Страница:
Почти все возможные условия боевой обстановки, включая уборку раненых и убитых, разыгрываются во время этого столкновения.
На каждом корабле имеется по одному офицеру, который не разделяет общего возбуждения и наблюдает с тщательно-соблюдаемой беспристрастностью, как реагирует корабль во всех этих критических обстоятельствах. Это посредник корабля, один из той группы посредников, которые должны доложить "Кинкасу" свои наблюдения. "Кипкас" и его помощники решают - победил ли корабль или оказался побежденным, потонул ли он или только подбит. Когда задачи маневров решены, "Кинкас" докладывает Вашингтону, и его доклад становится материалом для обсуждения в Генеральном штабе и для "критики" флота.
Просто удивительно, но эти тактические упражнения обходятся почти без реальных несчастных случаев, что является прямым доказательством большой натренированности и умения офицеров и матросов вести свои стальные корабли через все сложные и быстротечные маневренные эпизоды - к бою. Довольно часто за кормой какого-нибудь эсминца, рыскающего ночью в море, вдруг появляется огромный вал белой пены в тот момент, когда эсминец внезапно дает полный ход назад, уклоняясь от грозящей опасности; но фактические столкновения бывают редко, так же, как редки повреждения при стрельбах по щитам. Недаром богом моряка является умение.
III. Задачи флота
Когда флот США сосредоточивается в Тихом океане, когда боевые эскадры Англии стоят в готовности в Средиземном море, тогда, несмотря на то, что не произведено ни одного выстрела, флоты выполняют свое назначение. Армии находятся дома, но морские часовые стоят на постах. Многие очевидные дипломатические победы в той бескровной войне, никогда не прекращающейся, обязаны большим серым кораблям, мирно патрулирующим в тех или "них опасных зонах.
Морской флот составляет часть вооруженных сил государства, а всем известно, что вооруженные силы являются средством верховной власти для продолжения национальной политики иными - не мирными - путями. Природа этих вооруженных сил не изменяется оттого, что правительства, поддерживая официально мирные отношения, часто используют эти силы для таких действий, которые, ради смягчения выражения, называются "моральным воздействием". Так как сила остается последней мерой воздействия гражданского закона и правительства, то, конечно, назначение этих вооруженных сил заключается в применении силы.
В каждом государстве (за исключением чисто континентальных стран), вооруженные силы состоят из армии и флота, предназначенных действовать соответственно на суше и на море. Возможно, что когда-нибудь и авиация также приобретет бесспорно независимым характер. Сегодня же, по крайней мере и в США, и в Японии, авиация все еще рассматривается как вспомогательное средство армии и флота.
Вопрос, что является более важным - армия или флот, решается каждой страной самостоятельно в зависимости от ее политического, экономического и географического положения. С одной стороны, имеется огромная континентальная держава, с небольшими заморскими владениями или вовсе без них, но с растянутыми сухопутными границами, отделяющими ее от вероятных противников; здесь армия, очевидно, имеет решающее значение. Такой страной является Советский Союз{29}. С другой стороны, имеются островные государства, экономически зависимые от других стран и обычно имеющие владения или интересы вне метрополии. Их единственной границей является соленая вода, а море представляет единственное средство сообщения с их владениями, единственное средство получения продуктов, необходимых для существования, единственный (кроме воздуха) путь, который может быть использован в целях войны. Для таких стран, столь же очевидно, решающее значение имеет флот. К таким странам относятся Англия и Япония. Между этими крайностями находятся другие страны, имеющие несчастье обладать и морскими и сухопутными границами. К таким странам относятся Франция, Италия, Германия; они принуждены содержать большие силы и на море и на суше, хотя в таких случаях двойной ответственности за целость границ армия почти всегда играет первенствующую роль.
С точки зрения обороны своих континентальных владений США занимают завидное положение. На суше наш южный сосед едва ли может представлять угрозу, а вообразить, что мы воюем с Канадой, можно только в состоянии галлюцинации. Со стороны моря мы удалены от Европы на 4 800 км, а от Азии на 8 000 км. Эти океанские барьеры являются в настоящее время (и всегда являлись) основной защитой нашего материка. Каждый из этих океанов требует содержания целого флота. Но это не изменяет того положения, что наши интересы не ограничиваются только континентом и что связь с нашими заокеанскими владениями (и соприкосновение с любым вероятным противником) должна осуществляться морским путем.
Таким образом, эта естественная защита является только дополнением к другому обстоятельству, которое диктуется природой и нашим положением, а именно, что нашей первой линией обороны, нашим основным оружием в войне и нашим последним ресурсом в международной политике является флот.
Когда суверенное государство решает использовать свой флот для проведения своей наступательной или оборонительной политики, - задачей флота становится осуществление или содействие в осуществлении капитуляции противника. Общий характер действий, которыми эта задача может быть выполнена, прост и с чисто морской точки зрения ничем не отличается от характера действий во времена галерного флота. Эти действия заключаются в лишении противника морской торговли, морских коммуникаций и безопасности его побережья. Эти задачи являются чисто наступательными и должны сопровождаться соответствующими оборонительными задачами, а именно: защитой своей торговли и своих коммуникаций, а также своего побережья от наступательных операций флота противника. В чисто морском смысле, страна, не имеющая океанской торговли, океанских коммуникаций или побережья, не может подвергаться давлению со стороны флота. Если же страна имеет их и для обеспечения своей экономической жизни должна рассчитывать на них, она может быть подвергнута давлению со стороны моря.
Морская война включает различные виды операций на сотнях различных фронтов, но все эти операции являются производными простых целей наступления и обороны. Для достижения этих целей флот приходит в соприкосновение с флотом противника, и происходят морские сражения между кораблями, дивизионами и целыми флотами. Флоты противников не ищут боевой встречи друг с другом только для того, чтобы подраться; победа или поражение сами по себе не имеют большого значения. Понимание этого факта необходимо для уяснения природы морской войны.
