– Мистер Торникрофт! – с укором воскликнула леди Брунгильда.
Корин сконфуженно пробормотал извинения и погасил свет.
– Это ведь бесконтрольно, как дыхание, – сказал он, садясь за стол. – Когда входишь в темную комнату, инстинктивно тянешься к выключателю.
– То, что произошло в замке, – наставительно произнесла леди Брунгильда, – отнюдь не дает вам права размагничиваться. Джентльмен всегда остается джентльменом, Торникрофт.
– Да… Принимаю и снова прошу простить меня, леди Брунгильда.
Владелица Везенхалле сменила гнев на милость.
– Вы прощены… Попробуйте форель а-ля Хемингуэй с белым вином. Это бесподобно… А вот норвежский угорь с шампиньонами в укропном соусе…
– В укропном соусе! – вдруг громко и зло передразнила Рамона Лэддери. – Черт возьми, это бесподобно! Как будто ничего не случилось, как будто в трех метрах под нами в холодильнике не лежит труп, а убийца не наслаждается форелью а-ля Хемингуэй за этим столом!
Леди Брунгильда сочла ниже своего достоинства снизойти до ответа. Около минуты молчали и остальные, потом заговорил Билл Уотрэс. Подобного заявления от него не ожидали ни Корин, ни Уэстбери.
– Господа, вероятно, вас удивит, что я скажу, но я много думал об этом…
Предполагал разное, даже подделку письма Уинвуда… Но теперь я знаю. Никакого убийства не было, а письмо настоящее.
Так как никто не возразил, Уотрэс продолжал, воодушевляясь:
– Мы все оказались под магнетическим воздействием найденного письма и вообразили, что один из нас – русский шпион или его сообщник. Сейчас я намеренно опускаю прочие варианты, ибо письмо написал Уинвуд… Но вспомните текст письма. Разве там хоть в одной строчке говорится, что шпион находится в Везенхалле? Нет, Уинвуд пишет лишь, что «получил веское подтверждение своих подозрений». Какое подтверждение – неизвестно. Оно может быть и косвенным, просто логическим заключением, на которое Уинвуда, допускаю, натолкнул невольно кто-то из нас. Другими словами, господа, я утверждаю, что письмо и смерть Уинвуда – два разрозненных факта, не связанных между собой. У Эммета Уинвуда было больное сердце, и он не рассчитал дозу тоноксила. Вот разгадка.
– Это не лишено смысла, – заметил лорд Фитурой, откладывая вилку и протягивая дворецкому пустой фужер для вина. – Хотя не так пугающе, как идея о том, что среди нас есть убийца. Но кто тогда передвинул мебель в комнате Уинвуда?
– Мебель! – фыркнул Уотрэс. – Там что, был погром? Чуть сдвинуты некоторые предметы обстановки. Без сомнения, это сделал сам Уинвуд, и не сразу, а постепенно. Когда человек живет в комнате, ему иногда что-то мешает, он переставляет вещи так, как ему видится удобнее или красивее.
Уотрэса поддержал граф Лэддери.
– По моему мнению, – заявил он, – версия мистера Уотрэса недалека от истины. В деталях он, возможно, заблуждается, но в главном прав. Я тоже не могу представить одного из нас халднокровным убийцей, каким бы ни был мотив.
– Почти из каждого человека можно сделать убийцу, – отстраненно сказала Антония, – если обстоятельства обязывают. К примеру, война.. Если бы убийство не было свойственно человеческой природе, войн вообще не было бы. Война открывает клапаны насилия, встроенные в каждом из нам.
– Какая вульгарная теория, – шепнула Корину Марианна.
– Оставим войну в покое, – пальцы Уотрэса комкали бумажную салфетку. – Коль скоро среди нас нет шпиона, отравить Уинвуда мог бы лишь безумец… Человек, страдающий тяжелым психическим недугом. А это проявилось бы еще в чем-то.
– Откуда вы знаете, что не проявится? – задал многозначительный вопрос барон Эстерхэйзи.
Корин отправил в рот очередной кусок форели и внезапно закашлялся.
– Из… вините, – выдавил он в промежутке между приступами кашля и поспешно выскочил из зала.
– Надеюсь, мистера Торникрофта не отравили, – произнесла Коретта Уинвуд таким тоном, что невозможно было понять, шутит она или говорит всерьез.
Корин отсутствовал минут пятнадцать. Никто не пошел за ним. Но разговор за столом в эти четверть часа состоял преимущественно из отрывистых нервных реплик. Невыносимо наэлектризованная атмосфера разрядилась лишь тогда, когда Корин, живой и невредимый, появился в дверях. Кое-кто из присутствующих не смог сдержать вздох облегчения.
– С вами все в порядке, Торникрофт? – осведомился Уэстбери.
– Конечно… Это рыбья кость, такое случается…
– Вы чересчур взвинчены, мистер Торникрофт, – неодобрительно молвила леди Брунгильда. – Вам нужно успокоиться, иначе в следующий раз вы подавитесь основательно.
Рамона почему-то засмеялась и тут же оборвала смех, настолько нелепо и неуместно он прозвучал.
– Постоянные разговоры об убийствах и убийцах доконают кого угодно, – она старалась оправдать свой промах.
Финал обеда (который из-за позднего времени вернее было бы называть ужином, но из всех традиций Везенхалле эта не выглядела самой странной) не ознаменовался более никакими происшествиями. Воспользовавшись тем, что дворецкий и экономка убирают со стола, Корин незаметно для остальных проскользнул в холл. Полистав тощий телефонный справочник, где указывались только номера общественных служб, он позвонил в Берн и что-то долго выяснял на плохом немецком… Потом он сделал еще один звонок, на этот раз он говорил по-английски и значительно короче. Положив трубку, Корин поднялся в комнату Уэстбери.
– Я уезжаю, Джон.
– Сейчас? – откликнулся Уэстбери без малейшего удивления.
– Нет, завтра утром. Съезжу в Берн и вернусь. Рассчитываю обернуться часов за шесть-семь, так что здесь буду около четырех или пяти вечера. Остальным о моем отъезде знать необязательно, в экстренном случае придумайте легенду…
– Но кто-то может увидеть, как ваша машина выезжает со стоянки.
– Едва ли. Окна жилых комнат выходят на противоположную сторону. Стоянка видна только из коридоров, обеденного зала, бильярдной, холла и курительной, а там окна занавешены. Разве что кто-нибудь случайно… Ну, да на этот риск придется пойти. А мотора отсюда не услышат – далеко. Чтобы дворецкий не торчал в холле, вызовите его к себе под любым предлогом ровно в девять утра…
Уэстбери выколотил сигару из свежераспечатанной пачки.
