоон-Фра. Так возникла Аломпра. Алоон стал могущественным государем. Он завоевал Пегу, Майцур и некоторые другие области и собрался уже завоевать Сиам, но внезапно умер на восьмом году царствования.
— При чем же тут ящерица? Что общего между ней и Аломпрой?
— Этого я не могу вам сказать, — отвечал лоцман. — Сие тайна многочисленных потомков Аломпры. Я тоже один из них, хотя и занимаюсь сейчас скромным ремеслом. Но этой тайны я не раскрою даже вам.
На шестой день утром яхта прошла мимо грандиозных развалин Авы, мертвого города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. От него сохранилась только четырехугольная городская стена, окружающая теперь парк, в котором аллеями служат прежние улицы.
В шести километрах от мертвой Авы яхта миновала Амарапуру, еще одну столицу, покинутую в 1857 году и переведенную в Мандалай.
Наконец, еще через шесть километров, показался и сам Мандалай.
Капитан направил «Голубую Антилопу» вдоль левого берега, где местная пароходная компания недавно провела работы по углублению дна.
Яхта встала на якорь недалеко от столицы, в трех километрах от юго-восточной башни городской стены.
Мандалай был построен по обычному плану китайских городов, имеющих квартал для варваров. Он расположился в двум километрах от реки Иравади, с которой соединялся дорогой, обстроенной домами, амбарами, складами. Город имел форму квадрата, каждая сторона которого равнялась двум километрам, и был обнесен зубчатой кирпичной стеной, с тремя воротами с каждой стороны.
Мощеные камнем пролеты расходились из центра в разных направлениях, пересекаясь под прямыми углами. Между большими улицами помещался причудливый лабиринт переулков и тупиков. Столичные дома выглядели очень просто. Большинство из них были построены из бамбука и покрыты рогожей, пальмовыми листьями, даже дерном. Держались сооружения на столбах, поднимающихся на полтора метра от земли. В центре города встречались редкие кирпичные постройки.
Внутри столицы находилась еще одна квадратная стена, окружавшая императорский дворец. За ней стояли дома для жен его величества, министров и Белого Слона.
Отсюда до стоянки «Голубой Антилопы» было три километра. Но, к счастью, именно на такую дальность стрельбы была рассчитана имевшаяся на яхте пушка.
Бреванн взял с собой толмача с лаптотом и произвел тщательную рекогносцировку, руководствуясь планом города, полученным от губернатора.
В китайском предместье он нанял у одного купца несколько десятков верховых лошадей для себя и своей команды. Тремя из них он воспользовался тут же, чтобы вместе со слугами поехать во дворец.
Тековые ворота дворцовой ограды оказались надежно закрытыми. Перед ними с пистонным ружьем мерно вышагивал часовой в каком-то красном мундире на манер английского.
Через Сами Бреванн попросил пропустить их во дворец. Солдат отослал просителей к начальнику, находившемуся в помещении гауптвахты.
Дверь отворилась, и показался старший офицер. Увидев чужестранца, он спросил очень вежливо на английском языке:
— Что вам угодно, фра?
— Представиться императору.
— Сейчас, фра, никак нельзя.
— Ну тогда хотя бы первому министру.
— Ничего не получится. При дворе глубокий траур. Все дела прекращены, пока убийца Белого Слона не искупит своего преступления. Это произойдет послезавтра.
Андре не мог подавить в себе невольной дрожи.
— Тем более я должен немедленно переговорить с императором или министром.
— Говорю же вам, исключено. Если я доложу об этом, меня казнят. Да я и не могу этого сделать, дверь заперта изнутри. Послезавтра пожалуйте.
— Хорошо.
Бреванн развернулся и поскакал в предместье к китайцу.
— Когда будут готовы остальные тридцать лошадей? — бросил он.
— Сейчас. Только оседлаем их.
— Смотри же. Мы скоро вернемся.
Пять минут спустя Бреванн уже был на яхте. Еще через две минуты капитан объявил поход и предстоящий бой. Свисток боцмана созвал весь экипаж наверх.
Андре отобрал тридцать молодцов, выдал им оружие и повел на берег. Остальные четырнадцать во главе с капитаном остались на яхте.
Все это заняло четверть часа.
— Где динамитные петарды?
