Наступил критический момент. Я стал так, чтобы на меня падал солнечный свет, сдернул, оберточную бумагу и открыл футляр. Солнце заиграло в стекле, и Сидни с восторгом уставился на колье.
— Оно изумительно, Ларри! Какая красота! Ах ты, умница! Теперь надо браться за работу. — Он отобрал у меня футляр, еще раз полюбовался колье, потом закрыл крышку. Первая, самая важная проверка, кажется, прошла успешно.
— Я набросаю несколько эскизов, о потом мы их обсудим. Буду работать весь уик-энд.
— Сидни, я оставил в Люсвиле свою машину. Завтра я слетаю туда и пригоню ее назад. Я возьму отгул на понедельник. Ладно?
— Конечно! А я тем временем приготовлю кое-что, над чем мы вместе поработаем. — Я смотрел, как он подходит к Пикассо, снимает его и открывает стенной сейф, спрятанный за картиной. Я знал эту модель сейфа. Очень сложная система, в такой не заберешься без того, чтобы тебе на голову не свалилась целая орава полицейских. Он положил футляр в сейф, захлопнул дверцу и, повесив картину на место, повернулся ко мне с сияющей улыбкой. — Во вторник оставь вечер свободным, Ларри. Приходи сюда. Устроим маленький ужин вдвоем, а после сможем просмотреть мои эскизы… скажем, в восемь?
— Отлично. Ну, ладно, Сидни, я поехал в магазин.
В такси я думал о том, что меньше чем через сутки я увижу Рею.
Глава 6
— Оно изумительно, Ларри! Какая красота! Ах ты, умница! Теперь надо браться за работу. — Он отобрал у меня футляр, еще раз полюбовался колье, потом закрыл крышку. Первая, самая важная проверка, кажется, прошла успешно.
— Я набросаю несколько эскизов, о потом мы их обсудим. Буду работать весь уик-энд.
— Сидни, я оставил в Люсвиле свою машину. Завтра я слетаю туда и пригоню ее назад. Я возьму отгул на понедельник. Ладно?
— Конечно! А я тем временем приготовлю кое-что, над чем мы вместе поработаем. — Я смотрел, как он подходит к Пикассо, снимает его и открывает стенной сейф, спрятанный за картиной. Я знал эту модель сейфа. Очень сложная система, в такой не заберешься без того, чтобы тебе на голову не свалилась целая орава полицейских. Он положил футляр в сейф, захлопнул дверцу и, повесив картину на место, повернулся ко мне с сияющей улыбкой. — Во вторник оставь вечер свободным, Ларри. Приходи сюда. Устроим маленький ужин вдвоем, а после сможем просмотреть мои эскизы… скажем, в восемь?
— Отлично. Ну, ладно, Сидни, я поехал в магазин.
В такси я думал о том, что меньше чем через сутки я увижу Рею.
Глава 6
В двенадцатом часу я затормозил перед домом Морганов. Входная дверь была открыта, но никаких других признаков жизни я не видел.
Выйдя из машины, я пересек двор, заросший сорной травой, и заглянул в гостиную.
Рея сидела за столом, разложив перед собой газету. Она подняла голову с насмешливым выражением в зеленых глазах.
Ее вид пробудил во мне мучительное вожделение. «Господи! — подумал я. Вот это женщина! Самая волнующая, самая дьявольская, самая желанная женщина в мире!» Одетая все в то же дешевое бумажное платье и те же дешевые голубые бусы, она казалась олицетворением губительной похоти.
— Ты? — Она откинулась в кресле. — Чего надо, дешевка?
Безумная ярость, с которой я не мог совладать, поднялась во мне. Я сделал три стремительных шага вперед и дал ей оплеуху, отбросившую ее назад.
— Не смей называть меня так! — заорал я и приготовился, ожидая, что она вскочит и кинется на меня, но она не пошевелилась. Она сидела неподвижно, прижав ладонь к лицу, с широко раскрытыми от удивления глазами.
— Четко сработал, парень, — сказал Фел, входя в комнату ленивой походкой.
— Так с ней, сукой, и надо. Я догадывался, что мы скоро тебя увидим. Будь как дома.
Я игнорировал его, не сводя глаз с Реи.
— Тронь меня еще раз и пожалеешь, — сказала она, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.
Мое бешенство начало утихать и я вдруг подумал, что до сих пор обращался с ней неправильно, упрашивая и пресмыкаясь. Я вспомнил, как третировал ее брат. Может быть, она уважает мужчин, которые не церемонятся с нею?
— Назови меня еще раз так и снова получишь, — сказал я. Отодвинув плечом Фела, я подошел к исковерканному креслу и сел. — Я пришел для разговора.
Если не струсите, мы втроем могли бы прикарманить кое-какие бриллианты.
Рея уставилась на меня, как на сумасшедшего, но Фел разразился громким смехом.
— Видишь? Я говорил тебе, в нем есть перец, глупая ты корова, — сказал он Рее. — А ты никак не верила. Я же говорил, он парень не промах. Я-то знаю… я таких примечаю за милю.
— Заткнись! — огрызнулась Рея, по-прежнему глядя на меня. — И как же тебя понимать?
— Хоть у меня и есть кое-какие деньги, — сказал я, — мне не хватает… а кому хватает? Вы хотите денег, так почему бы вам не примкнуть ко мне и не раздобыть их?
С заблестевшими глазами и напряженным лицом она подалась вперед.
— Как?
— Вы не поленились узнать, кто я, ну а я не поленился узнать о вас. Я знаю, что ты участвовала в двух паршивеньких налетах и оба раза отхватила по четыре года. Детские забавы. Если у вас с братом хватит воображения и смелости, вас ждет полмиллиона.
Фел втянул воздух с резким, свистящим звуком, а Рея застыла, сжимая кулаки.
— Ты серьезно? Полмиллиона? — спросил Фел голосом, похожим на карканье.
— Я пришел не для того, чтобы валять дурака. Именно так.
Полмиллиона вам на двоих, полмиллиона мне.
— Меня не проведешь, — резко бросила Рея. — Что скрывается за твоей трепотней? Или ты вообразил, что меня можно одурачить такой чепухой, а? Я не вчера родилась! Полмиллиона! Ха!
— А, да заткни ты свою проклятую глотку! — заорал на нее Фел. — Сама ты городишь чепуху. Говорю тебе, этот парень в порядке. — Он повернулся ко мне.
— Говори дальше, мистер… чего ее слушать? У нее всегда было ума с горошину. Что это там про полмиллиона? Иисусе! Вот бы мне такие деньжата!
— Они лежат себе и нас дожидаются, — сказал я. — Вам всего-то дел, что войти и взять их, потом уйти.
