Страница:
- Ну поте-е-ешил, это… это билеты продавать надо! А когда жратва в свободной продаже совсем на нет сойдет, начнешь с заемщиков натурально борзыми щенками лупить, ых-хыхыхы! Ой нескоро тебе этак рабочая карточка понадобится… Растешь над собой, чтоб мне Ковшову дочку исповедать до ее климакса!…
- Опущусь я до собачатины, жди. Фунт мяса заемщика в залог, технологию откатов продумаем отдельно, чтобы был тебе повод глумиться про безукоризненную личную честность Шейлока. - Самсоний, еще гыгыкнув по инерции, наконец выдохнул и принялся утирать всамделишную слезу. -…Ладно, отче, к делу. Эта коробка твоя, как нам будет проще с остальными скоординироваться? Дать тебе ключ, чтобы завезти сейчас, или вечером заедешь?
- Получается, вечером все равно заезжать, что ключ тебе отдать, что с коробками… А бригада, чтоб ты знал, со вчера на казарменном, это пожар в бардаке на фоне наводнения, и я при возлюбленных чадах, ровно пес цепной. Как сейчас вырвался, история отдельная, хотя присягой и режимом, понятно, не связан и в теории вообще не связан ничем, окромя долга перед пасомыми. В общем, давай с ключом не рисковать, постараюсь вечером все завезти, за день небось не пропадет, в расположении-то. А если вечером не получится - как только руки дойдут, по обстановке смотря. Так, тут метро вроде неблизко, давай подброшу…
Еще бы не.
Простившись с Самсонием, хватаю в первом попавшемся ларьке первый попавшийся мясо-мучной конгломерат и сжираю с урчанием. Повторив процедуру дважды, нахожу в себе силы отправиться под свежеопозоренные знамена.
Поставленный бас подземного коробейника - ни дать ни взять метрополитен-опера - отвлекает от уделанного маслом галстука.
- Уважаемые пассажиры, минуточку вашего внимания! У вас есть - уникальный шанс - избавиться от неизбежных - в самое ближайшее время - проблем с продовольственным обеспечением. Не имеющая аналогов в мире биодобавка уменьшает потребность взрослого человека в пище в два раза и более. Никакой химии! Стопроцентная растительная основа! Стопроцентная безвредность для организма! Все необходимые сертификаты на препарат имеются и предъявляются по первому требованию. Одна упаковка препарата - рассчитанная на прием в течение месяца - стоит всего пятьсот рублей. Расстаемся со смешной суммой - получаем гарантированное выживание для себя и своих близких! Спрос огромен, запас товара ограничен, завтра может быть поздно, отбрасываем сомнения и приобретаем уверенность в завтрашнем дне прямо сейчас!…
Трое сограждан лезут за кошельками. Не знаю, какое обстоятельство образа действия применимо к ним лучше - то ли рефлекторно, то ли безропотно.
Ты обманул меня однажды - позор тебе. Ты обманул меня дважды - позор мне, колена до семидесятого. Желал бы я знать, сколько из троих во времена баснословные препровождали время в очереди на Варшавке с погонными метрами "мавродиков".
Альтернативы перестройке нет. О плюрализме, товарищи, двух мнений быть не может. Россия, ты одурела. Голосуй или проиграешь. Девальвации не будет. Отбрасываем сомнения.
Россия, ты одурела?
Растекшись по древу, едва успеваю выскочить из вагона на своей станции.
Выход на ведущий к банку бульвар перегорожен от рельсов до рельсов. Оборону рогаток занимают товарищи в черном поверх серого, при демократизаторах, шипящей рации и всклокоченном согласно породного стандарта ризеншнауцере. Ризен, свесив на сторону язык с крупным черным пятном, оно ему вместо строки в Бархатной книге, интеллигентно позевывает.
Мордатый капитан с матюгальником наущает пассажирские массы пользоваться противоположным вестибюлем. Сравнивая про себя капитанских родственниц с ризенячьими, повинуюсь и, безуспешно пряча лицо от совершенно ноябрьского ветра, исполняю затейливый крюк через два светофора.
Похоже, самое интересное на оцепленном у моего выхода тротуаре уже позади.
Посередине оцепленного периметра отдыхает на левом боку оранжевый пикап, обрамленный кровяными брызгами и клочьями картонных коробок. В мутной луже вдоль бордюра среди пестрых ошметков целлофановой упаковки и растоптанных в кашу сухарей демократично обрела приют половинка портрета горького академического узника супругиной совести.
Стоящий в небольшом отдалении омоновский "пазик", судя по мельканиям за занавесками, набит задержанными, как перестоявший дождевик спорами. Тетя в синем скоропомощном комбинезоне под присмотром сержанта шинирует руку добре упитанному юноше с разбитым носом и длинными грязными локонами. Юноша, похоже, уже обезболен, поскольку пламенно пищит про быдло, стойло и полицейское государство.
Сапиенсы по мою сторону оцепления в большинстве немолоды, красны, распарены и увлечены произнесением не вполне адресных проклятий. Скосив глаза через плечо бабуси с несколькими пакетами макарон, вижу, что к ним приколоты степлером бумажные четвертушки, с которых со всем шакальим обаянием кривит губки Игорек Машин: ваша свобода - наша миссия!
Можно считать пасьянс сложившимся. Активисты мытороссов, не обладая навыками поддержания порядка в очереди, недооценили размеры толпы, каковая даже в столице этой варварской страны мигом слетится на бесплатную раздачу хлеба насущного. За что и поплатились боками - сначала от благодарного электората, потом от слетевшихся на заварушку гоблинов. Их благородие скомандовали "пли!" - и больше, детки, я Чапая не видел.
На последнее хотелось бы надеяться, да сложновато поверить: всплывут в силу сущности…
В приемной Снохачева развратно висит шуба голубой норки.
Правообладатель шубы, заслушав мою, с позволения, официальную версию утренних событий, многообещающе улыбается и приглашает быть на расширенном правлении в три.
Успеваю пообедать.
Перед нами вызов. И мы с ним справимся только вместе. Любой ценой из всех длинных активов выходим в деньги, взыскиваем досрочно все, где можно хоть к какой запятой прицепиться, свои обязательства, кроме требований физиков по вкладам, исполняем только через суд, только пройдя две инстанции, процессы затягиваем всеми силами - Валерий, тут я в первую очередь на вас надеюсь, с сегодняшнего дня все выплаты санкционирую лично я, начинаем бодренько вкладываться в драгметаллы, энергетику и пищепром, кто успел, тот не опоздал. Да, и завтра жду от всех руководителей подразделений предложения по оптимизации штатного расписания…
Вопроса, что цыганенком завертелся в уме минуты со второй монолога, я шефу задавать не стал. Постеснялся, наверное.
