Обнадежит ли Творца конечный результат? Здесь тоже прогресс: пергамент вечной Книги сменила база данных со сверхбыстрым доступом. Безбумажная технология! Вместо таинственных вестников, скачущих по Магистрали, вторгаются в нашу жизнь простые и недвусмысленные подсказки, со скоростью света приходящие из астральных сетей. Неважно, во сне или наяву ощутим мы зов; важно услышать. Можно также вообразить конструктор, из которого собирают миры. Детишки возятся с чудесной игрушкой, мешают друг другу и, поскольку не перевелись еще мальчиши-плохиши, иногда разрушают сотворенное соседом. Но Конструктор Сущностей обладает особенным свойством: его элементы сами участвуют в этой всеобщей забаве. Слово имеют. Право имеют...
- Быть всеобщим лекарем - нелестная обязанность, - ворчит Малый Кит, разглядывая фотоснимок. - Как-то не так дела идут. Совершенно не то получается, что прогност-компы обещают. Итоги усилий ничтожны, зато во множестве плодятся побочные эффекты. Да и вообще быть протейцем - нелепо! Чужая это планета, даже для родных чужая... Кит не умел молчать. Хранить секреты - умел, да и как не уметь, работа у него вредная, особенная работа, саперная: сболтнешь что-нибудь - и провалишь дело, а то и человека погубишь. И слушать других умел Малый Кит, - вникая в жесты, в мимику, не перебивая, на лету схватывая смысл сказанного и недосказанного: еще один профессиональный навык, ведь аналитик ГБ - это и дипломат, и социолог, и собиратель слухов, и умелый интриган. Зато когда его молчание переставало быть необходимостью, Кит сразу становился громогласным. Или - как сейчас, когда слушателей-подслушателей не было и не предвиделось - глухо ворчащим всякие речи себе под нос. - Поневоле задумаешься об императиве невмешательства, исповедуемом следопытами! - сообщил он изображению на экране. - Увы, это не для меня. Попробуй научись не вмешиваться в то, что у нас творится и что ежедневно видишь вокруг себя! Для этого нужно перемениться до крайности. Спящим стать. Им, Спящим, бытие до лампочки. В гробу они видали бытие! С другой стороны, не только Спящие считают нашу реальность иллюзией. Все эти следопыты, мытари, горцы, лотосоманы-орхидеисты, хранители бабочек... иллюзорный мир! он дает множество поводов считать его слегка чокнутым. Таким, как надзорник позорный этот... по двум совместным делам проходит, - как его? Хмырь, пробужденный к жизни неравнодушной Татинкой?... Ведун... то есть, Богун, - вспомнил Кит. Неплохой парень, в общем. Но для наших дел непригодный. Психическая конституция не та. Испугался, сбежал, девчонку спрятал - и спятил. Не от тех бежал он. Лович узнает не простит. Лович сейчас в лесу. И Богун сейчас в лесу. Нехорошо. Джеб тоже в лесу сиднем сидит. Вынюхивает. Джеб - это тебе не Богун. Дикий вепрь - вот кто Джеб. Нам бы не соперничать с ними, а взять и вместе крепко поразмыслить, продумать ситуацию с нуля. Татинка, Рунин... Рунин вот кто должен знать. Татианна тоже должна знать. Как она тогда по телефонам бегала, вызванивала, за океан депеши отсылала, - мол, пропадет без вас совсем, без дочки любимой и супруги законной. И меня заставила принять участие, благо компаратор мой стационарный уже вовсю ворочал реальностями, не смущаясь их бездонной емкостью. Опять же Рунин помог... Черт, как я мог о нем забыть, об этом удивительном типчике, он ведь совсем недавно контактировал с Джебом! Как и для чего контактировал вопрос не из приятных. Он же под лесом, под Глухоманью ходит, как и надзорник этот спятивший... Но что, все-таки, случилось с ним? Начнем с начала. В начале имело место распоряжение, спущенное с властных высот. Киту предписывалось подключиться к акции, проводимой ОМОНом; ОМОН занимался своим делом - розыском чуждых элементов; Генная Безопасность выявляла контакты психомутантов с потусторонними лицами... любопытное новообразование, раньше оно означало нечто иное... с некими безличными фигурами, которых и людьми-то не назовешь, ввиду отсутствия у оных прошлого. Фантомы они. В широком смысле фантомы. В смысле - неизвестно откуда произошли и что из себя представляют. Отрабатывалась версия детонаторов - воздействий или кодов, тайных психовирусов, способных запускать в человеке глубинные процессы трансформации. Вскоре к Киту начали поступать рапорты. Электронная папка, помеченная титлом "Ходячие мины", быстро заполнялась сведениями о встречах поднадзорных с лесовиками и дикарями, о странных загульных пикниках с обязательным ритуальным шабашем на закате, превращающем добропорядочных горожан в чертей натуральных, о выездных гастролях мафи, после которых - новые веяния! - не оставалось трупов, но росло число безвестно пропавших и, в той же пропорции, - вновь выявленных Спящих. В особую папку с грифом "Детонатор" помещались факты и непроверенные данные о странных предметах, искажающих ментальные поля, в спешном порядке был разработан приборчик, позволяющий на значительном расстоянии засечь активность Зеркала Судьбы или Вещего шара. В общем, начало оказалось удачным. Информация обрабатывалась, факты складывались в картину, и две спецслужбы решили приступить к совместным акциям пресечения. - Акции пресечения активно пресеклись субъектами пресечения... бормотал аналитик ГБ. - Посему пресечение должно быть в корне пресечено... Фотография вновь привлекла его внимание. Он вызвал на экран список лиц, задействованных в операции "Слепой художник". Начал было читать. Поморщился, вздохнул и обратился к Диалогеру. - Ну-ка, дружок, выведи мне всех, кто проходит по темам "Слепой художник", "Вещий шар", "Ментальный хакер", "На Богуна и зверь бежит"... все, пожалуй... эй, ты не понял, я говорил о пересечении тем... так-то лучше... а теперь - то же самое, но с ограничением: оставь тех, чьи расходы превышают декларируемые доходы... странно, совсем не убавилось... как, я тоже здесь? каким боком? нулевой доход? Ну и кретин! Прогностический информ, называется! Любой замасленный Супер сразу бы сообразил, что мне нужно! - Основное назначение прогностического нейропроцессора - препарация, сопоставление и сведение разнородных данных для формирования вероятностных матриц исследуемого процесса, - с холодным достоинством заявил Диалогер. - Извольте изложить цель ваших поисков, и я тут же выдам результат. Супермозг, в отличие от меня, работает по нечетким алгоритмам. Он все понимает сразу, но не сразу все правильно понимает... - Ладно, уймись! Я ищу паршивую овцу. Мне нужен человек, который был в курсе наших совместных с Надзором акций и при этом вел какую-то свою игру, - то ли подкуплен он, то ли еще что. Нужно знать его мотивы, кто его подкупил, кто направлял. В двух словах: кто повинен в провале. - Вас интересуют только люди и мутанты? - спросил информ. А кто же еще? - едва не рявкнул Кит... Слепец! Мыслитель меднолобый! Вот же он, ответ! Минуту назад вспоминал о них! Не люди, не мутанты, - нелюди... Эту версию нужно проработать. Велик круг подозреваемых, и никого нельзя пропустить. Косвенные