Дик Филип Кинред. Кукла по имени «Жизнь»

   Все это время мой 38 калибр оттягивал внутренний карман пиджака.
   Однако странная все же штука — подпольная командировка. Возможно, я смогу все проделать легально, если Линкольн найдет путь, как вырвать Прис из лап Берроуза. Но в глубине души мне нравилась эта поездка в Сиэтл со стволом в чемоданчике, а сейчас вот — в кармане пиджака. Мне нравилось чувство одиночества, нравилось ощущение, что я здесь не знаю никого, кто мог бы пойти со мной к Берроузу и помочь мне. Это очень похоже на сюжет старого телевизионного спектакля в стиле «вестерна». Я всего лишь «скиталец в стране чужой».
   Хлебнув в баре горячительного, я вернулся обратно в номер, включил телик и плюхнулся на кровать. Где-то уже заполночь заказал себе горячий кофе. Я был на седьмом небе. Если только полоса наслаждения сможет долго продолжаться.
   «Завтра утром схожу, повидаюсь с Берроузом. Надо завязывать. Но только не сейчас».
   А потом, — было уже около полтретьего ночи и я собирался завалиться дрыхнуть — мне ударило в репу: «Почему бы не позвонить Берроузу прямо сейчас? Разбудить, как гестапо? Не сообщать, где нахожусь, а просто брякнуть СЭМ, Я ИДУ! Запугать его по-настоящему. Он ведь, гад, сразу сообразит, как близко от него раздается мой голос в трубке, что я где-то рядом».
   Четко!
   Я опрокинул пару-тройку рюмок: черт, их ведь было то ли шесть, то ли семь… Набрал номер и сказал телефонистке:
   — Соедините меня с Сэмом К. Берроузом, номера я не знаю. Поскольку телефонистка тоже из обслуги отеля, она так и сделала.
   Сейчас я слышал, как звонит Сэмов телефон. Пока шли гудки, то репетировал предстоящий наезд:
   — Верни Прис обратно. Я ее ненавижу, но она принадлежит нам. Она — сама жизнь, мы так решили.
   Телефон все звонил и звонил: очевидно, никого не было дома или же никто не хотел подниматься с постели и брать трубку. Наконец я повесил свою.
   «Надо же взрослому человеку попасть в такую хреновую ситуацию», — сказал я себе, бесцельно слоняясь по комнате. Как мог некто вроде Прис стать для нас воплощением самой жизни? Мы что, опупели, что ли? Да, не от нас зависела эта собачья жизнь: не мы это придумали. Или все-таки мы?
   И так далее, и тому подобное… Я должен провести несколько часов, бродя по комнате, не допуская в башку ничего, кроме таких вот идиотских рассуждений. Я пришел в ужас. Это что-то вроде гриппа, разновидность, нарушающая метаболизм мозга, когда ты уже одной ногой в гробу. Мне казалось, что я полностью потерял контакт с нормальной, здоровой действительностью, даже с той, которая окружала меня в отеле: я забыл о круглосуточном обслуживании в номерах, об аркадах магазинов, о барах и ресторанах. Я лишь изредка тупо глазел в окно на огни ночного города. Это своего рода форма умирания, потеря контакта с окружающей средой.
   В какой-то момент, когда я все еще вышагивал вокруг комнаты, зазвонил телефон.
   — Слушаю! — прокричал я в трубку.
   Нет, это не Сэм Берроуз. Это оказался Мори, он звонил мне из Онтарио.
   — Откуда ты знал, что я остановлюсь в «Олимпе»? — спросил я, полностью сбитый с толку: можно подумать, что приятель воспользовался некой колдовской силой, чтобы выследить меня.
   — Я же знаю, что ты в Сиэтле, придурок. А сколько там крупных отелей? Тебе ведь точно приспичит поселиться в лучшем из них. Держу пари, что ты прихватил с собой свадебный костюм и какую-нибудь даму и от этого совсем свихнулся.
   — Послушай, я прилетел сюда, чтобы убить Берроуза.
   — Чем? Своим твердолобым котелком? Ты собираешься бежать к нему, треснуть башкой в желудок и забодать его до смерти?