Впрочем, если непроизнесенное до поры так и оставить за кадром, ну вытеснить, выражаясь понятнее, новый курс даже можно оценить положительно, в контексте моих-то задач. Месяцами заниматься одной большой темой, исключив головную боль за Все Остальное - сущая благодать, для тех, кто понимает.
К началу десятого, раскалив телефонную трубку и порядком охрипнув, констатирую понимание всеми, кому положено, состава материалов, которые мне занадобятся для предстоящего фиглярства в судах. С тем в окружающий нерукотворный ноябрь и ныряю, среди коллег одним из первых: шило обещанной оптимизации пролежало в мешке недолго.
Телефон Самсония выключен третий час. В маршрутке приходится признать, что и четвертый.
Обретя под горячим душем человеческий облик, наконец обнаруживаю весточку. "У нас совещ. комсостава. Сверху охрен. инфа, расскажу. Жди в 8 утра, перед тем позвоню."
Олух монарха, сану конгениального. Чем бородищей срам прикрывать, лучше бы отписал до того, как прозаседаться…
Стоп. То-то я весь день не мог сообразить, что с Мишлиным не так. А как раз бородищи при нем с утра и не было. Похоже, первая порция охрен. инфы датирована еще вчерашним вечером. Завтра не выпущу, пока не расколется вдоль и поперек.
Упаковываюсь в стеганый халат. Батареи, как им по майской поре и положено, признаков жизни не подают. Обогревателем озаботиться завтра же, пока дома не выстудило и не появилось нового товара повышенного до рукоприкладства спроса.
Фонари Проспекта горят через один и вполнакала. Или на завтрашнем заседании антикризисного штаба это будет преподнесено как первая ласточка похвальной экономии, или в жизни я понимаю еще меньше, чем кажется.
А в конусах жиденького света… нет, глаза не обманывают: ритуальный танец первых снежинок.
До лета три дня.
До зимы - как бы не меньше.
Надо что-то делать. Сейчас. Немедленно.
Покачавшись с носка на пятку, иду снимать с окон противомоскитные сетки.
5
Какое-то количество опухолевых клеток первое вливание все же застает в мало чувствительной к лекарственному воздействию фазе покоя. Другие изначально наделены повышенной устойчивостью к назначенным препаратам. Однако на общей тенденции это сказывается не слишком.
Слой за слоем, от курса к курсу терапии, опухоль начинает поддаваться. О дальнейшем росте давно нет и речи: всякое поползновение к митозу, почти заведомо обреченное, и впредь будет делать ее только слабее.
В довершение оказывается, что воздействию извне неплохо помогает естественная физиология самой опухоли. Чем ближе к ее центру, тем относительно беднее кровоснабжение. В лучшие времена этим обстоятельством можно было пренебречь - некрозы внутренних областей опухоли от недостатка питания оно, конечно, сулило, но в очень неопределенном будущем. Сейчас, на фоне спазма снабжающих опухоль капилляров, это будущее мало отличимо от настоящего.
Опухоли плохо. И, если бы могло быть страшно, обязательно было бы. Дело даже не в том, что она тает на глазах, отмирая целыми кусками - компенсаторные механизмы еще не исчерпаны. Дело в том, что чужое, навалившееся без предупреждения, методично убивающее тоже располагает изрядным запасом продленного действия.
Если его прямое воздействие продлится еще совсем немного, опухоли не выдержать.
Воскресенье
Трава еще держится. Листья, как ни странно, тоже.
Правда, разглядеть это за не спешащими таять утренним туманом и ночным инеем получается не сразу. А куда им спешить, если за окном предсказуемый плюс один.
За неделю ниже минус шести по ночам не бывало и, оптимизм - их долг, раньше осени не обещается. Днем - чахоточный плюсик, хоть под лупой его препарируй. Вторая половина марта как она есть. С поправкой на понаехавший ветер, словно запитанный от вечного движка. Как без него, если штатную атмосферную циркуляцию разворотило во всем полушарии, чтобы не сказать до южного тропика.
Порыв из особо выдающихся с воем разбивается о стеклопакет. Возвращаюсь в постель, там еще сравнительно тепло.
Холодно - до кальсон и шерстяных носков - в доме не потому, что обогревателя мне не досталось, холодно потому, что вечор у доставшегося полетел предохранитель. Не я первый в этом вопросе, подавно не я последний…
С новостями по ту сторону окна понятно - что-то с главными?
Тыкаю в свисающий с тумбочки халат, силясь нащупать смарт где-нибудь в его недрах. С третьей попытки черный квадрат на стене, приходя в покорность, являет рабочий стол, а повинуясь следующему тычку - домашнюю страницу. Апокалипсис.инфо/рус, какую ж еще.
Так. За отчетные, с нуля до нуля по Гринвичу, сутки совокупный дебит… какой только кретин этот термин сюда подверстал… четыре и три десятых кубических километра. Из них Песцовая - три и шесть… этот, как бишь его, на Хоккайдо - ноль пять… сакэ ноль пять ихнему Кацугути в глотку, повторять до полного просветления… и две десятых Пинатубо до кучи, остальными двумя, кажется, уже можно пренебречь.
Четыре и четыре накануне. Четыре и семь позавчера. И сто шестьдесят… три с чем-то наросшим итогом. Господствующая - по крайней мере, в умах или их заменяющем - модель ни за что не берется ручаться после примерно ста восьмидесяти. В том смысле, что речь скачкообразно пойдет не о двух-трех годах, а о десятилетиях.
Но темны же, перемать, пеплы во облацех…
Владел бы навыком - истинно вознес бы нелицемерных молитв.
Смарт, в сотый раз за гарантийный срок обретя на миг свободу воли, захватывает неприметную ссылочку на верху экрана.
Вчера на пресс-конференции в Виннице лидеры партии европейського шляху Дмитро Суржик и Кость Бисноватый от имени миллионов своих избирателей потребовали предоставить часть государственных продовольственных резервов России, пока последние не разворованы окончательно, в распоряжение Украины. В объеме, соответствующем вкладу украинцев в развитие инфраструктуры добычи полезных ископаемых в Западной Сибири. Такой шаг явится компенсацией за неизмеримый урон, причиненный украинской нации голодомором и советской оккупацией, и послужит началом искупления вины царской, большевистской и неоимпериалистической России за многовековые преступления против украинства, подчеркнул Бисноватый.
