Страница:
оказалось, служил в межевой канцелярии и писал очень плохие стихи. Дульцинеи
своей он больше уж не видел... Вместе со своими принципами она отправилась
ad patres.
No 4. Девица с правильным, но вечно испуганным и удивленным лицом.
Купеческая дочка. Вместе с 200 тыс. приданого внесла в мой дом и свою
убийственную привычку играть гаммы и петь романс "Я вновь пред тобою..."
Когда она не спала и не ела, она играла, когда не играла, то пела. Гаммы
вытянули из меня все мои бедные жилы (я теперь без жил), а слова любимого
романса "стою очарован" пелись с таким возмутительным визгом, что у меня в
ушах облупилась вся штукатурка и развинтился слуховой аппарат. Я долго
терпел, но рано или поздно сострадание к самому себе должно было взять верх:
пришел доктор, и гаммы кончились...
No 5. Длинноносая, гладковолосая женщина с строгим, никогда не
улыбающимся лицом. Была близорука и носила очки. За неимением вкуса и
суетной потребности нравиться одевалась просто и странно: черное платье с
узкими рукавами, широкий пояс... во всей одежде какая-то плоскость,
утюжность -- ни одного рельефа, ни одной небрежной складки! Понравилась она
мне своею оригинальностью: была не дура. Училась она за границей, где-то у
немцев, проглотила всех Боклей и Миллей и мечтала об ученой карьере.
Говорила она только об "умном". Спиритуалисты, позитивисты, материалисты так
и сыпались с ее языка... Беседуя с нею в первый раз, я мигал глазами и
чувствовал себя дуралеем. По лицу моему догадалась она, что я глуп, но не
стала смотреть на меня свысока, а, напро-
* отца (франц.).
тив, наивно стала учить меня, как мне перестать быть дуралеем... Умные
люди, когда они снисходительны к невеждам, чрезвычайно симпатичны!
Когда мы возвращались из церкви в венчальной карете, она задумчиво
глядела в каретное окно и рассказывала мне о свадебных обычаях в Китае. В
первую же ночь она сделала открытие, что мой череп напоминает монгольский;
тут же кстати научила меня измерять черепа и доказала, что френология, как
наука, никуда не годится. Я слушал, слушал... Дальнейшая наша жизнь состояла
из слушанья... Она говорила, а я мигал глазами, боясь показать, что я ничего
не понимаю... Если приходилось мне ночью проснуться, то я видел два глаза,
сосредоточенные на потолке или на моем черепе...
-- Не мешай мне... Я думаю...-- говорила она, когда я начинал
приставать к ней с нежностями...
Через неделю же после свадьбы в моей башке сидело убеждение: умные
женщины тяжелы для нашего брата, ужасно тяжелы! Вечно чувствовать себя, как
на экзамене, видеть перед собою серьезное лицо, бояться сказать глупое слово
-- согласитесь, ужасно тяжело! Как вор, подкрался я к ней однажды и сунул ей
в кофе кусочек цианистого калия. Спички недостойны такой женщины!
No 6. Девочка, прельстившая меня своею наивностью и нетронутостью
натуры. Это было милое, бесхитростное дитя, через месяц же после свадьбы
оказавшееся вертушкой, помешанной на модах, великосветских сплетнях, манерах
и визитах. Маленькая дрянь, сорившая напропалую моими деньгами и в то же
время строго следившая за лавочными книжками. Тратила у модисток сотни и
тысячи и распекала кухарку за копейки, перетраченные на щавеле. Частые
истерики, томные мигрени и битье горничных по щекам считала гранд-шиком.
Вышла за меня только потому, что я знатен, и изменила мне за два дня до
свадьбы. Как-то, травя в своей кладовой крыс, я кстати уж отравил и ее...
No 7. Эта умерла по ошибке: выпила нечаянно яд, приготовленный мною для
тещи. (Тещ отравляю я нашатырным спиртом.) Не случись такого казуса, она,
быть может, была бы жива и доселе...
Я кончил... Думаю, м. г., что всего вышеписанного достаточно для того,
чтобы перед читателем открылась вся недобросовестность автора оперетки и г.
Лентовского, попавшего впросак, вероятно, по неведению. Во всяком случае жду
от г. Лентовского печатного разъяснения. Примите и проч.
Рауль Синяя Борода. Ратификовал: Л. Чехонте.
Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий
мужичонка в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и
изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей,
имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже не
чесаных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучыо суровость. Он
бос.
-- Денис Григорьев! -- начинает следователь.-- Подойди поближе и
отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван
Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на сто сорок первой версте, застал
тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она,
эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?
-- Чаво?
-- Так ли все это было, как объясняет Акинфов?
-- Знамо, было.
-- Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
-- Чаво?
-- Ты это свое "чаво" брось, а отвечай на вопрос:
для чего ты отвинчивал гайку?
-- Коли б не нужна была, не отвинчивал бы,-- хрипит Денис, косясь на
потолок.
-- Для чего же тебе понадобилась эта гайка?
-- Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем...
-- Кто это -- мы?
-- Мы, народ... Климовские мужики то есть.
-- Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком.
Нечего тут про грузила врать!
-- Отродясь не врал, а тут вру...-- бормочет Денис, мигая глазами.-- Да
нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на
крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру...-- усмехается
Денис.-- Черт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь,
щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту
разве только шилишпер схватит, да в то редко... В нашей реке не живет
шилишпер... Эта рыба простор любит.
-- Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь?
-- Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый
последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который
непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан...
-- Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для гого, чтобы сделать
из нее грузило?
-- А то что же? Не в бабки ж играть!
-- Но для грузила ты мог взять свинец, пулю... гвоздик какой-нибудь...
-- Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится.
Лучше гайки и не найтить... И тяжелая и дыра есть.
-- Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал.
Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не
догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты
людей убил бы!
-- Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные
или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не
токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было... Спаси и помилуй,
царица небесная... Что вы-с!
-- А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три
гайки, вот тебе и крушение!
Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.
-- Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь,
а тут крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно
поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то...
тьфу! гайка!
-- Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!
-- Это мы понимаем... Мы ведь не все отвинчиваем... оставляем... Не без
ума делаем... понимаем... Денис зевает и крестит рот.
