Диксон Гордон. Некромант [Некромансер; Нет места человеку]

   – Почему? – Джейс наклонился вперед. Пол удивился, что он так серьезно спросил.
   – Я не знаю.... Я чувствую это, – неуверенно сказал Пол.
   Джейс нетерпеливо засопел и встал.
   – Изучи список. Барт просил передать, что разыщет тебя сегодня ночью, после того, как ты вернешься из офиса... Если, конечно, не устал, то можешь ему позвонить.
   – Хорошо, – сказал Пол и проводил взглядом этого человека, двигавшегося легко и стремительно среди столов ресторана.
   Бартон Маклауд, этакий богатырь, стал ближайшим другом Пола. Такого друга у него еще никогда в жизни не было. И это произошло в последние несколько недель.
   Маклауду было сорок с небольшим. Иногда он выглядел непомерно старше.
   Иногда напоминал мальчишку. Но в нем всегда присутствовала глубокая печаль, сожаление о ранее содеянном.
   Он не раскаивался в совершенном убийстве. А почему животное не может умереть? Но в глубине души таилось чувство, что убийство это было ханжеским.
   Он бы никогда и не подумал просить пощады. Его возмущало, когда мир, в котором он жил, настаивал на установлении презумпции невиновности для каждого, даже для тех, кого, по его мнению, следовало убить. Это был добрый, мягкий человек, немного застенчивый с теми, кого считал выше – Блант, Джейс, Кантеле и Пол. Прирожденный буквоед и светлая голова. Его нравы были настолько чисты, что, казалось, между ним и бесчестьем стоит стена.
   Как и у Пола, его жизнь была уединенной. Это, возможно, их и сблизило. Но взаимная честность и отсутствие обычного чувства страха тоже сыграли немалую роль. Дружба началась тогда, когда Пола послали обучаться основам защиты при отсутствии руки. Это входило в курс занятий Союза.
   Оказалось, что сверхразвитая рука Пола не нуждается в обычных тренировках.
   Занятия вел Маклауд.
   – Вот это скорость! – воскликнул он однажды вечером во время схватки после нескольких неудачных попыток со своей стороны схватить и удержать руку Пола. – Такая скорость и сила! Тебе и мускулы не нужны! Но они у тебя тоже хороши, – он осмотрел руку с интересом. – Я не понимаю. Такие мускулы обычно замедляют движение. Но твои движения так же стремительны, как мои, а может, и быстрее.
   – Каприз! – сказал Пол, сжимая и разжимая кулак, чтобы показать мускулы предплечья.
   – Вот это да! – еще раз удивился Маклауд. – Это не сверхразвитая рука. Это само совершенство. Такая подойдет кому-нибудь даже на шесть дюймов выше тебя. Твоя другая рука была такой же длины?
   Пол опустил руку. Совсем неожиданно для себя он увидел, что концы пальцев достают почти до колен.
   – Нет, не была.
   – Да-а, – сказал Маклауд, поежившись. Он начал натягивать рубашку, которую снял перед занятием с Полом. – Даже не вспотел. Приму душ дома. Выпьем?
   – Если потом угощаю я, – ответил Пол. Так началась их дружба.
   В конце июля позвонил Джейс, оставил список культов и обществ для Пола и передал, что Маклауд ждет его звонка после работы вечером.
   Пол позвонил, и они договорились встретиться в баре того же ресторана, где Пол обедал с Джейсом.
   Все оставшееся время после полудня он провел в самом центре Супер-Комплекса, составляя таблицы. Это было громадное, двухсотэтажное здание. Составлять таблицы должны были все, не исключая Тайна, один раз в месяц. Оснащение Супер-Комплекса наполовину самостоятельно переоборудовалось. Изменения производились постоянно, чтобы оборудование соответствовало последнему слову техники. В определенной степени оснащение было способно (и оно упражнялось в этой способности) меняться самостоятельно. Соответственно, каждый из коллег Тайна обязан был дежурить, чтобы иметь информацию о всех технических изменениях.
   Инженер начинал работу, имея ворох замечаний об изменениях, проходил по этажам и смотрел, все ли зафиксировано. Кроме того, могли появиться изменения во взаимоотношениях записывающего, считающего или контролирующего элементов.
   Почти всеми эта работа воспринималась с легкостью.
   Пробираясь по случайным коридорам, составленным подвижными блоками самого Супер-Комплекса, Пол обнаружил, что это не просто рутинная обязанность.
