Данилов Всеволод. Бизнес - класс

   — Не откажу, — в тон ему кивнул Коломнин. И тут же ощутил недовольство присутствующих: видимо, сказанное выглядело здесь дерзостью.
   — Да! Салман Курбадович, — напомнила о себе секретарша. — Звонила Лариса Ивановна. Просила передать, что приехать в Нефтяной дом не сможет.
   — Как это не сможет?! — взволновался Фархадов. — У меня День рождения. А любимая невестка не сможет. Нет уж! Мой праздник — ее праздник. Вот ведь упрямая женщина! Не может она! Знаю, у внучки грипп. Но надо же и развеяться. Молодая все-таки. А заперла себя эдакой затворницей. Никуда не вытащишь!
   Подозвал нетерпеливо Мамедова.
   — Езжай за Ларисой, Казбек. Скажи, я…
   — Велел?
   — Зачем велел? Просил.
   — А если упрется? Знаете ее.
   — А если не уговоришь, так и сам не возвращайся! — и величественным жестом выпроводил недовольного зятя. — Остальных прошу в мою машину.
 
   — Что это за ерунда насчет нового кредита? — улучив момент, Коломнин придержал Хачатряна. — О чем здесь вообще речь? Они что, перекредитоваться хотят?
   — Да нет, именно новый. Им в самом деле нужны деньги, чтоб нитку до трассы дотянуть. Дотянут — сразу поток пойдет. А без этого и прежний долг не отдадут.
   И озабоченно увеличил шаг, чтоб не отстать от Фархадова, уже взятого в кольцо представителями «вражеских» банков.
 
   Как и следовало ожидать, Нефтяной дом оказался клубом, первый этаж которого был приспособлен под торжества. Обширный зал по периметру был уставлен «фуршетными» столами с закуской. Освобожденный для танцев паркетный центр сиял безупречной полировкой.
   К моменту приезда виновника торжества сами торжества шли вовсю. Во всяком случае общий вопль, встретивший вошедшего патриарха, был явно обильно подогрет. И не только холодными закусками.
   Приветствия на время заглушили даже голос с эстрады, на которой извивалась приглашенная из Москвы певица. Но лишь на короткое время. Обещанные деньги певица отрабатывала добросовестно, так что говорить приходилось, склоняясь к уху собеседника.
   Фархадов, дошедший до центрального, возле эстрады, стола приветственно взмахнул рукой, предлагая продолжить веселье. И очень скоро общий гул возобновился. Многие потянулись танцевать.
   — Ну, Салман Курбадович, сегодня от ста грамм не уклонитесь, — Мясоедов ухватил потную, из холодильника рюмочку. — Не имеете просто-таки права.
   — Я на все имею право. Он мне еще о правах напоминать будет, — отреагировал нахмурясь Фархадов. Обвел тяжелым взглядом смешавшихся гостей. Натолкнулся на Коломнина. И — взялся за рюмку. — Но сегодня выпью!
   Облегченные крики радости были ответом на эту своеобразную шутку.
   — Хозяин-то в настроении, — шепнул кто-то подле Коломнина, чем очень его удивил: без подсказки угадать этого было нельзя.
   Впрочем еще минут пятнадцать. Рюмка-другая. И Фархадов и впрямь как-то незаметно оттаял. Выслушав анекдот неутомимого Мясоедова, вдруг расхохотался совершенно беззаботно. И Коломнин поразился: из этого человека, будто броней, покрытого собственным непроницаемым величием, выглянул неожиданно другой: заводной и обаятельный. Когда-то живший в этом теле. И, оказывается, все еще не умерший. Фархадов озабоченно огляделся, как бы выверяя, не уронил ли как-то невзначай собственного достоинства. Встретил удивленный взгляд Коломнина. Чуть смутился.
   Но тот, повинуясь внезапному порыву, подошел с рюмкой к юбиляру, приобнял, распугав своей бесцеремонностью окружающих:
   — Знаете, о чем сейчас пожалел? Что не свезло быть рядом с вами в ваши молодые годы. По-моему, это было нескучно.