Корабли и флоты сражаются только потому, что любая цель (или все цели) может быть действительно достигнута только тогда, если флот противника предварительно уничтожен или обезврежен. Победа или поражение в бою важны только в отношении того эффекта, который они неизбежно окажут на эти цели. Эти принципы являлись основой морских кампаний и морской стратегии еще с того времени, когда афиняне своей победой в бою при Саламине (500 лет до нашей эры) отрезали морские коммуникации Ксеркса и принудили персов отойти через Геллеспонт{30} в Азию.
Составными частями морских вооруженных сил (которые и для США и для Японии являются основным орудием войны) являются корабли (включая воздушные силы), базы и личный состав. Все вместе они образуют ту пирамиду физической силы на море, которая называется морскими силами. Ни одна из этих частей не может быть исключена: слабость одной является слабостью всех, и сила слабейшей определяет силу всех. Без баз корабли будут неподвижными; без кораблей базы будут бесполезными; и те, и другие будут негодными без достаточного для управления ими количества обученных людей.
Морские силы часто смешивают с морской мощью, а между тем, морские силы составляют только часть морской мощи. Под термином "морская мощь" понимается совокупность всех средств страны для ведения войны и поддержания своих интересов на море, обеспечения морских коммуникаций и поддержания влияния за границей. Морская мощь включает в себя, помимо морских сил, еще и торговый флот. В истинном значении слова морская мощь немыслима без наличия всех этих трех элементов, и исторически никогда не было великой морской державы, которая не обладала бы этими элементами. При отсутствии морских сил торговый флот исчезнет во время войны. Без торгового флота морским силам было бы негде искать вспомогательных судов и людских пополнений, а внешняя торговля страны и импорт предметов насущной необходимости были бы отданы на милость иностранных пароходов. Конечным испытанием морской мощи является возможность страны поддерживать в целости ее внешнюю торговлю и ее интересы при любой войне, которую ей придется вести. И хотя мы не интересуемся общей темой о морской мощи, мы коснемся той ее части, которая может быть вовлечена в войну с Японией.
Здесь, может быть, будет уместно затронуть еще один вопрос, поскольку от отношения к нему зависит уверенность или неуверенность в современной способности морских сил выполнить их старинную задачу ортодоксальным путем; это вопрос об устарелости морского оружия и роли авиации в будущей войне. Морская наука, так же как и естественные науки или военные науки, видимо, следует физическому закону Ньютона, что каждое действие вызывает равное противодействие. Морская наука, как и военная наука, представляет из себя постоянное единоборство между средствами защиты и наступательным оружием, причем ни одно из них не удерживает ведущей роли долго. Вводится новое оружие, которое, по всей видимости, делает бесполезными все и всякие защитные устройства на существующих кораблях. Лица, у которых нюх на сенсацию восполняет незнание истории, немедленно заявляют, что все флоты мира обречены. Проходит несколько лет, и искусство морских инженеров создает противодействующую защиту. Равновесие восстанавливается и удерживается до изобретения наступательного оружия нового вида. Так было с дальнобойными орудиями, миной заграждения, торпедой, подводными лодками. А теперь - с самолетами.
Когда будет писаться заключительная история авиации, ее истинное рождение можно будет отнести к XXI столетию, а ее теперешнюю деятельность можно будет охарактеризовать только как движение зародыша в яйце. Было бы крайне необдуманно пытаться предсказать конечные возможности авиации и теперь, когда в течение всего двух десятилетий первые непрочные "гробы" времен мировой войны превратились в несравнимо лучшие военные самолеты наших дней. Летчики самолетов первых периодов мировой войны сидели в них, словно верхом на лошади, носили шлемы мотоциклистов и рисковали жизнью каждый раз, когда поднимались в воздух. Самолеты, пошатываясь, пролетали над фронтом на высотах, не превышавших 1 000 - 2 000 м и со скоростями, значительно меньшими 150 км в час. Бомбардировщики - все эти Кодроны, Хандли-Пэйджи и др. - были громыхающими убийцами, тащившимися по воздуху так медленно, что представляли из себя прекрасный и беззащитный объект для преследования со стороны кого угодно; их пилоты при сбрасывании бомб проявляли больше нахальства, чем меткости. Контраст между этими самолетами и современными просто поразителен: теперь истребители имеют боевую скорость выше 400 км в час, а бомбардировщики могут поднимать тонны взрывчатых веществ и экипаж на невероятную высоту и покрывать огромные расстояния до возвращения на свои аэродромы.
И все-таки, какова бы ни была будущность авиации, утверждение, что она уже заменила тяжело вооруженные, и сильно забронированные надводные корабли, является ошибкой. Она даже не определила своего современного положения во флоте. Морские силы всего мира давно пытались применить самолет для работы на море, и если их прогресс сначала шел медленнее, чем на земле, то это происходило оттого, что задачи были более сложными. Теперь морская авиация составляет неразрывную и важную часть современного флота - настолько важную, что флот, который не имеет этого рода оружия, находится в крайне невыгодном положении. И все-таки про нее нельзя сказать, что она является чем-то большим, чем оружие. Мы определяем место морской авиации во флоте исключительно на основе ее достоинств и недостатков, учитывая до пределов ее возможности.
Факторы, ограничивающие использование морской авиации в настоящее время, крайне просты. Это, во-первых, погода. Пока морская авиация будет практически зависеть от погоды, - она в этом отношении будет уступать надводным кораблям. Во-вторых, - район действия. Пока самолеты не смогут оставаться в воздухе продолжительное время, покрывать от 15 до 25 тысяч км без пополнения горючим или другими запасами и в то же время выполнять свои наступательные задачи, как это делают надводные корабли, - до тех пор они в этом отношении будут уступать надводным кораблям. В-третьих, наступательная способность. Пока самолеты не будут иметь такого вооружения, которое позволяло бы им систематически, эффективно и продолжительное время вести бой с надводными кораблями, а не рассчитывать только на одно случайное попадание, - до тех пор авиация в этом отношении будет уступать надводным кораблям. В-четвертых, - оборонительная способность. Только тогда, когда самолеты смогут защитить себя от наступательного оружия надводных кораблей, только тогда, когда их будет невозможно сбить случайным попаданием шрапнели, только тогда, когда они смогут выдерживать повреждения так же хорошо, как и наносить их, - только тогда они не будут уступать надводным кораблям. И, наконец, двигательная сила и устойчивость. Пока источник двигательной силы самолетов не будет таким же надежным, каким он является на кораблях, и пока отказ мотора во время войны не будет означать почти верной гибели самолета, как это имеет место теперь, - до тех пор самолеты будут в этом отношении уступать надводным кораблям.