   Я рассказал Мори о пистолете.
   — Послушай-ка, миленький ты мой, — спокойно отозвался Мори, — если ты сделаешь это, мы все погибли.
   Я ничего не ответил.
   — Звонок, кстати, влетит нам в кругленькую сумму, — заметил Мори, — поэтому я не собираюсь целый час увещевать тебя, словно пастор потаскушку. Поспи немного и завтра позвони мне, обещаешь? Обещай, или я настучу в департамент полиции Сиэтла. Да поможет мне Бог!
   — Нет, — отрезал я.
   — Ты должен обещать. Я сказал:
   — Ладно, Мори, я обещаю ничего не предпринимать этой ночью. — Да и как я мог что-то сделать? Я ведь уже пытался и потерпел поражение: оставалось только вышагивать по комнате…
   — Ладно, хватит. Слушай, Льюис. Этим ты Прис не вернешь. Я уже думал об этом. Ты только поломаешь ей жизнь, если пойдешь туда и пальнешь в парня. Подумай об этом, и, я знаю, ты сам увидишь, что не прав. Думаешь, я бы так не сделал, если бы хоть чуточку надеялся, что это поможет?
   Я тряхнул головой:
   — Не знаю. — Башка у меня раскалывалась, и я смертельно устал.
   — Ладно, дружище. Давай отдыхай. Слушай: я хочу, чтобы ты оглянулся вокруг, посмотрел, нет ли в твоем номере какого-нибудь стола с ящиками. Хорошо? А теперь загляни в верхний ящик. Ну давай же, Льюис. Сделай это прямо сейчас, пока я на связи. Загляни в него.
   — Зачем?
   — Там должна быть Библия. Прислуга обычно кладет их туда.
   Я бросил трубку.
   — Вот ублюдок-то! — сказал я себе. — Давать мне такие советы.
   Хотел бы я никогда не приезжать в Сиэтл… Я теперь словно симулакр Стентона, как машина, запустившая себя вперед, во Вселенную, прочесывающая Сиэтл ради интимного местечка, в котором сможет совершить привычный акт. В случае Стентона это открытие юридической конторы, а что же тогда в моем? Попытка как-то восстановить привычное окружение, отталкивающая тем не менее. Я привык к Прис и ее бессердечию, я даже начал привыкать, в ожидании столкновения, к Сэму К. Берроузу, его секретутке и атторнею. Мои инстинкты выбрасывали меня из чуждого обратно к известному. Это был единственный доступный мне путь. Это было, как будто некая слепая штука трепыхалась для того, чтобы размножаться.
   Я знаю, чего хочу! — сказал я себе. Я хочу присоединиться к организации Берроуза! Хочу стать ее частью, как Прис: в конце концов, я совсем не хочу его убивать!
   Я ПЕРЕХОЖУ НА СТОРОНУ ВРАГА.
   Там должно найтись для меня место, сказал я себе. Возможно, мне не придется танцевать «шотландскую удалую» — не по душе мне это. Я не хочу выступать по телевидению, я не горю желанием увидеть свое имя на световых рекламах. Я просто хочу быть полезным. Я хочу, чтобы мои способности использовал большой человек.
   Подняв трубку, я попросил соединить меня с Онтарио, штат Орегон. Телефонистке в Онтарио я продиктовал номер домашнего телефона Мори.
   Телефон зазвонил, и Мори ответил сонным голосом.
   — Ты что, уже спишь? — спросил я. — Слушай, Мори, я должен тебе это сказать, чтобы ты первым узнал об этом. Я перебегаю на сторону врага: присоединяюсь к Берроузу, и черт с тобой, папой и Честером, а также со Стентоном, — диктатор он и есть диктатор, от него нам все равно житья не будет. Единственный, о ком я сожалею, поступая так, это Линкольн. Однако если он столь мудр и всепонимающ, он поймет и простит, как Христос.
   — Пардон? — переспросил Мори. Похоже, он меня не понял.
   — Я продаюсь, — заявил я.
   — Нет, — возразил Мори, — ты не прав.
   — Как я могу быть неправым? Что ты хочешь этим сказать?
