Чванов Владимир. Тихая сатана

   Они помолчали.
   В коридоре раздались частые звонки. Вместе с ребятами в квартиру вошел высокий худощавый парень в сером пальто. Его длинные рыжеватые волосы падали на глаза. Он откидывал их назад, но они снова упорно сползали вниз.
   – Гостей принимаете? – с порога прокричал он, снимая с плеча висевшую на ремне сумку.
   – Слава? Наконец-то! Приветик! Как жизнь? – Валентина была рада его приходу.
   – По-прежнему отлично. Живу без побед, но зато и без поражений. Поэтому в карманах пусто. Одна мелочь. Никто не завидует.
   – Ребята, знакомьтесь. Светлая голова. Гигант мысли, – представила его Валентина.
   – Чего-о? – Такая возвышенная характеристика его явно удивила. – Общий привет, – пропел гигант мысли и, пожав всем руки, плюхнулся в угол дивана.
   Вскоре появился и Гурам.
   – Примете? – шутливо спросил он и положил на сервант коробку шоколадного ассорти.
   – На таких началах придется, – в тон ответил Лева. Приход Гурама внес оживление. Начался шумный и веселый разговор. Только Виктор сидел молча. Чувствовал себя здесь чужим, лишним. Может, потому, что заметил в Тамаре перемену. Она вела себя странно, слушала вполуха, о чем-то шепталась с Валентиной. Правда, спросила мельком, как ни в чем не бывало:
   – Тебе нездоровится? Вид хмурый, усталый.
   – У меня все в порядке, – поспешил ответить Виктор. Под самый конец ужина Слава вышел в коридор и вскоре вернулся обратно, неся в руках сумку. Валентина громко захлопала.
   – Славик! Ты настоящий пирамидончик! – воскликнула она. – От твоих забот любая головная боль отскакивает. Показывай скорее, что принес!
   Слава неторопливо достал из сумки несколько аккуратных пакетиков. Раскрыв их, высыпал на стол сережки. Под электрическим светом они заиграли красными огнями.
   – Какая прелесть! – прошептала Валентина. – Сколько же ты просишь?
   – С тебя по пятьдесят рублей за пару…
   – Ну-у… Ты меня разочаровал!
   – У-у, ты какая! – протянул Слава. И уже серьезно: – Это же чешские фанаты. В серебре!
   – Товар стоит этих денег, – уверенно произнес Гурам. – Выбирайте, Валя, я плачу…
   Валентина мгновенно изменила выражение лица. Чмокнула Гурама в щеку, она тут же перед зеркалом стала прикладывать к ушам серьги.
   – Возьми для Тамары, – тихо сказал Турам Виктору. – Такие вещи бывают нечасто.
   Тамара бросила на него осуждающий взгляд, но промолчала.
   Виктор выбрал круглые сережки с крупным камнем посередине и смущенно преподнес их Тамаре…На улице Тамара сказала:
   – Ты здорово потратился. У тебя хватит денег? Не забудь, мама просила пальто купить, – она невольно опустила глаза, почувствовав какую-то смутную вину.
   Виктор грустно улыбнулся.
   – Все в порядке! Не беспокойся, мой заботливый опекун, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил он.

ГЛАВА 8

   Виктор проснулся около девяти. Солнце ярко светило в высокие окна. Ночью прошел снег, и теперь он, ослепительно белый, искрился под чистым небом на крышах домов и в скверах. Его соседа, полярного летчика Куприянова, уже не было. Номер был тщательно убран, постель аккуратно заправлена, слегка пахло одеколоном.