— Войти в этот ваш магазин и обчистить его, так что ли? — недоуменно спросил Фел.
— Не говори глупости! Поди попробуй — глазом не успеешь моргнуть, как окажешься за решеткой. Нет… это работенка легкая, безопасная и простая.
— А ты что будешь делать? — вмешалась Рея, глядя на меня холодно и подозрительно. — Стоять в стороне, пока мы работаем, а если дело сорвется, тебя только и видели?
— Промаха быть не может. Все очень просто, — сказал я. — Я организую дело и продаю бриллианты. Без меня не будет и денег. Но если вы струсили, скажите сразу и я найду кого-нибудь другого.
— Смотри-ка ты! До чего переменился парень с тех пор, как заходил сюда в прошлый раз! — В голосе Фела звучала благоговейная нотка. — С чего бы это, мистер?
— С вас, вот с чего, — сказал я. — Из-за вас и начал думать. — Я посмотрел на Рею. — Я решил не ждать, пока стану старым, жирным и глупым.
Решил разбогатеть сейчас.
Ее глаза не утратили своего недоверчивого выражения.
— Ладно, что за дело? — спросила она, хмурясь, но я понял что заинтересовал ее. — Нечего ходить вокруг да около. О чем ты толкуешь?
Я был готов к этому вопросу. Достав из бумажника фотографию колье, я положил ее на стол перед Реей.
— Вот о чем. Здесь бриллиантов на миллион восемьсот тысяч долларов.
Фел подошел и склонился над столом, заглядывая через плечо сестры. Я пристально наблюдал за ними и по выражению алчности, сразу появившемуся на их лицах, понял, что они попались на мою удочку, так же, как перед этим попался Сидни.
Потом Рея подняла на меня глаза.
— Мы можем задремать на двадцать лет, если погорим.
— Черт! — взорвался Фел. — Ты кончишь ныть? Тебе обязательно нужно всегда совать свои проклятые палки в колеса? Заткнулась бы лучше!
— Я побывала в тюрьме… а ты нет, — сказала она. — Дурак ты и говоришь по-дурацки.
— Никакой тюрьмы не будет, — вмешался я. — Дайте объяснить.
И я рассказал им о колье миссис Плессингтон, показал газетные вырезки и фотографии, на которых она была снята с колье на шее. Я рассказал им о ее больших карточных долгах, из-за которых она вынуждена тайно продать колье и о том, как мой босс купил его по бросовой цене, и как мы с ним решили сделать из колье ожерелье, чтобы продать с большой выгодой. Паршивый скупердяй предложил мне только два процента с выручки, закончил я, — вот я и решил забрать колье. В моем положении я могу без риска продать камни за миллион. Я разделю его с вами пополам, — и пользуясь любимым выражением Сидни, я добавил:
— Справедливей некуда, правда?
Рея смотрела на меня испытующе и недоверчиво.
— Что-то ты больно расщедрился, а? — Ее холодные, недоверчивые глаза шарили по моему лицу. — Что у тебя на уме? Ты, по-моему, знаешь, что мы пошли бы на дело и за десятую долю цены. Что ты задумал?
Я понял, что переборщил. Она, конечно, была права. Предложи я им пятьдесят тысяч, они все равно ухватились бы за них с радостью, но теперь было поздно пятиться. Я совершил промах и теперь следовало усыпить ее подозрения. Я бесстрастно встретил ее твердый, пристальный взгляд.
— Мне кажется, — начал я, — поскольку вы проделаете самую опасную часть работы, то получите половину. Вы останетесь довольны и будете держать язык за зубами. Я вовсе не хочу, чтобы вы начали тянуть из меня деньги после дела. Чтобы избежать этого и обезопасить себя от шантажа, я и делю куш пополам.
— Этот парень думает на два хода вперед… у него котелок варит, возбужденно сказал Фел. — Твоя правда, мистер. Полмиллиона и ты о нас больше не услышишь!
— Опасная часть работы? — Рея моментально заметила еще один мой промах. Ты говорил, дело будет простое и легкое. В чем тогда опасность?
— Мне следовало сказать «активная часть работы», а не опасная, но риска все равно не избежать. — Я говорил себе, что с ней нужно держаться настороже. В отличие от своего легковерного дурака брата, она требует такого же деликатного обращения, как мешок с гремучими змеями.
Она долго не сводила с меня пристального взгляда и, наконец, спросила:
— Так что мы должны делать?
— Прежде всего вам надо придать себе более респектабельный вид: брат и сестра в отпуске. Купите себе поприличнее одежду на те деньги, которые украли у меня. Потом вы поедете в Парадайз-Сити и остановитесь в мотеле «Пирамида». Зарегистрируйтесь как Джон и Мэри Холл. — Я достал золотой карандаш и написал номер своего телефона на полях газеты, лежавшей на столе.
— Позвоните мне во вторник после полуночи и сообщите номер вашей комнаты. Я не хочу спрашивать о вас у портье. В среду вечером я приеду к вам в десять часов и разъясню все необходимые детали. Дело можно провернуть в следующую пятницу, но я скажу точно, когда мы встретимся в среду.
— Ты еще не сказал, как мы будем действовать, — сказала Рея, наблюдая за мной. Я хочу знать.
— Мы с боссом будем работать над эскизом ожерелья у него дома и колье будет лежать на столе. Оно понадобится нам для образца — Вам только и дела, что войти, связать нас, чтобы не могли мы поднять тревогу, забрать колье и уйти. Вот так все легко и просто.
— Не, ей-богу! — воскликнул Фел — Неужели и вправду так просто? И никаких фликов? Мы просто заходим и берем эту чертову штуковину?
— Именно. — Я встал. — Есть еще вопросы?
— Нам брать пистолеты? — спросил Фел.
— Конечно, но не заряженные. Никто не будет сопротивляться. Они нужны вам только для острастки… вы поняли? Не заряженные.
— Ясно, я запросто раздобуду пару пушек.
— Подробности обсудим в среду. Организацию предоставьте мне Ваше дело приодеться, держаться респектабельно и не привлекать внимания — Я взглянул на Рею. — Хочешь о чем-нибудь спросить?
Она хмуро вглядывалась в меня.
— В чем здесь подвох? — спросила она. — Я носом чую, здесь что-то не так: полмиллиона баксов без труда, без риска, без копов. Темнишь! Какую игру ты затеял?
Я повернулся к Фелу.
— Ты сможешь найти кого-нибудь себе в напарники? Она мне уже осточертела.
В конце концов, двое мужчин лучше, чем мужчина и недоверчивая сука.
Он осклабился.
— Не обращай на нее внимания. Она всегда такая. Во вторник вечером мы будем в мотеле, мистер.
— Если вы не дадите о себе знать до полуночи вторника, я пойму, что вы струхнули, и найду других.
