Вдруг Деррок, рассекая воздух черным мечом, кинулся вперед. Затем мгновенно отступил, не давая Келемвару возможности ответить на удар.
   «Клянусь всеми богами! – подумал воин. – Где Деррок учился?» Келемвар сам прекрасно владел мечом, но убийца был настоящим мастером.
   Деррок отступил на шаг, повернулся и со всей силы ударил Келемвара в живот. Воин покачнулся, волосы упали ему на лицо. Деррок еще раз повернулся и быстрым уверенным движением отрезал черную с проседью прядь.
   – Это могла быть твоя шея, мерзавец, – подцепив мечом волосы, сказал убийца Келемвару. – Лучше сдавайся!
   Толпа зарычала.
   – Ставлю двадцать золотых монет на обезображенное чучело! – крикнул кто-то из зрителей.
   – Пятьдесят золотых монет на урода со шрамом! – крикнула женщина, и балконы взорвались смехом.
   Разозленный насмешками, Деррок завопил и с размаха опустил меч на воина. Келемвар, падая на колени, отразил своим мечом удар, и дождь искр посыпался на тени, окружавшие арену.
   – Эй, чудовище, пусти ему немного крови! – взвизгнул один из зрителей. – Иначе мы прикуем тебя к входной двери харчевни и ты будешь пугать детей!
   – Я убью тебя, а потом найду твою маленькую ведьму, – прошипел Деррок, поворачиваясь и ударяя Келемвара по лбу рукояткой меча. Воин упал на спину, убийца пнул его ногой, рана у Келемвара на груди открылась, и из нее хлынула кровь.
   Келемвар хотел бежать, но понимал, что не сможет покинуть «Темную Жатву» живым, если сначала не убьет Деррока. Заставив себя не думать об обжигающей грудь боли, зеленоглазый воин высоко поднял меч и бросился на убийцу. Взгляд Деррока всего секунду задержался на мече, но Келемвару этого было достаточно – он толкнул убийцу в бок и, когда тот начал падать на землю, вонзил в него меч.
   Меч Келемвара с отвратительным хрустом пропорол ногу убийцы. Хотя лезвие вошло в колено Деррока всего на дюйм, этого оказалось более чем достаточно, чтобы убийца перенес вес на другую ногу, отскочил от воина и внезапно упал на пол.
   Толпа, затаив дыхание, смотрела, как воин, рассекая воздух мечом, набросился на убийцу. Деррок откатился и тоже ударил черным мечом. Келемвар наклонился и снова кинулся на соперника, но тут у него из раны на плече хлынула кровь. Испугавшись, что Деррок перерезал ему артерию, воин присел, непроизвольно прикрывая рану рукой.
   Несмотря на полученную травму, Деррок не умерил своего пыла. Убийца воткнул меч в пол, оттолкнулся здоровой ногой и прыгнул на Келемвара, угрожая ударить его этой же ногой. За долю секунды до неминуемого столкновения Келемвар успел увильнуть от лезвия на колене Деррока, которое должно было перерезать ему горло.
   Келемвар выставил свой меч навстречу падавшему Дерроку. Зеленоглазый воин сосредоточил все свои силы в единственном выпаде. Он почувствовал, как его оружие, войдя в грудь убийцы, проткнуло плоть и раздробило кости. Деррок рухнул на воина, и Келемвар под его тяжестью тоже упал на белый песок.
   Воин попытался сдвинуться с места, но лезвие на левой руке противника оцарапало ему лоб. Меч Келемвара застрял в теле обезображенного убийцы и был придавлен его весом. Пытаясь высвободить руки, Келемвар с ужасом заметил, как лезвие около его лица сдвинулось еще на несколько дюймов. Он посмотрел наверх и увидел совсем рядом перекошенное, обезображенное лицо Деррока. Убийца пытался что-то сказать, но изо рта у него хлынула кровь, и он не смог вымолвить ни слова. Голова Деррока упала вперед, и Келемвар понял, что убийца мертв.