Подали пакет с петардами. Бреванн объяснил, как с ними обращаться. Потом наскоро переговорил с капитаном, и они сверили часы. Отряд двинулся в путь.
Сначала прошли в предместье, к дому китайца.
У того все уже было готово. Лошадей оседлали и взнуздали.
Андре достал из кармана упаковку золотых монет, распечатал ее и высыпал условленное количество новеньких фунтов стерлингов в руки просиявшего торговца.
Каждый выбрал себе по коню и вскочил в седло. Получился превосходно вооруженный отряд кавалерии, сплоченный предвкушением скорой битвы.
Доехав до первой городской стены, Бреванн для обеспечения тыла оставил у ворот шестерых бойцов, а с остальными поскакал к дворцовой ограде.
Стояла невыносимая жара. Было душно. Всадники обливались потом, лошади покрылись пеной. Кажется, саламандры — и те не выдержали бы такого зноя. На улицах — тихо и совершенно безлюдно, жители спасались от духоты в домах.
Вдруг по городу пронесся какой-то гул. Не гроза, не гром — небо совершенно ясное, без единого облачка. Но, что тогда?
Земля как будто заколебалась, задрожала. Лошади испугались, отказываясь идти дальше.
Землетрясение!
Дома зашатались, кирпичные постройки дали трещины и могли рухнуть в любой момент.
На минуту подземные толчки прекратились. Отряд снова полетел вперёд.
У ворот дворцовой стены прохаживался тот же часовой, а на дежурстве оказался все тот же офицер. Тековые ворота, окованные железом и утыканные гвоздями, по-прежнему были наглухо заперты.
Караульные узнали чужеземца. Он крикнул, чтобы они сдавались. Перепуганные землетрясением, «воины императора» сейчас же побросали оружие.
— Свяжите нам, фра, руки и ноги, — взмолились трусы.
— Хорошо. Эй, скрутите их хорошенько.
Матросы принялись вязать караульных, а Бреванн собственноручно заложил под ворота, в место соединения створок, динамитную петарду, поглядел на часы и скомандовал:
— Спешиться, осадить назад!
Всадники спрыгнули на землю и отошли на двадцать шагов, держа коней под уздцы.
Андре спокойно зажег фитиль петарды и присоединился к своим.
Вдруг со стороны реки послышался быстро приближавшийся свистящий гул. Воздушные слои прорезывало какое-то быстро несущееся твердое тело.
Это летел артиллерийский снаряд.
По ту сторону стены грохнул взрыв.
— Капитан Плогоннек — молодчина. Он — сама точность, — отметил с гордостью Бреванн.
Вслед за тем раздался ужаснейший треск — взорвалась петарда. Облако дыма поднялось над воротами, от которых во все стороны полетели осколки, образовав брешь, достаточную для проезда двух всадников в ряд. Почти одновременно город наполнился воплями ужаса, началась паника.
Андре скомандовал:
— Вперед!
Матросы и наемные авантюристы вскочили на коней, чтобы ринуться вперед, но в это время всех вновь напугал подземный толчок.
Лошади стали.
Стена осела, дав огромную вертикальную трещину. Над кирпичными развалинами поднялись целые облака красной пыли.
Крики и стоны наполнили рушащийся со всех сторон город.
Из императорской резиденции, вторя воплям горожан, неслись мольбы о помощи.
Забыв про землетрясение, Бреванн, подвергаясь опасности быть раздавленным, приблизился к бреши в воротах.
Он заглянул в нее и испуганно вскрикнул. Правда, тут же овладел собой, схватил коня за повод, прыгнул в седло и поскакал в пролом, даже не удосужившись проверить, едут ли за ним его люди.
Негр и индус прыгнули на бирманцев, повалили их и скрутили. Двое других, обнаружив перед носом револьверы Андре, сдались без сопротивления.
— На коня, лаптот! Поедешь со мной. А ты, Сами, стереги пленных. Отвечаешь за них головой.
— Можете на меня положиться.
— Передай, им не причинят ни малейшего зла; лошади будут возвращены вместе с щедрым вознаграждением за невольную услугу. Жди меня обратно.
Бреванн вскочил на крепкого темно-гнедого коня, негр на другого, и оба помчались берегом ручья туда, где собирались садиться на плоты и лодки придворные ловчие.
