Страница:
Сильвия души не чаяла в Сириле на протяжении целого сезона и даже уговорила своего мужа, Марти Лески, возглавлявшего «Колосс Пикчерс» – киностудию, во главе которой когда-то стоял ее отец, подписать с Сирилом контракт, взяв его на должность штатного сценариста. Но ни один из трех сценариев Сирила, за которые Марти Лески заплатил ему кругленькую сумму, не был принят для постановки. «Слишком надуманные», – сказал о них тогда Марти Лески. Контракт с Сирилом был аннулирован. После этого его уже больше не приглашали в дом Лески, вход в который был доступен только тем, кто добивался успеха. Перл Сильвер продолжала его принимать, но чаще на ленчи, чем на обеды, потому что он, как и Гектор Парадизо, ставший к тому времени его другом, был одним из немногих мужчин, на которых всегда можно было рассчитывать, что они явятся к ленчу. Годы проходили, успех Сирилу так и не улыбнулся, круг его занятий и знакомых несколько раз менялся. Наконец его литературные амбиции ограничились страницами светской хроники в «Малхоллэнд». Именно здесь он приобрел успех, который ему льстил, но далеко не оправдывал его мечты.
Некоторые не верили в его романтическую историю о незаконнорожденном сыне графа. Среди них была Паулина Мендельсон. От ее наметанного глаза не ускользнуло, что его изысканные манеры – всего лишь результат подражательства, а не воспитания, полученного от родителей или няни. Он излишне торопливо вскакивал, когда дама входила в комнату, или излишне эффектно подавал стул, когда дама садилась за стол. Его акцент, воспринимаемый всеми как безупречный, звучал для слуха Паулины, отточенного великолепным знанием языка, слишком вычурно. Паулина была прекрасным знатоком английской жизни. Когда она была молодой, то ее сестры были уверены, что она выйдет замуж за лорда Сент-Винсента и будет жить в аббатстве Килмартин в Уилтшире, но этого не произошло. Невилль Макэдоу не смог дать за дочерью приданого, на которое рассчитывал лорд Сент-Винсент, чтобы содержать свое аббатство, а потому он женился на одной из наследниц Ван Дегана. Паулина же вышла замуж за Джони Петуорта. Именно Паулина расспросила нынешнего графа Рэтбоуна о незаконнорожденном сыне его отца. «Самозванец, чистой воды самозванец, – сказал граф. – Мой отец и не слышал о нем».
Паулина была не из тех женщин, кто распространяет такие истории, а потому промолчала. Для нее не имело значения, что Сирил придумал о себе такую легенду. Но когда он стал известным летописцем светской жизни и захотел в этом качестве быть приглашенным на приемы Мендельсонов в «Облаках», тогда она проговорилась. Это случилось во время разговора с Гектором Парадизо, который выступил просителем за своего друга.
– Пригласи его, Паулина, – сказал Гектор.
– Жюль не любит, когда о нем пишут в светской хронике. Это вредит его положению в администрации.
– Но Сирил не такой, – настаивал Гектор. – Ты же, конечно, знаешь, что он незаконнорожденный сын графа Рэтбоуна. Он джентльмен.
– О, нет, – сказала Паулина.
– Ты не согласна, что он джентльмен? – спросил Гектор.
– Понимай, как знаешь. Он не является незаконнорожденным сыном умершего графа Рэтбоуна. Это чистая выдумка.
– Откуда ты знаешь?
– Я спрашивала.
– Кого?
– Нынешнего графа, который, как считают, выжил его из Англии. Он не выживал его из Англии. Он никогда даже не слышал о Сириле Рэтбоуне. Но ты должен сохранить это в тайне, Гектор.
– Клянусь честью.
Одним из недостатков Гектора Парадизо было то, что он совершенно не умел хранить секретов. Когда он передал Сирилу Рэтбоуну то, что рассказала ему Паулина Мендельсон, Сирил рассмеялся в свой обычной очаровательной манере. «Конечно, что Перегрин мог еще сказать?» – ответил Сирил, намекая на нежелание нынешнего графа знаться с ним. Больше они к этому разговору не возвращались. Но Сирил Рэтбоун запомнил пренебрежение Паулины. Он знал: придет время, и он сведет с ней счеты.
Фей Конверс, уставшая от приема, отдыхала после ухода Сирила Рэтбоуна. Она ничего не знала о сердечном приступе у Жюля Мендельсона. Она смыла грим и сняла накладные волосы, надела кафтан и тюрбан и устроилась перед телевизором смотреть свою самую неудачную картину «Башня» по каналу, демонстрирующему только художественные фильмы. При этом она поедала пиццу с козьим сыром, принесенную Глицерией из «Спаго».
– Знаешь, Джек Уорнер как-то сказал мне: «Твоя внешность не подходит к историческим фильмам, Фей. Оставь их Оливии Хэвилленд». Но я настаивала и говорила: «Нет, Джек. Я хочу сыграть роль Марии, королевы шотландской, в «Башне». Я рождена для этой роли». И этот сукин сын оказался прав, конечно. Боже, как я ненавидела Джека Уорнера.
– Да, мэм, – сказала Глицерия.
– Знаешь, я предъявила ему даже иск.
– Да, мэм.
В это время раздался звонок в дверь.
– Он сказал, что я губительно влияю на кассовые сборы.
В дверь опять позвонили.
– Кто бы это ни был, меня нет дома.
– Да, мэм.
– Представить не могу, кто может придти в такое время.
– Да, мэм.
– Мне действительно нужны охранники, чтобы подобного не случалось. Дом и Пеппер Бельканто уже обзавелись охранниками.
– Да, мэм.
– Ты не собираешься открывать? – спросила Фэй.
– Я не знаю, кончили ли вы рассказывать, мэм. Открыв дверь, Глицерия с удивлением увидела Фло Марч, свою подружку из соседнего дома.
– Слава Богу, Глицерия. Я думала, никого нет дома. Звоню и звоню, – сказала Фло.
– Что ты здесь делаешь, Фло? – спросила Глицерия. Она обернулась посмотреть, наблюдает ли за ними мисс Конверс.
– Мне надо повидаться с мисс Конверс. Это очень важно.
– Сегодня вечером она никого не хочет видеть. – Глицерия снова обернулась. – Она смотрит свой фильм по телевизору и не любит, когда ей мешают.
– Но это очень важно, Глицерия, – повторила Фло.
– Ты ей не скажешь, что я прихожу к тебе и пью с тобой кофе?
