Страница:
— Я понимаю, — сказал человечек, раздумывая о том, как использовать данное положение к своей выгоде.
— Скажите, что вы видите для меня в будущем? — спросил Мочихито.
Коренага встал. Он обошел принца, наклоняясь, чтобы рассмотреть его голову и лицо вблизи.
— Трудная задача, — сказал он наконец. — Она потребует от меня величайших усилий.
— Вы будете, конечно, вознаграждены, — сказал принц, будучи не в состоянии скрыть нетерпение.
— О, конечно, — сказал Коренага. Он вытащил из своего обширного платья свиток и раскрыл его на полу. Затем он занялся вычислениями и измерениями по таблицам, написанным на свитке. Затем он внимательно измерил черты лица принца, размер головы, расстояние между глазами, длину носа, форму ушей и угол наклона рта. Он закрыл глаза и прочел молитвы различным божествам, умоляя их о помощи в его ученом занятии. Наконец он открыл глаза и встал на ноги.
— Нет никаких сомнений, — сказал он. — Вы обладаете всеми качествами для того, чтобы занять высокое положение. Мои расчеты показывают, что вы — человек большого ума, царственных качеств. Я предвижу блестящее будущее, вы станете главой нашего народа. Вы прославитесь и проживете долгую жизнь.
— Это все указано в ваших таблицах?
— Это все указано в моих таблицах.
Колокол храма прозвучал над садами Такакура. Луна встала за вишневыми деревьями. Прошло два часа, пока принц стоял в задумчивости; было уже четыре — час тигра. Он еще раз припомнил радость на лице Йоримасы, когда он дал ему хорошо обдуманный ответ в ту холодную зимнюю ночь. Сомнений не было — судьба будет благоприятствовать принцу Мочихито, второму сыну императора Го-Ширакава. Он вынул свою любимую флейту и сыграл мелодию «Разве был другой такой день». Снаружи, за входом, в первом жемчужном свете зари начали появляться очертания вишневых деревьев на востоке.
Когда Йоримаса вернулся за ответом принца, глубокой ночью, его встретил Муненобу, из-за бессонницы отославший слуг. Хотя лицо Йоримасы было закрыто, его высокая худощавая фигура показалась Муненобу знакомой. Он провел его к комнате принца и, молча поклонившись, вышел. В течение следующего получаса он сидел, пригнувшись по другую сторону перегородки, подслушивая разговор в соседней комнате.
Позже он лежал, сжавшись около жаровни с углем, думая о возможных последствиях разговора, который он подслушал.
ГЛАВА 45
ГЛАВА 46
ГЛАВА 47
— Скажите, что вы видите для меня в будущем? — спросил Мочихито.
Коренага встал. Он обошел принца, наклоняясь, чтобы рассмотреть его голову и лицо вблизи.
— Трудная задача, — сказал он наконец. — Она потребует от меня величайших усилий.
— Вы будете, конечно, вознаграждены, — сказал принц, будучи не в состоянии скрыть нетерпение.
— О, конечно, — сказал Коренага. Он вытащил из своего обширного платья свиток и раскрыл его на полу. Затем он занялся вычислениями и измерениями по таблицам, написанным на свитке. Затем он внимательно измерил черты лица принца, размер головы, расстояние между глазами, длину носа, форму ушей и угол наклона рта. Он закрыл глаза и прочел молитвы различным божествам, умоляя их о помощи в его ученом занятии. Наконец он открыл глаза и встал на ноги.
— Нет никаких сомнений, — сказал он. — Вы обладаете всеми качествами для того, чтобы занять высокое положение. Мои расчеты показывают, что вы — человек большого ума, царственных качеств. Я предвижу блестящее будущее, вы станете главой нашего народа. Вы прославитесь и проживете долгую жизнь.
— Это все указано в ваших таблицах?
— Это все указано в моих таблицах.
Колокол храма прозвучал над садами Такакура. Луна встала за вишневыми деревьями. Прошло два часа, пока принц стоял в задумчивости; было уже четыре — час тигра. Он еще раз припомнил радость на лице Йоримасы, когда он дал ему хорошо обдуманный ответ в ту холодную зимнюю ночь. Сомнений не было — судьба будет благоприятствовать принцу Мочихито, второму сыну императора Го-Ширакава. Он вынул свою любимую флейту и сыграл мелодию «Разве был другой такой день». Снаружи, за входом, в первом жемчужном свете зари начали появляться очертания вишневых деревьев на востоке.
Когда Йоримаса вернулся за ответом принца, глубокой ночью, его встретил Муненобу, из-за бессонницы отославший слуг. Хотя лицо Йоримасы было закрыто, его высокая худощавая фигура показалась Муненобу знакомой. Он провел его к комнате принца и, молча поклонившись, вышел. В течение следующего получаса он сидел, пригнувшись по другую сторону перегородки, подслушивая разговор в соседней комнате.
Позже он лежал, сжавшись около жаровни с углем, думая о возможных последствиях разговора, который он подслушал.
ГЛАВА 45
После прекрасного пятнадцатого дня месяца Мочихито, проснувшись утром шестнадцатого, увидел серые тучи, угрожавшие дождем. За его окном сады были плохо видны из-за тумана. Он пожалел, что мало спал, и был раздражителен и угрюм, ему не хотелось заниматься ни музыкой, ни стихами, ни другими развлечениями, которые обычно доставляли ему удовольствие. Ранним вечером ему принесли изящно сложенное письмо, написанное на алой бумаге и запечатанное воском. Вестник, который настоял на том, чтобы передать письмо лично, ждал, чтобы он прочел его.
— Что ты вертишься около меня, — резко сказал принц. — Письмо у меня. Уходи, пожалуйста.
— Простите, ваше высочество, мне приказано подождать, пока вы не прочтете письмо.
— Как тебя зовут? Кто тебя послал? — принц прижал письмо к груди. Рот был сердито сжат, голос звучал пронзительно.
— Меня зовут Айтака. Письмо объяснит, в чем дело. — Айтака печально посмотрел на принца. «Какое жалкое зрелище», — подумал он.
— Ну хорошо, пожалуйста, выйди, пока я читаю. Можешь подождать за дверью. — Мочихито махнул рукой, державшей письмо, указывая на выход.
Айтака вышел. Его массивную фигуру скрывал бесформенный коричневый плащ без эмблем или знаков отличия, Его круглое, обычно улыбавшееся лицо было мрачно. Он услышал страдальческий стон по другую сторону перегородки. Принц прочел письмо.
Дверь отодвинулась. Гладкое лицо Мочихито, не знавшее морщин, превратилось в маску отчаяния, глаза смотрели безумно из-под накрашенных бровей.