   «Опять помчался за покупками, – решил Виктор, закрываясь от солнца рукой. Он вспомнил, что Куприянов собирался отправить домой очередную посылку, а потом куда-то уехать на несколько дней. – Все промышляет». И поймал себя на том, что понял причину своего раздражения: за эти дни ему самому ни разу не удалось побывать в магазинах, потратить хотя бы минуту на поиски пальто для матери. А теперь и денег на покупку не осталось. Виктор чувствовал себя мерзко. Он попытался разобраться в этом и понял, что во всем виноват сам. «Догулялся, доигрался, как беззаботный мальчишка. А ведь девятнадцатый год пошел. Вроде бы уже не маленький. Наделал глупостей и сам себя жалею. Я о матери забыл. Карты, выпивки, поездки… Ведь понимал, что делал. Понимал, но делал… Хотелось обвинить во всем Гурама: неужели не мог остановить? Но он тоже играл и также мог проиграть. Разве я ему советовал? Нет». Виктор вытащил из кармана деньги и пересчитал – сорок три рубля и еще какая-то мелочь.
   В соседнем номере громко разговаривали женщины, где-то работал телевизор. Жизнь шла своим чередом. Каждый был занят своими заботами…
   «Как же теперь быть? – озабоченно подумал Виктор. – Занять деньги у Гурама? Даст, не откажет». Но просить у него не хотелось. Позвонить домой? Но эту мысль он сразу же отбросил. Звонок для матери будет ударом… Он встал, подошел к окну. Тугой свежий воздух был почти ощутим. Опершись руками о подоконник, он посмотрел вниз. У подъезда гостиницы стояли с чемоданами и свертками отъезжающие. В стороне от них парень с девушкой ели мороженое в вафельных стаканчиках и над чем-то смеялись.
   Виктор прошел в полутемный коридор, взял из стенного шкафа свежее полотенце. И отпрянул. С плохо подогнанной полки на пол упали рубашки Куприянова. Среди них был белый конверт, из которого вылетели десяти– и двадцатипятирублевые купюры. Виктор стал их собирать. Чувствовал он себя неловко. В коридоре послышались шаги. Кто-то остановился у двери, подергал ручку, а потом постучал. Стук был негромкий, но решительный. Спрятав деньги в карман, Виктор отшатнулся от шкафа. Дежурная или уборщица? Тамара так не стучит. А может, Куприянов вернулся? Что подумает? Виктор ощутил, как леденящий спазм сдавил горло.
   Он открыл дверь. Перед ним стоял Гурам: гладко выбритый, аккуратно причесанный, с коричневым, в искорку шарфом вокруг шеи.
   – Привет! Можно?
   – Проходи. – Виктор посторонился.
   Гурам переступил порог. Не раздеваясь, откинув полы пальто, сел в кресло и огляделся.
   – А у тебя здесь ничего. Как говорят, феше.
   Чтобы скрыть волнение, Виктор сунул в карманы дрожащие руки.
   – Что феше?
   – Фешенебельно, – рассмеялся Гурам. – Живешь словно туз червонный. – Его взгляд был непривычно прощупывающим.
   – С твоей помощью, – тускло ответил Виктор. Он еще не остыл от сознания того, что чужие деньги лежат в его кармане. Все походило на неприятный сон. Ему захотелось бежать из этого номера, бежать от Гурама, который по-прежнему пристально смотрел на него. Бежать сейчас же, или случится что-то страшное, непоправимое Гурам спросил его о чем-то, а он не ответил. Но от этого вопроса почувствовал неожиданное облегчение, понял, что Гурам ни о чем не догадывался.
   – Чего вчера так тихо ушли? – спросил Гурам. – Даже не попрощались.
   – Решили пройтись по городу…
   – От проигрыша очухался? Или еще не пришел в себя?
   – Времени не было. Все еще впереди, – холодно произнес Виктор.
   – Вот как? – Гурам взглянул на него. – Это ты правильно сказал – все впереди. Карты не учебники, где все расписано от «а» до «я». Карты – тонкое дело.
   – Я больше до них не дотронусь.
   – Не зарекайся! – рассмеялся Гурам.
   – У меня сейчас другая забота…
   – Скорее бы домой?
   – Нет.
   – С Тамарой поссорился?
   – Нет.
   – Слушай, опять «нет» говоришь! Какая твоя забота?
   – Достать двести рублей. Матери на пальто.
   – Других забот не имеешь? – с ухмылкой спросил Гурам и непроизвольно потер руки.