Это была моя прощальная реплика.
За пять лет работы у Сидни я много раз бывал у него в пентхаусе. Берт Лоусон, ночной вахтер, знал меня и всегда весело приветствовал, открывая мне дверь.
В десять вечера стеклянная дверь в подъезде запиралась.
Закрыв дверь, Лоусон уходил к себе в дежурку и проводил остаток ночи перед телевизором. Он выходил только для того, чтобы впустить случайного гостя или ответить на телефонный звонок, что редко нарушало его покой.
Четверо богатых обитателей дома, включая Сидни, имели свои ключи от парадного и после десяти открывали двери сами. За исключением Сидни, все они были пожилыми людьми и если и выходили по вечерам, то очень редко. Это облегчало мою задачу. Входная дверь запиралась на автоматический замок.
Когда приходило время закрывать, Лоусон опускал защелку у предохранителя и после этого дверь можно было открыть только воспользовавшись ключом. Я не предвидел никаких затруднений с посещением Сидни после десяти вечера. Лоусон впустит меня. Я поднимусь в лифте на последний этаж, потом спущусь в вестибюль. К тому времени он вернется к себе в дежурку смотреть телевизор Мне нужно только прошмыгнуть через вестибюль, поставить замок на предохранитель, а потом подняться по лестнице в пентхаус Сид ни.
Входная дверь Сидни тоже была снабжена автоматическим замком. Вечно забывая ключи, он редко запирал ее, зная, что дверь дома всегда охраняется днем и запирается на ночь. Если в вечер нападения ему случится запереть дверь, когда я буду у него, я сумею найти предлог, чтобы открыть ее. Я мог бы оставить чемоданчик в прихожей и выйти за ним, пока Сидни работает за столом, и поставить замок на предохранитель. Главное, чтобы Рея и Фел ворвались в пентхаус неожиданно и захватили Сидни врасплох. Я был уверен, что страх парализует его. Увидев пистолеты, он не посмеет и пальцем шевельнуть. Я не ожидал никаких неожиданных действий с его стороны, но мне, во избежание подозрений, придется разыграть из себя храбреца. Фел оглушит меня ударом пистолета. Мне не улыбалась эта перспектива, но было необходимо застраховаться от всяких подозрений. Я перенес сотрясение мозга при автомобильной аварии, поэтому Фел не должен бить меня по голове, а только по лицу.
Занятый этими мыслями, я вел машину к Парадайз-Сити. Я почти не сомневался, что Рея и Фел проглотили крючок, несмотря на ее подозрительность. Но если они воображали, что я позволю им уйти с бриллиантами на миллион восемьсот тысяч долларов, то их ждало разочарование.
Трюк заключался в том, чтобы подсунуть им стеклянное колье. Во время полета в Парадайз-Сити я почувствовал, что Рея начинает вызывать у меня опасения. Теперь, возвращаясь домой в «бьюике», я спрашивал себя, так ли уж мне хочется близости с ней. Я испытывал к ней вожделение, но оказалось, что миллион долларов влечет меня сильнее. Подвернись мне возможность переспать с ней, как с потаскушкой, которой она и была, я бы воспользовался ею, но последний наш разговор показал мне, какая это холодная, черствая и жестокая тварь, лишенная всякого проблеска чувства.
Миля за милей оставалась позади и у меня постепенно складывался план, как использовать ее и брата в качестве пешек. В отличие от своего брата-идиота она отнеслась ко мне с подозрением. В среду вечером придется вести себя с ней очень осторожно. Все пойдет прахом, если, подобно дикой кошке, почуявшей западню, поняв инстинктом, что это ловушка, она откажется от дела. Без нее и Фела мой план сорвется. Я не имел никаких других связей с преступным миром Не мог же я спрашивать первых встречных, не желают ли они принять участие в краже драгоценностей.
Итак, все зависело от того, как пройдет наша встреча в среду. Я был уверен, что она явится в мотель, но до той поры у нее будет время все обдумать и постараться понять, в чем заключается подвох и почему я, как дурак, предложил им полмиллиона. Выражение ее холодных, зеленых глаз сказало мне, что я не убедил ее своим объяснением.
Но в одном я был уверен, ей никогда не догадаться, что колье поддельное.
Я считал, что оставив колье в их руках, я усыплю их подозрения. Колье послужит приманкой для ловушки, и я был убежден, что мысль о такой приманке никогда не придет ей в голову. Завладев колье, она почувствует себя хозяйкой положения. Она будет уверена, что теперь я не в состоянии надуть ее.
Когда во вторник утром я появился в магазине, Джейн Боумен, моя секретарша, сказала, что Сидни не придет. Ему нездоровится. Я догадался, что он бьется над проектом ожерелья и задача оказалась трудной. Я подумал, не позвонить ли ему, но Терри наблюдал за мной, и я решил позвонить во время перерыва.
В то утро бизнес шел бойко. До перерыва я продал бриллиантовую брошь, браслет и обручальное кольцо.
Воспользовавшись телефоном-автоматом, я позвонил Сидни. Голос его звучал подавленно.
— Ларри, золотко, это будет непросто. Я весь уик-энд делал наброски и прикидки и начинаю немного отчаиваться.
Это было непохоже на Сидни, но я знал, как трудна его задача.
— Сделать два миллиона долларов никогда не бывает просто, Сидни, — сказал я. — У тебя уже есть, что показать мне сегодня вечером?
— Показать? — Его голос поднялся до писка. — Сотни и сотни набросков. Мне уже тошно на них смотреть.
— Не волнуйся. Я зайду в девять и мы их разберем… идет?
— Сколько в тебе уверенности! Да. Я закажу Клоду очаровательный обед… приходи пораньше. Приходи в восемь.
— Извини, я буду занят. Я приду, — сказал я и повесил трубку.
Я хотел, чтобы работая над колье, мы встретились попозже. Это играло важную роль в моем плане.
Клод, толстый, добродушный педераст одно время работавший в Париже у «Максима» помощником шеф-повара, был для Сидни чем-то наподобие Пятницы. Его рабочий день продолжался с восьми утра до десяти вечера. Он приходил и уходил точно во время. Он превосходно готовил и содержал роскошное жилье Сидни в безукоризненном порядке с помощью двух цветных женщин, выполнявших грязную работу.
В тот вечер, в начале десятого, он открыл дверь на мой звонок и просиял, увидев меня. Я был одним из его немногих любимцев.
— Добрый вечер, мистер Ларри. Разрешите выразить мою радость по поводу вашего выздоровления. — Его радужное приветствие были искренне. — Входите, пожалуйста. Мистер Сидни вас ждет. — Понизив голос, он продолжал:
— Обед почти готов. Так что прошу вас, не засиживайтесь слишком долго за коктейлями.