   И по потеплевшему взгляду старика понял, что, не желая подольститься, расположил его к себе больше, чем за весь предыдущий вечер.
   — А вот наконец и мои! — радостно распростер руки Фархадов, делая шаг навстречу Мамедову, подошедшему в компании двух молодых женщин.
   Покрывшийся испариной Коломнин поспешно скользнул за Мясоедова: слева от Мамедова в вечернем до полу платье стояла Лариса.
   — И почему не шла, плутовка? Хотела обидеть старика в День рождения! — игнорируя чернявую тихую дочь, Фархадов обхватил Ларису за руки, ласково огладил узловатой ладонью светлые ее волосы.
   — А кто вас сегодня утром первым поздравил? — в тон ему отшутилась Лариса, невнимательно кивнув собравшимся. Всех их она видела сегодня в офисе. — Но вы же знаете, у Машеньки температура поднялась. Только с час как уснула.
   — Едва не силой вытащил, — похвастался Мамедов, с трудом отводя взгляд от эстрады: разгорающиеся глаза его были устремлены на вошедшую в раж певицу.
   — Ничего! Нянька посидит. Надо -дам команду: всю ночь бригада скорой помощи дежурить будет. А ты меня порадуй: отдохни, потанцуй. Ты ж женщина. И какая!.. Какая у меня невестка, а?! — Фархадов сделал требовательный жест в ожидании комплиментов. И привычные комплименты не замедлили посыпаться. — А кому доверить первый танец?
   Компания чуть смешалась.
   — Ну да, ищи дураков, — молоденький, подвыпивший менеджер тихонько склонился к приятелю. — Сегодня станцуешь, завтра — на выход.
   Находившиеся поблизости понимающе промолчали.
   — Может быть, я? — черт толкнул Коломнина и, побледневший, выступил он из-за обширной Мясоедовской спины.
   Кровь схлынула с розового личика Ларисы. Она едва не вскрикнула.
   — А! Вот и мужчина нашелся, — обрадовался Фархадов. — Не то что наши тюхи. Лариса! Это господин Коломнин…э.
   — Сергей. Сергей Викторович!
   — Ну да. Из Москвы. Банк «Авангард». Говорит, что прилетел поздравить! — морщинки у глаз Фархадова сошлись ироническими лучиками. — Уважь гостя. Я-то пожалуй поеду отдохну. А ты потанцуй. Очень прошу!
   — Только чтоб доставить вам удовольствие, — пролепетала Лариса.
   Коломнин, сопровождая, осторожно придержал ее за локоток.
   — Меня что-то колотит, — тихо признался он, повернув ее и прижав к себе.
   И тут заколотило обоих.
   — Держи дистанцию. Пожалуйста! — взмолилась Лариса. — На нас смотрят.
   Но на них как раз не обращали внимания. Оставшиеся шумной толпой отправились к выходу провожать засобиравшегося Фархадова.
   — Ну, зачем? Зачем ты меня нашел? Ведь просила!
   — Не могу с тобой танцевать. Еще секунда и — сгребу при всех в охапку, — Коломнин взял ее ладошку и тихонько провел по своему лбу, с которого можно было собирать росу. Ладошка впрочем тоже оказалась влажной. — Ларка! Лоричка моя.
   — Пойдем, — Лариса быстро огляделась и решительно потянула его в боковой проход, прикрытый одним из фуршетных столов. Объеденный, заляпанный винами и объедками стол был пуст.
   По пожарной лестнице поднялись они на второй, затемненный сейчас этаж. Лариса толкнула одну из дверей, оказавшуюся незапертой. И они оказались в едва освещенном уличным фонарем учебном классе.
   — Как ты здесь оказался? — Лариса попыталась придать голосу строгость. Но Коломнин, не в силах говорить, попросту обхватил ее, смяв.
   — Сережа! Сереженька! Уймись же, — слабо отбиваясь, бормотала она. — Могут войти. Ты сумасшедший.
   Но, как выяснилось, сумасшедших здесь было двое. По счастью, и не вошли.