   – Других нет! – уверенно ответил Виктор. – Ты таких забот не знал, не понимаешь… – Он вышел в переднюю, открыл дверцу шкафа и, вытащив из кармана деньги, положил их на место. Между рубашками.
   Гурам глубоко вздохнул, подошел к телефону, набрал номер и тут же опустил трубку.
   – Что будешь делать теперь? Что намерен предпринять? Грабить, убивать, вагоны разгружать?
   Виктору показалось, что Гурам над ним подтрунивает.
   – Разумеется, не первое и не второе, – сказал он холодно. – А вот насчет вагонов – это идея. Спасибо, что подсказал.
   – Чушь, дорогой! – Ты этого не сможешь. За две сотни знаешь, сколько вкалывать надо? А ты еще картошку чистить не научился.
   – Попробую! – ответил Виктор уверенно.
   – Не трепись! Хотя попробуй. Сила есть – ума не надо…
   – Значит, безвыходное положение?
   – Кто так сказал? Оборотистые люди за день зарабатывают и не такие деньги, – сказал Гурам. – Для этого разные способы есть. Нужно подумать…
   – Такие способы не для меня. Я не из деловой породы. И никогда ловчилой не был.
   Виктор подошел к креслу и, поддернув брюки на коленях, сел против Гурама.
   – А кто заставляет быть ловчилой? – Большие черные глаза Гурама смотрели осуждающе. – Просто говорю, что деньги за так нигде не выдаются, их зарабатывают или делают.
   Виктор нахмурился.
   – Что предлагаешь?
   – Деньги лопатой грести можно. Умей только подбирать не спеша. Это я еще в первом классе усвоил, – авторитетно проговорил Гурам.
   Виктор воспринял это неодобрительно.
   – За счет других? Мы с тобой в разных школах учились!
   – Красиво говоришь, – заметил Гурам. – Зачем людей выше себя ставишь? Им, когда у них все в норме, другие до лампочки. Каждый свою копейку жмет. Добро как милостыню дают.
   Виктор рассмеялся.
   – Послушаешь тебя – вроде и жить не для чего. По-моему, самое большое несчастье – это рассуждать как ты. Живешь рублевыми интересами.
   Гурам ответил безмятежно:
   – Изрек прямо, доходчиво. Только нужные слова я себе уже давно сказал. Ты непрактичный человек. Придет время – поймешь…
   Виктор посмотрел на него с сожалением и, словно для себя одного, произнес:
   – Никогда не думал, что за посиделками забуду о матери.
   – Чувство заиграло? – усмехнулся Гурам. – Сентиментальным стал? Давай, дорогой, не будем так. У тебя честные глаза, а это основа жизни. Все наладится, все утрясется.
   – Успокаиваешь? Я все-таки попробую насчет вагонов. Может, повезет…
   – Не смеши, дорогой, – оборвал Гурам. – Не говори глупости. Молчи и слушай. – Он встал и обнял Виктора за плечи. – Везение – удел для дураков, а ты умный. Тебе нельзя жить на авось. Это мелко. Кстати, – Гурам сделал многозначительную паузу, – Тамара о тебе высокого мнения!
   – Что имеешь в виду?
   – Говорила, что решительный, смелый, хваткий парень, а ты разнюнился…
   – Какой я хваткий…
   Гурам о чем-то еще говорил, но Виктор слушал невнимательно и отвечал невпопад, потому что понимал сейчас, что вел себя в последние дни просто глупо. «О чем же я думал эти дни? – спросил он себя. – О себе думал! – неожиданно пришла мысль. – Для себя поехал сюда, для себя и в карты играл. Деньги растратил тоже на себя. Как все сложно и просто! К экзаменам готовлюсь, не работая, выходит, тоже для себя. Мать на полторы ставки пошла, а я как тунеядец…»
   Все происшедшее с ним представлялось ему в эти минуты в совершенно неожиданном свете.
   – Понимаешь, я виноват перед матерью. Мучает совесть. Я никогда не смогу сказать ей правду… – Он сжал ладони так крепко, что кончики пальцев покраснели.