Я пообещал и прошел в просторную комнату, где застал Сидни за письменным столом с бокалом мартини.
— Ларри! Как я рад тебя видеть… Это совершенный ад! Иди, посмотри.
Я подошел к большому шейкеру и щедро налил себе мартини, после чего опустился в одно из больших кресел.
— Потом, Сидни. Сначала, давай пообедаем.
— У меня просто гудит голова. — Прихватив стакан. Сидни подошел к креслу, стоявшему рядом с моим, и сел. — Я начинаю сомневаться в успехе. Боже!
Прошлой ночью я не мог заснуть! Я все думал, что отдал этой ужасной женщине три четверти миллиона! Наверно, я потерял остатки ума! Я уже начинаю задумываться, верну ли вообще когда-нибудь свои деньги!
— Успокойся… вернешь с лихвой. Будет, Сидни, не тревожься зря. После обеда мы во всем разберемся. — И несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я принялся рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому, добавив, что о нем многие спрашивали.
За этой болтовней, я покончил со своим мартини к тому моменту, когда Клод объявил, что обед подан. Это был отменный обед: фаршированные яйца чайки, за которыми последовали котлеты из баранины, одно из коронных блюд «Максима».
После обеда мы вернулись в гостиную. Я слышал, как ушел Клод, захлопнув за собой входную дверь. Я гадал, спустил ли он предохранитель замка.
— Я только зайду в маленькую комнатку, — сказал я, — а после давай займемся делом.
Когда Сидни сел за письменный стол, я вышел в прихожую, увидел, что предохранитель поднят и дверь не заперта, потом прошел в туалет, спустил воду и вернулся в гостиную.
В течение следующего получаса мы рассматривали эскизы Сидни. Для меня это было пустой тратой времени, поскольку я знал, что никакого ожерелья не будет, но приходилось играть роль до конца. Среди множества набросков я отобрал три, которые, как я сказал ему, были близки к идеалу.
— Ты действительно так считаешь, Ларри? Или ты говоришь это только по доброте? — Сидни смотрел на меня с тревожным ожиданием.
— Ты смотришь на колье, когда работаешь?
— Нет, зачем? — Он удивленно раскрыл глаза. — Я держу его в сейфе.
— То-то и оно! — Я прищелкнул пальцами. — Вот почему у тебя не получается. Достань колье и положи на стол. Оно тебя вдохновит.
Он изумленно посмотрел на меня, потом его лицо озарилось счастливой улыбкой.
— Знаешь, а ведь мне это и в голову не приходило! Умница! Вероятно, ты совершенно прав!
Он повторил церемонию со снятием Пикассо и открыванием сейфа. Я знал, что он мне полностью доверяет, и все же открывая сейф, он повернулся так, чтобы я ничего не мог видеть за его спиной. Он потратил уйму денег на сейф и теперь только ему, и никому больше, принадлежало право знать, как он открывается.
Он положил колье на стол. Я передвинул настольную лампу так, чтобы свет падал прямо на стеклянную имитацию. Она и в самом деле выглядела прекрасно.
Он сел и несколько минут всматривался в колье, потом выбрал лучшие эскизы и стал их изучать.
— Ты прав, Ларри, золотко. У меня здесь неверная градация. Ах, какой я глупый! Да, кажется, я могу сделать кое-что получше. — Он принялся лихорадочно набрасывать рисунок, а я наблюдал за ним, куря сигарету. Через полчаса, после трех неудачных попыток, он закончил набросок настолько впечатляющий, что я почувствовал — необходимо унять его энтузиазм, иначе следующая встреча окажется излишней, а мне она была необходима.
— Вот оно! Я это чувствую! — возбужденно воскликнул он. — Посмотри.
У него получилось как раз то, что нужно.
— Очень хорошо, — сказал я нарочито вялым тоном.
— Это именно то, что нужно! Ты видишь, как я расположил большой камень?
Почему я раньше не догадался!
— Превосходно. — Я нахмурился, потом покачал головой.
— Разве тебе не кажется, что здесь все на своем месте? — спросил он с тревогой.
— Почти. Я мог бы продать это за полтора миллиона, но ведь мы хотели два.
— Больше никаких камней я докупать не стану, если ты это имел в виду. Голос Сидни стал капризным.
— Нет… нет, конечно, нет. Композиция идеальная, меня смущает оправа.
Слишком классическая, пожалуй. Не надо спешить, Сидни, дай мне подумать над ним. Я приду к тебе в пятницу вечером. Уверен, к этому времени мы найдем решение.
— В пятницу вечером? — Он открыл свою записную книжку-календарь и полистал ее. — В пятницу не получится. Я обещал пообедать со скучнейшим субъектом и никак не смогу отменить встречу. Вот в четверг я свободен.
— Отлично. — Я встал, прикидывая, что для окончательной подготовки операции у меня остается вся среда и четверг до десяти вечера… должно хватить. — Я приду в десять. И тогда следующий ход — Гонконг.
— Приходи пораньше, Ларри. Клод приготовит для тебя что-нибудь особенное.
— Извини. Раньше не смогу. Я обедаю с Джонсонами, (ложь) … боже, помоги мне! Ее интересует бриллиантовая брошь. Когда я получу более или менее ясное представление, чего она хочет, то попрошу тебя сделать для нее несколько эскизов.
— Эта противная старая карга? — Сидни вздохнул. — Всегда только старые и толстые.
— У них есть деньги.
Я убрал эскиз в бумажник.
— Как ты себя чувствуешь, Ларри? У тебя неважный, все-таки вид, — сказал Сидни, провожая меня к двери.
— Нормально. Я очень устал. Когда продам ожерелье, было бы, пожалуй, неплохо отправиться в морское путешествие… если ты не будешь возражать.
— Продай ожерелье, золотко, и отправляйся хоть на Луну, если пожелаешь, а я оплачу все расходы.
Когда он закрыл дверь, я задержался на площадке, прислушиваясь. Он не опустил предохранитель замка.
Похоже, все выходило по-моему.
Я вернулся к себе в половине двенадцатого. Усевшись со стаканом виски, я занялся оценкой ситуации.
При условии, что Рея и Фел заглотнули крючок и пойдут на дело, дальнейшее не представит трудностей. Они легко проникнут в дом и в пентхаус Сидни.
Я помнил, что Рея известна полиции. Ей придется надеть перчатки. Если она оставит хоть один отпечаток, мне несдобровать. Я был уверен, что попавшись, они выдадут и меня.
Но неизбежно ли вмешательство полиции?