 
   — Если б ты знал, как я на самом деле мечтала, что ты меня найдешь, — откинувшаяся на парте Лариса утомленно улыбнулась в полутьме. — Днем сама себе объясняла, что этого не может быть, да и не нужно. А ночью… Стыдно признаться, но едва до мастурбации не доходила. Потом даже стало сниться, что я прихожу в офис. И вдруг входишь ты.
   Коломнин благодарно потерся лицом о ее руку.
   — И вот на тебе: прихожу…
   — И вдруг я.
   — Но ты тоже хорош с этими дешевыми эффектами! А если бы я не сдержалась? Знаешь, что бы было? Дурашка ты!
   Обхватила согнутую покаянно шею, прижалась:
   — Но как же нашел-то? Неужели и впрямь так хотелось?
   — Да я… — Коломнин смешался. — Почти случайно. Ознобихин подсказал… Но теперь все это неважно.
   — Неважно?
   — Конечно. Потому что ты уедешь со мной, в Москву.
   — С тобой?! — она напружинилась. — Сильно сказано. И куда?
   — Не знаю. Пока в никуда. Главное — чтоб вместе.
   — Давно решил? — ирония ее не задалась: подрагивали губы.
   — Может, тогда же, в Поттайе, когда тебя проводил. Может, в Москве. А может, сейчас, как увидел. Так что… у меня командировка на две недели. Времени собраться, уволиться хватит.
   Все это время он старался смотреть мимо нее, чтобы не сбиться с решительного тона.
   Но теперь глянул требовательно и увидел: напор не подействовал.
   — Я не могу уехать, Сережа, — произнесла она. — Ты не понимаешь, что это будет для Фархадова.
   — А почему я собственно должен думать о Фархадове?! Я ведь не с ним жить собираюсь, — едва произнеся вырвавшуюся фразу, он пожалел: в глазах Ларисы, высвечивающихся в полутьме, появилась отчужденность.
   — Стало быть, ты не хочешь понять. Я и Настя для него сейчас как бы продолжение Тимура. Он смотрит на нас, и ему кажется, что в любую минуту в дверь войдет Тимур. То есть он нормален и понимает, что не войдет. Но раз мы рядом, как бы может войти. Без этого его мир рухнет. Он очень любит меня и ответить на это…
   — Любит! Наверняка. Смешно бы было иначе. Но хотел бы я знать, во что обернется эта любовь, едва он узнает, что у тебя кто-то появился.
   — Не знаю, — с опаской призналась Лариса. — Наверное, будет плохо. Но — кому хуже? Он ведь инфаркт перенес. Я и так стараюсь его лишний раз не огорчать. И без того хватает нашептывателей. Жив-то он всего двумя вещами: своей мечтой «запустить» месторождение и нами с дочкой. Правда, есть еще два внука от дочери — Зульфии. Но у них трагедия: Зуля по настоянию мужа аборт неудачный сделала. Так что больше иметь детей не сможет. Вот он ей этот аборт простить и не может. И потом, Сережа, есть еще одно, что объединяет нас: Салман Курбадович до сих пор пытается найти убийцу Тимура… — Пытаться не вредно. Но ты-то, Лара, должна понимать: если за два года ничего не вскрылось, то шансов…
   — И все равно. Я тоже верю, что найдем. До сих пор хожу по улицам и всматриваюсь в лица.
   — Что значит?.. Для чего?
   — Как для чего? Я же киллера этого в лицо видела. Разве не говорила?
   Коломнин помотал головой:
   — То есть тогда и он видел, что ты видела?!.. Ларочка, но ведь тем более, — раз ты можешь опознать, ты опасна. Уезжать вам надо!
   — Ни-ког-да! — губки ее сложились в знакомую ему упрямую складку. — Во всяком случае, пока не раскроют убийство. И не уговаривай. Это не прихоть. Просто для меня это будет, как отпущение. Да и не забывай, Настя в школу пошла. Не могу же я ее вытаскивать посреди учебного года.
   — Значит, нет? — потерянно пробормотал Коломнин.