— Беда, — бормотал он. — Тебе известно содержание этого письма? — Письмо дрожало, у него в руке.
— Да, я приехал прямо из Фукухары, Йоримаса велел мне помочь вам, как смогу.
— Что это значит? Что нам делать? — хныкал принц.
— Ваше высочество, я не больше понимаю во всем этом, чем вы. Я один из рядовых представителей Минамото в Имперском Совете. Хотя я не военный, Йоримаса поручил мне помочь вам немедленно бежать. Нам надо отправиться на восток в монастырь Миидера. Оттуда аббат даст нам эскорт до Нары, где семь тысяч монахов-воинов обеспечат нам безопасность, пока Йоритомо не свергнет клан Тайра.
— Сколько времени у меня?
— К сожалению, нисколько. Князь Чикара уехал из Фукухары вскоре после меня. Сейчас он в Киото, во главе гарнизона Кийомори. Думаю, что они уже идут с приказом арестовать вас.
— Мои флейты! Я должен взять мои флейты! — По щекам принца катились слезы.
— Так спешите! — Айтака нетерпеливо смотрел, пока Мочихито искал свои флейты. Они теряли время, решающие минуты, от которых зависело их спасение. Голос Айтаки звучал настойчиво, когда он прервал поиски:
— Кто еще есть в этой части дворца? — спросил он.
— Только мой молочный брат Муненобу, — сказал принц, не оборачиваясь.
— Позовите его. Он должен будет помочь. Наш единственный шанс спасения — переодеться. Если мы встретимся по дороге с врагами, нельзя, чтобы нас узнали.
— Как нам это сделать?
— Вы переоденетесь женщиной. Ваш молочный брат и я будем сопровождающими. Позовите его!
Через несколько секунд Муненобу был в комнате. Он ошеломленно уставился на Айтаку и хотел уйти, когда ему сказали о плане бегства.
— Это безумие, — воскликнул он. — Нам надо сдаваться.
— Невозможно! Сдаться означало бы изгнание или даже смерть для принца и конец планам Йоритомо, — сказал Айтака.
— Что мне за дело до его планов? Я не хочу в это ввязываться! — воскликнул Муненобу.
— Брат, необходимо, чтобы ты мне помог. Я хорошо награжу тебя, когда мы будем в безопасности. Идем, нельзя терять времени.
Принц Мочихито распустил волосы. Они свободно висели черным облаком вокруг его бледного толстого лица и совершенно изменили его наружность. Он послал своего молочного брата за женской одеждой и обильно напудрил лицо.
Муненобу вернулся с китайской кофтой вишневого цвета, золотисто-желтой нижней одеждой и белым шелковым верхним платьем. В считанные минуты состоялось полное превращение. Настроение Мочихито улучшилось, когда он совершенно изменил внешность в этой восхитительной одежде.
— Муненобу, держи надо мной зонтик, — сказал Мочихито, подражая высокому женскому голосу. — А ты, Айтака, возьми эту сумку с моими личными вещами. Неси ее на голове, как полагается слуге. — Он надел соломенную шляпу с широкими полями на свои черные волосы и надвинул ее низко над глазами. Получилась отличная имитация богатой горожанки, идущей со своим личным провожатым и слугой.
Трое беглецов вышли из дворца с заднего хода как раз тогда, когда отрад имперской гвардии с шумом подъехал к воротам. Как три тени они тихонько скользнули вниз по улице по направлению к восточной стене. Когда они спешили по мосту через реку Камо, они еще слышали шум. Даже на другой стороне они еще не чувствовали себя в безопасности. Тени других беглецов заставляли их спешить прочь от дорог в холмы, окружавшие Киото. Это был долгий и извилистый путь. У принца и его молочного брата были легкие соломенные сандалии, годные для прогулки по территории дворца, но теперь, в скалистых предгорьях, под начинающимся дождем, сандалии не годились. Принц вскрикивал от боли и безнадежности, его нежные ноги покрывались ранами на острых камнях и ветках, засыпавших дорогу. Пробираясь вперед, он оставлял за собой пятна крови на земле. Их плащи были изорваны кустарником и насквозь промочены дождем, но трое путников старательно кутались в них, чтобы хоть немного защититься от холодного весеннего воздуха.
Над озером Бива начинало светлеть, когда они наконец с трудом спустились по последнему отрезку пути к монастырю. Издалека он казался маленьким и скромным. Когда они подошли близко, они поняли, что на самом деле это мощная крепость, окруженная рвом.
Дождь прекратился, и солнце проглянуло сквозь тучи. Айтака, за которым следовали заплаканный Мочихито и угрюмый Муненобу, перешел, шатаясь, по мосту во внутренний двор Миидера. Их сразу окружили монахи-воины и проводили в монастырь, где их ожидал аббат.
— Что ты вертишься около меня, — резко сказал принц. — Письмо у меня. Уходи, пожалуйста.
— Простите, ваше высочество, мне приказано подождать, пока вы не прочтете письмо.
— Как тебя зовут? Кто тебя послал? — принц прижал письмо к груди. Рот был сердито сжат, голос звучал пронзительно.
— Меня зовут Айтака. Письмо объяснит, в чем дело. — Айтака печально посмотрел на принца. «Какое жалкое зрелище», — подумал он.
— Ну хорошо, пожалуйста, выйди, пока я читаю. Можешь подождать за дверью. — Мочихито махнул рукой, державшей письмо, указывая на выход.
Айтака вышел. Его массивную фигуру скрывал бесформенный коричневый плащ без эмблем или знаков отличия, Его круглое, обычно улыбавшееся лицо было мрачно. Он услышал страдальческий стон по другую сторону перегородки. Принц прочел письмо.
Дверь отодвинулась. Гладкое лицо Мочихито, не знавшее морщин, превратилось в маску отчаяния, глаза смотрели безумно из-под накрашенных бровей.
— Беда, — бормотал он. — Тебе известно содержание этого письма? — Письмо дрожало, у него в руке.
— Да, я приехал прямо из Фукухары, Йоримаса велел мне помочь вам, как смогу.
— Что это значит? Что нам делать? — хныкал принц.
— Ваше высочество, я не больше понимаю во всем этом, чем вы. Я один из рядовых представителей Минамото в Имперском Совете. Хотя я не военный, Йоримаса поручил мне помочь вам немедленно бежать. Нам надо отправиться на восток в монастырь Миидера. Оттуда аббат даст нам эскорт до Нары, где семь тысяч монахов-воинов обеспечат нам безопасность, пока Йоритомо не свергнет клан Тайра.
— Сколько времени у меня?
— К сожалению, нисколько. Князь Чикара уехал из Фукухары вскоре после меня. Сейчас он в Киото, во главе гарнизона Кийомори. Думаю, что они уже идут с приказом арестовать вас.