– И вам совсем не хочется поделиться со мной вашими секретами, Корин?
– Очень хочется. Сразу по возвращении я… Кстати, где у вас письмо?
– Поддельное письмо Уинвуда? Я ношу его с собой.
– Сделайте вот что…
Корин подробно проинструктировал Уэстбери в отношении письма и напоследок предупредил:
– Будьте предельно осторожны, Джон.
Тот, кто начал убивать, обычно не останавливается.
32
33
34
Корин сконфуженно пробормотал извинения и погасил свет.
– Это ведь бесконтрольно, как дыхание, – сказал он, садясь за стол. – Когда входишь в темную комнату, инстинктивно тянешься к выключателю.
– То, что произошло в замке, – наставительно произнесла леди Брунгильда, – отнюдь не дает вам права размагничиваться. Джентльмен всегда остается джентльменом, Торникрофт.
– Да… Принимаю и снова прошу простить меня, леди Брунгильда.
Владелица Везенхалле сменила гнев на милость.
– Вы прощены… Попробуйте форель а-ля Хемингуэй с белым вином. Это бесподобно… А вот норвежский угорь с шампиньонами в укропном соусе…
– В укропном соусе! – вдруг громко и зло передразнила Рамона Лэддери. – Черт возьми, это бесподобно! Как будто ничего не случилось, как будто в трех метрах под нами в холодильнике не лежит труп, а убийца не наслаждается форелью а-ля Хемингуэй за этим столом!
Леди Брунгильда сочла ниже своего достоинства снизойти до ответа. Около минуты молчали и остальные, потом заговорил Билл Уотрэс. Подобного заявления от него не ожидали ни Корин, ни Уэстбери.
– Господа, вероятно, вас удивит, что я скажу, но я много думал об этом…
Предполагал разное, даже подделку письма Уинвуда… Но теперь я знаю. Никакого убийства не было, а письмо настоящее.
Так как никто не возразил, Уотрэс продолжал, воодушевляясь:
– Мы все оказались под магнетическим воздействием найденного письма и вообразили, что один из нас – русский шпион или его сообщник. Сейчас я намеренно опускаю прочие варианты, ибо письмо написал Уинвуд… Но вспомните текст письма. Разве там хоть в одной строчке говорится, что шпион находится в Везенхалле? Нет, Уинвуд пишет лишь, что «получил веское подтверждение своих подозрений». Какое подтверждение – неизвестно. Оно может быть и косвенным, просто логическим заключением, на которое Уинвуда, допускаю, натолкнул невольно кто-то из нас. Другими словами, господа, я утверждаю, что письмо и смерть Уинвуда – два разрозненных факта, не связанных между собой. У Эммета Уинвуда было больное сердце, и он не рассчитал дозу тоноксила. Вот разгадка.
– Это не лишено смысла, – заметил лорд Фитурой, откладывая вилку и протягивая дворецкому пустой фужер для вина. – Хотя не так пугающе, как идея о том, что среди нас есть убийца. Но кто тогда передвинул мебель в комнате Уинвуда?
– Мебель! – фыркнул Уотрэс. – Там что, был погром? Чуть сдвинуты некоторые предметы обстановки. Без сомнения, это сделал сам Уинвуд, и не сразу, а постепенно. Когда человек живет в комнате, ему иногда что-то мешает, он переставляет вещи так, как ему видится удобнее или красивее.
Уотрэса поддержал граф Лэддери.
– По моему мнению, – заявил он, – версия мистера Уотрэса недалека от истины. В деталях он, возможно, заблуждается, но в главном прав. Я тоже не могу представить одного из нас халднокровным убийцей, каким бы ни был мотив.
– Почти из каждого человека можно сделать убийцу, – отстраненно сказала Антония, – если обстоятельства обязывают. К примеру, война.. Если бы убийство не было свойственно человеческой природе, войн вообще не было бы. Война открывает клапаны насилия, встроенные в каждом из нам.
– Какая вульгарная теория, – шепнула Корину Марианна.
– Оставим войну в покое, – пальцы Уотрэса комкали бумажную салфетку. – Коль скоро среди нас нет шпиона, отравить Уинвуда мог бы лишь безумец… Человек, страдающий тяжелым психическим недугом. А это проявилось бы еще в чем-то.
– Откуда вы знаете, что не проявится? – задал многозначительный вопрос барон Эстерхэйзи.
Корин отправил в рот очередной кусок форели и внезапно закашлялся.
– Из… вините, – выдавил он в промежутке между приступами кашля и поспешно выскочил из зала.
– Надеюсь, мистера Торникрофта не отравили, – произнесла Коретта Уинвуд таким тоном, что невозможно было понять, шутит она или говорит всерьез.
Корин отсутствовал минут пятнадцать. Никто не пошел за ним. Но разговор за столом в эти четверть часа состоял преимущественно из отрывистых нервных реплик. Невыносимо наэлектризованная атмосфера разрядилась лишь тогда, когда Корин, живой и невредимый, появился в дверях. Кое-кто из присутствующих не смог сдержать вздох облегчения.
– С вами все в порядке, Торникрофт? – осведомился Уэстбери.
– Конечно… Это рыбья кость, такое случается…
– Вы чересчур взвинчены, мистер Торникрофт, – неодобрительно молвила леди Брунгильда. – Вам нужно успокоиться, иначе в следующий раз вы подавитесь основательно.
Рамона почему-то засмеялась и тут же оборвала смех, настолько нелепо и неуместно он прозвучал.
– Постоянные разговоры об убийствах и убийцах доконают кого угодно, – она старалась оправдать свой промах.
Финал обеда (который из-за позднего времени вернее было бы называть ужином, но из всех традиций Везенхалле эта не выглядела самой странной) не ознаменовался более никакими происшествиями. Воспользовавшись тем, что дворецкий и экономка убирают со стола, Корин незаметно для остальных проскользнул в холл. Полистав тощий телефонный справочник, где указывались только номера общественных служб, он позвонил в Берн и что-то долго выяснял на плохом немецком… Потом он сделал еще один звонок, на этот раз он говорил по-английски и значительно короче. Положив трубку, Корин поднялся в комнату Уэстбери.
– Я уезжаю, Джон.
– Сейчас? – откликнулся Уэстбери без малейшего удивления.