   — Значит, подождем, — она мягко приобняла его. — С ума сойти. Еще какие-то полчаса назад все обыденно, беспросветно. И вдруг — ты! Сережка мой!
   От этого «мой» Коломнина захватила волна нежности. Он задохнулся.
   — Господи! Да мы уже почти час как удрали, — увидевшая циферблат его часов Лариса подскочила, спешно достала помаду. — Внизу наверняка спохватились! Вот что: я сейчас же выйду к служебному подъезду и — домой, а ты минут через десять спустишься к гостям. Понял?
   — Я другого не понял: когда увидимся? — буркнул раздосадованный внезапным преображением Коломнин.
   — Не знаю. Мне надо подумать. Сама позвоню, — она подхватила косметичку. — Все-все! Без поцелуев. Я губы намазала.
   Какое-то время слушал он приглушенные шаги по коридору: Лариса шла на цыпочках. Затем спустился в банкетный зал.
   Вечер был в ущербе. Многие разошлись. Оставшиеся выглядели вялыми. Опьянение в них все больше вытеснялось усталостью. Лишь Казбек Мамедов, забравшись на эстраду, о чем-то горячо договаривался с утомленной певицей — прямо на глазах сидящей безучастно поодаль Зульфии.
   Ни ухода, ни возвращения Коломнина, похоже, никто не заметил. Единственно — Мясоедов, энергично жестикулировавший перед полусонным Хачатряном, зыркнул в его сторону и, к немалому облегчению Симана, устремился к московскому гостю.
   — Ты куда это пропал?! — возмутился он, как бы само собой перейдя на ты.
   — Да так, прогулялся, — замялся не готовый к натиску Коломнин. Но по счастью причина его отсутствия Мясоедова на самом деле не интересовала.
   — Прогулялся он, понимаешь. А я тут нервничай!
   — С чего бы?
   — Потому что по жизни ответственный и перед Фархадовым за тебя отвечаю. Ты все-таки наш гость.
   — Гость?! — искренне удивился Коломнин. — Я вообще-то сюда по работе приехал.
   — Вообще-то! — с чувством передразнил Мясоедов. — Тоже удивил — работать он приехал. А мы здесь интересно что делаем? Так вот я тебе скажу: работа — это как раз «в частности». А если говорить о «вообще», так тут главный смысл — «жить».
   Полнокровное лицо его озарилось вдохновением.
   — А что есть наша жизнь? Я тебе скажу: путешествие из «ничто» в «никуда». Вот и нужно проводить время в пути с комфортом.
   — Да вы, погляжу, философ.
   — А ты думал — сибирский валенок? — рослый тучный Мясоедов приблизился вплотную и словно ненароком припер Коломнина к стенке. — Тоже, знаешь, кой-чего заканчивали. И потом скажу: на моей должности не быть философом — это сбрендишь. Знаешь сколько вопросов в компании на мне завязано? Ого! Утром начни, к ночи не кончишь. А ответственность? Салман Курбадыч, он с виду добренький. А чуть проколешься и — спишет. Вот и нахожусь в перманентном напряжении. А у тебя что, не так?
   — Бывает, — нехотя признал Коломнин.
   — То-то что! Я в тебе сразу родственную душу определил. И в нашем с тобой режиме любая возможность расслабиться — особое благо, — Мясоедов, проверяясь, крутнул вокруг головой. Доверительно навалился сверху, обдав горячим перегаром «Киндзмараули» с луком. -Потому и предложение имею: прямо сейчас ныряем в одно местечко. Очень достопримечательное. Сауна, то-се. Девочки штучные. Если насчет конфиданса опасаешься, то даже в голову не принимай — обеспечен. Как тебе мысль?
   — Мысль понятна. А потому спасибо, — Коломнин, больше не скрываясь, с усилием освободился.
   — Спасибо — да?
   — Вообще спасибо. По жизни. А в частности, отоспаться хотелось бы, — Коломнин нашарил глазами Хачатряна. — Симан, не уходи! Подбросишь до гостиницы.
   — Я к тебе со всей своей открытой сибирской душой. А ты вон как по мне. Ну-ну, — Мясоедов непритворно обиделся. Даже полные губы задергались.