— Мои флейты! Я должен взять мои флейты! — По щекам принца катились слезы.
— Так спешите! — Айтака нетерпеливо смотрел, пока Мочихито искал свои флейты. Они теряли время, решающие минуты, от которых зависело их спасение. Голос Айтаки звучал настойчиво, когда он прервал поиски:
— Кто еще есть в этой части дворца? — спросил он.
— Только мой молочный брат Муненобу, — сказал принц, не оборачиваясь.
— Позовите его. Он должен будет помочь. Наш единственный шанс спасения — переодеться. Если мы встретимся по дороге с врагами, нельзя, чтобы нас узнали.
— Как нам это сделать?
— Вы переоденетесь женщиной. Ваш молочный брат и я будем сопровождающими. Позовите его!
Через несколько секунд Муненобу был в комнате. Он ошеломленно уставился на Айтаку и хотел уйти, когда ему сказали о плане бегства.
— Это безумие, — воскликнул он. — Нам надо сдаваться.
— Невозможно! Сдаться означало бы изгнание или даже смерть для принца и конец планам Йоритомо, — сказал Айтака.
— Что мне за дело до его планов? Я не хочу в это ввязываться! — воскликнул Муненобу.
— Брат, необходимо, чтобы ты мне помог. Я хорошо награжу тебя, когда мы будем в безопасности. Идем, нельзя терять времени.
Принц Мочихито распустил волосы. Они свободно висели черным облаком вокруг его бледного толстого лица и совершенно изменили его наружность. Он послал своего молочного брата за женской одеждой и обильно напудрил лицо.
Муненобу вернулся с китайской кофтой вишневого цвета, золотисто-желтой нижней одеждой и белым шелковым верхним платьем. В считанные минуты состоялось полное превращение. Настроение Мочихито улучшилось, когда он совершенно изменил внешность в этой восхитительной одежде.
— Муненобу, держи надо мной зонтик, — сказал Мочихито, подражая высокому женскому голосу. — А ты, Айтака, возьми эту сумку с моими личными вещами. Неси ее на голове, как полагается слуге. — Он надел соломенную шляпу с широкими полями на свои черные волосы и надвинул ее низко над глазами. Получилась отличная имитация богатой горожанки, идущей со своим личным провожатым и слугой.
Трое беглецов вышли из дворца с заднего хода как раз тогда, когда отрад имперской гвардии с шумом подъехал к воротам. Как три тени они тихонько скользнули вниз по улице по направлению к восточной стене. Когда они спешили по мосту через реку Камо, они еще слышали шум. Даже на другой стороне они еще не чувствовали себя в безопасности. Тени других беглецов заставляли их спешить прочь от дорог в холмы, окружавшие Киото. Это был долгий и извилистый путь. У принца и его молочного брата были легкие соломенные сандалии, годные для прогулки по территории дворца, но теперь, в скалистых предгорьях, под начинающимся дождем, сандалии не годились. Принц вскрикивал от боли и безнадежности, его нежные ноги покрывались ранами на острых камнях и ветках, засыпавших дорогу. Пробираясь вперед, он оставлял за собой пятна крови на земле. Их плащи были изорваны кустарником и насквозь промочены дождем, но трое путников старательно кутались в них, чтобы хоть немного защититься от холодного весеннего воздуха.
Над озером Бива начинало светлеть, когда они наконец с трудом спустились по последнему отрезку пути к монастырю. Издалека он казался маленьким и скромным. Когда они подошли близко, они поняли, что на самом деле это мощная крепость, окруженная рвом.
Дождь прекратился, и солнце проглянуло сквозь тучи. Айтака, за которым следовали заплаканный Мочихито и угрюмый Муненобу, перешел, шатаясь, по мосту во внутренний двор Миидера. Их сразу окружили монахи-воины и проводили в монастырь, где их ожидал аббат.
ГЛАВА 46
Беглецам дали возможность умыться и выдали одежду — принц настоял на том, чтобы ему дали чистое белое шелковое платье. Затем их провели в центральную столовую. Там, чистые, одетые в сухое, они выпили зеленого чая и рассказали аббату о своем бегстве из дворца Такакура.
Аббат слушал внимательно. Когда они кончили, он кивнул и сжал губы.
— Мы ожидали вас, — сказал он. — Йоримаса правильно поступил, отправив вас к нам на восток. Если бы вы пошли прямо в Нару, вам бы не удалось спастись. Южное направление сейчас закрыто, и таким оно будет еще несколько дней.
Путешествия аристократии во многом зависели от запрещений того или иного направления. Путешествие в южном направлении было запрещено на ту неделю, на которую приходилось пятнадцатое число, и именно поэтому Йоримаса посоветовал беглецам идти на восток и послал гонца предупредить аббата о прибытии Мочихито. Аббат замолчал, заметив нерешительное выражение лица Мочихито.
— Не бойтесь, — успокоил он его. — Мы можем укрыть вас здесь, пока мои таблицы не покажут, что можно отправляться на юг, — Он опять помолчал. — У нас еще возникает трудность с сопровождением для вас. К сожалению, монастырь не может дать достаточного войска, чтобы гарантировать вам безопасность в пути.
— Без отряда охраны из ваших монахов как мы доберемся до Нары? На дорогах будет масса шпионов клана Тайра, — заметил Айтака.
— Извините, — сказал аббат. — Я могу дать вам тридцать моих воинов для охраны, не более. Наш общий друг, Йоримаса, прибудет до наступления ночи. Он придет с сыновьями и отрядом воинов Минамото. Может быть, он что-нибудь придумает.
— Мы погибли, — захныкал Мочихито, вытирая щеку шелковым рукавом. Он был погружен в безутешную печаль и провел день с Муненобу, плача и жалуясь на судьбу, так жестоко с ним поступившую.
Вечером появился Йоримаса. Вместо обычного монашеского платья он был одет в броню поверх придворной мантии с длинными рукавами. С ним были два его сына. Накатсуна, старший, был высокий, плотный, с покатыми плечами борца; его ноги, толщиной равные стволам деревьев, искривились оттого, что он проводил жизнь в верховой езде. Он был одет в черную броню поверх красной парчовой одежды, а его брат Канетсуна — в платье из оранжевого китайского шелка поверх нижнего — из синего шелка. Канетсуна был очень похож на отца: он был высок, гибок, с глубоко посаженными, как у Йоримасы, глазами и суровым лицом с острыми чертами. Позади них ехал только один отряд конных воинов — меньше пятидесяти человек!
Йоримаса пришел в ярость, узнав, что аббат не мог дать достаточно воинов из числа своих монахов. Он рассчитывал получить несколько сот человек. Йоримаса обвинил аббата в измене и пригрозил гневом Йоритомо.