По соседней ссылке их генерал-прокурорское сиятельство устами фрейлины из пресс-службы, отговариваясь преждевременностью, соизволяет повторно отказаться от каких бы то ни было комментариев по факту взятия под стражу гражданина Корсунского, до позавчерашнего дня являвшегося заместителем главы Росрезерва. Новость помечена девятью часами того самого утра, что на дворе.
Взяли зама под стражу - это ладно, это дело житейское. Распубликование данного факта вечером в пятницу понять тоже можно, предстоящие выходные - сами по себе хорошее средство несколько сбить волну, что пойдет неизбежно гулять по державным подковёрьям. Вот почему за сутки с лишним факт демонстративно не получил самого завалященького официального комментария, понимать не мне. При вчерашних-то объеме и особенно тональности неофициальных, по всем мыслимым сетевым и медиа-закоулкам. На кого работаете, гражданин генеральный?
Дозрев начинать день, прихлопываю смарт специально для этого предназначенной рифмованной конструкцией.
Горячей воды в квартале - не в связи с длящимся судным днем, просто пришел трубам уставный черед ремонтироваться - нет две недели. У меня тоже. Но только с точки зрения внешнего наблюдателя. Пока из розетки добывается ток, нагреватель о полусотне литров позволит поддерживать человеческий если не облик, то по крайней мере запах.
Куры пока несутся, коровы и те пока доятся, отсюда да будет омлет. Фургон с яйцами - три десятка в одни руки, как, поорав, положила мигом соткавшаяся очередь - вчера грамотно расторговался прямо в соседнем дворе. О часе с лишним, прожитом перед фургоном, уже можно не вспоминать. Равным образом - и о цене вопроса. Кой, в самом деле, смысл помнить, что три десятка обошлись примерно как половина вечера в "Арго" из предыдущей жизни.
Вот кого на будущее стоит намотать на ус, так это двух прикрывавших продавца с флангов хмурых мужиков в портупеях. С чоповскими нашивками вместо ангельских атрибутов и электрошокерами в роли мечей огненных. Окружающая среда на глазах становится проще и добрее, что доказать и требовалось.
Сковородка, куда ей в холостяцких руках деваться, щедро чадит. Включаю портативный кухонный зомбоящик. Должен нейтрализовать пусть не амбре, так хотя бы шипение.
В ящике ученые мужи, разбавленные некоторым количеством государственных, предаются несметному раунду гадания на кофейной гуще.
Необоснованно реабилитированный культуролог из Общественной палаты, не приходя в сознание, во всем сенильном благообразии полагает всенародно жечь валежник и прочий хворост окрест вымерзающих пажитей, чем не просто спасется урожай, но и снизойдет национальное единение. Председатель ученого совета Института вулканологии рассуждает о неисчерпаемости ресурсов океана и непревзойденном плодородии вулканических почв. Генерал милиции, несколько спотыкаясь в ударениях, гарантирует предыдущим ораторам сохранение общественного порядка при любых обстоятельствах. Ведущий с невыразимо умным видом поддакивает всем по очереди. Аудитория хлопает в положенных местах.
Встык с генеральским монологом - сюжет об образцовом ходе мобилизации Таманской и Кантемировской дивизий. Поскольку во внутренних войсках мобилизация только начинает набирать обороты, гвардейцы уже в самые ближайшие дни будут в готовности выполнить любую задачу по поддержанию порядка в столичном регионе.
И как Самсонию только не стыдно брехать, что доукомплектование у них касалось одних зенитно-ракетных частей, да и то заняло от силы дня три. А делом все едино займутся в самые ближайшие дни и ни часом ранее. При том, что разбухающие чуть не вдесятеро войска МВД действительно будут практически полностью связаны своими оргмероприятиями ближайшие не дни, а недели. Элегантный пас в свободную зону.
(Бригада Самсония, к слову, тоже развертывается в дивизию. На вопрос, не планируется ли развернуть самого Мишлина в какие-нибудь протоиереи пудах об одиннадцати, реагирует безблагодатно. То есть нецензурно.)
Кому еще непонятно дальнейшее? Нешто обойтись без этих поддавков нельзя?…
Дальнейшее дальнейшим, однако отправляться на оптушку у метро за новым предохранителем все равно надо. Причем сегодня: наступающая неделя рабочих часов сулит штук шестьдесят, ни единым меньше, не сорвешься. А время вручную менять отношение к работе и иному обыденному по ощущениям пока не наступило.
Вот если сто восемьдесят нащелкает, пепельными письменами в небеси…
Довольно рефлексий, омлет поспел. Но и кухня провоняла, что твоя душегубка. Вытяжка гудит очень деловито, однако облегчения обонянию не приносит.
На будущее, не обещающее быть ни теплее, ни сытнее, конечно, урок: клади масло без перебора, заодно сбережется и атмосфера. А сейчас волей-неволей придется проветрить.
Под окном по линейке, по-воскресному плотно, будто в очередь за пропитанием, выстроен автопарк. Разрывая строй, над очередью брюхатым гаишным прапором возвышается циклопический помойный контейнер мышиного цвета.
Из небанального в пейзаже, ну, более эфемерного, чем иней, машины и контейнер - разве что старушенция из моего подъезда. При полном всесезонном параде: черная клюка, серый платок, коричневый плащ, темно-фиолетовые рейтузы и заслуженная матерчатая сумка рейтузам в тон. Преклонив колени перед серебристым "Фольксвагеном" рядом с помойкой и опершись рукой с палкой на бампер при дружественном нейтралитете сигнализации, бабка пытается свободной рукой что-то нашарить под машиной.
В интересе к содержимому помойки пожилая леди замечается который год. Бутылка, что ли, под машину закатилась. Не горбушке же какой там взяться.
Забортный воздух на контрасте выглядит свежайшим. Еще, пожалуй, минутка, и можно задраиваться и приступать к трапезе.
Бабуся начинает распрямляться. По ритмике это примерно как разворот "Икаруса".
В ревматической руке языком пламени трепыхается рыжий котенок, месяца три-четыре, не больше. Уже не в руке, уже в сумке, горловина ее накрепко перехвачена, и бабка со всех ног семенит в свое логово, и видно, что с добычей ее не разлучить никакой силе.
Захлопываю окно.
Минуты через три карга, отдышавшись, запрется в облезлой ванной. Если в деревенской юности ей доводилось иметь дело с кроликами, зарезать, освежевать и выпотрошить проблемы не составит. Насчет без труда зарезать, кстати, не факт - бабушка наверняка одинокая, поди разбери, когда там ножи последний раз точились…
И все равно суп с котом никуда от нее сегодня не денется.
