Страница:
Вернулась Айрин с баночкой колы.
– Не все тут гнусные типы, – пояснила она. – Некоторые еще способны угостить девушку. Парню на углу не повезло. Какая-то бабища увидела его с сосиской и теперь лупит зонтиком, аж искры летят.
Неужели можно предположить, что мужчина изменяет женщине с сосиской? Ладно бы еще наоборот, понять такой вариант моих психических отклонений как раз хватит, но…
– Она, наверное, на диете, – торопливо предположила Айрин. – И не потерпела такого возмутительного демарша. Слышать не хочу, что ты там себе подумал!
Почему, интересно? Как можно быть такой нелюбопытной?
– Осталось прояснить этого паренька. – Мик указал на Рамона. – Не хотелось бы, чтобы в наше отсутствие они спалили столь замечательный Мейсонов домик. Ко всему, где-то тут я заныкал полтинник и забыл, где именно.
– И найти машину. – (А все-таки, откуда он знал про гексоген?) – В этом чудесном кейсе не завалялся какой-нибудь потрепанный джипец?
Мик потряс чемодан. Фигу.
– Или хотя бы лимузин?
– Или хотя бы катафалк. Лишь бы ехал.
– А про прокат автомобилей никто из вас не слышал? – уела нас Айрин. – Даже если в вашей глуши такого нет, можно смотаться в Сан-Фран.
Что тут скажешь. Ну не судьба. Ну дураки. Ну НЕТУ. Всегда окольными путями, как все нормальные герои, в обход. К тому же за прокат берут деньги. Те зеленые бумажки, которым всегда находится более интересное применение.
Так. Пора подорваться и что-нибудь учинить. Времени около полудня. И, как всегда в разгар событий, мне хочется на все забить и пойти еще подрыхнуть. То ли хроническая усталость, то ли я ярко выраженный флегматик. Если выехать не мешкая – с вами этого не бывало? – к глухой ночи, может, и доберемся до указанных Врат. Это если Айрин прямо сейчас дернет нанимать лимузин (или катафалк), а мы в три свирепых рыла разговорим Рамона, и станет ясно, что девка ему была нужна по глубокой сексуальной, а вовсе не политической нужде. Вон он пришел в себя и потихоньку капает кровью на мой почти чистый пол. Пора приниматься за дело. И если вы полагаете, что с нашей стороны крайне наивно покупаться на провокацию парня, только мечом и примечательного, так у меня на этот счет собственное мнение. Ну подумаешь, прокатиться заставит. Все равно же периодически приходится выходить из дома по совершенно банальным потребностям – за жвачкой ли, пивом или в очередной тщетной попытке обустроить личную жизнь. Не привыкать. А вот Элу, буде выяснится, что напаривает, реально не поздоровится. Это уже не говоря о том, что не производит он впечатления хомо врущего. Интуиции своей я привык доверять, и если здоровый цинизм не включился сам собой, как в ответ на суперпредложение «похудей, не прекращая жрать» – имеет смысл немножко развить тему.
– Так сходи, мудрая наша. Добудь нам машину.
– И трейлер, – подсказал Мик. – Мы любим путешествовать с комфортом.
Вот только нам это не удается. Стоит мне расслабиться и забыть, что Мику за рулем не место, как сразу головой в ветровик. Мозоль на макушке натер. Отчасти потому и не люблю стричься – лишний амортизатор никогда не вредит.
– Я? Одна? А на кого тут охота?
А и правда, это я как-то не подумал.
– Днем Тени безопасны, – доложил Эл услужливо. – Впрочем, я не против составить компанию.
– Вот ты сиди! Ты у меня уже в печенках! Лучше сама, дело нехитрое. Микки, отдай куртку, пистолет прикрою.
Фон помянул деда, но куртку послушно выпростал из-под седалища. Вежливый стал. Мое влияние. Раньше бы дал в ухо, даром что дама.
– А то проводил бы, – предложил я Мику. – Тени Тенями, а прозаичные варианты тоже нельзя исключать.
По телу «прозаичного варианта» прокатилась длинная судорога. А кто их знает, сколько таких рамонов еще шляется снаружи? И, главное, сколь решительно они настроены? Уж больно жизнерадостно они хватаются за стволы. Интересно, не найдется ли среди гардероба этого красавца какого-нибудь опознавательного значка. Или жетона. Ой. «Ой» два раза. Вот уж такого рода проблем совсем не хотелось бы. Как справедливо подметили некие литераторы прошлого века, обижать казенных курьеров – это нам дорого станется.
– Не надо мне такого счастья! – спешно отрявкнулась Айрин, и вот тут я поверил, что с Миком она и правда хорошо знакома. – Пусть лучше пропаду, чем краснеть за него. Я скоро! И не спускайте глаз с маньяка.
Да мы и не собирались. Маньяку как раз суждено стать объектом пристального внимания. Хотя стоп. Она же не про Рамона. Она же Эла имеет в виду. Вот так порой из личной антипатии рождается устойчивая несправедливость.
Проводив (или, вернее, спровадив) Айрин, мы провели негласную перекличку. Хорошие парни присутствовали в полном составе. К ним даже примазался один лишний. Ничего, и до него руки дойдут. Ишь, сверкает глазом с пола. Не иначе как замышляет недоброе. Как там, интересно, второй, что у крыльца.
Тюк! Айрин, оказывается, умница. Эла передернуло. А вот с кем поведешься – так тебе и надо. В нашем грубом косном мире только так. Не век же в Аду прохлаждаться.
Мик истолковал мой взгляд на Рамона правильно. Опять, что ли, у меня на роже мысли проступают? С этим надо что-то делать. Жить с такими откровениями на челе плохо, и долго по-любому не получится.
– Эл, оттяпай, пожалуйста, этому парню ухо, – предложил фон вдохновенно.
Мигом очухавшийся Рамон замычал. Эл нахмурился.
– Зачем, извините?
– Чтоб не запирался.
– Но он и не запирается.
– Ну так будет. Экий ты близорукий.
– Эй вы! – зашипел Рамон, делая отчаянные попытки извернуться. – Вы чего? Какого хрена вам надо?!
– А ты молчи, – сурово одернул его Мик. – Тебя вовсе не спра… Ах да. Вот теперь давай вести конструктивный диалог. Ты кто?
– Чего-о-о?
Это я от него уже слышал. Он в себе, хороший признак.
– Имя свое помнишь, задница?
– Да пошел ты!
Я бы тоже все на свете забыл. Вон как отдубасили.
– Вот уже и запирается, – фон поддел Рамона ногой. – Давай, Эл, руби уши.
– Не вижу необходимости, – насупился Эл. – Мистер Микки, я уверяю, два разумных существа всегда могут договориться по-хорошему.
Мик возвел на меня тоскливые глаза. А я чего? Я в нашем тандеме всегда «хороший допрашивающий». Ну знаете, тот, который кричит время от времени – «прекрати ломать ему пальцы, дай лучше я прострелю ему башку!».
