Филип Дик
На территории Мильтона-Ламки

От автора

   Перед вами – очень забавная книга, по-настоящему забавная, да к тому же еще и хорошая, такая, где смешные вещи происходят с реальными людьми. И окончание у нее счастливое. Что еще может сказать автор? Что еще может он предложить?

1

   На закате по пустынным улицам Монтарио, штат Айдахо, с озера обычно тянуло едко пахнущим ветерком. Вместе с ним появлялись тучи острокрылых желтых мушек; они разбивались вдребезги о ветровые стекла автомобилей. Водители, чтобы избавиться от клякс, включали «дворники». Когда зажигались уличные фонари на Хилл-стрит, повсюду начинали закрываться лавки, пока открытыми не оставались лишь аптеки – по одной в каждом из районов города. Кинотеатр «Люксор» не открывался до половины седьмого. Несколько кафе к городу вообще не имели отношения: открытые или закрытые, они принадлежали федеральному шоссе 95, которое проходило по Хилл-стрит.
   Гудя, стуча колесами и скользя по самому северному из четырнадцати параллельных путей, появлялся плацкартный поезд «Юнион Пасифик», следующий из Портленда в Бойсе. Он не останавливался, но на переезде через Хилл-стрит замедлял ход, пока не показывался почтовый вагон – тускло-зеленое металлическое сооружение, выделяющееся среди кирпичных пакгаузов вдоль пути, едва перемещающееся, с открытыми дверьми, из которых высовывались и тянули вниз руки двое железнодорожников в полосатых костюмах. Женщина средних лет в стеганом шерстяном одеянии ловко вручала несколько писем одному из железнодорожников.
   Еще долго после того, как исчезал из виду последний вагон поезда, семафор мельтешил своими крылышками и горел красным огнем.
   За обеденным прилавком в своей аптеке мистер Агопян ел гамбургер со стейком и консервированную волокнистую фасоль, между делом читая экземпляр «По секрету», взятый с полки у входной двери. Сейчас, после шести, никто из клиентов его не донимал. Он сидел так, чтобы видеть улицу за окном. Если бы кто-то вздумал войти, он бы тут же прекратил есть и вытер бы рот и руки бумажной салфеткой.
   Вдалеке, то пускаясь в бег, то останавливаясь и оборачиваясь, чтобы броситься обратно, появился мальчишка с задранной к небу головой, увенчанной хвостатым, как у Дэви Крокетта[1], кепи. Мальчишка, выделывая кренделя, пересекал улицу, и мистер Агопян осознал, что тот направляется в его аптеку.
   Мальчик, держа руки в карманах и двигаясь неуклюже и дергано, вошел в лавку и приблизился к полке с кондитерскими изделиями, которые все были перемешаны под надписью «3 за 25 центов». Мистер Агопян продолжил есть и читать. Парень взял наконец коробку «Милки Дадс», упаковку M&M и плитку «Херши».
   – Фред, – кликнул мистер Агопян.
   Откинув в сторону занавеску, его сын Фред вышел из задней комнаты, чтобы обслужить мелюзгу.
   В семь часов мистер Агопян сказал Фреду:
   – Ты можешь идти домой. Теперь уже вряд ли мы тут нужны вдвоем. – Думая об этом, он испытывал раздражение. – Никто здесь сегодня уже не появится и ничего не купит.
   – Я останусь, – сказал на это Фред. – Все равно заняться нечем.
   Зазвонил телефон. Это была миссис де Руж с Пайн-стрит: она хотела, чтобы они изготовили и доставили прописанное ей лекарство. Мистер Агопян взял свой гроссбух и, сверив номер, обнаружил, что миссис Руж нужны обезболивающие пилюли. Он заверил ее, что Фред принесет их ей к восьми.
   Пока он подготавливал пилюли – капсулки с кодеином, – дверь аптеки открылась. Через порог ступил хорошо одетый – однобортный пиджак, галстук – молодой человек. У него был веснушчатый костистый нос и коротко остриженные волосы, и по этим приметам мистер Агопян понял, кто это – по ним, да еще по его улыбке. У парня были хорошие зубы, белые и крепкие.
