Страница:
Успели угрохать много миллионов еще настоящих, "советских рублей", выстроили огромные корпуса, несколько вспомогательных заводов и поселок строителей, который затем, предполагалось, станет городом энергетиков, Щелкино, названный в честь одного из корифеев мирного и военного атома в нашей стране, трижды Героя и лауреата академика Щелкина, одно время работавшего в Крымском университете.
Затем, когда благодаря перестройке и гласности у нас стало возможно не только думать, но и говорить, выяснилось, что станция "привязана" к одному из немногих мест, где строить нельзя, а уж ядерный объект - просто недопустимо. Когда экологи более-менее внятно, образовав целое ну очень шумное общественное движение, объяснили, почему и как и к чему это все неизбежно приведет, стройку века заморозили. Сначала станцию пытались перепрофилировать, потом мечтали устроить учебный центр Минатомэнерго, потом денег не стало вообще.
И поселок, небольшой, но вполне обустроенный, стал живым трупом. Пустые улицы без названия, предприятия без работы и рабочих мест. Над всем этим унынием безмолвно возвышается остов недостроенной атомной электростанции, которая должна была стать надеждой региона, чудесным средством для его преображения.
Если бы станцию "посадили" в паре десятков километров от геологического разлома или если бы ее начали строить на пару-тройку лет раньше, когда думать полагалось только по ранжиру... Однако история не терпит сослагательного наклонения, и ни рукотворного, ни тем более эзотерического чуда не произошло.
Стройка не оправдала ни вложенных в нее средств, ни ожиданий тысяч людей, связавших с нею свою судьбу. Ни потока дешевой энергии, ни рабочих мест. Город, выстроенный вокруг ее блоков, остался без будущего. Строительство заморозили, без работы остались строители, в своем большинстве люди пришлые, не имевшие до этого ни кола ни двора, зато многие уже с криминальным опытом. Их согнали со всей необъятной страны на ударную стройку. Кто бы еще пошел в палатки, разбитые среди необжитой степи?
Эти люди так навсегда и остались в степи, весьма живописной своей суровой вневременной красотой, но удушающе знойной летом, пронзительно холодной зимою и пустой во все времена года.
Постепенно люди приспосабливаются к самым тяжелым условиям, отыскивают способы пропитания и вообще деятельности, тем более, если им не мешают. Но для этого нужно время, нужны определенные внутренние установки, нужна ломка психологии. Если же слом привычного образа жизни и деятельности происходит резко и непредсказуемо, в первое время наступает тяжелейшее потрясение.
Это наиболее остро почувствовали в Крымском Приазовье в 1993 - 1994 годах, когда в связи с сокращением производства тысячи людей остались без работы, а многие и без средств к существованию, и практически все без сбережений, как говорится, без копейки за душою на черный день.
Беспросветность, "безнадега", безвластие, и ни свободного куска хлеба, ни даже бесплатных похорон... Результат - наркомания, грабежи, насилие; к существовавшим здесь всегда браконьерству и контрабанде добавились разбой, рэкет и бандитизм. Обирали полунищих "своих", грабили немногочисленных туристов, привлеченных дикой красотой Азовского побережья, выезжали на преступные гастроли в другие города Крыма и Новороссии...
Как грибы после дождя стали появляться преступные группы, банды.
Инициатором и вдохновителем самой "черной", самой брутальной и самой печально известной банды стал ранее неоднократно судимый, или, как это звучит по судебному определению, особо опасный рецидивист - тридцатишестилетний Петр Бабак.
По воспоминаниям местных жителей, Петр Бабак был человек достаточно известный на станции, хотя и работал рядовым электриком.
Специалистом он был классным, часто работал по домам и квартирам, устраняя жильцам неполадки в электрооборудовании и проводке. Говорят, что задолго до прихода к нам западных технологий он самостоятельно собирал вполне современные средства связи и даже телекоммуникационные приборы, позволявшие принимать ранее недоступные программы. Руки у него были, что называется, золотые. Но амбициозного и своенравного Бабака, увлекавшегося трудами Ницше и Гитлера, не устраивало его место в обществе. Он претендовал на лидерство.
В отличие от множества предшественников, которые становились гангстерами вроде как неосознанно, в силу обстоятельств и внутренней ориентировки на "первую власть", власть силы, ницшеанец Петр к этому шел сознательно и методично, и практическая "деятельность" только началась, когда кризис парализовал провинцию.
Все было продумано и подготовлено, и все осуществлялось по плану. Умный и властный, расчетливый и жестокий, он подбирал себе команду исключительно из местных. С одной стороны, парни должны были хорошо знать район, в котором им предстояло действовать, с другой - испытывать определенные материальные трудности, чтобы согласиться на предложение Бабака, в-третьих, иметь семью, чтобы ими было легче управлять.
Таких людей не пришлось долго искать: с застоем в производстве и сокращением рабочих мест создалась целая армия рабочих рук, которым было все равно, чем добывать себе на хлеб - кельмой, гаечным ключом, долотом или автоматом.
Правой рукой Бабака стал Геннадий Продан, уроженец Ленинского района. Отец его дважды отбывал срок за различные преступления, он сам тоже не минул участи отца. После отсидки работу не нашел (это уже стало непросто, а Геннадий особо и не стремился), промышлял рэкетом и шантажом. В конце 1993 года его нашел Бабак и сделал предложение, от которого тот не отказался.
Кстати, по большому счету он в своем первом напарнике не ошибся после смерти Бабака члены банды единодушно признали лидерство Геннадия, так как Продан не уступал Бабаку ни в дерзости, ни в жестокости.
Продан предложил задействовать двадцатитрехлетнего Виктора Никерова. Тот, в свою очередь, привел на встречу своего одноклассника и соседа Эдуарда Туника.
Позже, в 1995-м, в кассационной жалобе об изменении приговора Туник так опишет свою первую встречу с Бабаком: "С 1986 года я проживал в Щелкине со своими родителями. В 1993 году женился. Никерова я знал еще со школы, мы поддерживали дружеские отношения после армии. Я ходил с ним в спортзал, где позднее познакомился с Проданом, Кравцовым и Бабаком, который был тренером по боксу. Познакомившись поближе, Бабак предложил мне войти в группу, заниматься рэкетом..."