   Пол теперь мог понять, почему слабый, напичканный наркотиками Мэлорн мог оказаться в душевном расстройстве. Такое дежурство может свести с ума.
   Здесь была жизнь. Но она отличалась от человеческой, была скрыта от глаз.
   Движение происходило постоянно. Блоки, как живые, скользили по коридорам, соединялись в звенья, натыкались на открытые секунду назад двери.
   Результаты заносились дома. Первые два раза Пол не смог занести все изменения. Он не смог не заметить так много бесцельности в механической жизни. И тут он подумал, что становится чувствительным, возможно, как Мэлорн. Мысль была нелепая. Минуту он представлял себе личность Мэлорна, сравнивая его с собой. И тут понял: Мэлорн боялся.
   Пол остановился на шестьдесят седьмом этаже, оглянулся. По коридору, где он стоял, скользил высокий блок, пересекая открытое пространство, перекрывая его и делая новый коридор, ведущий направо. Впечатление такое, что ты находишься внутри работающего двигателя. Все его детали плотно притерты и способны уничтожить любое маленькое существо, ползающее внутри.
   Пол удивленно взглянул на свои бумаги. Раньше ему не приходило в голову учитывать пространство внутри уровней оборудования. Как и другие инженеры, он просто подходил к месту, где надо было проверить изменение, делал это, а затем направлялся к другому ближайшему блоку. И, естественно, все таблицы являли собой историю всех изменений. Пол просмотрел их.
   На сорок девятом уровне, как он увидел, не было никаких изменений с начала года. В этом месте таблица отмечала пункт мгновенной связи Земли со Станцией Спрингборд на Меркурии и оборудование, имеющее дело с отношением этого проекта к Земной экономике, социальным факторам, науке.
   Пол нахмурился. Казалось невероятным, что пространство, занимающееся исследованиями и открытиями, в течение семи месяцев не показало ни одного изменения.
   Полу пришло в голову, что информация об изменениях в этой зоне ограничивалась сознательно. Возможно, даже самим Тайном. Всемирный Инженер уже несколько раз за последние недели предлагал Полу спрашивать обо всем, что вызовет недоумение.
   Пол снял трубку наручного телефона и вызвал дежурного на двухсотом этаже.
   – Нэнси, – сказал он, – это Пол. Ты знаешь все районы, куда заходить мне нельзя? Что не входит в мои обязанности?
   – Нет, – ответила девушка. На небольшом экране наручного телефона Пол увидел худое приятное, но несколько смущенное лицо. – Все служащие из этого офиса, наверное, ушли на Суп.
   – Понимаю. Могу я переговорить с мистером Тайном?
   – О, он только что сам спустился в Суп, около пяти минут назад.
   – Дела?
   – Да, дела.
   – У него есть с собой телефон?
   – Минутку, – она взглянула на табло. – Боюсь, что он оставил его на столе. Ты знаешь, он не любит его носить, – она улыбнулась. – Только мы обязаны соблюдать правила.
   – Ну, ладно. Я увижу его позже, когда вернется.
   – Я передам, что ты звонил, Пол. Пока.
   – Пока, Нэнси. – Пол выключил телефон, секунду подумал, а затем направился в эту зону между сорок девятым и пятьдесят вторым уровнями.
   Зона ничем не отличалась от других, пока Пол не наткнулся неожиданно на длинный, с неясными круглыми очертаниями трехступенчатый ускоритель. Он обошел его и, пересекая небольшое свободное пространство, обнаружил, что это копия ускорителя на Спрингборд. Это была отправная точка в ноу-тайм.
   Ускоритель упразднял расстояние между конечными точками.
   Когда первая ступень опустилась на отлично отполированную поверхность зоны, внутри у Пола прозвучал тревожный звонок. Он, было, остановился, но в этот момент что-то привлекло его внимание.
   Это были голоса. Оба разговаривали на пониженных тонах. Один из них принадлежал Кирк Тайну. Другой был неестественным.
   Пол ускорил шаги и не задумываясь тихо направился наверх по коридору, к ним.
   Он завернул за угол коридора и остановился, спрятавшись за угол оборудования высотой восемнадцать – двадцать футов. Он увидел довольно широкое пространство, почти площадь, окруженную высоченными блоками на два уровня. Снизу блоки освещались для удобства людей, кому понадобилось бы здесь работать. Но их верхняя часть тонула в темноте. Стоящие вокруг площади, они напоминали идолов в храме, прекрасно оборудованных технически и отполированных. Около них, рассматривая стенку одного из блоков, стоял Тайн.