К черту изыски формы. Я боюсь.
Неописуемо, животно, всей требухой, до икоты. Даже не столько исхода для требухи как такового. Декораций; взрыва ли, всхлипа - несущественно.
Человеческое смывается с человека очень быстро; достаточно оглоушить подопытного острым недостатком жизненного ресурса. Неготовым разрешить себе поверить - шагом марш оцеплять угол. Крысу в нем бытие обеспечит, а уж швы и профилактика бешенства за ваш счет.
Оцени масштаб ресурсного дефицита. Хорошенько представь все, чего следует ждать от хищника при второй сигнальной системе и пустой денек этак шестой утробе. Умножь на количество человеко-пастей в стае. И смотри, смотри в глаза будущему.
Если - если? когда? - оно перенесет через порог вторую ногу… лучше сам и сразу. Вилку в розетку, телеса и произвольно взятый электроприбор, хватило бы провода, в наполненную ванну.
Люди, я терпел вас, пока получалось. Получалось, пока одного послезавтра не перестало хватать на всех.
Полный вдох. Ноль раз, ноль два, ноль три, сто двадцать, выдох. Левой-правой в стену, без бережения.
Сопля. Жвачное пузатое двуногое, пламенный борец за толщину прослойки сала на боках, пьедестал для брюха и задницы. До того жалко себя неповторимого, что подыхать страшно, кто бы мог подумать. А что сдох уже и давно, сам того не замечая, понял ли? Не льсти себе - отнюдь не в мае с началом извержения. Строго в момент, когда в заштатной канцелярии небесного Бобруйска на снабженный всеми подобающими визами проект генокода легла скачущая, еще не хватало на третьестепенной бумаге каллиграфию разводить, резолюция.
Сдох и сдох. Ишь важность неизреченная, можно подумать, кто-то когда-то иного обещал. Так какого мичуринского хрена именно сейчас взбрело встревожиться этим до корчей, ровно доктор их прописал для личного бессмертия?
Вывод?
Каждый день считать незаслуженным подарком, вести себя соответственно, числом их не морочиться, не твоего ума дело, в инициативном порядке в пекло не рваться, дурной бесконечности еще успеешь накушаться, аж надоест. Вопросы? То-то же. Кру-гом. Пшел жить, омлет стынет!
…Тайны мира сего: квадратура круга, единая теория поля, откуда в темных закоулках подсознания взялся звероподобный сержант-сверхсрочник и чем драить сковороду, если вчера выдоена последняя капля моющего средства. Ну посуде, положим, будет довольно мыла, а прочее получается никак не для дюжинных умов.
Не знаю, как там насчет спасения тысяч рядом с собой, об этих масштабах пусть у Мишлина голова с душой болят, но уж во всем, что назвал своим ближним кругом, будь любезен.
- Привет, звездочка. Добралась? Давно? Кыська не удрала? Махновцы по дороге на паровоз не покушались? Какой квелый махновец пошел - нет бы самим волков съесть… Как у вас там? Что, и снега до сих пор не было? Во устроились. Соберусь во внутреннюю эмиграцию, приютишь хоть батраком? Буду, буду себя вести, что мне остается-то. Ладно. Сама как? И я не знаю, и никто не знает, так что же с того…Постановка вопроса неправильная. Неправильная, я сказал. Правильная постановка вопроса: люблю тебя, чучелу огородную. Да, именно так. Да, не прошло трех лет. И со всем остальным трех лет не пройдет, потому концов света не заказывалось, моим планам концы света поперек, а нашим - тем более. Вот так, да. Начнешь обдумывать житье, прими все это во внимание. Все у меня на этом. Чешу за ухом, твоим привет. Звони, пиши, я тут и пропадать не намереваюсь. А як же ж. Естессно. До созвону.
Вовремя. Назревал там срыв в штопор, нет ли - однако считать отмененным в корне. Одного, без малого состоявшегося, и так более чем.
Позавчера, изловчившись на две недели за свой счет, Нора села в поезд до малой астраханской родины и всех домочадцев. Разобраться с творящимся и своим в нем местом. Влиять на выбор не мое дело - мое дело очертить пространство для выбора целиком.
И надеяться. И все равно быть готовым к любому.
И отправляться уже за предохранителем.
На лестничной площадке стеклопакетов не предусмотрено, не в парижах. Ветер по мою сторону рассохшейся деревянной рамы беснуется немногим деликатнее, чем в чистом поле.
- Чубайс… Чубайс…
Скрипучий одышливый голос с лестницы вплетается на пределе слышимости в уханье атмосферных масс и дребезжание стекла.
- Экой котишко дрянной, что ни день, удрать норовит… Сам-то, сказывають, в ИзраИль утек, и энтот туда же, шлёндрает… Чубайсик, засранец, будет над старой бабкой куражиться, бабка рыбки сварила!
…Товарищ страшный сержант, разрешаю не обращаться. Все эти слова знаю с младшего школьного, применить их к себе сумею сам, исполнение можно не проверять.
На третьем шаге по инею в физиономию швыряет таким зарядом мокрого снега, что намерение добраться до места пешком приходится отставить как чреватое нездоровыми последствиями. Невелика, впрочем, беда - автобусы пусть и уменьшились в числе кратно, зато подорожать вчетверо еще не успели. Не в пример маршруткам и, понятное дело, бензину.
Судя по лицам в салоне, пережить персональный надир пассажирам еще предстоит - хватай за шкирку справа по одному и влеки позировать для новодельных фресок Страшного суда. Забавны, словно сам часом раньше. Это никак не более, чем один раз. И все еще отнюдь не факт, что безвременно.
Еще на неделе бурливший самодеятельным торжищем, пятачок вокруг вестибюлей метро праотечески гол и, избавленный от грилей, крошек-картошек и иных колесных вместилищ мусорной жратвы, не по-уютному просторен.
Продуктовая часть рынка не отстает: хочешь - расставляй кегли и кати шаром, хочешь - ау кричи. Отзовутся разве у одинокого лотка с лавровым листом, молотым перцем, гвоздикой и прочими хмели-сунелями. Значение лотка для поддержания продовольственной безопасности переоценить невозможно.
В одной палатке с электротоваром обветренный куркулистого вида дядя в антикварном тулупе спросил за три, про запас, предохранителя полкило консервов и ни в какую не захотел приходить в чувство. Во второй и последней денежное обращение еще признается, однако договорные цены процветают вовсю. Не уйти мне сегодня от судьбы в лице пешей прогулки - по итогам краткого торга наличности осталось на завтрашнюю маршрутку в один конец. При условии, что такса не претерпит дальнейших изменений.
