Додд Кристина. Древнее проклятие (Грешный и влюбленный)

   Кловер Доналд хихикнула, этакий тоненький взвизг смущения.
   — Есть ли на свете больший грех? — патетически заключил священник, бросив укоризненный взгляд в сторону жены.
   На какой-то миг Ранд позабыл о своей неспособности стоять на ногах. Уж очень ему захотелось обрушить оба кулака на этого мерзкого святошу, и Ранд едва не выскочил из своего кресла-каталки. Силван, заметив, вовремя потянула кресло назад. А подоспевший Гарт одним прыжком оказался в центре стычки и сумел предотвратить драку.
   — Вы тогда, ваше преподобие, напишете свидетельство о бракосочетании, а оглашать имена врачующихся в церкви мы не станем.
   Викарий недовольно поморщился.
   — Как же без оглашения? Ладно, я заполню бумагу и совершу обряд венчания.
   — С утра, значит? — не отставал от него Гарт.
   — Погодите! — перебила леди Эмми. — У нас же еще даже брачного договора нет.
   Она была не одинока в своей растерянности, но Гарт и на этот раз опередил их всех:
   — Мисс Силван нам доверяет и знает, что мы сумеем о ней позаботиться. Нужный контракт я составлю. Мне только хочется побыстрее поженить их. К вечеру хотя бы.
   — Идиотский закон(в англиканской церкви принято оглашать имена венчающихся три воскресенья подряд, до совершения обряда, а после венчания новобрачных принято причащать, что удобнее совмещать с утренним богослужением.) — Ну почему надо обязательно венчаться только по утрам? — посетовал Ранд. — Так мы могли бы обвенчаться уже сегодня, после обеда.
   — Нет. — Силван только трясла головой. — Нет.
   — Устала она. — Ранд, заполучив Силван, не собирался теперь терять ее. — Завтра у нее настроение будет получше.
   — Не будет.
   Губы у нее задрожали, а сердце Ранда захлестнула теплая волна сочувствия. Его смелая, стойкая сиделка сумела выдержать все его бесчинства, ярость, гнев и сорвала его попытку убить себя, а вот мысль о супружестве совершенно выбила ее из колеи, лишив силы и самообладания.
   — Идем, Силван. — Он потянул ее за руку и заставил подняться. — Нам надо поговорить.
   Пока они не ушли, родня сидела, как воды в рот набравши, но зато не успела за ними закрыться дверь, все заговорили наперебой, словно больше уж им ничто не мешало высказаться.
   В коридоре у двери торчал на страже Джаспер, и Бетти тоже была начеку, готовая в любой момент прогнать прочь любопытствующую прислугу. У обоих на лицах была изображена полнейшая осведомленность, так что всякие объяснения становились излишними.
   Бетти присела в книксене, потом схватила руку Силван и пылко приложилась к ней.
   — Поздравляю, миледи.
   — Не пойду я за него замуж, — опять повторила Силван.
   Бетти не приняла этих слов всерьез.
   — Разумеется, мисс, только вот я все равно буду служить вам до конца дней своих.
   Она попыталась поймать и ладонь Ранда, но тот только помахал рукой в воздухе.
   — Побереги свои восторги и добрые пожелания для свадьбы, Бетти. До этого еще дожить надо. И это, кажется, будет непросто.
   — Я в вас верю, лорд Ранд. А если я что-нибудь могу сделать…
   Он ухмыльнулся — домоправительница его рассмешила.
   — По-моему, с этим чем-нибудь мы с Силван как-нибудь справимся сами.
   — Никакой свадьбы, — упрямо твердила Силван.
   Бетти пропустила ее слова мимо ушей и ответила только Ранду:
   — Да, сэр. Конечно, сэр.
   — Мисс Силван надо уложить в постель, — сказал он. — Выспится, и, может быть, ее отвращение к замужнему состоянию смягчится.
   — Это ж сколько времени проспать надо, — зловеще пробормотала Силван. — Я столько не смогу.