   – Неправильно говоришь! – сказал Гурам глубокомысленно, словно почувствовал себя задетым. – Зачем такой перебор? Совесть людям по-разному служит. Одним вредит, спать не дает, другим на пользу идет. Это кто как к ней относится и понимает. Совесть! Слово-то какое выдумал. Теперь к ней люди ловко приноравливаются. Вот насчет правды – это точно. Скрывать ее – удел сильных, потому что она пить, есть хочет. Человека гложет. Слабаки и эгоисты обычно от правды бегут. Пусть другие с ней маются. Вот и ты хочешь свой груз на мать повесить. Пожалей ее-то! Держи свою правду взаперти.
   – Ты что? Ты что говоришь? – укоризненно воскликнул Виктор.
   – Что говорю? Не понял? Скажу другими словами. Легко жить хочешь. Я думал, ты наивный. Оказывается, нет. За мать спрятаться хочешь. Дешевка ты! – Лицо Гурама скривилось. – Самая настоящая дешевка!.. Насчет матери от меня доброты не жди. Это слово у меня вот тут, – он стукнул себя в грудь. – Надеюсь, понял? Вот так!
   Обида захлестнула Виктора. Он резко встал. Была одна мысль: отплатить Гураму за оскорбление. Виктор рванулся к нему.
   Гурам уклонился от удара. Теряя равновесие, Виктор упал на кровать и прикрыл голову руками, но ответных ударов не последовало.
   – Ты растешь в моих глазах! – бросил Гурам. – Удар у тебя приличный. Браво! Но знай, разговор с помощью жестов теперь не в почете.
   – Кати отсюда! – задыхаясь крикнул Виктор.
   – Я? – усмехнулся Гурам.
   – Ты! – эхом откликнулся Виктор. Губы его дрожали. Гурам подчеркнуто спокойно сел в кресло.
   – Давай без нервов. И не пытайся портить мою физиономию. Скажу прямо. Я уважаю тебя еще больше. Есть характер! Но если гонишь… Что ж, оставайся один. У меня тоже гордость.
   Виктор медленно приходил в себя. Обида тускнела. Но странно, ссора с Гурамом зародила неожиданное чувство. Ему казалось, что вина перед матерью стала меньше. Ведь он защищал ее.
   – Эх ты, штатив в брюках, – сказал Гурам проникновенно. – Тебе паровоз срочно нужен. Вытаскивать надо…
   – Если меня, то не нуждаюсь…
   – Тебя, конечно. Из долгов. Между прочим, я Леве твой карточный долг – сто пятьдесят рублей отдал. Теперь ты в должниках у него не ходишь.
   – Это как понять?
   – А так! Я не из тех, кто товарища бросает. Ты же без денег остался.
   – Приедем домой – отдам без задержки.
   – О чем ты, Виктор! Не забивай себе голову… Будь проще, – спокойно произнес Гурам. – Знаешь, какое самое большое богатство в жизни? Нет? Друзья! Им всегда надо помогать. Это дело взаимовыгодное.
   Они замолчали.
   – Ты днем свободен?.. Помоги посылку отправить. Виктор кинул быстрый взгляд на Гурама.
   – И у тебя проблемы? Давай без предисловий. Как говорится, где, когда, в связи с чем и почему я должен это делать? С чем посылка?
   – Ты мой друг! От тебя секретов нет, – сказал Гурам без запинки. – Конечно, не с ширпотребом. С дефицитом она. Кофточки-мофточки разные…
   – Ну знаешь! Я к этому не готов.
   – А к чему ты готов? Виктор промолчал.
   – Дефицит в ходу, – продолжал Гурам. – Сейчас многие в вещи играть начали. Завидуют не тому, чего у них нет, а тому, что у других это есть. Балдеют от цветастых фирмовых ярлыков…
   – Ну и пусть балдеют, тебе-то что? – бросил Виктор. – Неужели, помимо тряпок, ничем не интересуешься?