улики остаются всегда. Вот, например, все тот же Джеб. Он, возможно, кандидат номер раз... но, быть может, как раз наоборот, может, он - последний наш бастион... пусть он лебезит перед Зверем, пусть закрывает глаза на перерождение лесовиков, зато - дело делает, отвращая Зверя от стен городских. В любом случае, Джеба не ущучишь: хитер и где-то мудр, я его сто лет знаю... а начать надо с неопознанного контактера, с хлыща, чья фотография красуется на экране: что-то память мне подсказывает. Не машинная память - моя, родимая... Он начал лихорадочно собирать данные. Интуиция не подвела. Он бы и раньше разгадал этот ребус - если бы сразу догадался включить в сферу поиска не только живых, но и давно почивших. Лицо на экране принадлежало Князю. Был когда-то такой комитетчик и космофлотовец. Погиб он при чрезвычайно странных обстоятельствах, умудрившись взорвать над Глухоманью стратегический крейсер ОЧАГа и себя самого впридачу. Взрыв испепелил лес на сотни километров, - мелочь, спички, ничтожная частичка энергии, запасенной в ловушках крейсера. Никто не понимал, как громадная машина, не предназначенная для внутриатмосферных рейдов, вдруг оказалась над Чертой. Никто не мог объяснить спонтанной синхронизации хранителей времени, главных часов планеты, от поясных цезиевых эталонов до гравипотенциальных измерителей на орбитальных межпространственных маяках. Переполошенные фундаменталисты Института Сущего долго лопотали что-то несуразное о разрыве причинности: ой, лихо-то какое, лопнула пуповина, соединяющая новорожденное "сегодня" с материнским "вчера". А пересуды насчет видений, предсказанных явлений и размножений личности затихли сразу, - к подобному протейский народ давно приучен. Но пересуды пересудами, а снимки снимками. Фантомный след Князя держался неделю. Ехидное и словно бы рогатое лицо его плыло среди звезд, заставляя нервничать материковых обывателей, привыкших считать, будто лесные дела - не их дела. И сумасшедшая активность Черты, слизнувшей выжженные просторы как лягушка муху, тоже заставляла задуматься: зачем лесу радиоактивный пепел с вкраплениями протовещества, способными превратить Протею в маленькое солнце. А Князь... Он, как выяснилось, и после своей гибели фигурировал в глухоманской хронике. Фантом. Яркий представитель нежити. Теперь клубок начнет разматываться. Выявить контакты Князя - дело техники. Грядет час расплаты! время чистки грядет... очищения... всех нечистых - в очистки... черт... как был ты, китенок, в отрочестве шалопаем и поэтом салонным, так им до седин и остался... хорошо быть словоблудом, друг, - напевал Кит, - любят словоблуда все вокруг... это дело очень тонкой техники, филигранной, фантом - это тебе не Хряк Рваное Ухо... словоблудить можно и без рук, был бы пыл и слушателей круг... и кадры у меня подходящие есть, например - Рунин... а еще... нет, пожалуй, Рунин подходит идеально. Пожалуй, только он и подходит. Само небо привело его в нашу службу. Мотивы происходящего, по-видимому, тривиальны и вечны. Чтобы обезопасить себя и свою вотчину от силовой структуры - войди в нее! Очевидно, лес давно присутствует в Надзоре. Он ведь способен к обучению: он сделал выводы из той давней истории с разгромом Комитета. Проще не воевать, а тихонько договариваться, играя на желаниях людей, на слабостях и страхах, - и "контроль", при котором необходимо постоянно держать в своих руках все нити, превращается в удобную и всех устраивающую "бесконтрольность". Еще одна трансформация, причем давным-давно распознанная. Подсказки были: например, упоминание о мутанте, служившем в Особом отделе и разлагавшем Отдел изнутри. Это тоже с тех времен, от Ловича. Я близоруко искал виновных, искал беспринципных политиков и алчных торгашей, готовых продать планету и себя самих впридачу за власть и блага, и не мог понять, что беспринципные и алчные - всего лишь марионетки, ведомые лесом. Все, как обычно, оказывается проще и безнадежнее. Но почему эта простая возможность пришла в голову только сейчас? Не раньше и не позже? Словно тихий приказ... Так-так... Нет, китенок, в эту игру мы с тобой играть не будем! Потерпим. Все равно рано или поздно придется обратиться к просветленным. Я вовсе не лекарь, я - всего лишь санитар. Малый Кит, службист с десятилетним стажем, прекрасно изучил протейские реалии. Он знал, во что следует вмешиваться самому и что - оставить на попечение магов. Хирург, заподозрив в себе хворь, не станет сам себя оперировать.
Вселенская Программа должна работать. Сбои, сторонние прерывания, неверные решения устраняются обработчиками, о которых ровно ничего не ведомо; одушевленный фрагмент кода повторяется в цикле; а если снова и снова ничего не выходит - фрагмент корректируется. Или стирается, снимается системой. Все мы, в сущности, не более чем атомы этого процесса. Циклы изменяют нас; мы, сами того не зная, управляем циклами; генетические команды и языковые конструкции ведут нас к выходу из Программы.
Лежит он правильно, умничка, образцово лежит, ничком, зарывшись в мох, не зная и знать не желая, где он находится и что вокруг него, решительно ни о чем не думая, никаких чувств не проявляя, не вспоминая ни о чем. К воспоминаниям нужно тщательно подготовиться, заранее определиться в них; этому я научен. Напрасно вы разглядываете меня, монстры земные, водные и небесные, напрасно надеетесь, я не обернусь на ваш взгляд, и не раскрою я глаз, не окаменею; я не перепуганный мальчонка в темной комнате, я - один из тех, кто противостоит вам. Сгиньте, хищные! в сотворенном светлом нет вам места и щели для вас. Я - специалист по образам, мои образы ярки; со мною и во мне - неофит, некто стремительно восходящий, взрослеющий, теряющий иллюзии. Он возьмет на плечи часть моей ноши. Продолжайте разрушать, горе-завоеватели, - из разрушенного восстанем! Храмы наши на руинах, так уж повелось. Мы отстроим их вновь; каждый раз вам все труднее сокрушить храм. Человек учится, все лучше понимая природу вечного, и все чаще оборачиваются на зов неравнодушные. Они изгонят вас из мира, как изгнали из сердец своих. Но, выясняется, даже мага можно опоить или от души тяпнуть по маковке. Головная боль и к кудесникам беспощадна. Кто бы это меня, а? Что за бес лукавый? Не вспомнить, да и нельзя вспоминать, торопливые чертенята тут же ложную память подошьют, кривой тропой в мозг пролезут, - терпеть нужно, ждать. Вживаться потихоньку. Итак: отчего я вдруг щекой во мху, лицом вниз... Назад! Это лишнее! Я понял, что не о том размышляю, что мысли мои сделались никчемными и опасными, и повелел сознанию замереть. Сразу же, словно в отместку, погасшей кометой выскользнула из сознания недостроенная вселенная. Боль искрами рассыпалась по туманностям, ожидающим Начала. Проплыл скомканный лист, исчерканный эскизами слов; пузатая рыба, шевеля плавниками рун, устремилась к руслу; мелкий пакостник Энтроп пауком полз по спящему Ничто, опутывая девственный вакуум паутиной безмолвия. Стараясь не ожечься, отстранил