   — Если ты перейдешь к Берроузу, не будет никакого «Объединения Р и Р», а значит, нечего будет и продавать. Мы с тобой не сшиты накрепко, а просто сфальцованы, миленький ты мой, и ты об этом знаешь, — совершенно спокойно сказал он. — Разве это не так?
   — А мне плевать! Я знаю только, что Прис права: нельзя встретиться с человеком, таким, как Сэм Берроуз, а потом забыть об этом. Он — звезда, он — комета. Или ты плетешься у нее в самом хвосте кильватера, или фактически прощаешься с жизнью. Во мне пробудился эмоциональный голод, иррациональный, но реальный. Это инстинкт. Вскоре это поразит и вас. Он творит волшебство. Без него все мы — слизняки. В чем смысл жизни? Тащиться в пыли? Ты не будешь жить вечно. Если ты не в состоянии поднять себя к звездам — ты мертвец. Ты ведь знаешь о моем пистолете тридцать восьмого калибра? Если у меня ничего не выйдет с организацией Берроуза, я собираюсь прострелить свои проклятые мозги. Я не собираюсь оказаться за бортом. Инстинкты, существующие в человеке, инстинкты выживания — слишком сильны.
   Мори молчал. Однако я здесь, на другом конце провода, слышал, что он там.
   — Послушай, — сказал я, — извини, что разбудил, но я должен был сказать тебе.
   — Ты душевнобольной, — сказал Мори. — Я собираюсь, слушай, приятель, собираюсь звонить доктору Хорстовски.
   — Зачем?
   — Чтобы он позвонил тебе в твой отель.
   — Идет, — согласился я. — Я буду на связи, — и положил трубку.
   Я в ожидании уселся на кровать, и вскоре, не прошло и двадцати минут, примерно в полвторого ночи, телефон зазвонил снова.
   — Алло, — сказал я в трубку. Откуда-то издалека:
   — Говорит Милтон Хорстовски.
   — Льюис Роузен, доктор.
   — Мне позвонил мистер Рок. — Длинная пауза. — Как вы себя чувствуете, мистер Роузен? Мистер Рок сказал, что вы чем-то расстроены.
   — Послушай-ка, ты, служащий правительства, — сказал я, — это не твое дело. Я поссорился со своим партнером, Мори Роком, вот и все. Сейчас я в Сиэтле, собираюсь присоединиться к более масшабной и прогрессивной организации — вспоминаешь мой разговор о Сэме К. Берроузе?
   — Я знаю, кто это.
   — Разве это ненормально?
   — Нет, — сказал доктор Хорстовски. — Нет, если так обстоят дела.
   — Я сказал Мори о пистолете просто затем, чтобы разозлить его. Уже поздно, и я немного обеспокоен. Иногда порвать с партнером — тяжелый психологический момент. — Я ждал, но Хорстовски молчал. — Думаю, что сейчас мне уже пора спать. Может быть, когда я вернусь в Буаз, я забегу на минутку и увижусь с вами: все это очень для меня тяжело. Прис ушла и сейчас работает на организацию Берроуза, знаете ли.
   — Да, знакю. Я не теряю с ней связи.
   — Она всего-навсего девочка, — сказал я. — Я начинаю думать, что влюбился в нее. Возможно ли это? Я хочу сказать — у личности моего плана?
   — Возможно.
   — Хорошо. Я полагаю, что это как раз то, что произошло. Я не могу жить без Прис, вот почему я в Сиэтле. Еще раз хочу сказать, что про пистолет я выдумал: вы можете сослаться на меня в разговоре с Мори на эту тему, если это его успокоит. Я всего лишь пытался показать ему, что говорю всерьез. Вы поняли меня?
   — Да, думаю, что да, — ответил доктор Хорстовски.
   Мы еще непонятно сколько времени проболтали о пустяках, наконец он повесил трубку. Как только я положил свою, я сказал себе:
   — Парень, вероятно, позвонит в полицию Сиэтла или в здешнее Бюро психиатрического контроля. Я не мог рисковать: он запросто мог.
   Поэтому я стал собирать свои вещи так быстро, как только мог. Побросав все в чемоданчик, я покинул номер, спустился-в лифте вниз, на первый этаж, и у стойки администратора потребовал свой счет.