Нашими наиболее падкими на сенсацию журналистами написано очень много глупостей относительно роли авиации в будущей войне. Каждому известны предсказания о том, что целые города будут уничтожаться бомбардировщиками, прилетевшими из-за океана. И все же совершенно очевидно, что отряд бомбардировщиков противника, невероятным образом добравшийся до Нью-Йорка, не будет растрачивать запас своих бомб на бомбардировку населенных районов, а обратит свое внимание на железнодорожные депо, пристани и заводы. Если самолет сбросит бомбу на улицы Челси, то это произойдет совершенно случайно и только потому, что он промахнулся, пытаясь бомбардировать доки на реке Гудзон. Это, конечно, может легко случиться, так как даже лучший бомбардировщик неизбежно дает большой процент промахов{31}. Современные зенитные орудия (значительно улучшенные со времени войны) заставят самолет идти на большой высоте и все же попытаются сбить его. Он не в состоянии кружиться на одном месте, не в состоянии точно определить свою скорость относительно земли, а его цель, если даже она занимает 1/2 кв. км, кажется невероятно маленькой. Орудия будут сильно мешать ему. Это уже не хлопушки образцов 1914 - 1918 гг. Чрезвычайно точные дальномер ловят и уже не выпускают цели. Четырехорудийная батарея, связанная синхронно с дальномером{32}, может выпустить 100 разрывных снарядов в минуту на очень большую высоту. Имеется полная вероятность того, что эти орудия поразят мистера Бомбардировщика в течение нескольких секунд, если он будет идти на средних высотах. Летчик, который окажется настолько храбрым или глупым, чтобы лететь на малых высотах, встретится, к своему неудовольствию, с современными зенитными пулеметами. Это прекрасное и мощное оружие, установленное на надводных кораблях, дает в минуту 300 попаданий в мишень, буксируемую на высоте 300 м.
Перед каждым бомбардировщиком неизбежно стоит следующая дилемма: если он наберет большую высоту, чтобы лететь вне досягаемости зенитных орудий, он будет находиться слишком высоко для того, чтобы рассчитывать на какую-либо точность попаданий (если только его целью не является весь город в целом); а если он снизится для того, чтобы обеспечить точность попаданий, он попадет в крайне опасную зону орудийного огня.
Возбуждение, вызываемое сознанием опасности операции, редко способствует продуктивности действий, и поэтому можно только пожалеть незадачливых греков, которые несколько дней тщетно пытались поразить восставший крейсер "Аверов" во время недавней греческой революции; можно посочувствовать также и "удалым" японским летчикам, которые добились сравнительно малых результатов в Шанхае. Но даже в спокойной обстановке опыта с пароходом "Маунт Шаста" нашим собственным армейским бомбардировщикам удалось дать только 2 попадания из 38 сброшенных бомб, и все-таки пароход не затонул.
Разрушительная сила авиационных бомб была, мягко выражаясь, немного преувеличена. Для того, чтобы причинить существенные повреждения заброшенному мосту через реку Пи-Ди (в Северной Каролине), понадобилась полутонная бомба. Бомбы меньших калибров (в 50, 150 и 250 кг) причинили сооружению очень мало вреда.
Не более эффективный результат дает самолет и в том случае, когда его бомбы содержат ОВ. Для того, чтобы покрыть площадь, размерами в 100 кв. м, требуется, в зависимости от обстановки, от 150 до 200 кг газа; при этом газ быстро рассеивается. Противогазы также теперь значительно более действительны, чем во время мировой войны; кроме того, при операции на море - налицо необходимость попасть в сравнительно небольшую, быстро двигающуюся цель с быстро двигающегося самолета.
Ради нашего будущего надо понять, что бомбардировщик по своему действию является не чем иным, как дальнобойным орудием с большей дальностью выстрела, в чем и выражается его единственное преимущество перед последним. Линейный корабль, вооруженный 406-мм артиллерией, может выбросить каждые 40 секунд или чаще 8V4 т снарядов на расстояние от 25 до 30 км, с большой точностью попадания. Пока снаряд находится в воздухе, он движется к цели со средней скоростью в 1 900 км в час; ему ничто не может помешать, и когда он выполнит свою задачу, ему не надо возвращаться обратно на корабль. С другой стороны, давайте рассмотрим! что получается, если одновременно с залпом линкора с палубы авианосца вылетает самый большой современный бомбардировщик.
Он двигается к цели со скоростью 320 км в час, неся 6 т бомб; он может покрыть расстояние в 100 раз большее, чем дистанция орудийного выстрела, но ему понадобится 9 часов, чтобы достичь цели. Во время полета у него может испортиться мотор, могут произойти повреждения корпуса, или он может подвергнуться атаке неприятельских самолетов. Если же он, наконец, доберется до своей цели, ему придется забираться высоко в воздух, чтобы избежать поражения огнем зенитных орудий, и точность попаданий его бомб будет несомненно меньшей, чем при стрельбе 406-мм орудия. А после сбрасывания бомб самолет должен вернуться на свой корабль; во время этого полета он подвергается тому же риску, как и при полете к цели, и ему потребуется еще девять часов летного времени.
Таким образом, этот воздушный залп, по сравнению с орудийным залпом, может быть выпущен на расстояние в 2 900 км, но только один раз в 18 часов, при меньшем весе металла, меньшей точности и, фактически, с гораздо меньшей вероятностью вообще когда-нибудь добраться до своей цели.