– Нет, завтра утром. Съезжу в Берн и вернусь. Рассчитываю обернуться часов за шесть-семь, так что здесь буду около четырех или пяти вечера. Остальным о моем отъезде знать необязательно, в экстренном случае придумайте легенду…
– Но кто-то может увидеть, как ваша машина выезжает со стоянки.
– Едва ли. Окна жилых комнат выходят на противоположную сторону. Стоянка видна только из коридоров, обеденного зала, бильярдной, холла и курительной, а там окна занавешены. Разве что кто-нибудь случайно… Ну, да на этот риск придется пойти. А мотора отсюда не услышат – далеко. Чтобы дворецкий не торчал в холле, вызовите его к себе под любым предлогом ровно в девять утра…
Уэстбери выколотил сигару из свежераспечатанной пачки.
– И вам совсем не хочется поделиться со мной вашими секретами, Корин?
– Очень хочется. Сразу по возвращении я… Кстати, где у вас письмо?
– Поддельное письмо Уинвуда? Я ношу его с собой.
– Сделайте вот что…
Корин подробно проинструктировал Уэстбери в отношении письма и напоследок предупредил:
– Будьте предельно осторожны, Джон.
Тот, кто начал убивать, обычно не останавливается.
32
Так завершился день двадцать пятого декабря – праздник Рождества, о котором никто не вспомнил.
Двадцать шестого холод усилился. Ледяной ветер гудел в каминных трубах, зажженные камины нещадно дымили, но грели скверно. Казалось, ветер ощутимо сотрясает стены и проникает внутрь замка.
Барон Эстерхэйзи в светлых брюках и сером свитере появился в безлюдном коридоре второго этажа, когда минуло десять часов утра. Бесшумно ступая, он задержался у лестницы, ведущей в холл, прислушался и удовлетворенно кивнул.
Быстро и тихо он подошел к двери комнаты Корина, постучал и не дождался ответа. Тогда барон открыл дверь и очутился в комнате.
Он осмотрелся настороженно, словно вышедший на охоту барс. Ни в самой комнате, ни в смежной спальне, ни в ванной, как удостоверился барон, никого не было. Эстерхэйзи распахнул дверцы шкафа, достал чемодан и принялся исследовать его содержимое.
Внезапно он замер, напрягая все органы чувств. Действительно ли в коридоре кто-то движется или это иллюзия, порожденная тревожным ожиданием, страхом быть застигнутым здесь? Но страх, боязнь чего бы то ни было – слишком сильное слово для барона Эстерхэйзи.
Барон прикрыл крышку чемодана, встал у двери, весь обратившись в слух.
Да, вот опять! Как будто легкое шуршание… Шаги? Эстерхэйзи бросился обратно к чемодану, застегнул замки, стараясь производить как можно меньше шума.
Сунул чемодан в шкаф и метнулся в ванную – как раз вовремя, потому что в дверь дважды постучали, и ручка начала поворачиваться.
Эстерхэйзи стоял прямо за дверью ванной. В ее верхней части была врезана панель из матового стекла с протравленным рисунком, каким-то историческим гербом. Составлявшие рисунок линии были очень тонкими, но там, где они сходились в причудливые вензеля и короны, стекло становилось прозрачным, и сквозь эти крохотные окошки диаметром не больше четверти дюйма Эстерхэйзи мог наблюдать за происходящим в комнате.
На его глазах дверь отворилась, и Эстерхэйзи увидел, кто вошел. Само по себе это не удивило его и еще меньше встревожило – человек ищет обитателя апартаментов, тот на стук не отзывается, почему не войти и не проверить, не спит ли он. Но дальнейшее чрезвычайно озадачило барона. Приникая к прозрачному миниатюрному ромбу в стекле, Эстерхэйзи изо всех сил старался рассмотреть мизансцену в подробностях, и ему многое удалось.
Визит не затянулся. Комната была оставлена на милость барона Эстерхэйзи не позже чем через минуту.
Из предосторожности барон выждал еще минуту, прежде чем покинуть убежище. Выйдя из ванной, он сразу шагнул к шкафу, потянул ручку дверцы. Внутри висели костюмы – среди них вечерний, в карман его пиджака барон и засунул руку.
Глядя на предмет, лежащий на его ладони, барон Эстерхэйзи не верил глазам.
Он не был бы так изумлен, если бы в коридорах Везенхалле встретился лицом к лицу с призраком.
– Не может быть, – прошептал барон.
Ему отчаянно захотелось ущипнуть себя и убедиться, что он не спит (хотя никто еще не проснулся от того, что щипал себя в сновидении). – Вот черт… Этого не может быть!
Переложив находку в свой карман, барон Эстерхэйзи выглянул в коридор – пусто. Закрыв за собой дверь, Эстерхэйзи прошел в курительную. Ему повезло, он оказался там один и вдобавок никого не встретил по дороге, а уединение требовалось ему сейчас, как никогда раньше.
Выбрав хорошую вишневую трубку, Эстерхэйзи набил ее голландским табаком и погрузился в восхитительные облака дыма, столь способствующие сосредоточенности и продуктивной работе мысли.
Ему предстояло принять нелегкое решение – вариантов имелось минимум три, и каждый не был свободен от недостатков.
Почти неподвижный в удобном кресле, барон курил трубку целый час, набивая ее снова и снова. Наконец он встал, выбил из трубки горячий пепел и направился к выходу. Он далеко не был уверен в правильности шагов, которые собирался предпринять, однако другие варианты представлялись ему еще худшими. Он не имел права допустить ошибку, он должен был исключить ее малейшую вероятность.
Барон поднялся по лестнице, повернул направо и остановился перед неотличимой от прочих инкрустированной дверью.
Сжав руку в кулак, он отогнал последние настойчивые сомнения и спокойно, размеренно постучал.
Тук. Тук. Тук.
Двадцать шестого холод усилился. Ледяной ветер гудел в каминных трубах, зажженные камины нещадно дымили, но грели скверно. Казалось, ветер ощутимо сотрясает стены и проникает внутрь замка.
Барон Эстерхэйзи в светлых брюках и сером свитере появился в безлюдном коридоре второго этажа, когда минуло десять часов утра. Бесшумно ступая, он задержался у лестницы, ведущей в холл, прислушался и удовлетворенно кивнул.
Быстро и тихо он подошел к двери комнаты Корина, постучал и не дождался ответа. Тогда барон открыл дверь и очутился в комнате.
Он осмотрелся настороженно, словно вышедший на охоту барс. Ни в самой комнате, ни в смежной спальне, ни в ванной, как удостоверился барон, никого не было. Эстерхэйзи распахнул дверцы шкафа, достал чемодан и принялся исследовать его содержимое.