я пакостника от Очага, развел слипшиеся, в золе и пыли, рукава Галактики, ворвался в образовавшийся просвет - и оказался в начальной точке, на пустой, идеально сферической протопланете, только что вылетевшей из горнила творения. Несколько миллиардов лет ожидания - и можно будет дать волю чувствам и желаниям. А покуда готовится пирог, приведем-ка в порядок себя самого. Не торопясь, не особенно интересуясь ответом, спросил я себя: дружище, а кто ты? Правильно, лесной маг. Но мое локальное имя - Богун. А кто такой Богун? Почему он думает, будто лежит на живом мшистом ковре, среди диких заболоченных лесов, и будто его пребывание здесь оправдано и необходимо? Ответа не последовало. Поторопился. Перепрыгнул через какой-то этап. - Почему я, маг, ставший Богуном, считаю, что нахожусь в лесной глуши? - с осторожностью великой переформулировал вопрос. Точно за другую ниточку дернул... И так же осторожно, неспешно продекламировал явившийся ответ: я чувствую упругий пух на лице, табачный запах глухоманских трав, моя куртка отсырела, несмотря на жару, а руки ощущают подрагивание колючих ворсинок... липкий сок, голубой конденсат на пальцах... стебли расползаются, повредил я траву, и она улепетывает, от корней отлепившись, ложноножками мелькая. Жарко. Мох успел накопить достаточно энергии, чтобы стать мирным, мягким, безвредным. Сок на руках, гул полуденной поляны, золотистые искры цветочной пыльцы, забирушки стрекочут и бегают по ладони, где-то считает года кукуша. Светлое солнце в зените, а темное, Занавесом называемое, - в тощей попятной фазе; если знать, куда смотреть, можно отыскать его тусклый зрачок. Что-то лишнее витает в воздухе. Что-то выпадающее из образа. Отвлекись! Не измышляй. Представь себе синий ковер травы, над которой маячками горят неземные цветы. Похожи они на актиний, на обитателей океанских глубин. Поляну окружают могучие бугристые деревья: сосульки слизи на ветвях, медленные колебания древесных мышц, напоминающие дыхание. Дрожат от сладких сновидений толстые, гранитной прочности стволы; с шипов стекает ароматный нектар. Крик горланов, прожаренное серо-голубое небо и багровые, полные электричества и пыли тучи. Глинистый проселок, с двух сторон выбегающий на поляну. К пряным запахам трав домешивается нездешний смоляной дух, и чья-то робкая тень все витает над головой, чтобы слегка остудить горячий ветер, трогающий волосы... облако на небе, ветка на ветру? Итак, фон я зафиксировал. Отдохну - и начну проявлять детали. Трава: толстые полые стебли, покрытые отростками и плесенью, соединенные отростками в единую сигнальную сеть. Грибы: кругляши на нитевидных ножках сиреневые воздушные шарики, невесомые и смертельно опасные. Мох: плотный, пружинистый, бирюзовый. Кое-где из почвы выползают корни, извиваются, снова буравят грунт в надежде добраться до подземных соков; вьюнцы шуршат в траве, слизывают медоносную влагу. В затылок мне кто-то дышит, часто и неровно. От дыхания, как от городской сосны, распространяется смолистый аромат. Не человек - зверь. Кто-то меня обнюхивает, едва не тычется в шею. Спокойствие! Ничего нельзя форсировать. Лежи и не шевелись, человече, жертва и хозяин леса. Все встанет на свои места, если думать обо всем правильно. Думать надлежит незаметно и тихонько, чтобы сам мыслей своих не слышал. Мыследеяние - серединное искусство: неравнодушным будь, но вместе с тем - собранным, как на ринге перед гонгом. Главное - спокойствие и концентрация. Расслабишься - и в одно дикое утро проснешься рывком, вытаращишься испуганно в предрассветный сумрак и увидишь демонов. И еще одно безумство закружится над миром. Хорошо, если в дымке неопознанного, а не прямо посреди скучной житейской повседневности. Мы и это проходили, а как же. Ночь, окраины, крик. Малолетки, готовые убить по наводке и просто так. Пацаны, едва ли не от рождения отлученные от Жизни. Не дети - волчата. Мы хотели спасти их - и умирали сами, не успев даже слова сказать. В закопченных и паутиной затянутых избах отыскивали таящихся: красные уголья глаз на прозрачных мордах невидимок, ждущих часа; ухмыляющиеся стены, плотный мохнатый туман втекает в закрытую дверь; приветственно руку протягивая, молчала и смотрела на нас улыбчивая тварь, а за ней стояли детишки - рахиточные, не умеющие разговаривать, но уже обученные ворожбе. И волка можно обучить ворожбе, Богун, вот только зачем такое делать? И кто захочет делать такое? Мы звали их домой - и теряли разум в омуте видений... Они - человеческие дети, они должны жить в человеческом мире... но если мир перестал быть человеческим - что тогда? Мы наряжали в белые свадебные платья очаровательных ведьмочек; смеясь, прогоняли прочь кротких, стойких, не умеющих красиво лгать ведуний. Феи вод, трав и звезд достались другим. Мы закладывали душу за понюшку удовольствий, проливали кровь за гордые трескучие фразы. Насмешливый глаз висел в жестяном небе; мертвое светило излучало тьму, и в каждый момент мир выглядел странно. ...Это - тоже обо мне, я знаю! не буди, сон мой нелеп и страшен, но явь еще нелепее! Зверь, который ждет меня, - зачем он? Зачем я зверю?! - Это всего лишь скакун! - рассмеялся маг. - Твой друг, твой слуга. Раздвоение началось: маг осторожно освобождался от судорожной хватки перепуганного Богуна. Всего лишь скакун. Разгоряченный дракончик глядит на поверженного седока. Шепчет, тоскует, но не отходит. Длинный, несуразный, крылатый. Переживает дракоша. Тянется чешуйчатой мордой, полагая, будто его язык - лучшее лекарство от беспамятства. - Если он вздумает облизать тебя своим шершавым мочалом - придется вставать. Как только начнется действие вне тебя - придется тебе вставать и впрягаться в дела. Ищи, действуй. Прощай - и удачи! А мне нужно успеть прорисовать недостающее, затянуть все раны, сквозь которые сочится кровь! Скакун осторожно лизнул руку, и я проснулся окончательно. Перекатился набок, раскрыл глаза. Все было ярким, все радовало взор. Лишь в самый первый миг померещилось, будто бы несколько пустот, несколько клякс на живой картине отпрыгнули к горизонту, спеша уклониться от взгляда; а затем я увидел скакуна, увидел лес; а еще - сквозь чащобу, сквозь непролазные дебри да плотный туман над болотами - увидел я мерцающую над миром Магистраль.
Когда замыкается круг и возвращается минувшее, наша память уходит в глубины. В загадочные сновидения, которых ждешь и которым доверяешь. Путь, еще не пройденный, может начинаться у развилки, когда-то мелькнувшей в боковом стекле - у развилки, пропущенной в спешке, не замеченной из-за невнимательности или вследствие понятного желания двигаться быстро и комфортно. Вернись! Ты остался там - на перепутье. Здесь, в сырце реальности, - не ты, а лишь отражение твое. Одно-единственное плоское отражение: никому не нужное, потерявшее властелина. Секрет прост! Прояви наконец волю, пробудись по своему хотению, - только не торопись, ни в коем случае не раскрывай до срока глаз, ни случайно, ни с перепугу!
