Страница:
Теперь вместо хаммера нас вез старый видавший виды российский «уазик», который на ухабах подбрасывало и трясло. Вообще создавалось впечатление, что он рассыплется по дороге. Видимо генерал посчитал – мавры, то бишь мы, сделали свое дело, теперь можно и не использовать производственные мощности для произведения на нас впечатления. Узбек за рулем не понимал и слова по-английски. Завидев работающих в поле крестьян, Арт попросил его остановиться.
Тот, не меняя выражения лица, нажал на тормоз.
Я направился вслед за Стивом к крестьянам.
– У вас есть машинное масло? – почти сразу же спросил один из них. Оказалось он предлагает 100 грамм опиума-сырца за пятилитровую канистру, по всей стране установленные установлены одни и те же расценки. К примеру, плитку шоколада можно пробрести имея пять грамм опиума-сырца.
Стив Арт быстро разговорил высокого худого старика Мохаммеда, старосту близлежащего селения, который согласился ответить на несколько наших вопросов.
(Я) – Знаете, в моем представлении люди, связанные с производством опиума, выглядят иначе.
(М) – А как они выглядят? (старик улыбнулся) Думаете, в чем наша беда? В том, что мы бедны. Здесь вы не найдете того, чего ожидали увидеть, нет ни лимузинов, ни дорогих украшений. Опиум то, благодаря чему мы еще живы.
(Стив Арт) – Основное население живет бедно. У них нет денег, и поэтому они вынуждены жить в средневековье, выменивая на опиум необходимое для жизни. Опиумом выплачивается даже зарплата полицейским и работникам муниципалитета. Дети им расплачиваются за шоколад или жвачку. Они выживают, а не жируют. Тут нет ни одной развитой инфраструктуры, выращивать же зерно невозможно ввиду очень сухого климата и часто случающихся длительных засух. А больше взять деньги неоткуда.
(М) – Афганистан страна бедная, но богата духом и людьми. В последнее время из-за войны она стала еще беднее. Если мак перестанет всходить – мы умрем. Поэтому нас и не трогают, так как дешевле бороться с наркотиками, чем полноценно воевать с нами. А то, что мы возьмемся за оружие – ни для кого не секрет, ведь когда у тебя забирают последний кусок хлеба и ты умираешь от голода, то что остается, если не сражаться? А когда если кусок вырывают у твоих недоедающих детей? Ты будешь считать свою войну справедливой! Но дело не в этом, я хочу сказать про другое. Я, местный староста, предлагал некоторым странам, чья медицина нуждается в опиуме, приобретать его у нашего селения, но те не согласились, а ведь цены наши в сто раз ниже, чем те, которые они платят другим поставщикам, но для нас и это было бы выгодно. Я понимаю, наркотики – зло. Но разве не человек их сделал злом? Разве мы кого-то заставляем – бери у нас опиум? Совсем нет. Но я вижу решение и выход из сложившейся ситуации лишь один – работать с фармацевтическими фирмами, выпускающими различные обезболивающие средства и средства от кашля…
После непродолжительной беседы мы узнали, что они платят положенные десять процентов опиумом или деньгами «джану салару», что в переводе означает «полевому командиру», однако, когда мы стали уточнять, кто такой этот загадочный мздоимщик, всю словоохотливость крестьян и их главы, как рукой сняло. Они сразу принялись за работу и больше на нас не обращали внимания. Впрочем, после беседы с Артом и с самим Дустумом, не вызывало никакого сомнения, кто же этот командир.
Всю обратную дорогу мы молчали.
Глава 4. Золотые содружества и ЦРУ
ЦРУ и наркоторговля
Маккой на меня посмотрел как на врага. Нет, и правда, вопрос, который не давал покоя еще вчера, а именно, почему он согласился дать мне интервью, так же оставался загадкой. Он был отъявленным республиканцем, готовым убить все живое на планете земля, если это потребуется, чтобы выжили несколько американцев. Утрирую, конечно, но если без пошлых аллегорий, то любовь Маккоя к звездно-полосатому флагу была настолько сильна, что он одобрял применение химического оружия и напалма против вьетнамцев. Как-то даже попал в скандальную историю, избив на пляже какого-то бедолагу именно за символ Америки у последнего на трусах.
Тот, не меняя выражения лица, нажал на тормоз.
Я направился вслед за Стивом к крестьянам.