   — Вы чем-то остались недовольны, мистер Роузен? — спросил меня ночной клерк, пока девица выписывала счет.
   — Нет, — ответил я. — Я сумел связаться с человеком, ради встречи с которым приехал сюда, и он хочет, чтобы я переночевал у него.
   Я заплатил по счету — он оказался вполне умеренным, а потом вызвал такси. Швейцар вынес мой чемоданчик на улицу и засунул в багажник: я отблагодарил его парой долларов и минуту спустя мотор втиснулся в неожиданно оживленное уличное движение.
   Когда мы проезжали мимо симпатичного мотеля, я обратил внимание на его размещение, остановил такси за несколько домов дальше, расплатился с таксистом и пешком вернулся обратно. Сказав владельцу мотеля, что моя машина разбилась, — я ехал через Сиэтл по делам — я зарегистрировался под именем Джеймса У. Байрда, которое выдумал, не отходя от кассы. Я сразу расплатился, это обошлось мне в девятнадцать пятьдесят, а затем, получив ключ в руки, удалился в комнату.
   Номер был уютным, чистым и светлым — то, что мне было надо. Я сразу же плюхнулся в постель и уснул. Теперь им меня не сцапать — вот последняя мысль, которую я запомнил, когда проваливался в сон. А завтра я пойду к Сэму Берроузу и объявлю ему новость — я перехожу на его сторону.
   Я запомнил еще одну мысль: скоро я снова буду с Прис, я поучаствую в ее полете к славе. Я буду здесь и все это увижу. Может быть, мы поженимся. Я ей скажу, как мне было без нее, признаюсь ей в любви. Наверно, она стала вдвое красивее, чем была, сейчас, когда Берроуз о ней заботится. А если Берроуз — мой соперник, я его сотру в порошок. Я его разложу на атомы невиданным доселе методом. Он не встанет на моем пути — я не шучу!
   Вот с какими мыслями я засыпал.
   В восемь утра меня разбудил солнечный свет, наполнивший комнату, заливший меня и мою кровать. Я не занавесил окна. Машины, припаркованные на улице в ряд, отражали солнечные лучи. Все это было очень похоже на славный денек.
   О чем же я думал прошедшей ночью? Мысли, занимавшие меня перед тем, как я уснул, возвращались ко мне. Безумные, дикие мысли, все о женитьбе на Прис и убийстве Берроуза, ребячество какое-то… Засыпая, мы возвращаемся в детство, в этом нет никаких сомнений… Мне стало стыдно.
   И все же я не отказался от своей позиции: я должен пойти, забрать Прис, а если Берроуз попытается мне помешать, — тем хуже для него.
   Я обезумел, но не собирался отступать… Здравый смысл преобладал сейчас, при дневном свете: я потащился в ванную и долго простоял под холодным душем, однако даже дневной свет не рассеял мою глубокую уверенность. Я лишь работал над ней, пока мои идеи не стали более рациональными, более убедительными, более целесообразными.
   Сначала я должен начать переговоры с Берроузом в надлежащей манере: я должен скрыть мои подлинные чувства, мои фактические мотивы. Я должен скрыть все, что касается Прис: я ему скажу, что хочу с ним работать, возможно — помогать проектировать симулакр, привнести в это дело весь опыт и все свои знания, полученные за годы работы с Мори и Джеромом. Но ни единого намека на Прис, потому что, если ему удастся уловить хотя бы малейший знак…
   Ты хитер, Сэм К. Берроуз, сказал я себе. Но ты не можешь читать мои мысли. И они не отразятся на моем лице: я слишком опытен, слишком профессионален, чтобы обнаружить себя.
   Пока я одевался и завязывал галстук, я тренировался перед зеркалом. Мое лицо было абсолютно безмятежным: никто бы не догадался, что внутри меня мое сердце разрывалось на кусочки, пожираемое страстью — любовью к Прис Фрауенциммер или Вумэнкайнд или как бы она там себя сейчас ни называла.
   Вот что значит зрелость, говорил я себе, пока, усевшись на кровать, начищал свои ботинки. Это — способность скрывать свои настоящие чувства, способность создавать маску. Способность сделать идиота даже из большого человека, такого, как Берроуз. Если ты можешь это сделать — считай, что ты это уже сделал.