   И на прощальный поклон Коломнина ограничился ироническим кивком головы.
 
   Через полчаса Хачатрян подвез Коломнина к центральной местной гостинице с гордыми неоновыми буквищами на крыше — «Roiale palase otel». Понять, какими корнями переплелась сибирская глубинка — вековое пересечение каторжных этапов — с какой-либо из королевских династий, было бы затруднительно. Должно быть, название стало плодом коллективных размышлений. Собрались, прикинули, чего не видели в этом ушлом, повидавшем все и всех городе и пришли к выводу, что не было здесь, пожалуй, разве что королей да дворцов. Тут же пробел и восполнили.
   Зато отстроили гостиницу на совесть — не поскупились нефтяные компании, скидываясь на место для приема вип-гостей. Так чтоб не стыдно было и перед королем, если все-таки паче чаяния заглянет. Во всяком случае над фасадом призывно сияли пять звездочек — надраенные, будто солдатская пряжка.
   Да и внутреннее убранство гостиницы соответствовало высшим стандартам. Отсюда, спустившись по мраморной лестнице, естественно было бы ступить на мостовую Женевы или на Елисейские Поля. Но не в Томильскую жижу. Впрочем ничего этого падающий от усталости Коломнин не заметил. Добравшись до зарезервированного полулюкса, он попытался тут же завалиться в постель, но в дверь энергично постучали, и в номер ворвался непривычно возбужденный Богаченков.
   — Вас поджидаю, Сергей Викторович. Ишь какие хоромы! — он пробежался блуждающим глазом. Приподнял и поставил ночной светильник в форме пузатой фарфоровой вазы. — Слушайте, я тут расценки увидел. Знаете, на сколько мой одноместный тянет?
   Он сделал предвкушающую паузу:
   — Сто пятьдесят долларов в сутки. Так-то. А уж ваш-то!.. Как расплачиваться будем? У меня всего командировочных… Нас что, подкупают?! Может, съедем, пока не поздно.
   — Уймись, Юра. Пребывание наше оплачивает не «Нафта», а филиал. И это нормальный уровень приема, предусмотренный банковскими нормативами. Если б сюда приехал Дашевский, его б разместили в трехкомнатном люксе за тысячу долларов. Слышал пословицу: «По одежке встречают»?
   — Да слышал, — привыкший селиться в небольших гостиницах со стоимостью номеров четыреста-пятьсот рублей, Богаченков все не мог успокоиться. — А мини-бар! Там ведь чего только не понапихано. Тоже оплачено?
   — Тоже, тоже, — Коломнина тянуло в сон. — Все! Не принимай в голову. Завтра в десять нам предстоит встреча с Фархадовым. Так что выспись — мне твоя свежая голова понадобится.
   — Это что получается? У нас в банке тридцать управлений. Даже если взять по пять командировок в месяц на управление. Да плюс вице-президенты. Это ж никакого бюджета не хватит, — неодобрительно качая головой, Богаченков вышел. Но едва принялся Коломнин погружаться в сон, как в номер вновь забарабанили. И это вновь оказался Богаченков. На этот раз босой, обмотанный банным полотенцем Богаченков. Потрясенный вид его заставил Коломнина сдержать раздражение:
   — Что еще приключилось?
   — Там это, — Юра склонился. — Горничная пришла. Спрашивает, готов ли я, чтоб она разобрала постель. И улыбается эдак. Должно быть, подослали?
   — Хорошенькая?
   — Да ничего. Как раз сейчас постель расстилает.
   — Тогда все в порядке. Входит в стоимость номера.
   — Как это? — Так это. Иди — и владей!
   — Вон какая, оказывается, бывает жизнь, — ошеломленно пробормотал Богаченков, выталкиваемый из номера. — Но я все-таки так не могу. Даже не знакомы.
   — Тогда не отдавайся, — Коломнин откровенно зевнул.
 
   Наутро за завтраком Богаченков был мрачен.
   — Могли бы и без шуточек.