   – Могу я помочь вам, сэр? – спросил Фред.
   – Пока просто осматриваюсь, – сказал посетитель. Сунув руки в карманы, он двинулся к журнальным стеллажам.
   Интересно, почему его так долго здесь не было, подумал Агопян. Раньше он заявлялся сюда постоянно. С детских лет. Неужели он променял его на аптеку Уикли? При этой мысли старик ощутил растущее раздражение. Покончив с пилюлями для миссис де Руж, он ссыпал их в пузырек и двинулся к прилавку.
   Молодой человек, Скип Стивенс, уже подошел к Фреду с экземпляром журнала «Лайф» и шарил в кармане брюк в поисках мелочи.
   – Что-нибудь еще, сэр? – спросил Фред.
   Мистер Агопян хотел было заговорить со Скипом Стивенсом, но как раз в это мгновение Скип наклонился к Фреду и приглушенным голосом сказал:
   – Да, я хотел бы взять упаковку «Троянцев».
   Мистер Агопян деликатно отвернулся и чем-то себя занимал, пока Фред не завернул упаковку презервативов и не сделал в журнале отметку о продаже.
   – Благодарю вас, сэр, – сказал Фред тем деловитым тоном, который появлялся у него всякий раз, когда кто-нибудь покупал презервативы. Покидая прилавок, он подмигнул отцу.
   Сунув журнал под мышку, Скип направился к двери, очень медленно, разглядывая по пути журналы на полках, чтобы показать, что не испытывает никакого стеснения. Настигнув его, мистер Агопян сказал:
   – Давненько тебя не было видно. – От возмущения у него дребезжал голос. – Надеюсь, у тебя и твоих родных все в порядке?
   – У всех все хорошо, – сказал Скип. – Я их пару месяцев не видел. Живу сейчас в Рино. У меня там работа.
   – Вот как, – сказал мистер Агопян, ничуть ему не веря. – Понимаю.
   Фред наклонил голову, прислушиваясь.
   – Ты же помнишь Скипа Стивенса, – обратился мистер Агопян к сыну.
   – Ах да! – сказал Фред. – Я тебя не узнал. – Он приветственно кивнул Скипу. – Не видел тебя чуть не с полгода.
   – Я теперь обретаюсь в Рино, – объяснил Скип. – С апреля не был в Монтарио.
   – А я-то гадал, почему тебя не видать, – сказал Фред.
   – А твой брат все еще учится в колледже где-то на востоке? – спросил мистер Агопян.
   – Нет, – сказал Скип. – Он его уже закончил, а после того еще и женился.
   Нет, не живет этот парень в Рино, подумал мистер Агопян. Ему просто стыдно признаться, почему он здесь не появлялся. Скип переминался с ноги на ногу, явно испытывая неловкость. Было очевидно, что ему не терпится уйти.
   – А что у тебя за работа? – спросил Фред.
   – Я агент по закупкам.
   – Какого рода?
   – Работаю в БПЗ.
   – Это что, на телевидении? – спросил мистер Агопян.
   – В Бюро потребительских закупок, – сказал Скип.
   – Это еще что такое?
   – Что-то вроде универмага, – объяснил Скип. – Новое заведение, на шоссе 40, между Рино и Спарксом.
   – Я знаю, что это такое, – со странным выражением лица сказал Фред отцу. – Мне рассказывал один парень. Это один из дисконтных торговых домов.
   Сначала старик ничего не понял. Но потом вспомнил, что именно приходилось ему слышать о дисконтных домах.
   – Так ты что, хочешь пустить по миру всех розничных торговцев? – повысив голос, спросил он Скипа.
   – Это ничем не отличается от супермаркета, – ответил Скип, краснея. – Просто там закупают оптом, а экономию распространяют и на потребителя. Точно так же действовал и Генри Форд, организуя массовое производство.