Как мы уже знаем, спасатели опоздали: юношу увезли. И к лучшему. Иначе завязалась бы схватка, которая, возможно, кончилась бы гибелью обоих.
Андре возвратился в состоянии холодного бешенства. Связанные охотники лежали на земле. Сами их стерег. Они были совершенно спокойны. Так кротко умеют подчиняться силе только азиаты.
— Развяжи их, Сами. Сядь на одну из двух свободных лошадей, на другой пусть едет кто-нибудь из бирманцев. Мы вернемся к шлюпке. Трое остальных пусть идут за нами пешком. След найти легко — по зарубкам на деревьях. Объясни им также, что лошадей мы передадим их товарищу, который сейчас отправится с нами. А кроме того — дадим: денег для всех. Да поторопись же, дорога каждая минута.
Охотники с готовностью согласились на все. Обещанная награда сделала их еще более кроткими и послушными.
Кони быстро домчали всадников до того места, где под парами стояла шлюпка.
Бреванн проявил обычную щедрость. Бирманец получил для себя и товарищей столько рупий, сколько не видел за всю предыдущую жизнь, а кроме того, всем четырем охотникам было подарено на память по ружью. «Пленный» даже глазам не поверил и все благодарил, благодарил без конца.
Ему, как азиату, казалось невероятным, что человек исполняет обещание, когда, вооруженный и сильный, он мог бы свободно этого не делать.
Бреванн, лаптот и индус сели в шлюпку. Громко и резко загудел свисток. Шлюпка понеслась по воде, как чайка.
Винт буравил воду, из трубы летели искры.
— Подбавьте-ка, друзья! — просил Андре.
Через десять минут он справился у кочегара:
— Ну и какова же наша скорость?
— Семь — семь с половиной миль в час.
— Нельзя ли прибавить хотя бы милю?
— Если топить углем, то можно. Но у меня только дрова.
— Хорошо.
Бреванн подозвал лоцмана:
— Можешь вести шлюпку ночью?
— Могу.
— Сколько нужно времени, чтобы достичь с нашей скоростью английской границы?
— Часов двадцать.
— Мы через пятнадцать часов должны быть в Мидае.
— Нереально. До Мидая сто семьдесят миль.
— Знаю. Надо идти со скоростью одиннадцать с половиной узлов.
Кочегар и машинист переглянулись.
— Паровой котел не взорвется? — спросил Андре.
— Он может выдержать какое угодно давление.
— Хорошо. Дров у вас хватит на шесть часов?
— Да, сударь.
Толмачу и лаптоту Бреванн велел прикатить из задней рубки бочку в сто литров. Взяв кожаное ведро, которым черпали воду из-за борта, он подставил его к крану бочонка и наполнил до трети.
— Вот вам, машинист. Поливайте эти дрова до тех пор, пока скорость не достигнет одиннадцати с половиной узлов.
— Сударь, ведь это спирт.
— Превосходный, почти стоградусный. Если клапаны станут подниматься, положите на них какой-нибудь груз.
— Если вы дадите мне нужное количество этой жидкости, я доведу скорость до двенадцати узлов, — разошелся машинист, обливая дрова.
— В добрый час.
Мотор сердито взвыл, винт завертелся с безумной быстротой, весь кузов шлюпки задрожал. Из-под клапанов со свистом вырвался пар. Вскоре, однако, давление стало уменьшаться. Тогда на дрова вылили новую порцию спирта.
Бреванн вернулся в рубку, дабы следить за расходом горючего, ставшего для него теперь дороже всех сокровищ в мире.
ГЛАВА 15
Кочегар завидует своему паровику. — И ветчина может служить отличным топливом. — Английская граница. — Телеграммы. — У губернатора. — Рекрутский набор.
В продолжение десяти часов шлюпка благодаря спирту шла очень быстрым ходом. Это известный американский способ повышения скорости, используемый при безумных гонках речных пароходов. Впрочем, теперь эти гонки в Америке устраиваются все реже, мода на них проходит.
Винт работал с необычайной скоростью, но Бреванн все еще не был вполне доволен. Он угрюмо молчал и не спускал глаз с манометра. Если стрелка шла вверх, его мрачное лицо несколько светлело. Если же она падала, раздраженно хмурил брови.
— Сударь, бочонок со спиртом пуст! — горестно объявил переводчик.