   Оказалось, что наивный парень, вернувшись, объяснил подосланной «соблазнительнице», что он бы и непрочь. Но только недавно переболел триппером и пока не до конца уверен. Впрочем, если она настаивает…
   Ошарашенная горничная вылетела из номера впереди собственного визга.
   С расстройства Богаченков принялся методично уничтожать содержимое халявного минибара, начав, само собой, с джина и виски — с орешками. Когда добрался до второго ряда — с бутылочками пива, — обнаружил меж них вложенный прейскурант с расценками. Нехитрый расчет показал, что только что он уничтожил собственные командировочные за три дня. В полном расстройстве Богаченков выпил остальное, и лишь к утру забылся тяжелым, рвущимся в клочья сном.
   — Ладно. Расходы пополам, — такого эффекта от незатейливой своей шутки Коломнин не ждал. — С тебя за отсутствие юмора, с меня — за избыток. А сейчас сгруппируйся. Потому что, чувствую печенью, разговор нам предстоит не из легких.
 
   Предчувствие не обмануло Коломнина. Все трое представителей банка давно сидели бок о бок за овальным столом в кабинете Фархадова, куда запустила их еще полчаса назад радушная сегодня Калерия Михайловна. А хозяина все не было.
   И лишь когда время приблизилось крепко к одиннадцати, послышались голоса. И Салман Курбадович Фархадов своей нарочито неспешной походкой, призванной скрыть неуверенность движений, появился в кабинете. Теснясь позади, вошли невыспавшийся, потрепанный за ночь Казбек Мамедов и Мясоедов, от двери заговорщицки подмигнувший Коломнину. В неприступном лице самого Фархадова, когда кивком поздоровался он с Коломниным, не было и намека на возникшую на вчерашнем банкете тень доверительности. А глубокий поклон Богаченкова и вовсе проигнорировал: боги не замечают топчущихся у их подножий. Жестом предложил всем рассаживаться, обернулся к выжидающей в дверях секретарше.
   — А почему нет Ларисы Ивановны? Пусть заходит. У нас экономический разговор будет. И… — Принести вам смородинового чаю? — Калерия Михайловна дождалась снисходительного кивка.
   — Я бы, если честно, тоже чая выпил, — попросил Коломнин и — осекся. Судя по озадаченному молчанию, он сморозил какую-то очередную бестактность.
   Во всяком случае Калерия Михайловна разом закаменела лицом и вышла, не удостоив визитера даже поворота головы.
   — Считайте, нажили врага, — шепнул Хачатрян. -Смородиновый чай по собственной рецептуре — это священнодействие, предназначенное исключительно для патриарха. Уж лучше бы вы сразу предложили ей почистить обувь.
   Фархадов прокашлялся:
   — Так что, готов уважаемый банк «Авангард» ссудить нам для окончания работ пять — семь миллионов? Думаю, этой мелочи хватит. Или нам придется в другом месте брать? Подобно тому, как вчера не сдержал изумления Коломнин, сегодня едва не поперхнулся Богаченков. Коломнин сделал незаметный жест успокоиться.
   — Глубокоуважаемый Салман Курбадович, — обратился он. — Разговор у нас, похоже, долгий и…
   — На долгие разговоры нет времени! Работать надо, — нетерпеливо перебил Фархадов.
   — Мы затем и приехали. Поэтому позвольте мне начать все-таки немножно с другой стороны. Через два месяца подходит срок возврата вами пятимиллионного кредита, взятого у банка два года назад. И как раз, помнится, на завершение работ. Отсюда, простите за занудство, вопрос…
   Прервавшись, Коломнин, и вместе с ним остальные, за исключением Фархадова, поднялись, — в кабинет вошла Лариса. Сегодня она была в официозе: с зачесанными за уши волосами, в строгом сером костюме и с приветливой строгостью на лице. Следом в кабинет протиснулась Калерия Михайловна.
   — Шараева. Экономист, — представилась Лариса, усаживаясь на отодвинутый Фархадовым стул.
   — Главный экономист, — подправил учтивый Мясоедов.
   Фархадов неуловимым движением выказал Мясоедову свое одобрение. — Что у вас, Калерия Михайловна?