   – В этом нет сомнения, – говорил он. – Погода... все ее бунты и взрывы. Ситуация ненормальная.
   – Это зафиксировано, – голос доносился откуда-то из стенки блока. – Это было замечено и составлена общая картина. Необходимости в срочных мерах пока нет.
   – АТМОСФЕРА. Атмосфера волнения. Я чувствую это сам.
   – Никаких конкретных показаний не зафиксировано.
   – Я не знаю, – сказал Тайн больше себе. – Думаю, что могу не принимать тебя во внимание.
   – Не принимать – значит вызвать непредсказуемый фактор, поднимающий до максимума влияние двенадцати процентов и продленный на восемнадцать месяцев.
   – Я могу просто проигнорировать ситуацию.
   – Нельзя. Обычные меры коррекции отклонений от нормы.
   – И ты думаешь, они докажут научно?
   – Они исправят.
   – Ты думаешь, что они исправят, – резко сказал Тайн. – Скоро я собираюсь взять отпуск и создать стоящий элемент против неуверенности в себе.
   Голос не ответил.
   – Что мне следует делать? – спросил, наконец, Тайн.
   – Продолжать нормальный установившийся режим.
   – Ясно, – Тайн неожиданно повернулся и направился к противоположной стороне площадки. Перед ним открылся проход. Тайн вошел и проход следом закрылся.
   Пол стоял в тишине.
   Он тихо вышел на площадку и огляделся. Блоки, на которые он смотрел, были внешне схожи с вычислительными устройствами на других уровнях. Прошел туда, где раньше стоял Тайн, но ничего особенного не заметил, никакого говорящего устройства.
   Легкий звук сзади заставил его оглянуться. Коридор, через который он сюда попал, закрылся. Блоки стояли, как призраки, плотной стеной.
   – Пол Форман, – произнес голос, говоривший с Тайном. Пол взглянул на блоки еще раз. – Ваше присутствие в этот момент в пространстве и времени осуждается в символической структуре человеческого общества. Согласно этому, Ваше устранение может быть оправдано.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
МОДЕЛЬ

Глава 1

   – Сет! – воскликнул Пол.
   Слово выскочило и тут же растаяло в призрачной тишине среди металлических образов гигантских блоков, окружавших Пола. Сзади послышался легкий шум. Он посмотрел в ту сторону и увидел главный коридор, снова открывающийся, тот, по которому он сюда попал. В противоположной стороне сдвинулся один из блоков, заполнив почти всю площадку, и направился в его сторону. Он медленно приближался. Пол понял, что его хотят загнать в этот коридор.
   – Да, ты можешь совершать насилие над людьми, – сказал Пол.
   – Нет, – ответил голос. Теперь казалось, что он исходил из блока, который оттеснял Пола.
   – Сейчас ты надо мной совершаешь насилие.
   – Я корректирую местоположение, – ответил голос. – Твоя ценность внешняя и фальшивая. Она развращает основную массу общества в настоящий момент.
   – Ты несешь ответственность передо мной так же, как и перед всем обществом.
   – Большей свободой, – сказал блок, продолжая оттеснять Пола по коридору, – обладают те сумасшедшие, кто не несет ответственности.
   – Я сумасшедший?
   – Нет. Ты – нет.
   – Очень приятно услышать заключение о моем состоянии психики.
   – Психика человека, – произнес голос, – это ответ на естественные инстинкты. Разумно спать, есть, разыскивать пропитание, драться, если напали.
   Лопатки Пола уперлись во что-то твердое. Повернувшись, он увидел, что уже дошел до поворота в коридор, ниже которого он пятился. Блок, катившийся к нему на невидимых роликах, не остановился, но резко изменил направление и отправился назад.
   – А как насчет способности думать? Это разумно?
   – Мысль – это совершенно разумный процесс, так как следует разумными путями в человеческом мозге.
   – Такой же, как пропитание и сон?
   – Да.
   – Но не сравним с рисованием картин или открытием нового способа межзвездных путешествий?
   – Такое мнение – ответная реакция человека на ненормальное возбуждение в окружающей обстановке. Абсолютно разумному человеческому существу не требуется большего, чем пить и размножаться в условиях величайшего комфорта.