   С балконов послышался шум, и зрители высыпали на арену. Труп оттащили от Келемвара, и воин в изнеможении откинул голову. Келемвар открыл глаза, пристально посмотрел на балкон прямо перед собой и обомлел.
   В мерцающем свете факела стоял Кайрик и в изумлении смотрел на окровавленного воина. На секунду их глаза встретились, и лицо крючконосого вора искривила злая усмешка. Кто-то в этот момент прошел перед Келемваром и загородил балкон. Когда воин снова посмотрел вверх, вор уже ушел.
   Маленький, почти лысый человечек помог воину подняться на ноги. Шатаясь из стороны в сторону, Келемвар подумал о том, что нужно догнать Кайрика. Однако воин понимал, что вор и Сабинус наверняка уже сбежали.
   – Настоящий чемпион! – выкрикнул лысый карлик и повернулся к Келемвару: – Чего ты хочешь? Золота, женщин, власти, тайн? Скажи мне, и все будет твоим. Уже много лет мы не видели на этой арене подобного состязания.
   – Тайн, – осторожно прошептал Келемвар.
   – Тогда пошли со мной, – прорычал карлик. – Мы перевяжем тебе раны и расскажем обо всем, что ты хочешь узнать.
   Рана, которую нанес воину Деррок, оказалась неглубокой, и Келемвар почти оправился от потери крови, когда через двадцать минут покидал харчевню. Он остановился у близлежащей конюшни и купил лошадь, поскольку не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы дойти пешком до порта или харчевни.
   Подъезжая к докам, воин старался обуздать гнев, который мог помешать ему выполнить задуманное. В «Темной Жатве» Келемвар узнал, что за исчезновениями, о которых рассказывал Альприн, стоял один городской чиновник по имени Данн Десятибогатый. На Десятибогатого было также возложено спасение всех религиозных артефактов, оставшихся в заброшенных храмах города. Многие из этих предметов оказались заперты в склепе «под рукой Торма».
   Если Камень Судьбы был спрятан в одном из храмов Тантраса, Десятибогатый мог случайно забрать его и запереть, не ведая о его силе. Чиновника нужно было допросить, а склеп обыскать. Но у Келемвара было одно срочное дело: Кайрик.
   Вор, должно быть, вступил в союз с Черным Властелином, решил воин. Но Келемвар не даст вору сбежать к своему хозяину. Кайрик, наверное, сейчас спешит на корабль, на котором приплыл в Тантрас. «Я найду этот корабль, схвачу Кайрика и, прежде чем свернуть ему шею, выбью из него признание и узнаю о планах Черного Властелина», – решил воин.
   В гавани Келемвар попытался найти Альприна, надеясь, что тот поможет ему отыскать зентильский разведывательный корабль, но начальника порта нигде не было видно. Воин навел справки и узнал, что Альприн получил какое-то известие, которое так его напугало, что он выбежал из порта, словно у него под ногами горела земля.
   Воин молча отошел, раздумывая над тем, что могло так испугать начальника порта.
   – Альприн! – громко произнес он и вдруг осознал, что могло случиться. – Только не его жена!
   Келемвар выбежал из порта, вскочил на лошадь и поскакал к дому Альприна. Когда он подъехал, дом уже был весь в огне, но воин смог подойти достаточно близко, чтобы заглянуть в открытое окно. Альприн лежал на полу, вокруг головы у него растекалась кровавая лужица. Рядом с ним лежала Мойра. Мертвый хозяин порта обнимал свою жену, словно в насмешку над той нежностью, которая связывала их в жизни. За его телом на стене была надпись:
   Я предатель. Это моя кара.
   На улице собралась перепуганная толпа, умолявшая пожарных, передававших по цепочке ведра с водой, побыстрее потушить огонь, чтобы пламя не перекинулось на близлежащие дома и лавки. Келемвар зажал рот руками и, шатаясь, пошел прочь от горящего здания. Печаль на время заставила его забыть о Кайрике.