Несмотря, однако, на все эти недостатки, авиация в современном ее использовании (особенно для целей разведки и корректирования огня) уже оказала свое влияние на многие стороны морской стратегии и морской тактики. Об этих изменениях мы поговорим подробнее несколько дальше. В мировой войне морская авиация - и по замыслу и по своим операциям - находилась в таком первобытном состоянии, что о ее современном значении было известно очень мало. Действительные пределы возможностей авиации никогда не были испытаны опытом большой морской войны. Под влиянием необходимости тихоокеанская война может полностью изменить существующее представление об использовании авиации.
Авиация, несомненно, пересекает ту историческую линию, которая разделяет действия на суше от действий на море, определяя сферы влияния армии и флота. Как мы видели, задачи флота направлены против морской торговли и морских коммуникаций противника и против его побережья. Но при помощи авианосцев, действующих в море, сфера деятельности флота распространилась - по крайней мере, в теории - и на сушу, в глубь неприятельской территории, которой до сих пор занималась исключительно армия. И наоборот, при помощи самолетов, высылаемых с береговых авиабаз, операции армии распространились и на водную поверхность, которая в прошлом считалась ареной действия только флота. До последнего времени полоса береговой обороны страны в точном смысле слова представляла из себя полосу, простиравшуюся от уреза воды на 25 - 30 км в глубь страны и на такое же расстояние в сторону моря. Ширина этой полосы в обоих направлениях определялась наибольшей дальностью огня орудий береговой обороны, стреляющих в сторону моря, и наибольшей дальностью огня корабельных орудий, стреляющих с моря в глубь страны. Ширина этой полосы медленно увеличивалась с годами: потребовалось больше ста лет, чтобы она выросла с 5 км до 30. Авиация же, несмотря на все свои недостатки, о которых мы только что говорили, увеличила эту ширину на расстояние, которое самолет со своими бомбами может пролететь от береговой полосы либо в сторону моря, либо в глубь страны, чтобы сбросить бомбы и вернуться к берегу. С тех пор любая часть территории Японии и Великобритании (где нет ни одного пункта, который был бы удален от моря больше, чем на 160 км) уже может подвергнуться бомбардировке самолетов с авианосцев, находящихся далеко в море, и представляется вероятным, что в свое время той же участи подвергнутся и такие большие страны, как США. Таким образом, авиация, хотя и не оправдавшая пока что фантазий Брисбэйна{33}, все же изменила понятие береговой обороны, сделав для морских сил практической мишенью заводы, пункты сосредоточения войск или железнодорожные узлы, расположенные далеко в глубине страны, в то время как корабли, находящиеся в нескольких днях пути от берега, не могут быть легко настигнуты средствами сухопутной армии.
Авиация грозит полностью или частично обесценить нашу собственную естественную защиту. Она пока что ее не обесценила, но угроза имеется. Премьер-министр Англии Стэнли Болдуин{34} недавно заметил, что авиация отодвинула восточную границу Британии от меловых утесов Дувра к берегам Рейна. Возможно, что через несколько десятилетий границами США станут Атлантическое побережье Европы, с одной стороны, и Тихоокеанское побережье Азии - с другой. Тогда "блестящее уединение"{35} станет и фактическим и символическим анахронизмом. Этот день может придти; но он еще не наступил. Морская авиация все еще является только придатком флота, и нашей главной заботой остаются корабли.
IV. Линейные корабли
В воображении рядового "сухопутного" человека, флот представляется в виде линкоров, и его вера в эти наиболее тяжелые, наиболее мощные и наименее уязвимые боевые корабли прямо трогательна. Вспыхивает испано-американская война, и он забрасывает своего депутата в Конгрессе телеграммами, требуя, чтобы одно из этих чудовищ было назначено для охраны небольшого порта, где он родился, совершенно не представляя себе, что если бы этому порту действительно грозила опасность, то один линкор мог бы принести очень мало пользы.
Изолируйте одну из этих громыхающих плавучих крепостей, выпустите по ее следам ищеек в виде эсминцев, заставьте стройные крейсеры беспокоить ее с флангов, а подводные лодки - рвать ее корпус - и она погибла. Поместите ее с другими такими же плавучими крепостями в центре флота, окружите и защитите ее более быстрыми, более легко управляемыми кораблями, и она станет последней, решающей силой.
Как и все боевые корабли, предназначенные для специальных целей (а специальные типы кораблей для выполнения специальных задач строились еще тогда, когда Средиземное море было в действительности римским озером), линкор представляет собой компромиссную сделку с некоторыми основными факторами. Он пожертвовал скоростью ради максимального бронирования и вооружения и маневренностью ради увеличения района действий и мореходности. Во время войны его сохраняют вместе с другими однородными кораблями для последнего и решительного испытания мощи, - испытания, которое всегда является крупной операцией: борьбой флотов за владение морем. Редко, или даже никогда, линкоры принимают участие в различных вспомогательных операциях других менее мощных кораблей{36}.
Боевой корабль любого типа является компромиссом. Поймите это, и тогда вы будете близки к пониманию тех фантастических совещаний, которые называются международными морскими конференциями. Компромисс обычно достигается между бронированием, вооружением и скоростью; однако, следует также принимать во внимание радиус действий, бытовые удобства, маневренность и мореходность. Невозможно, например, построить такой корабль, который совмещал бы в себе все преимущества эсминца, крейсера и линкора. При увеличении бронирования прибавляется вес, и из-за этого должны быть уменьшены либо скорость, либо вооружение. Для увеличения скорости потребуются более мощные механизмы и котлы, а это означает, что для брони и для орудий остается меньший запас веса. При увеличении вооружения большую часть веса поглотят орудия, установки и механизмы управления, соответственно уменьшив норму веса для скорости и бронирования. Поэтому каждый боевой корабль строится с таким расчетом, чтобы выделить один, самое большее два, из этих основных факторов; который из этих факторов надо выделить - зависит от типа и тактических или стратегических задач проектируемого корабля.