   Ранд с Бетти как будто сговорились не обращать внимания на ее протесты. Ранд обратился к экономке:
   — Ты лично за ней присмотришь?
   — А то кто же. — Бетти оглядела усталую поникшую фигурку в запачканном рваном платье и мужской рубашке и сочувственно спросила:
   — Сколько вы уже не спали, мисс? Небось больше суток на ногах?
   — Не знаю.
   — Пока вы будете в постели, Бернадетт посидит подле вас.
   — Чудесно, — нараспев произнесла Силван. — После вчерашней ночи она считает меня рехнувшейся.
   — Пусть вас не заботит ее мнение о супруге лорда Ранда. — Бетти замялась. — Я знаю, вы не любите, чтобы в вашей комнате был кто-то еще, но вы ведь можете проснуться или вдруг вам что понадобится, а мне как-то не хочется, чтобы вы сами за всем бегали. Уж очень многое вам перенести довелось за последнее время. Мы ведь еще так толком и не знаем, что и как было на самом деле, верно?
   Силван ничего не ответила.
   Бетти взяла ее под руку и хотела уже увести наверх, но Ранд остановил их:
   — Мне надо кое-что сказать мисс Силван, прежде чем она уйдет к себе.
   — Разумеется. — Бетти благословила его на это одной из самых лучезарных своих улыбок. — Тогда я пошла. Пришлю Бернадетт. Джаспер, пойдем, поможешь мне.
   — Не хочется что-то, — угрюмо сказал Джаспер.
   — Пошли, пошли. — Схватив его руку повыше локтя, Бетти сдвинула Джаспера с места. — Надо же этим двоим побыть хоть миг наедине.
   Растерянно озираясь, Джаспер дал себя увлечь.
   — Джаспер и слышать не хочет о том, что ты на мне женишься. Мысли такой не допускает, — сказала Силван. — Послушался бы хоть Джаспера.
   Ранд усмехнулся.
   — Парень он славный, но это дело не его ума. У меня свой есть.
   — Ты на мне женишься только для того, чтобы успокоить свою совесть?
   — А то ты не знаешь, почему я на тебе женюсь.
   — Догадываюсь. — Силван саркастически улыбнулась. — Ради моего доброго имени.
   — Вот-вот, ради этого самого. — Он захватил ее ладонь и сильно сжал обеими руками. — Тебе непременно нужна репутация любимой женщины. И влюбленной.
   — Очень смешно.
   — Присядь, — приказал он и, видя недоуменный взгляд Силван, показал вниз. — Да садись прямо сюда, на лестницу. — Она опустилась на вторую ступеньку, подперла подбородок ладонью и рассеянно взглянула на него. Подкатившись к ней так близко, что их колени соприкоснулись, Ранд объявил:
   — Если ты не захочешь выходить за меня, тебе достаточно будет произнести несколько волшебных слов.
   — Что ж это за слова? Молитва, что ли? Ну-ка, скажи, — попросила она недоверчиво.
   — Ну, например, можешь сказать, что я тебе противен и что тебе невыносимо мое состояние.
   Она фыркнула. Да еще совсем не так, как подобает леди.
   — А что? Хотя, боюсь, после сегодняшнего утра это прозвучит не очень убедительно. — Он вздохнул с насмешливым соболезнованием. — А еще ты можешь сказать, что боишься меня.
   — А чего бы ради я такое сказала?
   — Ведь есть же некто, нападающий на женщин, — напомнил он.
   — Я-то думала, что мы с этим еще утром разобрались. — Говорила она тихо, но выделяя каждое слово. — Ты ходишь во сне, а кто-то подглядел и теперь этим пользуется. Кто-то здешний — может, он даже в этом доме живет — следит за тобой.
   Такая мысль уже приходила ему в голову. Ведь нападения на женщин происходили как раз тогда, когда по дому бродил призрак. Но Ранд все подозрения относил на собственный счет. Так глубоко в свою вину поверил, что ни о ком другом не думал. А теперь ему оставалось только спросить:
   — А кто бы это мог быть?