   – Ошибаешься, интересуюсь, – чуть улыбаясь, ответил Гурам. – Я жизнью интересуюсь! Даже очень. Вот только не разберусь, в чем счастье? Какое оно? Сначала думал – в девчонках. Знакомился, встречи имел, а они все на одно лицо оказались. Потом решил: в деньгах, но и в них радость небольшая, хотя никто без денег жить и радоваться не научился. В чем счастье, до сих пор точно не знаю. Читал где-то, что оно в том, чтоб быть нужным людям. А им не я, товар мой нужен. Выходит, мое счастье ломаного гроша не стоит. Может, оттого и сердце тоскует?.. Об этом я тебе одному, от души…
   Они долго стояли у окна. Солнце светило совсем по-весеннему.
   – Знаешь, чем меня дефицит взял? – вдруг спросил Гурам. – Я им людей на привязи около себя держу. И молодых, красивых, и постарше тоже, и тех, кто с положением, и с виду благородных… Вот это мне нравится. Такое уж мое маленькое хобби. А то я бы совсем один остался, – фальшиво-бодрым голосом закончил Гурам.
   – Мне все это без разницы. – Виктор даже не взглянул на Гурама. – Скажи лучше, почему меня просишь посылку отправить? Почему сам не хочешь?
   – Понимаешь, дорогой, свидание у меня! Очень важное свидание…
   – С девушкой? Гурам хмыкнул.
   – С кем же еще. Ты абсолютно несовременный парень.
   Неужели не понимаешь? С посылкой – дело без забот. Ты отдал – ее взяли. И две сотни в кармане.
   Обещание Гурама казалось неправдоподобным.
   – Не трепись! За это таких денег не платят.
   – Я не шучу, – заверил Гурам. – За язык никто не тянет. Мое дело предложить, твое – решить. Соглашайся. Ты на такую работу без конкурса пройдешь, – намекая на неудачные экзамены, сказал он. – Если нет, считай, что разговора не было. Я от всего сердца, бескорыстно…
   – Если ты бескорыстно, то, значит, не все так просто. А потом… Знаешь, я по таким посылочкам опыта не имею! Да и рискованно. Опасно для здоровья. Задержат еще…
   Гурам слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. Согнутым пальцем он постучал по деревянной фрамуге.
   – Слушай! Прямо кошмар какой-то. Зачем такие страшные слова? В этом деле стопроцентная надежность. Под стрелой стоять не будешь! Только свою принципиальность не показывай. Где возьмешь такие деньги?
   Гурам говорил еще какие-то убедительные слова. Взгляд его был так красноречив, что не верить ему было нельзя. Виктору риск казался уже не таким большим, каким представлялся поначалу. Сомнения казались смешными. Гурам осторожный человек, зря впутывать не станет!
   Гурам щебечущим голосом сказал легко:
   – Не ломайся! Дело проще пареной репы. Другой возможности не будет. Такая голова, и не знаешь, как лучше распорядиться!
   Поколебавшись, Виктор спросил то, о чем не хотел спрашивать:
   – Когда вести посылку?
   В номере были слышны шорохи проезжавших троллейбусов, далекое гудение пылесоса, голоса людей, идущих по коридору. Где-то скрипнула тормозами автомашина.
   – Молодец. – Гурам улыбнулся во весь рот. – Везти, как говорится, нужно было еще вчера. Но мы отправим сегодня. За полчаса обернешься. К вокзалу подброшу.
   – Может, вместе?
   – Вместе рояль двигать удобно. Я же сказал – у меня свидание. Слушай дело…
   Виктор слушал и с тревогой сознавал, что согласия на ненужную, чуждую его представлениям затею. Он поставил только одно условие – Гурам отдаст ему деньги сразу же.

* * *

   Около двух они были у Курского вокзала. Гурам припарковал «Жигули» в первом ряду автостоянки. Виктор вылез из машины, взял с заднего сиденья большой, тщательно упакованный сверток и захлопнул дверцу.
   Его окликнул Гурам:
   – Возьми пятерку на такси…
   – Доеду на метро, – ответил Виктор.