Богун смотрел на шар, - шар менял цвет. Стал он багровым, словно раскалился изнутри, и его зловещее свечение пульсировало в такт частому дыханию Элли. Богун, чувствуя, что полностью выложился и уже ничего не сможет исправить, поднялся в рост и огляделся. Повинуясь какой-то неясной мысли, он вручил ей волшебный реквизит: - Держи! Хорошая у тебя игрушка! Храни ее, девочка! Она ни слова не проронила: только метнулась к сокровищу своему, обхватила, к груди прижала... И тут - то ли сон наяву тронул его прозрачным крылом, то ли Шар что-то нашептал - закрутилось, мигнуло в мозгу горячечное видение: люди в пятнистой униформе, автоматные очереди, ночное шоссе, дым над вдребезги раскрошенной машиной... Мигнуло - и пропало, унеслось, скрылось в бездне несвершенного. Он хотел сказать что-нибудь в утешение, хотел предупредить неизбежную реакцию девочки - но не успел даже рта раскрыть. И ахнул, во все глаза глядя назад, на дома. Он увидел, как, оборвав все свои разговоры, жесты, перемещения, остановив дыхание, застыли, будто на голографической панораме, люди, звери и птицы; как прекратил падение снежный ком, сорвавшийся с крыши; как все вокруг замерло. Кто-то остановил время. Происходящее оказалось видеофильмом, который можно прервать по желанию зрителей; зрителей осталось двое - он и Элли. Ничего удивительного: не нужно забывать, кто она на самом деле. Лежащий на асфальте шар загудел, от него отделилась розовая полусфера и, расширяясь, прошла сквозь Богуна. Мир померк. Туманный сумрак заполнил вселенную от края до края. Миг назад Богун растерянно созерцал марширующего к гастроному господина, который высоко задрал ногу - да так и остался, напоминая своей неустойчивой позой кибера-затейника из Ролевого Парка; и вот на его месте - только слабое, нежное розовое свечение. - Получилось! - закричала Элли. - У меня получилось! - ее голос сорвался. От избытка чувств она начала приплясывать. - Теперь мама спасена! Волшебники, скорее заберите нас отсюда! Тут она, наконец, вспомнила о нем. И спросила тихо: - Вы друг или враг? Поклянитесь, что вы навсегда останетесь моим другом! Тогда я возьму вас с собой в Башню. Если вы сами этого захотите. - В башню? Он не знал, что с ней: помешательство или что-то еще. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах... утопающий за соломинку... Он же не предполагал, не мог предположить, что бульдоги из ГБ тоже в деле. Залез козел в чужой огород. Теперь ему хоть в башню, хоть в саму Глухомань, лишь бы подальше. Ведь подрасстрельное дело! Но, чем бы не закончилось наваждение, - он защитит эту девочку. - Конечно, я твой друг! - с жаром сказал он. - Только, милая, объясни мне, о какой башне речь? И почему ты уверена, что там твою маму спасут? - Непременно спасут! Вот же моя мама: она просто спит тихонько, видите? Из ее сердца заберут все злое, все то, что не позволяет ей проснуться... почему у вас такие глаза? Вы не верите мне? Ну конечно, вы не верите... вас туда не впустят. Поверьте! Башня - это волшебное место. Это родина богатырей, умеющих изменять времена. Это царство прекрасных и всемогущих принцесс. Это страна, где нет невозможного! - Так уж и нет? - он неловко усмехнулся, завидуя ее взволнованности, наивной запальчивой вере; как же ей объяснить... - Смотрите! - воскликнула Элли. - Вот она! Она приближается к нам! Он всмотрелся в туман. И в самом деле - мелькнуло что-то в тумане! Мелькнуло раз, другой... Вдруг, словно кто-то нацепил ему на нос корректирующие очки, мешанина пятен обрела устойчивость. Из цветной круговерти, из величавых сияющих волн поднялась огромная, плывущая над миром и похожая на фрегат, невероятно высокая башня. Она возносилась к невидимому небу и терялась из виду там, где должны висеть облака; она поражала воображение. Элли, пританцовывая, махала рукой. У подножья башни обрисовались обычные, ничем не примечательные строения: жилые домики прижимались к ее периметру, как детишки к ногам отца. В отличие от самой башни, подернутой дымкой и словно бы мерцающей, строения эти отчетливо и резко всплывали из калейдоскопа движущихся теней. На пороге ближайшего к нему дома Богун увидел молодую женщину. Принцессу, прекрасную и всемогущую. И тогда он, отбросив прочь сомнения, поднял шар, обнял девочку за плечи - и сделал первый шаг навстречу растущему миражу.
Обращение Ремонтника к молодой и румяной Луне
Нет, я не спорю: существует некий объективный аспект сиюминутности, который называют реальностью и которым принято обосновывать разделение времен. Всякий здравомыслящий человек будет настаивать на полнейшем знании прошлых обстоятельств своих, на неподатливой завершенности истекшего мига, отныне и вовек подвязанного сознанием к огромному числу условно-постоянных вещей и условно-сбывшихся событий, - и при этом еще со вздохом посетует на переменчивую неуловимость скрытого от взгляда будущего. Но я склоняюсь к мысли, что в использовании этого аспекта бытия заложена методическая ошибка, ошибка совмещения самого понятия с его отражением в сознании, - логика подсказывает, что уж будущее никак не менее реально, чем наше сомнительное, капризно извивающееся в ловушке памяти прошлое; что связка времен сплошь заполняет собою громадье надпространства, доступного нашему восприятию лишь в моментальном срезе: мелькнет под пристальным взглядом - и тут же рассыпается на осколки, соединенные лишь гравитацией причин и следствий, - а кто не обманывался в причинах и не ошибался в последствиях? кто в наши дни станет всерьез уверять, будто реальность определяется нашими органами чувств, нашей короткой памятью и лукавым знанием мирового устройства? кто... ...я не исключение - нервное беспокойство ожидания и необходимость включать все новые, атрофированные жизнью свойства души причиняли огромные неудобства, эти неудобства повсюду обращались против меня, вынуждая в самых обычных ситуациях сознательно приглушать разбуженные силы. Я боялся за себя, за свою психику, за телесную свою оболочку, сердце могло не выдержать, сердце - всего лишь мышечный мешок, которому противопоказано долгое горение; я стал очень мало спать - погружаясь в сон, попадал в циклические вихри несвершенных предписаний, и не понимал даже, к каким временам и пространствам отнести их: то ли минувшее взывало ко мне, то ли еще не рожденные будущности, - но затем вспомнил я множество таких же дней и ночей в разных странах и эпохах, вспомнил или вообразил какая разница? - множество пробуждений, когда облик мой менялся, а имя сохранялось, - все эти вереницы повторений роднило с днем сегодняшним предчувствие скорого прихода, удивительно отчетливые зори, послушные руке слова, а еще - вещие сны; начала конденсироваться во мне совокупная память Созерцателей, - существ, без которых невозможно познание; и тогда пришла ко мне надежда... ...стало получаться, появилась вера, и я сказал себе: творение чувство пламенное, неразделенное; но вот однажды... ...за несколько месяцев предощутил я приход леди моей, я дал ей имя и внешность, и сны стали озаряться рассветным золотом, и головокружительная высь, стоило лишь закрыть глаза, вспыхивала среди беглых красок неба... ...ей требовалось найти наш мир и обнаружиться в нем; как только удается выбрать цель - действительность немедленно складывается в стрелу: таково фундаментальное свойство сна, называемого действительностью... ...она родилась давно, ее звезда далеко, но жизнь ее - не только ее жизнь; даже вечному существу не позволено присваивать вечность; даже самому премудрому демиургу сложно разделить слитое воедино, назвав нечто явью, отринув иллюзорное, разведя по сторонам свет и тени - полагаясь в этом на свой наилучший во вселенной вкус, следуя наивному порыву объять необъятное; даже бессмертной душе нужен прочный луч, связующий бездну Вневременья с миром смертных; его называют прозрением; его зовут любовью; любовь сильнее холодного профессионального волшебства... ...что-то движет нами, - что? И когда уже нет веры, когда растоптаны надежды и попрана любовь, - разве не вера, надежда, любовь вновь озаряют сны? И если смерть близкого человека кажется бессмысленной и непереносимо жестокой утратой, - разве от этого жизнь его перестает быть бесценной летописью, наполненной особым, еще не прочитанным смыслом? Но незачем гадать о смысле; видеть свет и идти на свет - вот все, что можно сказать о жизни; а смысл - он как музыка: звучит над землей и раздвигает небеса. Он есть, и он - оправдание наше.