   – Это не по-американски, – сказал мистер Агопян.
   – Как раз по-американски, – возразил Скип. – И это повышает уровень жизни, потому что исключает накладные расходы и посреднические наценки.
   Дальнейший разговор со Скипом Стивенсом старика совершенно не интересовал. Конкуренция с китаёзами и япошками – вещь и так достаточно паршивая. Но эти новые большие дисконтные дома представлялись ему куда более опасными: они прикидывались американскими – у них имелись неоновые вывески, рекламные щиты и парковки, и, если не знать, что они представляют собой на самом деле, их действительно можно было принять за супермаркеты. Он не знал, кто ими заправляет. Никто никогда не видел владельцев дисконтных домов. Собственно говоря, сам он никогда не видел даже и дисконтного дома.
   – Это никак не затрагивает ваш бизнес, – сказал Скип, проследовав за Фредом, который стал упаковывать посылку для миссис де Руж. – Никто не поедет за пять сотен миль, чтобы что-то купить, пусть даже и что-то большое, вроде мебели.
   Пока сын занимался упаковкой, мистер Агопян готовил этикетку.
   – В любом случае, это только в больших городах, – продолжал Скип. – Этот городок недостаточно велик. Бойсе, может, и подошел бы.
   Ни Фред, ни его отец ничего не сказали. Фред натянул куртку, взял у отца этикетку и вышел из аптеки.
   Старик принялся сортировать разнообразные товары, доставленные на протяжении дня. Вскоре за Скипом Стивенсом закрылась дверь.
 
   Ведя машину среди жилых кварталов Монтарио, по неосвещенным улицам с гравийным покрытием, Брюс Стивенс думал о старике Агопяне, с которым у него всю жизнь случались стычки. Как-то раз, давным-давно, старик погнал его от полки с комиксами и преследовал даже за дверью аптеки. Несколько месяцев Агопян потихоньку кипел от негодования, когда детишки, скорчившись в три погибели за полкой с бутылками минерального масла, читали комиксы «Шик-Блеск» и «Кинг», почти никогда ничего не покупая. Наконец он решил наброситься на первого же ребенка, которого застанет за таким занятием, и этим ребенком оказался Брюс Стивенс – которого в те годы звали Скипом Стивенсом из-за его яркого лица, круглого и веснушчатого, и рыжеватых волос. Старик и по сей день называл его «Скипом». Какой же убогий мирок, думал Брюс, глядя на дома вокруг. Я рассердил его тогда, и он до сих пор злится. Просто удивительно, что он не позвонил в полицию, когда я купил упаковку «Троянцев».
   Но возмущение старика, что Брюс работает на дисконтный дом в Рино, нисколько Брюса не трогало, потому что он знал, что именно испытывают мелкие розничные торговцы; точно так же они чувствовали себя и сразу после Второй мировой войны, когда открылись первые супермаркеты. И эта их враждебность даже доставляла ему некоторое удовольствие. Это доказывало, что люди уже начинали закупаться в дисконтных домах – или, по крайней мере, уже слышали о них.
   Это уже настает, еще раз сказал он себе. Через десять лет никому не придет в голову покупать сегодня лезвия для бритья, а завтра – мыло; все будут покупать в один из дней недели, в таком заведении, где можно приобрести любую вещь, от пластинки до автомобиля.
   Но потом он вдруг осознал, что упаковку презервативов он купил не в Рино, а в маленькой аптеке, за полновесную розничную цену. Сказать по правде, он не знал, имеются ли презервативы на складах дисконтного торгового дома, в котором работал.
   Да еще и этот журнал, подумал он. Чтобы скрыть свои истинные намерения. Он всегда испытывал неловкость, покупая презервативы. Приказчики за прилавком каждый раз доставляли ему неприятности. Бросая маленькую металлическую упаковку так, чтобы ее могли увидеть посторонние. Или крича с дальнего конца ряда: «Так какие вы хотите, «Троянцев» или…» – каким бы там ни был альтернативный бренд. «Шейхи» или что-нибудь еще. С тех пор как ему стукнуло девятнадцать и он начал носить с собой презервативы, Брюс привязался к «Троянцам». Такова Америка, в очередной раз сказал он себе. Покупай по бренду. Знай свой товар.