Внезапно он замер, напрягая все органы чувств. Действительно ли в коридоре кто-то движется или это иллюзия, порожденная тревожным ожиданием, страхом быть застигнутым здесь? Но страх, боязнь чего бы то ни было – слишком сильное слово для барона Эстерхэйзи.
Барон прикрыл крышку чемодана, встал у двери, весь обратившись в слух.
Да, вот опять! Как будто легкое шуршание… Шаги? Эстерхэйзи бросился обратно к чемодану, застегнул замки, стараясь производить как можно меньше шума.
Сунул чемодан в шкаф и метнулся в ванную – как раз вовремя, потому что в дверь дважды постучали, и ручка начала поворачиваться.
Эстерхэйзи стоял прямо за дверью ванной. В ее верхней части была врезана панель из матового стекла с протравленным рисунком, каким-то историческим гербом. Составлявшие рисунок линии были очень тонкими, но там, где они сходились в причудливые вензеля и короны, стекло становилось прозрачным, и сквозь эти крохотные окошки диаметром не больше четверти дюйма Эстерхэйзи мог наблюдать за происходящим в комнате.
На его глазах дверь отворилась, и Эстерхэйзи увидел, кто вошел. Само по себе это не удивило его и еще меньше встревожило – человек ищет обитателя апартаментов, тот на стук не отзывается, почему не войти и не проверить, не спит ли он. Но дальнейшее чрезвычайно озадачило барона. Приникая к прозрачному миниатюрному ромбу в стекле, Эстерхэйзи изо всех сил старался рассмотреть мизансцену в подробностях, и ему многое удалось.
Визит не затянулся. Комната была оставлена на милость барона Эстерхэйзи не позже чем через минуту.
Из предосторожности барон выждал еще минуту, прежде чем покинуть убежище. Выйдя из ванной, он сразу шагнул к шкафу, потянул ручку дверцы. Внутри висели костюмы – среди них вечерний, в карман его пиджака барон и засунул руку.
Глядя на предмет, лежащий на его ладони, барон Эстерхэйзи не верил глазам.
Он не был бы так изумлен, если бы в коридорах Везенхалле встретился лицом к лицу с призраком.
– Не может быть, – прошептал барон.
Ему отчаянно захотелось ущипнуть себя и убедиться, что он не спит (хотя никто еще не проснулся от того, что щипал себя в сновидении). – Вот черт… Этого не может быть!
Переложив находку в свой карман, барон Эстерхэйзи выглянул в коридор – пусто. Закрыв за собой дверь, Эстерхэйзи прошел в курительную. Ему повезло, он оказался там один и вдобавок никого не встретил по дороге, а уединение требовалось ему сейчас, как никогда раньше.
Выбрав хорошую вишневую трубку, Эстерхэйзи набил ее голландским табаком и погрузился в восхитительные облака дыма, столь способствующие сосредоточенности и продуктивной работе мысли.
Ему предстояло принять нелегкое решение – вариантов имелось минимум три, и каждый не был свободен от недостатков.
Почти неподвижный в удобном кресле, барон курил трубку целый час, набивая ее снова и снова. Наконец он встал, выбил из трубки горячий пепел и направился к выходу. Он далеко не был уверен в правильности шагов, которые собирался предпринять, однако другие варианты представлялись ему еще худшими. Он не имел права допустить ошибку, он должен был исключить ее малейшую вероятность.
Барон поднялся по лестнице, повернул направо и остановился перед неотличимой от прочих инкрустированной дверью.
Сжав руку в кулак, он отогнал последние настойчивые сомнения и спокойно, размеренно постучал.
Тук. Тук. Тук.
33
Встреча в Хартфорде, сонном городке в двадцати милях севернее Лондона, была подготовлена с обычной для организации «Тень» скрупулезной придирчивостью. Несмотря на доверие, которым пользовался Джейсон Холт, его не просто обыскали, а заставили полностью сменить одежду, опасаясь новых, защищенных от электронного обнаружения средств радиослежки и звукозаписи. После этого Холта с завязанными глазами посадили на заднее сиденье «Лэнд-Круизера» между двумя крепкими парнями. Стекла машины были затемнены. Холт догадывался, что его везут в Хартфорд по ряду неявных признаков, сопоставленных с прежними наблюдениями. Но где конкретно в Хартфорде находился дом, куда его доставили, оставалось загадкой. Повязку сняли только в комнате с наглухо зашторенными окнами. Впрочем, Джейсона Холта и не особо интересовало местонахождение дома. Скорее всего, он арендован на короткий срок исключительно для встречи Холта со Стивеном Дадли.
Организация «Тень», разгромленная ЦРУ при живом участии Корина, так и не смогла оправиться от тяжелейшего удара. Она лишилась всего: оружия, людей, денег. Фюрерам «Тени» требовался один шаг для возрождения вечного рейха, и им не дали сделать этот шаг… Перед человеком, фактически возглавлявшим жалкие осколки организации (теперь он называл себя Стивеном Дадли, а раньше, в Бразилии, – штандартенфюрером Итцелем), стояла трудновыполнимая задача. Итцель не мог, не хотел смириться с поражением.
Поражение означало окончательный крах великой мечты Адольфа Гитлера, на трупе которой будут пировать стервятники, неполноценные ублюдки.
Штандартенфюрер Итцель, чудом бежавший из уничтоженного, полностью разрушенного подземного города Рейхештадта на Амазонке, надежды обергруппенфюрера фон Зеппа и гениального Генриха фон Лангсдорфа, начал с малого не по своей воле – ничего масштабного уже попросту не было. Он объединил уцелевших по всему миру преданных Движению и «Тени» людей (увы, уцелели не лучшие, как оно всегда и случается) и посвятил всю свою энергию проектам создания нового финансового монстра, скелет которого должны были составить банки, изначально оказывавшие нацистам поддержку. Итцель (нет, отныне Стивен Дадли!) работал по двадцать часов в сутки, перелетая из страны в страну, из города в город, ежеминутно рискуя быть опознанным и арестованным – пластические операции в подобных обстоятельствах мало кому помогли. Возраст давал о себе знать, все чаще и чаще болело сердце, а результаты разочаровывали. Стивена Дадли выслушивали, кивали, отвечали осмотрительно, не давая прямых обещаний и тем более гарантий. Он не сетовал, ибо понимал разницу между финансированием мощной, заряженной на победу международной сети и малой группы единомышленников, преследуемых беглецов.