— Malar d'oue! — не выдержал кочегар. — Экая счастливица эта машина: весь спирт выпила, а мне, бедняге, хоть бы капля досталась.
— Давление уменьшается, — уныло сообщил машинист.
— Так и должно было случиться, — безрадостно констатировал Андре.
— Лоцман, далеко ли до Мидая?
— Пятьдесят миль.
— Мы должны пройти их за четыре часа.
— Слушаю вас, хозяин.
— Теперь течение сильнее, чем было раньше?
— Сильнее. Мы можем выиграть на его скорости еще полмили в час.
— Хорошо. Сами и ты, лаптот, достаньте мне из камбузаnote 43 вон тот оцинкованный ящик.
Индус и негр с трудом его вытащили.
— Возьмите топор и снимите крышку.
Внутри оказались копченые окорока и ветчина, запасенные на случай, если бы экспедиция затянулась.
— Понимаю, сударь! — весело сказал машинист. — Благодаря этим окорокам дрова у нас загорятся, как смола.
— Тут сто килограммов. Этого довольно?
— Да, я ручаюсь за скорость, если мы будем сжигать двадцать пять килограммов в час.
Несколько кусков ветчины с треском вспыхнули в печи. Из трубы повалил едкий удушливый дым.
— Давление увеличилось, — обрадовался Бреванн. — Это совсем не хуже угля и гораздо безопаснее спирта.
— Счастливец наш паровик! — ворчал себе под нос кочегар. — Сначала получил отличную выпивку, а теперь его угощают роскошной закуской. В первый раз вижу подобное. Машину поят спиртом и кормят мясом, точно человека.
— Многого ты, дружище, не знаешь, — проговорил машинист. — Если бы ты побывал в Америке, то увидел бы, как так сжигают иногда все содержимое кабмуза, а потом начинают жечь и палубу. А бывает, дело кончается тем, что происходит взрыв, и пароход взлетает на воздух.
… Бреванн успокоился, когда убедился в эффективности нового топлива. Он не спал с той самой минуты, как пустился по следам Фрике, и только теперь, чувствуя себя разбитым и опустошенным, прилег отдохнуть и вскоре крепко заснул.
Свисток машины разбудил его.
— Где мы?
— Подходим к Мидаю, — радостно ответил Сами. — Причем на три четверти часа раньше, чем намечали.
— Браво, друзья мои! Все щедро получите на чай.
— Препочел бы на водку, — пробурчал кочегар. — Я так же, как и паровик, люблю спиртное и могу выпить довольно много.
— Стоп! — скомандовал Андре. — Причаливай, лоцман. Осторожнее!
Шлюпка подошла к пристани. Бреванн сейчас же двинулся на почту и отправил депешу следующего содержания:
«Капитану Плогоннеку, яхта „Голубая Антилопа“, рангунский рейд. Готовы ли сейчас идти Мандалай несмотря низкий уровень реки? Неожиданные осложнения. Понадобится весь наличный экипаж, даже больше. Предстоит опасная экспедиция. Жду ответа. Мидай, телеграфная станция.
Андре Бреванн».
Через два часа был получен такой ответ:
«Господину Бреванну, Мидай.
Нужно полсуток облегчить яхту, уменьшить осадку. Уровень воды очень низкий. Яхта может задеть грунт, но пройдет. Смысл телеграммы кажется понял. Будете довольны. Рангун — Мидай сто шестьдесят миль. Потребуется шестьдесят часов, десять миль час, против течения. Жду новых указаний.
Плогоннек, капитан яхты «Голубая Антилопа».
Ответ не заставил себя ждать.
«Спасибо. Рассчитываю на вас. Выхожу навстречу. Дожидайтесь».
Бреванн бегом вернулся на шлюпку, стоявшую возле угольной пристани. Первый вопрос — машинисту:
— Все в порядке?
— Да, что в общем-то удивительно. Я тщательно осмотрел шлюпку.
— Выдержит ли машина такое же напряжение еще раз?
— С углем, пожалуй, выдержит.
— Превосходно.
Андре помчался к агенту угольной компании и тут же купил две тонны угля самого лучшего сорта.
Пары были уже разведены, на клапаны положены гири.
Бреванн поднял национальный флаг и бодро скомандовал:
— Вперед!
Потом сел около руля рядом с лоцманом и толмачом.