   Глубоко потрясенный, воин со слезами на глазах вернулся в «Ленивую Луну» и написал Миднайт короткую записку. К тому времени он понял, что у него мало надежды отыскать зентильский корабль. Кайрик сбежал. Охваченный жаждой мести, воин сосредоточил все мысли на человеке, о котором ему рассказали в «Темной Жатве». Он отыщет Данна Десятибогатого, и тот заплатит за смерть начальника порта.
   Много часов Келемвар изучал цитадель Тантраса и прилегающие к ней здания. Он обошел храм Торма и понял, что не решится ворваться в хорошо охраняемое здание и искать там убийц Альприна.
   Когда Келемвар наконец вернулся в «Ленивую Луну», Миднайт уже ждала его. Чародейка места себе не находила от беспокойства.
   – Я полночи искала тебя в доках, – воскликнула Миднайт, обнимая воина. Они поцеловались. – Что ты хотел сказать своей запиской? – прошептала Миднайт, отстраняясь от воина и смахивая с глаз слезы.
   – Именно то, что там написано. Кайрик жив, и он пытался убить меня. Я видел его и не сомневаюсь, что он снова попытается убить меня… или тебя, – прорычал Келемвар и быстро заходил по комнате. – Адон у себя? Мы должны покинуть трактир и на время спрятаться. Недалеко от доков есть трущобы, где мы будем в большей безопасности.
   – Адон еще не вернулся, – сказала Миднайт.
   Келемвар побледнел:
   – Он все еще в храме?
   – Да, а что? – спросила черноволосая чародейка низким голосом.
   Келемвар направился к двери, жестом показывая, чтобы Миднайт следовала за ним.
   – Мы должны найти его. Адону угрожает страшная опасность со стороны тормитов. Объясню по дороге!
   Миднайт кивнула и, схватив холщовый мешок с книгой заклинаний, выбежала из комнаты вслед за воином.

14
ТОРМ

   Адон вышел из трактира «Ленивая Луна» и смотрел, как прощались Келемвар и Миднайт. Беспокойство, которое они испытывали друг за друга, было очень трогательным. Жрец понимал, что искать Камень Судьбы в одиночку будет очень опасно и они могут больше не увидеть друг друга. Но так было лучше. Пусть Миднайт и Келемвар ищут Камень, где им угодно, Адон не будет им мешать.
   – Адон! – сказала Миднайт, и жрец посмотрел на нее. Чародейка слегка улыбнулась. – Постарайся не беспокоиться. С нами все будет хорошо.
   – Тебе легко говорить, – пробормотал жрец.
   Миднайт крепко схватила друга за руку.
   – И перестань жалеть себя, – прошептала она, повернулась и ушла.
   Келемвар взглядом проводил чародейку. Адон тем временем перешел улицу и растворился в толпе.
   Жрец думал, что без труда проникнет в храм Торма. В своих странствиях он много раз встречался с духовенством, представлявшим разных богов, поэтому хорошо изучил правила этикета и знал, как обращаться к священнослужителям других вероисповеданий. Протянутые ладонями вверх руки с отведенными как можно дальше большими пальцами почти везде считались жестом добрых намерений. Клирик считал, что этот жест и слова «для всех есть место» раскроют перед ним двери большинства храмов.
   Но, проходя через Тантрас, сьюнит почувствовал, что попасть в храм Торма не так-то легко. Он все время ловил на себе косые взгляды прохожих, которые сразу же отворачивались и делали вид, что не заметили молодого человека. Некоторые тыкали в Адона пальцами и свистели ему вслед. Чем ближе подходил Адон к храму, тем больше становилось стражников. У Адона возникло такое ощущение, будто он идет к вооруженному лагерю, а не к месту поклонения.