– Конечно, не скажу, Глицерия. Пожалуйста, позови мисс Конверс.
Глицерия посмотрела на подругу. Ей показалось, что она выглядит утомленной и расстроенной. Ее обычное жизнерадостное настроение, которое Глицерия называла на киношный лад «яркостью», исчезло.
– С тобой все в порядке, Фло? – спросила она.
– Пожалуйста, скажи ей, что я пришла, Глицерия.
– Но только сейчас она мне сказала, что не хочет никого видеть.
Фло сложила руки рупором и поднесла ко рту.
– Мисс Конверс! – крикнула она, что было мочи, собрав все силы, которые остались после изнурительных пяти часов, проведенных в больнице. – Мисс Конверс, пожалуйста!
– У меня будут большие неприятности, – сказала Глицерия.
В холл вышла Фей Конверс.
– Что здесь происходит, Глицерия? – спросила она.
– Мисс Конверс, это мисс Марч из соседнего дома. Она говорит, что ей надо повидаться с вами. Она говорит, что это очень важно.
– Извините, что побеспокоила вас, мисс Конверс, – сказала Фло. – Речь идет об Астрид.
– О, Астрид, – сказала Фей Конверс, всплеснув руками. – Эта несносная собачонка опять сбежала. С самого начала с ней одни неприятности. Она укусила палец у Киппи Петуорта. Моя хорошая подруга Роуз Кливеден упала и сломала ногу, споткнувшись о нее. И она постоянно убегает. Вы нашли ее?
– Я ее убила, – сказала Фло.
– Что? – спросила Фэй.
– Я задавила ее своей машиной. Я не хотела. Я ехала по дорожке. У одного человека случился сердечный приступ в моем доме, и «скорая помощь» повезла его в больницу. Я поехала вслед за ними на своей машине. А собака выскочила прямо под колеса, и я задавила ее, – сказала Фло и заплакала.
В библиотеке зазвонил телефон.
– Кто бы ни звонил, меня нет дома.
– Я любила собачку, – продолжала Фло. – Вы представить себе не можете, как сильно я ее любила, мисс Конверс. Никогда в жизни я не обидела бы ее. Мне так жаль, действительно, очень, очень жаль.
Глицерия перевела взгляд с одной женщины на другую и пошла ответить на телефонный звонок.
Фей Конверс слушала молодую женщину. Она обратила внимание, что она очень хорошенькая, несмотря на то, что тушь на глазах расплылась и помада на губах размазалась. Она также заметила, что женщина одета в костюм от «Шанель», но юбка порвана, и на ней болтаются нитки. Еще она отметила, что она носит серьги с большими желтыми бриллиантами, вроде тех, что она видела в каталоге аукциона «Бутбис», который ей прислал князь Фридрих Гессе-Дармштатский.
– Бедняжка, – сказала она, подошла к Фло и обняла ее за плечи. – Очень мило, что вы сами пришли и рассказали, что задавили мою собаку. Думаю, для вас это неприятная обязанность. Вы, верно, слышали, что я могу быть ужасно сердитой.
– Вы не сердитесь? – спросила Фло.
– Огорчена, но не сержусь. Астрид была странной собакой. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Гектор Парадизо?
– Я знала Гектора.
– Складывается впечатление, что все знали Гектора. Астрид была его собакой.
– Я знаю, – сказала Фло. – Говорят, только она знала, кто убил Гектора.
– Я думала, что Гектор покончил с собой.
– Только ребенок может поверить этому, – заметила Фло.
Фей взглянула на Фло.
– Ваш дом находится с какой стороны от моего?
– С этой.
– Значит, это вы кричали там недавно?
– Да. У моего друга случился неожиданно сердечный приступ.
– Какой ужасный день для вас! Надеюсь, ваш друг поправится.
– Спасибо.
– Вас спрашивают по телефону, мисс Конверс, – сказала Глицерия.
– Кто?
– Мистер Сирил Рэтбоун.
– О, Боже. Этот сукин сын, видимо, звонит, чтобы сказать мне, что по телевизору показывают мой фильм «Башня».
– Он говорит, что это очень важно.
– Вы извините меня?
– Я лучше пойду домой.
– Нет, нет. Останьтесь на минутку. Вы были так любезны. Проходите и выпейте что-нибудь.
– О, нет, спасибо. Я не пью.
– Ну, поешьте пиццу. Вы, должно быть, устали и голодны. У меня есть пицца с козьим сыром из «Спаго». Вы когда-нибудь ели пиццу из «Спаго»?
– Да.
– Так остаетесь?
– Хорошо. Можно мне воспользоваться дамской комнатой?
– Да, вот сюда. Надеюсь, там уже перестало вонять. Пеппер Бельканто все стены изгадила сегодня днем, а бедной Глицерии пришлось мыть.
В туалете воздух благоухал гиацинтами от дезодоранта «Флорис». Фло умыла лицо и причесала волосы. В тот момент, когда пораженная Фей положила трубку телефона, Фло вышла из туалетной комнаты. Сирил Рэтбоун сообщил Фей, что у Жюля Мендельсона случился сердечный приступ в соседнем с ней доме, который принадлежит его любовнице по имени Фло Марч, и что совсем недавно между Фло Марч и Паулиной Мендельсон произошел откровенный разговор в отделении реанимации в Седар-Синай. Фей ничего не сказала Сирилу Рэтбоуну, что эта самая Фло Марч задавила ее собаку Астрид, и она только что пригласила ее остаться и отведать пиццу с козьим сыром из «Спаго».
Паулина подошла к письменному столу и взяла листок голубой бумаги для писем. Стала писать отцу. «Жюль очень плох. Врачи озадачены. Сердечный приступ оказался серьезным. Он ведет себя мужественно, но, естественно, очень слаб. Буду держать тебя в курсе дела. Как было чудесно повидать тебя, папочка. Благодарю тебя за то, что ты остаешься самым лучшим отцом в мире. С любовью, Паулина».
Вошел Дадли и сообщил, что приехал Симс Лорд.
– О, наконец-то, – сказала Паулина. Целый день она ждала встречи с ним. – Проводите его сюда.
Когда Симс Лорд вошел, Паулину, как всегда, поразила его привлекательность.
– Здравствуй, Паулина.
– Ты промок?
– Совсем чуть-чуть.
– Как ты добр, что добрался до нас, на самую вершину горы, в такую ужасную погоду. Садись сюда, у огня. Хочешь чего-нибудь? Дадли принесет выпить, или хочешь кофе, чай?