– Так то два разумных, а не я с чикано! Ладно, по-хорошему, – согласился фон нехотя. – Дорогой латиноамериканец, ответьте, пожалуйста… Как (шмяк!) твое (бац!) имя (хрясть!), сука (интенсивное и продолжительное битье ногами)???!!!
Даже я растерялся – ни пинка не успел вставить в беседу. Эл вовсе челюсть уронил. А Мик наскоро запинал Рамона до потери пульса, после чего потыкал его носком борцовки и пожаловался, с неподдельным негодованием лупая честными глазами:
– Вот видишь? Ни хрена он не понимает по-хорошему.
Эл надулся как мышь на крупу. Ишь, неженка. Хотя фон, конечно, тоже молоток. Если я что-то в чем-то понимаю, то очнется этот крендель примерно к середине следующего века с глобальным выпадением памяти.
– Ну вы, блин, даете, – высказался я с душой. – Там где-то в аптечке был нашатырь. Еще бы вспомнить, где сама аптечка… Эл, назначаю тебя старшим. Хоть подобру, хоть как, но разговори этого бедолагу. Потому что я иду наверх за кое-какими штуками, применение которых тебе совсем не понравится. Если не сможете очнуть этого – там у крыльца резервный вариант.
– Рядом с тем черномазым, который непонятно из кого готовит свои сосиски? – уточнил дотошный Мик.
– Тем более поторапливайтесь.
И я еще раз сходил наверх, в свою комнатку. Иногда человеку надо побыть одному, знаете ли. Чтобы никто не видел, как он разбрасывает кипы книг, одежды и различной бытовой мелочовки в поисках некоторых предметов, чья незаменимость стала очевидной. Так, таскать пистолет за поясом штанов – пижонство, достойное всяческого порицания. Его и не вытащишь, если что, не покалечившись. А вот хорошая кобура – великое изобретение, главный недостаток только в том, что ее крайне сложно отыскать в естественной среде моего обитания. Уже пять штук канули бесследно. Одну не так давно нашел Мик (до сих пор не пойму, что его заставило снять крышку с компьютерного корпуса) и приспособил ее ремни для поддержания штанов. Вторую отыскала материна вечная спутница, зловредная кошка Люсинда, и немедленно изглодала телячью кожу до дыр. О нахождении остальных экземпляров мне, как существу, сверхъестественными поисковыми способностями не наделенному, оставалось только гадать на кофейной гуще. Однако есть такое слово – «надо». Невольно обучишься ему, когда альтернатива состоит в холожении задницы пистолетным стволом. Так что пришлось пойти на крайние меры – улечься на пол посреди комнаты и озираться по сторонам.
Результат не заставил себя ждать – практически сразу под книжным шкафом среди старых компакт-дисков, заросшего паутиной тапка и ссохшегося мандарина обнаружился чудесный кинжальчик «мини-смэтчетт». Это, конечно, не меч Эла, но Рамону все равно не понравится. Выпуклое с обеих сторон лезвие, вылезши из ножен, дружелюбно надсекло мне одним краем мякоть большого пальца, а другим развалило указательный. Стало быть, потерял я его сразу после заточки. Полезно иногда быть рассеянным. Но больно.
Кобура нашлась тоже, хотя и пришлось потратить некоторое время на отпутывание ремней портупеи от провода наушников. Наплечная, для цивильного ношения. Еще я нашел записную книжку, которую искал вот уже не первый месяц, но в запале ее тут же куда-то переложил, и, короче, ее придется поискать еще. Отдельно. Потом, когда время будет.
Спустился в кухню, посасывая порезанные пальцы.
Зрелище царило безрадостное. Рамон судорожно хрипел, дергался и избегал общения. Эл переживал в углу. Наверное, съел что-нибудь. Да не что-нибудь, а целую груду сосисок. Нельзя же так, в самом-то деле, хоть какой Минздрав предупредит. Мик переместился на стол и злобно сопел.
– Молчит? – уточнил я для проформы.
– Этот не хочет отвечать. – Мик указал ногой на Рамона. – А этот… – (кивок в сторону Эла), – спрашивать этого. Ну и как ковать железо с такими кадрами?
– Мучить людей – отвратительно, – выдавил Эл. – Мы не должны… Ибо уподобляемся ИМ. ИХ тянет причинять страдания…
– Знал бы ты, куда меня тянет, – пробурчал фон. – Я туда и пошел. Причиню страдания «белому другу»… Уподобляйтесь сами, кто кому считает нужным. Эл, ты лучше подоткни салфетку – от трудов Мейсона обычно много крови. Вот все, что было ценного.
Он уронил мне на руки бумажник, степенью измятости однозначно соответствующий Рамону, и удалился в сторону туалета.
Ничего ценного в бумажнике, вопреки прогнозу Мика, не нашлось. Деньги, две сотни. Будем считать, не было денег. Водительские права. Зовут его Гильермо (черт, черт, черт, теряю хватку), фамилия у него гнусная. Фотография толстой тетки с двумя маленькими мексиканышами на руках. Как трогательно. Муа рыдаль и сморкался в скатерть.
– Никаких наводок, – пожаловался я Элу. – Может, ты согласишься хотя бы покрутить ручку мясорубки?
– Лучше я прочту его мысли.
А я знал! А я знал!
– И давно это с тобой?
– Что?
– Мыслечитание. Это типа болезни или достигается упражнением?
– О, это совсем нетрудно. Надо только сосредоточиться и погасить все свои мысли.
Пускай фона научит. У того мысли сами собой гаснут при виде стакана пива. Показать канистру – произойдет внеплановое переформатирование харда. Грандиозные предпосылки к телепатии.
– Ну прочитай. Все мне не нужны! Хотя не думаю, что их там много.
– Мне нужно тихое темное место, где я могу сосредоточиться.
В холодильник он, пожалуй, не поместится. В единственном откровенно тихом темном месте обосновался Мик. Куда бы деть этого трюкача?
– Подвал есть, – подумал я вслух. – Прямо под нами. Сырой и вонючий, я так думаю.
– Подойдет!
Я сдвинул стол и откинул старомодно вделанную прямо посреди кухни крышку подвала. Вон стоят штабеля тушенки. А я все жду, когда она кончится. Запасец лет на полста. Увы, мне. А на чердаке еще полтонны сушеных килек – тоже не фонтан. А лестница в подвал шаткая.
Эл легко взвалил Рамона на плечо, отстранил меня и отважно полез в темноту.
– Осторожнее, – посоветовал я.
– А что?
Хрусть.
Бубух!
– Лестница хрупкая, – пояснил я вдогонку и прикрыл крышку подвала. Не будем мешать экстрасенсу. Вот будет штука, если все мысли Рамона только о бабах.