– У вас есть машинное масло? – почти сразу же спросил один из них. Оказалось он предлагает 100 грамм опиума-сырца за пятилитровую канистру, по всей стране установленные установлены одни и те же расценки. К примеру, плитку шоколада можно пробрести имея пять грамм опиума-сырца.
Стив Арт быстро разговорил высокого худого старика Мохаммеда, старосту близлежащего селения, который согласился ответить на несколько наших вопросов.
(Я) – Знаете, в моем представлении люди, связанные с производством опиума, выглядят иначе.
(М) – А как они выглядят? (старик улыбнулся) Думаете, в чем наша беда? В том, что мы бедны. Здесь вы не найдете того, чего ожидали увидеть, нет ни лимузинов, ни дорогих украшений. Опиум то, благодаря чему мы еще живы.
(Стив Арт) – Основное население живет бедно. У них нет денег, и поэтому они вынуждены жить в средневековье, выменивая на опиум необходимое для жизни. Опиумом выплачивается даже зарплата полицейским и работникам муниципалитета. Дети им расплачиваются за шоколад или жвачку. Они выживают, а не жируют. Тут нет ни одной развитой инфраструктуры, выращивать же зерно невозможно ввиду очень сухого климата и часто случающихся длительных засух. А больше взять деньги неоткуда.
(М) – Афганистан страна бедная, но богата духом и людьми. В последнее время из-за войны она стала еще беднее. Если мак перестанет всходить – мы умрем. Поэтому нас и не трогают, так как дешевле бороться с наркотиками, чем полноценно воевать с нами. А то, что мы возьмемся за оружие – ни для кого не секрет, ведь когда у тебя забирают последний кусок хлеба и ты умираешь от голода, то что остается, если не сражаться? А когда если кусок вырывают у твоих недоедающих детей? Ты будешь считать свою войну справедливой! Но дело не в этом, я хочу сказать про другое. Я, местный староста, предлагал некоторым странам, чья медицина нуждается в опиуме, приобретать его у нашего селения, но те не согласились, а ведь цены наши в сто раз ниже, чем те, которые они платят другим поставщикам, но для нас и это было бы выгодно. Я понимаю, наркотики – зло. Но разве не человек их сделал злом? Разве мы кого-то заставляем – бери у нас опиум? Совсем нет. Но я вижу решение и выход из сложившейся ситуации лишь один – работать с фармацевтическими фирмами, выпускающими различные обезболивающие средства и средства от кашля…
После непродолжительной беседы мы узнали, что они платят положенные десять процентов опиумом или деньгами «джану салару», что в переводе означает «полевому командиру», однако, когда мы стали уточнять, кто такой этот загадочный мздоимщик, всю словоохотливость крестьян и их главы, как рукой сняло. Они сразу принялись за работу и больше на нас не обращали внимания. Впрочем, после беседы с Артом и с самим Дустумом, не вызывало никакого сомнения, кто же этот командир.
Всю обратную дорогу мы молчали.
Глава 4. Золотые содружества и ЦРУ
Власть – самое сильное возбуждающее средство.
Генри Киссинджер
Едва мы достигли окраин Кабула, водитель остановил «УАЗ» и знаками приказал нам выходить из машины. Вечерело, поэтому дневная жара наконец спала настолько, что можно было более или менее свободно дышать. Стив выругался в адрес шофера, и мы пошли пешком в его жирный «Интерконтиненталь», так как он напрочь отказался посмотреть на мое житие в тараканистом номере.
Кабул ночью так же криклив, как и днем. Поэтому особой разницы между временами суток не наблюдалось, кроме, конечно, темноты. Но ослы, честно сказать, меня уже бесили, это по-настоящему тупые животные, они орали порой так, что становилось страшно, самое интересное, всегда неожиданно и поблизости, и я с непривычки невольно вздрагивал.
«Интерконтиненталь» даже по внешнему виду отличался от моей гостиницы. Цивилизация была видна во всем.
Едва только я расположился в глубоком кресле номера, как меня начал одолевать сон, но Арт, выспавшийся в машине, и не думал прекращать бурную деятельность. Он сунул мне под нос бумаги. Вздохнув и не спрашивая разрешения, я налил себе кофе, затем, закурив, принялся изучать его заметки. В это время зазвонил телефон Арта, едва тот взял трубку, как благодушие моментально спало с его лица, он покраснел.