— Нам ведь нужно пройти около ста семидесяти пяти миль? — спросил он через Сами у бирманца.
— Да, хозяин.
— И мы должны пройти их за двенадцать часов. Пойми, это очень важно: именно за двенадцать часов, во что бы то ни стало.
— Это дело машиниста, — невозмутимо ответил тот. — А я берусь провести шлюпку, не сажая на мель и не натыкаясь на плоты и лодки.
— Хорошо. Награда будет равна заслуге. Машинист, — крикнул Андре.
— Какова скорость?
— Двенадцать миль в час.
— Слишком мало. Нельзя ли разогреть старушку посильнее?
— Это уже опасно.
— Необходимо делать хотя бы четырнадцать.
— Прибавку может дать течение.
— Лоцман, на что мы можем дополнительно рассчитывать?
— На две мили в час, хозяин.
— Превосходно. Вперед! Вперед!
Шлюпка понеслась на всех парах. Поршень лихорадочно работал, винт бешено вертелся, из трубы клубами вылетал густой черный дым, тянувшийся по реке на целую милю. Каюта трещала; котел, казалось, вот-вот лопнет.
Через двенадцать часов после выхода из Мидая шлюпка уже подходила к Рангуну. Бреванн торопливо отыскал глазами «Голубую Антилопу». Судно стояло под парами, на фок-мачте развевался флаг отплытия.
Громким продолжительным «ура! » была встречена долгожданная шлюпка. Телеграмма хозяина взволновала весь экипаж.
Андре проворно взобрался на борт яхты, сердечно поздоровался в кубрикеnote 44 с капитаном и увел его в свою каюту.
Через двадцать минут он вышел, переодетый в костюм для визитов.
— Значит, вы попытаетесь получить поддержку у английского губернатора? — спросил его капитан.
— Я желаю, по крайней мере, иметь гарантию его нейтралитета. Англичане воображают себя передовыми борцами за цивилизацию и при случае не прочь поддержать белых против цветных. Если они согласятся заступиться за Фрике, то он конечно же будет спасен. Но пусть хотя бы не вмешиваются, если мне придется бомбардировать Мандалай.
— А если не пожелают сделать ни того, ни другого?
— Тогда я все-таки буду атаковать бирманскую столицу, чтобы спасти друга. Через два часа вернусь. Ждите меня.
Шлюпка высадила Андре на причал, и неутомимый путешественник поспешил в губернаторский дом, расположенный неподалеку. Миллионер, известный спортсмен и владелец прогулочной яхты был немедленно принят.
Бреванн коротко объяснил, как и для чего он прибыл в Бирму, и быстро перешел к злоключению с парижанином. На этом месте губернатор его мягко остановил:
— Мне знакомо это дело. И даже думаю, что осведомлен о нем лучше вас. Жизнь вашего друга находится в большой опасности.
— Я так и думал, ваше превосходительство, — поклонился Андре. — И прежде, чем совершить самую отчаянную попытку его спасти, решил сначала обратиться к вам с просьбой о заступничестве и поддержке.
— Увы, сэр! Это совершенно невозможно.
— Ваше превосходительство!
— Случай исключительный. Замешаны религиозные чувства народа, традиции его культовых обрядов. Будь что-нибудь другое, я бы непременно заступился. Но правительство британской короны отличается величайшей терпимостью в вопросах вероисповедания. Скажу больше: оно энергично поддерживает свободу всевозможных культов.
— Послушайте, ваше превосходительство! Ведь хотят казнить европейца, француза, цивилизованного человека только за то, что он убил дикое животное.
— Священное животное, имейте в виду. А это большая разница. Вопрос тупиковый. Мы не можем осложнять отношения с этими фанатиками. Ваш друг так или иначе совершил преступление: он помешал выполнению религиозного обряда, официально признанного нашим правительством.
— Но, сэр, ведь это произошло не в ваших владениях, а в независимой Бирме.
— О! Эта независимость призрачная, иллюзорная. Ведь и наши подданные исповедуют тот же самый культ.
Бреванн понял, что ничего не добьется.
— Хорошо, — нахмурился он. — В таком случае буду действовать сам.
— Как представитель английской королевы, я вам содействовать не могу, но как европеец — всей душой желаю успеха.