И остался я, таким образом, на кухне один. И делать мне было нечего. И есть мне тоже было нечего. Все, что было съедобного, потребил Эл. Чайник давно остыл. А сейчас, того и гляди, примчится орда маньяков с автоматами. И полиция, конечно, как всегда в кино, поспеет. Вот будет достойное развитие богатого на события дня. Что ли выклянчить у Билли еще одну сосиску? Да ну его, вон один нажрался, теперь мысли читает. Для полного счастья мне не хватает только чтения мыслей фон Хендмана.
Я заглянул в холодильник. Там была картошка а-ля мистер Микки, кое-как очищенная и непоправимо холодная. Ее было много. Еще там было пиво. Меньше, но тоже было. Я взял баночку, сел на всякий случай на пол под окном и постарался расслабиться. Помнится, с утра я собирался частым бреднем собирать жизненные блага. Пусть девица досталась странная, пусть фон набирает обороты, пусть в подвале завелся шизик-телепат – а я смирно посижу, хлебну «Гиннесса» и вкушу малость блаженного спокойствия.
Дзин-н-н-н-нь!
Да пошли вы, в натуре.
Дз-з-з-зи-и-ин-н-нь!!!! Бах, бах, бах!
Головой, что ли? Еще один Рамон?
– Мейсон, открой по-хорошему, а? Так ведь тебя звать?
Можно и так. Но лучше нежным голоском девушки в исчезающе малом бикини, чем хриплым и сиплым басом незнакомого курителя гашиша. Сейчас выйду и убью всех, кто не спрятался. Выдам Билли пушку и двадцать баксов, на которых он уже поставил крест, и пускай считает себя моим секретарем. Будет говорить приятным голосом: «Муж-жик, твою мать, Мейсон типа занят, и все такое!» А Мик в сортире. Нашел время, сволочь.
Я встал. Я поставил банку на стол. Я подобрал со стола револьвер Рамона и пошарил в кармане. Двадцатью долларами и не пахло. Было четыре трофейных полтинника, но не такой уж я и филантроп.
За дверью какие-то ненормальные ругались с Билли. Уфф… Я уж думал, убивать будут. Приоткрыл дверь, высунулся из нее правой стороной. Левую, с револьвером и всаженным в кобуру «вилсоном», оставил пока под ее прикрытием.
Пятеро гнусных молодцов обижали Билли. Словесно. Хотя один нахально осмелился качнуть тележку. Тот, что стоял на крыльце и был на два золотых зуба гнуснее прочих (он, видимо, и наяривал в дверь), что-то держал в руке. Маленькое что-то. При моем появлении он сделал жест пальцами, и нечто преобразовалось в абсолютно однозначный выкидной нож с трехдюймовым лезвием. Ого. Нападение безвременно покрутевших покемонов, не иначе.
– Это в каком смысле? – уточнил я, взирая на ножик. Свой «смэтчет», что ли, из-за спины вытащить, померяться? Эх, жалко, Эл меч уволок!.. И сам ушел в подполье. Ему бы не мешало немножко просветиться насчет тутошних нравов.
– Ты будешь Мейсон? – вопросил золотозубый с мажорной интонацией.
– Если ничего не изменится. – Не люблю, знаете, зарекаться.
– Ты, что ли, этого поца покрываешь? – Зубастик ткнул в Билли. – Ни хрена отстегивать не хочет. Грит, к бухгалтеру идите. К Мейсону, грит.
Билли победно ухмылялся. Где умоляющий вид? Где положенные жертве кровавые сопли? Вот устроился. Знает, что я парень с совестью и свои хот-доги отработаю. Верно рек зубастый – поц и есть.
– А. Так он ошибся. Я и бухгалтер – два разных человека.
Билли малость побледнел – видели бледного негра? То-то, а то все «Большой Рогач, Большой Рогач»…
– Ну и где он?
– Потерпите немного. Он какает.
Золотозубый в некотором замешательстве потер загривок, и я, как намедни Мик с Рамоном, просто не удержался. Вывернулся из-за двери и влепил фронт-киком прямо под грудину собеседнику. Хорошо пошло. Пострадавший отбыл с крыльца, пересек дворик, сложился гармошкой и улегся под почтовый ящик.
Остальные ребята, хотя и воняли поголовно тухлыми помидорами и дихлофосом, никак не могли пожаловаться на плохую реакцию. Как один ломанулись, минуя Билли, прямиком ко мне. И так же слитно – от меня, завидев в каждой руке по хендгану. Я не Мик, которому за счастье кулаками поработать. Эти ж и обидят – недорого возьмут, а нервные клетки ни разу не восстанавливаются.
– Ста-аять, – повелел я скорбно. – Этого вашего забрать. Зачем мне тут такой мусор? Вон еще один лежит – тоже забрать, за компанию. Кто еще тронет моего личного поца – сожрет весь его запас приправ. И будет занят тем же, чем наш главбух, три дня беспрерывно, покуда щеки не ввалятся. Вы, между прочим, кто?
– Засранцы они, Джерри, – пояснил Билли.
– Новая банда? Колоритно.
– Мы, твою мать, вайперы! – рявкнул один из засранцев обиженно.
– А куда делись эти, как их – Огненные Твари? – Вроде бы так звали оголтелых ребят, которые бегали тут совсем недавно, нагоняя страх на старушек. Мик даже как-то ходил к ним на слет, что-то объяснял. Вернулся в новом жилете и со связкой цепей… Вот кому может быть ведома судьба тех отроков. Почему-то вызнавать ее расхотелось. От знания – один шаг до пособничества.
– Они – история, мужик!
Вроде белый, а гонит по-черному. Парадокс.
– Короче, вайперы. Минуточку внимания. Вы тут меняетесь по три раза в неделю, а я питаюсь у Билли каждый день. А питаться я люблю в тишине и спокойствии. Потому советую вам присмотреть себе другую кормушку. Усекли?
– Никто не заступает дорогу вайперам!
И ничто так не затыкает глотку разговорчивому юнцу, как простреленная коленка.
Хотя нет. Простреленный череп затыкает даже лучше.
Но тут вступил в беседу собственно Билли, чья светозарная харизма, отточенная на пузырях с горчицей, упорно норовила выплеснуться в какое-нибудь блистательное публичное выступление.
– Эй, амиго! Я, знаешь, почему Мейсона позвал? Потому что он справедливый. Тот, кто бухгалтер, он бы вам уже все поотрывал. А что не отрывается – сломал бы. Вы на них лучше не катите! Верно, Мейсон?
– Угу, – подтвердил я немного прибалдело.
– Так что утаскивайте свои вайперские задницы! – бушевал Билли. – А то пожалеете, что родились! Видите этого малого? Два часа здесь валяется. А все почему? Сосиски мои ему, видите ли, не понравились! Верно, Мейсон?
– Угу.
– Так что топайте! Билли на сторону не платит – зарубите это себе! Двигайте, парни, а то Мейсон разозлится – мало вам не покажется!
– Угу, – согласился я без особой надобности. – И никому не покажется.