   В противном случае ты конченый человек. Вот в чем весь секрет.
   В номере мотеля был телефонный аппарат. Я вышел и позавтракал яичницей с ветчиной, запил все это кофе и соком. Затем, в девять тридцать, я вернулся в свой номер и взял телефонный справочник Сиэтла. Я провел немало времени, изучая списки разнообразных предприятий Берроуза, пока не нашел одного, где, по моим расчетам, он должен был быть.
   Набрав номер, я услышал в трубке приятный девичий голосок:
   — «Нортвест илектроникс», доброе утро.
   — Мистер Берроуз уже пришел?
   — Да, сэр, но он сейчас говорит по другому телефону.
   — Я подожду. Девушка весело сказала:
   — Я вас соединю с его секретаршей.
   После долгой паузы я услышал другой голос, тоже женский, но более низкий, слышно было, что говорит взрослая женщина.
   — Офис мистера Берроуза. Представьтесь, пожалуйста. Я сказал:
   — Я хотел бы записаться на прием к мистеру Берроузу. Меня зовут Льюис Роузен. Я прилетел в Сиэтл прошлой ночью из Буаз, мистер Берроуз меня знает.
   — Минуточку, — снова длинная пауза, потом женщина произнесла: — Мистер Берроуз сейчас будет говорить с вами. Говорите, сэр.
   — Привет, — сказал я.
   — Привет, — проник в мое ухо голос Берроуза. — Как дела, — спросил он бодро, — Роузен? Чем могу быть полезен?
   — Как там Прис? — спросил я от неожиданности, что прямо сейчас с ним разговариваю.
   — Прекрасно. А как поживают ваши отец и брат?
   — Неплохо.
   — Это, должно быть, интересно — иметь брата с перевернутым вверх ногами лицом: хотел бы я с ним встретиться. Почему бы вам не забежать ко мне на минутку, раз вы в Сиэтле? Где-то в час дня.
   — Хорошо, значит, в час, — сказал я.
   — Договорились. Спасибо и до встречи.
   — Берроуз, — спросил я, — вы собираетесь жениться на Прис?
   Никакого ответа.
   — Я собираюсь вас застрелить:
   — Ой, Боже милосердный!
   — Сэм, у меня есть японская энцефалотропная плавающая мина, предназначенная для уничтожения людей. (Так я назвал свой пистолет.) И я собираюсь применить ее на территории Сиэтла. Вы понимаете, что это значит?
   — Ой, не совсем. Энцефалотропная… — она, видимо, что-то там делает с мозгом?
   — Да, Сэм. С ВАШИМ мозгом. Мы с Мори сняли шаблон вашего мозга, когда вы были в нашем офисе в Онтарио. С вашей стороны было ошибкой идти туда. Эта мина разыщет вас и взорвется. Если я ее запущу, нет такой силы, которая смогла бы поймать ее обратно: вам крышка, Сэм.
   — Трам-парарам-пам-мать!
   — Прис влюблена в меня, — сказал я. — Она призналась мне в этом однажды ночью, когда отвозила меня домой. Пошел вон от нее, не то тебе конец! Ты хоть знаешь, сколько ей лет? Хочешь узнать?
   — Восемнадцать. Я бросил трубку.
   — Я собираюсь убить его, — сказал я себе. — Действительно собираюсь. Он увел мою девушку. Бог знает, что он с ней делает.
   Набрав еще раз номер, я попал на ту же телефонистку с приятным голоском:
   — «Нортвест илектроникс», доброе утро.
   — Я только что разговаривал с мистером Берроузом.
   — О, вас разъединили? Сейчас я вас снова соединю, сэр, сию минуточку.
   — Скажите мистеру Берроузу, — попросил я, — что я сейчас приду, ущучу его с помощью своей передовой технологии. Вы скажете ему это? До свидания. — И я снова повесил трубку.