Еще одним "новобранцем" стал двадцатидевятилетний Виктор Кравцов, бывший участник войны в Афганистане. В дело он вошел быстро: уже в конце 1993 года именно у него на квартире Продан с еще одним дружком, Формановым, "прессовали" несчастного автовладельца, избивая и демонстрируя готовность вытолкнуть беднягу вниз с восьмого этажа, пока тот не согласился переоформить на них свой автомобиль.
Помимо дерзости, жестокости, безжалостности и тяги, почти страсти к насилию, все "волки" были наркоманами, что поощрялось главарем.
Петр Бабак рассчитывал структуру банды и ее будущие действия с математической точностью. Задолго до вербовки по каналам, известным не одному ему - были бы деньги, - он приобрел для будущих "волков" оружие: три "Калашникова", карабин, пистолет Макарова, пистолет-пулемет Шпагина, несколько ружей, боевые гранаты, взрывчатку. За городом, на пустыре, присмотрел место для полигона.
Как только появилась команда, они регулярно выезжали на стрельбы. До слуха жителей расположенных неподалеку домов доносились отрывочные звуки стрельбы, однако ни в начале кровавого пути "волков", ни позже, когда банда набрала силу и о ней в Щелкине и ближних окрестностях не знал только слепоглухонемой, о "волках" не обронили ни одного слова.
Одни - таких, к сожалению, большинство - боялись Бабака, другие его уважали, третьи откровенно симпатизировали подвигам своих соотечественников, которые смогли ослабить тиски "мертвого" города...
Бояться были все основания.
Легальная власть в районе, где, кстати, до сих пор нет нормальной связи, весьма немногочисленны и весьма плохо оснащены правоохранительные органы, где не хватает самого элементарного для жизни и нет работы, очень слаба.
Весьма вероятно, что уже к началу деятельности предусмотрительный Бабак нашел если не помощников, то информаторов в административных и силовых структурах. Поэтому, если бы кто "стукнул", он узнал бы об этом раньше, чем наступила бы легальная реакция. А на расправу "волки" были скоры; не случайно большинство из жителей Щелкина и района, которых "волки" грабили, предпочитали молчать.
Одна из главных задач, ставших перед организатором банды, заключалась в подборе "базы". Необходимо было отыскать укрытие, где можно было бы прятать награбленное, в том числе и автомобили, пережидать облавы и чувствовать себя в относительной безопасности, иметь несколько путей отступления. В небольших поселках района, где все и все в общем-то на виду, это представляло определенную трудность и риск - каждого молчать не заставишь.
Выбор членов банды пал на каменоломни, находившиеся недалеко от села Семисотка.
Каменоломни эти несколько меньшие, чем не столь отдаленные Аджимушкайские под Керчью, где во время войны чуть ли не год держали героическую оборону несколько сот красноармейцев против целой немецкой дивизии, но тоже немалые.
Запутанные лабиринты штолен после небольшой предварительной работы превратились в "логово", которое могло укрыть в себе как преступников, так и следы их преступлений.
Банда начала свою деятельность с краж, налетов на коммерческие лотки и дома чуть более обеспеченных людей. Аппетиты росли: не довольствуясь тем, что можно взять в домах и карманах, стали вымогать и то, что было достаточно далеко. Жителя Щепкина А. П., у которого сохранилась квартира в Киеве, вывезли в лесок, сначала только запугивали, потом били, да так, что проломили грудину, а потом приковали наручниками к машине, воткнули палец в колпачок свечи и запустили мотор. Какое напряжение зажигания у "девятки", вы знаете...
После серии удач Бабак понял, что команда, "волчья стая", достаточно мобильна и послушна, поэтому решил, что настало время для более крупной операции.
Повторим еще раз, что Ленинский район, омываемый с двух сторон Азовским и Черным морями, самый большой по площади в Крыму и в то же время самый "глухой". Плотность населения здесь незначительная, на многие десятки километров тянутся пустынные степи, в редких хуторах и рыбацких поселках чаще всего отсутствуют телефоны, нет радио, телевидения, сюда не доходят газеты. Люди оторваны от жизни, но значительную часть населения, особенно живущих "от земли" и "от моря", это мало тяготит, а для действий банды условия благоприятные.
(Позже, когда ловили банду, милиция столкнулась с проблемой информационной блокады района. О банде знал почти весь Крым, Украина, поминали российские издания, а в Ленинском районе о ней знал не каждый).
Начиналось лето. Побережье в Ленинском районе никогда не было забито отдыхающими, поэтому туда любили приезжать люди, не терпящие суеты. Приезжали, как правило, издалека, своим узким кругом на несколько недель, с автомобилями и всем необходимым для длительного пребывания в полевых условиях.
Бандиты это хорошо понимали. Знали они и то, что в случае возникновения проблем дозвониться в милицию людям будет нелегко. Да и не каждый побежит в райотдел, особенно если человек из другого, пусть даже из соседнего государства. Наверное, поэтому поначалу в милицию не поступали заявления, когда бандиты просто обкладывали отдыхающих данью в обмен на спокойный отдых. Но аппетиты росли...
В июне в районе села Золотое, в Генеральской бухте, остановилась компания из тринадцати человек, прикативших отдохнуть из Москвы и Харькова. Как только в уединенной бухте наметилось оживление, кто-то из местных информаторов сообщил вожаку "волков", и туда под вечер наведался и Бабак со своими людьми.
Приезжие, как оказалось, были из "крутых". Два джипа, "восьмерка", переносная электростанция, дорогая аппаратура - все это никак не могло принадлежать скромным отдыхающим.
Убедившись, что риск того стоит, Продан, Кравцов и Бабак приступили к разработке деталей операции. Несколько дней они следили за лагерем, установили точное число отдыхающих, места расположения палаток и автомобилей.
Налет произошел 28 июня около полуночи, когда все в лагере устроились на ночной отдых, а один из отдыхающих отправился проверять работу электростанции.
Загрохотали автоматные очереди, над самыми палатками засвистели пули; вспыхнули фонари, и с холмов, окружающих бухту, в сторону палаточного городка ринулись темные фигуры с масками на лицах.