Билли поймал намек на лету и принялся стесненно лепить хот-дог. Да так решительно, что вайперы скисли, подобрали своего предводителя, после краткого колебания и латина (вот кому не завидую), и отчалили. Я смотрел им вслед, убирая «вилсон» в кобуру. Билли сварганил чудный образчик западной еды, способный повергнуть в ужас голодающего африканца, подумал и вручил мне. Надо думать, вместо спасибо.
– Не за что, – ответил я. – На вот тебе. Вдруг я тоже отойду по нужде.
Билли с опаской принял револьвер.
– Ух ты! Настоящий?
– Проверь.
– А мама чего скажет? Она у меня даже биту отобрала, а то, мол, поранишься… А пушка, это вообще! А копы? У меня ж разрешения нет!
– Серьезные проблемы, – согласился я и в очередной раз хлопнул дверью.
Ну все. Ну наконец-то. Хоть хот-дог и жутковат на вид, а голод не тетка. Сожру, запью пивом, посижу и отдохну. Пока опять не дернули. Всадил зубы, ошпарился кипятком из сосисочных недр, в придачу опалил нёбо выдающейся горчицей, в которую Билли, кажется, добавляет щелочь, и чуть не подавился обильной порцией чили. А ничего, жить можно. И пиво холодное, приятное. Класс. И никого, с кем можно разделить восторги. Ой. Увлекся. Компанию подавай. С этого все и начинается. Потом побежишь искать телешоу по вкусу, потом непременно натуральную блондинку, потом редкую марку для коллекции… и не успеешь опомниться, как уже голосуешь за республиканцев и становишься завсегдатаем родительских собраний, где привычно извиняешься за выходки своего недоросля. Нет, спасибо. Проще потерпеть и обойтись без компании, если только…
Дзин-н-нь! Дзин-н-нь!
Если только никто не придет.
Вот интересно, это какой-то мимохожий Гэндальф начертал на моей двери свою секретную метку или жизнь обывателя преисполнена трезвона в принципе?
Потащился, по пути потребляя дар судьбы под покупной «Гиннесс». Где-то на полпути мелькнула мысль – не начать ли общение со стрельбы сквозь дверь. Тогда следующему, кого судьба приведет к моему порогу, будет трудновато добраться до звонка через громоздящееся на крыльце безжизненное тело. Идея отличная, только достать пистолет оказалось нечем: все руки заняты пищевым довольствием. На этом же основании, уперевшись в дверь, я внезапно почувствовал себя очень неуютно. Ну как там за дверью опамятовавшийся вайпер с обрезом двустволки? Или давно уже ожидаемое подкрепление для нашего Гильермо? Или та самая женщина моей мечты, которую я в глубине души исступленно надеюсь обнаружить за каждым углом? Может, она наконец добралась, а тут я в мятых штанах и с обкусанной сосиской. Сраму не оберешься, даже если выживешь.
Пнул дверь коленом.
Вот тебе на. Вот уж кого не ждали. Старый знакомец Чарли Барнет. Всем приятный парень, в школе вместе учились, вот только – сержант полиции. Как водится, в плаще и шляпе а-ля Дик Трейси – неистребимы порожденные комиксами стереотипы. А у меня по кухне разбросано столько оружия, что впору заподозрить злой умысел. Плюс ко всему половину этих стволов где-то добыл Мик, и как бы не обнаружило бдительное око служителя закона за ними каких-либо неприятных предысторий.
– Привет, Джерри! – гаркнул Чарли радостно, располосовав свою эбеново-черную физиономию завидно ровным оскалом. – Я войду, если ты не против!
И шагнул вперед. Я тоже шагнул вперед и принял его на грудь, как заведено в регби. При всем уважении к блюстителю, веса во мне побольше фунтов на полста, так что Барнет со всего маху в меня влип и забуксовал, тщетно пытаясь передавить. Вот это и называется «полный контакт». Хорошо, мама не видит. Она уже давно переживает за правильность моей сексуальной ориентации. По ее мнению, если на телефонные звонки сынуле не отвечает каждый раз новая девушка (а отвечает все время один и тот же юноша с подбородком, смахивающим на утюг), – это уже намек на некоторую, пардон муа, сыновнюю пассивность, что бы это ни значило.
– Что это, Мейсон? – с неподдельным удивлением осведомился Чарли.
– Это я против, – объяснил я, неловко растопыривая руки. Банку уже помял, ненароком сдавив пальцы, не хватало еще, чтобы остаток сосиски улетел через шляпу Чарли. За нее ж деньги плачены. Или нет, не плачены. Но все равно жалко продукта. Вон до Билли уже доходит, что у меня свои взгляды на дружбу и товарно-денежные отношения. Причем такие, от которых ни один коммерсант в восторг не придет. Следующую сосиску из него придется выколачивать в поте лица, с профессиональным хаканьем, может быть, даже ногами.
– Нет, я про то, что в меня там, внизу, упирается.
Свят-свят-свят! Ничуть не бывало! Это уж какие-то его неуместные фантазии.
– Чарли, может, друзьями останемся? Заходи в субботу, посидим, по пиву…
– К тебе зайдешь, как же. Мейсон, я в последний раз спрашиваю: что это? То, что в меня упирается? Сорок пятого калибра, судя по форме рукояти – обработанное Ла Портом или Новаком…
А, вот он о чем. Профессионализм, однако.
– Это ничего, это пройдет, – объяснил я и отпихнул его. Чарли откачнуло назад, однако с крыльца его скинуть не вышло – он уцепился за косяки и удержался. С возмущением одернул лацканы плаща и пиджака. Ого, а костюмчик-то у него каков!.. Тысячи за полторы, никак не меньше. Должно быть, наследство получил. Или взятки берет. Или экономит на завтраках.
– Мейсон, ты ж меня знаешь, я все равно войду, – предупредил он с некоторой толикой неуверенности, ибо и сам наверняка смекнул, что служба службой, а через меня не вдруг и перепрыгнешь. – Что вы тут опять затеваете? На хрена тебе пушка? Когда ты в последний раз на моей памяти взялся за такое, я лишился машины, получил взыскание и пять недель таскал корсет!
– Перед женщиной понтуюсь, – пояснил я без особой надежды, ибо Чарли – тот еще фокстерьер, он как вопьется в ногу, так его не стряхнуть, пока не дожует до горла. По крайней мере, в цивильных условиях, где его приходится уважать, чтобы не осложнять свое бытие до последней крайности. Надо будет попросить Айрин, чтоб лифчик одолжила. Я его на дверь повешу, дабы ставить в тупик таких вот посетителей. Воспитание у Чарли пуританское, ему и корсет-то тот сосватала матушка Барнет, засекши его мечтательный взгляд на полуголую деву из рекламного ролика. Авось смутится и не станет проводить пристального дознания.
– Джерри, не чини преград правосудию, – предложил Барнет тоскливо. – Я, между прочим, при исполнении. Поступил сигнал, что у тебя тут что-то такое творится. Или тебе надо, чтобы я непременно с мигалкой и ордером?..
– Вот уж этого мне совсем бы не надо. Что за сигнал? Опять этот старый хрен завидел, как из дома трупы инопланетян выносят?