— Очень благодарен вашему превосходительству. При вашем благосклонном нейтралитете надеюсь на успех, — почтительно склонился Андре.
— Мой нейтралитет, сэр, еще благосклоннее, чем вы думаете, — улыбнулся губернатор. — Ваши действия, уверен, вызовут большое потрясение в этой разложившейся империи, отчего наша политика только выиграет. Можете взять у нас все, что только потребуется: съестные припасы, оружие, уголь. Кроме того, сэр, могу вам дать отличную карту города Мандалая, составленную нашими инженерами. Все это вам понадобится для бомбардировки. Ваш друг заперт в пагоде, где живет Белый Слон. Его казнь назначена через неделю, в день праздника коронации императора. Это донесли мои агенты. До свидания, сэр. Торопитесь.
— Еще раз благодарю вас, ваше превосходительство, — заторопился Бреванн. — За неделю Фрике будет освобожден, или я сам погибну.
Через полчаса шлюпка заняла свое место на палубе яхты. Лоцман встал у руля. «Голубая Антилопа» пошла вверх по Иравади.
Владельца на яхте ждал сюрприз.
Капитан отлично понял из его телеграммы, что нужно предпринять. Слова «понадобится весь наличный экипаж, даже больше» объяснили ему суть дела. Морской волк сейчас же распорядился нанять в гавани двадцать молодцов, свободных от предрассудков. Такими молодцами, готовыми за деньги служить кому угодно, и по большей части довольно усердно, кишат обыкновенно все портовые города.
Капитан предупредил: будут хорошо платить и досыта кормить, но расстреляют в случае неповиновения.
На ахте новобранцы держались корректно, хотя вид имели весьма разношерстный — настоящий сброд.
Бреванн одобрил действия капитана, назначил каждому двести франков в неделю и обещал еще столько же, если парижанин будет освобожден.
Такая же сумма была назначена и всем членам экипажа сверх жалованья.
Слова Андре вызвали громовое «ура! ».
Капитан был в восторге. Оставшись с Бреванном наедине, он разоткровенничался:
— С такими головорезами, сударь, можно отважиться на всякий риск.
— Я твердо надеюсь на успех. Франсуа Гарньеnote 45 взял Тонкин, имея при себе сто двадцать человек. Отчего бы нам не овладеть бирманской столицей, имея под руками сорок отважных молодцов!
ГЛАВА 16
Легенда об Аломпре. — Мертвый город. — Столица и ее стены. — Двор в трауре. — Взвод кавалерии. — Землетрясение. — Первый пушечный выстрел. — Динамитная петарда и тековая дверь.
«Антилопа» имела малую осадку, но продвигалась все-таки с трудом. Команда опасалась многочисленных отмелей и перекатов, образовавшихся на Иравади за период сухого сезона. Медленное движение изводило Андре, но в то же время он понимал, что нужна осторожность, потому что, если яхта сядет на мель, — все погибло.
Готовясь к возможной бомбардировке города, Бреванн тщательно осмотрел свою четырнадцатимиллиметровую пушку. Все оказалось в порядке. Он было собрался снова накрыть ее просмоленным чехлом, как вдруг увидел внутри его препротивную ящерицу, взиравшую на француза холодными неподвижными глазами.
Андре питал бессознательное отвращение к пресмыкающимся и невольным движением стряхнул ящерицу на палубу. Он уже хотел столкнуть ее ногой за борт, как подбежал лоцман и умоляюще проговорил:
— Хозяин, не губите. Ради вашего слуги.
— Опять священное животное? Ну ладно, пусть будет по-твоему.
— Спасибо, хозяин. Да хранит вас дух Аломпры.
Бреванн позвал Сами и попросил поподробнее расспросить лоцмана о ящерице. Сами исполнил поручение и поведал следующее:
— В ящерице обитает дух Аломпры, основателя нынешней бирманской династии. В тысяча семьсот пятьдесят втором году близ Авы жил зажиточный землевладелец Алоон. Рядом с его усадьбой стоял богатый монастырь, настоятель которого пользовался большим уважением местных жителей. Жители округа Пегу напали на округ Ава и разграбили обитель. Алоон снабдил монахов провизией и тем спас от голодной смерти. Караван с провиантом он провожал сам и, уезжая обратно, услышал вдруг подземный гул.