   — Джаспер?
   Его будто саблей полоснуло.
   — Ты что, с ума сошла?
   — А почему нет? — заспорила она. — Здоровенный малый, женщину побить силы хватит, и, думается мне, вряд ли твой телохранитель и денщик не догадывается, что ты ходишь во сне.
   — Откуда?
   — А разве он не ночует у тебя в спальне? Разве не он меняет тебе простыни? Если бы я не заметила грязи на простынях, мне бы ни за что об этом не догадаться. Во всяком случае, это стало окончательным доказательством.
   Ранд и сам об этом беспокоился и очень боялся, когда Джаспер впервые после этого менял его постельное белье, но Джаспер, кажется, и внимания не обратил.
   — Джаспер воевал подле меня при Ватерлоо. — Ранд ударил по подлокотнику своего кресла. — Это не Джаспер.
   — Хорошо, не он. — То, что Силван не стала настаивать на своих предположениях, немного успокоило Ранда. Но уже следующий вопрос Силван застал его подпрыгнуть.
   — А что ты про своего брата скажешь?
   — Ты про Гарта?
   — А на кого нападает этот безумец? На женщин, которые работают на фабрике. И которых твой брат задерживает на работе. На целые часы.
   Мышцы на его плечах вздулись от напряжения, так он вцепился в кресло.
   — А зачем Гарту на этих женщин нападать?
   Силван пожала плечами:
   — Нрав у его милости очень крутой — в этом я сама убедилась. И не единожды. — Она дождалась, пока Ранд кивнул, соглашаясь с ее наблюдением, а потом быстро добавила:
   — И вроде бы женский пол он не очень жалует.
   — Гарт? С чего ты решила? — Ранд в изумлении воззрился на Силван. — Гарт обожает женщин!
   — Он не женат.
   Секунду он смотрел на нее, открыв рот, а потом откинулся в кресле и громко захохотал.
   — Ты серьезно? Ну и логика же у тебя: вот, значит, по каким признакам ты судишь о мужских пристрастиях!
   Силван густо покраснела, — А ведь о Хибберте именно так судили Я была знакома с.., друзьями Хибберта, были среди них милые джентльмены, но некоторые из них по-настоящему не любили женщин. Всех женщин. Как ты думаешь…
   — Ну нет! — Ранд снова засмеялся. — Только не Гарт. Ты не все про него знаешь. Ладно, допустим, что в твоих словах есть какая-то правда — но неужели ты думаешь, что все эти хлопоты по устройству фабрики он затеял для того, чтобы иметь возможность по ночам нападать на деревенских женщин?
   Но Силван сдаваться не желала:
   — Тогда Джеймс.
   — Ох, но это то же самое, что и Гарт.
   — Джеймс обижен на весь свет. Обозленный молодой человек, очень сильно настроенный против фабрики.
   — Он был со мной у Ватерлоо.
   — Он — третий в очереди на герцогский титул.
   — Я ему жизнь спас.
   Силван призадумалась.
   — Под Ватерлоо?
   — Я был в своем полку и увидал его. Его отрезали от наших и взяли в кольцо. Он был один среди моря французов и… Ну, а я как раз оказался там в нужное время. Просто успел.
   — И ты еще вообразил про себя, что ты можешь нападать на женщин? — На щеках мелькнули и пропали ямочки — Силван пыталась удержаться от улыбки, а ему стало сразу как-то очень тепло — так приятно грел огонь ее восхищения. — Ты? Ты ведь собой рисковал, только бы Джеймса спасти. А ради спокойствия женщин Малкинхампстеда готов был даже кинуться с обрыва!
   Ранд молчал, не зная, что на это ответить. Одно было ясно: ему нравилось, что Силван и в самом деле считает его героем. Чтобы сменить тему разговора, он сказал:
   — Значит, Джеймса мы со счетов сбрасываем.
   Ямочки окончательно исчезли с ее щек.
   — Знаешь, бывает так, что, если человек тебе чем-то обязан, это ставит его в зависимое положение, и вместо благодарности он испытывает неприязнь.