– Не все тут гнусные типы, – пояснила она. – Некоторые еще способны угостить девушку. Парню на углу не повезло. Какая-то бабища увидела его с сосиской и теперь лупит зонтиком, аж искры летят.
Неужели можно предположить, что мужчина изменяет женщине с сосиской? Ладно бы еще наоборот, понять такой вариант моих психических отклонений как раз хватит, но…
– Она, наверное, на диете, – торопливо предположила Айрин. – И не потерпела такого возмутительного демарша. Слышать не хочу, что ты там себе подумал!
Почему, интересно? Как можно быть такой нелюбопытной?
– Осталось прояснить этого паренька. – Мик указал на Рамона. – Не хотелось бы, чтобы в наше отсутствие они спалили столь замечательный Мейсонов домик. Ко всему, где-то тут я заныкал полтинник и забыл, где именно.
– И найти машину. – (А все-таки, откуда он знал про гексоген?) – В этом чудесном кейсе не завалялся какой-нибудь потрепанный джипец?
Мик потряс чемодан. Фигу.
– Или хотя бы лимузин?
– Или хотя бы катафалк. Лишь бы ехал.
– А про прокат автомобилей никто из вас не слышал? – уела нас Айрин. – Даже если в вашей глуши такого нет, можно смотаться в Сан-Фран.
Что тут скажешь. Ну не судьба. Ну дураки. Ну НЕТУ. Всегда окольными путями, как все нормальные герои, в обход. К тому же за прокат берут деньги. Те зеленые бумажки, которым всегда находится более интересное применение.
Так. Пора подорваться и что-нибудь учинить. Времени около полудня. И, как всегда в разгар событий, мне хочется на все забить и пойти еще подрыхнуть. То ли хроническая усталость, то ли я ярко выраженный флегматик. Если выехать не мешкая – с вами этого не бывало? – к глухой ночи, может, и доберемся до указанных Врат. Это если Айрин прямо сейчас дернет нанимать лимузин (или катафалк), а мы в три свирепых рыла разговорим Рамона, и станет ясно, что девка ему была нужна по глубокой сексуальной, а вовсе не политической нужде. Вон он пришел в себя и потихоньку капает кровью на мой почти чистый пол. Пора приниматься за дело. И если вы полагаете, что с нашей стороны крайне наивно покупаться на провокацию парня, только мечом и примечательного, так у меня на этот счет собственное мнение. Ну подумаешь, прокатиться заставит. Все равно же периодически приходится выходить из дома по совершенно банальным потребностям – за жвачкой ли, пивом или в очередной тщетной попытке обустроить личную жизнь. Не привыкать. А вот Элу, буде выяснится, что напаривает, реально не поздоровится. Это уже не говоря о том, что не производит он впечатления хомо врущего. Интуиции своей я привык доверять, и если здоровый цинизм не включился сам собой, как в ответ на суперпредложение «похудей, не прекращая жрать» – имеет смысл немножко развить тему.
– Так сходи, мудрая наша. Добудь нам машину.
– И трейлер, – подсказал Мик. – Мы любим путешествовать с комфортом.
Вот только нам это не удается. Стоит мне расслабиться и забыть, что Мику за рулем не место, как сразу головой в ветровик. Мозоль на макушке натер. Отчасти потому и не люблю стричься – лишний амортизатор никогда не вредит.
– Я? Одна? А на кого тут охота?
А и правда, это я как-то не подумал.
– Днем Тени безопасны, – доложил Эл услужливо. – Впрочем, я не против составить компанию.
– Вот ты сиди! Ты у меня уже в печенках! Лучше сама, дело нехитрое. Микки, отдай куртку, пистолет прикрою.
Фон помянул деда, но куртку послушно выпростал из-под седалища. Вежливый стал. Мое влияние. Раньше бы дал в ухо, даром что дама.
– А то проводил бы, – предложил я Мику. – Тени Тенями, а прозаичные варианты тоже нельзя исключать.
По телу «прозаичного варианта» прокатилась длинная судорога. А кто их знает, сколько таких рамонов еще шляется снаружи? И, главное, сколь решительно они настроены? Уж больно жизнерадостно они хватаются за стволы. Интересно, не найдется ли среди гардероба этого красавца какого-нибудь опознавательного значка. Или жетона. Ой. «Ой» два раза. Вот уж такого рода проблем совсем не хотелось бы. Как справедливо подметили некие литераторы прошлого века, обижать казенных курьеров – это нам дорого станется.
– Не надо мне такого счастья! – спешно отрявкнулась Айрин, и вот тут я поверил, что с Миком она и правда хорошо знакома. – Пусть лучше пропаду, чем краснеть за него. Я скоро! И не спускайте глаз с маньяка.
Да мы и не собирались. Маньяку как раз суждено стать объектом пристального внимания. Хотя стоп. Она же не про Рамона. Она же Эла имеет в виду. Вот так порой из личной антипатии рождается устойчивая несправедливость.
Проводив (или, вернее, спровадив) Айрин, мы провели негласную перекличку. Хорошие парни присутствовали в полном составе. К ним даже примазался один лишний. Ничего, и до него руки дойдут. Ишь, сверкает глазом с пола. Не иначе как замышляет недоброе. Как там, интересно, второй, что у крыльца.
Тюк! Айрин, оказывается, умница. Эла передернуло. А вот с кем поведешься – так тебе и надо. В нашем грубом косном мире только так. Не век же в Аду прохлаждаться.
Мик истолковал мой взгляд на Рамона правильно. Опять, что ли, у меня на роже мысли проступают? С этим надо что-то делать. Жить с такими откровениями на челе плохо, и долго по-любому не получится.
– Эл, оттяпай, пожалуйста, этому парню ухо, – предложил фон вдохновенно.
Мигом очухавшийся Рамон замычал. Эл нахмурился.
– Зачем, извините?
– Чтоб не запирался.
– Но он и не запирается.
– Ну так будет. Экий ты близорукий.
– Эй вы! – зашипел Рамон, делая отчаянные попытки извернуться. – Вы чего? Какого хрена вам надо?!
– А ты молчи, – сурово одернул его Мик. – Тебя вовсе не спра… Ах да. Вот теперь давай вести конструктивный диалог. Ты кто?
– Чего-о-о?
Это я от него уже слышал. Он в себе, хороший признак.
– Имя свое помнишь, задница?
– Да пошел ты!
Я бы тоже все на свете забыл. Вон как отдубасили.
– Вот уже и запирается, – фон поддел Рамона ногой. – Давай, Эл, руби уши.
– Не вижу необходимости, – насупился Эл. – Мистер Микки, я уверяю, два разумных существа всегда могут договориться по-хорошему.
Мик возвел на меня тоскливые глаза. А я чего? Я в нашем тандеме всегда «хороший допрашивающий». Ну знаете, тот, который кричит время от времени – «прекрати ломать ему пальцы, дай лучше я прострелю ему башку!».