– Руки за голову! К столу! Не дергаться! - И автоматные очереди над головами напуганных неожиданной стрельбой, полусонных, растерянных людей.
Один из них бросился бежать в сторону грунтовой дороги, ведущей к селу. Реакция бандитов была скорой и страшной: прогремела еще одна очередь (позже следствие установило, что в ту ночь из автоматов стреляли Продан, Кравцов и Бабак; кто именно пролил первую кровь, неизвестно, да и не важно), и парень, попытавшийся бежать, рухнул под пулями...
– Выходить по одному! - раздалась команда.
По толпе пронесся шепот:
– Убили!
Один из налетчиков поспешил их "успокоить":
– Не бойтесь, это ограбление. Не дергайтесь, и все обойдется. Золото складывайте перед собой и показывайте, где спрятаны деньги.
Ошеломленные отдыхающие теперь уже безропотно выполняли все требования напавших, справедливо боясь за свои жизни и жизни своих детей.
Обшаривая чужие вещи, налетчики поняли, что компания, которую они грабят, гораздо более крутая, чем могло показаться на первый взгляд. Помимо обилия золота и валюты, в недрах палатки хранились карабины и пистолет, а также около тысячи патронов. Это было редкой удачей.
Бандиты собрали все, что представляло хоть какую-либо ценность: деньги, вещи, одежду, аппаратуру, продукты питания. Сгрузили добычу в две машины, принадлежавшие отдыхающим, а третью привели в негодность.
Самих курортников загнали на плот. Туда же притащили и их срубленного автоматной очередью товарища, который получил серьезные ранения, но все-таки остался жив. Затем "волки" облили бензином деревянный плот и дощатый причал и, на прощанье обнадежив:
– Если в течение часа шелохнетесь, поджарим вас автоматной очередью, - скрылись на угнанных автомобилях.
"Стая" на бешеной скорости полетела сквозь ночь к каменоломням. Машины с награбленным исчезли в просторных штольнях...
Вещи распределили между участниками налета, но большую часть денег и золота Бабак забрал с собой, объяснив, что спрячет их в надежном месте.
Преступный улов в тот раз был действительно велик и исчислялся десятками тысяч долларов. Разумеется, шальные деньги жгли руки, и безумным налетчикам хотелось встряхнуться, расслабиться. Через пару недель они, что называется, "оттянулись".
Посетители бара "Зацеп" пансионата "Ярославский" надолго запомнили вечер 17 июля, когда в зал заглянули парни из Щелкина. Даже по походке вновь прибывших можно было догадаться, что посторонним нужно уносить ноги. К сожалению, гости из Краматорска, незнакомые с местными обычаями, вовремя не распознали опасность и повели себя самым обычным образом, не теряя достоинства. А когда их выволокли на улицу и набросились всей "стаей" избивать по-боксерски профессионально и по-бандитски грязно и жестоко, достойное сопротивление оказать уже не удалось. Тем более, что Бабак, к тому времени не расстававшийся с пистолетом, обнажил ствол, и "волки" били несчастных ребят, под угрозами вожака в любую минуту "поставить свинцовую пломбу".
Чтобы отбить у кого бы то ни было желание преследовать его "волков", он несколько раз выстрелил в воздух, после чего вся компания покинула территорию пансионата, оставив избитых туристов на земле перед баром.
Еще несколько ограблений произошло в общем-то по той же схеме, иногда с большим насилием и кровопролитием, если жертвы пытались оказать сопротивление. Например, одного парня (москвича) избили, затем заставили раздеться догола, загнали по грудь в воду и полоснули автоматной очередью над головой, "чтобы не высовывался".
О разбойничьей банде, кстати не слишком сгущая краски, зашумели в прессе, данные о налетах регулярно попадали в сводки республиканской милиции, но сообщения поступали с большим опозданием и далеко не всегда были конкретны. Кроме того, смущало отсутствие очень больших вещественных доказательств - солидных и весьма приметных джипов. Как сквозь землю провалились и машины, и вещи, и даже местным детективам, которые знали о каменоломнях, гротах и пещерах, довольно долго не приходило в голову, что расхожий образ точен буквально.
Но без конца такое продолжаться не могло, по крайней мере, сам Бабак, бандит вполне расчетливый, не наркомани не алкоголик, это наверняка знал и готовился заранее, нет, не завязать, а сорваться куда подальше. После каждого дела забирал львиную долю и где-то прятал, объясняя подельникам, что так все сохранится надежнее.
Но остановиться, как правило, труднее, чем начать, всегда кажется, что вот еще одно, ну вот последнее дело, вот еще такая возможность.
И конечно же сказывалось и настроение "волков", которые зверели налет от налета, жили перемежая насилие и наркотики.
На следующее ограбление, последнее из совершенных бандою в полном составе, "волки" Бабака вышли 20 июля. Накануне главарь и его правая рука Геннадий Продан проезжали по побережью неподалеку от села Каменское все того же Ленинского района и заметили, что очередная группа новеньких отдыхающих разбила лагерь. Рядом стояла и привлекательная "Ауди-100".
Решено было действовать той же ночью.
Вновь в полночь, вооруженные до зубов, все члены банды нагрянули в лагерь. Сценарий тот же: маски, автоматная пальба, фонари - все как в кино, только страшнее, потому что пули визжат над самой головою, пороховая гарь бьет в ноздри и тебя, именно тебя толкают грубые руки или подпирает в бок горячий жесткий ствол "калаша"...
Семеро взрослых не оказали никакого сопротивления, опасаясь за жизнь малолетних детей.
Бандиты не церемонились и забрали все, включая детскую одежду, продукты питания, постельное белье. Погрузив награбленное в отобранную "ауди", они скрылись.
Вся операция заняла чуть больше часа. Остаток ночи и следующий день до обеда "волки" провели в своем логове в каменоломнях, перебирая вещи и сжигая ненужное им добро.
Сигнал в милицию об этом очередном бандитском нападении дошел в рекордно короткие сроки. На поиск дерзких преступников был поднят практически весь личный состав. Следы "ауди" определенно проходили вдоль побережья, в глубь Керченского полуострова, и растворялись на одной из дорог с твердым покрытием. Но где конкретно могли прятаться преступники на территории огромного района, было неясно.