   — Чушь какая! — возмутился Ранд, а потом ехидно продолжил в тон Силван:
   — А если не Джеймс, так, значит, его преподобие отец Доналд?
   — А почему бы и нет? — согласилась Силван. — Его круглые сутки нет дома. И днем, и ночью он навещает своих прихожан.
   Ранду не верилось, что она может воспринять его слова всерьез — настолько смехотворной представлялась сама мысль о достопочтенном викарии в роли призрака.
   — Ты же с ним знакома! — Он ткнул пальцем в сторону гостиной. — Конечно, он дурак и страшный ханжа, но он всецело предан своему долгу — блюсти слово Господне.
   — Я просто пробую назвать тебе кого-то, кто мог бы оказаться или способным к совершению этих преступлений, или иметь для совершения их какие-то причины. Даже твоя тетя Адела…
   — Вот это мысль! Замечательно! — Он сделал вид, что обдумывает ее предположение.
   — А моя мать?
   — Рост слишком низкий.
   — Ага. — Пытаясь пристыдить ее, он сказал:
   — На этом основании я, пожалуй, вычеркну и тебя из моего списка подозреваемых.
   — Очень великодушно с твоей стороны, но есть еще одна причина для исключения меня из списка подозреваемых. Меня тут еще не было, а нападения уже начались.
   — Как знать, может, ты таилась в Малкинхампстеде, пряталась на постоялом дворе и только поджидала, когда подвернется подходящий момент…
   — Ох, Ранд, я понимаю — тебе очень не хочется, чтобы это оказался человек, который тебе знаком. — Она наклонилась к нему поближе, так что их колени соприкоснулись, а глубокий вырез корсажа явил взору Ранда самую соблазнительную картину. — Но ясно: этот кто-то имеет на тебя зуб.
   Ранд едва подавил искушение притронуться к ее груди. Отведя глаза, он сказал:
   — У нас тут одних слуг в доме человек пятьдесят. Ты понимаешь, какое змеиное гнездо ты можешь разворошить такими обвинениями?
   Силван задумчиво покачала головой.
   — Может, оно и легче: взять вину на себя. Но я не верю, что может быть виновен человек, у которого не было никакого умысла. Который не преследует какой-то выгоды.
   Пришло время, решил он, перевести беседу на другие рельсы.
   — Да и в то, что можно выйти замуж не по расчету, ты тоже, кажется, не веришь.
   Силван отшатнулась и, подозрительно покосившись на Ранда, прикрыла вырез на груди рубашкой.
   — Я буду хорошо с тобой обращаться, — пообещал Ранд.
   — До тех пор, пока я буду вести себя, как следует? — язвительно осведомилась Силван. — А потом что: на улицу выгонишь или будешь пилить день и ночь, как мой отец?
   Вот таким же тоном она, наверное, привыкла защищаться от упреков отца, подумал Ранд и как можно спокойнее произнес:
   — Ты будешь носить фамилию Малкин, и может так случиться, что когда-нибудь ты станешь герцогиней. Ни один человек на свете не посмеет следить за твоим поведением и тем более осуждать его. Это ты будешь задавать тон.
   — Очень уж много чести.
   — Да я только хочу показать, какие выгоды сулит тебе предлагаемый союз. — Ранд широко улыбнулся. — Что же до сегодняшнего утра… — Он подождал, пока она, заерзав, не отвела глаза, а потом продолжал как ни в чем не бывало:
   — Конечно, я виноват, что не смог уберечь тебя от такой малоприятной сцены. Мне бы следовало получше позаботиться о тебе. Кажется, не все я сделал, как следовало бы.
   Щеки Силван пылали густым румянцем — вспомнила, значит, как сегодня зарю встречала.
   — Ох, кое-что ты сделал правильно.
   — Это — похвала, да? Силван, — он наклонился и, обхватив ее лицо, принялся целовать и целовал до тех пор, пока она не вцепилась в его плечи дрожащими руками. — Мы венчаемся завтра утром. И никаких пререканий больше об этом. — Он погладил ее пылающее лицо с закрытыми глазами. — Хорошо?