   Шпили цитадели имели очень внушительный вид, но Адон думал, что их красота померкнет рядом с перестроенным храмом Торма, живого бога. Он поразился, увидев невзрачное трехэтажное здание, окруженное защитными стенами с несколькими воротами. Сторожевые укрепления представляли собой простые одноэтажные домишки, соединенные друг с другом переходами.
   Перед башнями стояли в ожидании воины, одежда которых была украшена эмблемой Торма. Адон подошел к двум хорошо вооруженным стражникам, стоявшим к нему ближе всех, выполнил ритуальное приветствие и представился как почитатель Сьюн. Хотя молодому жрецу было больно объявлять во всеуслышание, что он все еще служит богине Красоты, он понимал, что быстрее попадет в храм, если назовется священнослужителем.
   Воины не ответили на его приветствие в принятой манере. Вместо этого один из стражников побежал предупредить своих начальников. Вскоре появились еще два вооруженных стражника, и Адона отвели в одну из сторожевых башен, где жрецы и члены городской управы закидали его самыми разнообразными вопросами, начиная с детских увлечений и заканчивая мнением о различных философских проблемах. Адон сначала терпеливо отвечал, но когда поинтересовался, почему с ним так странно обращаются, никаких объяснений не получил. Удивительно, но самый, как полагал Адон, важный вопрос – зачем он пришел в храм – так и не был задан.
   – К чему все это? – потребовал ответа Адон у пятого вопрошающего, чиновника, который со скучающим видом смотрел на жреца темными, непроницаемыми глазами. Прошло уже несколько часов после утренней трапезы, и Адон начал жалеть, что не подкрепился перед тем, как покинуть «Ленивую Луну».
   – Почему ты поклоняешься Сьюн? – в пятый раз спросил Адона унылый чиновник и посмотрел на лежавший перед ним на столе лист пергамента.
   – Пока вы мне все не объясните, я больше не буду отвечать ни на какие вопросы, – бесстрастно сказал Адон, складывая руки на груди.
   Чиновник вздохнул, свернул пергамент и, волоча ноги, вышел из неприглядной клетушки. Юный жрец услышал, как с другой стороны двери щелкнула задвижка.
   Адон обвел глазами камеру с запертой дверью и маленьким окошком, забранным крепкими железными прутьями. Он понимал, что сбежать отсюда ему не удастся. Оставалось только ждать.
   Только через шесть часов в камеру вошел жрец, одетый в мантию Торма. Представившись, Адон исполнил ритуальный жест и стал ждал ответа.
   – У нас в Тантрасе нет храма Сьюн, – сказал лысый тормит пленнику, не обращая внимания на его опущенные глаза и протянутые руки. – Среди нас живет лорд Торм. Он есть все. Наш бог устанавливает часы дня, вселяет преданность…
   – Преданность в ваши сердца, благоразумие в ваши умы. Я все это уже слышал, – сказал Адон, его напускное спокойствие вмиг улетучилось. Он встал и шагнул к лысому тормиту. – Я хочу знать, почему меня подвергли унизительному испытанию на выносливость.
   – Тебе нечего делать в храме, посвященном Торму, Адон, почитатель Сьюн, – холодно ответил тормит. – И тебя немедленно выпроводят отсюда.
   Лысый священнослужитель отвернулся, собираясь уйти. Адон подавил свой гнев.
   – Подождите! – крикнул он. – Я не хотел никого оскорбить.
   Лысый тормит снова повернулся к Адону, губы его искривила презрительная усмешка.
   – Ты не практикующий священнослужитель. Мне об этом уже рассказали. Тебе нечего делать в храме любого бога.
   Адон почувствовал, как его сердце бешено заколотилось от гнева и недоумения. Он ничего не рассказывал о том, как недавно утратил веру.
   Лысый тормит прочитал недоумение в глазах Адона и усмехнулся:
   – Природа вопросов, которые мы тебе задавали, позволяет нам делать умозаключения с очень высокой степенью точности. Мы читаем твою душу так же легко, как любую книгу из нашей библиотеки.