Один из автомобильных экипажей патрулировал район села Семисотка. Старшим патруля был назначен инспектор дорожно-патрульной службы старшина милиции И. Фарафонтов. Помимо него, в экипаж входил стажер уголовного розыска. Естественно, оружие было только у Фарафонтова.
Подъезжая к Семисотке, инспектор ГАИ вспомнил, что лучше всего эти окрестности знает его коллега, старший лейтенант Тарасенко.
В этот день у того был выходной, однако старлей не отказался от участия в патрулировании. Именно Тарасенко и пришла в голову мысль проверить штольни.
Милицейский патруль направился к побережью, в окрестностях которого находились известные каждому местному мальчишке каменоломни. Штольни тянулись под землей на много километров, и обилие выходов на поверхность делало их удобным тайным убежищем.
Милиционеры не спеша направились к входу.
– Я пацаном здесь лазил, - говорил спутнику Тарасенко, - для местных мальчишек забавы лучше не придумаешь - лишь бы по темным коридорам полазить, в войнуху поиграть...
Словно в подтверждение его слов из темноты прохода показалась чья-то фигура. Милиционерам показалось, что это подросток.
Парень вышел на свет и, только когда его глаза адаптировались к солнечному освещению, увидел людей в милицейской форме. На мгновение парень остолбенел, а затем с пронзительным криком "Пацаны! Атас!" - бросился обратно в темноту подземного коридора.
Не родился еще милиционер, которому бы не показалось такое поведение странным; а уж тем более, что заметили у парня в руках предмет, выражаясь протокольным языком, "похожий на ружье". Фарафонтов с Тарасенко отослали стажера за подкреплением в райотдел, а сами решительно продолжили спуск.
Через несколько мгновений раздались выстрелы. Оглянувшись, Тарасенко увидел три головы над грудой камней. Оттуда, из-за прикрытия, и велся огонь.
Тарасенко пригнулся: у него было всего несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию и принять единственное решение.
Отстреливаться невозможно - пистолет был только у Фарафонтова. Да и один "макар" против трех стволов - неубедительно. И стреляют из-за камней, а они здесь как на ладони...
Тогда Тарасенко бросился к штольне, надеясь в ее мраке скрыться от снайперов.
– Беги за мной! - крикнул он Фарафонтову и побежал вперед.
Некоторое время он слышал за спиной шаги Фарафонтова. Потом, уже у входа в каменоломни, почувствовал толчок, резкую боль в плече и понял, что ранен. Однако, собрав все силы, он все же забежал внутрь, пробежал через галерею и спрятался в правом коридоре, - знал, что там безопаснее.
Потеряв в темноте из виду фигуру Тарасенко, Фарафонтов, не знавший этих мест, побежал, наоборот, влево. Он бежал до тех пор, пока не ударился об автомобиль "ауди". Бандиты преследовали его и трижды ранили - в плечо, спину и лицо, - с такими ранениями он не мог далеко уйти и упал на дороге.
Бабак и Продан принялись искать Тарасенко, но тщетно - старший лейтенант скрылся в темноте знакомых с детства выработок. Один из членов банды предложил подорвать проходы штолен, но мин с дистанционным управлением у "волков" не было, а использовать гранаты они не решились - в результате взрывов могли обрушиться потолки галерей.
Создавалась безвыходная ситуация. В штольнях спрятался опасный свидетель, которого бандиты не могли найти и устранить. И очевидно, что убежищем больше пользоваться нельзя. Милиционеры же не просто так отправили куда-то своего третьего на машине, наверняка за подмогой. Все входы-выходы из штолен проконтролировать "волки" не могли, да и не собирались держать оборону. Поэтому Бабак отдал команду грузить джипы, а сам с Проданом принялся допрашивать раненого о маршруте милицейских патрулей и количестве личного состава, задействованного в операции. Затем по штольне пронеслось эхо двух выстрелов - Продан добил раненого, беспомощного милиционера.
(На суде Продан утверждал, что милиционера застрелил Бабак. Свидетели и баллистическая экспертиза доказали обратное.)
Бросив труп Фарафонтова в штольне, банда пересела на джипы и навсегда покинула каменоломни, столько времени служившие им укрытием.
А получасом позже прибыла оперативная группа, вызванная стажером.
Перед въездом в самую широкую штольню, где стажер (фамилию его просили не называть) расстался с Тарасенко и Фарафонтовым, валялась груда стреляных гильз.
В коридоре штольни лежал окровавленный труп Фарафонтова, а в глубине коридоров сотрудники милиций обнаружили раму сожженного автомобиля, угнанного у москвичей.
Нашли они и раненого безоружного старлея Тарасенко, который, несмотря на серьезность ранения и обильную кровопотерю, все же сумел добраться до основного коридора.
Два джипа тем временем мчались по направлению к селу Калиновка. Один автомобиль вел - Продан, другой - Бабак. Опасаясь преследования, преступники гнали машины на безумной скорости. Возможно, именно поэтому автомобиль под управлением Бабака перевернулся, и ему пришлось пересесть в машину Продана.
Доехав до Калиновки, бандиты разделились. Дальше решено было скрываться по отдельности. Бабак с Никеровым ушли пешком, остальная часть команды оставалась "на колесах".
Именно на нее и наткнулись работники милиции на следующий день.
...Усиленные милицейские патрули днем и ночью курсировали по близлежащим районам. Каждого участника патрулирования особо предупредили, что преступники вооружены и особо опасны, описали приметы автомобилей. Дополнительно "заводить" милиционеров не требовалось - работали профессиональная честь и мужская солидарность.
Двадцать первого июля около 16 часов прямо на патрульный "УАЗ", в котором находились пятеро сотрудников милиции, выскочил из-за поворота джип, обогнул патрульную машину и, не сбавляя скорости, помчался по дороге. За рулем джипа сидел Продан, рядом находились Кравцов и Туник.
– Принять вправо! Остановиться!
В ответ - только рев мотора. Расстояние еще позволяло стрелять из "Макарова", патрульные выхватили оружие, но на бандитское везение на дороге появился автобус, везший детей к морю; под его прикрытие и метнулись "волки", а затем, свернув на грунтовую дорогу, прибавили скорости.