   — Ладно.
   Вовсе не те восторженные слова, которые хотел бы он услыхать от своей нареченной. Но с него довольно было и этого. Он обрадовано спросил:
   — Обещаешь?
   Ее глаза открылись.
   — Я не передумаю.
   — Дай мне этот час завтра ночью, — прошептал он, — и ты поймешь, что приняла правильное решение.
   — Ты чертовски самоуверен. Или это тебя война так испортила? Небось до Ватерлоо получше себя вел.
   — Хуже. Много хуже.
   Силван встала и поправила свои юбки.
   — А послезавтра я, скорее всего, и вовсе стану невыносим.
   Прежде чем она нашлась, что ответить, из столовой, где они, похоже, дожидались, возникли Бетти с Бернадетт. Они подхватили Силван под руки, и все вместе дружной троицей зашагали по ступеням наверх. Ранду оставалось только глядеть вслед.
   — Сэр? — За его спиной стоял Джаспер. — А вы отдыхать пойдете?
   — Не хочу. — Когда Силван совсем уж скрылась из виду, Ранд обернулся к Джасперу — Я сейчас слишком возбужден. Поздравь меня. Мисс Силван согласилась стать моей женой.
   Склонив голову и придав торжественное выражение своему простоватому лицу, Джаспер пробурчал:
   — Поздравляю.
   — В чем дело, дружище? — Ранд пытался шутить. — Ты что, боишься остаться без хозяина?
   — Тут я виноват, сэр. — По носу Джаспера покатилась слеза, он шмыгнул и замотал головой в сильнейшем расстройстве. — Это из-за меня вам пришлось жениться. Меня не было тут, чтобы уберечь вас.
   Что ему взбрело в голову, этому Джасперу? Почему он себя так ведет? Подозрение, нелепое и нежеланное, закралось в душу Ранда. Где Джаспер был вчера ночью?
   — Я слыхал, что ты сам отыскал Лоретту, — сказал Ранд.
   Белая кожа Джаспера покраснела.
   — Ага, сэр.
   Проклиная свои домыслы, Ранд все же не удержался и спросил:
   — А что ты делал на улице в такой поздний час?
   — Я.., я просто беспокоился о той женщине, той, которая вчера на фабрике пострадала, Я пошел к ее хижине, а потом, когда уже назад возвращался, нашел Лоретту, всю в грязи. Она к своему дому ползла. — Его большие кулаки дрогнули и сжались.
   — Дом Лоретты совсем не там. Быть может, — предположил Ранд, — ты искал ее.
   — Я.., я услышал, как она кричит, Ага, так вот оно и было. Я ее услыхал.
   Ранд махнул рукой, не желая больше слушать это неуклюжее вранье — странно, раньше Джаспер не лгал. Уж не права ли Силван? Неужто Джаспер выслеживал женщин и нападал на них? Неужто он знает, что Ранд ходит во сне? Силван вернула ему чувство собственного достоинства, но посеяла в душе семена подозрительности. Да нет, быть того не может! Что бы ни делал Джаспер той ночью, тому непременно должно найтись объяснение. Может, у него милашка в деревне завелась. Если это так, то Джаспер при случае поделится своим секретом с хозяином. Пытаясь успокоить все еще расстроенного слугу. Ранд сказал:
   — Видишь, как все удачно получилось — ну, что тебя вчера со мной не было. Я хочу жениться на мисс Силван, понимаешь ты это или нет?
   — Но, сэр…
   — Только обещай мне служить мисс Силван так, как служишь мне.
   — Вы — мой единственный хозяин, — угрюмо и решительно ответил Джаспер.
   — Это да. А моя жена — часть меня.
   От того, что прошептал Джаспер, Ранда бросило в озноб:
   — Она еще вам не жена.