- Опущусь я до собачатины, жди. Фунт мяса заемщика в залог, технологию откатов продумаем отдельно, чтобы был тебе повод глумиться про безукоризненную личную честность Шейлока. - Самсоний, еще гыгыкнув по инерции, наконец выдохнул и принялся утирать всамделишную слезу. -…Ладно, отче, к делу. Эта коробка твоя, как нам будет проще с остальными скоординироваться? Дать тебе ключ, чтобы завезти сейчас, или вечером заедешь?
- Получается, вечером все равно заезжать, что ключ тебе отдать, что с коробками… А бригада, чтоб ты знал, со вчера на казарменном, это пожар в бардаке на фоне наводнения, и я при возлюбленных чадах, ровно пес цепной. Как сейчас вырвался, история отдельная, хотя присягой и режимом, понятно, не связан и в теории вообще не связан ничем, окромя долга перед пасомыми. В общем, давай с ключом не рисковать, постараюсь вечером все завезти, за день небось не пропадет, в расположении-то. А если вечером не получится - как только руки дойдут, по обстановке смотря. Так, тут метро вроде неблизко, давай подброшу…
Еще бы не.
Простившись с Самсонием, хватаю в первом попавшемся ларьке первый попавшийся мясо-мучной конгломерат и сжираю с урчанием. Повторив процедуру дважды, нахожу в себе силы отправиться под свежеопозоренные знамена.
Поставленный бас подземного коробейника - ни дать ни взять метрополитен-опера - отвлекает от уделанного маслом галстука.
- Уважаемые пассажиры, минуточку вашего внимания! У вас есть - уникальный шанс - избавиться от неизбежных - в самое ближайшее время - проблем с продовольственным обеспечением. Не имеющая аналогов в мире биодобавка уменьшает потребность взрослого человека в пище в два раза и более. Никакой химии! Стопроцентная растительная основа! Стопроцентная безвредность для организма! Все необходимые сертификаты на препарат имеются и предъявляются по первому требованию. Одна упаковка препарата - рассчитанная на прием в течение месяца - стоит всего пятьсот рублей. Расстаемся со смешной суммой - получаем гарантированное выживание для себя и своих близких! Спрос огромен, запас товара ограничен, завтра может быть поздно, отбрасываем сомнения и приобретаем уверенность в завтрашнем дне прямо сейчас!…
Трое сограждан лезут за кошельками. Не знаю, какое обстоятельство образа действия применимо к ним лучше - то ли рефлекторно, то ли безропотно.
Ты обманул меня однажды - позор тебе. Ты обманул меня дважды - позор мне, колена до семидесятого. Желал бы я знать, сколько из троих во времена баснословные препровождали время в очереди на Варшавке с погонными метрами "мавродиков".
Альтернативы перестройке нет. О плюрализме, товарищи, двух мнений быть не может. Россия, ты одурела. Голосуй или проиграешь. Девальвации не будет. Отбрасываем сомнения.
Россия, ты одурела?
Растекшись по древу, едва успеваю выскочить из вагона на своей станции.
Выход на ведущий к банку бульвар перегорожен от рельсов до рельсов. Оборону рогаток занимают товарищи в черном поверх серого, при демократизаторах, шипящей рации и всклокоченном согласно породного стандарта ризеншнауцере. Ризен, свесив на сторону язык с крупным черным пятном, оно ему вместо строки в Бархатной книге, интеллигентно позевывает.
Мордатый капитан с матюгальником наущает пассажирские массы пользоваться противоположным вестибюлем. Сравнивая про себя капитанских родственниц с ризенячьими, повинуюсь и, безуспешно пряча лицо от совершенно ноябрьского ветра, исполняю затейливый крюк через два светофора.
Похоже, самое интересное на оцепленном у моего выхода тротуаре уже позади.
Посередине оцепленного периметра отдыхает на левом боку оранжевый пикап, обрамленный кровяными брызгами и клочьями картонных коробок. В мутной луже вдоль бордюра среди пестрых ошметков целлофановой упаковки и растоптанных в кашу сухарей демократично обрела приют половинка портрета горького академического узника супругиной совести.
Стоящий в небольшом отдалении омоновский "пазик", судя по мельканиям за занавесками, набит задержанными, как перестоявший дождевик спорами. Тетя в синем скоропомощном комбинезоне под присмотром сержанта шинирует руку добре упитанному юноше с разбитым носом и длинными грязными локонами. Юноша, похоже, уже обезболен, поскольку пламенно пищит про быдло, стойло и полицейское государство.
Сапиенсы по мою сторону оцепления в большинстве немолоды, красны, распарены и увлечены произнесением не вполне адресных проклятий. Скосив глаза через плечо бабуси с несколькими пакетами макарон, вижу, что к ним приколоты степлером бумажные четвертушки, с которых со всем шакальим обаянием кривит губки Игорек Машин: ваша свобода - наша миссия!
Можно считать пасьянс сложившимся. Активисты мытороссов, не обладая навыками поддержания порядка в очереди, недооценили размеры толпы, каковая даже в столице этой варварской страны мигом слетится на бесплатную раздачу хлеба насущного. За что и поплатились боками - сначала от благодарного электората, потом от слетевшихся на заварушку гоблинов. Их благородие скомандовали "пли!" - и больше, детки, я Чапая не видел.
На последнее хотелось бы надеяться, да сложновато поверить: всплывут в силу сущности…
В приемной Снохачева развратно висит шуба голубой норки.
Правообладатель шубы, заслушав мою, с позволения, официальную версию утренних событий, многообещающе улыбается и приглашает быть на расширенном правлении в три.
Успеваю пообедать.
Перед нами вызов. И мы с ним справимся только вместе. Любой ценой из всех длинных активов выходим в деньги, взыскиваем досрочно все, где можно хоть к какой запятой прицепиться, свои обязательства, кроме требований физиков по вкладам, исполняем только через суд, только пройдя две инстанции, процессы затягиваем всеми силами - Валерий, тут я в первую очередь на вас надеюсь, с сегодняшнего дня все выплаты санкционирую лично я, начинаем бодренько вкладываться в драгметаллы, энергетику и пищепром, кто успел, тот не опоздал. Да, и завтра жду от всех руководителей подразделений предложения по оптимизации штатного расписания…
Вопроса, что цыганенком завертелся в уме минуты со второй монолога, я шефу задавать не стал. Постеснялся, наверное.