На каждом корабле имеется по одному офицеру, который не разделяет общего возбуждения и наблюдает с тщательно-соблюдаемой беспристрастностью, как реагирует корабль во всех этих критических обстоятельствах. Это посредник корабля, один из той группы посредников, которые должны доложить "Кинкасу" свои наблюдения. "Кипкас" и его помощники решают - победил ли корабль или оказался побежденным, потонул ли он или только подбит. Когда задачи маневров решены, "Кинкас" докладывает Вашингтону, и его доклад становится материалом для обсуждения в Генеральном штабе и для "критики" флота.
Просто удивительно, но эти тактические упражнения обходятся почти без реальных несчастных случаев, что является прямым доказательством большой натренированности и умения офицеров и матросов вести свои стальные корабли через все сложные и быстротечные маневренные эпизоды - к бою. Довольно часто за кормой какого-нибудь эсминца, рыскающего ночью в море, вдруг появляется огромный вал белой пены в тот момент, когда эсминец внезапно дает полный ход назад, уклоняясь от грозящей опасности; но фактические столкновения бывают редко, так же, как редки повреждения при стрельбах по щитам. Недаром богом моряка является умение.
III. Задачи флота
Когда флот США сосредоточивается в Тихом океане, когда боевые эскадры Англии стоят в готовности в Средиземном море, тогда, несмотря на то, что не произведено ни одного выстрела, флоты выполняют свое назначение. Армии находятся дома, но морские часовые стоят на постах. Многие очевидные дипломатические победы в той бескровной войне, никогда не прекращающейся, обязаны большим серым кораблям, мирно патрулирующим в тех или "них опасных зонах.
Морской флот составляет часть вооруженных сил государства, а всем известно, что вооруженные силы являются средством верховной власти для продолжения национальной политики иными - не мирными - путями. Природа этих вооруженных сил не изменяется оттого, что правительства, поддерживая официально мирные отношения, часто используют эти силы для таких действий, которые, ради смягчения выражения, называются "моральным воздействием". Так как сила остается последней мерой воздействия гражданского закона и правительства, то, конечно, назначение этих вооруженных сил заключается в применении силы.
В каждом государстве (за исключением чисто континентальных стран), вооруженные силы состоят из армии и флота, предназначенных действовать соответственно на суше и на море. Возможно, что когда-нибудь и авиация также приобретет бесспорно независимым характер. Сегодня же, по крайней мере и в США, и в Японии, авиация все еще рассматривается как вспомогательное средство армии и флота.
Вопрос, что является более важным - армия или флот, решается каждой страной самостоятельно в зависимости от ее политического, экономического и географического положения. С одной стороны, имеется огромная континентальная держава, с небольшими заморскими владениями или вовсе без них, но с растянутыми сухопутными границами, отделяющими ее от вероятных противников; здесь армия, очевидно, имеет решающее значение. Такой страной является Советский Союз{29}. С другой стороны, имеются островные государства, экономически зависимые от других стран и обычно имеющие владения или интересы вне метрополии. Их единственной границей является соленая вода, а море представляет единственное средство сообщения с их владениями, единственное средство получения продуктов, необходимых для существования, единственный (кроме воздуха) путь, который может быть использован в целях войны. Для таких стран, столь же очевидно, решающее значение имеет флот. К таким странам относятся Англия и Япония. Между этими крайностями находятся другие страны, имеющие несчастье обладать и морскими и сухопутными границами. К таким странам относятся Франция, Италия, Германия; они принуждены содержать большие силы и на море и на суше, хотя в таких случаях двойной ответственности за целость границ армия почти всегда играет первенствующую роль.
С точки зрения обороны своих континентальных владений США занимают завидное положение. На суше наш южный сосед едва ли может представлять угрозу, а вообразить, что мы воюем с Канадой, можно только в состоянии галлюцинации. Со стороны моря мы удалены от Европы на 4 800 км, а от Азии на 8 000 км. Эти океанские барьеры являются в настоящее время (и всегда являлись) основной защитой нашего материка. Каждый из этих океанов требует содержания целого флота. Но это не изменяет того положения, что наши интересы не ограничиваются только континентом и что связь с нашими заокеанскими владениями (и соприкосновение с любым вероятным противником) должна осуществляться морским путем.
Таким образом, эта естественная защита является только дополнением к другому обстоятельству, которое диктуется природой и нашим положением, а именно, что нашей первой линией обороны, нашим основным оружием в войне и нашим последним ресурсом в международной политике является флот.
Когда суверенное государство решает использовать свой флот для проведения своей наступательной или оборонительной политики, - задачей флота становится осуществление или содействие в осуществлении капитуляции противника. Общий характер действий, которыми эта задача может быть выполнена, прост и с чисто морской точки зрения ничем не отличается от характера действий во времена галерного флота. Эти действия заключаются в лишении противника морской торговли, морских коммуникаций и безопасности его побережья. Эти задачи являются чисто наступательными и должны сопровождаться соответствующими оборонительными задачами, а именно: защитой своей торговли и своих коммуникаций, а также своего побережья от наступательных операций флота противника. В чисто морском смысле, страна, не имеющая океанской торговли, океанских коммуникаций или побережья, не может подвергаться давлению со стороны флота. Если же страна имеет их и для обеспечения своей экономической жизни должна рассчитывать на них, она может быть подвергнута давлению со стороны моря.
Морская война включает различные виды операций на сотнях различных фронтов, но все эти операции являются производными простых целей наступления и обороны. Для достижения этих целей флот приходит в соприкосновение с флотом противника, и происходят морские сражения между кораблями, дивизионами и целыми флотами. Флоты противников не ищут боевой встречи друг с другом только для того, чтобы подраться; победа или поражение сами по себе не имеют большого значения. Понимание этого факта необходимо для уяснения природы морской войны.