   — Он получит сообщение, — сказал я себе. — Может, надо было ему сказать, чтобы он привел Прис сюда, или что-то вроде этого… Сделает ли он это, чтобы спасти свою шкуру? Будь ты проклят, Берроуз! Я знаю, он это сделает, — говорил я сам себе. — Он бросит ее, чтобы спасти себя: в любое время я мог получить ее обратно. Для него она не настолько дорога: для него она — всего лишь еще одна юная красотка. Я был единственным, кто действительно любил ее, для кого она была неповторимой.
   И опять я позвонил туда.
   — «Нортвест илектроникс», доброе утро.
   — Соедините меня еще раз с мистером Берроузом, пожалуйста.
   В трубке что-то защелкало, и я услышал:
   — Мисс Уоллес, секретарь мистера Берроуза. Представьтесь, пожалуйста.
   — Льюис Роузен. Дайте мне еще раз поговорить с Сэмом. Пауза.
   — Одну минуту, мистер Роузен. Я стал ждать.
   — Алло, Льюис, — голос Сэма Берроуза: — Ну, ты на самом деле преувеличиваешь, а? — Он радостно захихикал. — Я звонил в армейский арсенал на Побережье и мне сказали, что такая вещь, как энцефалотропная мина действительно существует. Как ты смог ее достать? Держу пари — у тебя на самом деле ничего такого нет.
   — Верни мне Прис, — сказал я, — и я пощажу тебя.
   — Ну, давай-давай, Роузен.
   — Я тебе по ушам не втираю! — сказал я дрожащим голосом. — Думаешь, это игра? Мое терпение может лопнуть — я люблю Прис, и все остальное ничего для меня не значит.
   — Иисусе Христе.
   — Так ты сделаешь это? — заорал я. — Или мне прийти и убрать тебя?! — Голос у меня стал ломаться, я осип. — У меня здесь с собой все виды армейского оружия, с тех пор как я побывал за границей: я имею в виду бизнес! — В глубине сознания я успокаивал себя, думая: «Ублюдок откажется от нее: я знаю, какой он трус».
   Берроуз сказал: — Успокойся.
   — Ладно, я приду, успокою тебя — со всей моей техникой.
   — Послушай-ка, Роузен, я полагаю, это Мори Рок подбил тебя на это. Я обсуждал это с Дэйвом, и он заверил меня, что их установленное законом обвинение в изнасиловании не имеет силы… если…
   — Я тебя убью, если ты ее изнасиловал! — проорал я в трубку. А в глубине сознания спокойный, саркастический голос ухмылялся и говорил: «Ублюдка засудят». Спокойный, саркастический голос разразился удовлетворенным смехом: для него наступил звездный час. — Ты меня слышишь? — вопил я.
   Вскоре Берроуз сказал:
   — Ты психопат, Роузен. Я собираюсь позвонить Мори: он-то, в конце концов, здоров. Слушай, я ему позвоню и скажу, что Прис улетает обратно в Буаз.
   — Когда?! — взвизгнул я.
   — Сегодня. Но не с тобой. И, думаю, тебе надо увидеться с психиатром, ты серьезно болен.
   — Ладно, — сказал я потише. — Сегодня. Но я остаюсь здесь, пока Мори мне не позвонит и не скажет, что она уже в Буаз. — И я положил трубку.
   Фффууу…
   Пошатываясь, я прошел в ванную и умылся холодной водой. Значит, иррациональное и бесконтрольное поведение приносит все-таки свои плоды! Век живи — век учись. Я добился возвращения Прис! Я запугал его до того, что он поверил, будто я — сумасшедший. А не было ли это правдой в настоящий момент? Я действительно потерял голову: достаточно было взглянуть на мое поведение. Потеря Прис повергла меня в безумие.
   Успокоившись, я вернулся к телефону и позвонил Мори на фабрику в Буаз:
   — Прис возвращается. Ты мне позвони, как только она появится. Я останусь здесь. Я запугал Берроуза — я сильнее, чем он.
   Мори ответил:
   — Я этому поверю не раньше, чем увижу ее.
   — Я запугал парня, он у меня остолбенел — он не может дождаться, только бы поскорей избавиться от нее. Ты не представляешь себе, в какого я тут неистового маньяка превратился из-за страшного напряжения. — И я дал Мори номер телефона моего номера в мотеле.