Аббат со стыдом опустил голову:
— Извините, Йоримаса. У меня нет права требовать монахов из других монастырей, а здесь у нас едва хватает людей, чтобы защищаться от лесных грабителей. — Он серьезно посмотрел на собеседника, в глазах его выражалась просьба войти в его положение. — Я сказал, что могу дать тридцать человек… Может быть, еще двенадцать. Это все, что я могу сделать.
— Вы будете защищать нас, пока я буду пытаться добыть еще сопровождающих?
— Да, хотя бы ценой наших жизней.
Йоримаса сел рядом с Айтакой. Он был похож на тигра в клетке; яростным взором он обводил двор.
— У меня семь тысяч воинов-монахов, ожидающих в Наре, — прорычал он. — А раз мы не можем туда попасть, все это бесполезно. — Он ударил кулаком по низкому столику. — Рано или поздно Чикара узнает, где мы укрылись, а теперь мы здесь оказались в западне, до тех пор, пока не настанет благоприятное время для путешествия. Но и тогда опасно отправляться без достаточной охраны. Если бы еще хоть немного воинов, это решило бы дело.
— Йоримаса, у меня есть идея, — перебил Айтака. Старик повернулся к нему:
— Любую идею стоит обсудить, — сказал он.
— У меня есть родственник в Сарашине, он владелец академии военного дела. У него, среди учащихся, есть много хорошо обученных монахов. Если я поеду через горы и попрошу его о помощи, он, может быть, согласится помочь нам.
— Если у него достаточно людей, и если удастся убедить его помочь нам. Как называется академия вашего родственника?
— Она принадлежала когда-то Ичикаве. Теперь мой родственник, Тадамори Йоши, является ее владельцем.
— Хорошая школа. Я о ней знаю. — Йоримаса потер подбородок костлявым пальцем. — Но что мы можем предложить этому Йоши, что побудило бы его прийти нам на помощь? Он Тадамори, а, исключая вас, эта семья принадлежит к самым верным сторонникам Кийомори.
— Этот Тадамори не сторонник Тайра. Правда, он не предпринял активных действий против них, но он всегда надеялся на возможность отомстить за обиду, нанесенную ему князем Чикарой. Когда я скажу ему, что во главе врагов стоит Чикара, он все оставит, чтобы войти в наши ряды.
— Сарашина? Это трудное путешествие. Может быть, послать одного из моих сыновей? — Йоримаса посмотрел на фигуру Айтаки, отнюдь не атлетического вида. Будет ужасно, если и этот малый шанс будет потерян из-за того, что Айтака не вернется, прежде чем клан Тайра выяснит, где находится принц.
— Йоши никого, кроме меня, не послушает. Мы не виделись последние годы, но я знаю, что могу рассчитывать на его дружбу.
— Мы вознаградим его золотом.
— Нет! Его не интересует богатство… Однако вы своими связями могли бы устроить так, чтобы он стал членом Совета; этого было бы достаточно. — Айтака подумал, что теперь он сможет убедить Йоши, так как членство в Совете даст ему возможность отомстить. Если бы Йоримаса смог это устроить, Йоши стал бы очень полезным союзником Минамото, а Айтака снова оказался рядом с братом. Это было бы хорошее дело.
— Договорились! Вы понимаете, что, когда узнают о моем участии в этой истории, я потеряю влияние при дворе, но есть другие люди, которые будут продолжать бороться за наше дело. Сегодня я пошлю письмо одному другу в столице, который начнет хлопоты, так что по вашем возвращении вы сможете добиться членства Тадамори Йоши в Совете. А теперь берите самую лучшую лошадь и поезжайте в Сарашину. Пусть Амида Будда хранит вас в пути, а с вами — нас всех.
Для Айтаки оседлали лошадь темной масти, чтобы ее трудно было заметить в лесу. Айтака натянул черный плащ поверх остальной одежды и пристегнул меч. Поездка будет опасной. Он постарается избежать неприятных встреч, насколько возможно; если же потребуется, он вступит в бой.
Разгоряченная лошадь фыркнула, грациозно переступила и рысью сорвалась с места. Айтака взглянул еще раз назад, во двор, где монахи в унисон распевали сутры. В воздухе носился дым от костров, на которых готовили обед. Проезжая через разукрашенные ворота, по мосту и по полю, заросшему пурпурным чертополохом, Айтака чувствовал запах горящего сырого дерева. Выехав на горную тропу, он перевел лошадь в галоп и помчался под мрачными соснами.
Аббат слушал внимательно. Когда они кончили, он кивнул и сжал губы.
— Мы ожидали вас, — сказал он. — Йоримаса правильно поступил, отправив вас к нам на восток. Если бы вы пошли прямо в Нару, вам бы не удалось спастись. Южное направление сейчас закрыто, и таким оно будет еще несколько дней.
Путешествия аристократии во многом зависели от запрещений того или иного направления. Путешествие в южном направлении было запрещено на ту неделю, на которую приходилось пятнадцатое число, и именно поэтому Йоримаса посоветовал беглецам идти на восток и послал гонца предупредить аббата о прибытии Мочихито. Аббат замолчал, заметив нерешительное выражение лица Мочихито.
— Не бойтесь, — успокоил он его. — Мы можем укрыть вас здесь, пока мои таблицы не покажут, что можно отправляться на юг, — Он опять помолчал. — У нас еще возникает трудность с сопровождением для вас. К сожалению, монастырь не может дать достаточного войска, чтобы гарантировать вам безопасность в пути.
— Без отряда охраны из ваших монахов как мы доберемся до Нары? На дорогах будет масса шпионов клана Тайра, — заметил Айтака.
— Извините, — сказал аббат. — Я могу дать вам тридцать моих воинов для охраны, не более. Наш общий друг, Йоримаса, прибудет до наступления ночи. Он придет с сыновьями и отрядом воинов Минамото. Может быть, он что-нибудь придумает.
— Мы погибли, — захныкал Мочихито, вытирая щеку шелковым рукавом. Он был погружен в безутешную печаль и провел день с Муненобу, плача и жалуясь на судьбу, так жестоко с ним поступившую.
Вечером появился Йоримаса. Вместо обычного монашеского платья он был одет в броню поверх придворной мантии с длинными рукавами. С ним были два его сына. Накатсуна, старший, был высокий, плотный, с покатыми плечами борца; его ноги, толщиной равные стволам деревьев, искривились оттого, что он проводил жизнь в верховой езде. Он был одет в черную броню поверх красной парчовой одежды, а его брат Канетсуна — в платье из оранжевого китайского шелка поверх нижнего — из синего шелка. Канетсуна был очень похож на отца: он был высок, гибок, с глубоко посаженными, как у Йоримасы, глазами и суровым лицом с острыми чертами. Позади них ехал только один отряд конных воинов — меньше пятидесяти человек!