Впрочем, если непроизнесенное до поры так и оставить за кадром, ну вытеснить, выражаясь понятнее, новый курс даже можно оценить положительно, в контексте моих-то задач. Месяцами заниматься одной большой темой, исключив головную боль за Все Остальное - сущая благодать, для тех, кто понимает.
К началу десятого, раскалив телефонную трубку и порядком охрипнув, констатирую понимание всеми, кому положено, состава материалов, которые мне занадобятся для предстоящего фиглярства в судах. С тем в окружающий нерукотворный ноябрь и ныряю, среди коллег одним из первых: шило обещанной оптимизации пролежало в мешке недолго.
Телефон Самсония выключен третий час. В маршрутке приходится признать, что и четвертый.
Обретя под горячим душем человеческий облик, наконец обнаруживаю весточку. "У нас совещ. комсостава. Сверху охрен. инфа, расскажу. Жди в 8 утра, перед тем позвоню."
Олух монарха, сану конгениального. Чем бородищей срам прикрывать, лучше бы отписал до того, как прозаседаться…
Стоп. То-то я весь день не мог сообразить, что с Мишлиным не так. А как раз бородищи при нем с утра и не было. Похоже, первая порция охрен. инфы датирована еще вчерашним вечером. Завтра не выпущу, пока не расколется вдоль и поперек.
Упаковываюсь в стеганый халат. Батареи, как им по майской поре и положено, признаков жизни не подают. Обогревателем озаботиться завтра же, пока дома не выстудило и не появилось нового товара повышенного до рукоприкладства спроса.
Фонари Проспекта горят через один и вполнакала. Или на завтрашнем заседании антикризисного штаба это будет преподнесено как первая ласточка похвальной экономии, или в жизни я понимаю еще меньше, чем кажется.
А в конусах жиденького света… нет, глаза не обманывают: ритуальный танец первых снежинок.
До лета три дня.
До зимы - как бы не меньше.
Надо что-то делать. Сейчас. Немедленно.
Покачавшись с носка на пятку, иду снимать с окон противомоскитные сетки.
5
Какое-то количество опухолевых клеток первое вливание все же застает в мало чувствительной к лекарственному воздействию фазе покоя. Другие изначально наделены повышенной устойчивостью к назначенным препаратам. Однако на общей тенденции это сказывается не слишком.
Слой за слоем, от курса к курсу терапии, опухоль начинает поддаваться. О дальнейшем росте давно нет и речи: всякое поползновение к митозу, почти заведомо обреченное, и впредь будет делать ее только слабее.
В довершение оказывается, что воздействию извне неплохо помогает естественная физиология самой опухоли. Чем ближе к ее центру, тем относительно беднее кровоснабжение. В лучшие времена этим обстоятельством можно было пренебречь - некрозы внутренних областей опухоли от недостатка питания оно, конечно, сулило, но в очень неопределенном будущем. Сейчас, на фоне спазма снабжающих опухоль капилляров, это будущее мало отличимо от настоящего.
Опухоли плохо. И, если бы могло быть страшно, обязательно было бы. Дело даже не в том, что она тает на глазах, отмирая целыми кусками - компенсаторные механизмы еще не исчерпаны. Дело в том, что чужое, навалившееся без предупреждения, методично убивающее тоже располагает изрядным запасом продленного действия.
Если его прямое воздействие продлится еще совсем немного, опухоли не выдержать.
Воскресенье
Трава еще держится. Листья, как ни странно, тоже.
Правда, разглядеть это за не спешащими таять утренним туманом и ночным инеем получается не сразу. А куда им спешить, если за окном предсказуемый плюс один.
За неделю ниже минус шести по ночам не бывало и, оптимизм - их долг, раньше осени не обещается. Днем - чахоточный плюсик, хоть под лупой его препарируй. Вторая половина марта как она есть. С поправкой на понаехавший ветер, словно запитанный от вечного движка. Как без него, если штатную атмосферную циркуляцию разворотило во всем полушарии, чтобы не сказать до южного тропика.
Порыв из особо выдающихся с воем разбивается о стеклопакет. Возвращаюсь в постель, там еще сравнительно тепло.
Холодно - до кальсон и шерстяных носков - в доме не потому, что обогревателя мне не досталось, холодно потому, что вечор у доставшегося полетел предохранитель. Не я первый в этом вопросе, подавно не я последний…
С новостями по ту сторону окна понятно - что-то с главными?
Тыкаю в свисающий с тумбочки халат, силясь нащупать смарт где-нибудь в его недрах. С третьей попытки черный квадрат на стене, приходя в покорность, являет рабочий стол, а повинуясь следующему тычку - домашнюю страницу. Апокалипсис.инфо/рус, какую ж еще.
Так. За отчетные, с нуля до нуля по Гринвичу, сутки совокупный дебит… какой только кретин этот термин сюда подверстал… четыре и три десятых кубических километра. Из них Песцовая - три и шесть… этот, как бишь его, на Хоккайдо - ноль пять… сакэ ноль пять ихнему Кацугути в глотку, повторять до полного просветления… и две десятых Пинатубо до кучи, остальными двумя, кажется, уже можно пренебречь.
Четыре и четыре накануне. Четыре и семь позавчера. И сто шестьдесят… три с чем-то наросшим итогом. Господствующая - по крайней мере, в умах или их заменяющем - модель ни за что не берется ручаться после примерно ста восьмидесяти. В том смысле, что речь скачкообразно пойдет не о двух-трех годах, а о десятилетиях.
Но темны же, перемать, пеплы во облацех…
Владел бы навыком - истинно вознес бы нелицемерных молитв.
Смарт, в сотый раз за гарантийный срок обретя на миг свободу воли, захватывает неприметную ссылочку на верху экрана.
Вчера на пресс-конференции в Виннице лидеры партии европейського шляху Дмитро Суржик и Кость Бисноватый от имени миллионов своих избирателей потребовали предоставить часть государственных продовольственных резервов России, пока последние не разворованы окончательно, в распоряжение Украины. В объеме, соответствующем вкладу украинцев в развитие инфраструктуры добычи полезных ископаемых в Западной Сибири. Такой шаг явится компенсацией за неизмеримый урон, причиненный украинской нации голодомором и советской оккупацией, и послужит началом искупления вины царской, большевистской и неоимпериалистической России за многовековые преступления против украинства, подчеркнул Бисноватый.