Затем, когда благодаря перестройке и гласности у нас стало возможно не только думать, но и говорить, выяснилось, что станция "привязана" к одному из немногих мест, где строить нельзя, а уж ядерный объект - просто недопустимо. Когда экологи более-менее внятно, образовав целое ну очень шумное общественное движение, объяснили, почему и как и к чему это все неизбежно приведет, стройку века заморозили. Сначала станцию пытались перепрофилировать, потом мечтали устроить учебный центр Минатомэнерго, потом денег не стало вообще.
И поселок, небольшой, но вполне обустроенный, стал живым трупом. Пустые улицы без названия, предприятия без работы и рабочих мест. Над всем этим унынием безмолвно возвышается остов недостроенной атомной электростанции, которая должна была стать надеждой региона, чудесным средством для его преображения.
Если бы станцию "посадили" в паре десятков километров от геологического разлома или если бы ее начали строить на пару-тройку лет раньше, когда думать полагалось только по ранжиру... Однако история не терпит сослагательного наклонения, и ни рукотворного, ни тем более эзотерического чуда не произошло.
Стройка не оправдала ни вложенных в нее средств, ни ожиданий тысяч людей, связавших с нею свою судьбу. Ни потока дешевой энергии, ни рабочих мест. Город, выстроенный вокруг ее блоков, остался без будущего. Строительство заморозили, без работы остались строители, в своем большинстве люди пришлые, не имевшие до этого ни кола ни двора, зато многие уже с криминальным опытом. Их согнали со всей необъятной страны на ударную стройку. Кто бы еще пошел в палатки, разбитые среди необжитой степи?
Эти люди так навсегда и остались в степи, весьма живописной своей суровой вневременной красотой, но удушающе знойной летом, пронзительно холодной зимою и пустой во все времена года.
Постепенно люди приспосабливаются к самым тяжелым условиям, отыскивают способы пропитания и вообще деятельности, тем более, если им не мешают. Но для этого нужно время, нужны определенные внутренние установки, нужна ломка психологии. Если же слом привычного образа жизни и деятельности происходит резко и непредсказуемо, в первое время наступает тяжелейшее потрясение.
Это наиболее остро почувствовали в Крымском Приазовье в 1993 - 1994 годах, когда в связи с сокращением производства тысячи людей остались без работы, а многие и без средств к существованию, и практически все без сбережений, как говорится, без копейки за душою на черный день.
Беспросветность, "безнадега", безвластие, и ни свободного куска хлеба, ни даже бесплатных похорон... Результат - наркомания, грабежи, насилие; к существовавшим здесь всегда браконьерству и контрабанде добавились разбой, рэкет и бандитизм. Обирали полунищих "своих", грабили немногочисленных туристов, привлеченных дикой красотой Азовского побережья, выезжали на преступные гастроли в другие города Крыма и Новороссии...
Как грибы после дождя стали появляться преступные группы, банды.
Инициатором и вдохновителем самой "черной", самой брутальной и самой печально известной банды стал ранее неоднократно судимый, или, как это звучит по судебному определению, особо опасный рецидивист - тридцатишестилетний Петр Бабак.
КРУТОЙ НИЦШЕАНЕЦ
По воспоминаниям местных жителей, Петр Бабак был человек достаточно известный на станции, хотя и работал рядовым электриком.
Специалистом он был классным, часто работал по домам и квартирам, устраняя жильцам неполадки в электрооборудовании и проводке. Говорят, что задолго до прихода к нам западных технологий он самостоятельно собирал вполне современные средства связи и даже телекоммуникационные приборы, позволявшие принимать ранее недоступные программы. Руки у него были, что называется, золотые. Но амбициозного и своенравного Бабака, увлекавшегося трудами Ницше и Гитлера, не устраивало его место в обществе. Он претендовал на лидерство.
В отличие от множества предшественников, которые становились гангстерами вроде как неосознанно, в силу обстоятельств и внутренней ориентировки на "первую власть", власть силы, ницшеанец Петр к этому шел сознательно и методично, и практическая "деятельность" только началась, когда кризис парализовал провинцию.
Все было продумано и подготовлено, и все осуществлялось по плану. Умный и властный, расчетливый и жестокий, он подбирал себе команду исключительно из местных. С одной стороны, парни должны были хорошо знать район, в котором им предстояло действовать, с другой - испытывать определенные материальные трудности, чтобы согласиться на предложение Бабака, в-третьих, иметь семью, чтобы ими было легче управлять.
Таких людей не пришлось долго искать: с застоем в производстве и сокращением рабочих мест создалась целая армия рабочих рук, которым было все равно, чем добывать себе на хлеб - кельмой, гаечным ключом, долотом или автоматом.
Правой рукой Бабака стал Геннадий Продан, уроженец Ленинского района. Отец его дважды отбывал срок за различные преступления, он сам тоже не минул участи отца. После отсидки работу не нашел (это уже стало непросто, а Геннадий особо и не стремился), промышлял рэкетом и шантажом. В конце 1993 года его нашел Бабак и сделал предложение, от которого тот не отказался.
Кстати, по большому счету он в своем первом напарнике не ошибся после смерти Бабака члены банды единодушно признали лидерство Геннадия, так как Продан не уступал Бабаку ни в дерзости, ни в жестокости.
Продан предложил задействовать двадцатитрехлетнего Виктора Никерова. Тот, в свою очередь, привел на встречу своего одноклассника и соседа Эдуарда Туника.
Позже, в 1995-м, в кассационной жалобе об изменении приговора Туник так опишет свою первую встречу с Бабаком: "С 1986 года я проживал в Щелкине со своими родителями. В 1993 году женился. Никерова я знал еще со школы, мы поддерживали дружеские отношения после армии. Я ходил с ним в спортзал, где позднее познакомился с Проданом, Кравцовым и Бабаком, который был тренером по боксу. Познакомившись поближе, Бабак предложил мне войти в группу, заниматься рэкетом..."