Йоримаса пришел в ярость, узнав, что аббат не мог дать достаточно воинов из числа своих монахов. Он рассчитывал получить несколько сот человек. Йоримаса обвинил аббата в измене и пригрозил гневом Йоритомо.
Аббат со стыдом опустил голову:
— Извините, Йоримаса. У меня нет права требовать монахов из других монастырей, а здесь у нас едва хватает людей, чтобы защищаться от лесных грабителей. — Он серьезно посмотрел на собеседника, в глазах его выражалась просьба войти в его положение. — Я сказал, что могу дать тридцать человек… Может быть, еще двенадцать. Это все, что я могу сделать.
— Вы будете защищать нас, пока я буду пытаться добыть еще сопровождающих?
— Да, хотя бы ценой наших жизней.
Йоримаса сел рядом с Айтакой. Он был похож на тигра в клетке; яростным взором он обводил двор.
— У меня семь тысяч воинов-монахов, ожидающих в Наре, — прорычал он. — А раз мы не можем туда попасть, все это бесполезно. — Он ударил кулаком по низкому столику. — Рано или поздно Чикара узнает, где мы укрылись, а теперь мы здесь оказались в западне, до тех пор, пока не настанет благоприятное время для путешествия. Но и тогда опасно отправляться без достаточной охраны. Если бы еще хоть немного воинов, это решило бы дело.
— Йоримаса, у меня есть идея, — перебил Айтака. Старик повернулся к нему:
— Любую идею стоит обсудить, — сказал он.
— У меня есть родственник в Сарашине, он владелец академии военного дела. У него, среди учащихся, есть много хорошо обученных монахов. Если я поеду через горы и попрошу его о помощи, он, может быть, согласится помочь нам.
— Если у него достаточно людей, и если удастся убедить его помочь нам. Как называется академия вашего родственника?
— Она принадлежала когда-то Ичикаве. Теперь мой родственник, Тадамори Йоши, является ее владельцем.
— Хорошая школа. Я о ней знаю. — Йоримаса потер подбородок костлявым пальцем. — Но что мы можем предложить этому Йоши, что побудило бы его прийти нам на помощь? Он Тадамори, а, исключая вас, эта семья принадлежит к самым верным сторонникам Кийомори.
— Этот Тадамори не сторонник Тайра. Правда, он не предпринял активных действий против них, но он всегда надеялся на возможность отомстить за обиду, нанесенную ему князем Чикарой. Когда я скажу ему, что во главе врагов стоит Чикара, он все оставит, чтобы войти в наши ряды.
— Сарашина? Это трудное путешествие. Может быть, послать одного из моих сыновей? — Йоримаса посмотрел на фигуру Айтаки, отнюдь не атлетического вида. Будет ужасно, если и этот малый шанс будет потерян из-за того, что Айтака не вернется, прежде чем клан Тайра выяснит, где находится принц.
— Йоши никого, кроме меня, не послушает. Мы не виделись последние годы, но я знаю, что могу рассчитывать на его дружбу.
— Мы вознаградим его золотом.
— Нет! Его не интересует богатство… Однако вы своими связями могли бы устроить так, чтобы он стал членом Совета; этого было бы достаточно. — Айтака подумал, что теперь он сможет убедить Йоши, так как членство в Совете даст ему возможность отомстить. Если бы Йоримаса смог это устроить, Йоши стал бы очень полезным союзником Минамото, а Айтака снова оказался рядом с братом. Это было бы хорошее дело.
— Договорились! Вы понимаете, что, когда узнают о моем участии в этой истории, я потеряю влияние при дворе, но есть другие люди, которые будут продолжать бороться за наше дело. Сегодня я пошлю письмо одному другу в столице, который начнет хлопоты, так что по вашем возвращении вы сможете добиться членства Тадамори Йоши в Совете. А теперь берите самую лучшую лошадь и поезжайте в Сарашину. Пусть Амида Будда хранит вас в пути, а с вами — нас всех.
Для Айтаки оседлали лошадь темной масти, чтобы ее трудно было заметить в лесу. Айтака натянул черный плащ поверх остальной одежды и пристегнул меч. Поездка будет опасной. Он постарается избежать неприятных встреч, насколько возможно; если же потребуется, он вступит в бой.
Разгоряченная лошадь фыркнула, грациозно переступила и рысью сорвалась с места. Айтака взглянул еще раз назад, во двор, где монахи в унисон распевали сутры. В воздухе носился дым от костров, на которых готовили обед. Проезжая через разукрашенные ворота, по мосту и по полю, заросшему пурпурным чертополохом, Айтака чувствовал запах горящего сырого дерева. Выехав на горную тропу, он перевел лошадь в галоп и помчался под мрачными соснами.
ГЛАВА 47
— Держите меч так, чтобы он был продолжением линии вашего тела. Он должен стать частью вашей руки. Когда вы начинаете действовать, то сочетание меча и вашей «чи», внутренней силы, движется по направлению к вашему врагу. Эта техника называется «стрекоза». Посмотрите, как мой меч движется по кругу и мое тело действует в соответствии с ним. — Йоши показал то, о чем он говорил: сверкающая сталь создавала вокруг него контур — призрачный контур, нигде не прерывавшийся. Группа стояла по стойке «смирно», следя за его действиями, стараясь уяснить все тонкости приема.
Когда он закончил показ, то заметил, что, стоя на краю площадки для упражнений, Тофуши вежливо старался привлечь его внимание. Он нахмурился. Прерывать занятия разрешалось только в случаях крайней необходимости.
— В чем дело, Тофуши? — спросил он недовольно.
— Там незнакомый, весь запыленный, говорит, что он немедленно должен поговорить с вами. Он говорит, что он ваш друг.
— Где он?
— Он ждет вас в школе.
— Пожалуйста, замени меня. — Йоши поклонился Тофуши и группе, прежде чем уйти.
— Айтака! — воскликнул он, увидев измученного путника. — Почему ты здесь? Садись, пожалуйста. Выпей чаю. Я позову слугу.
— Нет! Нет, Йоши, послушай. Мне надо, чтобы ты помог мне, как я когда-то тебе помог. — Голос Айтаки звучал настоятельно. Он схватил Йоши за руку и тянул его к двери. Йоши видел, что на лбу у него бьется жилка; Айтака едва держался на ногах.
— Все, что ты от меня хочешь, — сказал Йоши. — Если это в моей власти, считай, что это сделано. Однако тебе сначала надо отдохнуть, посмотри на себя — ты в полном изнеможении. Когда ты спал в последний раз?