Корабли и флоты сражаются только потому, что любая цель (или все цели) может быть действительно достигнута только тогда, если флот противника предварительно уничтожен или обезврежен. Победа или поражение в бою важны только в отношении того эффекта, который они неизбежно окажут на эти цели. Эти принципы являлись основой морских кампаний и морской стратегии еще с того времени, когда афиняне своей победой в бою при Саламине (500 лет до нашей эры) отрезали морские коммуникации Ксеркса и принудили персов отойти через Геллеспонт{30} в Азию.
Составными частями морских вооруженных сил (которые и для США и для Японии являются основным орудием войны) являются корабли (включая воздушные силы), базы и личный состав. Все вместе они образуют ту пирамиду физической силы на море, которая называется морскими силами. Ни одна из этих частей не может быть исключена: слабость одной является слабостью всех, и сила слабейшей определяет силу всех. Без баз корабли будут неподвижными; без кораблей базы будут бесполезными; и те, и другие будут негодными без достаточного для управления ими количества обученных людей.
Морские силы часто смешивают с морской мощью, а между тем, морские силы составляют только часть морской мощи. Под термином "морская мощь" понимается совокупность всех средств страны для ведения войны и поддержания своих интересов на море, обеспечения морских коммуникаций и поддержания влияния за границей. Морская мощь включает в себя, помимо морских сил, еще и торговый флот. В истинном значении слова морская мощь немыслима без наличия всех этих трех элементов, и исторически никогда не было великой морской державы, которая не обладала бы этими элементами. При отсутствии морских сил торговый флот исчезнет во время войны. Без торгового флота морским силам было бы негде искать вспомогательных судов и людских пополнений, а внешняя торговля страны и импорт предметов насущной необходимости были бы отданы на милость иностранных пароходов. Конечным испытанием морской мощи является возможность страны поддерживать в целости ее внешнюю торговлю и ее интересы при любой войне, которую ей придется вести. И хотя мы не интересуемся общей темой о морской мощи, мы коснемся той ее части, которая может быть вовлечена в войну с Японией.
Здесь, может быть, будет уместно затронуть еще один вопрос, поскольку от отношения к нему зависит уверенность или неуверенность в современной способности морских сил выполнить их старинную задачу ортодоксальным путем; это вопрос об устарелости морского оружия и роли авиации в будущей войне. Морская наука, так же как и естественные науки или военные науки, видимо, следует физическому закону Ньютона, что каждое действие вызывает равное противодействие. Морская наука, как и военная наука, представляет из себя постоянное единоборство между средствами защиты и наступательным оружием, причем ни одно из них не удерживает ведущей роли долго. Вводится новое оружие, которое, по всей видимости, делает бесполезными все и всякие защитные устройства на существующих кораблях. Лица, у которых нюх на сенсацию восполняет незнание истории, немедленно заявляют, что все флоты мира обречены. Проходит несколько лет, и искусство морских инженеров создает противодействующую защиту. Равновесие восстанавливается и удерживается до изобретения наступательного оружия нового вида. Так было с дальнобойными орудиями, миной заграждения, торпедой, подводными лодками. А теперь - с самолетами.
Когда будет писаться заключительная история авиации, ее истинное рождение можно будет отнести к XXI столетию, а ее теперешнюю деятельность можно будет охарактеризовать только как движение зародыша в яйце. Было бы крайне необдуманно пытаться предсказать конечные возможности авиации и теперь, когда в течение всего двух десятилетий первые непрочные "гробы" времен мировой войны превратились в несравнимо лучшие военные самолеты наших дней. Летчики самолетов первых периодов мировой войны сидели в них, словно верхом на лошади, носили шлемы мотоциклистов и рисковали жизнью каждый раз, когда поднимались в воздух. Самолеты, пошатываясь, пролетали над фронтом на высотах, не превышавших 1 000 - 2 000 м и со скоростями, значительно меньшими 150 км в час. Бомбардировщики - все эти Кодроны, Хандли-Пэйджи и др. - были громыхающими убийцами, тащившимися по воздуху так медленно, что представляли из себя прекрасный и беззащитный объект для преследования со стороны кого угодно; их пилоты при сбрасывании бомб проявляли больше нахальства, чем меткости. Контраст между этими самолетами и современными просто поразителен: теперь истребители имеют боевую скорость выше 400 км в час, а бомбардировщики могут поднимать тонны взрывчатых веществ и экипаж на невероятную высоту и покрывать огромные расстояния до возвращения на свои аэродромы.
И все-таки, какова бы ни была будущность авиации, утверждение, что она уже заменила тяжело вооруженные, и сильно забронированные надводные корабли, является ошибкой. Она даже не определила своего современного положения во флоте. Морские силы всего мира давно пытались применить самолет для работы на море, и если их прогресс сначала шел медленнее, чем на земле, то это происходило оттого, что задачи были более сложными. Теперь морская авиация составляет неразрывную и важную часть современного флота - настолько важную, что флот, который не имеет этого рода оружия, находится в крайне невыгодном положении. И все-таки про нее нельзя сказать, что она является чем-то большим, чем оружие. Мы определяем место морской авиации во флоте исключительно на основе ее достоинств и недостатков, учитывая до пределов ее возможности.
Факторы, ограничивающие использование морской авиации в настоящее время, крайне просты. Это, во-первых, погода. Пока морская авиация будет практически зависеть от погоды, - она в этом отношении будет уступать надводным кораблям. Во-вторых, - район действия. Пока самолеты не смогут оставаться в воздухе продолжительное время, покрывать от 15 до 25 тысяч км без пополнения горючим или другими запасами и в то же время выполнять свои наступательные задачи, как это делают надводные корабли, - до тех пор они в этом отношении будут уступать надводным кораблям. В-третьих, наступательная способность. Пока самолеты не будут иметь такого вооружения, которое позволяло бы им систематически, эффективно и продолжительное время вести бой с надводными кораблями, а не рассчитывать только на одно случайное попадание, - до тех пор авиация в этом отношении будет уступать надводным кораблям. В-четвертых, - оборонительная способность. Только тогда, когда самолеты смогут защитить себя от наступательного оружия надводных кораблей, только тогда, когда их будет невозможно сбить случайным попаданием шрапнели, только тогда, когда они смогут выдерживать повреждения так же хорошо, как и наносить их, - только тогда они не будут уступать надводным кораблям. И, наконец, двигательная сила и устойчивость. Пока источник двигательной силы самолетов не будет таким же надежным, каким он является на кораблях, и пока отказ мотора во время войны не будет означать почти верной гибели самолета, как это имеет место теперь, - до тех пор самолеты будут в этом отношении уступать надводным кораблям.