* * *

   Кто-то ее звал. Силван медленно пробуждалась, охваченная сладостной истомой в предвкушении чего-то приятного, каких-то любовных игр, что ли. Открыв глаза, она стала всматриваться в безмолвную пустоту комнаты: где тот, кто зашел в ее спальню.
   Она рассчитывала увидеть Ранда.
   Но его тут не было. Должно быть, ей просто приснился сон, еще один сон, но такой забавный и красочный. В эту ночь никакие страдающие призраки не требовали у нее помощи, и она вздохнула спокойно и облегченно, а потом медленно потянулась.
   На лежанке возле камина ровно и ритмично похрапывала Бернадетт. Свечи на одном подсвечнике догорели до самого основания и чадили, источая запахи горелого фитиля и расплавленного воска. Еще у одной свечи пламя подобралось к самому концу фитиля и должно было вот-вот погаснуть, а пока мигало. Часы громко тикали, и Силван захотелось узнать, сколько же она проспала. Вокруг царила темень. Значит, сейчас ночь. Все спят. А вот ей уже совсем не хотелось спать.
   Силван выскочила из постели, пальцы босых ступней коснулись холодных половиц. Взяв фарфоровый кувшин, она налила себе стакан воды. О, старый дом, где же еще бродить привидениям, как не здесь? Она была почти готова услыхать…
   Бух.
   Она уставилась на дверь, застыв, будто ее прибили гвоздями к полу.
   Бух!
   Осторожно, чтобы ничего не звякнуло, она поставила стакан и поглядела на Бернадетт. Та даже не шелохнулась. Храпела себе как ни в чем не бывало.
   Бух!
   Ранд. Силван схватилась за сердце. Он ходит, а кто же еще? Опять. Надо его остановить, иначе разразится страшный скандал. Погибель рядом, вот он, обрыв над пропастью: если слуги узнают про его сомнамбулизм, то на несчастного лунатика запросто свалят все бесчинства, которыми успел отличиться призрак, нападавший на женщин. Сунув огарок свечи в пустой подсвечник, она скользнула к двери и осторожно ее отворила.
   Никого.
   Силван внимательно обвела глазами весь холл и сумела заметить только движущуюся тень, заворачивающую за угол в дальнем конце зала.
   — Господи, помоги! — прошептала она и кинулась вслед. Завернув за тот же угол, она увидала его. Какое-то мерцающее сияние окружало ускользающую фигуру. Догоняя, она поняла, что свет исходил от его серебристой сорочки, и теперь она пыталась разглядеть ее.
   — Ранд, — тихонько позвала она, — подожди меня. — Он так и сделал, повернулся — глазницы на его лице издали казались совершенно пустыми, какими-то зловеще пустыми.
   Силван рванулась к нему, но, когда приблизилась к тому месту, где только что стоял призрак, там уже никого не было. Он улетучился без единого звука, оставив ее в одиночестве. В этом месте коридор опять поворачивал, и Силван без колебаний шагнула за угол.
   Тень снова мелькнула, уже на другом конце пугающе сужающегося коридора. Эта часть дома была старинной постройки — узкие извилистые коридоры, множество дверей по бокам. Тускло трепетали огоньки свечей — не из воска, как в парадной части замка, а из животного жира, Силван еще ни разу не доводилось бывать здесь, но она знала, что где-то поблизости обитают слуги. А если ей не удастся остановить Ранда прежде, чем он попадется на глаза слугам…
   Ранд — если это был он — приложил палец к губам, словно призывая ее к молчанию. Он как-будо вполне осознавал происходящее. Трудно было поверить, что он действует во сне. На голове его была какая-то чудная шапочка, из-за чего казалось, что его волосы ниспадают на плечи, а носки его туфель соприкасались друг с другом. Куда он ее ведет? И зачем? Силван боязливо следовала за ним, так странно пугающе выглядели эти коридоры и проходы, в которых она прежде не бывала, и она опасалась, что не сможет отыскать дорогу назад. Но, оказалось, что этот страх напрасен. Догоняя Ранда и стараясь подобраться к нему как можно ближе — хотя совсем близко подойти ей так и не удалось, — она вскоре обнаружила, что вышла с другой стороны в коридор, ведущий к ее комнате. Фигура в поблескивающем одеянии маячила у открытой двери в ее комнату.