— Это неважно. Я был в пути два дня без сна и еды. И все же нам надо отправляться немедленно.
— Только после того, как ты отдохнешь. Для нас обоих лучше, если ты успокоишься, прежде чем начнешь рассказывать. — Йоши отвел Айтаку к небольшому столику и усадил его. Он велел молодому человеку, который ведал домашней работой, принести чай, в то время как Айтака ерзал от нетерпения.
Они прихлебывали горькое питье, пока Айтака описывал положение в Миидера. Он закончил просьбой к Йоши поехать с группой сильнейших учеников, чтобы помочь проводить Мочихито от Миидеры до Нары.
— Если мы сможем защитить его во время этого переезда в тридцать миль, монахи Нары позаботятся о его безопасности потом. Все дело Йоритомо поставлено на карту. Я поеду с вами до реки Камо, потом тайком вернусь в Киото, чтобы у меня не было неприятностей в Совете.
— Кто действует против нас?
Айтака устало опустил голову:
— Твой старый враг Чикара, во главе двадцативосьмитысячного войска.
— И ты хочешь, чтобы я сопровождал принца с тридцатью учениками, кучкой монахов и одним отрядом солдат Йоримасы? — тихо спросил Йоши.
Айтака кивнул.
— Я не просил бы тебя, но ты наша последняя надежда. Я пойму тебя, если ты откажешь. В конце концов, ты в этом не заинтересован.
— Возможность помешать планам Чикары? — Йоши замолчал на мгновение, всматриваясь в лицо Айтаки. — Я предложу желающим, из тех, у кого есть лошади. Я не могу поручиться за учеников, но на меня ты можешь рассчитывать… даже если мне придется одному сразиться с двадцатью восемью тысячами.
Айтака оживился. Исчезла усталость, от которой припухли глаза и круглое лицо осунулось, и он улыбнулся.
— Ты настоящий друг, — сказал он.
Во второй половине дня, под жарким весенним солнцем тридцать учеников школы — воинов-монахов, одетых в броню, — выехали в направлении на юг. Йоши и Айтака ехали впереди. Йоши защищала черная броня, подбитая китайской кожей, поверх красного парчового платья, И на его лошади была легкая броня, украшенная золотистым лаком. Рядом с ним Айтака в черном плаще на лошади темной масти выглядел довольно мрачно.
Непосредственно за ними ехал старший из группы учеников, сам уже опытный воин, приехавший из монастыря Миидера, чтобы усовершенствовать свои навыки в школе Йоши. Это был Тсутсуи-но-Джомио-Мейшу. У Мейшу было плоское лицо с широкими щеками, говорившее о физической силе. На нем была его собственная броня, подбитая черным, надетая поверх пестрого платья. На голове был шлем, составленный из пяти пластинок, на спине — черный лакированный лук с двадцатью четырьмя стрелами. В руке он держал копье с белым древком; древко из крепкой древесины, длиной в пять футов, заканчивалось стальным изогнутым наконечником длиной в девять дюймов; сбоку у него висели два меча. Он гордо восседал на вороном коне, сопровождаемый отрядом воинов-монахов.
Йоши был в отличном настроении. Мысль о том, что ему предстоит встретиться лицом к лицу с Чикарой, что силы неравные, не внушала ему страха, а наоборот, вызывала радость. Он хотел поговорить с Айтакой, но понял, что Айтака предпочитает молчать. Йоши приписывал молчаливость Айтаки усталости и, пришпорив лошадь, выехал немного вперед, обозревая окрестности, любуясь зеленью и вдыхая живительный воздух.
Когда они добрались до подножия первой горной цепи, Айтака подъехал к нему.
— Извини, Йоши. Я задумался.
Три птицы бесцельно кружили над ними в потоках теплого воздуха, поднимавшихся от горы. Кленовые листья устилали землю, и копыта лошадей ступали по сочным красным ягодам.
— Ничего, друг. День сегодня прекрасный, и я любовался пейзажем и думал о нашей задаче.
— Йоши, еще до этого неприятного дела, я решил поехать к тебе в Сарашину.
Голова Айтаки устало покачивалась вниз и вверх соответственно ходу лошади; на лбу выступила испарина. Усталость, вызванная поездкой в Сарашину, теперь сказалась; силы были на исходе, и он говорил с трудом, произнося отдельные слова и выражая не связанные между собой мысли.
— Я знаю, ты не хочешь присоединиться к нашей борьбе с Тайра. Наступает время, когда тебе придется сделать выбор. Популярность Кийомори сейчас очень низка. Он болен, и его положение пошатнулось. Ты знаешь, что император-отшельник заставил его принять кое-кого из нас в Имперский Совет. Теперь он изменил курс. По указанию Кийомори Чикара убил двух наших членов Совета. Он наносит им оскорбления. Когда они отвечают ему соответствующим образом, он вызывает их на поединок. Наши люди — не военные, они политики. Если бы мы смогли уговорить тебя присоединиться к нам, советники Чикары должны были бы прекратить свою тактику убийств. Йоши, ты очень нужен нашей стороне.
В словах Айтаки сквозила глубокая убежденность. Однако Йоши находил его просьбу неразумной. Он ответил:
— Извини, Айтака, моя главная обязанность — это академия. Хотя я вам сочувствую, политика меня не интересует. Когда ты мне говоришь, что в центре этих дел Чикара, это мне не все равно; но у меня нет склонности посвятить свою жизнь политике. Да и кроме того, — продолжал он, — я не был бы принят в Совете. У меня не было бы законных возможностей помочь тебе.
Айтака поерзал в седле. Он помолчал немного, потом заговорил быстро, настойчиво:
— Я должен сознаться: с помощью Йоримасы я начал хлопоты по назначению тебя в Совет.
— Невозможно! — убежденно сказал Йоши.
Они ехали молча, тишина нарушалась только стуком копыт и позвякиванием оружия и брони. Голова Айтаки устало покачивалась. Измученные глаза смотрели на дорогу.
Монах-воин Мейшу подъехал к Йоши.
— Скоро перекресток, — сказал он, — здесь гонец покинет нас. Это последний поворот перед Миидерой.
Переезд был долгим и трудным. Йоши подумал, что во времена его юности эта дорога заняла бы три недели в повозке, запряженной волом. Он повернулся к Айтаке:
— Сейчас, у этого перекрестка, мы расстанемся. — Йоши говорил холодным тоном. Он был раздосадован тем, что Айтака посмел действовать без его согласия, и зол на себя за отказ. Он был поставлен в ложное положение, дела Тайра его не касались.
Айтака безразлично кивнул.