Сидни находился в щекотливом положении. Если он вызовет полицию, Плессингтон узнает, что его жена продала колье. Положим, Сидни на это наплевать, но ему далеко не безразлично, узнает ли обо всем его партнер. Том Люс. Между ними может возникнуть непоправимый разлад, потому что — и мы оба это понимали — Сидни поступает неэтично. Люс жестокий человек и запомнит предательство, а этого по-моему убеждению. Сидни захочет избежать любой ценой. Том для него важнее, чем я при всех моих профессиональных познаниях.
Но готов ли Сидни безропотно распрощаться с тремя четвертями миллиона долларов? Как ни богат он, потеря такой огромной суммы была бы для него разорительной. После некоторого размышления я решил, что Сидни вполне способен примириться с убытком, лишь бы не навлечь — на себя гнев Тома Люса, а также опасаясь ущерба, который могла бы причинить фирме миссис Плессингтон, жалуясь всем его богатым клиентам, что на него нельзя положиться. Если он сам об этом не подумает, я ему подскажу.
Если он не обратится в полицию, мне нечего бояться. Я продам колье, камень за камнем, и припрячу деньги в Швейцарии, поработаю у Сидни еще три-четыре месяца, а потом уволюсь под предлогом плохого здоровья. Затем отправлюсь в Европу и осяду где-нибудь, скорее всего в Швейцарских Альпах, со своим миллионом долларов.
Тут я вспомнил о Рее с Фелом. Как они поведут себя, узнав, что украли стекляшку, а не бриллианты? Эта парочка может оказаться такой же опасной и беспощадной, как Страшила. Будучи замешаны в ограблении, они не посмеют донести, но зато могут приняться за меня сами.
Выйдя из машины, я пересек двор, заросший сорной травой, и заглянул в гостиную.
Рея сидела за столом, разложив перед собой газету. Она подняла голову с насмешливым выражением в зеленых глазах.
Ее вид пробудил во мне мучительное вожделение. «Господи! — подумал я. Вот это женщина! Самая волнующая, самая дьявольская, самая желанная женщина в мире!» Одетая все в то же дешевое бумажное платье и те же дешевые голубые бусы, она казалась олицетворением губительной похоти.
— Ты? — Она откинулась в кресле. — Чего надо, дешевка?
Безумная ярость, с которой я не мог совладать, поднялась во мне. Я сделал три стремительных шага вперед и дал ей оплеуху, отбросившую ее назад.
— Не смей называть меня так! — заорал я и приготовился, ожидая, что она вскочит и кинется на меня, но она не пошевелилась. Она сидела неподвижно, прижав ладонь к лицу, с широко раскрытыми от удивления глазами.
— Четко сработал, парень, — сказал Фел, входя в комнату ленивой походкой.
— Так с ней, сукой, и надо. Я догадывался, что мы скоро тебя увидим. Будь как дома.
Я игнорировал его, не сводя глаз с Реи.
— Тронь меня еще раз и пожалеешь, — сказала она, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.
Мое бешенство начало утихать и я вдруг подумал, что до сих пор обращался с ней неправильно, упрашивая и пресмыкаясь. Я вспомнил, как третировал ее брат. Может быть, она уважает мужчин, которые не церемонятся с нею?
— Назови меня еще раз так и снова получишь, — сказал я. Отодвинув плечом Фела, я подошел к исковерканному креслу и сел. — Я пришел для разговора.
Если не струсите, мы втроем могли бы прикарманить кое-какие бриллианты.
Рея уставилась на меня, как на сумасшедшего, но Фел разразился громким смехом.
— Видишь? Я говорил тебе, в нем есть перец, глупая ты корова, — сказал он Рее. — А ты никак не верила. Я же говорил, он парень не промах. Я-то знаю… я таких примечаю за милю.
— Заткнись! — огрызнулась Рея, по-прежнему глядя на меня. — И как же тебя понимать?
— Хоть у меня и есть кое-какие деньги, — сказал я, — мне не хватает… а кому хватает? Вы хотите денег, так почему бы вам не примкнуть ко мне и не раздобыть их?
С заблестевшими глазами и напряженным лицом она подалась вперед.
— Как?
— Вы не поленились узнать, кто я, ну а я не поленился узнать о вас. Я знаю, что ты участвовала в двух паршивеньких налетах и оба раза отхватила по четыре года. Детские забавы. Если у вас с братом хватит воображения и смелости, вас ждет полмиллиона.
Фел втянул воздух с резким, свистящим звуком, а Рея застыла, сжимая кулаки.
— Ты серьезно? Полмиллиона? — спросил Фел голосом, похожим на карканье.
— Я пришел не для того, чтобы валять дурака. Именно так.
Полмиллиона вам на двоих, полмиллиона мне.
— Меня не проведешь, — резко бросила Рея. — Что скрывается за твоей трепотней? Или ты вообразил, что меня можно одурачить такой чепухой, а? Я не вчера родилась! Полмиллиона! Ха!
— А, да заткни ты свою проклятую глотку! — заорал на нее Фел. — Сама ты городишь чепуху. Говорю тебе, этот парень в порядке. — Он повернулся ко мне.
— Говори дальше, мистер… чего ее слушать? У нее всегда было ума с горошину. Что это там про полмиллиона? Иисусе! Вот бы мне такие деньжата!
— Они лежат себе и нас дожидаются, — сказал я. — Вам всего-то дел, что войти и взять их, потом уйти.
— Войти в этот ваш магазин и обчистить его, так что ли? — недоуменно спросил Фел.
— Не говори глупости! Поди попробуй — глазом не успеешь моргнуть, как окажешься за решеткой. Нет… это работенка легкая, безопасная и простая.
— А ты что будешь делать? — вмешалась Рея, глядя на меня холодно и подозрительно. — Стоять в стороне, пока мы работаем, а если дело сорвется, тебя только и видели?
— Промаха быть не может. Все очень просто, — сказал я. — Я организую дело и продаю бриллианты. Без меня не будет и денег. Но если вы струсили, скажите сразу и я найду кого-нибудь другого.
— Смотри-ка ты! До чего переменился парень с тех пор, как заходил сюда в прошлый раз! — В голосе Фела звучала благоговейная нотка. — С чего бы это, мистер?
— С вас, вот с чего, — сказал я. — Из-за вас и начал думать. — Я посмотрел на Рею. — Я решил не ждать, пока стану старым, жирным и глупым.
Решил разбогатеть сейчас.
Ее глаза не утратили своего недоверчивого выражения.
— Ладно, что за дело? — спросила она, хмурясь, но я понял что заинтересовал ее. — Нечего ходить вокруг да около. О чем ты толкуешь?
Я был готов к этому вопросу. Достав из бумажника фотографию колье, я положил ее на стол перед Реей.
— Вот о чем. Здесь бриллиантов на миллион восемьсот тысяч долларов.