– Так то два разумных, а не я с чикано! Ладно, по-хорошему, – согласился фон нехотя. – Дорогой латиноамериканец, ответьте, пожалуйста… Как (шмяк!) твое (бац!) имя (хрясть!), сука (интенсивное и продолжительное битье ногами)???!!!
Даже я растерялся – ни пинка не успел вставить в беседу. Эл вовсе челюсть уронил. А Мик наскоро запинал Рамона до потери пульса, после чего потыкал его носком борцовки и пожаловался, с неподдельным негодованием лупая честными глазами:
– Вот видишь? Ни хрена он не понимает по-хорошему.
Эл надулся как мышь на крупу. Ишь, неженка. Хотя фон, конечно, тоже молоток. Если я что-то в чем-то понимаю, то очнется этот крендель примерно к середине следующего века с глобальным выпадением памяти.
– Ну вы, блин, даете, – высказался я с душой. – Там где-то в аптечке был нашатырь. Еще бы вспомнить, где сама аптечка… Эл, назначаю тебя старшим. Хоть подобру, хоть как, но разговори этого бедолагу. Потому что я иду наверх за кое-какими штуками, применение которых тебе совсем не понравится. Если не сможете очнуть этого – там у крыльца резервный вариант.
– Рядом с тем черномазым, который непонятно из кого готовит свои сосиски? – уточнил дотошный Мик.
– Тем более поторапливайтесь.
И я еще раз сходил наверх, в свою комнатку. Иногда человеку надо побыть одному, знаете ли. Чтобы никто не видел, как он разбрасывает кипы книг, одежды и различной бытовой мелочовки в поисках некоторых предметов, чья незаменимость стала очевидной. Так, таскать пистолет за поясом штанов – пижонство, достойное всяческого порицания. Его и не вытащишь, если что, не покалечившись. А вот хорошая кобура – великое изобретение, главный недостаток только в том, что ее крайне сложно отыскать в естественной среде моего обитания. Уже пять штук канули бесследно. Одну не так давно нашел Мик (до сих пор не пойму, что его заставило снять крышку с компьютерного корпуса) и приспособил ее ремни для поддержания штанов. Вторую отыскала материна вечная спутница, зловредная кошка Люсинда, и немедленно изглодала телячью кожу до дыр. О нахождении остальных экземпляров мне, как существу, сверхъестественными поисковыми способностями не наделенному, оставалось только гадать на кофейной гуще. Однако есть такое слово – «надо». Невольно обучишься ему, когда альтернатива состоит в холожении задницы пистолетным стволом. Так что пришлось пойти на крайние меры – улечься на пол посреди комнаты и озираться по сторонам.
Результат не заставил себя ждать – практически сразу под книжным шкафом среди старых компакт-дисков, заросшего паутиной тапка и ссохшегося мандарина обнаружился чудесный кинжальчик «мини-смэтчетт». Это, конечно, не меч Эла, но Рамону все равно не понравится. Выпуклое с обеих сторон лезвие, вылезши из ножен, дружелюбно надсекло мне одним краем мякоть большого пальца, а другим развалило указательный. Стало быть, потерял я его сразу после заточки. Полезно иногда быть рассеянным. Но больно.
Кобура нашлась тоже, хотя и пришлось потратить некоторое время на отпутывание ремней портупеи от провода наушников. Наплечная, для цивильного ношения. Еще я нашел записную книжку, которую искал вот уже не первый месяц, но в запале ее тут же куда-то переложил, и, короче, ее придется поискать еще. Отдельно. Потом, когда время будет.
Спустился в кухню, посасывая порезанные пальцы.
Зрелище царило безрадостное. Рамон судорожно хрипел, дергался и избегал общения. Эл переживал в углу. Наверное, съел что-нибудь. Да не что-нибудь, а целую груду сосисок. Нельзя же так, в самом-то деле, хоть какой Минздрав предупредит. Мик переместился на стол и злобно сопел.
– Молчит? – уточнил я для проформы.
– Этот не хочет отвечать. – Мик указал ногой на Рамона. – А этот… – (кивок в сторону Эла), – спрашивать этого. Ну и как ковать железо с такими кадрами?
– Мучить людей – отвратительно, – выдавил Эл. – Мы не должны… Ибо уподобляемся ИМ. ИХ тянет причинять страдания…
– Знал бы ты, куда меня тянет, – пробурчал фон. – Я туда и пошел. Причиню страдания «белому другу»… Уподобляйтесь сами, кто кому считает нужным. Эл, ты лучше подоткни салфетку – от трудов Мейсона обычно много крови. Вот все, что было ценного.
Он уронил мне на руки бумажник, степенью измятости однозначно соответствующий Рамону, и удалился в сторону туалета.
Ничего ценного в бумажнике, вопреки прогнозу Мика, не нашлось. Деньги, две сотни. Будем считать, не было денег. Водительские права. Зовут его Гильермо (черт, черт, черт, теряю хватку), фамилия у него гнусная. Фотография толстой тетки с двумя маленькими мексиканышами на руках. Как трогательно. Муа рыдаль и сморкался в скатерть.
– Никаких наводок, – пожаловался я Элу. – Может, ты согласишься хотя бы покрутить ручку мясорубки?
– Лучше я прочту его мысли.
А я знал! А я знал!
– И давно это с тобой?
– Что?
– Мыслечитание. Это типа болезни или достигается упражнением?
– О, это совсем нетрудно. Надо только сосредоточиться и погасить все свои мысли.
Пускай фона научит. У того мысли сами собой гаснут при виде стакана пива. Показать канистру – произойдет внеплановое переформатирование харда. Грандиозные предпосылки к телепатии.
– Ну прочитай. Все мне не нужны! Хотя не думаю, что их там много.
– Мне нужно тихое темное место, где я могу сосредоточиться.
В холодильник он, пожалуй, не поместится. В единственном откровенно тихом темном месте обосновался Мик. Куда бы деть этого трюкача?
– Подвал есть, – подумал я вслух. – Прямо под нами. Сырой и вонючий, я так думаю.
– Подойдет!
Я сдвинул стол и откинул старомодно вделанную прямо посреди кухни крышку подвала. Вон стоят штабеля тушенки. А я все жду, когда она кончится. Запасец лет на полста. Увы, мне. А на чердаке еще полтонны сушеных килек – тоже не фонтан. А лестница в подвал шаткая.
Эл легко взвалил Рамона на плечо, отстранил меня и отважно полез в темноту.
– Осторожнее, – посоветовал я.
– А что?
Хрусть.
Бубух!
– Лестница хрупкая, – пояснил я вдогонку и прикрыл крышку подвала. Не будем мешать экстрасенсу. Вот будет штука, если все мысли Рамона только о бабах.
И остался я, таким образом, на кухне один. И делать мне было нечего. И есть мне тоже было нечего. Все, что было съедобного, потребил Эл. Чайник давно остыл. А сейчас, того и гляди, примчится орда маньяков с автоматами. И полиция, конечно, как всегда в кино, поспеет. Вот будет достойное развитие богатого на события дня. Что ли выклянчить у Билли еще одну сосиску? Да ну его, вон один нажрался, теперь мысли читает. Для полного счастья мне не хватает только чтения мыслей фон Хендмана.