— Спасибо тебе за то, что ты делаешь, — сказал он. Пожалуйста, помоги принцу и будь осторожен; если все будет хорошо, я все-таки надеюсь увидеть тебя в Фукухаре… если будет не слишком поздно…
— Слишком поздно? Слишком поздно для чего? — спросил Йоши, почувствовав внезапную тревогу. В лице Айтаки читалось отчаяние.
— У тебя достаточно забот, тебе надо думать о Йоримасе и о принце. Я не хочу нагружать тебя еще лишними заботами… — Айтака отвернулся.
— Чепуха. Говори, пока мы еще не расстались.
— Если ты потерпишь неудачу, это не будет иметь значения… — Айтака замолчал.
— Я не понимаю.
— О Йоши, — сказал Айтака, безнадежно вздохнув, — я ближайший на очереди под меч Чикары. Хотя он мой зять и Нами старалась защитить меня, он твердо решил убрать меня из Совета. Он каждый день оскорбляет меня. Сколько еще можно подставлять вторую щеку и не обращать внимания на его оскорбления? Сколько времени я смогу мириться с этим унижением? — Айтака помолчал. — Ты понимаешь, мое положение безнадежно. Даже если бы ты завтра присоединился к нам, ты, вероятно, все разно уже опоздал бы. — Он поднял руку, чтобы Йоши не перебивал его. — Из-за меня ты подвергаешь опасности свою жизнь ради Минамото. Я не могу просить тебя о большем. Забудь то, что я сказал. Я должен сам справляться со своими трудностями.
Йоши ехал, безразличный к красоте пейзажа. Приближался час собаки — восемь часов, и заходящее солнце отражалось в виде золотых полос на синей поверхности озера Бива. Кусты с алыми цветами расстилались далеко внизу, как темный ковер перед высокими воротами Миидеры и изогнутым мостиком. Башни монастыря поднимались зубчатыми рядами в лазурное небо. На территории храма монахи ходили и собирались группами, подобно черным воронам, не замечая приближающихся воинов.
Мейшу ехал рядом с Йоши. Время от времени он бросал взгляд на своего сэнсэя, не понимая, что случилось, почему тот так глубоко задумался.
Йоши мыслью и сердцем был с Айтакой. Когда-то он просил Айтаку обратиться к нему за помощью в случае нужды. Сейчас он был нужен Айтаке и не мог отказать. Он не мог допустить, чтобы еще один член его семьи — и к тому же один из немногих друзей Йоши — был погублен преследующим его роком. Чем дольше он жил, тем сильнее проявлялась его постоянная, нерасторжимая связь с Чикарой. Ему все время приходилось плясать под дудку Чикары. Чикара, Чикара! Это имя постоянно повторялось у него в уме. Вечно он скрывался и прятался от Чикары. После смерти Генкая он два раза устраивал жизнь по-новому, и каждый раз преследующий его рок заставлял его обращаться в бегство.
Когда он закончил показ, то заметил, что, стоя на краю площадки для упражнений, Тофуши вежливо старался привлечь его внимание. Он нахмурился. Прерывать занятия разрешалось только в случаях крайней необходимости.
— В чем дело, Тофуши? — спросил он недовольно.
— Там незнакомый, весь запыленный, говорит, что он немедленно должен поговорить с вами. Он говорит, что он ваш друг.
— Где он?
— Он ждет вас в школе.
— Пожалуйста, замени меня. — Йоши поклонился Тофуши и группе, прежде чем уйти.
— Айтака! — воскликнул он, увидев измученного путника. — Почему ты здесь? Садись, пожалуйста. Выпей чаю. Я позову слугу.
— Нет! Нет, Йоши, послушай. Мне надо, чтобы ты помог мне, как я когда-то тебе помог. — Голос Айтаки звучал настоятельно. Он схватил Йоши за руку и тянул его к двери. Йоши видел, что на лбу у него бьется жилка; Айтака едва держался на ногах.
— Все, что ты от меня хочешь, — сказал Йоши. — Если это в моей власти, считай, что это сделано. Однако тебе сначала надо отдохнуть, посмотри на себя — ты в полном изнеможении. Когда ты спал в последний раз?
— Это неважно. Я был в пути два дня без сна и еды. И все же нам надо отправляться немедленно.
— Только после того, как ты отдохнешь. Для нас обоих лучше, если ты успокоишься, прежде чем начнешь рассказывать. — Йоши отвел Айтаку к небольшому столику и усадил его. Он велел молодому человеку, который ведал домашней работой, принести чай, в то время как Айтака ерзал от нетерпения.
Они прихлебывали горькое питье, пока Айтака описывал положение в Миидера. Он закончил просьбой к Йоши поехать с группой сильнейших учеников, чтобы помочь проводить Мочихито от Миидеры до Нары.
— Если мы сможем защитить его во время этого переезда в тридцать миль, монахи Нары позаботятся о его безопасности потом. Все дело Йоритомо поставлено на карту. Я поеду с вами до реки Камо, потом тайком вернусь в Киото, чтобы у меня не было неприятностей в Совете.
— Кто действует против нас?
Айтака устало опустил голову:
— Твой старый враг Чикара, во главе двадцативосьмитысячного войска.
— И ты хочешь, чтобы я сопровождал принца с тридцатью учениками, кучкой монахов и одним отрядом солдат Йоримасы? — тихо спросил Йоши.
Айтака кивнул.
— Я не просил бы тебя, но ты наша последняя надежда. Я пойму тебя, если ты откажешь. В конце концов, ты в этом не заинтересован.
— Возможность помешать планам Чикары? — Йоши замолчал на мгновение, всматриваясь в лицо Айтаки. — Я предложу желающим, из тех, у кого есть лошади. Я не могу поручиться за учеников, но на меня ты можешь рассчитывать… даже если мне придется одному сразиться с двадцатью восемью тысячами.
Айтака оживился. Исчезла усталость, от которой припухли глаза и круглое лицо осунулось, и он улыбнулся.
— Ты настоящий друг, — сказал он.
Во второй половине дня, под жарким весенним солнцем тридцать учеников школы — воинов-монахов, одетых в броню, — выехали в направлении на юг. Йоши и Айтака ехали впереди. Йоши защищала черная броня, подбитая китайской кожей, поверх красного парчового платья, И на его лошади была легкая броня, украшенная золотистым лаком. Рядом с ним Айтака в черном плаще на лошади темной масти выглядел довольно мрачно.
Непосредственно за ними ехал старший из группы учеников, сам уже опытный воин, приехавший из монастыря Миидера, чтобы усовершенствовать свои навыки в школе Йоши. Это был Тсутсуи-но-Джомио-Мейшу. У Мейшу было плоское лицо с широкими щеками, говорившее о физической силе. На нем была его собственная броня, подбитая черным, надетая поверх пестрого платья. На голове был шлем, составленный из пяти пластинок, на спине — черный лакированный лук с двадцатью четырьмя стрелами. В руке он держал копье с белым древком; древко из крепкой древесины, длиной в пять футов, заканчивалось стальным изогнутым наконечником длиной в девять дюймов; сбоку у него висели два меча. Он гордо восседал на вороном коне, сопровождаемый отрядом воинов-монахов.