- Быть всеобщим лекарем - нелестная обязанность, - ворчит Малый Кит, разглядывая фотоснимок. - Как-то не так дела идут. Совершенно не то получается, что прогност-компы обещают. Итоги усилий ничтожны, зато во множестве плодятся побочные эффекты. Да и вообще быть протейцем - нелепо! Чужая это планета, даже для родных чужая... Кит не умел молчать. Хранить секреты - умел, да и как не уметь, работа у него вредная, особенная работа, саперная: сболтнешь что-нибудь - и провалишь дело, а то и человека погубишь. И слушать других умел Малый Кит, - вникая в жесты, в мимику, не перебивая, на лету схватывая смысл сказанного и недосказанного: еще один профессиональный навык, ведь аналитик ГБ - это и дипломат, и социолог, и собиратель слухов, и умелый интриган. Зато когда его молчание переставало быть необходимостью, Кит сразу становился громогласным. Или - как сейчас, когда слушателей-подслушателей не было и не предвиделось - глухо ворчащим всякие речи себе под нос. - Поневоле задумаешься об императиве невмешательства, исповедуемом следопытами! - сообщил он изображению на экране. - Увы, это не для меня. Попробуй научись не вмешиваться в то, что у нас творится и что ежедневно видишь вокруг себя! Для этого нужно перемениться до крайности. Спящим стать. Им, Спящим, бытие до лампочки. В гробу они видали бытие! С другой стороны, не только Спящие считают нашу реальность иллюзией. Все эти следопыты, мытари, горцы, лотосоманы-орхидеисты, хранители бабочек... иллюзорный мир! он дает множество поводов считать его слегка чокнутым. Таким, как надзорник позорный этот... по двум совместным делам проходит, - как его? Хмырь, пробужденный к жизни неравнодушной Татинкой?... Ведун... то есть, Богун, - вспомнил Кит. Неплохой парень, в общем. Но для наших дел непригодный. Психическая конституция не та. Испугался, сбежал, девчонку спрятал - и спятил. Не от тех бежал он. Лович узнает не простит. Лович сейчас в лесу. И Богун сейчас в лесу. Нехорошо. Джеб тоже в лесу сиднем сидит. Вынюхивает. Джеб - это тебе не Богун. Дикий вепрь - вот кто Джеб. Нам бы не соперничать с ними, а взять и вместе крепко поразмыслить, продумать ситуацию с нуля. Татинка, Рунин... Рунин вот кто должен знать. Татианна тоже должна знать. Как она тогда по телефонам бегала, вызванивала, за океан депеши отсылала, - мол, пропадет без вас совсем, без дочки любимой и супруги законной. И меня заставила принять участие, благо компаратор мой стационарный уже вовсю ворочал реальностями, не смущаясь их бездонной емкостью. Опять же Рунин помог... Черт, как я мог о нем забыть, об этом удивительном типчике, он ведь совсем недавно контактировал с Джебом! Как и для чего контактировал вопрос не из приятных. Он же под лесом, под Глухоманью ходит, как и надзорник этот спятивший... Но что, все-таки, случилось с ним? Начнем с начала. В начале имело место распоряжение, спущенное с властных высот. Киту предписывалось подключиться к акции, проводимой ОМОНом; ОМОН занимался своим делом - розыском чуждых элементов; Генная Безопасность выявляла контакты психомутантов с потусторонними лицами... любопытное новообразование, раньше оно означало нечто иное... с некими безличными фигурами, которых и людьми-то не назовешь, ввиду отсутствия у оных прошлого. Фантомы они. В широком смысле фантомы. В смысле - неизвестно откуда произошли и что из себя представляют. Отрабатывалась версия детонаторов - воздействий или кодов, тайных психовирусов, способных запускать в человеке глубинные процессы трансформации. Вскоре к Киту начали поступать рапорты. Электронная папка, помеченная титлом "Ходячие мины", быстро заполнялась сведениями о встречах поднадзорных с лесовиками и дикарями, о странных загульных пикниках с обязательным ритуальным шабашем на закате, превращающем добропорядочных горожан в чертей натуральных, о выездных гастролях мафи, после которых - новые веяния! - не оставалось трупов, но росло число безвестно пропавших и, в той же пропорции, - вновь выявленных Спящих. В особую папку с грифом "Детонатор" помещались факты и непроверенные данные о странных предметах, искажающих ментальные поля, в спешном порядке был разработан приборчик, позволяющий на значительном расстоянии засечь активность Зеркала Судьбы или Вещего шара. В общем, начало оказалось удачным. Информация обрабатывалась, факты складывались в картину, и две спецслужбы решили приступить к совместным акциям пресечения. - Акции пресечения активно пресеклись субъектами пресечения... бормотал аналитик ГБ. - Посему пресечение должно быть в корне пресечено... Фотография вновь привлекла его внимание. Он вызвал на экран список лиц, задействованных в операции "Слепой художник". Начал было читать. Поморщился, вздохнул и обратился к Диалогеру. - Ну-ка, дружок, выведи мне всех, кто проходит по темам "Слепой художник", "Вещий шар", "Ментальный хакер", "На Богуна и зверь бежит"... все, пожалуй... эй, ты не понял, я говорил о пересечении тем... так-то лучше... а теперь - то же самое, но с ограничением: оставь тех, чьи расходы превышают декларируемые доходы... странно, совсем не убавилось... как, я тоже здесь? каким боком? нулевой доход? Ну и кретин! Прогностический информ, называется! Любой замасленный Супер сразу бы сообразил, что мне нужно! - Основное назначение прогностического нейропроцессора - препарация, сопоставление и сведение разнородных данных для формирования вероятностных матриц исследуемого процесса, - с холодным достоинством заявил Диалогер. - Извольте изложить цель ваших поисков, и я тут же выдам результат. Супермозг, в отличие от меня, работает по нечетким алгоритмам. Он все понимает сразу, но не сразу все правильно понимает... - Ладно, уймись! Я ищу паршивую овцу. Мне нужен человек, который был в курсе наших совместных с Надзором акций и при этом вел какую-то свою игру, - то ли подкуплен он, то ли еще что. Нужно знать его мотивы, кто его подкупил, кто направлял. В двух словах: кто повинен в провале. - Вас интересуют только люди и мутанты? - спросил информ. А кто же еще? - едва не рявкнул Кит... Слепец! Мыслитель меднолобый! Вот же он, ответ! Минуту назад вспоминал о них! Не люди, не мутанты, - нелюди... Эту версию нужно проработать. Велик круг подозреваемых, и никого нельзя пропустить. Косвенные улики остаются всегда. Вот, например, все тот же Джеб. Он, возможно, кандидат номер раз... но, быть может, как раз наоборот, может, он - последний наш бастион... пусть он лебезит перед Зверем, пусть закрывает глаза на перерождение лесовиков, зато - дело делает, отвращая Зверя от стен городских. В любом случае, Джеба не ущучишь: хитер и где-то мудр, я его сто лет знаю... а начать надо с неопознанного контактера, с хлыща, чья фотография красуется на экране: что-то память мне