– Нет, спасибо, Паулина. Я был в Уэствуде в клубе «Ридженси», когда ты позвонила. Там и перекусил.
– Спасибо, Дадли, – сказала Паулина.
Паулина присела на диван напротив кресла, в котором сидел Симс.
– От огня идет такое тепло, – сказал Симс, – Посмотри, как переливается камень на твоем кольце.
Паулина посмотрела на обручальное кольцо.
– Это кольцо и ты появились в моей жизни одновременно. Ты помнишь?
Симс засмеялся. Жюль нанял его в качестве своего адвоката, рассчитав перед этим Маркуса Штромма, в те дни, когда он подарил Паулине этот исторический бриллиант де Ламбалль, и на той же неделе они поженились в Париже в присутствии Симса. В последующие годы его успешная карьера полностью зависела от близости к такому влиятельному человеку, как Жюль Мендельсон.
– Конечно, помню.
– Я стала ненавидеть это кольцо.
– Ненавидеть?
– Годами я наслаждалась тем, как люди реагируют на него. Оно ослепляет. Теперь оно мне кажется фальшивым. Как и мое замужество.
– О, Паулина.
– Но это правда. Не делай вид, что это не так, Симс. Я понимаю твою лояльность по отношению к Жюлю, но, думаю, ты должен был знать о его делишках с Фло Марч, так, кажется, ее зовут.
Паулина встала с дивана. Сняла кольцо с пальца.
– Больше никогда его не надену, – сказала она. На мгновение Симс подумал, что она бросит кольцо в огонь, но она положила его в серебряную коробочку, стоявшую на каминной доске под «Белыми розами» Ван Гога.
– Кто-нибудь может украсть его отсюда, – сказал Симс.
– Я положу его в сейф. Но я пригласила тебя приехать в такой проливной дождь вовсе не для того, чтобы говорить о бриллианте де Ламбалль. Я все знаю о его любовной связи. Я встретилась с этой женщиной.
– Ты встретилась?
– Она была в его палате в отделении реанимации, когда я приехала. Она проникла туда, представившись его дочерью. Когда я вошла в комнату, она что-то нашептывала ему на ухо. Эта женщина заинтересована только в одном – в деньгах Жюля. Представь, с больного, почти умирающего человека, она может требовать денег. Это омерзительно, но не удивительно. Я узнала, что она еще дважды была у него с тех пор, как я прогнала ее. Я узнала также, что она переодевалась в медсестру, чтобы проникнуть к нему в палату.
Симс не стал говорить Паулине, что Жюль просил его позаботиться о Фло Марч, что дом на Азалиа Уэй должен быть куплен и оформлен на ее имя, что ей должна выплачиваться определенная сумма денег, о чем нет необходимости упоминать в завещании, чтобы не вызвать возмущение у Паулины.
Паулина тем временем продолжала:
– Я хочу попросить тебя уладить кое-что для меня. Я хочу перевести Жюля из больницы домой, и ты должен уговорить врачей согласиться на это. Меня они не послушают. Все знают, как ты умеешь уговаривать. Жюль всегда говорил о тебе, что он рад, что ты на его стороне.
– Ты думаешь, это разумно, Паулина? Жюль очень болен. Он еще не оправился и не скоро оправится.
– Я приглашу медперсонал ухаживать за ним круглые сутки, мужской персонал, чтобы они могли поднимать его и относить в ванную, мыть его. И попрошу врачей звонить сюда дважды в день. Я хочу, чтобы он был дома.
– Все это дорого обойдется.
– О, ради Бога, Симс. Только эта картина, – сказала Паулина, указывая на «Белые розы», – стоит сорок миллионов долларов, не меньше. Давай не будем терять время, обсуждая, сколько это будет стоить.
– Когда ты хочешь его перевезти?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Слишком рано, Сирил. Не пори горячку, – сказала Люсия.
– Но, Люсия, – настаивал Сирил, чуть не плача.
– Нет, нет, Сирил, поверь мне. Это автор колонки сплетен говорит в тебе, торопя выплеснуть наружу эту историю. Но она намного значительнее, как ты сам понимаешь. Ты просто хочешь отомстить Паулине Мендельсон, потому что она всегда пренебрегала тобой.
Сирил покраснел. Если у нее и были сомнения в его мотивах, то его покрасневшее лицо окончательно убедило ее в предположении.
– Как ты не понимаешь, – сказала Люсия, мягко обращаясь к человеку, которого она только что привела в замешательство. Она понимала «пишущий люд» и знала, как с ним вести себя. – Эта история еще только развертывается. Она еще не закончена. Ты знаешь все изнутри. Ты был там. Ты видел сердечный приступ. Ты видел, как девчонка вдыхала жизнь в рот своего любовника. У тебя есть фотографик, сделанные в больнице. Ты взял интервью у полицейского, который выписал штраф Фло Марч. Ты видел, как приехала Паулина Мендельсон. Ты слышал от медсестры, как две дамы обменялись крепкими словечками над телом умирающего Жюля Мендельсона.
– Все это, – проговорил Сирил, как скряга, пожирающий глазами свое золото, – будет главным материалом в моей жизни.
– Но у тебя нет ни слова от главных действующих лиц. Ты должен взять интервью у Фло Марч. Если ты его добудешь, я дам тебе обложку.
– Обложку, – задыхаясь произнес Сирил. Это превосходило все его безумные мечты.
– А пока начни кое-что вставлять в свою колонку, легкие намеки. Это подготовит твоих читателей к большому материалу, когда мы будем готовы подать его.
Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:
В кафе распространяются слухи… Кто та рыжеволосая красавица, последовавшая за машиной «скорой помощи», где находился миллиардер Жюль Мендельсон, с которым случился сердечный приступ в уединенном доме в каньоне Коулдуотер в прошлую пятницу?
Мэдж Уайт, которая была сама лояльность, когда дело касалось ее друзей, рассказала Роуз Кливеден под большим секретом, что она встречалась с девушкой – «такой заурядной, никогда не подумаешь» – в ресторане на бульваре Вентура.
– О, нет, – чуть не задыхаясь, произнесла Роуз. Хотя Паулина Мендельсон была ее лучшей подругой, как всем говорила Роуз, она была не прочь послушать маленькую сплетню, которая могла оставить лишь царапину на броне безупречности Паулины.
– Жюль прикинулся, что не может вспомнить ее имя, и сказал жуткую ложь, будто Симс Лорд был в мужском туалете, а девушка якобы пришла с Симсом. Но, понимаешь, мой Ральф был как раз тогда в туалете и может точно сказать, был там Симс Лорд или нет. Так, он там не был.