Фел подошел и склонился над столом, заглядывая через плечо сестры. Я пристально наблюдал за ними и по выражению алчности, сразу появившемуся на их лицах, понял, что они попались на мою удочку, так же, как перед этим попался Сидни.
Потом Рея подняла на меня глаза.
— Мы можем задремать на двадцать лет, если погорим.
— Черт! — взорвался Фел. — Ты кончишь ныть? Тебе обязательно нужно всегда совать свои проклятые палки в колеса? Заткнулась бы лучше!
— Я побывала в тюрьме… а ты нет, — сказала она. — Дурак ты и говоришь по-дурацки.
— Никакой тюрьмы не будет, — вмешался я. — Дайте объяснить.
И я рассказал им о колье миссис Плессингтон, показал газетные вырезки и фотографии, на которых она была снята с колье на шее. Я рассказал им о ее больших карточных долгах, из-за которых она вынуждена тайно продать колье и о том, как мой босс купил его по бросовой цене, и как мы с ним решили сделать из колье ожерелье, чтобы продать с большой выгодой. Паршивый скупердяй предложил мне только два процента с выручки, закончил я, — вот я и решил забрать колье. В моем положении я могу без риска продать камни за миллион. Я разделю его с вами пополам, — и пользуясь любимым выражением Сидни, я добавил:
— Справедливей некуда, правда?
Рея смотрела на меня испытующе и недоверчиво.
— Что-то ты больно расщедрился, а? — Ее холодные, недоверчивые глаза шарили по моему лицу. — Что у тебя на уме? Ты, по-моему, знаешь, что мы пошли бы на дело и за десятую долю цены. Что ты задумал?
Я понял, что переборщил. Она, конечно, была права. Предложи я им пятьдесят тысяч, они все равно ухватились бы за них с радостью, но теперь было поздно пятиться. Я совершил промах и теперь следовало усыпить ее подозрения. Я бесстрастно встретил ее твердый, пристальный взгляд.
— Мне кажется, — начал я, — поскольку вы проделаете самую опасную часть работы, то получите половину. Вы останетесь довольны и будете держать язык за зубами. Я вовсе не хочу, чтобы вы начали тянуть из меня деньги после дела. Чтобы избежать этого и обезопасить себя от шантажа, я и делю куш пополам.
— Этот парень думает на два хода вперед… у него котелок варит, возбужденно сказал Фел. — Твоя правда, мистер. Полмиллиона и ты о нас больше не услышишь!
— Опасная часть работы? — Рея моментально заметила еще один мой промах. Ты говорил, дело будет простое и легкое. В чем тогда опасность?
— Мне следовало сказать «активная часть работы», а не опасная, но риска все равно не избежать. — Я говорил себе, что с ней нужно держаться настороже. В отличие от своего легковерного дурака брата, она требует такого же деликатного обращения, как мешок с гремучими змеями.
Она долго не сводила с меня пристального взгляда и, наконец, спросила:
— Так что мы должны делать?
— Прежде всего вам надо придать себе более респектабельный вид: брат и сестра в отпуске. Купите себе поприличнее одежду на те деньги, которые украли у меня. Потом вы поедете в Парадайз-Сити и остановитесь в мотеле «Пирамида». Зарегистрируйтесь как Джон и Мэри Холл. — Я достал золотой карандаш и написал номер своего телефона на полях газеты, лежавшей на столе.
— Позвоните мне во вторник после полуночи и сообщите номер вашей комнаты. Я не хочу спрашивать о вас у портье. В среду вечером я приеду к вам в десять часов и разъясню все необходимые детали. Дело можно провернуть в следующую пятницу, но я скажу точно, когда мы встретимся в среду.
— Ты еще не сказал, как мы будем действовать, — сказала Рея, наблюдая за мной. Я хочу знать.
— Мы с боссом будем работать над эскизом ожерелья у него дома и колье будет лежать на столе. Оно понадобится нам для образца — Вам только и дела, что войти, связать нас, чтобы не могли мы поднять тревогу, забрать колье и уйти. Вот так все легко и просто.
— Не, ей-богу! — воскликнул Фел — Неужели и вправду так просто? И никаких фликов? Мы просто заходим и берем эту чертову штуковину?
— Именно. — Я встал. — Есть еще вопросы?
— Нам брать пистолеты? — спросил Фел.
— Конечно, но не заряженные. Никто не будет сопротивляться. Они нужны вам только для острастки… вы поняли? Не заряженные.
— Ясно, я запросто раздобуду пару пушек.
— Подробности обсудим в среду. Организацию предоставьте мне Ваше дело приодеться, держаться респектабельно и не привлекать внимания — Я взглянул на Рею. — Хочешь о чем-нибудь спросить?
Она хмуро вглядывалась в меня.
— В чем здесь подвох? — спросила она. — Я носом чую, здесь что-то не так: полмиллиона баксов без труда, без риска, без копов. Темнишь! Какую игру ты затеял?
Я повернулся к Фелу.
— Ты сможешь найти кого-нибудь себе в напарники? Она мне уже осточертела.
В конце концов, двое мужчин лучше, чем мужчина и недоверчивая сука.
Он осклабился.
— Не обращай на нее внимания. Она всегда такая. Во вторник вечером мы будем в мотеле, мистер.
— Если вы не дадите о себе знать до полуночи вторника, я пойму, что вы струхнули, и найду других.
Это была моя прощальная реплика.
За пять лет работы у Сидни я много раз бывал у него в пентхаусе. Берт Лоусон, ночной вахтер, знал меня и всегда весело приветствовал, открывая мне дверь.
В десять вечера стеклянная дверь в подъезде запиралась.
Закрыв дверь, Лоусон уходил к себе в дежурку и проводил остаток ночи перед телевизором. Он выходил только для того, чтобы впустить случайного гостя или ответить на телефонный звонок, что редко нарушало его покой.
Четверо богатых обитателей дома, включая Сидни, имели свои ключи от парадного и после десяти открывали двери сами. За исключением Сидни, все они были пожилыми людьми и если и выходили по вечерам, то очень редко. Это облегчало мою задачу. Входная дверь запиралась на автоматический замок.
Когда приходило время закрывать, Лоусон опускал защелку у предохранителя и после этого дверь можно было открыть только воспользовавшись ключом. Я не предвидел никаких затруднений с посещением Сидни после десяти вечера. Лоусон впустит меня. Я поднимусь в лифте на последний этаж, потом спущусь в вестибюль. К тому времени он вернется к себе в дежурку смотреть телевизор Мне нужно только прошмыгнуть через вестибюль, поставить замок на предохранитель, а потом подняться по лестнице в пентхаус Сид ни.