   – Что еще вы обо мне знаете? – спросил Адон с растущим беспокойством. Если из его ответов тормиты что-нибудь пронюхали о Камнях Судьбы, Миднайт и Келемвару грозит опасность.
   Тормит подошел к Адону и встал прямо перед ним:
   – Ты чувствуешь разочарование. Этот шрам у тебя на лице, он свежий. И тебе что-то нужно от нас.
   – Я бы хотел встретиться с лордом Тормом, – гневно сказал Адон лысому тормиту, перехватывая его презрительный взгляд.
   Дерзость Адона явно удивила лысого священнослужителя, хотя он и старался это скрыть.
   – С такой просьбой нельзя обращаться походя. Кроме того, почему бог Преданности должен встречаться с таким вероломным негодяем, как ты?
   – А почему бы и нет? – вздрагивая, спросил Адон. – Я видел знамения, истолковать и оценить которые может только бог или богиня.
   Лысый тормит поднял бровь:
   – Например?
   Адон отвернулся. Он понимал, что должен осторожно подбирать слова.
   – Скажи богу Преданности, что я видел, как лорд Хельм стоял на вершине Небесной Лестницы. Я слышал, как Недремлющий предупреждал изгнанных богов.
   Лысый тормит злобно скривился. Он занес руку, словно собрался ударить Адона, но потом вдруг остановился, секунду колебался, затем выдавил вымученную улыбку:
   – Поскольку ты пришел к Торму с такими вестями, возможно, наши учителя попозже захотят с тобой переговорить. – Лысый тормит схватил Адона за руку и вывел из комнаты. – Пошли. Мы найдем тебе место для ночлега в казармах около храма. Тебе придется немного подождать, пока высшие жрецы смогут с тобой побеседовать.
   Адон провел эту ночь на мягкой кровати в казарме за воротами храма. На этих кроватях обычно отдыхали стражники, сменившиеся с дежурства, но в эту ночь кроватей было больше, чем солдат. Адону даже удалось ненадолго заснуть. Но большую часть ночи он раздумывал о своем отношении к богам и пытался отогнать воспоминания о последних минутах пребывания Эльминстера в храме Летандера.
   Терзаемый бессонницей, Адон начал прислушиваться к болтовне стражников, охранявших ворота. Обратившись в слух, молодой жрец различал лишь обрывки разговоров. В основном они вертелись вокруг женщин и выпивки, но несколько замечаний привлекли его внимание.
   – Увидеть лик лорда Торма уже достаточно. Я знаю, что некоторые даже дотрагивались до его одеяния… – произнес кто-то.
   У Адона защемило сердце. Голос говорившего был необычайно елейным, наполненным почтительным трепетом. Если бы Сьюн предстала перед ним, неужели он тоже заговорил бы таким голосом? В прошлом, наверное, да, но не сейчас.
   Через несколько минут около казармы остановились двое.
   – Опасно так говорить! – послышался испуганный женский шепот. – Нельзя, чтобы тебя кто-нибудь услышал. Ты что, хочешь исчезнуть, как все остальные?
   Немного позже раздался мужской голос:
   – Я слышал об одной подпольной группе, которая почитает Огму, бога Знаний. У меня есть их имена и адреса. С благословения лорда Торма, к концу недели…
   – Нет нужды беспокоить лорда Торма по пустякам, мой друг! – раздался другой голос. – Просто расскажи все мне. Я проконтролирую, чтобы были приняты необходимые меры…
   А за несколько часов до рассвета прямо под окном Адона остановились двое мужчин.
   – Он ни в коем случае не должен ничего узнать, – пробормотал скрипучий мужской голос. – Все делается для него и ради него. Но лорд Торм может не понять, поскольку так долго был вдали от мира. Он никогда не должен узнать о том, что произошло.
   Вскоре мужчины ушли.