-- В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов,-- говорит следователь.--
Теперь понятно, почему...
-- Чего изволите?
-- Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с
рельсов... Я понимаю!
-- На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши... Господь
знал, кому понятие давал... Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же
мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит... Ты рассуди, а
потом и тащи! Сказано -- мужик, мужицкий v. ум... Запишите также, ваше
благородие, что он меня два раза по зубам ударял и в груди.
-- Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку... Эту в каком
месте ты отвинтит и когда?
-- Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала?
-- Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее
отвинтил?
-- Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я
про ту, что под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с
Митрофаном вывинтили.
-- С каким Митрофаном?
-- С Митрофаном Петровым... Нешто не слыхали? Невода у нас делает и
господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод,
почитай, штук десять...
-- Послушай... Тысяча восемьдесят первая статья Уложения о наказаниях
говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги,
когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и
виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье... понимаешь?
знал! А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание... он
приговаривается к ссылке в каторжные работы.
-- Конечно, вы лучше знаете... Мы люди темные... нешто мы понимаем?
-- Все ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься!
-- Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите... Без грузила
только уклейку ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без
грузила.
-- Ты еще про шилишпера расскажи! -- улыбается следователь.
-- Шилишпер у нас не водится... Путаем леску без грузила поверх воды на
бабочку, идет голавль, да и то редко.
-- Ну, молчи...
Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с
зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно,
а солнце. Следователь быстро пишет.
-- Мне идтить? -- спрашивает Денис после некоторого молчания.
-- Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.
Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно
глядит на чиновника.
-- То есть как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на
ярмарку; с Егора три рубля за сало получить... -- Молчи, не мешай.
-- В тюрьму... Было б за что, пошел бы, а то так... здорово живешь...
За что? И не крал, кажись, и не дрался... А ежели вы насчет недоимки
сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте... Вы господина
непременного члена спросите... Креста на нем нет, на старосте-то...
-- Молчи!
-- Я и так молчу...-- бормочет Денис.-- А что староста набрехал в
учете, это я хоть под присягой... Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало
быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев...
-- Ты мне мешаешь... Эй, Семен! -- кричит следователь.-- Увести его!
-- Нас три брата,-- бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и
ведут его из камеры.-- Брат за брата не ответчик... Кузьма не платит, а ты,
Денис, отвечай... Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а
то показал бы он вам, судьям .. Надо судить умеючи, не зря... Хоть и высеки,
но чтоб за дело, по совести...
Разговорная перестрелка
-- Сосед, сигарочку не угодно ли?
-- Merci... Великолепная сигара! Почем такие за десяток?
-- Право, не знаю, но думаю, что из дорогих... га-ванна ведь! После
бутылочки Эль-де-Пердри, которую я только что выпил на вокзале, и после
анчоусов недурно выкурить такую сигару. Пфф!
-- Какая у вас массивная брелока!
Мда... Триста рубликов-с! Теперь, знаете ли, недурно бы после этой
сигары рейнского выпить.. Шлос-Иоганнисберга, что ли, номер восемьдесят пять
с половиной, десятирублевый... А! Или красного... Из красных я пью
Кло-де-Вужо-вье-сек или, пожалуй, Кло-де-Руа-Кортон... Впрочем, если уж пить
бургонское, то не иначе как Шамбертен номер тридцать восемь три четверти. Из
бургонских оно самое здоровое...
-- Извините, пожалуйста, за нескромный вопрос:
вы, вероятно, принадлежите к здешним крупным землевладельцам, или вы...
банкир?
-- Не-ет, какой банкир! Я пакгаузный надзиратель W-й таможни...
***
-- Жена моя читает "Новости" и "Новое время", сам же я предпочитаю
московские газеты. По утрам читаю газеты, а вечером приказываю
которой-нибудь из дочерей читать вслух "Русскую старину" или "Вестник
Европы". Признаться, я не охотник до толстых журналов, отдаю их знакомым
читать, сам же угощаюсь больше иллюстрациями... Читаю "Ниву", "Всемирную",
ну, конечно, и юмористические...
-- Неужели вы выписываете все эти газеты и журналы? Вероятно, вы
содержите библиотеку?
-- Нет-с, я приемщик в почтовом отделении...
***
-- Конечно, лошадиному способу путей сообщения никогда не сравняться с
железной дорогой, но и лошади, батенька, хорошая штука... Запряжешь этак
пять-шесть троек, насажаешь туда бабенок и -- ах вы, кони, мои кони, мчитесь
сокола быстрей! Едешь, и только искры сыплются! Верст тридцать промчишься и
назад... Лучшего удовольствия и выдумать нельзя, особливо зимой. Был, знаете
ли, такой случай... Приказываю я однажды людям запрячь десять троек... гости
у меня были...
-- Виноват... вероятно, у вас свой конский завод?
-- Нет-с, я брандмейстер...
***
-- Я не корыстолюбив, не люблю денег. тьфу на них! Много я из-за них,
поганых, выстрадал, но все-таки говорил и буду говорить: деньги хорошая
штука! Ну, что может быть приятнее, когда стоишь этак с глаза на глаз с
обывателем и вдруг чувствуешь на ладони некоторое бумажное, так сказать,
соприкосновение... Так и бегают по жилам искры, когда в кулаке бумаженцию
чувствуешь".
-- Вы, вероятно, доктор?
-- Храни бог! Я становой...
***
-- Кондуктор! Где я нахожусь?! В каком я обществе?! В каком я веке
живу?!
-- Да вы сами кто такой?
-- Сапожных дел мастер Егоров.
***
-- Что ни говорите, а тяжел наш писательский труд! (Величественный
вздох.) Недаром collega Некрасов сказал, что в нашей судьбе что-то лежит
роковое... Правда, мы получаем большие деньги, нас всюду знают... наш удел
слава, но... все это суета... Слава, по выражению одного из моих коллег,
есть яркая заплата на грязном рубище слепца... Так тяжело и трудно, что,
верите ли, иной раз взял бы и променял славу, деньги и все на долю пахаря...
-- А вы где изволите писать?