Я заглянул в холодильник. Там была картошка а-ля мистер Микки, кое-как очищенная и непоправимо холодная. Ее было много. Еще там было пиво. Меньше, но тоже было. Я взял баночку, сел на всякий случай на пол под окном и постарался расслабиться. Помнится, с утра я собирался частым бреднем собирать жизненные блага. Пусть девица досталась странная, пусть фон набирает обороты, пусть в подвале завелся шизик-телепат – а я смирно посижу, хлебну «Гиннесса» и вкушу малость блаженного спокойствия.
Дзин-н-н-н-нь!
Да пошли вы, в натуре.
Дз-з-з-зи-и-ин-н-нь!!!! Бах, бах, бах!
Головой, что ли? Еще один Рамон?
– Мейсон, открой по-хорошему, а? Так ведь тебя звать?
Можно и так. Но лучше нежным голоском девушки в исчезающе малом бикини, чем хриплым и сиплым басом незнакомого курителя гашиша. Сейчас выйду и убью всех, кто не спрятался. Выдам Билли пушку и двадцать баксов, на которых он уже поставил крест, и пускай считает себя моим секретарем. Будет говорить приятным голосом: «Муж-жик, твою мать, Мейсон типа занят, и все такое!» А Мик в сортире. Нашел время, сволочь.
Я встал. Я поставил банку на стол. Я подобрал со стола револьвер Рамона и пошарил в кармане. Двадцатью долларами и не пахло. Было четыре трофейных полтинника, но не такой уж я и филантроп.
За дверью какие-то ненормальные ругались с Билли. Уфф… Я уж думал, убивать будут. Приоткрыл дверь, высунулся из нее правой стороной. Левую, с револьвером и всаженным в кобуру «вилсоном», оставил пока под ее прикрытием.
Пятеро гнусных молодцов обижали Билли. Словесно. Хотя один нахально осмелился качнуть тележку. Тот, что стоял на крыльце и был на два золотых зуба гнуснее прочих (он, видимо, и наяривал в дверь), что-то держал в руке. Маленькое что-то. При моем появлении он сделал жест пальцами, и нечто преобразовалось в абсолютно однозначный выкидной нож с трехдюймовым лезвием. Ого. Нападение безвременно покрутевших покемонов, не иначе.
– Это в каком смысле? – уточнил я, взирая на ножик. Свой «смэтчет», что ли, из-за спины вытащить, померяться? Эх, жалко, Эл меч уволок!.. И сам ушел в подполье. Ему бы не мешало немножко просветиться насчет тутошних нравов.
– Ты будешь Мейсон? – вопросил золотозубый с мажорной интонацией.
– Если ничего не изменится. – Не люблю, знаете, зарекаться.
– Ты, что ли, этого поца покрываешь? – Зубастик ткнул в Билли. – Ни хрена отстегивать не хочет. Грит, к бухгалтеру идите. К Мейсону, грит.
Билли победно ухмылялся. Где умоляющий вид? Где положенные жертве кровавые сопли? Вот устроился. Знает, что я парень с совестью и свои хот-доги отработаю. Верно рек зубастый – поц и есть.
– А. Так он ошибся. Я и бухгалтер – два разных человека.
Билли малость побледнел – видели бледного негра? То-то, а то все «Большой Рогач, Большой Рогач»…
– Ну и где он?
– Потерпите немного. Он какает.
Золотозубый в некотором замешательстве потер загривок, и я, как намедни Мик с Рамоном, просто не удержался. Вывернулся из-за двери и влепил фронт-киком прямо под грудину собеседнику. Хорошо пошло. Пострадавший отбыл с крыльца, пересек дворик, сложился гармошкой и улегся под почтовый ящик.
Остальные ребята, хотя и воняли поголовно тухлыми помидорами и дихлофосом, никак не могли пожаловаться на плохую реакцию. Как один ломанулись, минуя Билли, прямиком ко мне. И так же слитно – от меня, завидев в каждой руке по хендгану. Я не Мик, которому за счастье кулаками поработать. Эти ж и обидят – недорого возьмут, а нервные клетки ни разу не восстанавливаются.
– Ста-аять, – повелел я скорбно. – Этого вашего забрать. Зачем мне тут такой мусор? Вон еще один лежит – тоже забрать, за компанию. Кто еще тронет моего личного поца – сожрет весь его запас приправ. И будет занят тем же, чем наш главбух, три дня беспрерывно, покуда щеки не ввалятся. Вы, между прочим, кто?
– Засранцы они, Джерри, – пояснил Билли.
– Новая банда? Колоритно.
– Мы, твою мать, вайперы! – рявкнул один из засранцев обиженно.
– А куда делись эти, как их – Огненные Твари? – Вроде бы так звали оголтелых ребят, которые бегали тут совсем недавно, нагоняя страх на старушек. Мик даже как-то ходил к ним на слет, что-то объяснял. Вернулся в новом жилете и со связкой цепей… Вот кому может быть ведома судьба тех отроков. Почему-то вызнавать ее расхотелось. От знания – один шаг до пособничества.
– Они – история, мужик!
Вроде белый, а гонит по-черному. Парадокс.
– Короче, вайперы. Минуточку внимания. Вы тут меняетесь по три раза в неделю, а я питаюсь у Билли каждый день. А питаться я люблю в тишине и спокойствии. Потому советую вам присмотреть себе другую кормушку. Усекли?
– Никто не заступает дорогу вайперам!
И ничто так не затыкает глотку разговорчивому юнцу, как простреленная коленка.
Хотя нет. Простреленный череп затыкает даже лучше.
Но тут вступил в беседу собственно Билли, чья светозарная харизма, отточенная на пузырях с горчицей, упорно норовила выплеснуться в какое-нибудь блистательное публичное выступление.
– Эй, амиго! Я, знаешь, почему Мейсона позвал? Потому что он справедливый. Тот, кто бухгалтер, он бы вам уже все поотрывал. А что не отрывается – сломал бы. Вы на них лучше не катите! Верно, Мейсон?
– Угу, – подтвердил я немного прибалдело.
– Так что утаскивайте свои вайперские задницы! – бушевал Билли. – А то пожалеете, что родились! Видите этого малого? Два часа здесь валяется. А все почему? Сосиски мои ему, видите ли, не понравились! Верно, Мейсон?
– Угу.
– Так что топайте! Билли на сторону не платит – зарубите это себе! Двигайте, парни, а то Мейсон разозлится – мало вам не покажется!
– Угу, – согласился я без особой надобности. – И никому не покажется.
Билли поймал намек на лету и принялся стесненно лепить хот-дог. Да так решительно, что вайперы скисли, подобрали своего предводителя, после краткого колебания и латина (вот кому не завидую), и отчалили. Я смотрел им вслед, убирая «вилсон» в кобуру. Билли сварганил чудный образчик западной еды, способный повергнуть в ужас голодающего африканца, подумал и вручил мне. Надо думать, вместо спасибо.