   Когда наступил рассвет, Адон с удивлением увидел, как в казарму вошел жрец-тормит и встал около его кровати. Молодой сьюнит поднялся и совершил ритуальное приветствие. Тормит сделал ответный жест, и у Адона отлегло от сердца. Это был очень высокий человек, с прямыми седыми волосами, которые почти касались серебристых бровей. Глаза у него были небесно-голубого цвета, а улыбка такой теплой, что он сразу расположил к себе Адона.
   Жрец вдруг подумал о своих волосах – непричесанных, спутанных и довольно грязных – и попытался пригладить их. Тормита это развеселило. Адон тоже рассмеялся и бросил свои попытки.
   – Моя одежда измята, волосы в беспорядке, и со вчерашнего дня я ничего не ел, – со вздохом сказал Адон. – Полагаю, вы совсем иначе представляли себе служителя Сьюн.
   Жрец положил руку Адону на плечо и повел молодого сьюнита мимо сторожевой башни, к храму Торма.
   – Пусть это тебя не беспокоит, Адон – почитатель Сьюн, – успокаивающе промолвил тормит. – Мы не будем судить о тебе по внешнему виду. Что касается утренней трапезы, то я уже распорядился принести в мои покои еду. Мы разделим ее с тобой, и я расскажу тебе все, что ты должен знать.
   Адон и седовласый жрец вошли через ворота в храм. Дверной проем был украшен тысячью каменных перчаток, и Адон шел мимо них с тяжелым сердцем. Потерявшему веру сьюниту казалось, что каменная рука сейчас потянется и схватит его, не пуская неверующего в обитель бога Преданности. Но, конечно же, ничего не случилось.
   Сьюнит и тормит прошли длинным коридором, вдоль которого тянулся ряд дубовых дверей с нарисованными на них перчатками. Из-за каждой двери доносились звуки молитв и песнопений.
   Вскоре коридор разветвился на два узких прохода, которые заканчивались дверьми. Жрец повернул налево, дошел до конца коридора и открыл полированную дубовую дверь. Она со скрипом отворилась, и за ней оказалась простая комната, все убранство которой состояло из соломенных матов на полу и изображений бога Преданности, украшавших стены.
   Еда, которую обещал седовласый жрец, была уже в комнате, и Адон сразу же сел на пол перед подносом с теплым хлебом, сыром и свежими фруктами. Тормит молча стоял и смотрел, как Адон с жадностью поглощает пищу. Поймав на себе его взгляд, Адон перестал есть и подождал, пока тот прочтет над едой молитву.
   Жрец сел напротив Адона, и сьюнит снова начал было жевать, но первые слова тормита заставили его поперхнуться.
   – Ты покаешься в том, что не благословил пищу, которую ешь? – мягко спросил тормит.
   Адон побледнел, и маленький кусочек хлеба застрял у него в горле. Он несколько раз кашлянул и решительно покачал головой.
   Жрец наклонился вперед:
   – Значит, это правда, Адон, что ты больше не священнослужитель?
   Адон понял, что это очередной допрос, и у него сразу же пропал аппетит. Он положил ломоть хлеба обратно на тарелку.
   Седовласый тормит нахмурился:
   – Жрец без веры ничто, а твоя вера очень слаба. – Он посмотрел Адону прямо в глаза. – Ты пришел сюда за советом? Поэтому ты придумал этот нелепый рассказ о послании лорду Торму?
   – Возможно, – прошептал Адон, маскируя виноватым видом растущий страх.
   Лицо жреца осветилось широкой улыбкой, и он схватил Адона за плечо:
   – Ты только что сделал первый шаг к принятию лорда Торма, бога Преданности. Сегодня тебе разрешат свободно бродить по храму. Можешь войти в любую дверь, помеченную символом Торма. Все остальные двери для тебя закрыты… пока. – Жрец помолчал, и улыбка сошла с его лица. – Если ты нарушишь эти предписания, то понесешь суровое наказание. Уверен, ты все понимаешь.
   Губы жреца снова растянулись в благостной улыбке, но Адон заметил в ней скрытую угрозу.