Роуз не желала слушать о Ральфе Уайте в мужском туалете в ресторане в Вэлли.
– Это очень печально, – сказала она. – Бедняжка Паулина. Как ты думаешь, стоит мне ей рассказать?
– Господи, конечно, нет, Роуз. Не надо.
– Но она моя лучшая подруга!
– Она этого не перенесет. Она просто умрет, если ты ей расскажешь.
– Думаю, ты права.
– Мы должны держать это в секрете, Роуз. Никому ни слова.
– О, дорогая, мой рот на замке.
Поговорив с Мэдж, Роуз позвонила Камилле Ибери и рассказала ей, по секрету: «Никто, кроме нас, не знает, дорогая, никому ни слова», – что сердечный приступ у Жюля случился в доме обычной проститутки.
– И никогда не догадаешься, знаешь, о чем?
– О чем?
– Мэдж встречалась с ней.
В тот вечер Камилла Ибери обедала с Филиппом Квиннеллом в ресторане «Мортон». Зная о большой дружбе Камиллы и Мендельсонов, Филипп не рассказал ей, что Жюль Мендельсон сыграл главную роль в том, что его уволили. Камилла казалась непривычно спокойной, пока они ели, словно мысли ее были чем-то заняты другим.
– Что-нибудь случилось? – спросил Филипп.
– Нет. – Она оглядела зал ресторана. – Никогда не знала, кто эти знаменитости, из-за которых столько шума. Ты кого-нибудь из них знаешь?
– Та, на кого ты смотришь, – Барбара Стрейзанд. Ты, конечно, слышала о ней. – Его всегда раздражало, что светские англосаксы, которых он встречал благодаря Камилле, так гордятся своей отчужденностью от людей кино.
– Как ты думаешь, почему она так ужасно завивает волосы? Ей это так не идет. Ей следует пойти к Пуки.
– Не увиливай от ответа. Я спросил тебя, что случилось. Я же вижу, что-то произошло. Когда ты такая молчаливая, значит, что-то тебя тревожит.
– Роуз рассказала мне сегодня кое-что такое неприятное, что я не перестаю думать об этом.
– Что же?
– Я обещала молчать.
– Хорошо.
– Но мне хочется тебе рассказать.
– Тогда рассказывай.
– Это касается Жюля и Паулины. Филипп посмотрел на нее.
– Что же это?
– Ты знаешь, где у него случился сердечный приступ? – спросила Камилла.
– Нет, – ответил Филипп, хотя был уверен, что догадывается.
– В доме проститутки.
Филипп, все поняв, кивнул головой.
– Она не проститутка, – сказал он. – Она – любовница. Это две разные вещи.
– У Жюля есть любовница?
– Да. Уже несколько лет.
Камилла недоверчиво уставилась на него.
– Как ты мог узнать подобное?
– Я знаю ее.
– Ты меня непрестанно удивляешь, Филипп.
– Ты ее тоже знаешь.
– Я?
– Ты встречалась с ней. Фло Марч.
– Ты говоришь о той симпатичной рыжеволосой девушке, одетой в вечерний костюм от «Шанель», да еще утром, которая сидела в твоей комнате в «Шато Мармон»?
– Да.
– Она еще сказал, что ты выглядишь привлекательно в клетчатых трусах.
Филипп улыбнулся.
– По крайней мере, она не видела твою татуировку, знаешь, где.
Филипп рассмеялся.
– Хочешь знать, Филипп?
– О чем ты?
– Мне она понравилась.
В кафе распространяются слухи… Кто та рыжеволосая красавица, утешавшая миллиардера Жюля Мендельсона в палате отделения реанимации в тот момент, когда его жена, элегантно одетая Паулина Мендельсон, вошла в палату?
– Мисс Марч?
– Да.
– Говорит Сирил Рэтбоун.
– О, Боже!
– Надеюсь, я не оторвал вас от попытки покончить с собой?
– Что вы хотите этим сказать? Сирил хихикнул.
– Это просто шутка, мисс Марч.
– У вас есть чувство юмора, мистер Рэтбоун?
– Просто по вашему голосу слышно, что вы, как бы это сказать, слишком безутешны. Я правильно подобрал слово? Безутешны?
– Чем могу быть вам полезной?
– Мне надо встретиться с вами, мисс Марч.
– О, нет.
– Мне бы хотелось взять у вас интервью.
– О, нет.
– Почему?
– Нет.
– Вы заслужили доброе имя за спасение его жизни, мисс Марч.
– Я?
– Тот метод оживления – дыхание рот в рот, благодаря которому вы спасли Жюля Мендельсона. Вы научились его делать, когда работали официанткой в кафе «Вайсрой».
– Откуда вам это известно?
– Я был в вашем доме.
– Вы были? Когда?
– Я – тот, кто вызвал по телефону «скорую».
– Это были вы? Значит, тот парень был Сирил Рэтбоун, фельетонист? Это были вы?
– Совершенно точно.
– Послушайте, мистер Рэтбоун.
– Я слушаю.
– Я всегда думала, что умру от счастья, если обо мне напишут в вашей колонке, хоть разочек, но сейчас я этого вовсе не хочу, если вы даже упомянете мое имя.
– Думаю, нам надо встретиться.
– Нет.
– Но почему?
– Боюсь, я должна повесить трубку, мистер Рэтбоун.
В кафе распространяются слухи… Не по той ли причине миллиардера Жюля Мендельсона тайно перевезли из отделения реанимации «Крыла Мендельсонов» в Медицинском центре Седар-Синай в его горное поместье «Облака» в пятницу днем, что некая рыжеволосая красавица смогла проникнуть в его палату, переодевшись медсестрой?
Некоторые не верили в его романтическую историю о незаконнорожденном сыне графа. Среди них была Паулина Мендельсон. От ее наметанного глаза не ускользнуло, что его изысканные манеры – всего лишь результат подражательства, а не воспитания, полученного от родителей или няни. Он излишне торопливо вскакивал, когда дама входила в комнату, или излишне эффектно подавал стул, когда дама садилась за стол. Его акцент, воспринимаемый всеми как безупречный, звучал для слуха Паулины, отточенного великолепным знанием языка, слишком вычурно. Паулина была прекрасным знатоком английской жизни. Когда она была молодой, то ее сестры были уверены, что она выйдет замуж за лорда Сент-Винсента и будет жить в аббатстве Килмартин в Уилтшире, но этого не произошло. Невилль Макэдоу не смог дать за дочерью приданого, на которое рассчитывал лорд Сент-Винсент, чтобы содержать свое аббатство, а потому он женился на одной из наследниц Ван Дегана. Паулина же вышла замуж за Джони Петуорта. Именно Паулина расспросила нынешнего графа Рэтбоуна о незаконнорожденном сыне его отца. «Самозванец, чистой воды самозванец, – сказал граф. – Мой отец и не слышал о нем».