По соседней ссылке их генерал-прокурорское сиятельство устами фрейлины из пресс-службы, отговариваясь преждевременностью, соизволяет повторно отказаться от каких бы то ни было комментариев по факту взятия под стражу гражданина Корсунского, до позавчерашнего дня являвшегося заместителем главы Росрезерва. Новость помечена девятью часами того самого утра, что на дворе.
Взяли зама под стражу - это ладно, это дело житейское. Распубликование данного факта вечером в пятницу понять тоже можно, предстоящие выходные - сами по себе хорошее средство несколько сбить волну, что пойдет неизбежно гулять по державным подковёрьям. Вот почему за сутки с лишним факт демонстративно не получил самого завалященького официального комментария, понимать не мне. При вчерашних-то объеме и особенно тональности неофициальных, по всем мыслимым сетевым и медиа-закоулкам. На кого работаете, гражданин генеральный?
Дозрев начинать день, прихлопываю смарт специально для этого предназначенной рифмованной конструкцией.
Горячей воды в квартале - не в связи с длящимся судным днем, просто пришел трубам уставный черед ремонтироваться - нет две недели. У меня тоже. Но только с точки зрения внешнего наблюдателя. Пока из розетки добывается ток, нагреватель о полусотне литров позволит поддерживать человеческий если не облик, то по крайней мере запах.
Куры пока несутся, коровы и те пока доятся, отсюда да будет омлет. Фургон с яйцами - три десятка в одни руки, как, поорав, положила мигом соткавшаяся очередь - вчера грамотно расторговался прямо в соседнем дворе. О часе с лишним, прожитом перед фургоном, уже можно не вспоминать. Равным образом - и о цене вопроса. Кой, в самом деле, смысл помнить, что три десятка обошлись примерно как половина вечера в "Арго" из предыдущей жизни.
Вот кого на будущее стоит намотать на ус, так это двух прикрывавших продавца с флангов хмурых мужиков в портупеях. С чоповскими нашивками вместо ангельских атрибутов и электрошокерами в роли мечей огненных. Окружающая среда на глазах становится проще и добрее, что доказать и требовалось.
Сковородка, куда ей в холостяцких руках деваться, щедро чадит. Включаю портативный кухонный зомбоящик. Должен нейтрализовать пусть не амбре, так хотя бы шипение.
В ящике ученые мужи, разбавленные некоторым количеством государственных, предаются несметному раунду гадания на кофейной гуще.
Необоснованно реабилитированный культуролог из Общественной палаты, не приходя в сознание, во всем сенильном благообразии полагает всенародно жечь валежник и прочий хворост окрест вымерзающих пажитей, чем не просто спасется урожай, но и снизойдет национальное единение. Председатель ученого совета Института вулканологии рассуждает о неисчерпаемости ресурсов океана и непревзойденном плодородии вулканических почв. Генерал милиции, несколько спотыкаясь в ударениях, гарантирует предыдущим ораторам сохранение общественного порядка при любых обстоятельствах. Ведущий с невыразимо умным видом поддакивает всем по очереди. Аудитория хлопает в положенных местах.
Встык с генеральским монологом - сюжет об образцовом ходе мобилизации Таманской и Кантемировской дивизий. Поскольку во внутренних войсках мобилизация только начинает набирать обороты, гвардейцы уже в самые ближайшие дни будут в готовности выполнить любую задачу по поддержанию порядка в столичном регионе.
И как Самсонию только не стыдно брехать, что доукомплектование у них касалось одних зенитно-ракетных частей, да и то заняло от силы дня три. А делом все едино займутся в самые ближайшие дни и ни часом ранее. При том, что разбухающие чуть не вдесятеро войска МВД действительно будут практически полностью связаны своими оргмероприятиями ближайшие не дни, а недели. Элегантный пас в свободную зону.
(Бригада Самсония, к слову, тоже развертывается в дивизию. На вопрос, не планируется ли развернуть самого Мишлина в какие-нибудь протоиереи пудах об одиннадцати, реагирует безблагодатно. То есть нецензурно.)
Кому еще непонятно дальнейшее? Нешто обойтись без этих поддавков нельзя?…
Дальнейшее дальнейшим, однако отправляться на оптушку у метро за новым предохранителем все равно надо. Причем сегодня: наступающая неделя рабочих часов сулит штук шестьдесят, ни единым меньше, не сорвешься. А время вручную менять отношение к работе и иному обыденному по ощущениям пока не наступило.
Вот если сто восемьдесят нащелкает, пепельными письменами в небеси…
Довольно рефлексий, омлет поспел. Но и кухня провоняла, что твоя душегубка. Вытяжка гудит очень деловито, однако облегчения обонянию не приносит.
На будущее, не обещающее быть ни теплее, ни сытнее, конечно, урок: клади масло без перебора, заодно сбережется и атмосфера. А сейчас волей-неволей придется проветрить.
Под окном по линейке, по-воскресному плотно, будто в очередь за пропитанием, выстроен автопарк. Разрывая строй, над очередью брюхатым гаишным прапором возвышается циклопический помойный контейнер мышиного цвета.
Из небанального в пейзаже, ну, более эфемерного, чем иней, машины и контейнер - разве что старушенция из моего подъезда. При полном всесезонном параде: черная клюка, серый платок, коричневый плащ, темно-фиолетовые рейтузы и заслуженная матерчатая сумка рейтузам в тон. Преклонив колени перед серебристым "Фольксвагеном" рядом с помойкой и опершись рукой с палкой на бампер при дружественном нейтралитете сигнализации, бабка пытается свободной рукой что-то нашарить под машиной.
В интересе к содержимому помойки пожилая леди замечается который год. Бутылка, что ли, под машину закатилась. Не горбушке же какой там взяться.
Забортный воздух на контрасте выглядит свежайшим. Еще, пожалуй, минутка, и можно задраиваться и приступать к трапезе.
Бабуся начинает распрямляться. По ритмике это примерно как разворот "Икаруса".
В ревматической руке языком пламени трепыхается рыжий котенок, месяца три-четыре, не больше. Уже не в руке, уже в сумке, горловина ее накрепко перехвачена, и бабка со всех ног семенит в свое логово, и видно, что с добычей ее не разлучить никакой силе.
Захлопываю окно.
Минуты через три карга, отдышавшись, запрется в облезлой ванной. Если в деревенской юности ей доводилось иметь дело с кроликами, зарезать, освежевать и выпотрошить проблемы не составит. Насчет без труда зарезать, кстати, не факт - бабушка наверняка одинокая, поди разбери, когда там ножи последний раз точились…
И все равно суп с котом никуда от нее сегодня не денется.
К черту изыски формы. Я боюсь.