Входная дверь Сидни тоже была снабжена автоматическим замком. Вечно забывая ключи, он редко запирал ее, зная, что дверь дома всегда охраняется днем и запирается на ночь. Если в вечер нападения ему случится запереть дверь, когда я буду у него, я сумею найти предлог, чтобы открыть ее. Я мог бы оставить чемоданчик в прихожей и выйти за ним, пока Сидни работает за столом, и поставить замок на предохранитель. Главное, чтобы Рея и Фел ворвались в пентхаус неожиданно и захватили Сидни врасплох. Я был уверен, что страх парализует его. Увидев пистолеты, он не посмеет и пальцем шевельнуть. Я не ожидал никаких неожиданных действий с его стороны, но мне, во избежание подозрений, придется разыграть из себя храбреца. Фел оглушит меня ударом пистолета. Мне не улыбалась эта перспектива, но было необходимо застраховаться от всяких подозрений. Я перенес сотрясение мозга при автомобильной аварии, поэтому Фел не должен бить меня по голове, а только по лицу.
Занятый этими мыслями, я вел машину к Парадайз-Сити. Я почти не сомневался, что Рея и Фел проглотили крючок, несмотря на ее подозрительность. Но если они воображали, что я позволю им уйти с бриллиантами на миллион восемьсот тысяч долларов, то их ждало разочарование.
Трюк заключался в том, чтобы подсунуть им стеклянное колье. Во время полета в Парадайз-Сити я почувствовал, что Рея начинает вызывать у меня опасения. Теперь, возвращаясь домой в «бьюике», я спрашивал себя, так ли уж мне хочется близости с ней. Я испытывал к ней вожделение, но оказалось, что миллион долларов влечет меня сильнее. Подвернись мне возможность переспать с ней, как с потаскушкой, которой она и была, я бы воспользовался ею, но последний наш разговор показал мне, какая это холодная, черствая и жестокая тварь, лишенная всякого проблеска чувства.
Миля за милей оставалась позади и у меня постепенно складывался план, как использовать ее и брата в качестве пешек. В отличие от своего брата-идиота она отнеслась ко мне с подозрением. В среду вечером придется вести себя с ней очень осторожно. Все пойдет прахом, если, подобно дикой кошке, почуявшей западню, поняв инстинктом, что это ловушка, она откажется от дела. Без нее и Фела мой план сорвется. Я не имел никаких других связей с преступным миром Не мог же я спрашивать первых встречных, не желают ли они принять участие в краже драгоценностей.
Итак, все зависело от того, как пройдет наша встреча в среду. Я был уверен, что она явится в мотель, но до той поры у нее будет время все обдумать и постараться понять, в чем заключается подвох и почему я, как дурак, предложил им полмиллиона. Выражение ее холодных, зеленых глаз сказало мне, что я не убедил ее своим объяснением.
Но в одном я был уверен, ей никогда не догадаться, что колье поддельное.
Я считал, что оставив колье в их руках, я усыплю их подозрения. Колье послужит приманкой для ловушки, и я был убежден, что мысль о такой приманке никогда не придет ей в голову. Завладев колье, она почувствует себя хозяйкой положения. Она будет уверена, что теперь я не в состоянии надуть ее.
Когда во вторник утром я появился в магазине, Джейн Боумен, моя секретарша, сказала, что Сидни не придет. Ему нездоровится. Я догадался, что он бьется над проектом ожерелья и задача оказалась трудной. Я подумал, не позвонить ли ему, но Терри наблюдал за мной, и я решил позвонить во время перерыва.
В то утро бизнес шел бойко. До перерыва я продал бриллиантовую брошь, браслет и обручальное кольцо.
Воспользовавшись телефоном-автоматом, я позвонил Сидни. Голос его звучал подавленно.
— Ларри, золотко, это будет непросто. Я весь уик-энд делал наброски и прикидки и начинаю немного отчаиваться.
Это было непохоже на Сидни, но я знал, как трудна его задача.
— Сделать два миллиона долларов никогда не бывает просто, Сидни, — сказал я. — У тебя уже есть, что показать мне сегодня вечером?
— Показать? — Его голос поднялся до писка. — Сотни и сотни набросков. Мне уже тошно на них смотреть.
— Не волнуйся. Я зайду в девять и мы их разберем… идет?
— Сколько в тебе уверенности! Да. Я закажу Клоду очаровательный обед… приходи пораньше. Приходи в восемь.
— Извини, я буду занят. Я приду, — сказал я и повесил трубку.
Я хотел, чтобы работая над колье, мы встретились попозже. Это играло важную роль в моем плане.
Клод, толстый, добродушный педераст одно время работавший в Париже у «Максима» помощником шеф-повара, был для Сидни чем-то наподобие Пятницы. Его рабочий день продолжался с восьми утра до десяти вечера. Он приходил и уходил точно во время. Он превосходно готовил и содержал роскошное жилье Сидни в безукоризненном порядке с помощью двух цветных женщин, выполнявших грязную работу.
В тот вечер, в начале десятого, он открыл дверь на мой звонок и просиял, увидев меня. Я был одним из его немногих любимцев.
— Добрый вечер, мистер Ларри. Разрешите выразить мою радость по поводу вашего выздоровления. — Его радужное приветствие были искренне. — Входите, пожалуйста. Мистер Сидни вас ждет. — Понизив голос, он продолжал:
— Обед почти готов. Так что прошу вас, не засиживайтесь слишком долго за коктейлями.
Я пообещал и прошел в просторную комнату, где застал Сидни за письменным столом с бокалом мартини.
— Ларри! Как я рад тебя видеть… Это совершенный ад! Иди, посмотри.
Я подошел к большому шейкеру и щедро налил себе мартини, после чего опустился в одно из больших кресел.
— Потом, Сидни. Сначала, давай пообедаем.
— У меня просто гудит голова. — Прихватив стакан. Сидни подошел к креслу, стоявшему рядом с моим, и сел. — Я начинаю сомневаться в успехе. Боже!
Прошлой ночью я не мог заснуть! Я все думал, что отдал этой ужасной женщине три четверти миллиона! Наверно, я потерял остатки ума! Я уже начинаю задумываться, верну ли вообще когда-нибудь свои деньги!
— Успокойся… вернешь с лихвой. Будет, Сидни, не тревожься зря. После обеда мы во всем разберемся. — И несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я принялся рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому, добавив, что о нем многие спрашивали.
За этой болтовней, я покончил со своим мартини к тому моменту, когда Клод объявил, что обед подан. Это был отменный обед: фаршированные яйца чайки, за которыми последовали котлеты из баранины, одно из коронных блюд «Максима».
После обеда мы вернулись в гостиную. Я слышал, как ушел Клод, захлопнув за собой входную дверь. Я гадал, спустил ли он предохранитель замка.
— Я только зайду в маленькую комнатку, — сказал я, — а после давай займемся делом.