Паулина была не из тех женщин, кто распространяет такие истории, а потому промолчала. Для нее не имело значения, что Сирил придумал о себе такую легенду. Но когда он стал известным летописцем светской жизни и захотел в этом качестве быть приглашенным на приемы Мендельсонов в «Облаках», тогда она проговорилась. Это случилось во время разговора с Гектором Парадизо, который выступил просителем за своего друга.
– Пригласи его, Паулина, – сказал Гектор.
– Жюль не любит, когда о нем пишут в светской хронике. Это вредит его положению в администрации.
– Но Сирил не такой, – настаивал Гектор. – Ты же, конечно, знаешь, что он незаконнорожденный сын графа Рэтбоуна. Он джентльмен.
– О, нет, – сказала Паулина.
– Ты не согласна, что он джентльмен? – спросил Гектор.
– Понимай, как знаешь. Он не является незаконнорожденным сыном умершего графа Рэтбоуна. Это чистая выдумка.
– Откуда ты знаешь?
– Я спрашивала.
– Кого?
– Нынешнего графа, который, как считают, выжил его из Англии. Он не выживал его из Англии. Он никогда даже не слышал о Сириле Рэтбоуне. Но ты должен сохранить это в тайне, Гектор.
– Клянусь честью.
Одним из недостатков Гектора Парадизо было то, что он совершенно не умел хранить секретов. Когда он передал Сирилу Рэтбоуну то, что рассказала ему Паулина Мендельсон, Сирил рассмеялся в свой обычной очаровательной манере. «Конечно, что Перегрин мог еще сказать?» – ответил Сирил, намекая на нежелание нынешнего графа знаться с ним. Больше они к этому разговору не возвращались. Но Сирил Рэтбоун запомнил пренебрежение Паулины. Он знал: придет время, и он сведет с ней счеты.
* * *
Разговор с Паулиной Мендельсон у постели Жюля очень расстроил и обидел Фло Марч. Вернувшись домой, первое, что она увидела в свете фар «бентли», было маленькое тельце Астрид, лежавшее на обочине подъездной дорожки, там, где она ее оставила пять часов назад, торопясь за машиной «скорой помощи». Фло никогда бы не пришло в голову, что ее знакомство с Фей Конверс, о котором она столько мечтала, желая поближе сойтись со своей соседкой, знаменитой кинозвездой, быть приглашенной на ее приемы, произойдет тогда, когда она позвонит ей в дверь, чтобы сообщить, что убила ее собаку.Фей Конверс, уставшая от приема, отдыхала после ухода Сирила Рэтбоуна. Она ничего не знала о сердечном приступе у Жюля Мендельсона. Она смыла грим и сняла накладные волосы, надела кафтан и тюрбан и устроилась перед телевизором смотреть свою самую неудачную картину «Башня» по каналу, демонстрирующему только художественные фильмы. При этом она поедала пиццу с козьим сыром, принесенную Глицерией из «Спаго».
– Знаешь, Джек Уорнер как-то сказал мне: «Твоя внешность не подходит к историческим фильмам, Фей. Оставь их Оливии Хэвилленд». Но я настаивала и говорила: «Нет, Джек. Я хочу сыграть роль Марии, королевы шотландской, в «Башне». Я рождена для этой роли». И этот сукин сын оказался прав, конечно. Боже, как я ненавидела Джека Уорнера.
– Да, мэм, – сказала Глицерия.
– Знаешь, я предъявила ему даже иск.
– Да, мэм.
В это время раздался звонок в дверь.
– Он сказал, что я губительно влияю на кассовые сборы.
В дверь опять позвонили.
– Кто бы это ни был, меня нет дома.
– Да, мэм.
– Представить не могу, кто может придти в такое время.
– Да, мэм.
– Мне действительно нужны охранники, чтобы подобного не случалось. Дом и Пеппер Бельканто уже обзавелись охранниками.
– Да, мэм.
– Ты не собираешься открывать? – спросила Фэй.
– Я не знаю, кончили ли вы рассказывать, мэм. Открыв дверь, Глицерия с удивлением увидела Фло Марч, свою подружку из соседнего дома.
– Слава Богу, Глицерия. Я думала, никого нет дома. Звоню и звоню, – сказала Фло.
– Что ты здесь делаешь, Фло? – спросила Глицерия. Она обернулась посмотреть, наблюдает ли за ними мисс Конверс.
– Мне надо повидаться с мисс Конверс. Это очень важно.
– Сегодня вечером она никого не хочет видеть. – Глицерия снова обернулась. – Она смотрит свой фильм по телевизору и не любит, когда ей мешают.
– Но это очень важно, Глицерия, – повторила Фло.
– Ты ей не скажешь, что я прихожу к тебе и пью с тобой кофе?
– Конечно, не скажу, Глицерия. Пожалуйста, позови мисс Конверс.
Глицерия посмотрела на подругу. Ей показалось, что она выглядит утомленной и расстроенной. Ее обычное жизнерадостное настроение, которое Глицерия называла на киношный лад «яркостью», исчезло.
– С тобой все в порядке, Фло? – спросила она.
– Пожалуйста, скажи ей, что я пришла, Глицерия.
– Но только сейчас она мне сказала, что не хочет никого видеть.
Фло сложила руки рупором и поднесла ко рту.
– Мисс Конверс! – крикнула она, что было мочи, собрав все силы, которые остались после изнурительных пяти часов, проведенных в больнице. – Мисс Конверс, пожалуйста!
– У меня будут большие неприятности, – сказала Глицерия.
В холл вышла Фей Конверс.
– Что здесь происходит, Глицерия? – спросила она.
– Мисс Конверс, это мисс Марч из соседнего дома. Она говорит, что ей надо повидаться с вами. Она говорит, что это очень важно.
– Извините, что побеспокоила вас, мисс Конверс, – сказала Фло. – Речь идет об Астрид.