Никогда у Дадли не возникало искуса опустить руки, сдаться и доживать гденибудь в райском уголке (он-то обеспечен неплохо… Для одного хватит). Гитлеру приходилось начинать еще скромнее.
Стивен Дадли хватался за любую возможность. Пожалуй, его наиболее амбициозной затеей было устройство с помощью Эммета Уинвуда рождественских каникул финансистов в Везенхалле. Дадли и Уинвуд ни разу не встречались, бывший штандартенфюрер, опытный лис, ни за что не допустил бы такой вопиющей неосторожности. Все контакты осуществлялись через доверенное лицо. Дадли не конструировал порожних иллюзий ни по поводу Уинвуда, ни по поводу остальных столпов транснациональной экономики и темных дельцов, которых ему с огромным трудом удалось собрать в швейцарском замке. Авантюра – она и есть авантюра, толковый словарь трактует это слово как сомнительное предприятие, заведомо обреченное на провал. Дадли был согласен лишь с частью этого определения, провал вовсе не обязателен, но и успех не очевиден. Фигура Эммета Уинвуда безоговорочно доверия не внушает… На стартовом этапе Уинвуд необходим, а дальше будет намного проще без него.
Итак, не возлагая слишком больших надежд на консультативные переговоры в Везенхалле, Стивен Дадли этим не ограничивался. Он активно зондировал иные направления. Так возник план союза с молодым, чрезвычайно агрессивным и успевшим захватить многие ключевые позиции наркодельцом Джейсоном Холтом.
Встрече в Хартфорде предшествовала кропотливая работа по добыче информации о деятельности Холта. Возможности у Дадли были уже не те, что в эпоху Лангсдорфа и фон Зеппа, но спустя некоторое время он обладал внушительным набором сведений. Тридцатитрехлетний Джейсон Холт появился на горизонте наркобизнеса недавно, но его звезда взошла стремительно. Он отличался бульдожьей хваткой, жестокостью и безжалостностью к конкурентам. Усыпленные сладкоречивостью Холта, ослепленные блеском нарисованных им перспектив, боссы геройновых картелей шагали в его объятия и…
Сотрудничество заканчивалось для них по-разному, но всегда плачевно. Для одних – пулей в голове или путешествием на морское дно в бочке с цементом, для других – визитом агентов ФБР, арестом, судом. А Холт процветал и набирал силу.
Для Стивена Дадли особое значение имело то, что Джейсон Холт не был лишен воображения. Среди ограниченных, алчных наркобаронов, озабоченных только сиюминутной прибылью, он выгодно выделялся широтой мышления и острым чувством будущего. Добавляя сюда отмеченные его наблюдателями симпатии Холта к нацизму, Дадли пришел к выводу: искать контакта. Неважно, что в грядущем рейхе не будет места для наркотиков и наркоторговцев. Мечта фюрера исполнится еще не скоро, не при жизни Стивена Дадли, он лишь закладывает фундамент. И сейчас Джейсон Холт может очень пригодиться.
На переданное через надежного посредника приглашение Холт ответил согласием – не сразу, с массой оговорок, но он согласился встретиться со Стивеном Дадли; это было удачей. И вот – Англия, Хартфорд, уединенная вилла на окраине.
Они беседовали уже полтора часа и хорошо понимали друг друга. Стивену Дадли понравился виденный им ранее только на украдкой сделанных фотографиях Холт – высокий, стройный, арийской внешности, молодой волк. Году эдак в тридцать девятом Дадли (вот тут уместна фамилия Итцель) не поколебался бы дать такому рекомендацию для приема в СС. Жаль, что он занимается наркотиками… Но это пока, кто знает, как оно все повернется в дальнейшем.
Стивен Дадли сидел в обширном кресле с высокой спинкой у круглого столика на витой ножке, где лежали сигары в коробке и стояла початая бутылка виски.
Дадли не пил и не курил. Когда-то он позволял себе порой расслабиться, но теперь – нет, угасающее здоровье нужно беречь. Не злоупотреблял и Джейсон Холт, из вежливости он выпил одну рюмку.
– Конечно, мистер Дадли, – говорил Холт, продолжая начатую ранее тему. – Мне понятно, почему ваша организация обратилась ко мне за помощью, но…
– Не за помощью, – скрипучим голосом поправил Стивен Дадли. – Речь идет о взаимовыгодном сотрудничестве.
– Вот, вот. Я понимаю, зачем я вам понадобился, но от вас-то какая для меня польза? О, ваши идеи – это прекрасно, я целиком и полностью за. Но идеи– извините меня, сэр, – есть нечто нематериальное. Это воздух, фикция, прах. А я человек деловой, у меня компьютер в голове. Щелк, щелк, выскакивает пачка долларов.
– Фикция? – прищурился Дадли. – Нет, молодой человек, не фикция. Далеко не фикция. Идеи Маркса заразили половину человечества коммунизмом, идеи фюрера едва не привели к созданию всемирного рейха…
– Именно, – усмехнулся Холт, поигрывая незажженной сигарой. – «Едва не привели». А где теперь ваш коммунизм?
Где ваш фашизм? Нет уж, сэр. Я предпочитаю твердую почву под ногами.
– Хорошо, – жестко сказал Дадли. – Не будем дискутировать об идеологии, обсудим практические вопросы. В обмен на вашу поддержку мы предлагаем отлаженные каналы переброски наркотиков из Латинской Америки в США и страны Западной Европы.
– О-о, – восхищенно протянул Холт, – это серьезное заявление! Слишком серьезное, чтобы принять на веру.
Откуда у вас такие каналы, мистер Дадли? Вы полагаете, что, прежде чем ехать к вам, я не навел справки? Не считайте меня наивным мальчишкой. Организации «Тень» не существует. Есть обломки, шлюпки с разбитого корабля, пытающиеся удержаться на поверхности штормового океана. И на этой основе вы хотите предложить мне взаимовыгодное сотрудничество?
Холт насмешливо посмотрел на Дадли, тот не отвел взгляда. Экс-штандартенфюрер не был разочарован. Напротив, Джейсон Холт подтверждал сложившееся о нем у Дадли мнение. Это тот человек, которого он и ждал. Дела пойдут.
– Вы не совсем правы, мистер Холт, – прошелестел Дадли, полуприкрыв глаза. – Организации нет, но нет и хрупких шлюпок, о которых вы вдохновенно повествовали. Есть другая структура – если угодно, назовем ее «Тень-2», – сплоченная, глубоко засекреченная, идеально функционирующая, немало унаследовавшая от предшественницы, в том числе и те каналы переброски. Мы использовали их в основном для транзита оружия, но они могут послужить различным целям.