Когда Сидни сел за письменный стол, я вышел в прихожую, увидел, что предохранитель поднят и дверь не заперта, потом прошел в туалет, спустил воду и вернулся в гостиную.
В течение следующего получаса мы рассматривали эскизы Сидни. Для меня это было пустой тратой времени, поскольку я знал, что никакого ожерелья не будет, но приходилось играть роль до конца. Среди множества набросков я отобрал три, которые, как я сказал ему, были близки к идеалу.
— Ты действительно так считаешь, Ларри? Или ты говоришь это только по доброте? — Сидни смотрел на меня с тревожным ожиданием.
— Ты смотришь на колье, когда работаешь?
— Нет, зачем? — Он удивленно раскрыл глаза. — Я держу его в сейфе.
— То-то и оно! — Я прищелкнул пальцами. — Вот почему у тебя не получается. Достань колье и положи на стол. Оно тебя вдохновит.
Он изумленно посмотрел на меня, потом его лицо озарилось счастливой улыбкой.
— Знаешь, а ведь мне это и в голову не приходило! Умница! Вероятно, ты совершенно прав!
Он повторил церемонию со снятием Пикассо и открыванием сейфа. Я знал, что он мне полностью доверяет, и все же открывая сейф, он повернулся так, чтобы я ничего не мог видеть за его спиной. Он потратил уйму денег на сейф и теперь только ему, и никому больше, принадлежало право знать, как он открывается.
Он положил колье на стол. Я передвинул настольную лампу так, чтобы свет падал прямо на стеклянную имитацию. Она и в самом деле выглядела прекрасно.
Он сел и несколько минут всматривался в колье, потом выбрал лучшие эскизы и стал их изучать.
— Ты прав, Ларри, золотко. У меня здесь неверная градация. Ах, какой я глупый! Да, кажется, я могу сделать кое-что получше. — Он принялся лихорадочно набрасывать рисунок, а я наблюдал за ним, куря сигарету. Через полчаса, после трех неудачных попыток, он закончил набросок настолько впечатляющий, что я почувствовал — необходимо унять его энтузиазм, иначе следующая встреча окажется излишней, а мне она была необходима.
— Вот оно! Я это чувствую! — возбужденно воскликнул он. — Посмотри.
У него получилось как раз то, что нужно.
— Очень хорошо, — сказал я нарочито вялым тоном.
— Это именно то, что нужно! Ты видишь, как я расположил большой камень?
Почему я раньше не догадался!
— Превосходно. — Я нахмурился, потом покачал головой.
— Разве тебе не кажется, что здесь все на своем месте? — спросил он с тревогой.
— Почти. Я мог бы продать это за полтора миллиона, но ведь мы хотели два.
— Больше никаких камней я докупать не стану, если ты это имел в виду. Голос Сидни стал капризным.
— Нет… нет, конечно, нет. Композиция идеальная, меня смущает оправа.
Слишком классическая, пожалуй. Не надо спешить, Сидни, дай мне подумать над ним. Я приду к тебе в пятницу вечером. Уверен, к этому времени мы найдем решение.
— В пятницу вечером? — Он открыл свою записную книжку-календарь и полистал ее. — В пятницу не получится. Я обещал пообедать со скучнейшим субъектом и никак не смогу отменить встречу. Вот в четверг я свободен.
— Отлично. — Я встал, прикидывая, что для окончательной подготовки операции у меня остается вся среда и четверг до десяти вечера… должно хватить. — Я приду в десять. И тогда следующий ход — Гонконг.
— Приходи пораньше, Ларри. Клод приготовит для тебя что-нибудь особенное.
— Извини. Раньше не смогу. Я обедаю с Джонсонами, (ложь) … боже, помоги мне! Ее интересует бриллиантовая брошь. Когда я получу более или менее ясное представление, чего она хочет, то попрошу тебя сделать для нее несколько эскизов.
— Эта противная старая карга? — Сидни вздохнул. — Всегда только старые и толстые.
— У них есть деньги.
Я убрал эскиз в бумажник.
— Как ты себя чувствуешь, Ларри? У тебя неважный, все-таки вид, — сказал Сидни, провожая меня к двери.
— Нормально. Я очень устал. Когда продам ожерелье, было бы, пожалуй, неплохо отправиться в морское путешествие… если ты не будешь возражать.
— Продай ожерелье, золотко, и отправляйся хоть на Луну, если пожелаешь, а я оплачу все расходы.
Когда он закрыл дверь, я задержался на площадке, прислушиваясь. Он не опустил предохранитель замка.
Похоже, все выходило по-моему.
Я вернулся к себе в половине двенадцатого. Усевшись со стаканом виски, я занялся оценкой ситуации.
При условии, что Рея и Фел заглотнули крючок и пойдут на дело, дальнейшее не представит трудностей. Они легко проникнут в дом и в пентхаус Сидни.
Я помнил, что Рея известна полиции. Ей придется надеть перчатки. Если она оставит хоть один отпечаток, мне несдобровать. Я был уверен, что попавшись, они выдадут и меня.
Но неизбежно ли вмешательство полиции?
Сидни находился в щекотливом положении. Если он вызовет полицию, Плессингтон узнает, что его жена продала колье. Положим, Сидни на это наплевать, но ему далеко не безразлично, узнает ли обо всем его партнер. Том Люс. Между ними может возникнуть непоправимый разлад, потому что — и мы оба это понимали — Сидни поступает неэтично. Люс жестокий человек и запомнит предательство, а этого по-моему убеждению. Сидни захочет избежать любой ценой. Том для него важнее, чем я при всех моих профессиональных познаниях.
Но готов ли Сидни безропотно распрощаться с тремя четвертями миллиона долларов? Как ни богат он, потеря такой огромной суммы была бы для него разорительной. После некоторого размышления я решил, что Сидни вполне способен примириться с убытком, лишь бы не навлечь — на себя гнев Тома Люса, а также опасаясь ущерба, который могла бы причинить фирме миссис Плессингтон, жалуясь всем его богатым клиентам, что на него нельзя положиться. Если он сам об этом не подумает, я ему подскажу.
Если он не обратится в полицию, мне нечего бояться. Я продам колье, камень за камнем, и припрячу деньги в Швейцарии, поработаю у Сидни еще три-четыре месяца, а потом уволюсь под предлогом плохого здоровья. Затем отправлюсь в Европу и осяду где-нибудь, скорее всего в Швейцарских Альпах, со своим миллионом долларов.
Тут я вспомнил о Рее с Фелом. Как они поведут себя, узнав, что украли стекляшку, а не бриллианты? Эта парочка может оказаться такой же опасной и беспощадной, как Страшила. Будучи замешаны в ограблении, они не посмеют донести, но зато могут приняться за меня сами.