   Он прочистил горло и попытался ответить улыбкой на улыбку, но ему это не удалось.
   – Ты не сказал, как тебя зовут.
   – Десятибогатый, – охотно ответил тормит. – Данн Десятибогатый, высший жрец Торма. А сейчас веселее, друг Адон. Причины для страха и уныния остались за пределами этих стен. – Жрец встал и широко развел руками. – Пока ты здесь, тебя хранит облаченная в перчатку рука лорда Торма.
   Десятибогатый помог Адону встать на ноги и похлопал его по плечу.
   – Я должен тебя на время покинуть, – сказал он. – У меня много дел.
   После ухода Десятибогатого Адон недолго оставался в комнате. До середины дня он наблюдал за службами и ритуалами, которые были настолько похожи друг на друга, что быстро наскучили ему. В юности Адон много странствовал, и однажды ему даже довелось увидеть красивый и одновременно ужасный языческий ритуал у кратера огнедышащего вулкана. И хотя жрец отдал должное организации ритуалов, посредством которых последователи Торма славили своего бога, он не был ими поражен.
   В середине дня Адон отправил в «Ленивую Луну» гонца с запиской для Миднайт. Потом он забрел в роскошный сад, разбитый позади храма. Посреди сада стояла красивая золотая статуя льва, и когда Адон сел на каменную скамью, ему показалось, что лев смотрит прямо на него.
   Сбросив маску вежливости, молодой сьюнит задумался над тем, что ему удалось увидеть и услышать за время, прошедшее с того момента, как он вошел в сторожевую башню. По-видимому, в храме происходило что-то нехорошее, и лорд Торм скорее всего ничего об этом не знал. Как и всем изгнанным богам, богу Преданности тоже пришлось положиться на аватару человека. Но Торм был заперт во дворце, сквозь хорошо охраняемые стены которого до него доносились лишь подобострастные, восторженные возгласы почитателей. Адон вздрогнул и закрыл глаза.
   – Боги так же уязвимы, как и мы, – печально промолвил он через несколько минут.
   – Я давно это подозревал, – произнес чей-то бесстрастный голос. Жрец открыл глаза, повернулся и увидел человека с рыжевато-желтыми волосами. Никогда раньше Адон не видел такого сурового и вместе с тем красивого лица. Аккуратно подстриженные борода и усы подчеркивали сильный, гордый подбородок. Глаза, смотревшие на Адона, были глубокого голубого цвета с пурпурными и черными крапинками. Смотреть на этого человека было все равно что наблюдать пламенный закат солнца.
   Мужчина тепло и искренне улыбнулся:
   – Я Торм. Мои почитатели называют меня «живым богом», но, как я вижу, ты уже знаешь, что я всего лишь один из богов, пребывающих на Фэйране. – Он протянул Адону обтянутую перчаткой руку.
   Жрец понурил голову. Это не бог. Это всего лишь очередной священнослужитель, присланный, чтобы его испытать.
   – Не мучь меня! – крикнул Адон. – Если это еще одна проверка моей благо…
   Мужчина слегка нахмурился, затем сделал жест в сторону статуи льва. Вдруг сад наполнился рычанием, и золотой лев подошел к рыжеволосому. Тот потрепал животное по голове, и лев послушно сел у его ног. Мужчина повернулся к Адону и спросил:
   – Этого достаточно, чтобы тебя убедить?
   Юный жрец покачал головой.
   – Такой трюк по силам многим магам, – равнодушно сказал он.
   На этот раз рыжеволосый человек глубоко задумался.
   – И хотя твой бог живет здесь, – добавил Адон, – ты или сумасшедший, или глупец, раз показываешь такие фокусы. Магией заниматься опасно, и я не собираюсь оставаться здесь и рисковать своей жизнью. – Он встал и направился к выходу.
   – Клянусь Уровнями! – воскликнул мужчина. – Ты не представляешь, как давно никто не смел мне перечить! В конце концов, я воин и уважаю боевой дух.