– Не за что, – ответил я. – На вот тебе. Вдруг я тоже отойду по нужде.
Билли с опаской принял револьвер.
– Ух ты! Настоящий?
– Проверь.
– А мама чего скажет? Она у меня даже биту отобрала, а то, мол, поранишься… А пушка, это вообще! А копы? У меня ж разрешения нет!
– Серьезные проблемы, – согласился я и в очередной раз хлопнул дверью.
Ну все. Ну наконец-то. Хоть хот-дог и жутковат на вид, а голод не тетка. Сожру, запью пивом, посижу и отдохну. Пока опять не дернули. Всадил зубы, ошпарился кипятком из сосисочных недр, в придачу опалил нёбо выдающейся горчицей, в которую Билли, кажется, добавляет щелочь, и чуть не подавился обильной порцией чили. А ничего, жить можно. И пиво холодное, приятное. Класс. И никого, с кем можно разделить восторги. Ой. Увлекся. Компанию подавай. С этого все и начинается. Потом побежишь искать телешоу по вкусу, потом непременно натуральную блондинку, потом редкую марку для коллекции… и не успеешь опомниться, как уже голосуешь за республиканцев и становишься завсегдатаем родительских собраний, где привычно извиняешься за выходки своего недоросля. Нет, спасибо. Проще потерпеть и обойтись без компании, если только…
Дзин-н-нь! Дзин-н-нь!
Если только никто не придет.
Вот интересно, это какой-то мимохожий Гэндальф начертал на моей двери свою секретную метку или жизнь обывателя преисполнена трезвона в принципе?
Потащился, по пути потребляя дар судьбы под покупной «Гиннесс». Где-то на полпути мелькнула мысль – не начать ли общение со стрельбы сквозь дверь. Тогда следующему, кого судьба приведет к моему порогу, будет трудновато добраться до звонка через громоздящееся на крыльце безжизненное тело. Идея отличная, только достать пистолет оказалось нечем: все руки заняты пищевым довольствием. На этом же основании, уперевшись в дверь, я внезапно почувствовал себя очень неуютно. Ну как там за дверью опамятовавшийся вайпер с обрезом двустволки? Или давно уже ожидаемое подкрепление для нашего Гильермо? Или та самая женщина моей мечты, которую я в глубине души исступленно надеюсь обнаружить за каждым углом? Может, она наконец добралась, а тут я в мятых штанах и с обкусанной сосиской. Сраму не оберешься, даже если выживешь.
Пнул дверь коленом.
Вот тебе на. Вот уж кого не ждали. Старый знакомец Чарли Барнет. Всем приятный парень, в школе вместе учились, вот только – сержант полиции. Как водится, в плаще и шляпе а-ля Дик Трейси – неистребимы порожденные комиксами стереотипы. А у меня по кухне разбросано столько оружия, что впору заподозрить злой умысел. Плюс ко всему половину этих стволов где-то добыл Мик, и как бы не обнаружило бдительное око служителя закона за ними каких-либо неприятных предысторий.
– Привет, Джерри! – гаркнул Чарли радостно, располосовав свою эбеново-черную физиономию завидно ровным оскалом. – Я войду, если ты не против!
И шагнул вперед. Я тоже шагнул вперед и принял его на грудь, как заведено в регби. При всем уважении к блюстителю, веса во мне побольше фунтов на полста, так что Барнет со всего маху в меня влип и забуксовал, тщетно пытаясь передавить. Вот это и называется «полный контакт». Хорошо, мама не видит. Она уже давно переживает за правильность моей сексуальной ориентации. По ее мнению, если на телефонные звонки сынуле не отвечает каждый раз новая девушка (а отвечает все время один и тот же юноша с подбородком, смахивающим на утюг), – это уже намек на некоторую, пардон муа, сыновнюю пассивность, что бы это ни значило.
– Что это, Мейсон? – с неподдельным удивлением осведомился Чарли.
– Это я против, – объяснил я, неловко растопыривая руки. Банку уже помял, ненароком сдавив пальцы, не хватало еще, чтобы остаток сосиски улетел через шляпу Чарли. За нее ж деньги плачены. Или нет, не плачены. Но все равно жалко продукта. Вон до Билли уже доходит, что у меня свои взгляды на дружбу и товарно-денежные отношения. Причем такие, от которых ни один коммерсант в восторг не придет. Следующую сосиску из него придется выколачивать в поте лица, с профессиональным хаканьем, может быть, даже ногами.
– Нет, я про то, что в меня там, внизу, упирается.
Свят-свят-свят! Ничуть не бывало! Это уж какие-то его неуместные фантазии.
– Чарли, может, друзьями останемся? Заходи в субботу, посидим, по пиву…
– К тебе зайдешь, как же. Мейсон, я в последний раз спрашиваю: что это? То, что в меня упирается? Сорок пятого калибра, судя по форме рукояти – обработанное Ла Портом или Новаком…
А, вот он о чем. Профессионализм, однако.
– Это ничего, это пройдет, – объяснил я и отпихнул его. Чарли откачнуло назад, однако с крыльца его скинуть не вышло – он уцепился за косяки и удержался. С возмущением одернул лацканы плаща и пиджака. Ого, а костюмчик-то у него каков!.. Тысячи за полторы, никак не меньше. Должно быть, наследство получил. Или взятки берет. Или экономит на завтраках.
– Мейсон, ты ж меня знаешь, я все равно войду, – предупредил он с некоторой толикой неуверенности, ибо и сам наверняка смекнул, что служба службой, а через меня не вдруг и перепрыгнешь. – Что вы тут опять затеваете? На хрена тебе пушка? Когда ты в последний раз на моей памяти взялся за такое, я лишился машины, получил взыскание и пять недель таскал корсет!
– Перед женщиной понтуюсь, – пояснил я без особой надежды, ибо Чарли – тот еще фокстерьер, он как вопьется в ногу, так его не стряхнуть, пока не дожует до горла. По крайней мере, в цивильных условиях, где его приходится уважать, чтобы не осложнять свое бытие до последней крайности. Надо будет попросить Айрин, чтоб лифчик одолжила. Я его на дверь повешу, дабы ставить в тупик таких вот посетителей. Воспитание у Чарли пуританское, ему и корсет-то тот сосватала матушка Барнет, засекши его мечтательный взгляд на полуголую деву из рекламного ролика. Авось смутится и не станет проводить пристального дознания.
– Джерри, не чини преград правосудию, – предложил Барнет тоскливо. – Я, между прочим, при исполнении. Поступил сигнал, что у тебя тут что-то такое творится. Или тебе надо, чтобы я непременно с мигалкой и ордером?..
– Вот уж этого мне совсем бы не надо. Что за сигнал? Опять этот старый хрен завидел, как из дома трупы инопланетян выносят?