– Да пошел ты, скотина! – крикнул Стив в телефон.
Я даже обомлел от такой эмоциональности своего товарища.
– Опять они позвонили, – после двух минут молчания сказал он, – Последнее предупреждение сделали. Сказали, или вы с вашим дружком прекращаете заниматься этим делом, или мы поможем его завершить самым радикальным способом.
– Ну, а ты? – спросил я явную глупость.
– А то ты не слышал! Будем продолжать, и мы его завершим во чтобы то ни стало! – он решительно сжал кулаки. Несмотря на оптимизм и азарт, мне все же было чуточку не по себе. Ведь одно дело думать о предполагаемой опасности, совсем другое, когда она начинает дышать тебе в затылок.
– Но как они узнали? – мне действительно было интересно. Похоже за Артом следили, а он даже не заметил хвоста, а ведь он в свое время прошел отличную школу в ФБР, так как до поприща на ниве пера он служил самым настоящим агентом федерального бюро расследований. Так вот, если следивших за нами не заметил Стив, то это настоящие профессионалы. А значит сейчас, пока мы сидим в номере, они готовят какой-то ход. Зря такие люди не предупреждают.
– Видимо они следили за нами, – пришел к тем же выводам Арт и торопливо написал на листке из блокнота цифры, – Вот тебе телефон, если что-то со мной произойдет, позвонишь, он мой друг, тебе поможет во всем. Только скажешь, что от меня. Похоже, мы вляпались по самые уши.
То, что вляпались действительно мы, а не кто-то, не они и не он, я ничуть не сомневался. Но когда все завертелось, что толку сожалеть о сделанном? К чему обвинять Стива Арта, втянувшего меня в смертельную авантюру? Поменять прошлое никто не в силах, поэтому нужно исходить из действительности. А наше дело по масштабам грозило стать самым серьезным среди тех, с которыми мне доводилось сталкиваться, и вдруг я понял: если бы я и узнал заранее о грозившей мне смертельной опасности, все равно ввязался бы в эту историю. Как говорят в России – либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Означает эта поговорка только одно: либо пан либо пропал. Третьего для настоящих охотников за сенсациями не дано. Ведь никто не знает сколько таких сталкеров сгорело, преследуя удачу. Никто не может подсчитать. Нет такой статистики, однако я знаю точно, погибших, безусловно, гораздо больше, чем счастливчиков. Но это лирика.
Поэтому, перестав морочить себе голову, я знакомился с документами Стива. Хотя кроме уже известных событий, изложенных выше, они ничего не содержали. Однако за их изучением я просидел полночи, и налив себе очередную кружку кофе, тихонько выругался. В это время зазвонил мой телефон.
– Господин Перцефф? – вкрадчиво спросил приглушенный голос, – Это Роберт Маккой, ничего не нужно спрашивать, у меня к вам не телефонный разговор. Узнав, что вы в Кабуле и занимаетесь расследованием наркоторговли, я решил с вами встретиться. К вечеру буду неподалеку. Где вы остановились?
Я продиктовал адрес. Похоже в этом мире не осталось ни одного человека, который не знал бы чем занимаемся мы с Артом.
Роберт Маккой, самый загадочный и страшный человек с которым мне доводилось сталкиваться в этой жизни. Дело не в том, что Маккой убивал при необходимости людей без колебаний, а за ним шла слава Джека-Потрошителя. Совсем нет, от него исходили флюиды опасности. Раньше Роберт работал на ЦРУ, потом ушел из управления, создав партию «Сыны Америки», мало чем отличавшуюся от фашисткой организации. Их лозунг: «Америка для Американцев», находил с каждым годом все больше сторонников, как я подозревал немало способствовало этому разжигание межнациональной розни путем дискредитации и стравливания мигрантов и коренного населения США. Что этому оголтелому патриоту понадобилось от меня, я не знал. Но сам факт того, что Маккой летит через в Кабул ради встречи со мной, говорил о многом. Впору было раздуться от важности.
Поэтому, я, проверив защелку двери, и вспомнил еще одну хитрость из арсенала военного журналиста, когда я вел репортажи из Конго. Я пододвинул два тяжелых кресла к двери, и поставил их сбоку от нее друг напротив друга. Безжалостно расшнуровав ботинки Арта, связал между собой шнурки, и эту импровизированную веревку привязал к ножкам кресел на высоте сантиметров десяти. Теперь любой человек, проникший в комнату, обязательно попадется в ловушку. Конечно обязательно – слишком громкое слово, но так спать спокойней.