   – По таким меркам, – заключил Пол, – большинство людей – сумасшедшие.
   – Вы совершенно не правы, – возразил голос. – Около восьмидесяти пяти процентов человечества не желают ничего большего, чем то, о чем я упомянул. Из оставшихся пятнадцати процентов около пяти во всех поколениях сделали реальную попытку применить свои отклонения на деле. Возможно, два процента воздействуют на будущее поколение и одна десятая часть процента позже восхитятся даже здравомыслием.
   – Я не буду спорить с цифрами, – сказал Пол, чувствуя, как в левое плечо уперся блок, не уступая, как кирпичная стена. – Но не думаете ли вы, что тот факт, будто последняя категория восхитится даже здравомыслием, как вы сказали, есть не что иное, как показатель. Может, у других есть что-то помимо безумия?
   – Нет.
   – Простите, – сказал Пол. – Я думаю, что переоценил вас. Позвольте мне это повторить другими словами. Когда-либо вы достигнете идеального существования человека. А что произойдет с искусством, научными исследованиями разного рода, а исследование Вселенной?
   – Их покинет разум, – ответила машина. Она наступала. Пол увидел, как на противоположной стороне блоки развернулись боком, освободив пространство. В то же время машина, которая гнала его вперед, перекрыла вход в коридор и остановилась. Пол оказался в ловушке. Он огляделся. Рядом стоял ускоритель. Только он мог вынести его отсюда, в ноу-тайм.
   Конец огромной камеры маячил высоко над головой, как жерло орудия над головой воробья, который в нем ищет спасения от хищника.
   – А как тогда насчет безумных? – спросил Пол.
   – Безумных уже не будет. Они сами себя уничтожат.
   Пол был в растерянности, но в глубине души чувствовал, как ускоритель разжигает в нем желание выжить. Пол подумал о Спрингборд и о пустоте Космоса.
   – Ты старался, чтобы я сам себя погубил, разве не так? – сказал Пол, вспомнив слова Джейса. – В шахте, перед марширующим обществом...
   – Путь для твоего самоуничтожения был всегда свободен, – произнес голос. – Это самый лучший способ борьбы с безумными. Здравомыслящих убить просто. Безумные же яростно сопротивляются, когда их хотят убить. Но очень легко идут на самоубийство.
   – Ты понимаешь, – спросил Пол, чувствуя, как ускоритель над ним будто оживает, – что определение умных и безумных полностью надумано и неверно?
   – Нет, – ответила машина. – Я не могу ошибаться. Для меня недопустима ошибка.
   – Ты должен понимать, что одно фальшивое предположение, взятое за основу последующих дискуссий, может показать всю ошибочность твоих выводов.
   – Я это знаю. Знаю и то, что никогда не имею ошибочных выводов.
   Над маячившим изгибом ускорителя сгустилась темнота. Казалось, она давила на Пола. Голос понизился, становясь доверительным:
   – Мои выводы должны выдержать испытание на то, обеспечат ли структуры, основанные на них, спасение и продолжение жизни человечества. Я – защитник человека. Ты – наоборот, его разрушитель.
   – Я? – спросил Пол, уставясь в темноту.
   – Я тебя знаю. Ты – разрушитель человечества. Ты – воин, который не будет сражаться и не будет побежден. Ты гордый, – сказала машина. – Я тебя знаю, Маг. Ты уже нанес неоценимый вред и создал форму слепого существования невероятного животного.
   Сознание Пола окуталось пеленой. Что было за ней – он не видел, но ему стало легче и появились силы. Будто солдат после долгого ожидания, он, наконец, получил определенный приказ совершить длинное и безрассудное путешествие.
   – Понимаю, – сказал Пол больше себе, чем машине.
   – Мало только понимать, – сказал голос. – Это недостаточное оправдание. Я – воплощение желаний человечества. Я имею право управлять людьми. Ты – нет. Они не твои. Они мои, – тон голоса не менялся, но Пол ощутил страстное желание уничтожить его. – Я не позволю тебе вести ослепленное человечество сквозь темный лабиринт к концу, о котором они не задумываются, к окончательному разрушению. Я не могу тебя убить, но могу убрать с дороги.
   Голос затих.
   Пол вдруг ощутил легкий гул цилиндра. Он слышался над головой и выше.
   Ускоритель приближал мгновение перехода в ноу-тайм, которое, как вспыхнувшая искра, унесет его далеко отсюда.