Йоши был в отличном настроении. Мысль о том, что ему предстоит встретиться лицом к лицу с Чикарой, что силы неравные, не внушала ему страха, а наоборот, вызывала радость. Он хотел поговорить с Айтакой, но понял, что Айтака предпочитает молчать. Йоши приписывал молчаливость Айтаки усталости и, пришпорив лошадь, выехал немного вперед, обозревая окрестности, любуясь зеленью и вдыхая живительный воздух.
Когда они добрались до подножия первой горной цепи, Айтака подъехал к нему.
— Извини, Йоши. Я задумался.
Три птицы бесцельно кружили над ними в потоках теплого воздуха, поднимавшихся от горы. Кленовые листья устилали землю, и копыта лошадей ступали по сочным красным ягодам.
— Ничего, друг. День сегодня прекрасный, и я любовался пейзажем и думал о нашей задаче.
— Йоши, еще до этого неприятного дела, я решил поехать к тебе в Сарашину.
Голова Айтаки устало покачивалась вниз и вверх соответственно ходу лошади; на лбу выступила испарина. Усталость, вызванная поездкой в Сарашину, теперь сказалась; силы были на исходе, и он говорил с трудом, произнося отдельные слова и выражая не связанные между собой мысли.
— Я знаю, ты не хочешь присоединиться к нашей борьбе с Тайра. Наступает время, когда тебе придется сделать выбор. Популярность Кийомори сейчас очень низка. Он болен, и его положение пошатнулось. Ты знаешь, что император-отшельник заставил его принять кое-кого из нас в Имперский Совет. Теперь он изменил курс. По указанию Кийомори Чикара убил двух наших членов Совета. Он наносит им оскорбления. Когда они отвечают ему соответствующим образом, он вызывает их на поединок. Наши люди — не военные, они политики. Если бы мы смогли уговорить тебя присоединиться к нам, советники Чикары должны были бы прекратить свою тактику убийств. Йоши, ты очень нужен нашей стороне.
В словах Айтаки сквозила глубокая убежденность. Однако Йоши находил его просьбу неразумной. Он ответил:
— Извини, Айтака, моя главная обязанность — это академия. Хотя я вам сочувствую, политика меня не интересует. Когда ты мне говоришь, что в центре этих дел Чикара, это мне не все равно; но у меня нет склонности посвятить свою жизнь политике. Да и кроме того, — продолжал он, — я не был бы принят в Совете. У меня не было бы законных возможностей помочь тебе.
Айтака поерзал в седле. Он помолчал немного, потом заговорил быстро, настойчиво:
— Я должен сознаться: с помощью Йоримасы я начал хлопоты по назначению тебя в Совет.
— Невозможно! — убежденно сказал Йоши.
Они ехали молча, тишина нарушалась только стуком копыт и позвякиванием оружия и брони. Голова Айтаки устало покачивалась. Измученные глаза смотрели на дорогу.
Монах-воин Мейшу подъехал к Йоши.
— Скоро перекресток, — сказал он, — здесь гонец покинет нас. Это последний поворот перед Миидерой.
Переезд был долгим и трудным. Йоши подумал, что во времена его юности эта дорога заняла бы три недели в повозке, запряженной волом. Он повернулся к Айтаке:
— Сейчас, у этого перекрестка, мы расстанемся. — Йоши говорил холодным тоном. Он был раздосадован тем, что Айтака посмел действовать без его согласия, и зол на себя за отказ. Он был поставлен в ложное положение, дела Тайра его не касались.
Айтака безразлично кивнул.
— Спасибо тебе за то, что ты делаешь, — сказал он. Пожалуйста, помоги принцу и будь осторожен; если все будет хорошо, я все-таки надеюсь увидеть тебя в Фукухаре… если будет не слишком поздно…
— Слишком поздно? Слишком поздно для чего? — спросил Йоши, почувствовав внезапную тревогу. В лице Айтаки читалось отчаяние.
— У тебя достаточно забот, тебе надо думать о Йоримасе и о принце. Я не хочу нагружать тебя еще лишними заботами… — Айтака отвернулся.
— Чепуха. Говори, пока мы еще не расстались.
— Если ты потерпишь неудачу, это не будет иметь значения… — Айтака замолчал.
— Я не понимаю.
— О Йоши, — сказал Айтака, безнадежно вздохнув, — я ближайший на очереди под меч Чикары. Хотя он мой зять и Нами старалась защитить меня, он твердо решил убрать меня из Совета. Он каждый день оскорбляет меня. Сколько еще можно подставлять вторую щеку и не обращать внимания на его оскорбления? Сколько времени я смогу мириться с этим унижением? — Айтака помолчал. — Ты понимаешь, мое положение безнадежно. Даже если бы ты завтра присоединился к нам, ты, вероятно, все разно уже опоздал бы. — Он поднял руку, чтобы Йоши не перебивал его. — Из-за меня ты подвергаешь опасности свою жизнь ради Минамото. Я не могу просить тебя о большем. Забудь то, что я сказал. Я должен сам справляться со своими трудностями.
Йоши ехал, безразличный к красоте пейзажа. Приближался час собаки — восемь часов, и заходящее солнце отражалось в виде золотых полос на синей поверхности озера Бива. Кусты с алыми цветами расстилались далеко внизу, как темный ковер перед высокими воротами Миидеры и изогнутым мостиком. Башни монастыря поднимались зубчатыми рядами в лазурное небо. На территории храма монахи ходили и собирались группами, подобно черным воронам, не замечая приближающихся воинов.
Мейшу ехал рядом с Йоши. Время от времени он бросал взгляд на своего сэнсэя, не понимая, что случилось, почему тот так глубоко задумался.
Йоши мыслью и сердцем был с Айтакой. Когда-то он просил Айтаку обратиться к нему за помощью в случае нужды. Сейчас он был нужен Айтаке и не мог отказать. Он не мог допустить, чтобы еще один член его семьи — и к тому же один из немногих друзей Йоши — был погублен преследующим его роком. Чем дольше он жил, тем сильнее проявлялась его постоянная, нерасторжимая связь с Чикарой. Ему все время приходилось плясать под дудку Чикары. Чикара, Чикара! Это имя постоянно повторялось у него в уме. Вечно он скрывался и прятался от Чикары. После смерти Генкая он два раза устраивал жизнь по-новому, и каждый раз преследующий его рок заставлял его обращаться в бегство.