…Неожиданный ор и брань прорезали тишину, и я, видимо уже войдя в режим ожидания постоянной опасности, скатился с кровати. Но ор продолжался, как и причитание на арабском языке. Когда я поднялся, то понял, в мою ловушку угодил гостиничный уборщик, и сейчас он рассказывал красочно, но непонятно, что он думает об Америке и ее жителях. Жестикуляция и выражения лица говорили даже больше всех выражений. Но Арт успокоил бедолагу, дав ему десять долларов. Мне Стив ничего не сказал, только поцокал языком, впрочем, плевал я на всех, поэтому до сих пор и был жив.
За утренним кофе, я рассказал Стиву о предстоящем визите Маккоя.
– Тогда встречайся с ним, а я отправлюсь кое-куда, переговорю с несколькими людьми. Завтра встретимся у меня и обмозгуем новую информацию. Вот только, как онузнал о том, что мы занимаемся этим делом?
– Я тоже задавал себе этот вопрос. При встрече спрошу.
Для меня пока многое оставалось загадкой, даже то, к какому выводу меня склоняет Арт. Почему он специально не говорит того, что знает, не вызвало у меня не единого сомнения. Он просто предоставив мне свободу маневра и подводил к нужной мысли.
Кабул ночью так же криклив, как и днем. Поэтому особой разницы между временами суток не наблюдалось, кроме, конечно, темноты. Но ослы, честно сказать, меня уже бесили, это по-настоящему тупые животные, они орали порой так, что становилось страшно, самое интересное, всегда неожиданно и поблизости, и я с непривычки невольно вздрагивал.
«Интерконтиненталь» даже по внешнему виду отличался от моей гостиницы. Цивилизация была видна во всем.
Едва только я расположился в глубоком кресле номера, как меня начал одолевать сон, но Арт, выспавшийся в машине, и не думал прекращать бурную деятельность. Он сунул мне под нос бумаги. Вздохнув и не спрашивая разрешения, я налил себе кофе, затем, закурив, принялся изучать его заметки. В это время зазвонил телефон Арта, едва тот взял трубку, как благодушие моментально спало с его лица, он покраснел.
– Да пошел ты, скотина! – крикнул Стив в телефон.
Я даже обомлел от такой эмоциональности своего товарища.
– Опять они позвонили, – после двух минут молчания сказал он, – Последнее предупреждение сделали. Сказали, или вы с вашим дружком прекращаете заниматься этим делом, или мы поможем его завершить самым радикальным способом.
– Ну, а ты? – спросил я явную глупость.
– А то ты не слышал! Будем продолжать, и мы его завершим во чтобы то ни стало! – он решительно сжал кулаки. Несмотря на оптимизм и азарт, мне все же было чуточку не по себе. Ведь одно дело думать о предполагаемой опасности, совсем другое, когда она начинает дышать тебе в затылок.
– Но как они узнали? – мне действительно было интересно. Похоже за Артом следили, а он даже не заметил хвоста, а ведь он в свое время прошел отличную школу в ФБР, так как до поприща на ниве пера он служил самым настоящим агентом федерального бюро расследований. Так вот, если следивших за нами не заметил Стив, то это настоящие профессионалы. А значит сейчас, пока мы сидим в номере, они готовят какой-то ход. Зря такие люди не предупреждают.
– Видимо они следили за нами, – пришел к тем же выводам Арт и торопливо написал на листке из блокнота цифры, – Вот тебе телефон, если что-то со мной произойдет, позвонишь, он мой друг, тебе поможет во всем. Только скажешь, что от меня. Похоже, мы вляпались по самые уши.
То, что вляпались действительно мы, а не кто-то, не они и не он, я ничуть не сомневался. Но когда все завертелось, что толку сожалеть о сделанном? К чему обвинять Стива Арта, втянувшего меня в смертельную авантюру? Поменять прошлое никто не в силах, поэтому нужно исходить из действительности. А наше дело по масштабам грозило стать самым серьезным среди тех, с которыми мне доводилось сталкиваться, и вдруг я понял: если бы я и узнал заранее о грозившей мне смертельной опасности, все равно ввязался бы в эту историю. Как говорят в России – либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Означает эта поговорка только одно: либо пан либо пропал. Третьего для настоящих охотников за сенсациями не дано. Ведь никто не знает сколько таких сталкеров сгорело, преследуя удачу. Никто не может подсчитать. Нет такой статистики, однако я знаю точно, погибших, безусловно, гораздо больше, чем счастливчиков. Но это лирика.