– О, Астрид, – сказала Фей Конверс, всплеснув руками. – Эта несносная собачонка опять сбежала. С самого начала с ней одни неприятности. Она укусила палец у Киппи Петуорта. Моя хорошая подруга Роуз Кливеден упала и сломала ногу, споткнувшись о нее. И она постоянно убегает. Вы нашли ее?
– Я ее убила, – сказала Фло.
– Что? – спросила Фэй.
– Я задавила ее своей машиной. Я не хотела. Я ехала по дорожке. У одного человека случился сердечный приступ в моем доме, и «скорая помощь» повезла его в больницу. Я поехала вслед за ними на своей машине. А собака выскочила прямо под колеса, и я задавила ее, – сказала Фло и заплакала.
В библиотеке зазвонил телефон.
– Кто бы ни звонил, меня нет дома.
– Я любила собачку, – продолжала Фло. – Вы представить себе не можете, как сильно я ее любила, мисс Конверс. Никогда в жизни я не обидела бы ее. Мне так жаль, действительно, очень, очень жаль.
Глицерия перевела взгляд с одной женщины на другую и пошла ответить на телефонный звонок.
Фей Конверс слушала молодую женщину. Она обратила внимание, что она очень хорошенькая, несмотря на то, что тушь на глазах расплылась и помада на губах размазалась. Она также заметила, что женщина одета в костюм от «Шанель», но юбка порвана, и на ней болтаются нитки. Еще она отметила, что она носит серьги с большими желтыми бриллиантами, вроде тех, что она видела в каталоге аукциона «Бутбис», который ей прислал князь Фридрих Гессе-Дармштатский.
– Бедняжка, – сказала она, подошла к Фло и обняла ее за плечи. – Очень мило, что вы сами пришли и рассказали, что задавили мою собаку. Думаю, для вас это неприятная обязанность. Вы, верно, слышали, что я могу быть ужасно сердитой.
– Вы не сердитесь? – спросила Фло.
– Огорчена, но не сержусь. Астрид была странной собакой. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Гектор Парадизо?
– Я знала Гектора.
– Складывается впечатление, что все знали Гектора. Астрид была его собакой.
– Я знаю, – сказала Фло. – Говорят, только она знала, кто убил Гектора.
– Я думала, что Гектор покончил с собой.
– Только ребенок может поверить этому, – заметила Фло.
Фей взглянула на Фло.
– Ваш дом находится с какой стороны от моего?
– С этой.
– Значит, это вы кричали там недавно?
– Да. У моего друга случился неожиданно сердечный приступ.
– Какой ужасный день для вас! Надеюсь, ваш друг поправится.
– Спасибо.
– Вас спрашивают по телефону, мисс Конверс, – сказала Глицерия.
– Кто?
– Мистер Сирил Рэтбоун.
– О, Боже. Этот сукин сын, видимо, звонит, чтобы сказать мне, что по телевизору показывают мой фильм «Башня».
– Он говорит, что это очень важно.
– Вы извините меня?
– Я лучше пойду домой.
– Нет, нет. Останьтесь на минутку. Вы были так любезны. Проходите и выпейте что-нибудь.
– О, нет, спасибо. Я не пью.
– Ну, поешьте пиццу. Вы, должно быть, устали и голодны. У меня есть пицца с козьим сыром из «Спаго». Вы когда-нибудь ели пиццу из «Спаго»?
– Да.
– Так остаетесь?
– Хорошо. Можно мне воспользоваться дамской комнатой?
– Да, вот сюда. Надеюсь, там уже перестало вонять. Пеппер Бельканто все стены изгадила сегодня днем, а бедной Глицерии пришлось мыть.
В туалете воздух благоухал гиацинтами от дезодоранта «Флорис». Фло умыла лицо и причесала волосы. В тот момент, когда пораженная Фей положила трубку телефона, Фло вышла из туалетной комнаты. Сирил Рэтбоун сообщил Фей, что у Жюля Мендельсона случился сердечный приступ в соседнем с ней доме, который принадлежит его любовнице по имени Фло Марч, и что совсем недавно между Фло Марч и Паулиной Мендельсон произошел откровенный разговор в отделении реанимации в Седар-Синай. Фей ничего не сказала Сирилу Рэтбоуну, что эта самая Фло Марч задавила ее собаку Астрид, и она только что пригласила ее остаться и отведать пиццу с козьим сыром из «Спаго».
* * *
Три ночи и два дня пролежал Жюль в отделении реанимации, пока его не перевели в лучшую палату «Крыла Мендельсонов» больницы Седар-Синай. Круглые сутки у его постели дежурили сестры. Для консультации с доктором Петри прилетел из Нью-Йорка доктор Роузуолд. Из Сан-Франциско приехал доктор Джеретски. Из Хьюстона на самолете Мендельсонов был доставлен доктор де Мильхау. Прогнозы были не очень оптимистическими. Несколько раз Фло Марч, облачившись в униформу медсестры, пробиралась в палату, чтобы поговорить с пациентом.* * *
Погода стояла отвратительная. Дождь лил целыми днями. Проливные ливни чередовались с густыми туманами, полностью скрывавшими город у подножия горы, на вершине которой находились «Облака». Паулина согласно кивнула на предложение Дадли разжечь камин в библиотеке. Даже розовые и бледно-лиловые розы, которые она только вчера срезала в саду и со вкусом расставила в бело-голубые китайские вазы, казалось, не могли развеять мрачной атмосферы дома. Она поставила компакт-диски с девятой симфонией Малера, ее любимой, и пыталась читать описание приема у принцессы де Германт, любимого отрывка из «Воспоминаний о прошлом», но не могла сосредоточиться.Паулина подошла к письменному столу и взяла листок голубой бумаги для писем. Стала писать отцу. «Жюль очень плох. Врачи озадачены. Сердечный приступ оказался серьезным. Он ведет себя мужественно, но, естественно, очень слаб. Буду держать тебя в курсе дела. Как было чудесно повидать тебя, папочка. Благодарю тебя за то, что ты остаешься самым лучшим отцом в мире. С любовью, Паулина».
Вошел Дадли и сообщил, что приехал Симс Лорд.
– О, наконец-то, – сказала Паулина. Целый день она ждала встречи с ним. – Проводите его сюда.
Когда Симс Лорд вошел, Паулину, как всегда, поразила его привлекательность.
– Здравствуй, Паулина.
– Ты промок?
– Совсем чуть-чуть.
– Как ты добр, что добрался до нас, на самую вершину горы, в такую ужасную погоду. Садись сюда, у огня. Хочешь чего-нибудь? Дадли принесет выпить, или хочешь кофе, чай?