   Конечным пунктом его поездки из Рино был Бойсе, но, проезжая через свой родной город, он решил остановиться и, может быть, заглянуть к той девушке, к которой хаживал в прошлом году. Он вполне мог продолжить путь на следующее утро: до Бойсе было всего пятнадцать миль на северо-восток, по федеральному шоссе 95, шедшему из Невады. Или, если дело не выгорит, он мог двинуться дальше этим же вечером.
   Брюсу было двадцать четыре года. Ему нравилась его работа в БПЗ, которая не приносила ему много денег – около трех сотен в месяц, – но давала возможность колесить по дорогам на его «Меркурии» 55-го года, встречаться с разными людьми, торговаться с ними и соваться в разнообразные учреждения, тем самым удовлетворяя острую внутреннюю потребность к открытиям. И ему нравился его босс, Эд фон Шарф, который носил большие черные усы, как у Рональда Кольмана[2], и был сержантом морской пехоты во время Второй мировой войны, когда Брюсу было восемь.
   И ему нравилось жить самостоятельно, в квартире в Рино, вдали от родителей и от фермерского, по сути, городка, расположенного в картофелеводческом штате, где вдоль шоссе устанавливали объявления: осторожнее с менго, что означало «осторожнее с огнем», – проезжая мимо какого-нибудь из них, он всегда приходил в ярость. Из Рино он при любой нужде мог с легкостью добраться через Сьерры в Калифорнию или же отправиться в противоположную сторону, в Солт-Лейк-Сити. Воздух в Неваде был чище, в нем не было этого солоноватого тумана, что накатывал на Монтарио, принося с собой мушек, на которых он наступал и которых вдыхал всю свою жизнь.
   Сейчас сотни тех же самых мушек, раздавленных насмерть, усеивали капот, бамперы, крылья и ветровое стекло его автомобиля. Они засорили радиатор. Их тощие волосатые тельца испещряли поле его зрения, из-за чего поиски дома Пег значительно осложнялись.
   Наконец, благодаря широкой лужайке, крыльцу и деревьям, он узнал дом. Внутри повсюду горел свет. И несколько машин были припаркованы неподалеку.
   Когда он припарковался и поднялся на крыльцо, чтобы позвонить в дверь, то изнутри отчетливо услышал музыку и множество голосов. Там что-то затеяли, сказал он себе, нажимая на кнопку звонка.
   Дверь распахнулась. Узнав его, Пег задохнулась, взмахнула руками, затем скользнула вбок и втащила его в дом.
   – Вот так сюрприз! Кто бы мог подумать!
   В гостиной было немало народу – все сидели там и сям с бокалами в руках, слушая пластинку Джонни Рэя. Трое или четверо мужчин и столько же женщин.
   – Мне, наверное, следовало позвонить, – сказал он.
   – Нет, – возразила Пег. – Ты же знаешь, что я всегда тебе рада.
   Лицо ее, маленькое, круглое и гладкое, так и сияло. На ней были оранжевая блузка и темная юбка, а распущенные волосы выглядели очень мягкими. Она казалась ему необычайно привлекательной, и он страстно захотел ее поцеловать. Но несколько человек повернули головы в его сторону, молча улыбаясь в знак приветствия, так что от поцелуя он воздержался.
   – Только что приехал? – спросила она.
   – Да, – подтвердил он. – Я выехал в семь утра. И довольно быстро. Почти все время гнал под семьдесят миль.
   – Наверное, здорово устал. Обедал, нет?
   – Останавливался перекусить, часов в пять примерно, – сказал он. – В дороге голода я обычно не чувствую.
   – А сейчас чего-нибудь хочешь?