-- Пишу в "Луче" статьи по еврейскому вопросу...
***
-- Мой муж уходил каждую субботу к министру, и я оставалась одна...
Вдруг в одну из суббот приезжают от графа Фикина и спрашивают мужа. "Нужен
во что бы то ни стало! Хоть из земли выкапывайте, а давайте нам вашего
мужа!" Такие, ей-богу... Где же, говорю, я возьму вам мужа? Сейчас он у
министра, оттуда же чего доброго заедет к княгине Хронокой-Запятой...
-- А-а-а... Сударыня, ваш супруг по какому министерству изволит
служить?
-- Он по парикмахерской части... В парикмахерах...
Из провинциальной жизни
No 1032
Циркулярно. 22-го сентября в 10 часов вечера имеет быть затмение
планеты луны. Так как подобное явление природы не только не предосудительно,
но даже поучительно в том рассуждении, что даже и планеты законам природы
часто повинуются, то в видах поощрения предлагаю вам, ваше благородие,
сделать распоряжение о зажжении в этот вечер в вашем участке всех уличных
фонарей, дабы вечерняя темнота не мешала начальствующим лицам и жителям
обозревать оное затмение, а также прошу вас, милостивый государь, строго
следить, чтобы на улицах не было по сему поводу сборищ, радостных криков и
прочее. О лицах, превратно истолковывающих оное явление природы, если
таковые окажутся (на что я впрочем, зная здравомыслие обывателей, не
надеюсь), прошу доносить мне.
Гнилодушин. Верно: Секретарь Трясунов.
В ответ на отношение вашего высокоблагородия за No 1032 имею честь
заявить, что в моем участке уличных фонарей не имеется, а посему затмение
планеты луны произошло при полной темноте воздуха, но несмотря на это
многими было видимо в надлежащей
отчетливости. Нарушений общественной тишины и спокойствия, равно как
превратных толкований и выражений неудовольствия не было за исключением того
случая, когда домашний учитель, сын дьякона Амфилохий Бабельмандебокий на
вопрос одного обывателя, в чем заключается причина сего потемнения планеты
луны, начал внушать длинное толкование, явно клонящееся к разрушению понятий
здравого смысла. В чем же заключалось его толкование, я не понял, так как
он, объясняя по предметам науки, употреблял в своих словах много иностранных
выражении.
Укуси-Каланчевский.
В ответ на отношение вашего высокоблагородия за No 1032 имею честь
донести, что во вверенном мне участке затмении луны не было, хотя впрочем на
небе и происходило некоторое явление природы, заключавшееся в потемнении
лунного света, но было ли это затмение, доподлинно сказать не могу. Уличных
фонарей по тщательном розыске оказалось в моем участке только три, кои после
омытия стекол и очищения внутренностей были зажжены, но все эти меры не
имели надлежащей пользы, так как означенное потемнение происходило тогда,
когда фонари вследствие дутия ветра и проникновения в разбитые стекла
потухли и следовательно не могли прояснять означенной в отношении вашего
высокоблагородия темноты. Сборищ не было, так как все обыватели спали за
исключением одного только писца земской управы Ивана Авелева, который сидел
на заборе и глядя в кулак на потемнение двухсмысленно улыбался и говорил:
"По .мне хоть бы и вовсе луны не было... Наплевать!" Когда же я ему заметил,
что сии слова легкомысленны, он дерзко заявил: "А ты, мымра, чего за луну
заступаешься? Нешто и ее ходил с праздником поздравлять?" Причем
присовокупил безнравственное выражение в смысле простонародного
ругательства, о чем и имею честь донести.
Глотслов.
13-го октября. Наконец-то и на моей улице праздник! Гляжу и не верю
своим глазам. Перед моими окнами взад и вперед ходит высокий, статный брюнет
с глубокими, черными глазами. Усы -- прелесть! Ходит уже пятый день, от
раннего утра до поздней ночи, и все на наши окна смотрит. Делаю вид, что не
обращаю внимания.
15-го. Сегодня с самого утра проливной дождь, а он, бедняжка, ходит. В
награду сделала ему глазки и послала воздушный поцелуй. Ответил
обворожительной улыбкой. Кто он? Сестра Варя говорит, что он в нее влюблен и
что ради нее мокнет на дожде. Как она не развита! Ну, может ли брюнет любить
брюнетку? Мама велела нам получше одеваться и сидеть у окон. "Может быть, он
жулик какой-нибудь, а может быть, и порядочный господин",--сказала она.
Жулик... quel... Глупы вы,мамаша!
16-го. Варя говорит, что я заела ее жизнь. Виновата я, что он любит
меня, а не ее! Нечаянно уронила ему на тротуар записочку. О, коварщик!
Написал у себя мелом на рукаве: "после". А потом ходил, ходил и написал на
воротах vis-a-vis * : "Я не прочь, только после". Написал мелом и быстро
стер. Отчего у меня сердце так бьется?
* напротив (франц.).
17-го. Варя ударила меня локтем в грудь. Подлая, мерзкая завистница!
Сегодня он остановил городового и долго говорил ему что-то, показывая на
наши окна. Интригу затевает! Подкупает, должно быть... Тираны и деспоты вы,
мужчины, но как вы хитры и прекрасны!
18-го. Сегодня, после долгого отсутствия, приехал ночью брат Сережа. Не
успел он лечь в постель, как его потребовали в квартал.
19-го. Гадина! Мерзость! Оказывается, что он все эти двенадцать дней
выслеживал брата Сережу, который растратил чьи-то деньги и скрылся.
Сегодня он написал на воротах: "я свободен и могу". Скотина... Показала
ему язык.
Сцена-монолог в одном действии.
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО:
Иван Иванович Нюхин, муж своей жены, содержательницы музыкальной школы
и женского пансиона.
Сцена представляет эстраду одного из провинциальных клубов.
Нюхин (с длинными бакенами, без усов, в старом поношенном фраке,
величественно входит, кланяется и поправляет жилетку). Милостивые государыни
и некоторым образом милостивые государи. (Расчесывает бакены.) Жене моей
было предложено, чтобы я с благотворительною целью прочел здесь какую-нибудь
популярную лекцию. Что ж? Лекцию, так лекцию -- мне решительно все равно. Я,
конечно , не профессор и чужд ученых степеней, но тем не менее все-таки я
вот уже тридцать лет, не переставая, можно даже сказать, для вреда
собственному здоровью и прочее, работаю над вопросами строго научного
свойства, размышляю и даже пишу иногда, можете себе представить, ученые
статьи, то есть не то чтобы ученые, а так, извините за выражение, вроде как
бы ученые. Между прочим, на сих днях мною написана была громадная статья под
заглавием: "О вреде некоторых насекомых". Дочерям очень понравилось,
особенно про клопов, я же прочитал и разорвал. Ведь все равно, как ни пиши,
а без персидского порошка не обойтись. У нас даже в рояле клопы... Предметом
сегодняшней моей лекции я избрал, так сказать, вред, который приносит
человечеству потребление табаку. Я сам курю, но жена моя велела читать
сегодня о вреде табака, и, стало быть, нечего тут разговаривать. О табаке,
так о табаке -- мне решительно все равно, вам же, милостивые государи,
предлагаю отнестись к моей настоящей лекции с должною серьезностью, иначе
как бы чего не вышло. Кого же пугает сухая, научная лекция, кому не
нравится, тот может не слушать и выйти. (Поправляет жилетку.) Особенно прошу
внимания у присутствующих здесь господ врачей, которые могут почерпнуть из
моей лекции много полезных сведений, так как табак, помимо его вредных
действий, употребляется также в медицине. Так, например, если муху посадить
в табакерку, то она издохнет, вероятно, от расстройства нервов. Табак есть
главным образом растение... Когда я читаю лекцию, то обыкновенно подмигиваю
правым глазом, но вы не обращайте внимания;
это от волнения. Я очень нервный человек, вообще говоря, а глазом начал
подмигивать в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году тринадцатого
сентября, в тот самый день, когда у моей жены родилась, некоторым образом,
четвертая дочь Варвара. У меня все дочери родились тринадцатого числа.
Впрочем (поглядев на часы), ввиду недостатка времени, не станем отклоняться
от предмета лекции. Надо вам заметить, жена моя содержит музыкальную школу и
частный пансион, то есть не то чтобы пансион, а так, нечто вроде. Между нами
говоря, жена любит пожаловаться на недостатки, но у нее кое-что припрятано,
этак тысяч сорок или пятьдесят, у меня же ни копейки за душой, ни гроша --
ну, да что толковать! В пансионе я состою заведующим хозяйственною частью. Я
закупаю провизию, проверяю прислугу, записываю расходы, шью тетрадки, вывожу
клопов, прогуливаю женину собачку, ловлю мышей... Вчера вечером на моей
обязанности лежало выдать кухарке муку и масло, так как предполагались
блины. Ну-с, одним словом, сегодня, когда блины были уже испечены, моя жена
пришла на кухню сказать, что три воспитанницы не будут кушать блинов, так
как у них
распухли гланды. Таким образом оказалось, что мы испекли несколько
лишних блинов. Куда прикажете девать их? Жена сначала велела отнести их на
погреб, а потом подумала, подумала и говорит: "Ешь эти-блины сам, чучело".
Она, когда бывает не в духе, зовет меня так: чучело, или аспид, или сатана.
А какой я сатана? Она всегда не в духе. И я не съел, а проглотил, не
жевавши, так как всегда бываю голоден. Вчера, например, она не дала мне
обедать. "Тебя, говорит, чучело, кормить не для чего..." Но, однако (смотрит
на часы), мы заболтались и несколько уклонились от темы. Будем продолжать.
Хотя, конечно, вы охотнее прослушали бы теперь романс, или какую-нибудь
этакую симфонию, или арию... (Запевает.) "Мы не моргнем в пылу сраженья
глазом..." Не помню уж, откуда это... Между прочим, я забыл сказать вам, что
в музыкальной школе моей жены, кроме заведования хозяйством, на мне лежит
еще преподавание математики, физики, химия, географии, истории, сольфеджио,
литературы и прочее. За танцы, пение и рисование жена берет особую плату,
хотя танцы и пение преподаю тоже я. Наше музыкальное училище находится в
Пятисобачьем переулке, в доме номер тринадцать. Вот потому-то, вероятно, и
жизнь моя такая неудачная, что живем мы в доме номер тринадцать. И дочери
мои родились тринадцатого числа, и в доме у нас тринадцать окошек... Ну, да
что толковать! Для переговоров жену мою можно застать дома во всякое время,
а программа школы, если желаете, продается у швейцара по тридцать копеек за
экземпляр. (Вынимает из кармана несколько брошюрок.) И вот я, если желаете,
могу поделиться. За каждый экземпляр по тридцать копеек! Кто желает?
Пауза.
Никто не желает? Ну, по двадцать копеек! Пауза.
Досадно. Да, дом номер тринадцать! Ничто мне не удается, постарел,
поглупел... Вот читаю лекцию, на вид я весел, а самому так и хочется
крикнуть во все
горло или полететь куда-нибудь за тридевять земель. И пожаловаться
некому, даже плакать хочется... Вы скажете: дочери... Что дочери? Я говорю
им, а они только смеются... У моей жены семь дочерей... -Нет, виноват,
кажется, шесть... (Живо.) Семь! Старшей из них Анне двадцать семь лет,
младшей семнадцать. Милостивые государи! (Оглядывается.) Я несчастлив, я
обратился в дурака, в ничтожество, но в сущности вы видите перед собой
счастливейшего из отцов. В сущности это так должно быть, и я не смею
говорить иначе. Если б вы только знали! Я прожил с женой тридцать три года,
и, могу сказать, это были лучшие годы моей жизни, не то чтобы лучшие, а так
вообще. Протекли они, одним словом, как один счастливый миг, собственно
говоря, черт бы их побрал совсем. (Оглядывается.) Впрочем, она, кажется, еще
не пришла, ее здесь нет, и можно говорить все, что угодно... Я ужасно
боюсь... боюсь, когда она на меня смотрит. Да, так вот я и говорю: дочери
мои не выходят так долго замуж, вероятно, потому, что они застенчивы, и
своей он больше уж не видел... Вместе со своими принципами она отправилась
ad patres.
No 4. Девица с правильным, но вечно испуганным и удивленным лицом.
Купеческая дочка. Вместе с 200 тыс. приданого внесла в мой дом и свою
убийственную привычку играть гаммы и петь романс "Я вновь пред тобою..."
Когда она не спала и не ела, она играла, когда не играла, то пела. Гаммы
вытянули из меня все мои бедные жилы (я теперь без жил), а слова любимого
романса "стою очарован" пелись с таким возмутительным визгом, что у меня в
ушах облупилась вся штукатурка и развинтился слуховой аппарат. Я долго
терпел, но рано или поздно сострадание к самому себе должно было взять верх:
пришел доктор, и гаммы кончились...
No 5. Длинноносая, гладковолосая женщина с строгим, никогда не
улыбающимся лицом. Была близорука и носила очки. За неимением вкуса и
суетной потребности нравиться одевалась просто и странно: черное платье с
узкими рукавами, широкий пояс... во всей одежде какая-то плоскость,
утюжность -- ни одного рельефа, ни одной небрежной складки! Понравилась она
мне своею оригинальностью: была не дура. Училась она за границей, где-то у
немцев, проглотила всех Боклей и Миллей и мечтала об ученой карьере.
Говорила она только об "умном". Спиритуалисты, позитивисты, материалисты так
и сыпались с ее языка... Беседуя с нею в первый раз, я мигал глазами и
чувствовал себя дуралеем. По лицу моему догадалась она, что я глуп, но не
стала смотреть на меня свысока, а, напро-
* отца (франц.).
тив, наивно стала учить меня, как мне перестать быть дуралеем... Умные
люди, когда они снисходительны к невеждам, чрезвычайно симпатичны!
Когда мы возвращались из церкви в венчальной карете, она задумчиво
глядела в каретное окно и рассказывала мне о свадебных обычаях в Китае. В
первую же ночь она сделала открытие, что мой череп напоминает монгольский;
тут же кстати научила меня измерять черепа и доказала, что френология, как
наука, никуда не годится. Я слушал, слушал... Дальнейшая наша жизнь состояла
из слушанья... Она говорила, а я мигал глазами, боясь показать, что я ничего
не понимаю... Если приходилось мне ночью проснуться, то я видел два глаза,
сосредоточенные на потолке или на моем черепе...
-- Не мешай мне... Я думаю...-- говорила она, когда я начинал
приставать к ней с нежностями...
Через неделю же после свадьбы в моей башке сидело убеждение: умные
женщины тяжелы для нашего брата, ужасно тяжелы! Вечно чувствовать себя, как
на экзамене, видеть перед собою серьезное лицо, бояться сказать глупое слово
-- согласитесь, ужасно тяжело! Как вор, подкрался я к ней однажды и сунул ей
в кофе кусочек цианистого калия. Спички недостойны такой женщины!
No 6. Девочка, прельстившая меня своею наивностью и нетронутостью
натуры. Это было милое, бесхитростное дитя, через месяц же после свадьбы
оказавшееся вертушкой, помешанной на модах, великосветских сплетнях, манерах
и визитах. Маленькая дрянь, сорившая напропалую моими деньгами и в то же
время строго следившая за лавочными книжками. Тратила у модисток сотни и
тысячи и распекала кухарку за копейки, перетраченные на щавеле. Частые
истерики, томные мигрени и битье горничных по щекам считала гранд-шиком.
Вышла за меня только потому, что я знатен, и изменила мне за два дня до
свадьбы. Как-то, травя в своей кладовой крыс, я кстати уж отравил и ее...
No 7. Эта умерла по ошибке: выпила нечаянно яд, приготовленный мною для
тещи. (Тещ отравляю я нашатырным спиртом.) Не случись такого казуса, она,
быть может, была бы жива и доселе...
Я кончил... Думаю, м. г., что всего вышеписанного достаточно для того,
чтобы перед читателем открылась вся недобросовестность автора оперетки и г.
Лентовского, попавшего впросак, вероятно, по неведению. Во всяком случае жду
от г. Лентовского печатного разъяснения. Примите и проч.
Рауль Синяя Борода. Ратификовал: Л. Чехонте.
Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий
мужичонка в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и
изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей,
имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже не
чесаных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучыо суровость. Он
бос.
-- Денис Григорьев! -- начинает следователь.-- Подойди поближе и
отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван
Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на сто сорок первой версте, застал
тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она,
эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?
-- Чаво?
-- Так ли все это было, как объясняет Акинфов?
-- Знамо, было.
-- Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
-- Чаво?
-- Ты это свое "чаво" брось, а отвечай на вопрос:
для чего ты отвинчивал гайку?
-- Коли б не нужна была, не отвинчивал бы,-- хрипит Денис, косясь на
потолок.
-- Для чего же тебе понадобилась эта гайка?
-- Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем...
-- Кто это -- мы?
-- Мы, народ... Климовские мужики то есть.
-- Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком.
Нечего тут про грузила врать!
-- Отродясь не врал, а тут вру...-- бормочет Денис, мигая глазами.-- Да
нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на
крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру...-- усмехается
Денис.-- Черт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь,
щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту
разве только шилишпер схватит, да в то редко... В нашей реке не живет
шилишпер... Эта рыба простор любит.
-- Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь?
-- Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый
последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который
непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан...
-- Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для гого, чтобы сделать
из нее грузило?
-- А то что же? Не в бабки ж играть!
-- Но для грузила ты мог взять свинец, пулю... гвоздик какой-нибудь...
-- Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится.
Лучше гайки и не найтить... И тяжелая и дыра есть.
-- Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал.
Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не
догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты
людей убил бы!
-- Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные
или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не
токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было... Спаси и помилуй,
царица небесная... Что вы-с!
-- А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три
гайки, вот тебе и крушение!
Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.
-- Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь,
а тут крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно
поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то...
тьфу! гайка!
-- Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!
-- Это мы понимаем... Мы ведь не все отвинчиваем... оставляем... Не без
ума делаем... понимаем... Денис зевает и крестит рот.
-- В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов,-- говорит следователь.--
Теперь понятно, почему...
-- Чего изволите?
-- Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с
рельсов... Я понимаю!
-- На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши... Господь
знал, кому понятие давал... Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же
мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит... Ты рассуди, а
потом и тащи! Сказано -- мужик, мужицкий v. ум... Запишите также, ваше
благородие, что он меня два раза по зубам ударял и в груди.
-- Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку... Эту в каком
месте ты отвинтит и когда?
-- Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала?
-- Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее
отвинтил?
-- Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я
про ту, что под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с
Митрофаном вывинтили.
-- С каким Митрофаном?
-- С Митрофаном Петровым... Нешто не слыхали? Невода у нас делает и
господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод,
почитай, штук десять...
-- Послушай... Тысяча восемьдесят первая статья Уложения о наказаниях
говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги,
когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и
виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье... понимаешь?
знал! А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание... он
приговаривается к ссылке в каторжные работы.
-- Конечно, вы лучше знаете... Мы люди темные... нешто мы понимаем?
-- Все ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься!
-- Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите... Без грузила
только уклейку ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без
грузила.
-- Ты еще про шилишпера расскажи! -- улыбается следователь.
-- Шилишпер у нас не водится... Путаем леску без грузила поверх воды на
бабочку, идет голавль, да и то редко.
-- Ну, молчи...
Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с
зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно,
а солнце. Следователь быстро пишет.
-- Мне идтить? -- спрашивает Денис после некоторого молчания.
-- Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.
Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно
глядит на чиновника.
-- То есть как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на
ярмарку; с Егора три рубля за сало получить... -- Молчи, не мешай.
-- В тюрьму... Было б за что, пошел бы, а то так... здорово живешь...
За что? И не крал, кажись, и не дрался... А ежели вы насчет недоимки
сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте... Вы господина
непременного члена спросите... Креста на нем нет, на старосте-то...
-- Молчи!
-- Я и так молчу...-- бормочет Денис.-- А что староста набрехал в
учете, это я хоть под присягой... Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало
быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев...
-- Ты мне мешаешь... Эй, Семен! -- кричит следователь.-- Увести его!
-- Нас три брата,-- бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и
ведут его из камеры.-- Брат за брата не ответчик... Кузьма не платит, а ты,
Денис, отвечай... Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а
то показал бы он вам, судьям .. Надо судить умеючи, не зря... Хоть и высеки,
но чтоб за дело, по совести...
Разговорная перестрелка
-- Сосед, сигарочку не угодно ли?
-- Merci... Великолепная сигара! Почем такие за десяток?
-- Право, не знаю, но думаю, что из дорогих... га-ванна ведь! После
бутылочки Эль-де-Пердри, которую я только что выпил на вокзале, и после
анчоусов недурно выкурить такую сигару. Пфф!
-- Какая у вас массивная брелока!
Мда... Триста рубликов-с! Теперь, знаете ли, недурно бы после этой
сигары рейнского выпить.. Шлос-Иоганнисберга, что ли, номер восемьдесят пять
с половиной, десятирублевый... А! Или красного... Из красных я пью
Кло-де-Вужо-вье-сек или, пожалуй, Кло-де-Руа-Кортон... Впрочем, если уж пить
бургонское, то не иначе как Шамбертен номер тридцать восемь три четверти. Из
бургонских оно самое здоровое...
-- Извините, пожалуйста, за нескромный вопрос:
вы, вероятно, принадлежите к здешним крупным землевладельцам, или вы...
банкир?
-- Не-ет, какой банкир! Я пакгаузный надзиратель W-й таможни...
***
-- Жена моя читает "Новости" и "Новое время", сам же я предпочитаю
московские газеты. По утрам читаю газеты, а вечером приказываю
которой-нибудь из дочерей читать вслух "Русскую старину" или "Вестник
Европы". Признаться, я не охотник до толстых журналов, отдаю их знакомым
читать, сам же угощаюсь больше иллюстрациями... Читаю "Ниву", "Всемирную",
ну, конечно, и юмористические...
-- Неужели вы выписываете все эти газеты и журналы? Вероятно, вы
содержите библиотеку?
-- Нет-с, я приемщик в почтовом отделении...
***
-- Конечно, лошадиному способу путей сообщения никогда не сравняться с
железной дорогой, но и лошади, батенька, хорошая штука... Запряжешь этак
пять-шесть троек, насажаешь туда бабенок и -- ах вы, кони, мои кони, мчитесь
сокола быстрей! Едешь, и только искры сыплются! Верст тридцать промчишься и
назад... Лучшего удовольствия и выдумать нельзя, особливо зимой. Был, знаете
ли, такой случай... Приказываю я однажды людям запрячь десять троек... гости
у меня были...
-- Виноват... вероятно, у вас свой конский завод?
-- Нет-с, я брандмейстер...
***
-- Я не корыстолюбив, не люблю денег. тьфу на них! Много я из-за них,
поганых, выстрадал, но все-таки говорил и буду говорить: деньги хорошая
штука! Ну, что может быть приятнее, когда стоишь этак с глаза на глаз с
обывателем и вдруг чувствуешь на ладони некоторое бумажное, так сказать,
соприкосновение... Так и бегают по жилам искры, когда в кулаке бумаженцию
чувствуешь".
-- Вы, вероятно, доктор?
-- Храни бог! Я становой...
***
-- Кондуктор! Где я нахожусь?! В каком я обществе?! В каком я веке
живу?!
-- Да вы сами кто такой?
-- Сапожных дел мастер Егоров.
***
-- Что ни говорите, а тяжел наш писательский труд! (Величественный
вздох.) Недаром collega Некрасов сказал, что в нашей судьбе что-то лежит
роковое... Правда, мы получаем большие деньги, нас всюду знают... наш удел
слава, но... все это суета... Слава, по выражению одного из моих коллег,
есть яркая заплата на грязном рубище слепца... Так тяжело и трудно, что,
верите ли, иной раз взял бы и променял славу, деньги и все на долю пахаря...
-- А вы где изволите писать?
-- Пишу в "Луче" статьи по еврейскому вопросу...
***
-- Мой муж уходил каждую субботу к министру, и я оставалась одна...
Вдруг в одну из суббот приезжают от графа Фикина и спрашивают мужа. "Нужен
во что бы то ни стало! Хоть из земли выкапывайте, а давайте нам вашего
мужа!" Такие, ей-богу... Где же, говорю, я возьму вам мужа? Сейчас он у
министра, оттуда же чего доброго заедет к княгине Хронокой-Запятой...
-- А-а-а... Сударыня, ваш супруг по какому министерству изволит
служить?
-- Он по парикмахерской части... В парикмахерах...
Из провинциальной жизни
No 1032
Циркулярно. 22-го сентября в 10 часов вечера имеет быть затмение
планеты луны. Так как подобное явление природы не только не предосудительно,
но даже поучительно в том рассуждении, что даже и планеты законам природы
часто повинуются, то в видах поощрения предлагаю вам, ваше благородие,
сделать распоряжение о зажжении в этот вечер в вашем участке всех уличных
фонарей, дабы вечерняя темнота не мешала начальствующим лицам и жителям
обозревать оное затмение, а также прошу вас, милостивый государь, строго
следить, чтобы на улицах не было по сему поводу сборищ, радостных криков и
прочее. О лицах, превратно истолковывающих оное явление природы, если
таковые окажутся (на что я впрочем, зная здравомыслие обывателей, не
надеюсь), прошу доносить мне.
Гнилодушин. Верно: Секретарь Трясунов.
В ответ на отношение вашего высокоблагородия за No 1032 имею честь
заявить, что в моем участке уличных фонарей не имеется, а посему затмение
планеты луны произошло при полной темноте воздуха, но несмотря на это
многими было видимо в надлежащей
отчетливости. Нарушений общественной тишины и спокойствия, равно как
превратных толкований и выражений неудовольствия не было за исключением того
случая, когда домашний учитель, сын дьякона Амфилохий Бабельмандебокий на
вопрос одного обывателя, в чем заключается причина сего потемнения планеты
луны, начал внушать длинное толкование, явно клонящееся к разрушению понятий
здравого смысла. В чем же заключалось его толкование, я не понял, так как
он, объясняя по предметам науки, употреблял в своих словах много иностранных
выражении.
Укуси-Каланчевский.
В ответ на отношение вашего высокоблагородия за No 1032 имею честь
донести, что во вверенном мне участке затмении луны не было, хотя впрочем на
небе и происходило некоторое явление природы, заключавшееся в потемнении
лунного света, но было ли это затмение, доподлинно сказать не могу. Уличных
фонарей по тщательном розыске оказалось в моем участке только три, кои после
омытия стекол и очищения внутренностей были зажжены, но все эти меры не
имели надлежащей пользы, так как означенное потемнение происходило тогда,
когда фонари вследствие дутия ветра и проникновения в разбитые стекла
потухли и следовательно не могли прояснять означенной в отношении вашего
высокоблагородия темноты. Сборищ не было, так как все обыватели спали за
исключением одного только писца земской управы Ивана Авелева, который сидел
на заборе и глядя в кулак на потемнение двухсмысленно улыбался и говорил:
"По .мне хоть бы и вовсе луны не было... Наплевать!" Когда же я ему заметил,
что сии слова легкомысленны, он дерзко заявил: "А ты, мымра, чего за луну
заступаешься? Нешто и ее ходил с праздником поздравлять?" Причем
присовокупил безнравственное выражение в смысле простонародного
ругательства, о чем и имею честь донести.
Глотслов.
13-го октября. Наконец-то и на моей улице праздник! Гляжу и не верю
своим глазам. Перед моими окнами взад и вперед ходит высокий, статный брюнет
с глубокими, черными глазами. Усы -- прелесть! Ходит уже пятый день, от
раннего утра до поздней ночи, и все на наши окна смотрит. Делаю вид, что не
обращаю внимания.
15-го. Сегодня с самого утра проливной дождь, а он, бедняжка, ходит. В
награду сделала ему глазки и послала воздушный поцелуй. Ответил
обворожительной улыбкой. Кто он? Сестра Варя говорит, что он в нее влюблен и
что ради нее мокнет на дожде. Как она не развита! Ну, может ли брюнет любить
брюнетку? Мама велела нам получше одеваться и сидеть у окон. "Может быть, он
жулик какой-нибудь, а может быть, и порядочный господин",--сказала она.
Жулик... quel... Глупы вы,мамаша!
16-го. Варя говорит, что я заела ее жизнь. Виновата я, что он любит
меня, а не ее! Нечаянно уронила ему на тротуар записочку. О, коварщик!
Написал у себя мелом на рукаве: "после". А потом ходил, ходил и написал на
воротах vis-a-vis * : "Я не прочь, только после". Написал мелом и быстро
стер. Отчего у меня сердце так бьется?
* напротив (франц.).
17-го. Варя ударила меня локтем в грудь. Подлая, мерзкая завистница!
Сегодня он остановил городового и долго говорил ему что-то, показывая на
наши окна. Интригу затевает! Подкупает, должно быть... Тираны и деспоты вы,
мужчины, но как вы хитры и прекрасны!
18-го. Сегодня, после долгого отсутствия, приехал ночью брат Сережа. Не
успел он лечь в постель, как его потребовали в квартал.
19-го. Гадина! Мерзость! Оказывается, что он все эти двенадцать дней
выслеживал брата Сережу, который растратил чьи-то деньги и скрылся.
Сегодня он написал на воротах: "я свободен и могу". Скотина... Показала
ему язык.
Сцена-монолог в одном действии.
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО:
Иван Иванович Нюхин, муж своей жены, содержательницы музыкальной школы
и женского пансиона.
Сцена представляет эстраду одного из провинциальных клубов.
Нюхин (с длинными бакенами, без усов, в старом поношенном фраке,
величественно входит, кланяется и поправляет жилетку). Милостивые государыни
и некоторым образом милостивые государи. (Расчесывает бакены.) Жене моей
было предложено, чтобы я с благотворительною целью прочел здесь какую-нибудь
популярную лекцию. Что ж? Лекцию, так лекцию -- мне решительно все равно. Я,
конечно , не профессор и чужд ученых степеней, но тем не менее все-таки я
вот уже тридцать лет, не переставая, можно даже сказать, для вреда
собственному здоровью и прочее, работаю над вопросами строго научного
свойства, размышляю и даже пишу иногда, можете себе представить, ученые
статьи, то есть не то чтобы ученые, а так, извините за выражение, вроде как
бы ученые. Между прочим, на сих днях мною написана была громадная статья под
заглавием: "О вреде некоторых насекомых". Дочерям очень понравилось,
особенно про клопов, я же прочитал и разорвал. Ведь все равно, как ни пиши,
а без персидского порошка не обойтись. У нас даже в рояле клопы... Предметом
сегодняшней моей лекции я избрал, так сказать, вред, который приносит
человечеству потребление табаку. Я сам курю, но жена моя велела читать
сегодня о вреде табака, и, стало быть, нечего тут разговаривать. О табаке,
так о табаке -- мне решительно все равно, вам же, милостивые государи,
предлагаю отнестись к моей настоящей лекции с должною серьезностью, иначе
как бы чего не вышло. Кого же пугает сухая, научная лекция, кому не
нравится, тот может не слушать и выйти. (Поправляет жилетку.) Особенно прошу
внимания у присутствующих здесь господ врачей, которые могут почерпнуть из
моей лекции много полезных сведений, так как табак, помимо его вредных
действий, употребляется также в медицине. Так, например, если муху посадить
в табакерку, то она издохнет, вероятно, от расстройства нервов. Табак есть
главным образом растение... Когда я читаю лекцию, то обыкновенно подмигиваю
правым глазом, но вы не обращайте внимания;
это от волнения. Я очень нервный человек, вообще говоря, а глазом начал
подмигивать в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году тринадцатого
сентября, в тот самый день, когда у моей жены родилась, некоторым образом,
четвертая дочь Варвара. У меня все дочери родились тринадцатого числа.
Впрочем (поглядев на часы), ввиду недостатка времени, не станем отклоняться
от предмета лекции. Надо вам заметить, жена моя содержит музыкальную школу и
частный пансион, то есть не то чтобы пансион, а так, нечто вроде. Между нами
говоря, жена любит пожаловаться на недостатки, но у нее кое-что припрятано,
этак тысяч сорок или пятьдесят, у меня же ни копейки за душой, ни гроша --
ну, да что толковать! В пансионе я состою заведующим хозяйственною частью. Я
закупаю провизию, проверяю прислугу, записываю расходы, шью тетрадки, вывожу
клопов, прогуливаю женину собачку, ловлю мышей... Вчера вечером на моей
обязанности лежало выдать кухарке муку и масло, так как предполагались
блины. Ну-с, одним словом, сегодня, когда блины были уже испечены, моя жена
пришла на кухню сказать, что три воспитанницы не будут кушать блинов, так
как у них
распухли гланды. Таким образом оказалось, что мы испекли несколько
лишних блинов. Куда прикажете девать их? Жена сначала велела отнести их на
погреб, а потом подумала, подумала и говорит: "Ешь эти-блины сам, чучело".
Она, когда бывает не в духе, зовет меня так: чучело, или аспид, или сатана.
А какой я сатана? Она всегда не в духе. И я не съел, а проглотил, не
жевавши, так как всегда бываю голоден. Вчера, например, она не дала мне
обедать. "Тебя, говорит, чучело, кормить не для чего..." Но, однако (смотрит
на часы), мы заболтались и несколько уклонились от темы. Будем продолжать.
Хотя, конечно, вы охотнее прослушали бы теперь романс, или какую-нибудь
этакую симфонию, или арию... (Запевает.) "Мы не моргнем в пылу сраженья
глазом..." Не помню уж, откуда это... Между прочим, я забыл сказать вам, что
в музыкальной школе моей жены, кроме заведования хозяйством, на мне лежит
еще преподавание математики, физики, химия, географии, истории, сольфеджио,
литературы и прочее. За танцы, пение и рисование жена берет особую плату,
хотя танцы и пение преподаю тоже я. Наше музыкальное училище находится в
Пятисобачьем переулке, в доме номер тринадцать. Вот потому-то, вероятно, и
жизнь моя такая неудачная, что живем мы в доме номер тринадцать. И дочери
мои родились тринадцатого числа, и в доме у нас тринадцать окошек... Ну, да
что толковать! Для переговоров жену мою можно застать дома во всякое время,
а программа школы, если желаете, продается у швейцара по тридцать копеек за
экземпляр. (Вынимает из кармана несколько брошюрок.) И вот я, если желаете,
могу поделиться. За каждый экземпляр по тридцать копеек! Кто желает?
Пауза.
Никто не желает? Ну, по двадцать копеек! Пауза.
Досадно. Да, дом номер тринадцать! Ничто мне не удается, постарел,
поглупел... Вот читаю лекцию, на вид я весел, а самому так и хочется
крикнуть во все
горло или полететь куда-нибудь за тридевять земель. И пожаловаться
некому, даже плакать хочется... Вы скажете: дочери... Что дочери? Я говорю
им, а они только смеются... У моей жены семь дочерей... -Нет, виноват,
кажется, шесть... (Живо.) Семь! Старшей из них Анне двадцать семь лет,
младшей семнадцать. Милостивые государи! (Оглядывается.) Я несчастлив, я
обратился в дурака, в ничтожество, но в сущности вы видите перед собой
счастливейшего из отцов. В сущности это так должно быть, и я не смею
говорить иначе. Если б вы только знали! Я прожил с женой тридцать три года,
и, могу сказать, это были лучшие годы моей жизни, не то чтобы лучшие, а так
вообще. Протекли они, одним словом, как один счастливый миг, собственно
говоря, черт бы их побрал совсем. (Оглядывается.) Впрочем, она, кажется, еще
не пришла, ее здесь нет, и можно говорить все, что угодно... Я ужасно
боюсь... боюсь, когда она на меня смотрит. Да, так вот я и говорю: дочери
мои не выходят так долго замуж, вероятно, потому, что они застенчивы, и