   — Там, извините, Салман Курбадович, Витя Резуненко дожидается.
   — И это повод, чтоб прерывать совещание?
   — Наверняка клянчить пришел, — объявил Мясоедов. — Гоните вы его в шею, Калерия Михайловна.
   — Он в третий раз на прием записывается, — напомнила Фархадову секретарша, демонстративно проигнорировав указание финансового директора.
   — Да, да. Что ж, пусть зайдет, — поспешная реплика Мясоедова произвела на Фархадова обратное действие, — малейшая попытка давления заставляла президента «Нафты» поступать с точностью до наоборот.
   — Это ненадолго, — успокоил гостей Мамедов.
   В кабинет меж тем ввалился человек, с которым Коломнин познакомился накануне. На этот раз был он в джемпере, окольцовывавшем мощную шею. Пройдя на середину кабинета, оглядел собравшихся, как бы прикидывая, требуют ли правила приличия пожать руку каждому в отдельности или достаточно общего кивка.
   — Что у тебя, Виктор? — поторопил Фархадов.
   — Так, Салман Курбадович, сами знаете, — после того как «Нафта» отказалась от заказов на трубы, у меня резко упал оборот. Главное, была сделана предоплата. А на нее пришлось живые деньги занимать.
   — Опять знакомые песни, — протянул Мясоедов.
   — А у тебя все знакомое, — огрызнулся Резуненко. — Салман Курбадович, поверьте, если б не крайняя нужда…
   — Что ты хочешь?
   — Пусть этот, — он ткнул через плечо в Мясоедова, — хоть треть… четверть даже долга вернет! Иначе — задохнусь.
   Фархадов перевел взгляд на Мясоедова. И во взгляде этом была просьба.
   — Да где возьму-то?! — Мясоедов расстроенно всплеснул руками. — Все ведь до копейки давно расскирдовано. Сами знаете.
   В подтверждение сказанного он даже карманы вывернул и эдак оттопырил. Чтоб и сомнений не оставалось, — именно до копейки.
   — Силен ты, погляжу, чужие денежки скирдовать! — насколько учтив и пиететен был Резуненко с Фархадовым, настолько же непримирим и резок — с его заместителем.
   — Что ты этим собственно хочешь сказать? За такие намеки, знаешь!.. — Мясоедов даже сделал движение подняться. Но Резуненко, будто только того и ждал, шагнул к нему. Рядом с массивным, но рыхлым Мясоедовым атлет Резуненко выглядел обломком скалы возле большой песчаной кучи.
   — Ну, будет вам, — лениво оборвал склоку Фархадов. Он все видел и все оценил. — Иди, Виктор, я подумаю.
   — Салман Курбадович, поймите. Если уж в такие дни к вам пришел, то… — Резуненко полоснул себя ладонью у горла и выдавился наружу.
   — Изыщи, — коротко произнес Фархадов.
   — Да Салман Курбадович! Если мы каждому просителю!..
   — Он не каждый. Он друг Тимура был, — процедил Фархадов, заставив Мясоедова проглотить собственный всплеск. — Потому — изыскать!
   — Попробую, конечно.
   — Вот и пробуй, — разрешил Фархадов. — Так что за вопрос был у гостей?
   — Да, вопрос, — Коломнин с трудом заставлял себя не смотреть на Ларису. — Так вот, почему из предполагавшихся двадцати километров трассы за два года проложено лишь пятнадцать, а деньги меж тем иссякли? В чем причина?
   — О чем это он? — Фархадов неприязненно уставился на заерзавшего Хачатряна. Тот в свою очередь зыркнул на Коломнина:
   — Я ведь объяснял. У компании имеются трудности.
   — Я не твоих комментариев жду, Симан Ашотович. Ты мне отдельно отчитаешься, — осадил его Коломнин. Так что обидчивый Хачатрян стремительно переменился в лице. — Сейчас меня интересуют объяснения руководства «Нафты».
   — А докладную написать не надо? — неприязненно съехидничал Мамедов. — Может, лично Салман Курбадовичу на ваше имя?