Холт помолчал, раздумывая.
– Может быть, – неопределенно ответил он наконец, – может быть… Немедленно мы этого вопроса все равно не решим. Мои люди совместно с вашими произведут тщательную проверку каналов, выявят сильные и слабые стороны…
В свою очередь вы, как я полагаю, ожидаете от меня не только и не столько финансовой подкачки? Оружие, базы в Южной Америке, вербовочная сеть?
Дадли кивал после каждого пункта перечисления.
– И еще, – добавил он, – помощь в строительстве укрытого от посторонних взоров научно-исследовательского центра.
– Это зачем? – глуповато-недоуменно спросил Холт.
– Мы хотим завершить научные изыскания, начатые моим покойным другом Генрихом фон Лангсдорфом, – пояснил Дадли. – Они способны значительно приблизить наступление «четвертого рейха».
– А… Какое-нибудь сверхоружие?
– Нечто вроде, – сдержанно улыбнулся Дадли. – Вирус.
– Вы зациклились на мировом господстве, сэр, – недовольно проговорил Холт. – Ваши проценты сожрут миллионы долларов, и я не знаю, окупится ли это. Слишком все зыбко, черт возьми, слишком зыбко! Если бы за вами стояла реальная сила, хотя бы те старые спруты, что заседают сейчас в Везенхалле…
– Вам и это известно? – Реплика вырвалась у Дадли помимо воли, выдержка на мгновение изменила ему.
– Известно, – хмыкнул Холт. – И не вижу резона скрывать от вас свою осведомленность. Договоримся мы или нет, топить друг друга нам ни к чему. Так вот, с Везенхалле вы перемудрили, сэр. Хотите знать, что там произойдет? Они заключат союз и вышвырнут вас за борт, как ненужный балласт. Вы не можете их контролировать…
– Я не могу ими управлять, – согласился Дадли, – но детально находиться в курсе событий я могу.
– Каким образом? – недоверчиво пожал плечами Холт. – В Везенхалле нет подслушивающих устройств.
– Нет. Но у меня есть там свой человек.
– Какой человек? – заинтересовался Холт. – Член вашей организации?
– Да, член моей организации, доверенное лицо, человек настолько преданный мне лично, что без колебаний выполнит любой приказ. Так что, как видите, мистер Холт, выкинуть меня за борт им не удастся. Я буду обладать лучшим оружием в мире –информацией.
– Мистер Дадли, – в голосе Холта прозвучали нотки искренности, – я говорю с вами и убеждаюсь, что у нашего сотрудничества неплохие шансы обрести плоть… Но мне нужно время, чтобы все обдумать… И вам тоже. Когда мы встретимся снова?
– Мы больше не встретимся, – сказал Дадли.
– Но…
– А зачем нам встречаться, мистер Холт? Достаточно того, что мы пришли к взаимопониманию… С вами свяжутся, и вы дадите окончательный ответ. – Он встал. – Я получил истинное удовольствие, беседуя с вами, мистер Холт.
Дадли взял со стола позолоченный колокольчик и позвонил. В комнату вошли два здоровяка, привезшие Холта в «Лэнд-Круизере».
– Надеюсь, вы простите нам маленькую неизбежную предосторожность, – Дадли имел в виду повязку, снова закрывшую глаза Джейсона Холта.
Милях в семи от лондонского аэропорта Стенстед в декоративном перелеске (вероятно, частная собственность, а как же? В Англии каждый квадратный фут земли – чья-нибудь собственность)
Холту вернули его одежду и высадили из джипа. Мотор взревел, звук удалялся.
Холт сорвал повязку. В конце дороги у выезда на автостраду мелькнули тормозные огни «Лэнд-Круизера».
Взятая напрокат машина Холта, красная «Альфа-Ромео-164», стояла невдалеке.
Холт вздохнул и направился к ней.
Выбравшись из перелеска, Холт прибавил скорость и через полмили притормозил у полицейского поста.
– Офицер! – позвал он, высунувшись из окна. – Как проехать к аэропорту Стенстед?
– Прямо, сэр, и по первой развязке направо. Там увидите указатель.
– Спасибо, – поблагодарил Холт и нажал акселератор.
В аэропорту он купил билет на ближайший рейс в Бонн, предъявив документы на имя гражданина США Вирджила Томаса. Из Германии Холт вылетел в Рим, а оттуда – в Вашингтон.
Организация «Тень», разгромленная ЦРУ при живом участии Корина, так и не смогла оправиться от тяжелейшего удара. Она лишилась всего: оружия, людей, денег. Фюрерам «Тени» требовался один шаг для возрождения вечного рейха, и им не дали сделать этот шаг… Перед человеком, фактически возглавлявшим жалкие осколки организации (теперь он называл себя Стивеном Дадли, а раньше, в Бразилии, – штандартенфюрером Итцелем), стояла трудновыполнимая задача. Итцель не мог, не хотел смириться с поражением.
Поражение означало окончательный крах великой мечты Адольфа Гитлера, на трупе которой будут пировать стервятники, неполноценные ублюдки.
Штандартенфюрер Итцель, чудом бежавший из уничтоженного, полностью разрушенного подземного города Рейхештадта на Амазонке, надежды обергруппенфюрера фон Зеппа и гениального Генриха фон Лангсдорфа, начал с малого не по своей воле – ничего масштабного уже попросту не было. Он объединил уцелевших по всему миру преданных Движению и «Тени» людей (увы, уцелели не лучшие, как оно всегда и случается) и посвятил всю свою энергию проектам создания нового финансового монстра, скелет которого должны были составить банки, изначально оказывавшие нацистам поддержку. Итцель (нет, отныне Стивен Дадли!) работал по двадцать часов в сутки, перелетая из страны в страну, из города в город, ежеминутно рискуя быть опознанным и арестованным – пластические операции в подобных обстоятельствах мало кому помогли. Возраст давал о себе знать, все чаще и чаще болело сердце, а результаты разочаровывали. Стивена Дадли выслушивали, кивали, отвечали осмотрительно, не давая прямых обещаний и тем более гарантий. Он не сетовал, ибо понимал разницу между финансированием мощной, заряженной на победу международной сети и малой группы единомышленников, преследуемых беглецов.
Никогда у Дадли не возникало искуса опустить руки, сдаться и доживать гденибудь в райском уголке (он-то обеспечен неплохо… Для одного хватит). Гитлеру приходилось начинать еще скромнее.