Нашими наиболее падкими на сенсацию журналистами написано очень много глупостей относительно роли авиации в будущей войне. Каждому известны предсказания о том, что целые города будут уничтожаться бомбардировщиками, прилетевшими из-за океана. И все же совершенно очевидно, что отряд бомбардировщиков противника, невероятным образом добравшийся до Нью-Йорка, не будет растрачивать запас своих бомб на бомбардировку населенных районов, а обратит свое внимание на железнодорожные депо, пристани и заводы. Если самолет сбросит бомбу на улицы Челси, то это произойдет совершенно случайно и только потому, что он промахнулся, пытаясь бомбардировать доки на реке Гудзон. Это, конечно, может легко случиться, так как даже лучший бомбардировщик неизбежно дает большой процент промахов{31}. Современные зенитные орудия (значительно улучшенные со времени войны) заставят самолет идти на большой высоте и все же попытаются сбить его. Он не в состоянии кружиться на одном месте, не в состоянии точно определить свою скорость относительно земли, а его цель, если даже она занимает 1/2 кв. км, кажется невероятно маленькой. Орудия будут сильно мешать ему. Это уже не хлопушки образцов 1914 - 1918 гг. Чрезвычайно точные дальномер ловят и уже не выпускают цели. Четырехорудийная батарея, связанная синхронно с дальномером{32}, может выпустить 100 разрывных снарядов в минуту на очень большую высоту. Имеется полная вероятность того, что эти орудия поразят мистера Бомбардировщика в течение нескольких секунд, если он будет идти на средних высотах. Летчик, который окажется настолько храбрым или глупым, чтобы лететь на малых высотах, встретится, к своему неудовольствию, с современными зенитными пулеметами. Это прекрасное и мощное оружие, установленное на надводных кораблях, дает в минуту 300 попаданий в мишень, буксируемую на высоте 300 м.
Перед каждым бомбардировщиком неизбежно стоит следующая дилемма: если он наберет большую высоту, чтобы лететь вне досягаемости зенитных орудий, он будет находиться слишком высоко для того, чтобы рассчитывать на какую-либо точность попаданий (если только его целью не является весь город в целом); а если он снизится для того, чтобы обеспечить точность попаданий, он попадет в крайне опасную зону орудийного огня.
Возбуждение, вызываемое сознанием опасности операции, редко способствует продуктивности действий, и поэтому можно только пожалеть незадачливых греков, которые несколько дней тщетно пытались поразить восставший крейсер "Аверов" во время недавней греческой революции; можно посочувствовать также и "удалым" японским летчикам, которые добились сравнительно малых результатов в Шанхае. Но даже в спокойной обстановке опыта с пароходом "Маунт Шаста" нашим собственным армейским бомбардировщикам удалось дать только 2 попадания из 38 сброшенных бомб, и все-таки пароход не затонул.
Разрушительная сила авиационных бомб была, мягко выражаясь, немного преувеличена. Для того, чтобы причинить существенные повреждения заброшенному мосту через реку Пи-Ди (в Северной Каролине), понадобилась полутонная бомба. Бомбы меньших калибров (в 50, 150 и 250 кг) причинили сооружению очень мало вреда.
Не более эффективный результат дает самолет и в том случае, когда его бомбы содержат ОВ. Для того, чтобы покрыть площадь, размерами в 100 кв. м, требуется, в зависимости от обстановки, от 150 до 200 кг газа; при этом газ быстро рассеивается. Противогазы также теперь значительно более действительны, чем во время мировой войны; кроме того, при операции на море - налицо необходимость попасть в сравнительно небольшую, быстро двигающуюся цель с быстро двигающегося самолета.
Ради нашего будущего надо понять, что бомбардировщик по своему действию является не чем иным, как дальнобойным орудием с большей дальностью выстрела, в чем и выражается его единственное преимущество перед последним. Линейный корабль, вооруженный 406-мм артиллерией, может выбросить каждые 40 секунд или чаще 8V4 т снарядов на расстояние от 25 до 30 км, с большой точностью попадания. Пока снаряд находится в воздухе, он движется к цели со средней скоростью в 1 900 км в час; ему ничто не может помешать, и когда он выполнит свою задачу, ему не надо возвращаться обратно на корабль. С другой стороны, давайте рассмотрим! что получается, если одновременно с залпом линкора с палубы авианосца вылетает самый большой современный бомбардировщик.
Он двигается к цели со скоростью 320 км в час, неся 6 т бомб; он может покрыть расстояние в 100 раз большее, чем дистанция орудийного выстрела, но ему понадобится 9 часов, чтобы достичь цели. Во время полета у него может испортиться мотор, могут произойти повреждения корпуса, или он может подвергнуться атаке неприятельских самолетов. Если же он, наконец, доберется до своей цели, ему придется забираться высоко в воздух, чтобы избежать поражения огнем зенитных орудий, и точность попаданий его бомб будет несомненно меньшей, чем при стрельбе 406-мм орудия. А после сбрасывания бомб самолет должен вернуться на свой корабль; во время этого полета он подвергается тому же риску, как и при полете к цели, и ему потребуется еще девять часов летного времени.
Таким образом, этот воздушный залп, по сравнению с орудийным залпом, может быть выпущен на расстояние в 2 900 км, но только один раз в 18 часов, при меньшем весе металла, меньшей точности и, фактически, с гораздо меньшей вероятностью вообще когда-нибудь добраться до своей цели.