   Вокзал встретил его напряженным гулом. Он разыскал глазами справочное табло и, взглянув на него, понял, что поезд приходит без опоздания. Минут через двадцать где-то наверху вдруг щелкнул динамик и четкий женский голос произнес: «Поезд третий Тбилиси – Москва прибывает на седьмой путь». Виктор вздрогнул и огляделся по сторонам. Всего мгновение назад он ждал этого момента с нетерпением, теперь же ощутил липкий страх. Тревога не уходила.
   …На платформе бился тяжелый северный ветер, кружила колючая поземка. Длинный состав медленно полз вдоль перрона, наконец, словно в раздумье, лязгнув буферами, остановился. Из вагона хлынул поток пассажиров. Еще утром в пути они жили одной объединяющей их жизнью, теперь же каждый был охвачен своими заботами. Наскоро распрощавшись или не попрощавшись вовсе, одни взволнованно звали носильщиков, другие торопливо шагали по платформе. Виктор с трудом пробивался сквозь плотную толпу. Мешал объемистый сверток. Люди бранились, недоуменно оглядывались. Ему казалось, что на него смотрят с подозрением. На какое-то мгновение он почувствовал себя словно в западне. И ощутил в груди неприятный холодок. Тревога усилилась. Сдерживая волнение, Виктор торопливо подошел к одиннадцатому вагону. Из тамбура тянуло теплым воздухом. Пахло дымом, углем. Средних лет проводник с невыразительным лицом, в форменной тужурке без петлиц, мокрым полотенцем протирал поручни.
   – Мне бы Анзора…
   Проводник повесил полотенце на указатель номера вагона и равнодушным взглядом посмотрел на Виктора.
   – Я Анзор. Чего тебе?..
   – Я от Гурама. Он просил передать…
   Проводник, зажав в губах сигарету, заинтересованно поднял глаза и коротко буркнул:
   – Что-то я тебя раньше не видел… Пройди в вагон. Пряча сверток под лавку, он спросил:
   – Больше ничего не хочешь сказать?
   – Больше ничего.
   – Тогда возьми вот это, – он снял с полки круглую плетеную корзину. – Передай Гураму. Здесь домашнее вино и немного фруктов… У тебя все?
   – Нет, не все. Гурам просил кочан гурийской капусты.
   – Кочан? – рассмеялся проводник. – А не надорвешься? Тебе одному с таким делом не управиться.
   – Я донесу, он легкий…
   – Ты? – удивился проводник. – Не донесешь. Скажи Гураму, пусть сам придет. Вечером, к отходу поезда. – Он вышел из купе и щелкнул замком, давая понять, что времени у него больше нет. – Ты, видно, с Гурамом знаком недавно. Порядка не знаешь. Все, парень, иди.
   Виктор неторопливо шел по опустевшему перрону, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Прорвавшееся сквозь облака солнце отливало в окнах вагонов. Только сейчас понял, что дело было сделано, что теперь он по-прежнему чувствует себя спокойно и живет в привычном для себя измерении. Как и все люди… Он глубоко вздохнул и рассмеялся беззвучно.
   У входа в зал его встретил Гурам.
   – Ты не поехал? – спросил Виктор.
   – Позвонил по телефону. Свидание отложили… Ну как? Отдал?
   – Порядок. Анзор просил тебя подойти к нему вечером.
   – Хорошо, – Гурам пальцем сдвинул кепку чуть выше лба. – Больше ничего не сказал?
   – Просил вот это отдать, – Виктор приподнял корзину. Гурам удовлетворенно кивнул головой.
   – Пригодится. Ну что, сложную работу я тебе подобрал? Не переутомился? – с видимым удовольствием спросил он и залился смехом.
   – За что такое счастье привалило? – сердито отозвался Виктор. Он опять ощутил неприятный осадок от недавних переживаний. – Не думай, что такая работа для меня удовольствие. Понимаешь…
   – Есесено! – попытался отшутиться Гурам. – Я все понимаю. Поэтому если не против, вечером отправим еще посылку. Поможешь?
   – Нет! Поймают.