Стивен Дадли хватался за любую возможность. Пожалуй, его наиболее амбициозной затеей было устройство с помощью Эммета Уинвуда рождественских каникул финансистов в Везенхалле. Дадли и Уинвуд ни разу не встречались, бывший штандартенфюрер, опытный лис, ни за что не допустил бы такой вопиющей неосторожности. Все контакты осуществлялись через доверенное лицо. Дадли не конструировал порожних иллюзий ни по поводу Уинвуда, ни по поводу остальных столпов транснациональной экономики и темных дельцов, которых ему с огромным трудом удалось собрать в швейцарском замке. Авантюра – она и есть авантюра, толковый словарь трактует это слово как сомнительное предприятие, заведомо обреченное на провал. Дадли был согласен лишь с частью этого определения, провал вовсе не обязателен, но и успех не очевиден. Фигура Эммета Уинвуда безоговорочно доверия не внушает… На стартовом этапе Уинвуд необходим, а дальше будет намного проще без него.
Итак, не возлагая слишком больших надежд на консультативные переговоры в Везенхалле, Стивен Дадли этим не ограничивался. Он активно зондировал иные направления. Так возник план союза с молодым, чрезвычайно агрессивным и успевшим захватить многие ключевые позиции наркодельцом Джейсоном Холтом.
Встрече в Хартфорде предшествовала кропотливая работа по добыче информации о деятельности Холта. Возможности у Дадли были уже не те, что в эпоху Лангсдорфа и фон Зеппа, но спустя некоторое время он обладал внушительным набором сведений. Тридцатитрехлетний Джейсон Холт появился на горизонте наркобизнеса недавно, но его звезда взошла стремительно. Он отличался бульдожьей хваткой, жестокостью и безжалостностью к конкурентам. Усыпленные сладкоречивостью Холта, ослепленные блеском нарисованных им перспектив, боссы геройновых картелей шагали в его объятия и…
Сотрудничество заканчивалось для них по-разному, но всегда плачевно. Для одних – пулей в голове или путешествием на морское дно в бочке с цементом, для других – визитом агентов ФБР, арестом, судом. А Холт процветал и набирал силу.
Для Стивена Дадли особое значение имело то, что Джейсон Холт не был лишен воображения. Среди ограниченных, алчных наркобаронов, озабоченных только сиюминутной прибылью, он выгодно выделялся широтой мышления и острым чувством будущего. Добавляя сюда отмеченные его наблюдателями симпатии Холта к нацизму, Дадли пришел к выводу: искать контакта. Неважно, что в грядущем рейхе не будет места для наркотиков и наркоторговцев. Мечта фюрера исполнится еще не скоро, не при жизни Стивена Дадли, он лишь закладывает фундамент. И сейчас Джейсон Холт может очень пригодиться.
На переданное через надежного посредника приглашение Холт ответил согласием – не сразу, с массой оговорок, но он согласился встретиться со Стивеном Дадли; это было удачей. И вот – Англия, Хартфорд, уединенная вилла на окраине.
Они беседовали уже полтора часа и хорошо понимали друг друга. Стивену Дадли понравился виденный им ранее только на украдкой сделанных фотографиях Холт – высокий, стройный, арийской внешности, молодой волк. Году эдак в тридцать девятом Дадли (вот тут уместна фамилия Итцель) не поколебался бы дать такому рекомендацию для приема в СС. Жаль, что он занимается наркотиками… Но это пока, кто знает, как оно все повернется в дальнейшем.
Стивен Дадли сидел в обширном кресле с высокой спинкой у круглого столика на витой ножке, где лежали сигары в коробке и стояла початая бутылка виски.
Дадли не пил и не курил. Когда-то он позволял себе порой расслабиться, но теперь – нет, угасающее здоровье нужно беречь. Не злоупотреблял и Джейсон Холт, из вежливости он выпил одну рюмку.
– Конечно, мистер Дадли, – говорил Холт, продолжая начатую ранее тему. – Мне понятно, почему ваша организация обратилась ко мне за помощью, но…
– Не за помощью, – скрипучим голосом поправил Стивен Дадли. – Речь идет о взаимовыгодном сотрудничестве.
– Вот, вот. Я понимаю, зачем я вам понадобился, но от вас-то какая для меня польза? О, ваши идеи – это прекрасно, я целиком и полностью за. Но идеи– извините меня, сэр, – есть нечто нематериальное. Это воздух, фикция, прах. А я человек деловой, у меня компьютер в голове. Щелк, щелк, выскакивает пачка долларов.
– Фикция? – прищурился Дадли. – Нет, молодой человек, не фикция. Далеко не фикция. Идеи Маркса заразили половину человечества коммунизмом, идеи фюрера едва не привели к созданию всемирного рейха…
– Именно, – усмехнулся Холт, поигрывая незажженной сигарой. – «Едва не привели». А где теперь ваш коммунизм?
Где ваш фашизм? Нет уж, сэр. Я предпочитаю твердую почву под ногами.
– Хорошо, – жестко сказал Дадли. – Не будем дискутировать об идеологии, обсудим практические вопросы. В обмен на вашу поддержку мы предлагаем отлаженные каналы переброски наркотиков из Латинской Америки в США и страны Западной Европы.
– О-о, – восхищенно протянул Холт, – это серьезное заявление! Слишком серьезное, чтобы принять на веру.
Откуда у вас такие каналы, мистер Дадли? Вы полагаете, что, прежде чем ехать к вам, я не навел справки? Не считайте меня наивным мальчишкой. Организации «Тень» не существует. Есть обломки, шлюпки с разбитого корабля, пытающиеся удержаться на поверхности штормового океана. И на этой основе вы хотите предложить мне взаимовыгодное сотрудничество?
Холт насмешливо посмотрел на Дадли, тот не отвел взгляда. Экс-штандартенфюрер не был разочарован. Напротив, Джейсон Холт подтверждал сложившееся о нем у Дадли мнение. Это тот человек, которого он и ждал. Дела пойдут.
– Вы не совсем правы, мистер Холт, – прошелестел Дадли, полуприкрыв глаза. – Организации нет, но нет и хрупких шлюпок, о которых вы вдохновенно повествовали. Есть другая структура – если угодно, назовем ее «Тень-2», – сплоченная, глубоко засекреченная, идеально функционирующая, немало унаследовавшая от предшественницы, в том числе и те каналы переброски. Мы использовали их в основном для транзита оружия, но они могут послужить различным целям.
Холт помолчал, раздумывая.