Еще одним "новобранцем" стал двадцатидевятилетний Виктор Кравцов, бывший участник войны в Афганистане. В дело он вошел быстро: уже в конце 1993 года именно у него на квартире Продан с еще одним дружком, Формановым, "прессовали" несчастного автовладельца, избивая и демонстрируя готовность вытолкнуть беднягу вниз с восьмого этажа, пока тот не согласился переоформить на них свой автомобиль.
Помимо дерзости, жестокости, безжалостности и тяги, почти страсти к насилию, все "волки" были наркоманами, что поощрялось главарем.
Петр Бабак рассчитывал структуру банды и ее будущие действия с математической точностью. Задолго до вербовки по каналам, известным не одному ему - были бы деньги, - он приобрел для будущих "волков" оружие: три "Калашникова", карабин, пистолет Макарова, пистолет-пулемет Шпагина, несколько ружей, боевые гранаты, взрывчатку. За городом, на пустыре, присмотрел место для полигона.
Как только появилась команда, они регулярно выезжали на стрельбы. До слуха жителей расположенных неподалеку домов доносились отрывочные звуки стрельбы, однако ни в начале кровавого пути "волков", ни позже, когда банда набрала силу и о ней в Щелкине и ближних окрестностях не знал только слепоглухонемой, о "волках" не обронили ни одного слова.
Одни - таких, к сожалению, большинство - боялись Бабака, другие его уважали, третьи откровенно симпатизировали подвигам своих соотечественников, которые смогли ослабить тиски "мертвого" города...
Бояться были все основания.
Легальная власть в районе, где, кстати, до сих пор нет нормальной связи, весьма немногочисленны и весьма плохо оснащены правоохранительные органы, где не хватает самого элементарного для жизни и нет работы, очень слаба.
Весьма вероятно, что уже к началу деятельности предусмотрительный Бабак нашел если не помощников, то информаторов в административных и силовых структурах. Поэтому, если бы кто "стукнул", он узнал бы об этом раньше, чем наступила бы легальная реакция. А на расправу "волки" были скоры; не случайно большинство из жителей Щелкина и района, которых "волки" грабили, предпочитали молчать.
Одна из главных задач, ставших перед организатором банды, заключалась в подборе "базы". Необходимо было отыскать укрытие, где можно было бы прятать награбленное, в том числе и автомобили, пережидать облавы и чувствовать себя в относительной безопасности, иметь несколько путей отступления. В небольших поселках района, где все и все в общем-то на виду, это представляло определенную трудность и риск - каждого молчать не заставишь.
Выбор членов банды пал на каменоломни, находившиеся недалеко от села Семисотка.
Каменоломни эти несколько меньшие, чем не столь отдаленные Аджимушкайские под Керчью, где во время войны чуть ли не год держали героическую оборону несколько сот красноармейцев против целой немецкой дивизии, но тоже немалые.
Запутанные лабиринты штолен после небольшой предварительной работы превратились в "логово", которое могло укрыть в себе как преступников, так и следы их преступлений.
"ВОЛЧЬЯ СТАЯ"
Банда начала свою деятельность с краж, налетов на коммерческие лотки и дома чуть более обеспеченных людей. Аппетиты росли: не довольствуясь тем, что можно взять в домах и карманах, стали вымогать и то, что было достаточно далеко. Жителя Щепкина А. П., у которого сохранилась квартира в Киеве, вывезли в лесок, сначала только запугивали, потом били, да так, что проломили грудину, а потом приковали наручниками к машине, воткнули палец в колпачок свечи и запустили мотор. Какое напряжение зажигания у "девятки", вы знаете...
После серии удач Бабак понял, что команда, "волчья стая", достаточно мобильна и послушна, поэтому решил, что настало время для более крупной операции.
Повторим еще раз, что Ленинский район, омываемый с двух сторон Азовским и Черным морями, самый большой по площади в Крыму и в то же время самый "глухой". Плотность населения здесь незначительная, на многие десятки километров тянутся пустынные степи, в редких хуторах и рыбацких поселках чаще всего отсутствуют телефоны, нет радио, телевидения, сюда не доходят газеты. Люди оторваны от жизни, но значительную часть населения, особенно живущих "от земли" и "от моря", это мало тяготит, а для действий банды условия благоприятные.
(Позже, когда ловили банду, милиция столкнулась с проблемой информационной блокады района. О банде знал почти весь Крым, Украина, поминали российские издания, а в Ленинском районе о ней знал не каждый).
Начиналось лето. Побережье в Ленинском районе никогда не было забито отдыхающими, поэтому туда любили приезжать люди, не терпящие суеты. Приезжали, как правило, издалека, своим узким кругом на несколько недель, с автомобилями и всем необходимым для длительного пребывания в полевых условиях.
Бандиты это хорошо понимали. Знали они и то, что в случае возникновения проблем дозвониться в милицию людям будет нелегко. Да и не каждый побежит в райотдел, особенно если человек из другого, пусть даже из соседнего государства. Наверное, поэтому поначалу в милицию не поступали заявления, когда бандиты просто обкладывали отдыхающих данью в обмен на спокойный отдых. Но аппетиты росли...
В июне в районе села Золотое, в Генеральской бухте, остановилась компания из тринадцати человек, прикативших отдохнуть из Москвы и Харькова. Как только в уединенной бухте наметилось оживление, кто-то из местных информаторов сообщил вожаку "волков", и туда под вечер наведался и Бабак со своими людьми.
Приезжие, как оказалось, были из "крутых". Два джипа, "восьмерка", переносная электростанция, дорогая аппаратура - все это никак не могло принадлежать скромным отдыхающим.
Убедившись, что риск того стоит, Продан, Кравцов и Бабак приступили к разработке деталей операции. Несколько дней они следили за лагерем, установили точное число отдыхающих, места расположения палаток и автомобилей.
Налет произошел 28 июня около полуночи, когда все в лагере устроились на ночной отдых, а один из отдыхающих отправился проверять работу электростанции.
Загрохотали автоматные очереди, над самыми палатками засвистели пули; вспыхнули фонари, и с холмов, окружающих бухту, в сторону палаточного городка ринулись темные фигуры с масками на лицах.
– Руки за голову! К столу! Не дергаться! - И автоматные очереди над головами напуганных неожиданной стрельбой, полусонных, растерянных людей.