Неописуемо, животно, всей требухой, до икоты. Даже не столько исхода для требухи как такового. Декораций; взрыва ли, всхлипа - несущественно.
Человеческое смывается с человека очень быстро; достаточно оглоушить подопытного острым недостатком жизненного ресурса. Неготовым разрешить себе поверить - шагом марш оцеплять угол. Крысу в нем бытие обеспечит, а уж швы и профилактика бешенства за ваш счет.
Оцени масштаб ресурсного дефицита. Хорошенько представь все, чего следует ждать от хищника при второй сигнальной системе и пустой денек этак шестой утробе. Умножь на количество человеко-пастей в стае. И смотри, смотри в глаза будущему.
Если - если? когда? - оно перенесет через порог вторую ногу… лучше сам и сразу. Вилку в розетку, телеса и произвольно взятый электроприбор, хватило бы провода, в наполненную ванну.
Люди, я терпел вас, пока получалось. Получалось, пока одного послезавтра не перестало хватать на всех.
Полный вдох. Ноль раз, ноль два, ноль три, сто двадцать, выдох. Левой-правой в стену, без бережения.
Сопля. Жвачное пузатое двуногое, пламенный борец за толщину прослойки сала на боках, пьедестал для брюха и задницы. До того жалко себя неповторимого, что подыхать страшно, кто бы мог подумать. А что сдох уже и давно, сам того не замечая, понял ли? Не льсти себе - отнюдь не в мае с началом извержения. Строго в момент, когда в заштатной канцелярии небесного Бобруйска на снабженный всеми подобающими визами проект генокода легла скачущая, еще не хватало на третьестепенной бумаге каллиграфию разводить, резолюция.
Сдох и сдох. Ишь важность неизреченная, можно подумать, кто-то когда-то иного обещал. Так какого мичуринского хрена именно сейчас взбрело встревожиться этим до корчей, ровно доктор их прописал для личного бессмертия?
Вывод?
Каждый день считать незаслуженным подарком, вести себя соответственно, числом их не морочиться, не твоего ума дело, в инициативном порядке в пекло не рваться, дурной бесконечности еще успеешь накушаться, аж надоест. Вопросы? То-то же. Кру-гом. Пшел жить, омлет стынет!
…Тайны мира сего: квадратура круга, единая теория поля, откуда в темных закоулках подсознания взялся звероподобный сержант-сверхсрочник и чем драить сковороду, если вчера выдоена последняя капля моющего средства. Ну посуде, положим, будет довольно мыла, а прочее получается никак не для дюжинных умов.
Не знаю, как там насчет спасения тысяч рядом с собой, об этих масштабах пусть у Мишлина голова с душой болят, но уж во всем, что назвал своим ближним кругом, будь любезен.
- Привет, звездочка. Добралась? Давно? Кыська не удрала? Махновцы по дороге на паровоз не покушались? Какой квелый махновец пошел - нет бы самим волков съесть… Как у вас там? Что, и снега до сих пор не было? Во устроились. Соберусь во внутреннюю эмиграцию, приютишь хоть батраком? Буду, буду себя вести, что мне остается-то. Ладно. Сама как? И я не знаю, и никто не знает, так что же с того…Постановка вопроса неправильная. Неправильная, я сказал. Правильная постановка вопроса: люблю тебя, чучелу огородную. Да, именно так. Да, не прошло трех лет. И со всем остальным трех лет не пройдет, потому концов света не заказывалось, моим планам концы света поперек, а нашим - тем более. Вот так, да. Начнешь обдумывать житье, прими все это во внимание. Все у меня на этом. Чешу за ухом, твоим привет. Звони, пиши, я тут и пропадать не намереваюсь. А як же ж. Естессно. До созвону.
Вовремя. Назревал там срыв в штопор, нет ли - однако считать отмененным в корне. Одного, без малого состоявшегося, и так более чем.
Позавчера, изловчившись на две недели за свой счет, Нора села в поезд до малой астраханской родины и всех домочадцев. Разобраться с творящимся и своим в нем местом. Влиять на выбор не мое дело - мое дело очертить пространство для выбора целиком.
И надеяться. И все равно быть готовым к любому.
И отправляться уже за предохранителем.
На лестничной площадке стеклопакетов не предусмотрено, не в парижах. Ветер по мою сторону рассохшейся деревянной рамы беснуется немногим деликатнее, чем в чистом поле.
- Чубайс… Чубайс…
Скрипучий одышливый голос с лестницы вплетается на пределе слышимости в уханье атмосферных масс и дребезжание стекла.
- Экой котишко дрянной, что ни день, удрать норовит… Сам-то, сказывають, в ИзраИль утек, и энтот туда же, шлёндрает… Чубайсик, засранец, будет над старой бабкой куражиться, бабка рыбки сварила!
…Товарищ страшный сержант, разрешаю не обращаться. Все эти слова знаю с младшего школьного, применить их к себе сумею сам, исполнение можно не проверять.
На третьем шаге по инею в физиономию швыряет таким зарядом мокрого снега, что намерение добраться до места пешком приходится отставить как чреватое нездоровыми последствиями. Невелика, впрочем, беда - автобусы пусть и уменьшились в числе кратно, зато подорожать вчетверо еще не успели. Не в пример маршруткам и, понятное дело, бензину.
Судя по лицам в салоне, пережить персональный надир пассажирам еще предстоит - хватай за шкирку справа по одному и влеки позировать для новодельных фресок Страшного суда. Забавны, словно сам часом раньше. Это никак не более, чем один раз. И все еще отнюдь не факт, что безвременно.
Еще на неделе бурливший самодеятельным торжищем, пятачок вокруг вестибюлей метро праотечески гол и, избавленный от грилей, крошек-картошек и иных колесных вместилищ мусорной жратвы, не по-уютному просторен.
Продуктовая часть рынка не отстает: хочешь - расставляй кегли и кати шаром, хочешь - ау кричи. Отзовутся разве у одинокого лотка с лавровым листом, молотым перцем, гвоздикой и прочими хмели-сунелями. Значение лотка для поддержания продовольственной безопасности переоценить невозможно.
В одной палатке с электротоваром обветренный куркулистого вида дядя в антикварном тулупе спросил за три, про запас, предохранителя полкило консервов и ни в какую не захотел приходить в чувство. Во второй и последней денежное обращение еще признается, однако договорные цены процветают вовсю. Не уйти мне сегодня от судьбы в лице пешей прогулки - по итогам краткого торга наличности осталось на завтрашнюю маршрутку в один конец. При условии, что такса не претерпит дальнейших изменений.