   Она провела его по коридору мимо гостиной на кухню. Там на кафельной сушильной доске стояла чаша с кубиками льда, теснились бутылки имбирного и горького пива, валялась лимонная кожура, а венчала все это полная бутылка недорогого бурбона. Открывая холодильник, она сказала:
   – Давай-ка приготовлю тебе что-нибудь горячее – я же помню, что когда ты за рулем, то обходишься сэндвичем да коктейлем. Прекрасно помню…
   И она начала вынимать блюда с едой и ставить их на стол.
   – Погоди, – остановил он ее. – Я сейчас погоню дальше. Мне надо быть в Бойсе. Надо провернуть там одно дельце завтра.
   – Как тебе твоя работа? – спросила она, оставив свои хлопоты.
   – Ничего.
   – Идем в гостиную, я тебя представлю.
   – Я слишком устал.
   – Всего на несколько минут. Они же видели, как ты вошел. Это просто друзья, заехали ненадолго. Мы ужинали в Бойсе. В китайском ресторане. Утка с лапшой и чау-мейн из свинины. Они подбросили меня домой.
   – Не хочу вторгаться…
   – Ты просто прикидываешься мучеником. Надо было позвонить мне. – Закрыв холодильник, она шагнула к нему, распахнув руки, и позволила обнять себя и поцеловать. – Сам знаешь, как давно мы с тобой не были вместе. Может, я от них отделаюсь. Наверное, они скоро разъедутся. Останься ненадолго, а я вроде как заведу разговор о завтрашней работе.
   – Нет, – сказал он. Но позволил провести себя обратно по коридору, в гостиную. Она была права: после того как они в последний раз были вместе, времени прошло немало, а за восемь или девять месяцев, прожитых в Рино, он еще так и не познакомился с девушкой, которую бы хорошо узнал. Настолько хорошо, как Пег. А значит, в течение этих восьми или девяти месяцев у него никого не было. Теперь, после того как поцеловал ее, он, чувствуя, как ее маленькие, теплые и влажные пальцы обхватывают его запястье, начал испытывать потребность в сексе. Одно дело – просто обходиться без секса, и совсем другое – когда он прямо перед тобой, совершенно доступен.
   С первого взгляда он определил собравшихся как канцелярских зануд из офисного здания, где работала Пег. У всех был бледный вид почти никогда не бывающих на открытом воздухе людей, и в то же время каждый из них отличался тем, что он для себя определял выражением «доходит, как до Айдахо». Под этим подразумевалась некоторая медлительность. Всегда наблюдался некий промежуток между выслушиванием и пониманием, весьма ощутимый интервал. Наблюдая за ними, он видел замедленность реакции. Они просто не поспевали за происходящим. Им необходимо было пережевывать даже простейшие вещи, а вещи сложные – что ж, сложные вещи до жителей Айдахо никогда не доходили и никогда не дойдут. Так что беспокоиться было не о чем.
   – Это Брюс Стивенс, – сказала Пег, обращаясь ко всем сразу. – Он только что приехал из Рино – весь день в пути.
   К тому времени как она представила ему последнего из гостей, он уже забыл, как зовут первого. А когда она принесла ему выпивку – бурбон со льдом, – он забыл все их имена. Они снова стали слушать проигрыватель, так что это не имело значения. Разговор тоже продолжился, речь шла вроде бы о попытках русских достичь Луны и о том, обитаемы ли другие планеты. Получив бокал, он уселся как можно ближе к Пег.
   Эти чахлые клерки, все время проводящие в помещении, раздражали его своей болтовней. Он не сводил глаз с Пег, прикидывая, светит ли ему удача, и потягивая свой бурбон. А пока он занимал себя этим, в дальнем конце дома открылась дверь ванной, откуда появилась некая женщина и прошла по коридору в гостиную. Прежде он ее не замечал – наверное, она удалилась туда еще до того, как он приехал. Подняв взгляд, он рассмотрел темноволосую женщину старше всех остальных, очень привлекательную, с белым шарфом на шее и большими кольцеобразными серьгами. С водоворотным кружением юбок она уселась на подлокотник кушетки, и он увидел, что она обута в сандалии. Ноги у нее были голыми. Она ему улыбнулась.