подсказывает. Не машинная память - моя, родимая... Он начал лихорадочно собирать данные. Интуиция не подвела. Он бы и раньше разгадал этот ребус - если бы сразу догадался включить в сферу поиска не только живых, но и давно почивших. Лицо на экране принадлежало Князю. Был когда-то такой комитетчик и космофлотовец. Погиб он при чрезвычайно странных обстоятельствах, умудрившись взорвать над Глухоманью стратегический крейсер ОЧАГа и себя самого впридачу. Взрыв испепелил лес на сотни километров, - мелочь, спички, ничтожная частичка энергии, запасенной в ловушках крейсера. Никто не понимал, как громадная машина, не предназначенная для внутриатмосферных рейдов, вдруг оказалась над Чертой. Никто не мог объяснить спонтанной синхронизации хранителей времени, главных часов планеты, от поясных цезиевых эталонов до гравипотенциальных измерителей на орбитальных межпространственных маяках. Переполошенные фундаменталисты Института Сущего долго лопотали что-то несуразное о разрыве причинности: ой, лихо-то какое, лопнула пуповина, соединяющая новорожденное "сегодня" с материнским "вчера". А пересуды насчет видений, предсказанных явлений и размножений личности затихли сразу, - к подобному протейский народ давно приучен. Но пересуды пересудами, а снимки снимками. Фантомный след Князя держался неделю. Ехидное и словно бы рогатое лицо его плыло среди звезд, заставляя нервничать материковых обывателей, привыкших считать, будто лесные дела - не их дела. И сумасшедшая активность Черты, слизнувшей выжженные просторы как лягушка муху, тоже заставляла задуматься: зачем лесу радиоактивный пепел с вкраплениями протовещества, способными превратить Протею в маленькое солнце. А Князь... Он, как выяснилось, и после своей гибели фигурировал в глухоманской хронике. Фантом. Яркий представитель нежити. Теперь клубок начнет разматываться. Выявить контакты Князя - дело техники. Грядет час расплаты! время чистки грядет... очищения... всех нечистых - в очистки... черт... как был ты, китенок, в отрочестве шалопаем и поэтом салонным, так им до седин и остался... хорошо быть словоблудом, друг, - напевал Кит, - любят словоблуда все вокруг... это дело очень тонкой техники, филигранной, фантом - это тебе не Хряк Рваное Ухо... словоблудить можно и без рук, был бы пыл и слушателей круг... и кадры у меня подходящие есть, например - Рунин... а еще... нет, пожалуй, Рунин подходит идеально. Пожалуй, только он и подходит. Само небо привело его в нашу службу. Мотивы происходящего, по-видимому, тривиальны и вечны. Чтобы обезопасить себя и свою вотчину от силовой структуры - войди в нее! Очевидно, лес давно присутствует в Надзоре. Он ведь способен к обучению: он сделал выводы из той давней истории с разгромом Комитета. Проще не воевать, а тихонько договариваться, играя на желаниях людей, на слабостях и страхах, - и "контроль", при котором необходимо постоянно держать в своих руках все нити, превращается в удобную и всех устраивающую "бесконтрольность". Еще одна трансформация, причем давным-давно распознанная. Подсказки были: например, упоминание о мутанте, служившем в Особом отделе и разлагавшем Отдел изнутри. Это тоже с тех времен, от Ловича. Я близоруко искал виновных, искал беспринципных политиков и алчных торгашей, готовых продать планету и себя самих впридачу за власть и блага, и не мог понять, что беспринципные и алчные - всего лишь марионетки, ведомые лесом. Все, как обычно, оказывается проще и безнадежнее. Но почему эта простая возможность пришла в голову только сейчас? Не раньше и не позже? Словно тихий приказ... Так-так... Нет, китенок, в эту игру мы с тобой играть не будем! Потерпим. Все равно рано или поздно придется обратиться к просветленным. Я вовсе не лекарь, я - всего лишь санитар. Малый Кит, службист с десятилетним стажем, прекрасно изучил протейские реалии. Он знал, во что следует вмешиваться самому и что - оставить на попечение магов. Хирург, заподозрив в себе хворь, не станет сам себя оперировать.
Вселенская Программа должна работать. Сбои, сторонние прерывания, неверные решения устраняются обработчиками, о которых ровно ничего не ведомо; одушевленный фрагмент кода повторяется в цикле; а если снова и снова ничего не выходит - фрагмент корректируется. Или стирается, снимается системой. Все мы, в сущности, не более чем атомы этого процесса. Циклы изменяют нас; мы, сами того не зная, управляем циклами; генетические команды и языковые конструкции ведут нас к выходу из Программы.
Лежит он правильно, умничка, образцово лежит, ничком, зарывшись в мох, не зная и знать не желая, где он находится и что вокруг него, решительно ни о чем не думая, никаких чувств не проявляя, не вспоминая ни о чем. К воспоминаниям нужно тщательно подготовиться, заранее определиться в них; этому я научен. Напрасно вы разглядываете меня, монстры земные, водные и небесные, напрасно надеетесь, я не обернусь на ваш взгляд, и не раскрою я глаз, не окаменею; я не перепуганный мальчонка в темной комнате, я - один из тех, кто противостоит вам. Сгиньте, хищные! в сотворенном светлом нет вам места и щели для вас. Я - специалист по образам, мои образы ярки; со мною и во мне - неофит, некто стремительно восходящий, взрослеющий, теряющий иллюзии. Он возьмет на плечи часть моей ноши. Продолжайте разрушать, горе-завоеватели, - из разрушенного восстанем! Храмы наши на руинах, так уж повелось. Мы отстроим их вновь; каждый раз вам все труднее сокрушить храм. Человек учится, все лучше понимая природу вечного, и все чаще оборачиваются на зов неравнодушные. Они изгонят вас из мира, как изгнали из сердец своих. Но, выясняется, даже мага можно опоить или от души тяпнуть по маковке. Головная боль и к кудесникам беспощадна. Кто бы это меня, а? Что за бес лукавый? Не вспомнить, да и нельзя вспоминать, торопливые чертенята тут же ложную память подошьют, кривой тропой в мозг пролезут, - терпеть нужно, ждать. Вживаться потихоньку. Итак: отчего я вдруг щекой во мху, лицом вниз... Назад! Это лишнее! Я понял, что не о том размышляю, что мысли мои сделались никчемными и опасными, и повелел сознанию замереть. Сразу же, словно в отместку, погасшей кометой выскользнула из сознания недостроенная вселенная. Боль искрами рассыпалась по туманностям, ожидающим Начала. Проплыл скомканный лист, исчерканный эскизами слов; пузатая рыба, шевеля плавниками рун, устремилась к руслу; мелкий пакостник Энтроп пауком полз по спящему Ничто, опутывая девственный вакуум паутиной безмолвия. Стараясь не ожечься, отстранил я пакостника от Очага, развел слипшиеся, в золе и пыли, рукава Галактики, ворвался в образовавшийся просвет - и оказался в начальной точке, на пустой, идеально сферической протопланете, только что вылетевшей из горнила творения. Несколько миллиардов лет ожидания - и можно будет дать волю чувствам и желаниям. А покуда готовится пирог, приведем-ка в порядок себя самого. Не торопясь, не особенно интересуясь ответом, спросил я себя: дружище, а кто ты? Правильно, лесной маг. Но мое локальное имя - Богун. А кто такой Богун? Почему он думает, будто лежит на живом мшистом ковре, среди диких заболоченных лесов, и будто его пребывание здесь оправдано и необходимо? Ответа не последовало. Поторопился. Перепрыгнул через какой-то этап. - Почему я, маг, ставший Богуном, считаю, что нахожусь в лесной глуши? - с осторожностью великой переформулировал вопрос. Точно за другую ниточку дернул... И так же осторожно, неспешно продекламировал явившийся ответ: я чувствую упругий пух на лице, табачный запах глухоманских трав, моя куртка отсырела, несмотря на жару, а руки ощущают подрагивание колючих ворсинок... липкий сок, голубой конденсат на пальцах... стебли расползаются, повредил я траву, и она улепетывает, от корней отлепившись, ложноножками мелькая. Жарко. Мох успел накопить достаточно энергии, чтобы стать мирным, мягким, безвредным. Сок на руках, гул полуденной поляны, золотистые искры цветочной пыльцы, забирушки стрекочут и бегают по ладони, где-то считает года кукуша. Светлое солнце в зените, а темное, Занавесом называемое, - в тощей попятной фазе; если знать, куда смотреть, можно отыскать его тусклый зрачок. Что-то лишнее витает в воздухе. Что-то выпадающее из образа. Отвлекись! Не измышляй. Представь себе синий ковер травы, над которой маячками горят неземные цветы. Похожи они на актиний, на обитателей океанских глубин. Поляну окружают могучие бугристые деревья: сосульки слизи на ветвях, медленные колебания древесных мышц, напоминающие дыхание. Дрожат от сладких сновидений толстые, гранитной прочности стволы; с шипов стекает ароматный нектар. Крик горланов, прожаренное серо-голубое небо и багровые, полные электричества и пыли тучи. Глинистый проселок, с двух сторон выбегающий на поляну. К пряным запахам трав домешивается нездешний смоляной дух, и чья-то робкая тень все витает над головой, чтобы слегка остудить горячий ветер, трогающий волосы... облако на небе, ветка на ветру? Итак, фон я зафиксировал. Отдохну - и начну проявлять детали. Трава: толстые полые стебли, покрытые отростками и плесенью, соединенные отростками в единую сигнальную сеть. Грибы: кругляши на нитевидных ножках сиреневые воздушные шарики, невесомые и смертельно опасные. Мох: плотный, пружинистый, бирюзовый. Кое-где из почвы выползают корни, извиваются, снова буравят грунт в надежде добраться до подземных соков; вьюнцы шуршат в траве, слизывают медоносную влагу. В затылок мне кто-то дышит, часто и неровно. От дыхания, как от городской сосны, распространяется смолистый аромат. Не человек - зверь. Кто-то меня обнюхивает, едва не тычется в шею. Спокойствие! Ничего нельзя форсировать. Лежи и не шевелись, человече, жертва и хозяин леса. Все встанет на свои места, если думать обо всем правильно. Думать надлежит незаметно и тихонько, чтобы сам мыслей своих не слышал. Мыследеяние - серединное искусство: неравнодушным будь, но вместе с тем - собранным, как на ринге перед гонгом. Главное - спокойствие и концентрация. Расслабишься - и в одно дикое утро проснешься рывком, вытаращишься испуганно в предрассветный сумрак и увидишь демонов. И еще одно безумство закружится над миром. Хорошо, если в дымке неопознанного, а не прямо посреди скучной житейской повседневности. Мы и это проходили, а как же. Ночь, окраины, крик. Малолетки, готовые убить по наводке и просто так. Пацаны, едва ли не от рождения отлученные от Жизни. Не дети - волчата. Мы хотели спасти их - и умирали сами, не успев даже слова сказать. В закопченных и паутиной затянутых избах отыскивали таящихся: красные уголья глаз на прозрачных мордах невидимок, ждущих часа; ухмыляющиеся стены, плотный мохнатый туман втекает в закрытую дверь; приветственно руку протягивая, молчала и смотрела на нас улыбчивая тварь, а за ней стояли детишки - рахиточные, не умеющие разговаривать, но уже обученные ворожбе. И волка можно обучить ворожбе, Богун, вот только зачем такое делать? И кто захочет делать такое? Мы звали их домой - и теряли разум в омуте видений... Они - человеческие дети, они должны жить в человеческом мире... но если мир перестал быть человеческим - что тогда? Мы наряжали в белые свадебные платья очаровательных ведьмочек; смеясь, прогоняли прочь кротких, стойких, не умеющих красиво лгать ведуний. Феи вод, трав и звезд достались другим. Мы закладывали душу за понюшку удовольствий, проливали кровь за гордые трескучие фразы. Насмешливый глаз висел в жестяном небе; мертвое светило излучало тьму, и в каждый момент мир выглядел странно. ...Это - тоже обо мне, я знаю! не буди, сон мой нелеп и страшен, но явь еще нелепее! Зверь, который ждет меня, - зачем он? Зачем я зверю?! - Это всего лишь скакун! - рассмеялся маг. - Твой друг, твой слуга. Раздвоение началось: маг осторожно освобождался от судорожной хватки перепуганного Богуна. Всего лишь скакун. Разгоряченный дракончик глядит на поверженного седока. Шепчет, тоскует, но не отходит. Длинный, несуразный, крылатый. Переживает дракоша. Тянется чешуйчатой мордой, полагая, будто его язык - лучшее лекарство от беспамятства. - Если он вздумает облизать тебя своим шершавым мочалом - придется вставать. Как только начнется действие вне тебя - придется тебе вставать и впрягаться в дела. Ищи, действуй. Прощай - и удачи! А мне нужно успеть прорисовать недостающее, затянуть все раны, сквозь которые сочится кровь! Скакун осторожно лизнул руку, и я проснулся окончательно. Перекатился набок, раскрыл глаза. Все было ярким, все радовало взор. Лишь в самый первый миг померещилось, будто бы несколько пустот, несколько клякс на живой картине отпрыгнули к горизонту, спеша уклониться от взгляда; а затем я увидел скакуна, увидел лес; а еще - сквозь чащобу, сквозь непролазные дебри да плотный туман над болотами - увидел я мерцающую над миром Магистраль.
Когда замыкается круг и возвращается минувшее, наша память уходит в глубины. В загадочные сновидения, которых ждешь и которым доверяешь. Путь, еще не пройденный, может начинаться у развилки, когда-то мелькнувшей в боковом стекле - у развилки, пропущенной в спешке, не замеченной из-за невнимательности или вследствие понятного желания двигаться быстро и комфортно. Вернись! Ты остался там - на перепутье. Здесь, в сырце реальности, - не ты, а лишь отражение твое. Одно-единственное плоское отражение: никому не нужное, потерявшее властелина. Секрет прост! Прояви наконец волю, пробудись по своему хотению, - только не торопись, ни в коем случае не раскрывай до срока глаз, ни случайно, ни с перепугу!