– Нет, спасибо, Паулина. Я был в Уэствуде в клубе «Ридженси», когда ты позвонила. Там и перекусил.
– Спасибо, Дадли, – сказала Паулина.
Паулина присела на диван напротив кресла, в котором сидел Симс.
– От огня идет такое тепло, – сказал Симс, – Посмотри, как переливается камень на твоем кольце.
Паулина посмотрела на обручальное кольцо.
– Это кольцо и ты появились в моей жизни одновременно. Ты помнишь?
Симс засмеялся. Жюль нанял его в качестве своего адвоката, рассчитав перед этим Маркуса Штромма, в те дни, когда он подарил Паулине этот исторический бриллиант де Ламбалль, и на той же неделе они поженились в Париже в присутствии Симса. В последующие годы его успешная карьера полностью зависела от близости к такому влиятельному человеку, как Жюль Мендельсон.
– Конечно, помню.
– Я стала ненавидеть это кольцо.
– Ненавидеть?
– Годами я наслаждалась тем, как люди реагируют на него. Оно ослепляет. Теперь оно мне кажется фальшивым. Как и мое замужество.
– О, Паулина.
– Но это правда. Не делай вид, что это не так, Симс. Я понимаю твою лояльность по отношению к Жюлю, но, думаю, ты должен был знать о его делишках с Фло Марч, так, кажется, ее зовут.
Паулина встала с дивана. Сняла кольцо с пальца.
– Больше никогда его не надену, – сказала она. На мгновение Симс подумал, что она бросит кольцо в огонь, но она положила его в серебряную коробочку, стоявшую на каминной доске под «Белыми розами» Ван Гога.
– Кто-нибудь может украсть его отсюда, – сказал Симс.
– Я положу его в сейф. Но я пригласила тебя приехать в такой проливной дождь вовсе не для того, чтобы говорить о бриллианте де Ламбалль. Я все знаю о его любовной связи. Я встретилась с этой женщиной.
– Ты встретилась?
– Она была в его палате в отделении реанимации, когда я приехала. Она проникла туда, представившись его дочерью. Когда я вошла в комнату, она что-то нашептывала ему на ухо. Эта женщина заинтересована только в одном – в деньгах Жюля. Представь, с больного, почти умирающего человека, она может требовать денег. Это омерзительно, но не удивительно. Я узнала, что она еще дважды была у него с тех пор, как я прогнала ее. Я узнала также, что она переодевалась в медсестру, чтобы проникнуть к нему в палату.
Симс не стал говорить Паулине, что Жюль просил его позаботиться о Фло Марч, что дом на Азалиа Уэй должен быть куплен и оформлен на ее имя, что ей должна выплачиваться определенная сумма денег, о чем нет необходимости упоминать в завещании, чтобы не вызвать возмущение у Паулины.
Паулина тем временем продолжала:
– Я хочу попросить тебя уладить кое-что для меня. Я хочу перевести Жюля из больницы домой, и ты должен уговорить врачей согласиться на это. Меня они не послушают. Все знают, как ты умеешь уговаривать. Жюль всегда говорил о тебе, что он рад, что ты на его стороне.
– Ты думаешь, это разумно, Паулина? Жюль очень болен. Он еще не оправился и не скоро оправится.
– Я приглашу медперсонал ухаживать за ним круглые сутки, мужской персонал, чтобы они могли поднимать его и относить в ванную, мыть его. И попрошу врачей звонить сюда дважды в день. Я хочу, чтобы он был дома.
– Все это дорого обойдется.
– О, ради Бога, Симс. Только эта картина, – сказала Паулина, указывая на «Белые розы», – стоит сорок миллионов долларов, не меньше. Давай не будем терять время, обсуждая, сколько это будет стоить.
– Когда ты хочешь его перевезти?
– Чем быстрее, тем лучше.
* * *
Люсия Борсоди, редактор «Малхоллэнда», никогда не снимала похожие на маску Арлекина очки, даже в темноте. В мире прессы она пользовалась репутацией человека, который спас «абсолютно тонущий» журнал и превратил его в процветающее и популярное издание. «Она обладает не только необычным литературным чутьем, – говорилось о ней в статье в разделе «Искусство и досуг» в «Санди трибьюнэл», – но и сверхъестественным чувством момента». Именно Люсия как редактор велела Сирилу Рэтбоуну, к его ужасу, отложить статью о Жюле Мендельсоне.– Слишком рано, Сирил. Не пори горячку, – сказала Люсия.
– Но, Люсия, – настаивал Сирил, чуть не плача.
– Нет, нет, Сирил, поверь мне. Это автор колонки сплетен говорит в тебе, торопя выплеснуть наружу эту историю. Но она намного значительнее, как ты сам понимаешь. Ты просто хочешь отомстить Паулине Мендельсон, потому что она всегда пренебрегала тобой.
Сирил покраснел. Если у нее и были сомнения в его мотивах, то его покрасневшее лицо окончательно убедило ее в предположении.
– Как ты не понимаешь, – сказала Люсия, мягко обращаясь к человеку, которого она только что привела в замешательство. Она понимала «пишущий люд» и знала, как с ним вести себя. – Эта история еще только развертывается. Она еще не закончена. Ты знаешь все изнутри. Ты был там. Ты видел сердечный приступ. Ты видел, как девчонка вдыхала жизнь в рот своего любовника. У тебя есть фотографик, сделанные в больнице. Ты взял интервью у полицейского, который выписал штраф Фло Марч. Ты видел, как приехала Паулина Мендельсон. Ты слышал от медсестры, как две дамы обменялись крепкими словечками над телом умирающего Жюля Мендельсона.
– Все это, – проговорил Сирил, как скряга, пожирающий глазами свое золото, – будет главным материалом в моей жизни.
– Но у тебя нет ни слова от главных действующих лиц. Ты должен взять интервью у Фло Марч. Если ты его добудешь, я дам тебе обложку.
– Обложку, – задыхаясь произнес Сирил. Это превосходило все его безумные мечты.
– А пока начни кое-что вставлять в свою колонку, легкие намеки. Это подготовит твоих читателей к большому материалу, когда мы будем готовы подать его.
Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:
В кафе распространяются слухи… Кто та рыжеволосая красавица, последовавшая за машиной «скорой помощи», где находился миллиардер Жюль Мендельсон, с которым случился сердечный приступ в уединенном доме в каньоне Коулдуотер в прошлую пятницу?