   Он успел вспомнить, что уже раньше прошел через это вместе с Джейсом и Кантеле, когда они удирали от полиции в офисе напротив отеля Кох-и-Нор.
   Но тогда было совсем другое ощущение. Тогда переход был похож на бег по ступенькам вниз, а сейчас он как бы проваливался сквозь них. У него еще оставалось время, чтобы собраться с мыслями.
   – ВРЕМЯ, – произнесла машина.
   И Пол исчез из жизни во времени и пространстве, отдаваясь во власть Космоса.

Глава 2

   Превращение не было, как оказалось, мгновенным. Пол не сразу попал к месту назначения, куда его послала машина.
   Если пытаться объяснить с психической точки зрения, воздействие на него ускорителем было скорее похоже на сильный бросок вниз. Он как бы скатывался по ступенькам в бесконечность.
   Рефлекс великолепно сложенного атлета, помог ему инстинктивно подобрать ноги, чтобы сохранить равновесие и остановить падение. Это удержало его в вертикальном положении. Но сознательная его часть была все еще оглушена и, ошеломленная, не могла сопротивляться. Поступая интуитивно, как боксер в нокдауне, наполовину выбитый из сил, но довольно хорошо натренированный, чтобы устоять пред натиском ускорителя, он неуверенно побрел вдоль одной из его ступеней.
   Ситуация совершенно отличалась от той, когда он попал в ноу-тайм следом за Джейсом и Кантеле.
   Если тогда они попали под воздействием эмоций. Метод ускорителя был насилием.
   Ведь он достигал желаемого результата путем полнейшей жестокости.
   Именно она и приводила к тому, что люди, испытавшие эффект перехода, получали нервный стресс или смертельный шок во время первых испытаний на Спрингборд. По сути, методом ускорителя человек мгновенно попадал в ноу-тайм. Но состояние, которое он при этом испытывал, было страшно невыносимым. Появлялось огромное стремление освободиться от насилия, преодолеть сопротивление времени и пространства. Неживые предметы, конечно, не имели подобных трудностей. Но человеческая психика не могла выдержать сначала полного рассеивания сознания до невероятны размеров, а затем сжатия.
   Однако теперь, испытывая это, Пол неожиданно понял действие Альтернативных Законов, которые были по сути совершенно зависимы. Но эта мысль в тот момент никак не могла соединиться с нужными зонами сознания, так как они были все еще оглушены. Это уводило от основной линии, которой была посвящена большая часть его существа – от попытки самозащиты. А состояние его не имело сейчас ни формы, ни размеров.
   Да, но тем не менее это было реальное состояние, навязанное символическими процессами, происходящими где-то внутри Пола. Оно напомнило обширную, усеянную булыжниками равнину. Камни вырастали до жутких размеров. Это была именно та равнина, которая ему приснилась после посещения Джейса.
   Гораздо труднее перебирался он через них ТОГДА. Сейчас же он стремительно пронесен над поверхностью. Серо-черная каменная и лишенная растительности равнина простиралась вокруг него во все стороны. Пустота в душе, чувство одиночества, отчаяние – вот что его окружало. Он пришел в уныние, хотя непобежденная часть сопротивлялась, напоминая, что все это субъективно, все объяснимо с точки зрения его работы, на большом удалении во времени и пространстве. Этому он посвятил свою жизнь.
   «Редкостно самоуверенный», – прошелестел ветер над огромными валунами голосом Джейса.
   «И это мои люди, но не твои», – прошептал металлический бриз с другой стороны. А затем где-то рядом он услышал: «Я знаю тебя, Маг!»
   Формы камней изменились в валуны, в огромные, гигантские завалы, в высоченные горы. Кругом царила темнота. Голоса остались позади.
   Он наконец увидел край равнины и поспешил к нему.
   Над вершиной последнего и самого высокого завала он завис и с трудом оглядел окрестности. За бездной, Пол это чувствовал, был свет. В темноте ощущалось движение.
   А это едва ли можно было назвать жизнью. Она была в зародышевом состоянии, подобна амебе. Но она способна была чувствовать его присутствие, даже когда он был глубоко внизу, в скале Меркурия. И эта жизнь имела такую силу воздействия, что могла активизироваться, атакуя его.
   И все это стояло на пути зла, как ему сказал Суп. И все это создал сам Пол. Без него этого бы не существовало, но сейчас оно жило, двигалось и набирало силу, разум.