— Фра! — сказал Алоон настоятелю, что означает «владыка, господин». — Уходите сейчас же отсюда, иначе вы погибнете со всеми монахами.
— Почему?
— Начинается страшное землетрясение. Бегите, бегите!
Настоятель послушался. Как только он с братией вышел за ограду, монастырские стены обрушились под ударами сильнейших подземных толчков. С тех пор Алоона стали считать провидцем. Через некоторое время пегуанцы опять напали на аванцев и принялись опустошать их земли. Алоон собрал людей и прогнал захватчиков. Ободренный этим успехом, он возглавил сводное войско из всех бирманских племен, наголову разбил пегуанцев, освободил страну и короновался в качестве императора под именем Алоон-Фра. Так возникла Аломпра. Алоон стал могущественным государем. Он завоевал Пегу, Майцур и некоторые другие области и собрался уже завоевать Сиам, но внезапно умер на восьмом году царствования.
— При чем же тут ящерица? Что общего между ней и Аломпрой?
— Этого я не могу вам сказать, — отвечал лоцман. — Сие тайна многочисленных потомков Аломпры. Я тоже один из них, хотя и занимаюсь сейчас скромным ремеслом. Но этой тайны я не раскрою даже вам.
На шестой день утром яхта прошла мимо грандиозных развалин Авы, мертвого города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. От него сохранилась только четырехугольная городская стена, окружающая теперь парк, в котором аллеями служат прежние улицы.
В шести километрах от мертвой Авы яхта миновала Амарапуру, еще одну столицу, покинутую в 1857 году и переведенную в Мандалай.
Наконец, еще через шесть километров, показался и сам Мандалай.
Капитан направил «Голубую Антилопу» вдоль левого берега, где местная пароходная компания недавно провела работы по углублению дна.
Яхта встала на якорь недалеко от столицы, в трех километрах от юго-восточной башни городской стены.
Мандалай был построен по обычному плану китайских городов, имеющих квартал для варваров. Он расположился в двум километрах от реки Иравади, с которой соединялся дорогой, обстроенной домами, амбарами, складами. Город имел форму квадрата, каждая сторона которого равнялась двум километрам, и был обнесен зубчатой кирпичной стеной, с тремя воротами с каждой стороны.
Мощеные камнем пролеты расходились из центра в разных направлениях, пересекаясь под прямыми углами. Между большими улицами помещался причудливый лабиринт переулков и тупиков. Столичные дома выглядели очень просто. Большинство из них были построены из бамбука и покрыты рогожей, пальмовыми листьями, даже дерном. Держались сооружения на столбах, поднимающихся на полтора метра от земли. В центре города встречались редкие кирпичные постройки.
Внутри столицы находилась еще одна квадратная стена, окружавшая императорский дворец. За ней стояли дома для жен его величества, министров и Белого Слона.
Отсюда до стоянки «Голубой Антилопы» было три километра. Но, к счастью, именно на такую дальность стрельбы была рассчитана имевшаяся на яхте пушка.
Бреванн взял с собой толмача с лаптотом и произвел тщательную рекогносцировку, руководствуясь планом города, полученным от губернатора.
В китайском предместье он нанял у одного купца несколько десятков верховых лошадей для себя и своей команды. Тремя из них он воспользовался тут же, чтобы вместе со слугами поехать во дворец.
Тековые ворота дворцовой ограды оказались надежно закрытыми. Перед ними с пистонным ружьем мерно вышагивал часовой в каком-то красном мундире на манер английского.
Через Сами Бреванн попросил пропустить их во дворец. Солдат отослал просителей к начальнику, находившемуся в помещении гауптвахты.
Дверь отворилась, и показался старший офицер. Увидев чужестранца, он спросил очень вежливо на английском языке:
— Что вам угодно, фра?
— Представиться императору.
— Сейчас, фра, никак нельзя.
— Ну тогда хотя бы первому министру.
— Ничего не получится. При дворе глубокий траур. Все дела прекращены, пока убийца Белого Слона не искупит своего преступления. Это произойдет послезавтра.
Андре не мог подавить в себе невольной дрожи.
— Тем более я должен немедленно переговорить с императором или министром.
— Говорю же вам, исключено. Если я доложу об этом, меня казнят. Да я и не могу этого сделать, дверь заперта изнутри. Послезавтра пожалуйте.