   – Я только что сюда попал, – пояснил он.
   – О, Сьюзан, – сказала Пег, пробуждаясь к жизни. – Сьюзан, это Брюс Стивенс. Брюс, познакомься, это Сьюзан Фейн.
   Он поздоровался.
   – Привет, – сказала Сьюзан Фейн. И больше ничего не добавила. Опустив голову, она присоединилась к разговору остальных, как будто не покидала комнату. Он наблюдал за тем, как раскачиваются из стороны в сторону ее волосы, увязанные конским хвостом. Помимо длинной юбки, на ней был кожаный пояс, очень широкий, с медной на вид пряжкой, и черный свитер. К правому плечу была приколота серебряная брошка. Разглядывая брошку, он пришел к выводу, что та мексиканская. И сандалии, наверное, тоже. Чем больше он смотрел на Сьюзан, тем привлекательнее она ему казалась.
   – Сьюзан только что вернулась из Мехико, – шепнула ему на ухо Пег. – Она получила там развод.
   – Вот так-так, – сказал он, кивая. – Чтоб я провалился.
   Он продолжал наблюдать за ней, держа перед собой поднятый бокал, так что со стороны представлялось – или же он надеялся, что представляется, – будто он разглядывает свою выпивку. Руки у нее выглядели сильными и умелыми, и он догадался, что она занимается какой-то ручной работой. Под черным свитером он различал бретельки ее лифчика, а когда она наклонялась, его глазам открывалась полоска голой спины между верхним краем ее юбки и свитером.
   Она вдруг подняла голову, почувствовав, что он за ней наблюдает. Ее взгляд был настолько пристальным, что Брюс не смог его выдержать; перестав смотреть на нее, он предоставил своим глазам бесцельно блуждать как угодно, чувствуя, что у него мгновенно зарделись щеки. Она же после этого продолжила говорить с сидящими на кушетке.
   – Она мисс или миссис? – спросил он у Пег.
   – Кто?
   – Она, – сказал он, указывая на Сьюзан Фейн своим бокалом.
   – Я же только что сказала тебе, что она развелась, – удивилась Пег.
   – Точно, – подтвердил он. – Теперь я вспомнил. Что она делает? В какой области?
   – Она управляет службой проката пишущих машинок, – сказала Пег. – И сама печатает на машинке и работает на мимеографе. Работает и по нашим заказам. – Под «нами» Пег имела в виду адвокатскую фирму, где трудилась секретаршей.
   – Обо мне говорите? – спросила Сьюзан Пейн.
   – Да, – сказала Пег. – Брюс спросил, чем ты занимаешься.
   – Как я понимаю, вы только что вернулись из Мехико, – сказал Брюс.
   – Да, – сказала Сьюзан Пейн, – но это не то, чем я занимаюсь. – Окружающие нашли ее реплику забавной и рассмеялись. – Не совсем то, – добавила она. – Вопреки тому, что вы, возможно, слышали.
   После этого она соскочила с подлокотника и с пустым бокалом прошла на кухню. Один из заморышей-клерков поднялся и последовал за ней.
   Я ее знаю, думал Брюс, потягивая свой бурбон. Где-то я видел ее раньше.
   Он пытался вспомнить, где именно.
   – Хочешь, я повешу твой пиджак? – сказала ему Пег.
   – Спасибо, – сказал Брюс. Занятый своими мыслями, он поставил бокал, встал и расстегнул пиджак. Когда она взяла его и понесла в шкаф в прихожей, он последовал за ней.
   – По-моему, я знаю эту женщину, – сказал он.
   – В самом деле? – сказала Пег. Она вешала пиджак на плечики, и в это время произошла одна из тех вещей, которых ни один мужчина не может предвидеть и мало кто способен пережить. Из кармана пиджака на ковер упала упаковка «Троянцев» в пакетике «Аптека Агопяна».