Мэдж Уайт, которая была сама лояльность, когда дело касалось ее друзей, рассказала Роуз Кливеден под большим секретом, что она встречалась с девушкой – «такой заурядной, никогда не подумаешь» – в ресторане на бульваре Вентура.
– О, нет, – чуть не задыхаясь, произнесла Роуз. Хотя Паулина Мендельсон была ее лучшей подругой, как всем говорила Роуз, она была не прочь послушать маленькую сплетню, которая могла оставить лишь царапину на броне безупречности Паулины.
– Жюль прикинулся, что не может вспомнить ее имя, и сказал жуткую ложь, будто Симс Лорд был в мужском туалете, а девушка якобы пришла с Симсом. Но, понимаешь, мой Ральф был как раз тогда в туалете и может точно сказать, был там Симс Лорд или нет. Так, он там не был.
Роуз не желала слушать о Ральфе Уайте в мужском туалете в ресторане в Вэлли.
– Это очень печально, – сказала она. – Бедняжка Паулина. Как ты думаешь, стоит мне ей рассказать?
– Господи, конечно, нет, Роуз. Не надо.
– Но она моя лучшая подруга!
– Она этого не перенесет. Она просто умрет, если ты ей расскажешь.
– Думаю, ты права.
– Мы должны держать это в секрете, Роуз. Никому ни слова.
– О, дорогая, мой рот на замке.
Поговорив с Мэдж, Роуз позвонила Камилле Ибери и рассказала ей, по секрету: «Никто, кроме нас, не знает, дорогая, никому ни слова», – что сердечный приступ у Жюля случился в доме обычной проститутки.
– И никогда не догадаешься, знаешь, о чем?
– О чем?
– Мэдж встречалась с ней.
В тот вечер Камилла Ибери обедала с Филиппом Квиннеллом в ресторане «Мортон». Зная о большой дружбе Камиллы и Мендельсонов, Филипп не рассказал ей, что Жюль Мендельсон сыграл главную роль в том, что его уволили. Камилла казалась непривычно спокойной, пока они ели, словно мысли ее были чем-то заняты другим.
– Что-нибудь случилось? – спросил Филипп.
– Нет. – Она оглядела зал ресторана. – Никогда не знала, кто эти знаменитости, из-за которых столько шума. Ты кого-нибудь из них знаешь?
– Та, на кого ты смотришь, – Барбара Стрейзанд. Ты, конечно, слышала о ней. – Его всегда раздражало, что светские англосаксы, которых он встречал благодаря Камилле, так гордятся своей отчужденностью от людей кино.
– Как ты думаешь, почему она так ужасно завивает волосы? Ей это так не идет. Ей следует пойти к Пуки.
– Не увиливай от ответа. Я спросил тебя, что случилось. Я же вижу, что-то произошло. Когда ты такая молчаливая, значит, что-то тебя тревожит.
– Роуз рассказала мне сегодня кое-что такое неприятное, что я не перестаю думать об этом.
– Что же?
– Я обещала молчать.
– Хорошо.
– Но мне хочется тебе рассказать.
– Тогда рассказывай.
– Это касается Жюля и Паулины. Филипп посмотрел на нее.
– Что же это?
– Ты знаешь, где у него случился сердечный приступ? – спросила Камилла.
– Нет, – ответил Филипп, хотя был уверен, что догадывается.
– В доме проститутки.
Филипп, все поняв, кивнул головой.
– Она не проститутка, – сказал он. – Она – любовница. Это две разные вещи.
– У Жюля есть любовница?
– Да. Уже несколько лет.
Камилла недоверчиво уставилась на него.
– Как ты мог узнать подобное?
– Я знаю ее.
– Ты меня непрестанно удивляешь, Филипп.
– Ты ее тоже знаешь.
– Я?
– Ты встречалась с ней. Фло Марч.
– Ты говоришь о той симпатичной рыжеволосой девушке, одетой в вечерний костюм от «Шанель», да еще утром, которая сидела в твоей комнате в «Шато Мармон»?
– Да.
– Она еще сказал, что ты выглядишь привлекательно в клетчатых трусах.
Филипп улыбнулся.
– По крайней мере, она не видела твою татуировку, знаешь, где.
Филипп рассмеялся.
– Хочешь знать, Филипп?
– О чем ты?
– Мне она понравилась.
* * *
Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:В кафе распространяются слухи… Кто та рыжеволосая красавица, утешавшая миллиардера Жюля Мендельсона в палате отделения реанимации в тот момент, когда его жена, элегантно одетая Паулина Мендельсон, вошла в палату?
* * *
– Алло?– Мисс Марч?
– Да.
– Говорит Сирил Рэтбоун.
– О, Боже!
– Надеюсь, я не оторвал вас от попытки покончить с собой?
– Что вы хотите этим сказать? Сирил хихикнул.
– Это просто шутка, мисс Марч.
– У вас есть чувство юмора, мистер Рэтбоун?
– Просто по вашему голосу слышно, что вы, как бы это сказать, слишком безутешны. Я правильно подобрал слово? Безутешны?
– Чем могу быть вам полезной?
– Мне надо встретиться с вами, мисс Марч.
– О, нет.
– Мне бы хотелось взять у вас интервью.
– О, нет.
– Почему?
– Нет.
– Вы заслужили доброе имя за спасение его жизни, мисс Марч.
– Я?
– Тот метод оживления – дыхание рот в рот, благодаря которому вы спасли Жюля Мендельсона. Вы научились его делать, когда работали официанткой в кафе «Вайсрой».
– Откуда вам это известно?
– Я был в вашем доме.
– Вы были? Когда?
– Я – тот, кто вызвал по телефону «скорую».
– Это были вы? Значит, тот парень был Сирил Рэтбоун, фельетонист? Это были вы?
– Совершенно точно.
– Послушайте, мистер Рэтбоун.
– Я слушаю.
– Я всегда думала, что умру от счастья, если обо мне напишут в вашей колонке, хоть разочек, но сейчас я этого вовсе не хочу, если вы даже упомянете мое имя.
– Думаю, нам надо встретиться.
– Нет.
– Но почему?
– Боюсь, я должна повесить трубку, мистер Рэтбоун.
* * *
Выдержка из колонки Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнде»:В кафе распространяются слухи… Не по той ли причине миллиардера Жюля Мендельсона тайно перевезли из отделения реанимации «Крыла Мендельсонов» в Медицинском центре Седар-Синай в его горное поместье «Облака» в пятницу днем, что некая рыжеволосая красавица смогла проникнуть в его палату, переодевшись медсестрой?