Один из них бросился бежать в сторону грунтовой дороги, ведущей к селу. Реакция бандитов была скорой и страшной: прогремела еще одна очередь (позже следствие установило, что в ту ночь из автоматов стреляли Продан, Кравцов и Бабак; кто именно пролил первую кровь, неизвестно, да и не важно), и парень, попытавшийся бежать, рухнул под пулями...
– Выходить по одному! - раздалась команда.
По толпе пронесся шепот:
– Убили!
Один из налетчиков поспешил их "успокоить":
– Не бойтесь, это ограбление. Не дергайтесь, и все обойдется. Золото складывайте перед собой и показывайте, где спрятаны деньги.
Ошеломленные отдыхающие теперь уже безропотно выполняли все требования напавших, справедливо боясь за свои жизни и жизни своих детей.
Обшаривая чужие вещи, налетчики поняли, что компания, которую они грабят, гораздо более крутая, чем могло показаться на первый взгляд. Помимо обилия золота и валюты, в недрах палатки хранились карабины и пистолет, а также около тысячи патронов. Это было редкой удачей.
Бандиты собрали все, что представляло хоть какую-либо ценность: деньги, вещи, одежду, аппаратуру, продукты питания. Сгрузили добычу в две машины, принадлежавшие отдыхающим, а третью привели в негодность.
Самих курортников загнали на плот. Туда же притащили и их срубленного автоматной очередью товарища, который получил серьезные ранения, но все-таки остался жив. Затем "волки" облили бензином деревянный плот и дощатый причал и, на прощанье обнадежив:
– Если в течение часа шелохнетесь, поджарим вас автоматной очередью, - скрылись на угнанных автомобилях.
"Стая" на бешеной скорости полетела сквозь ночь к каменоломням. Машины с награбленным исчезли в просторных штольнях...
Вещи распределили между участниками налета, но большую часть денег и золота Бабак забрал с собой, объяснив, что спрячет их в надежном месте.
Преступный улов в тот раз был действительно велик и исчислялся десятками тысяч долларов. Разумеется, шальные деньги жгли руки, и безумным налетчикам хотелось встряхнуться, расслабиться. Через пару недель они, что называется, "оттянулись".
Посетители бара "Зацеп" пансионата "Ярославский" надолго запомнили вечер 17 июля, когда в зал заглянули парни из Щелкина. Даже по походке вновь прибывших можно было догадаться, что посторонним нужно уносить ноги. К сожалению, гости из Краматорска, незнакомые с местными обычаями, вовремя не распознали опасность и повели себя самым обычным образом, не теряя достоинства. А когда их выволокли на улицу и набросились всей "стаей" избивать по-боксерски профессионально и по-бандитски грязно и жестоко, достойное сопротивление оказать уже не удалось. Тем более, что Бабак, к тому времени не расстававшийся с пистолетом, обнажил ствол, и "волки" били несчастных ребят, под угрозами вожака в любую минуту "поставить свинцовую пломбу".
Чтобы отбить у кого бы то ни было желание преследовать его "волков", он несколько раз выстрелил в воздух, после чего вся компания покинула территорию пансионата, оставив избитых туристов на земле перед баром.
Еще несколько ограблений произошло в общем-то по той же схеме, иногда с большим насилием и кровопролитием, если жертвы пытались оказать сопротивление. Например, одного парня (москвича) избили, затем заставили раздеться догола, загнали по грудь в воду и полоснули автоматной очередью над головой, "чтобы не высовывался".
О разбойничьей банде, кстати не слишком сгущая краски, зашумели в прессе, данные о налетах регулярно попадали в сводки республиканской милиции, но сообщения поступали с большим опозданием и далеко не всегда были конкретны. Кроме того, смущало отсутствие очень больших вещественных доказательств - солидных и весьма приметных джипов. Как сквозь землю провалились и машины, и вещи, и даже местным детективам, которые знали о каменоломнях, гротах и пещерах, довольно долго не приходило в голову, что расхожий образ точен буквально.
Но без конца такое продолжаться не могло, по крайней мере, сам Бабак, бандит вполне расчетливый, не наркомани не алкоголик, это наверняка знал и готовился заранее, нет, не завязать, а сорваться куда подальше. После каждого дела забирал львиную долю и где-то прятал, объясняя подельникам, что так все сохранится надежнее.
Но остановиться, как правило, труднее, чем начать, всегда кажется, что вот еще одно, ну вот последнее дело, вот еще такая возможность.
И конечно же сказывалось и настроение "волков", которые зверели налет от налета, жили перемежая насилие и наркотики.
На следующее ограбление, последнее из совершенных бандою в полном составе, "волки" Бабака вышли 20 июля. Накануне главарь и его правая рука Геннадий Продан проезжали по побережью неподалеку от села Каменское все того же Ленинского района и заметили, что очередная группа новеньких отдыхающих разбила лагерь. Рядом стояла и привлекательная "Ауди-100".
Решено было действовать той же ночью.
Вновь в полночь, вооруженные до зубов, все члены банды нагрянули в лагерь. Сценарий тот же: маски, автоматная пальба, фонари - все как в кино, только страшнее, потому что пули визжат над самой головою, пороховая гарь бьет в ноздри и тебя, именно тебя толкают грубые руки или подпирает в бок горячий жесткий ствол "калаша"...
Семеро взрослых не оказали никакого сопротивления, опасаясь за жизнь малолетних детей.
Бандиты не церемонились и забрали все, включая детскую одежду, продукты питания, постельное белье. Погрузив награбленное в отобранную "ауди", они скрылись.
Вся операция заняла чуть больше часа. Остаток ночи и следующий день до обеда "волки" провели в своем логове в каменоломнях, перебирая вещи и сжигая ненужное им добро.
МИЛИЦИЯ ВЫШЛА НА СЛЕД
Сигнал в милицию об этом очередном бандитском нападении дошел в рекордно короткие сроки. На поиск дерзких преступников был поднят практически весь личный состав. Следы "ауди" определенно проходили вдоль побережья, в глубь Керченского полуострова, и растворялись на одной из дорог с твердым покрытием. Но где конкретно могли прятаться преступники на территории огромного района, было неясно.