   – Тогда баланда, нары и прокурор для тебя обеспечены, – Гурам расхохотался. – Поймают – посадят. Только надо уметь уходить от неприятностей. Ты для себя заранее невиновность придумал. И объяснение тоже.
   – Какое?
   – Как в песне поется: ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Вот твое правило, – сказал Гурам назидательно. – Одна голова хорошо, две – хуже. Поэтому меня слушай…
   Виктор не пытался скрыть досаду.
   – Такие советы – источник для неудержимого желания врезать по шее работодателю.
   С наигранным радушием Гурам сказал:
   – Насчет работодателя не прав. Его всегда надо беречь. В этом суть главного! А ты мне нравишься, хотя и брякаешь что попало…
   Включив мотор, Гурам положил руки на баранку. С неба летел мокрый снег, он облепил ветровое стекло. Гурам запустил «дворники».
   – Давай рассчитаемся. Я свое дело сделал.
   – Деньги вечером, дорогой! Откуда они у меня сейчас? Сам понимаешь!
   Виктор растерялся от этих слов. На его лице появилось выражение недоумения.
   – У тебя совесть есть?
   – Ладно! Нашел время обижаться. Знай, обида радует обидчика. Не меня, конечно, – отозвался Гурам.
   – Со мной не надо так… Ты же обещал. Это нечестно.
   Упрек Виктора даже не задел Гурама.
   – Перестань! Честно живут одни дураки. Это так, для справки. Честность уже давно нафталин, – широким жестом он поправил кепку. – Об этом слове я только в книжках читал, только не помню в каких.
   Виктор взорвался:
   – Трепач ты. Понимаешь, что у меня безвыходное положение…
   Гурам поспешил изобразить шутливую улыбку.
   – В безвыходном положении стреляются… Разочарование в человеке иногда наступает внезапно.
   Бывает, от одного жеста, взгляда, фразы, поступка… Так случилось и с Виктором. Эти минуты разрушили его веру в Гурама.
   – Выходит, ты еще в гостинице обманывал меня. А я верил.
   Слова нисколько не удивили Гурама, но все же, поморщившись от досады, сказал:
   – Ты замечательный парень, Виктор. Честное слово! – И растянул в улыбке губы. – Пойми – деньги вечером будут, кончай мелкие придирки. – Он похлопал его по колену. – Давай будем правильными людьми, не станем говорить о глупых вещах. За деньгами вечером поедем. И будет все по первому разряду. Это я, Гурам, говорю!
   – Я не поеду! – в голосе прозвучала неуверенность.
   – Поедешь! Раз съездил, съездишь и второй!
   Вечером к поезду они привезли новый объемистый сверток. До вагона, как и утром, его нес Виктор.
   В купе к Анзору вошел один Гурам. Минут через пятнадцать он соскочил на платформу радостный.
   – Ну вот и все, а ты боялся. Поехали по домам.
   Они сели в машину. Гурам включил зажигание и стал прогревать мотор.
   – Ты хорошо поработал. Получи двести. Матери на пальто, – деловито проговорил он, вытаскивая из бумажника деньги. – Остальные – завтра. Небось такую сумму первый раз в своей жизни получаешь?
   Виктор взял новенькие купюры и положил их в карман куртки.
   – Мудришь по-прежнему. Обещал же все. Чего мелочишься?
   – Уникальный человек! Моря и реки мельчают, не только люди… Но это ко мне не относится. Сказал – завтра получишь остальное. Мне до утра одно дело прокрутить надо. На учете каждый рубль. Обещали фирменное устроить. Такие «подарки» раз в год дают. Упускать нельзя… – Гурам тронул машину, давая понять, что его решение твердо.
   Виктор молчал, невесело глядя перед собой. Вдруг он задал совершенно неожиданный вопрос:
   – Ты слышал когда-нибудь про кентавров?
   – В школе учили. Потом как-то не до них было. А что? – полюбопытствовал Гурам.
   – В том-то и дело, что не до них было, – умиротворенно проговорил Виктор. – Это из мифологии. Наполовину человек, наполовину лошадь…