– Может быть, – неопределенно ответил он наконец, – может быть… Немедленно мы этого вопроса все равно не решим. Мои люди совместно с вашими произведут тщательную проверку каналов, выявят сильные и слабые стороны…
В свою очередь вы, как я полагаю, ожидаете от меня не только и не столько финансовой подкачки? Оружие, базы в Южной Америке, вербовочная сеть?
Дадли кивал после каждого пункта перечисления.
– И еще, – добавил он, – помощь в строительстве укрытого от посторонних взоров научно-исследовательского центра.
– Это зачем? – глуповато-недоуменно спросил Холт.
– Мы хотим завершить научные изыскания, начатые моим покойным другом Генрихом фон Лангсдорфом, – пояснил Дадли. – Они способны значительно приблизить наступление «четвертого рейха».
– А… Какое-нибудь сверхоружие?
– Нечто вроде, – сдержанно улыбнулся Дадли. – Вирус.
– Вы зациклились на мировом господстве, сэр, – недовольно проговорил Холт. – Ваши проценты сожрут миллионы долларов, и я не знаю, окупится ли это. Слишком все зыбко, черт возьми, слишком зыбко! Если бы за вами стояла реальная сила, хотя бы те старые спруты, что заседают сейчас в Везенхалле…
– Вам и это известно? – Реплика вырвалась у Дадли помимо воли, выдержка на мгновение изменила ему.
– Известно, – хмыкнул Холт. – И не вижу резона скрывать от вас свою осведомленность. Договоримся мы или нет, топить друг друга нам ни к чему. Так вот, с Везенхалле вы перемудрили, сэр. Хотите знать, что там произойдет? Они заключат союз и вышвырнут вас за борт, как ненужный балласт. Вы не можете их контролировать…
– Я не могу ими управлять, – согласился Дадли, – но детально находиться в курсе событий я могу.
– Каким образом? – недоверчиво пожал плечами Холт. – В Везенхалле нет подслушивающих устройств.
– Нет. Но у меня есть там свой человек.
– Какой человек? – заинтересовался Холт. – Член вашей организации?
– Да, член моей организации, доверенное лицо, человек настолько преданный мне лично, что без колебаний выполнит любой приказ. Так что, как видите, мистер Холт, выкинуть меня за борт им не удастся. Я буду обладать лучшим оружием в мире –информацией.
– Мистер Дадли, – в голосе Холта прозвучали нотки искренности, – я говорю с вами и убеждаюсь, что у нашего сотрудничества неплохие шансы обрести плоть… Но мне нужно время, чтобы все обдумать… И вам тоже. Когда мы встретимся снова?
– Мы больше не встретимся, – сказал Дадли.
– Но…
– А зачем нам встречаться, мистер Холт? Достаточно того, что мы пришли к взаимопониманию… С вами свяжутся, и вы дадите окончательный ответ. – Он встал. – Я получил истинное удовольствие, беседуя с вами, мистер Холт.
Дадли взял со стола позолоченный колокольчик и позвонил. В комнату вошли два здоровяка, привезшие Холта в «Лэнд-Круизере».
– Надеюсь, вы простите нам маленькую неизбежную предосторожность, – Дадли имел в виду повязку, снова закрывшую глаза Джейсона Холта.
Милях в семи от лондонского аэропорта Стенстед в декоративном перелеске (вероятно, частная собственность, а как же? В Англии каждый квадратный фут земли – чья-нибудь собственность)
Холту вернули его одежду и высадили из джипа. Мотор взревел, звук удалялся.
Холт сорвал повязку. В конце дороги у выезда на автостраду мелькнули тормозные огни «Лэнд-Круизера».
Взятая напрокат машина Холта, красная «Альфа-Ромео-164», стояла невдалеке.
Холт вздохнул и направился к ней.
Выбравшись из перелеска, Холт прибавил скорость и через полмили притормозил у полицейского поста.
– Офицер! – позвал он, высунувшись из окна. – Как проехать к аэропорту Стенстед?
– Прямо, сэр, и по первой развязке направо. Там увидите указатель.
– Спасибо, – поблагодарил Холт и нажал акселератор.
В аэропорту он купил билет на ближайший рейс в Бонн, предъявив документы на имя гражданина США Вирджила Томаса. Из Германии Холт вылетел в Рим, а оттуда – в Вашингтон.
34
В американской столице Холта встречали у здания аэропорта. Неразговорчивый юноша в сером плаще и низко надвинутой на лоб шляпе сидел за рулем скоростного «Рено-Баккара-Битурбо» и даже не обернулся, когда мокрый от смешанного с дождем снега Джейсон Холт втиснулся на заднее сиденье и захлопнул дверцу. «Рено» плавно покатился вперед, быстрее и быстрее.
Джейсона Холта везли не в саму столицу, а северо-западнее, в некое достопримечательное здание в не менее достопримечательном местечке штата Вирджиния. Машина зарулила на служебную стоянку. Холт вышел, не попрощавшись с водителем, с которым, впрочем, и не здоровался. Мельком он покосился на девиз, начертанный над входом в здание:
«И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным».
Местечко в штате Вирджиния называлось Лэнгли, а здание – штаб-квартирой Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.
Джейсон Холт разделся в гардеробе, поднялся на второй этаж и долго шагал по нескончаемому коридору. В кабинете за полированной дверью без таблички его ждали двое.
– Привет, Джей, – полковник Коллинз пожал прибывшему руку. Сидевший за столом консультант Госдепартамента по вопросам стратегического планирования Брэндон Уиллис (тот самый, что на вилле «Диана» представился Корину как Ричард Макинтайр) только кивнул.
Джейсона Холта везли не в саму столицу, а северо-западнее, в некое достопримечательное здание в не менее достопримечательном местечке штата Вирджиния. Машина зарулила на служебную стоянку. Холт вышел, не попрощавшись с водителем, с которым, впрочем, и не здоровался. Мельком он покосился на девиз, начертанный над входом в здание:
«И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным».
Местечко в штате Вирджиния называлось Лэнгли, а здание – штаб-квартирой Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.
Джейсон Холт разделся в гардеробе, поднялся на второй этаж и долго шагал по нескончаемому коридору. В кабинете за полированной дверью без таблички его ждали двое.
– Привет, Джей, – полковник Коллинз пожал прибывшему руку. Сидевший за столом консультант Госдепартамента по вопросам стратегического планирования Брэндон Уиллис (тот самый, что на вилле «Диана» представился Корину как Ричард Макинтайр) только кивнул.