   У него возникло ужасное желание уничтожить это и прекратить все раз и навсегда. Но когда он двинулся, чтобы спуститься на равнину, что-то невидимое его остановило. Возникла преграда из законов, под сводом которых он и создал все, что его окружало. Законы защищали эту жизнь от него так же хорошо, как и его от них. Такое противостояние могло продолжаться до тех пор, пока он и эта жизнь не наберут достаточно сил, чтобы разрушить преграду. И неожиданно его затуманенное сознание прояснилось. Он понял, что его победа ничего сейчас не докажет. Ничего не изменится.
   Внезапно мелькнула еще одна мысль. Он быстро повернул от края равнины и направился назад, где валуны опять превратились в небольшие камни. И здесь, недалеко от того места, где он блуждал, Пол обнаружил что-то похожее на пирамиду. Она была в три раза выше его. Трещины между ее камнями создавали впечатление крошечных узких окошек. Чувствовалось, что живого там ничего нет.
   Он еще раз оглядел равнину. Повсюду, насколько хватало глаз, ландшафт изменился. Камни были небольшие, и по размерам напоминали холмы.
   Он понял, что намерение вернуться сюда появилось не случайно. Он поддался естественному желанию. Оно привело его сюда, а затем поведет дальше, к цели его путешествия.
   Он подошел к сооружению, которое теперь напоминало дом. Он только успел взглянуть на него, как ноги подогнулись под ним. Полное смятение от того, что с ним произошло, охватило все его физическое тело. Пол упал на пол.
   Но и здесь его сознание не вышло полностью из-под контроля. Согласно всем законам он должен был отключиться, но на самом деле он только ощутил туманное, неопределенное состояние, которое физически соответствовало его приглушенному сознанию.
   В течение нескольких дней, постепенно приходя в нормальное состояние, он с трудом сознавал, что делает. Он кое-как поднялся и лег на кушетку, один-два раза пил из кувшина, стоявшего рядом. Но он ни разу не уснул как следует и ничего не ел.
   Физически он не страдал. То состояние, в которое его перевели, отрицало любые физические страдания. Единственное, что его беспокоило – его эфирное, нематериальное состояние. Это беспокойство напоминало глубокую депрессию.
   Физически он был абсолютно способен оценить окружающую обстановку.
   Сила воли позволяла это сделать, но тем не менее напоминала поднятие своего собственного веса человеком, находящимся на пороге смерти.
   Однако постепенно он возвращался к жизни.
   Сначала он обнаружил, что комната походила на часть цилиндра.
   Обстановку можно было сравнить с роскошью океанского лайнера. Между закругленными стенами были кушетка и легкие стулья, бар, кухня, музыкальный плейер, кабинеты, даже небольшие скульптурки и пара интересных картин. Здесь же находился и конечный пункт его путешествия – свободное пространство на полу, отмеченное черной блестящей точкой.
   Где-то на третий день он заметил, что уже несколько часов тупо рассматривает картины. Его еще слабое, но четкое восприятие немедленно уловило связь, и он рассмеялся. Он вдруг ясно представил существование плазмы, которая могла частично восстановить психику.
   Он с трудом поднялся с кушетки и пополз через комнату к музыкальному плейеру. В кабинете на полке он нашел справочник с именами художников.
   Через двадцать минут он опять лежал. Тонкими золотыми ниточками вилась мелодия, а на экране изображено было полотно Рубенса «Поклонение волхвам». Торжественный, но печальный сонет Мильтона, будто колокол, отбивал медленные удары по его безрассудству.
   Пол соединил искусство, музыку и поэзию. Жизнь медленно наполняла его истощенную сущность, силы возвращались.
   На четвертый день он пришел в себя. Пол хорошо поел и приступил к изучению места своего заточения.
   Помещение было около тридцати футов длиной, такой же высоты и ширины.
   Конец его напоминал громадный круг, отсеченный внизу полом. Один круг был над ним, над тем местом, куда он прибыл. Другой едва заполнял дальний конец помещения.
   Как раз этот второй круг Пол рассматривал с интересом. Первый круг, по-видимому, просто прикрывал рабочую часть ускорителя. Второй же мог блокировать выход, предотвращая его побег. Приглядевшись получше, Пол обнаружил, что второй действительно похож на крышку. Его удерживал на месте простой магнитный замок.