   — Ранд, — прошептала она, — давай я отведу тебя в постель. — Он все еще стоял, когда она поспешно устремилась к нему. Но когда протянула руку, чтобы коснуться его, он растворился в небытии.
   Кожу ее покрыла испарина, по спине побежали холодные мурашки, а когда раздался вопль, Силван поначалу показалось — она была почти уверена в этом, — что этот крик исторгся из ее груди.
   Но нет, он шел из ее комнаты, истошный, пронзительный визг, свидетельствующий о хороших легких и способный поднять даже мертвеца со смертельного одра. Силван бегом кинулась на этот крик, будучи в полной уверенности, что Бернадетт увидала то, что видела и она, но не успела добежать до двери, как кто-то выскочил из ее комнаты.
   Мужчина. Темноволосый, в длинной белой ночной сорочке. Метнулся в дальний конец холла. Силван припустилась вслед за ним, но на бегу, минуя свою дверь, услыхала крик Бернадетт:
   — Нет! — Силван замешкалась, а Бернадетт продолжала вопить:
   — Нет, прошу вас, мисс, не надо!
   — Тебе больно? — требовательно спросила Силван.
   Бернадетт дрожала.
   — Не уходите. Это дух Клэрмонт-курта, он хотел меня убить. Не ходите за ним.
   — Что он натворил? — Силван не дала Бернадетт упасть и, поддерживая ее за локоть, помогла девушке войти в спальню и рухнуть в кресло.
   — Когда я закричала, он ударил меня палкой. — Бернадетт запыхалась так, словно пробежала только что невесть какое расстояние. — Я руками закрывалась.
   Быстро ощупав лоб Бернадетт, Силван спросила:
   — Он тебя сильно поранил?
   — Да!
   — В самом деле?
   Бернадетт замялась, потом пробормотала:
   — Нет, по-моему, я только синяком отделалась. Но, мисс, это вас он искал. — Слезы брызнули из глаз девушки и потекли по щекам. — Он сначала ударил по кровати, а когда понял, что вас нет, совсем обезумел. Он сорвал простыни и…
   — Быть того не может. — Силван подбежала к своей кровати: простыни были разбросаны, но иных следов нападения духа не замечалось. И, однако, она сама видела мужчину, выбегающего из ее комнаты. Если это не Ранд, то кто же? А кто был тот, который уводил ее прочь по темным коридорам, подальше от комнаты, где ее подстерегала опасность?
   Сколько призраков скрывается в этом доме?
   — Духи никого не бьют, — Силван подошла к Бернадетт. — Они пугают, преследуют, воют… — Тут ее фантазия истощилась. — Но призрак не возьмет палку и не станет накидываться на человека.
   — Так, значит… — Глаза Бернадетт округлились от удивления. — Это не дух мне синяк поставил? Это не дух на тех женщин с фабрики нападал? Значит, это человек какой-то из здешних? А теперь он вас хотел побить?
   — Думаю, ты…
   — И это после того, что вы сделали для лорда Ранда и несчастной Роз? — Бернадетт поднялась во весь рост и нависла над Силван. — Ну, тогда это совсем плохо.
   — Что случилось? — В дверях стояла леди Эмми с распущенными волосами и в белой ночной рубашке, путавшейся между ног.
   — Кто-то кричал, кажется. — Тетя Адела тоже просунула голову в дверь.
   — Не говори им. — Схватив Бернадетт за плечо и сильно сжав его, Силван негромко взмолилась:
   — Обещай, что не признаешься.
   — Но, мисс…
   — Скажешь им, что привидение видела, — настаивала Силван, тряся горничную за плечо. — Они решат, что тебе со сна померещилось, а я завтра присмотрюсь: вдруг замечу у кого-нибудь виноватое лицо.
   Бернадетт прижала руки к груди.