Несмотря, однако, на все эти недостатки, авиация в современном ее использовании (особенно для целей разведки и корректирования огня) уже оказала свое влияние на многие стороны морской стратегии и морской тактики. Об этих изменениях мы поговорим подробнее несколько дальше. В мировой войне морская авиация - и по замыслу и по своим операциям - находилась в таком первобытном состоянии, что о ее современном значении было известно очень мало. Действительные пределы возможностей авиации никогда не были испытаны опытом большой морской войны. Под влиянием необходимости тихоокеанская война может полностью изменить существующее представление об использовании авиации.
Авиация, несомненно, пересекает ту историческую линию, которая разделяет действия на суше от действий на море, определяя сферы влияния армии и флота. Как мы видели, задачи флота направлены против морской торговли и морских коммуникаций противника и против его побережья. Но при помощи авианосцев, действующих в море, сфера деятельности флота распространилась - по крайней мере, в теории - и на сушу, в глубь неприятельской территории, которой до сих пор занималась исключительно армия. И наоборот, при помощи самолетов, высылаемых с береговых авиабаз, операции армии распространились и на водную поверхность, которая в прошлом считалась ареной действия только флота. До последнего времени полоса береговой обороны страны в точном смысле слова представляла из себя полосу, простиравшуюся от уреза воды на 25 - 30 км в глубь страны и на такое же расстояние в сторону моря. Ширина этой полосы в обоих направлениях определялась наибольшей дальностью огня орудий береговой обороны, стреляющих в сторону моря, и наибольшей дальностью огня корабельных орудий, стреляющих с моря в глубь страны. Ширина этой полосы медленно увеличивалась с годами: потребовалось больше ста лет, чтобы она выросла с 5 км до 30. Авиация же, несмотря на все свои недостатки, о которых мы только что говорили, увеличила эту ширину на расстояние, которое самолет со своими бомбами может пролететь от береговой полосы либо в сторону моря, либо в глубь страны, чтобы сбросить бомбы и вернуться к берегу. С тех пор любая часть территории Японии и Великобритании (где нет ни одного пункта, который был бы удален от моря больше, чем на 160 км) уже может подвергнуться бомбардировке самолетов с авианосцев, находящихся далеко в море, и представляется вероятным, что в свое время той же участи подвергнутся и такие большие страны, как США. Таким образом, авиация, хотя и не оправдавшая пока что фантазий Брисбэйна{33}, все же изменила понятие береговой обороны, сделав для морских сил практической мишенью заводы, пункты сосредоточения войск или железнодорожные узлы, расположенные далеко в глубине страны, в то время как корабли, находящиеся в нескольких днях пути от берега, не могут быть легко настигнуты средствами сухопутной армии.
Авиация грозит полностью или частично обесценить нашу собственную естественную защиту. Она пока что ее не обесценила, но угроза имеется. Премьер-министр Англии Стэнли Болдуин{34} недавно заметил, что авиация отодвинула восточную границу Британии от меловых утесов Дувра к берегам Рейна. Возможно, что через несколько десятилетий границами США станут Атлантическое побережье Европы, с одной стороны, и Тихоокеанское побережье Азии - с другой. Тогда "блестящее уединение"{35} станет и фактическим и символическим анахронизмом. Этот день может придти; но он еще не наступил. Морская авиация все еще является только придатком флота, и нашей главной заботой остаются корабли.
IV. Линейные корабли
В воображении рядового "сухопутного" человека, флот представляется в виде линкоров, и его вера в эти наиболее тяжелые, наиболее мощные и наименее уязвимые боевые корабли прямо трогательна. Вспыхивает испано-американская война, и он забрасывает своего депутата в Конгрессе телеграммами, требуя, чтобы одно из этих чудовищ было назначено для охраны небольшого порта, где он родился, совершенно не представляя себе, что если бы этому порту действительно грозила опасность, то один линкор мог бы принести очень мало пользы.
Изолируйте одну из этих громыхающих плавучих крепостей, выпустите по ее следам ищеек в виде эсминцев, заставьте стройные крейсеры беспокоить ее с флангов, а подводные лодки - рвать ее корпус - и она погибла. Поместите ее с другими такими же плавучими крепостями в центре флота, окружите и защитите ее более быстрыми, более легко управляемыми кораблями, и она станет последней, решающей силой.
Как и все боевые корабли, предназначенные для специальных целей (а специальные типы кораблей для выполнения специальных задач строились еще тогда, когда Средиземное море было в действительности римским озером), линкор представляет собой компромиссную сделку с некоторыми основными факторами. Он пожертвовал скоростью ради максимального бронирования и вооружения и маневренностью ради увеличения района действий и мореходности. Во время войны его сохраняют вместе с другими однородными кораблями для последнего и решительного испытания мощи, - испытания, которое всегда является крупной операцией: борьбой флотов за владение морем. Редко, или даже никогда, линкоры принимают участие в различных вспомогательных операциях других менее мощных кораблей{36}.
Боевой корабль любого типа является компромиссом. Поймите это, и тогда вы будете близки к пониманию тех фантастических совещаний, которые называются международными морскими конференциями. Компромисс обычно достигается между бронированием, вооружением и скоростью; однако, следует также принимать во внимание радиус действий, бытовые удобства, маневренность и мореходность. Невозможно, например, построить такой корабль, который совмещал бы в себе все преимущества эсминца, крейсера и линкора. При увеличении бронирования прибавляется вес, и из-за этого должны быть уменьшены либо скорость, либо вооружение. Для увеличения скорости потребуются более мощные механизмы и котлы, а это означает, что для брони и для орудий остается меньший запас веса. При увеличении вооружения большую часть веса поглотят орудия, установки и механизмы управления, соответственно уменьшив норму веса для скорости и бронирования. Поэтому каждый боевой корабль строится с таким расчетом, чтобы выделить один, самое большее два, из этих основных факторов; который из этих факторов надо выделить - зависит от типа и тактических или стратегических задач проектируемого корабля.