Один из автомобильных экипажей патрулировал район села Семисотка. Старшим патруля был назначен инспектор дорожно-патрульной службы старшина милиции И. Фарафонтов. Помимо него, в экипаж входил стажер уголовного розыска. Естественно, оружие было только у Фарафонтова.
Подъезжая к Семисотке, инспектор ГАИ вспомнил, что лучше всего эти окрестности знает его коллега, старший лейтенант Тарасенко.
В этот день у того был выходной, однако старлей не отказался от участия в патрулировании. Именно Тарасенко и пришла в голову мысль проверить штольни.
Милицейский патруль направился к побережью, в окрестностях которого находились известные каждому местному мальчишке каменоломни. Штольни тянулись под землей на много километров, и обилие выходов на поверхность делало их удобным тайным убежищем.
Милиционеры не спеша направились к входу.
– Я пацаном здесь лазил, - говорил спутнику Тарасенко, - для местных мальчишек забавы лучше не придумаешь - лишь бы по темным коридорам полазить, в войнуху поиграть...
Словно в подтверждение его слов из темноты прохода показалась чья-то фигура. Милиционерам показалось, что это подросток.
Парень вышел на свет и, только когда его глаза адаптировались к солнечному освещению, увидел людей в милицейской форме. На мгновение парень остолбенел, а затем с пронзительным криком "Пацаны! Атас!" - бросился обратно в темноту подземного коридора.
Не родился еще милиционер, которому бы не показалось такое поведение странным; а уж тем более, что заметили у парня в руках предмет, выражаясь протокольным языком, "похожий на ружье". Фарафонтов с Тарасенко отослали стажера за подкреплением в райотдел, а сами решительно продолжили спуск.
Через несколько мгновений раздались выстрелы. Оглянувшись, Тарасенко увидел три головы над грудой камней. Оттуда, из-за прикрытия, и велся огонь.
Тарасенко пригнулся: у него было всего несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию и принять единственное решение.
Отстреливаться невозможно - пистолет был только у Фарафонтова. Да и один "макар" против трех стволов - неубедительно. И стреляют из-за камней, а они здесь как на ладони...
Тогда Тарасенко бросился к штольне, надеясь в ее мраке скрыться от снайперов.
– Беги за мной! - крикнул он Фарафонтову и побежал вперед.
Некоторое время он слышал за спиной шаги Фарафонтова. Потом, уже у входа в каменоломни, почувствовал толчок, резкую боль в плече и понял, что ранен. Однако, собрав все силы, он все же забежал внутрь, пробежал через галерею и спрятался в правом коридоре, - знал, что там безопаснее.
Потеряв в темноте из виду фигуру Тарасенко, Фарафонтов, не знавший этих мест, побежал, наоборот, влево. Он бежал до тех пор, пока не ударился об автомобиль "ауди". Бандиты преследовали его и трижды ранили - в плечо, спину и лицо, - с такими ранениями он не мог далеко уйти и упал на дороге.
Бабак и Продан принялись искать Тарасенко, но тщетно - старший лейтенант скрылся в темноте знакомых с детства выработок. Один из членов банды предложил подорвать проходы штолен, но мин с дистанционным управлением у "волков" не было, а использовать гранаты они не решились - в результате взрывов могли обрушиться потолки галерей.
Создавалась безвыходная ситуация. В штольнях спрятался опасный свидетель, которого бандиты не могли найти и устранить. И очевидно, что убежищем больше пользоваться нельзя. Милиционеры же не просто так отправили куда-то своего третьего на машине, наверняка за подмогой. Все входы-выходы из штолен проконтролировать "волки" не могли, да и не собирались держать оборону. Поэтому Бабак отдал команду грузить джипы, а сам с Проданом принялся допрашивать раненого о маршруте милицейских патрулей и количестве личного состава, задействованного в операции. Затем по штольне пронеслось эхо двух выстрелов - Продан добил раненого, беспомощного милиционера.
(На суде Продан утверждал, что милиционера застрелил Бабак. Свидетели и баллистическая экспертиза доказали обратное.)
Бросив труп Фарафонтова в штольне, банда пересела на джипы и навсегда покинула каменоломни, столько времени служившие им укрытием.
А получасом позже прибыла оперативная группа, вызванная стажером.
Перед въездом в самую широкую штольню, где стажер (фамилию его просили не называть) расстался с Тарасенко и Фарафонтовым, валялась груда стреляных гильз.
В коридоре штольни лежал окровавленный труп Фарафонтова, а в глубине коридоров сотрудники милиций обнаружили раму сожженного автомобиля, угнанного у москвичей.
Нашли они и раненого безоружного старлея Тарасенко, который, несмотря на серьезность ранения и обильную кровопотерю, все же сумел добраться до основного коридора.
Два джипа тем временем мчались по направлению к селу Калиновка. Один автомобиль вел - Продан, другой - Бабак. Опасаясь преследования, преступники гнали машины на безумной скорости. Возможно, именно поэтому автомобиль под управлением Бабака перевернулся, и ему пришлось пересесть в машину Продана.
Доехав до Калиновки, бандиты разделились. Дальше решено было скрываться по отдельности. Бабак с Никеровым ушли пешком, остальная часть команды оставалась "на колесах".
Именно на нее и наткнулись работники милиции на следующий день.
...Усиленные милицейские патрули днем и ночью курсировали по близлежащим районам. Каждого участника патрулирования особо предупредили, что преступники вооружены и особо опасны, описали приметы автомобилей. Дополнительно "заводить" милиционеров не требовалось - работали профессиональная честь и мужская солидарность.
Двадцать первого июля около 16 часов прямо на патрульный "УАЗ", в котором находились пятеро сотрудников милиции, выскочил из-за поворота джип, обогнул патрульную машину и, не сбавляя скорости, помчался по дороге. За рулем джипа сидел Продан, рядом находились Кравцов и Туник.
– Принять вправо! Остановиться!
В ответ - только рев мотора. Расстояние еще позволяло стрелять из "Макарова", патрульные выхватили оружие, но на бандитское везение на дороге появился автобус, везший детей к морю; под его прикрытие и метнулись "волки", а затем, свернув на грунтовую дорогу, прибавили скорости.