Богун смотрел на шар, - шар менял цвет. Стал он багровым, словно раскалился изнутри, и его зловещее свечение пульсировало в такт частому дыханию Элли. Богун, чувствуя, что полностью выложился и уже ничего не сможет исправить, поднялся в рост и огляделся. Повинуясь какой-то неясной мысли, он вручил ей волшебный реквизит: - Держи! Хорошая у тебя игрушка! Храни ее, девочка! Она ни слова не проронила: только метнулась к сокровищу своему, обхватила, к груди прижала... И тут - то ли сон наяву тронул его прозрачным крылом, то ли Шар что-то нашептал - закрутилось, мигнуло в мозгу горячечное видение: люди в пятнистой униформе, автоматные очереди, ночное шоссе, дым над вдребезги раскрошенной машиной... Мигнуло - и пропало, унеслось, скрылось в бездне несвершенного. Он хотел сказать что-нибудь в утешение, хотел предупредить неизбежную реакцию девочки - но не успел даже рта раскрыть. И ахнул, во все глаза глядя назад, на дома. Он увидел, как, оборвав все свои разговоры, жесты, перемещения, остановив дыхание, застыли, будто на голографической панораме, люди, звери и птицы; как прекратил падение снежный ком, сорвавшийся с крыши; как все вокруг замерло. Кто-то остановил время. Происходящее оказалось видеофильмом, который можно прервать по желанию зрителей; зрителей осталось двое - он и Элли. Ничего удивительного: не нужно забывать, кто она на самом деле. Лежащий на асфальте шар загудел, от него отделилась розовая полусфера и, расширяясь, прошла сквозь Богуна. Мир померк. Туманный сумрак заполнил вселенную от края до края. Миг назад Богун растерянно созерцал марширующего к гастроному господина, который высоко задрал ногу - да так и остался, напоминая своей неустойчивой позой кибера-затейника из Ролевого Парка; и вот на его месте - только слабое, нежное розовое свечение. - Получилось! - закричала Элли. - У меня получилось! - ее голос сорвался. От избытка чувств она начала приплясывать. - Теперь мама спасена! Волшебники, скорее заберите нас отсюда! Тут она, наконец, вспомнила о нем. И спросила тихо: - Вы друг или враг? Поклянитесь, что вы навсегда останетесь моим другом! Тогда я возьму вас с собой в Башню. Если вы сами этого захотите. - В башню? Он не знал, что с ней: помешательство или что-то еще. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах... утопающий за соломинку... Он же не предполагал, не мог предположить, что бульдоги из ГБ тоже в деле. Залез козел в чужой огород. Теперь ему хоть в башню, хоть в саму Глухомань, лишь бы подальше. Ведь подрасстрельное дело! Но, чем бы не закончилось наваждение, - он защитит эту девочку. - Конечно, я твой друг! - с жаром сказал он. - Только, милая, объясни мне, о какой башне речь? И почему ты уверена, что там твою маму спасут? - Непременно спасут! Вот же моя мама: она просто спит тихонько, видите? Из ее сердца заберут все злое, все то, что не позволяет ей проснуться... почему у вас такие глаза? Вы не верите мне? Ну конечно, вы не верите... вас туда не впустят. Поверьте! Башня - это волшебное место. Это родина богатырей, умеющих изменять времена. Это царство прекрасных и всемогущих принцесс. Это страна, где нет невозможного! - Так уж и нет? - он неловко усмехнулся, завидуя ее взволнованности, наивной запальчивой вере; как же ей объяснить... - Смотрите! - воскликнула Элли. - Вот она! Она приближается к нам! Он всмотрелся в туман. И в самом деле - мелькнуло что-то в тумане! Мелькнуло раз, другой... Вдруг, словно кто-то нацепил ему на нос корректирующие очки, мешанина пятен обрела устойчивость. Из цветной круговерти, из величавых сияющих волн поднялась огромная, плывущая над миром и похожая на фрегат, невероятно высокая башня. Она возносилась к невидимому небу и терялась из виду там, где должны висеть облака; она поражала воображение. Элли, пританцовывая, махала рукой. У подножья башни обрисовались обычные, ничем не примечательные строения: жилые домики прижимались к ее периметру, как детишки к ногам отца. В отличие от самой башни, подернутой дымкой и словно бы мерцающей, строения эти отчетливо и резко всплывали из калейдоскопа движущихся теней. На пороге ближайшего к нему дома Богун увидел молодую женщину. Принцессу, прекрасную и всемогущую. И тогда он, отбросив прочь сомнения, поднял шар, обнял девочку за плечи - и сделал первый шаг навстречу растущему миражу.
Обращение Ремонтника к молодой и румяной Луне
Нет, я не спорю: существует некий объективный аспект сиюминутности, который называют реальностью и которым принято обосновывать разделение времен. Всякий здравомыслящий человек будет настаивать на полнейшем знании прошлых обстоятельств своих, на неподатливой завершенности истекшего мига, отныне и вовек подвязанного сознанием к огромному числу условно-постоянных вещей и условно-сбывшихся событий, - и при этом еще со вздохом посетует на переменчивую неуловимость скрытого от взгляда будущего. Но я склоняюсь к мысли, что в использовании этого аспекта бытия заложена методическая ошибка, ошибка совмещения самого понятия с его отражением в сознании, - логика подсказывает, что уж будущее никак не менее реально, чем наше сомнительное, капризно извивающееся в ловушке памяти прошлое; что связка времен сплошь заполняет собою громадье надпространства, доступного нашему восприятию лишь в моментальном срезе: мелькнет под пристальным взглядом - и тут же рассыпается на осколки, соединенные лишь гравитацией причин и следствий, - а кто не обманывался в причинах и не ошибался в последствиях? кто в наши дни станет всерьез уверять, будто реальность определяется нашими органами чувств, нашей короткой памятью и лукавым знанием мирового устройства? кто... ...я не исключение - нервное беспокойство ожидания и необходимость включать все новые, атрофированные жизнью свойства души причиняли огромные неудобства, эти неудобства повсюду обращались против меня, вынуждая в самых обычных ситуациях сознательно приглушать разбуженные силы. Я боялся за себя, за свою психику, за телесную свою оболочку, сердце могло не выдержать, сердце - всего лишь мышечный мешок, которому противопоказано долгое горение; я стал очень мало спать - погружаясь в сон, попадал в циклические вихри несвершенных предписаний, и не понимал даже, к каким временам и пространствам отнести их: то ли минувшее взывало ко мне, то ли еще не рожденные будущности, - но затем вспомнил я множество таких же дней и ночей в разных странах и эпохах, вспомнил или вообразил какая разница? - множество пробуждений, когда облик мой менялся, а имя сохранялось, - все эти вереницы повторений роднило с днем сегодняшним предчувствие скорого прихода, удивительно отчетливые зори, послушные руке слова, а еще - вещие сны; начала конденсироваться во мне совокупная память Созерцателей, - существ, без которых невозможно познание; и тогда пришла ко мне надежда... ...стало получаться, появилась вера, и я сказал себе: творение чувство пламенное, неразделенное; но вот однажды... ...за несколько месяцев предощутил я приход леди моей, я дал ей имя и внешность, и сны стали озаряться рассветным золотом, и головокружительная высь, стоило лишь закрыть глаза, вспыхивала среди беглых красок неба... ...ей требовалось найти наш мир и обнаружиться в нем; как только удается выбрать цель - действительность немедленно складывается в стрелу: таково фундаментальное свойство сна, называемого действительностью... ...она родилась давно, ее звезда далеко, но жизнь ее - не только ее жизнь; даже вечному существу не позволено присваивать вечность; даже самому премудрому демиургу сложно разделить слитое воедино, назвав нечто явью, отринув иллюзорное, разведя по сторонам свет и тени - полагаясь в этом на свой наилучший во вселенной вкус, следуя наивному порыву объять необъятное; даже бессмертной душе нужен прочный луч, связующий бездну Вневременья с миром смертных; его называют прозрением; его зовут любовью; любовь сильнее холодного профессионального волшебства... ...что-то движет нами, - что? И когда уже нет веры, когда растоптаны надежды и попрана любовь, - разве не вера, надежда, любовь вновь озаряют сны? И если смерть близкого человека кажется бессмысленной и непереносимо жестокой утратой, - разве от этого жизнь его перестает быть бесценной летописью, наполненной особым, еще не прочитанным смыслом? Но незачем гадать о смысле; видеть свет и идти на свет - вот все, что можно сказать о жизни; а смысл - он как музыка: звучит над землей и раздвигает небеса. Он есть, и он - оправдание наше.