   — Хорстовски звонил тебе прошлой ночью?
   — Да, — ответил я, — но он невежда. Твои денежки, считай, улетели в трубу — как ты и говорил. Он не вызывает у меня ничего, кроме презрения, я так и скажу ему, как только вернусь обратно.
   — Восхищаюсь твоей холодной уравновешенностью, — сказал Мори.
   — И правильно делаешь: именно моя, как ты ее назвал, холодная уравновешенность вернула Прис. Мори, я ее люблю.
   Он долго-долго молчал, потом я услышал:
   — Послушай, ведь она ребенок.
   — Я собираюсь на ней жениться. Я — не второй Сэм Берроуз.
   — Да мне плевать кто ты или что ты! — взорвался Мори. — Ты не можешь на ней жениться: она маленькая девочка. Она должна вернуться в школу. Пошел вон от моей дочери, понял?!
   — У нас любовь. Ты не можешь встать между нами. Позвони мне, как только она прилетит в Буаз: иначе я собираюсь наказать Сэма К. Берроуза, а может, и ее, и себя, если меня загонят в угол.
   — Льюис, — медленно и тихо произнес Мори, — ты нуждаешься в помощи Бюро психического контроля, ей-богу, тебе это необходимо. Я не позволю Прис выйти за тебя ни за какие блага мира, и ничто не заставит меня изменить свое мнение. Я хочу, чтобы ты оставил все так, как есть. Хоть бы ты не летал в Сиэтл! И пусть она останется с Берроузом: да, пусть лучше Прис живет с Берроузом, чем с тобой. Что ты ей можешь дать? Посмотри-ка на все, чем может обеспечить девочку Сэм!
   — Он превратил ее в проститутку — вот что он ей дал.
   — Мне плевать! — заорал Мори. — Это просто брехня, слова — и ничего кроме слов. Возвращайся-ка в Буаз. Нашему партнерству конец. Придется тебе убираться из «Объединения Р и Р». Я звоню Сэму Берроузу и говорю ему, что не хочу иметь с тобой ничего общего: я хочу, чтобы он оставил Прис у себя.
   — А, будь ты проклят, — сказал я.
   — Зятем моим захотел стать, да?! Думаешь, я дал ей жизнь для того, чтобы она могла выйти за тебя замуж? Не смеши людей! Ты — никто и звать тебя никак! Отвали от нее!
   — Тем хуже, — сказал я. Однако эта тирада ошеломила меня. Однако я вновь повторил: — Я хочу на ней жениться.
   — А ЕЙ ты об этом говорил?
   — Пока нет.
   — Да она тебе в рожу плюнет!
   — Ну и что.
   — Что? Ну и кому ты нужен? Только своему дефективному братцу Честеру и выжившему из ума папаше. Я поговорю с Абрахамом Линкольном, и мы сообразим, каким образом раз и навсегда отвязаться от тебя. — В моей трубке раздался щелчок: это Мори бросил свою…
   Я никак не мог в это поверить. Сидя на разворошенной постели, уставившись в пол, я думал: — «Значит, Мори, так же как Прис, гнались за успехом и большими деньгами. Порочная кровь — у них это с генами передается…
   Я должен знать. Она должна была где-то это подхватить».
   — Что же мне делать теперь? — спросил я себя. — Прострелить себе башку и всех сразу осчастливить — им будет так хорошо без меня, Мори ведь сказал…
   Но я не чувствовал необходимости в таком поступке: спокойный хладнокровный голос во мне, глас инстинкта, сказал «нет». «Победи их всех, — говорил голос. — Прибери их всех к рукам… Прис и Мори, Сэма Берроуза, Стентона, Линкольна — поднимайся и вперед!»
   Да, чужая душа — потемки: кто бы мог подумать, что придется увидеть настоящее лицо своего партнера, узнать, как он на самом деле относится к тебе, кем тебя считает в глубине души. Боже, какая страшная вещь — правда…
   Я был доволен, что все понял. Неудивительно, что он весь ушел в реализацию идеи производства симулакров-нянек: он был РАД, что его дочка стала любовницей Сэма К. Берроуза. Он этим гордился. Он тоже начитался «Марджори Морнингстар»…