— Хорошо.
Бреванн развернулся и поскакал в предместье к китайцу.
— Когда будут готовы остальные тридцать лошадей? — бросил он.
— Сейчас. Только оседлаем их.
— Смотри же. Мы скоро вернемся.
Пять минут спустя Бреванн уже был на яхте. Еще через две минуты капитан объявил поход и предстоящий бой. Свисток боцмана созвал весь экипаж наверх.
Андре отобрал тридцать молодцов, выдал им оружие и повел на берег. Остальные четырнадцать во главе с капитаном остались на яхте.
Все это заняло четверть часа.
— Где динамитные петарды?
Подали пакет с петардами. Бреванн объяснил, как с ними обращаться. Потом наскоро переговорил с капитаном, и они сверили часы. Отряд двинулся в путь.
Сначала прошли в предместье, к дому китайца.
У того все уже было готово. Лошадей оседлали и взнуздали.
Андре достал из кармана упаковку золотых монет, распечатал ее и высыпал условленное количество новеньких фунтов стерлингов в руки просиявшего торговца.
Каждый выбрал себе по коню и вскочил в седло. Получился превосходно вооруженный отряд кавалерии, сплоченный предвкушением скорой битвы.
Доехав до первой городской стены, Бреванн для обеспечения тыла оставил у ворот шестерых бойцов, а с остальными поскакал к дворцовой ограде.
Стояла невыносимая жара. Было душно. Всадники обливались потом, лошади покрылись пеной. Кажется, саламандры — и те не выдержали бы такого зноя. На улицах — тихо и совершенно безлюдно, жители спасались от духоты в домах.
Вдруг по городу пронесся какой-то гул. Не гроза, не гром — небо совершенно ясное, без единого облачка. Но, что тогда?
Земля как будто заколебалась, задрожала. Лошади испугались, отказываясь идти дальше.
Землетрясение!
Дома зашатались, кирпичные постройки дали трещины и могли рухнуть в любой момент.
На минуту подземные толчки прекратились. Отряд снова полетел вперёд.
У ворот дворцовой стены прохаживался тот же часовой, а на дежурстве оказался все тот же офицер. Тековые ворота, окованные железом и утыканные гвоздями, по-прежнему были наглухо заперты.
Караульные узнали чужеземца. Он крикнул, чтобы они сдавались. Перепуганные землетрясением, «воины императора» сейчас же побросали оружие.
— Свяжите нам, фра, руки и ноги, — взмолились трусы.
— Хорошо. Эй, скрутите их хорошенько.
Матросы принялись вязать караульных, а Бреванн собственноручно заложил под ворота, в место соединения створок, динамитную петарду, поглядел на часы и скомандовал:
— Спешиться, осадить назад!
Всадники спрыгнули на землю и отошли на двадцать шагов, держа коней под уздцы.
Андре спокойно зажег фитиль петарды и присоединился к своим.
Вдруг со стороны реки послышался быстро приближавшийся свистящий гул. Воздушные слои прорезывало какое-то быстро несущееся твердое тело.
Это летел артиллерийский снаряд.
По ту сторону стены грохнул взрыв.
— Капитан Плогоннек — молодчина. Он — сама точность, — отметил с гордостью Бреванн.
Вслед за тем раздался ужаснейший треск — взорвалась петарда. Облако дыма поднялось над воротами, от которых во все стороны полетели осколки, образовав брешь, достаточную для проезда двух всадников в ряд. Почти одновременно город наполнился воплями ужаса, началась паника.
Андре скомандовал:
— Вперед!
Матросы и наемные авантюристы вскочили на коней, чтобы ринуться вперед, но в это время всех вновь напугал подземный толчок.
Лошади стали.
Стена осела, дав огромную вертикальную трещину. Над кирпичными развалинами поднялись целые облака красной пыли.
Крики и стоны наполнили рушащийся со всех сторон город.
Из императорской резиденции, вторя воплям горожан, неслись мольбы о помощи.
Забыв про землетрясение, Бреванн, подвергаясь опасности быть раздавленным, приблизился к бреши в воротах.
Он заглянул в нее и испуганно вскрикнул. Правда, тут же овладел собой, схватил коня за повод, прыгнул в седло и поскакал в пролом, даже не удосужившись проверить, едут ли за ним его люди.