Поэтому, перестав морочить себе голову, я знакомился с документами Стива. Хотя кроме уже известных событий, изложенных выше, они ничего не содержали. Однако за их изучением я просидел полночи, и налив себе очередную кружку кофе, тихонько выругался. В это время зазвонил мой телефон.
– Господин Перцефф? – вкрадчиво спросил приглушенный голос, – Это Роберт Маккой, ничего не нужно спрашивать, у меня к вам не телефонный разговор. Узнав, что вы в Кабуле и занимаетесь расследованием наркоторговли, я решил с вами встретиться. К вечеру буду неподалеку. Где вы остановились?
Я продиктовал адрес. Похоже в этом мире не осталось ни одного человека, который не знал бы чем занимаемся мы с Артом.
Роберт Маккой, самый загадочный и страшный человек с которым мне доводилось сталкиваться в этой жизни. Дело не в том, что Маккой убивал при необходимости людей без колебаний, а за ним шла слава Джека-Потрошителя. Совсем нет, от него исходили флюиды опасности. Раньше Роберт работал на ЦРУ, потом ушел из управления, создав партию «Сыны Америки», мало чем отличавшуюся от фашисткой организации. Их лозунг: «Америка для Американцев», находил с каждым годом все больше сторонников, как я подозревал немало способствовало этому разжигание межнациональной розни путем дискредитации и стравливания мигрантов и коренного населения США. Что этому оголтелому патриоту понадобилось от меня, я не знал. Но сам факт того, что Маккой летит через в Кабул ради встречи со мной, говорил о многом. Впору было раздуться от важности.
Поэтому, я, проверив защелку двери, и вспомнил еще одну хитрость из арсенала военного журналиста, когда я вел репортажи из Конго. Я пододвинул два тяжелых кресла к двери, и поставил их сбоку от нее друг напротив друга. Безжалостно расшнуровав ботинки Арта, связал между собой шнурки, и эту импровизированную веревку привязал к ножкам кресел на высоте сантиметров десяти. Теперь любой человек, проникший в комнату, обязательно попадется в ловушку. Конечно обязательно – слишком громкое слово, но так спать спокойней.
…Неожиданный ор и брань прорезали тишину, и я, видимо уже войдя в режим ожидания постоянной опасности, скатился с кровати. Но ор продолжался, как и причитание на арабском языке. Когда я поднялся, то понял, в мою ловушку угодил гостиничный уборщик, и сейчас он рассказывал красочно, но непонятно, что он думает об Америке и ее жителях. Жестикуляция и выражения лица говорили даже больше всех выражений. Но Арт успокоил бедолагу, дав ему десять долларов. Мне Стив ничего не сказал, только поцокал языком, впрочем, плевал я на всех, поэтому до сих пор и был жив.
За утренним кофе, я рассказал Стиву о предстоящем визите Маккоя.
– Тогда встречайся с ним, а я отправлюсь кое-куда, переговорю с несколькими людьми. Завтра встретимся у меня и обмозгуем новую информацию. Вот только, как онузнал о том, что мы занимаемся этим делом?
– Я тоже задавал себе этот вопрос. При встрече спрошу.
Для меня пока многое оставалось загадкой, даже то, к какому выводу меня склоняет Арт. Почему он специально не говорит того, что знает, не вызвало у меня не единого сомнения. Он просто предоставив мне свободу маневра и подводил к нужной мысли.
ЦРУ и наркоторговля
Aliud ex alio malum (лат. – одно зло вытекает из другого).
Маккой на меня посмотрел как на врага. Нет, и правда, вопрос, который не давал покоя еще вчера, а именно, почему он согласился дать мне интервью, так же оставался загадкой. Он был отъявленным республиканцем, готовым убить все живое на планете земля, если это потребуется, чтобы выжили несколько американцев. Утрирую, конечно, но если без пошлых аллегорий, то любовь Маккоя к звездно-полосатому флагу была настолько сильна, что он одобрял применение химического оружия и напалма против вьетнамцев. Как-то даже попал в скандальную историю, избив на пляже какого-то бедолагу именно за символ Америки у последнего на трусах.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента