Вплоть до начала двадцатого столетия в Российской империи отсутствовала четкая организация контрразведывательной службы. Иностранными шпионами занимались одновременно Генеральный штаб, полиция, жандармы и пограничная охрана. Специального органа военной контрразведки в это время не существовало. В военном ведомстве контрразведкой занимались те же офицеры Генерального штаба, в ведении которых находилась разведка. Однако государство не выделяло им на организацию борьбы со шпионами никаких специальных ассигнований, а снабжение Департамента полиции финансами имело формальный характер[3].
По мере развития в России революционного движения полиция и жандармы переключились в основном на борьбу с ним и все меньше внимания уделяли иностранным разведкам.
Однако к началу XX в. в связи с общим развитием агентурной разведки возникла насущная необходимость более прочной и надежной организации контрразведки. Это было тем более необходимо, что Германия и Япония, занявшие к этому времени лидирующее место в области организации агентурной разведки, раскинули по территории России огромные шпионские сети.
К началу Русско-японской войны японцы наводнили своими агентами все более или менее важные пункты намеченного ими театра военных действий. В Маньчжурии и Уссурийском крае японские шпионы проживали под видом торговцев, парикмахеров, прачек, содержателей гостиниц, публичных домов и т. д. Из-за отсутствия должной организации русская контрразведка в 1904—1905 гг. оказалась не в состоянии успешно противостоять вражеской агентуре. В районе действующей армии контрразведывательная служба была в значительной степени децентрализована. Общий жандармско-полицейский надзор был возложен на полковника Шершова, офицера отдельного корпуса жандармов, прикомандированного к Управлению этапами штаба главнокомандующего. Борьба с агентами из числа китайского населения была поручена известному китайскому коммерсанту Тифонтаю, который активно сотрудничал с русским командованием. Поимкой неприятельских лазутчиков занимались также агенты начальника транспортов действующей армии генерал-майора Генерального штаба Н. А. Ухач-Огоровича, разведотделение штаба Маньчжурской армии (до сентября 1904 г.) и штабы частей.
Для контрразведки в период Русско-японской войны были характерны в принципе те же недостатки, что и для разведки, только положение здесь было еще хуже. Подробное описание работы контрразведывательных органов читатель найдет в отчетах разведотделений, публикуемых в данной книге.
В целом в период Русско-японской войны организация борьбы со шпионажем оказалась малоэффективной. Решающую роль сыграли отсутствие специального органа контрразведки, недостаток кадров, денежных средств и организационная путаница.
На протяжении всей войны контрразведка велась вяло и бессистемно, что обусловило на редкость высокую эффективность деятельности японской разведки и способствовало широкой осведомленности японского командования о силах и намерениях русских войск.
Среди причин поражения России в войне можно назвать и неудовлетворительную организацию контрразведки[18].
Ниже мы предлагаем наиболее яркие и содержательные документы, которые рисуют подробную картину деятельности русской разведки и контрразведки в 1904—1905 гг. Все документы публикуются впервые.
И. В. Деревянко,
кандидат исторических наук
РАЗДЕЛ I
Секретно
I. ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ
А. Организация дальней разведки
Б. Организация ближней разведки
В. Разведка флангов
Г. Подготовка нашего тыла в отношении разведки
II. ПЕРЕВОДЧИКИ
III. БОРЬБА СО ШПИОНАМИ ПРОТИВНИКА
По мере развития в России революционного движения полиция и жандармы переключились в основном на борьбу с ним и все меньше внимания уделяли иностранным разведкам.
Однако к началу XX в. в связи с общим развитием агентурной разведки возникла насущная необходимость более прочной и надежной организации контрразведки. Это было тем более необходимо, что Германия и Япония, занявшие к этому времени лидирующее место в области организации агентурной разведки, раскинули по территории России огромные шпионские сети.
К началу Русско-японской войны японцы наводнили своими агентами все более или менее важные пункты намеченного ими театра военных действий. В Маньчжурии и Уссурийском крае японские шпионы проживали под видом торговцев, парикмахеров, прачек, содержателей гостиниц, публичных домов и т. д. Из-за отсутствия должной организации русская контрразведка в 1904—1905 гг. оказалась не в состоянии успешно противостоять вражеской агентуре. В районе действующей армии контрразведывательная служба была в значительной степени децентрализована. Общий жандармско-полицейский надзор был возложен на полковника Шершова, офицера отдельного корпуса жандармов, прикомандированного к Управлению этапами штаба главнокомандующего. Борьба с агентами из числа китайского населения была поручена известному китайскому коммерсанту Тифонтаю, который активно сотрудничал с русским командованием. Поимкой неприятельских лазутчиков занимались также агенты начальника транспортов действующей армии генерал-майора Генерального штаба Н. А. Ухач-Огоровича, разведотделение штаба Маньчжурской армии (до сентября 1904 г.) и штабы частей.
Для контрразведки в период Русско-японской войны были характерны в принципе те же недостатки, что и для разведки, только положение здесь было еще хуже. Подробное описание работы контрразведывательных органов читатель найдет в отчетах разведотделений, публикуемых в данной книге.
В целом в период Русско-японской войны организация борьбы со шпионажем оказалась малоэффективной. Решающую роль сыграли отсутствие специального органа контрразведки, недостаток кадров, денежных средств и организационная путаница.
На протяжении всей войны контрразведка велась вяло и бессистемно, что обусловило на редкость высокую эффективность деятельности японской разведки и способствовало широкой осведомленности японского командования о силах и намерениях русских войск.
Среди причин поражения России в войне можно назвать и неудовлетворительную организацию контрразведки[18].
Ниже мы предлагаем наиболее яркие и содержательные документы, которые рисуют подробную картину деятельности русской разведки и контрразведки в 1904—1905 гг. Все документы публикуются впервые.
И. В. Деревянко,
кандидат исторических наук
РАЗДЕЛ I
РАБОТА СЛУЖБ РАЗВЕДКИ И КОНТРРАЗВЕДКИ В 1904—1905 гг.
В настоящем разделе мы предлагаем вниманию читателей комплекс документов, созданных верховными органами руководства разведки на театре военных действий.
В первую очередь это Отчет разведывательного отделения штаба Маньчжурской армии с начала войны по 26 октября 1904 г.[4] и Отчет разведывательного отделения штаба главнокомандующего, охватывающие период с 26 октября 1904 г. по 25 февраля 1905 г. Эти документы рисуют подробную картину работы русских секретных служб на Дальнем Востоке в 1904—1905 гг. Кроме того, в раздел включен ряд других документов, которые дополняют и уточняют информацию, содержащуюся в отчетах, а также рассказывают в общих чертах о работе японской разведки в тылу русской армии.
И. В. Деревянно
В первую очередь это Отчет разведывательного отделения штаба Маньчжурской армии с начала войны по 26 октября 1904 г.[4] и Отчет разведывательного отделения штаба главнокомандующего, охватывающие период с 26 октября 1904 г. по 25 февраля 1905 г. Эти документы рисуют подробную картину работы русских секретных служб на Дальнем Востоке в 1904—1905 гг. Кроме того, в раздел включен ряд других документов, которые дополняют и уточняют информацию, содержащуюся в отчетах, а также рассказывают в общих чертах о работе японской разведки в тылу русской армии.
И. В. Деревянно
* * *
Секретно
ОТЧЕТ № 1
О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО ОТДЕЛЕНИЯ ШТАБА МАНЬЧЖУРСКОЙ АРМИИ (С НАЧАЛА ВОЙНЫ ПО 26 ОКТЯБРЯ 1904 г.) И ШТАБА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО (С 26 ОКТЯБРЯ 1904 г. ПО 25 ФЕВРАЛЯ 1905 г.)[5].
I. ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ
А. Организация дальней разведки
Организация дальней разведки в начале войны была сосредоточена в штабе Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, которому непосредственно подчинялись наши военные агенты в Китае. Поэтому сведения о противнике, сообщаемые военными агентами, доставлялись в штаб армии через штаб Наместника.
По расформировании же штаба Наместника и подчинении военных агентов в Китае новому Главнокомандующему генерал-адъютанту Куропаткину, сведения их получались в штабе Главнокомандующего.
В непосредственном распоряжении штаба Маньчжурской армии с начала войны состоял для ведения дальней разведки наш военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов, который был назначен на эту должность накануне открытия военных действий, но не успел доехать к новому месту служения.
Последний в конце апреля 1904 г. командировал в Японию и Корею трех тайных агентов, иностранных подданных: Шаффанжона, Барбея[6] и Мейера (Франка), которые условным языком сообщали свои сведения кружным путем через Европу.
Кроме названных лиц, сведения о противнике из Японии, Кореи и Китая доставляли: бывший посланник при корейском императоре Д. С. С. [7] Павлов, представитель Министерства финансов в Пекине, член Правления Русско-китайского банка статский советник Давыдов и наши консулы: в Тяньцзине – коллежский советник Лаптев и в Чифу – надворный советник Тидеман.
Специально для разведки в Корее в середине апреля 1904 г. Д. С. С. Павловым было предложено состоявшему при нашей миссии в Сеуле русскому подданному, корейцу М. И. Киму «установить непрерывные секретные сношения с местными корейскими властями и с тайными корейскими агентами, которые, согласно заранее сделанному в Сеуле условию, имеют быть посылаемы к Маньчжурской границе как от корейского императора, так и от некоторых расположенных к нам влиятельных корейских сановников»[1].
Для этой цели имелось в виду командировать Кима к р.Ялу для связи с нашими войсками, действовавшими тогда в этом районе.
Но так как после Тюренченского боя[2] мы отошли от р.Ялу, то Ким был командирован в Приамурский военный округ для организации разведки в Северной Корее. Сведения из Кореи получались, кроме того, через посредство бывшего нашего военного агента в этой стране Генерального штаба подполковника Потапова, имевшего знакомых среди иностранцев в Сеуле.
В конце июня 1904 г. организация «дальней разведки на всем фронте Маньчжурской армии» (Доклад генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии от 29 июня 1904 г.) была поручена Генерального штаба генерал-майору Косаговскому, коему был отпущен аванс в размере 50 000 рублей.
В распоряжение генерал-майора Косаговского были назначены: состоявший при разведывательном отделении капитан 12-го Bосточно-Cибирского стрелкового полка Нечволодов, Генерального штаба: полковник Нечволодов, подполковники Потапов и Панов и капитан Одинцов, кроме того, переводчик европейских языков при разведывательном отделении г-н Барбье.
Подробности организации разведки генерала Косаговского и данные ему инструкции остались разведывательному отделению неизвестными, так как давались, по-видимому, самим Командующим армией или начальником его штаба. Донесения генерала Косаговского, кажется, поступали тоже непосредственно к Командующему армией; по крайней мере в разведывательном отделении было самое незначительное число его донесений.
В конце 1904—начале 1905 г. старшим адъютантом разведывательного отделения подполковником Линда были заведены сношения с французскими подданными Эшаром и Пларром о привлечении их к дальней разведке.
Подполковник Линда был тоже командирован в штаб Приамурского военного округа и крепость Владивосток для организации на месте тайной разведки в Северной Корее.
По расформировании же штаба Наместника и подчинении военных агентов в Китае новому Главнокомандующему генерал-адъютанту Куропаткину, сведения их получались в штабе Главнокомандующего.
В непосредственном распоряжении штаба Маньчжурской армии с начала войны состоял для ведения дальней разведки наш военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов, который был назначен на эту должность накануне открытия военных действий, но не успел доехать к новому месту служения.
Последний в конце апреля 1904 г. командировал в Японию и Корею трех тайных агентов, иностранных подданных: Шаффанжона, Барбея[6] и Мейера (Франка), которые условным языком сообщали свои сведения кружным путем через Европу.
Кроме названных лиц, сведения о противнике из Японии, Кореи и Китая доставляли: бывший посланник при корейском императоре Д. С. С. [7] Павлов, представитель Министерства финансов в Пекине, член Правления Русско-китайского банка статский советник Давыдов и наши консулы: в Тяньцзине – коллежский советник Лаптев и в Чифу – надворный советник Тидеман.
Специально для разведки в Корее в середине апреля 1904 г. Д. С. С. Павловым было предложено состоявшему при нашей миссии в Сеуле русскому подданному, корейцу М. И. Киму «установить непрерывные секретные сношения с местными корейскими властями и с тайными корейскими агентами, которые, согласно заранее сделанному в Сеуле условию, имеют быть посылаемы к Маньчжурской границе как от корейского императора, так и от некоторых расположенных к нам влиятельных корейских сановников»[1].
Для этой цели имелось в виду командировать Кима к р.Ялу для связи с нашими войсками, действовавшими тогда в этом районе.
Но так как после Тюренченского боя[2] мы отошли от р.Ялу, то Ким был командирован в Приамурский военный округ для организации разведки в Северной Корее. Сведения из Кореи получались, кроме того, через посредство бывшего нашего военного агента в этой стране Генерального штаба подполковника Потапова, имевшего знакомых среди иностранцев в Сеуле.
В конце июня 1904 г. организация «дальней разведки на всем фронте Маньчжурской армии» (Доклад генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии от 29 июня 1904 г.) была поручена Генерального штаба генерал-майору Косаговскому, коему был отпущен аванс в размере 50 000 рублей.
В распоряжение генерал-майора Косаговского были назначены: состоявший при разведывательном отделении капитан 12-го Bосточно-Cибирского стрелкового полка Нечволодов, Генерального штаба: полковник Нечволодов, подполковники Потапов и Панов и капитан Одинцов, кроме того, переводчик европейских языков при разведывательном отделении г-н Барбье.
Подробности организации разведки генерала Косаговского и данные ему инструкции остались разведывательному отделению неизвестными, так как давались, по-видимому, самим Командующим армией или начальником его штаба. Донесения генерала Косаговского, кажется, поступали тоже непосредственно к Командующему армией; по крайней мере в разведывательном отделении было самое незначительное число его донесений.
В конце 1904—начале 1905 г. старшим адъютантом разведывательного отделения подполковником Линда были заведены сношения с французскими подданными Эшаром и Пларром о привлечении их к дальней разведке.
Подполковник Линда был тоже командирован в штаб Приамурского военного округа и крепость Владивосток для организации на месте тайной разведки в Северной Корее.
Б. Организация ближней разведки
В начале кампании, соответственно тогдашнему расположению наших войск: восточного отряда на р.Ялу и южного авангарда на линии Инкоу – Кайчжоу, ближняя разведка посредством лазутчиков китайцев и корейцев была возложена: в восточном отряде на капитана 7-го B.C. стрелкового полка Кузьмина, а в южном авангарде на начальника 9-й B.C. стрелковой дивизии генерал-майора Кондратовича.
Капитан Кузьмин, как бывший инструктор корейских войск и знаток корейского языка и быта, являлся лицом вполне подходящим для организации и ведения этого дела в Корее, где высаживалась, по имеющимся сведениям, 1-я японская армия генерала Куроки.
В распоряжение капитана Кузьмина были назначены два природных и расположенных к нам корейца, флигель-адъютанты корейского императора – полковник Виктор Ким и поручик Николай Ким.
После отхода наших войск из Кореи и от р.Ялу капитан Кузьмин с назначенными в его распоряжение офицерами корейской службы был командирован в штаб Приамурского военного округа для организации разведки в Северной Корее.
Тайная разведка в южном авангарде, как указано выше, была возложена в начале марта 1904 г. на генерал-майора Кондратовича по той причине, что он, как служивший раньше в Маньчжурии, имел знакомства между китайцами и местными миссионерами.
Районом его наблюдения было назначено побережье Ляодунского залива от устья р. Сяолинхе до мыса Хемотен. Что касается организации и ведения тайной разведки при разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии, то она была возложена (в апреле 1904 г.) на капитана 12-го B.C. стрелкового полка Нечволодова. Этот обер-офицер был довольно продолжительное время помощником нашего бывшего военного агента в Китае генерал-майора Вогака и служил долго на Дальнем Востоке.
Капитану Нечволодову была дана особая инструкция.
Тайная разведка посредством китайцев в начале кампании шла неуспешно, преимущественно по следующим причинам:
1. Не было подготовленных заранее сведущих агентов.
2. Агенты из китайцев были исключительно временны и вовсе не заинтересованы в своем деле, да вдобавок их было весьма мало.
3. Вследствие постоянства успеха, сопровождавшего японское оружие, агенты-китайцы боялись предлагать нам свои услуги, тем более что японцы расправлялись с беспощадной жестокостью со всеми китайцами и их родственниками, которых подозревали в сношениях с русскими.
Доказательством этому может послужить прилагаемый рапорт Генерального штаба подполковника Панова «О разведке при помощи китайских разведчиков».
В этом рапорте подполковник Панов подробно разбирает причины неуспешного ведения разведки посредством китайцев и предлагает прибегать к применяемому японцами средству – захвату заложников.
На более прочных основаниях был поставлен этот вид разведки в июле месяце, когда она была возложена вместо одного на двух офицеров, а именно на штабс-капитанов 18-го B.C. стрелкового полка Афанасьева и 20-го B.C. стрелкового полка Россога, причем районы наблюдения были разделены между ними: штабс-капитан Афанасьев наблюдал преимущественно за центром и левым флангом противника (армиями Оку и Нодзу), а штабс-капитан Россов – за правым (армией Куроки).
Успешному ведению разведки способствовало нахождение при штабе лектора Восточного Института ученого китайца Ци[8], через посредство которого штабс-капитан Афанасьев имел возможность добывать надежных агентов-китайцев (старались преимущественно привлекать бывших офицеров китайской службы) и облегчался разбор китайских донесений.
Для ускорения получения сведений от посылаемых китайцев и для освещения района, имевшего в данное время особое значение, названные офицеры командировались часто в передовые отряды, откуда они рассылали в расположение противника сеть лазутчиков.
При сформировании штаба Главнокомандующего штабс-капитаны Афанасьев и Россов остались в 1-й Маньчжурской армии, причем первый из них вскоре был назначен помощником нашего 1-го военного агента в Китае в г.Шанхай-Гуань, откуда вел дальнюю разведку, согласно особой инструкции разведывательного отделения штаба Главнокомандующего.
Ведение ближней разведки посредством китайцев, кроме разведывательных отделений еще и разведывательным отделением штаба Главнокомандующего было признано неудобным, так как донесения китайцев, высылаемых на разведку, получались по истечении значительного промежутка времени (недели и больше), вследствие отдаленности штаба Главнокомандующего от расположения противника. Ближняя разведка посредством китайцев при разведывательном отделении Главного штаба была учреждена только после Мукденских боев и возложена на штабс-капитана Блонского.
Кроме офицеров, находившихся в прямом распоряжении разведывательного отделения, сведения от китайцев доставляли еще следующие лица: представитель военного комиссара Мукденской провинции в г.Ляоян штабс-капитан Пеневский (с начала войны), штабс-капитан Блонский (с конца мая 1904 г.), военный комиссар Мукденской провинции полковник Квецинский (с конца июля 1904 г.), начальник транспортов Маньчжурских армий Генерального штаба генерал-майор Ухач-Огорович и хабаровский купец Тифонтай (с ноября 1904 г.).
Штабс-капитан Пеневский, благодаря своему служебному положению и тому обстоятельству, что Ляоянский Тифангуан был расположен к нам, доставлял довольно достоверные сведения, в особенности из района действий армии Куроки. Нельзя не отметить, что первые агенты-китайцы, дававшие сведения о японских частях с названием номеров полков и дивизий, были лазутчики штабс-капитана Пеневского.
Тайная разведка посредством лазутчиков велась тоже штабами корпусов, отдельных отрядов и передовой конницей.
Деньги на эту надобность отпускались из штаба армии. В штабах корпусов и отрядов было предложено организацию и ведение тайной разведки возложить на особого офицера, преимущественно Генерального штаба. Штабом армии давались иногда войскам инструкции: например, в мае месяце кавалерийским отрядам генерал-майора Мищенко на восточном фронте, а генерал-майора Самсонова на западном, и в сентябре – корпусам.
Одновременно велась разведка через китайцев, служащих в Заамурском округе пограничной стражей, которые еще в мирное время имели своих тайных агентов среди местного населения.
Капитан Кузьмин, как бывший инструктор корейских войск и знаток корейского языка и быта, являлся лицом вполне подходящим для организации и ведения этого дела в Корее, где высаживалась, по имеющимся сведениям, 1-я японская армия генерала Куроки.
В распоряжение капитана Кузьмина были назначены два природных и расположенных к нам корейца, флигель-адъютанты корейского императора – полковник Виктор Ким и поручик Николай Ким.
После отхода наших войск из Кореи и от р.Ялу капитан Кузьмин с назначенными в его распоряжение офицерами корейской службы был командирован в штаб Приамурского военного округа для организации разведки в Северной Корее.
Тайная разведка в южном авангарде, как указано выше, была возложена в начале марта 1904 г. на генерал-майора Кондратовича по той причине, что он, как служивший раньше в Маньчжурии, имел знакомства между китайцами и местными миссионерами.
Районом его наблюдения было назначено побережье Ляодунского залива от устья р. Сяолинхе до мыса Хемотен. Что касается организации и ведения тайной разведки при разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии, то она была возложена (в апреле 1904 г.) на капитана 12-го B.C. стрелкового полка Нечволодова. Этот обер-офицер был довольно продолжительное время помощником нашего бывшего военного агента в Китае генерал-майора Вогака и служил долго на Дальнем Востоке.
Капитану Нечволодову была дана особая инструкция.
Тайная разведка посредством китайцев в начале кампании шла неуспешно, преимущественно по следующим причинам:
1. Не было подготовленных заранее сведущих агентов.
2. Агенты из китайцев были исключительно временны и вовсе не заинтересованы в своем деле, да вдобавок их было весьма мало.
3. Вследствие постоянства успеха, сопровождавшего японское оружие, агенты-китайцы боялись предлагать нам свои услуги, тем более что японцы расправлялись с беспощадной жестокостью со всеми китайцами и их родственниками, которых подозревали в сношениях с русскими.
Доказательством этому может послужить прилагаемый рапорт Генерального штаба подполковника Панова «О разведке при помощи китайских разведчиков».
В этом рапорте подполковник Панов подробно разбирает причины неуспешного ведения разведки посредством китайцев и предлагает прибегать к применяемому японцами средству – захвату заложников.
На более прочных основаниях был поставлен этот вид разведки в июле месяце, когда она была возложена вместо одного на двух офицеров, а именно на штабс-капитанов 18-го B.C. стрелкового полка Афанасьева и 20-го B.C. стрелкового полка Россога, причем районы наблюдения были разделены между ними: штабс-капитан Афанасьев наблюдал преимущественно за центром и левым флангом противника (армиями Оку и Нодзу), а штабс-капитан Россов – за правым (армией Куроки).
Успешному ведению разведки способствовало нахождение при штабе лектора Восточного Института ученого китайца Ци[8], через посредство которого штабс-капитан Афанасьев имел возможность добывать надежных агентов-китайцев (старались преимущественно привлекать бывших офицеров китайской службы) и облегчался разбор китайских донесений.
Для ускорения получения сведений от посылаемых китайцев и для освещения района, имевшего в данное время особое значение, названные офицеры командировались часто в передовые отряды, откуда они рассылали в расположение противника сеть лазутчиков.
При сформировании штаба Главнокомандующего штабс-капитаны Афанасьев и Россов остались в 1-й Маньчжурской армии, причем первый из них вскоре был назначен помощником нашего 1-го военного агента в Китае в г.Шанхай-Гуань, откуда вел дальнюю разведку, согласно особой инструкции разведывательного отделения штаба Главнокомандующего.
Ведение ближней разведки посредством китайцев, кроме разведывательных отделений еще и разведывательным отделением штаба Главнокомандующего было признано неудобным, так как донесения китайцев, высылаемых на разведку, получались по истечении значительного промежутка времени (недели и больше), вследствие отдаленности штаба Главнокомандующего от расположения противника. Ближняя разведка посредством китайцев при разведывательном отделении Главного штаба была учреждена только после Мукденских боев и возложена на штабс-капитана Блонского.
Кроме офицеров, находившихся в прямом распоряжении разведывательного отделения, сведения от китайцев доставляли еще следующие лица: представитель военного комиссара Мукденской провинции в г.Ляоян штабс-капитан Пеневский (с начала войны), штабс-капитан Блонский (с конца мая 1904 г.), военный комиссар Мукденской провинции полковник Квецинский (с конца июля 1904 г.), начальник транспортов Маньчжурских армий Генерального штаба генерал-майор Ухач-Огорович и хабаровский купец Тифонтай (с ноября 1904 г.).
Штабс-капитан Пеневский, благодаря своему служебному положению и тому обстоятельству, что Ляоянский Тифангуан был расположен к нам, доставлял довольно достоверные сведения, в особенности из района действий армии Куроки. Нельзя не отметить, что первые агенты-китайцы, дававшие сведения о японских частях с названием номеров полков и дивизий, были лазутчики штабс-капитана Пеневского.
Тайная разведка посредством лазутчиков велась тоже штабами корпусов, отдельных отрядов и передовой конницей.
Деньги на эту надобность отпускались из штаба армии. В штабах корпусов и отрядов было предложено организацию и ведение тайной разведки возложить на особого офицера, преимущественно Генерального штаба. Штабом армии давались иногда войскам инструкции: например, в мае месяце кавалерийским отрядам генерал-майора Мищенко на восточном фронте, а генерал-майора Самсонова на западном, и в сентябре – корпусам.
Одновременно велась разведка через китайцев, служащих в Заамурском округе пограничной стражей, которые еще в мирное время имели своих тайных агентов среди местного населения.
В. Разведка флангов
С самого начала войны придавалось большое значение нашему правому флангу, ввиду того, что в штаб Маньчжурской армии поступали донесения о движении китайских войск генералов Юаньшикая и Ма к нейтральной полосе и даже в тыл нашего расположения (на Бамиенчен Сыпингай), а истинные намерения китайского правительства нам были неизвестны. Положительных данных о том, что Китай до конца войны сохранит строгий нейтралитет, не было; наоборот, предполагали, что при удобном случае и при условии производства Японией десанта, где-либо на западном побережье Ляодунского залива, Китай станет открыто на сторону Японии.
Для проверки слухов о движении Юаньшикая и Ма и вообще для освещения нашего правого фланга были приняты следующие меры:
а) В конце февраля 1904 года был отправлен прикомандированный к штабу Маньчжурской армии штатный слушатель Восточного Института штабс-капитан Колонтаевский в район р. Ляохэ – и Китайской железной дороги – Синминтин – Гоубаньцзы – Инкоу.
б) Еще до начала войны был сформирован отряд пограничной стражи под начальством подполковника Переверзева для наблюдения р. Ляохэ и охраны железной дороги на участке Инкоу, Ташичао, Ляоян, Мукден.
При отряде находился Командующий 21 сотней пограничной стражи поручик Коншин, который имел кадровых разведчиков из китайцев, корейцев и нижних чинов пограничной стражи, знающих китайский язык, и вел разведку в районе нижнего течения Ляохэ.
С открытием военных действий штабом Маньчжурской армии было предложено поручику Коншину усилить кадры своих разведчиков и продолжать разведку в районе р. Ляохэ – Синминтинской ж. д., высылая по временам разведчиков и в расположение войск генерала Ма. Ввиду ожидаемого движения генерала Ма на Ляоян – Мукден отряд полковника Переверзева был усилен полевыми войсками и переименован в Ляохэйский отряд, который продолжал усиленно вести тайную разведку посредством китайцев на нашем правом фланге.
в) Так как не было точных сведений о численности китайских войск генералов Юаньшикая и Ма, в особенности войск последнего, численность которых преувеличивалась иногда агентами-китайцами до 100 тысяч, то в конце марта 1904 г. был командирован штабс-капитан Россов в качестве датского корреспондента и купца в районы расположения войск Ма и Юаньшикая для выяснения на месте точной дислокации, численности, состояния и качества китайских войск названных генералов.
г) Для этой же цели в апреле месяце того же года был командирован есаул Уральского казачьего войска Ливкин, под видом русского купца, снабженный удостоверениями Мукденского Цзяньцзиня и генерала Юаньшикая.
д) В целях разведки специально Монголии в районе Куло (в 150 верстах и более к западу от Синминтина) и севернее, где находились передовые конные части генерала Ма, было поручено коммерческому заготовителю Маньчжурской армии А. Г. Громову попутно с покупкой скота, которая им производилась в Монголии, собирать также сведения о противнике и местности. Для этой цели Громов давал своим агентам особую инструкцию.
е) С появлением японских хунхузских шаек под начальством японских офицеров на нашем правом фланге с целью нападения на железную дорогу было решено в июне месяце 1904 г., ввиду обширности района наблюдения к западу от железной дороги, разделить ее параллелью г.Телина между есаулом Ливкиным и г.Громовым; первому поручалось наблюдение южной части, второму – северной.
ж) Для усиления разведки правого фланга было вменено в обязанность помощнику нашего военного агента в Китае капитану Едрихину и начальнику почтово-телеграфного отделения в Шанхай-Гуане г. Крынину наблюдать особенно за побережьем окрестностей г. Инкоу – Цинвандао, так как в обоих пунктах опасались высадки японских войск.
Наш крайний левый фланг освещался в течение всей кампании отрядом Генерального штаба полковника Мадритова. Район его наблюдения менялся по мере нашего отступления. Полковник Мадритов был, по прежней своей деятельности еще в мирное время, знаком с районом и имел надежных агентов-китайцев, которые составляли в его отряде отдельную единицу.
Для проверки слухов о движении Юаньшикая и Ма и вообще для освещения нашего правого фланга были приняты следующие меры:
а) В конце февраля 1904 года был отправлен прикомандированный к штабу Маньчжурской армии штатный слушатель Восточного Института штабс-капитан Колонтаевский в район р. Ляохэ – и Китайской железной дороги – Синминтин – Гоубаньцзы – Инкоу.
б) Еще до начала войны был сформирован отряд пограничной стражи под начальством подполковника Переверзева для наблюдения р. Ляохэ и охраны железной дороги на участке Инкоу, Ташичао, Ляоян, Мукден.
При отряде находился Командующий 21 сотней пограничной стражи поручик Коншин, который имел кадровых разведчиков из китайцев, корейцев и нижних чинов пограничной стражи, знающих китайский язык, и вел разведку в районе нижнего течения Ляохэ.
С открытием военных действий штабом Маньчжурской армии было предложено поручику Коншину усилить кадры своих разведчиков и продолжать разведку в районе р. Ляохэ – Синминтинской ж. д., высылая по временам разведчиков и в расположение войск генерала Ма. Ввиду ожидаемого движения генерала Ма на Ляоян – Мукден отряд полковника Переверзева был усилен полевыми войсками и переименован в Ляохэйский отряд, который продолжал усиленно вести тайную разведку посредством китайцев на нашем правом фланге.
в) Так как не было точных сведений о численности китайских войск генералов Юаньшикая и Ма, в особенности войск последнего, численность которых преувеличивалась иногда агентами-китайцами до 100 тысяч, то в конце марта 1904 г. был командирован штабс-капитан Россов в качестве датского корреспондента и купца в районы расположения войск Ма и Юаньшикая для выяснения на месте точной дислокации, численности, состояния и качества китайских войск названных генералов.
г) Для этой же цели в апреле месяце того же года был командирован есаул Уральского казачьего войска Ливкин, под видом русского купца, снабженный удостоверениями Мукденского Цзяньцзиня и генерала Юаньшикая.
д) В целях разведки специально Монголии в районе Куло (в 150 верстах и более к западу от Синминтина) и севернее, где находились передовые конные части генерала Ма, было поручено коммерческому заготовителю Маньчжурской армии А. Г. Громову попутно с покупкой скота, которая им производилась в Монголии, собирать также сведения о противнике и местности. Для этой цели Громов давал своим агентам особую инструкцию.
е) С появлением японских хунхузских шаек под начальством японских офицеров на нашем правом фланге с целью нападения на железную дорогу было решено в июне месяце 1904 г., ввиду обширности района наблюдения к западу от железной дороги, разделить ее параллелью г.Телина между есаулом Ливкиным и г.Громовым; первому поручалось наблюдение южной части, второму – северной.
ж) Для усиления разведки правого фланга было вменено в обязанность помощнику нашего военного агента в Китае капитану Едрихину и начальнику почтово-телеграфного отделения в Шанхай-Гуане г. Крынину наблюдать особенно за побережьем окрестностей г. Инкоу – Цинвандао, так как в обоих пунктах опасались высадки японских войск.
Наш крайний левый фланг освещался в течение всей кампании отрядом Генерального штаба полковника Мадритова. Район его наблюдения менялся по мере нашего отступления. Полковник Мадритов был, по прежней своей деятельности еще в мирное время, знаком с районом и имел надежных агентов-китайцев, которые составляли в его отряде отдельную единицу.
Г. Подготовка нашего тыла в отношении разведки
Еще до очищения нами фронта Инкоу – Ташичао (в начале июля 1904 г.) разведывательным отделением штаба Маньчжурской армии было обращено внимание на важное значение подготовки тыла в разведывательном отношении. Особенное значение в силу своего географического положения, а также стратегического и коммерческого значения приобретал порт Инкоу.
Для устройства постоянной агентуры в этом порту был командирован капитан Нечволодов, который имел в виду подходящего для этого дела европейца, бывшего военного.
Проект капитана Нечволодова[9] был отклонен генерал-квартирмейстером штаба Маньчжурской армии, ввиду того, что дальняя разведка была тогда возложена на генерал-майора Косаговского.
При дальнейшем нашем отступлении эта задача подготовки тыла была возложена Командующим армией в Айсянцзяне на штабс-капитана Блонского, а в октябре в Мукдене на полковника Квецинского.
Агенты, нанятые штабс-капитаном Блонским из местных жителей окрестностей Айсянцзяна, по очищении нами Ляояна, никаких сведений о противнике не дали.
Насколько попытка полковника Квецинского увенчалась успехом, осталось неизвестным.
Для устройства постоянной агентуры в этом порту был командирован капитан Нечволодов, который имел в виду подходящего для этого дела европейца, бывшего военного.
Проект капитана Нечволодова[9] был отклонен генерал-квартирмейстером штаба Маньчжурской армии, ввиду того, что дальняя разведка была тогда возложена на генерал-майора Косаговского.
При дальнейшем нашем отступлении эта задача подготовки тыла была возложена Командующим армией в Айсянцзяне на штабс-капитана Блонского, а в октябре в Мукдене на полковника Квецинского.
Агенты, нанятые штабс-капитаном Блонским из местных жителей окрестностей Айсянцзяна, по очищении нами Ляояна, никаких сведений о противнике не дали.
Насколько попытка полковника Квецинского увенчалась успехом, осталось неизвестным.
II. ПЕРЕВОДЧИКИ
С самого начала войны временно Командующий Маньчжурской армией генерал-лейтенант Линевич[3] возбудил ходатайство перед Наместником ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке о привлечении в армию в качестве переводчиков восточных языков студентов и слушателей-офицеров Восточного Института, причем студентам было установлено жалованье в размере 155 рублей в месяц и пособие на проезд в армию.
Число интеллигентных переводчиков восточных языков, в особенности японского, было столь незначительно, что их даже не хватало на тогдашний малочисленный состав Маньчжурской армии.
В конце мая 1904 г. было командировано на театр военных действий Главным штабом 5 корейцев – учеников Казанской учительской семинарии.
Так как ко времени прибытия названных корейцев в штаб армии войска Маньчжурской армии уже очистили Корею, то надобности в названных переводчиках не ощущалось: один был эвакуирован по болезни, трое были уволены, как окончившие учительскую семинарию сельскими учителями в Уссурийский край, и только один остался в армии.
При разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии состоял в качестве переводчика иностранных языков служащий в Пекинском отделении Русско-китайского банка г-н Р. И. Барбье. Деятельность последнего сводилась преимущественно к переводу статей из английских и французских газет, имеющих отношение к военным событиям. В конце сентября Барбье был командирован в Пекин для сообщения штабу сведений о противнике. Барбье сообщал преимущественно официальные донесения японских начальников, указы и распоряжения японского правительства и т. п.
В заключение нельзя не упомянуть о простых китайцах-переводчиках, состоящих в ведении разведывательного отделения. Переводчики эти были конные и назначались сопровождать офицеров Генерального штаба, командированных на разведку, причем для перевозки офицерских вещей содержалось некоторое число «фудутунок» с проводниками-китайцами.
Число интеллигентных переводчиков восточных языков, в особенности японского, было столь незначительно, что их даже не хватало на тогдашний малочисленный состав Маньчжурской армии.
В конце мая 1904 г. было командировано на театр военных действий Главным штабом 5 корейцев – учеников Казанской учительской семинарии.
Так как ко времени прибытия названных корейцев в штаб армии войска Маньчжурской армии уже очистили Корею, то надобности в названных переводчиках не ощущалось: один был эвакуирован по болезни, трое были уволены, как окончившие учительскую семинарию сельскими учителями в Уссурийский край, и только один остался в армии.
При разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии состоял в качестве переводчика иностранных языков служащий в Пекинском отделении Русско-китайского банка г-н Р. И. Барбье. Деятельность последнего сводилась преимущественно к переводу статей из английских и французских газет, имеющих отношение к военным событиям. В конце сентября Барбье был командирован в Пекин для сообщения штабу сведений о противнике. Барбье сообщал преимущественно официальные донесения японских начальников, указы и распоряжения японского правительства и т. п.
В заключение нельзя не упомянуть о простых китайцах-переводчиках, состоящих в ведении разведывательного отделения. Переводчики эти были конные и назначались сопровождать офицеров Генерального штаба, командированных на разведку, причем для перевозки офицерских вещей содержалось некоторое число «фудутунок» с проводниками-китайцами.
III. БОРЬБА СО ШПИОНАМИ ПРОТИВНИКА
Так как между иностранцами могли оказаться шпионы противника, то с объявлением войны возник вопрос принять меры по отношению иностранных подданных, проживавших в Маньчжурии в качестве служащих на нашей железной дороге, миссионеров, купцов и других, а также необходимо было решить, куда высылать всех тех лиц, которые заподозревались в шпионстве.
Представленный по этому поводу доклад и.д. начальника штаба Маньчжурской армии генерал-майором Холщевниковым 17 февраля 1904 г. и утвержденный временно Командующим армией генерал-лейтенантом Линевичем, того же февраля, устанавливал по вышеупомянутым вопросам следующие положения:
1) Иностранцев, служащих на Китайской Восточной железной дороге, Наместником разрешено оставить в Маньчжурии под личною ответственностью Управляющего названной дорогой полковника Хорвата.
Прочих иностранцев, проживающих в Маньчжурии, и могущих приехать корреспондентов иностранных газет ни в коем случае не разрешать приезда в район сосредоточения армии на время, пока сосредоточение не окончится.
2) В отношении миссионеров соблюдать полную осторожность, прибегая к решительным мерам лишь в том случае, когда подозрение их в шпионстве или вообще в такой деятельности, которая, несомненно, направлена во вред нашим интересам, будет иметь веское документальное подтверждение.
3) Всех лиц, пребывание коих в районе действия армии по тем или иным соображениям будет признано неудобным, выселять в города и селения Западной Сибири, не расположенные по линии железной дороги, причем иностранцам предлагать выехать за пределы Российской империи через нашу западную границу.
С открытием военных действий в Маньчжурии выяснилось, что большое число китайцев и переодетых китайцами японцев занимаются шпионством, следя с сопок за движением наших войск, расположением наших батарей и т. п., сигнализируют об этом при помощи флагов, зеркал и проч.
Это невыгодное для наших войск обстоятельство вызвало приказание войскам Маньчжурской армии от 25-го июня 1904 г. за № 371, в котором Командующий армией приказывал при появлении подобных лиц на горах стрелять по ним.
К сожалению, это приказание не исполнялось войсками с должною последовательностью и энергией.
С начала войны, а в особенности по мере развития военных действий, доставлялись войсками в разведывательное отделение штаба Маньчжурской армии лица различных национальностей, преимущественно китайцы и корейцы, задержанные по подозрению в шпионстве, воровстве, сигнализации, порче телеграфов, мостов и т. п.
Представленный по этому поводу доклад и.д. начальника штаба Маньчжурской армии генерал-майором Холщевниковым 17 февраля 1904 г. и утвержденный временно Командующим армией генерал-лейтенантом Линевичем, того же февраля, устанавливал по вышеупомянутым вопросам следующие положения:
1) Иностранцев, служащих на Китайской Восточной железной дороге, Наместником разрешено оставить в Маньчжурии под личною ответственностью Управляющего названной дорогой полковника Хорвата.
Прочих иностранцев, проживающих в Маньчжурии, и могущих приехать корреспондентов иностранных газет ни в коем случае не разрешать приезда в район сосредоточения армии на время, пока сосредоточение не окончится.
2) В отношении миссионеров соблюдать полную осторожность, прибегая к решительным мерам лишь в том случае, когда подозрение их в шпионстве или вообще в такой деятельности, которая, несомненно, направлена во вред нашим интересам, будет иметь веское документальное подтверждение.
3) Всех лиц, пребывание коих в районе действия армии по тем или иным соображениям будет признано неудобным, выселять в города и селения Западной Сибири, не расположенные по линии железной дороги, причем иностранцам предлагать выехать за пределы Российской империи через нашу западную границу.
С открытием военных действий в Маньчжурии выяснилось, что большое число китайцев и переодетых китайцами японцев занимаются шпионством, следя с сопок за движением наших войск, расположением наших батарей и т. п., сигнализируют об этом при помощи флагов, зеркал и проч.
Это невыгодное для наших войск обстоятельство вызвало приказание войскам Маньчжурской армии от 25-го июня 1904 г. за № 371, в котором Командующий армией приказывал при появлении подобных лиц на горах стрелять по ним.
К сожалению, это приказание не исполнялось войсками с должною последовательностью и энергией.
С начала войны, а в особенности по мере развития военных действий, доставлялись войсками в разведывательное отделение штаба Маньчжурской армии лица различных национальностей, преимущественно китайцы и корейцы, задержанные по подозрению в шпионстве, воровстве, сигнализации, порче телеграфов, мостов и т. п.