   – Что это? – сказала Пег, наклоняясь, чтобы подобрать пакет. – Такое маленькое?..
   Разумеется, Фред Агопян уложил «Троянцев» так, чтобы они с легкостью могли выскользнуть из пакета и предстать перед кем угодно. Когда Пег увидела их, на лице у нее появилось странное холодное выражение. Не промолвив ни слова, она вернула упаковку в пакет, а пакет – в карман пиджака. Закрывая дверь шкафа, она сказала:
   – Что ж, как я понимаю, ты хорошо заранее подготовился.
   Он меж тем сокрушался, что не отправился прямиком в Бойсе.
   – Ты всегда был оптимистом, – заметила Пег. – Но у них неограниченный срок годности, так ведь? Я полагаю, они завсегда пригодятся.
   Возвращаясь в гостиную, она добавила через плечо:
   – Не хочу, чтобы ты потерял свою инвестицию.
   – Что за инвестиция? – спросил один из тусклых типов на кушетке.
   Ни он, ни Пег ему не ответили. И на сей раз он не старался сесть к ней поближе. Само собой, теперь это было безнадежно. Он сидел, попивая бурбон и прикидывая, как побыстрее смыться.

2

   Возможность уехать представилась почти сразу. Сидевший напротив него маленький плешивый клерк поднялся и объявил, что ему надо отправляться домой, на автобусе.
   Брюс, тоже поднимаясь на ноги, сказал:
   – Я вас подвезу. Все равно мне надо в Бойсе.
   Никто не возражал. Пег кивнула на прощание и скрылась на кухне, когда они с мистером Мьюиром вышли из дома.
   Когда они добрались до Бойсе, то потребовалось некоторое время, чтобы отыскать улицу мистера Мьюира. Тот, сам не будучи автомобилистом, не имел ни малейшего понятия, в какую сторону ехать. Высадив его наконец, Брюс снова вернулся на шоссе, чтобы найти какой-нибудь мотель. А затем, как раз в тот момент, когда ему попался приличный с виду мотель, до него дошло, что его пиджак так и остался висеть в шкафу, в прихожей у Пег. Стыд заставил его вычеркнуть это из памяти.
   «Надо ли мне за ним вернуться?» – спросил он себя.
   «Или не стоит?»
   Остановившись у обочины, он взглянул на часы. Чуть больше девяти. Когда он вернется в Монтарио, будет половина десятого. Может, лучше подождать до завтра? Пиджак был ему нужен; он не мог появиться на деловой встрече без него.
   Завтра, решил было он. Но Пег рано утром отправится на работу. Если он с ней разминется, то не увидит больше своего пиджака.
   Заведя машину, он развернулся и поехал в том направлении, откуда прибыл.
 
   Машин возле дома уже не было. И свет не горел. Дом, темный и запертый, выглядел заброшенным. Брюс поспешил по дорожке к крыльцу и позвонил.
   Никто не отозвался.
   Он опять позвонил. Опыт говорил ему, что, во-первых, даже в Монтарио никто не ложится спать в половине десятого и, во-вторых, никакая вечеринка не может быть оборвана так быстро. Возможно, все они отправились к кому-нибудь еще. Или в какое-нибудь кафе на Хилл-стрит, ради второго ужина, или в один из баров, чтобы выпить пива, или вообще бог знает куда.
   Но в любом случае его пиджак оставался в доме. Дернув дверь, он убедился, что та заперта. Тогда он по знакомой тропинке прошел через калитку в задний двор. Окно прачечной, как он помнил, было всегда приоткрыто. Подставив под окно ящик, он сумел открыть его полностью, а затем пролез внутрь и, вытянув перед собой руки, свалился на пол прачечной.
   Ориентируясь по единственной лампочке – той, что в ванной, – он пробрался в прихожую, к шкафу, открыл его и нашел свой пиджак. Слава богу, подумал Брюс. Надев пиджак, он прошел в гостиную.