Страница:
Я вздрогнула, села на кровать и обняла Хучика. Мопс сонно засопел и прижался ко мне толстым боком, покрытым нежной шерсткой. Нет уж, никакого защитника приглашать не стану, пусть Вике помогает государство.
Я легла в кровать, поворочалась еще минут десять, поняла, что не засну, села, запихнув себе под спину подушку, зажгла лампу и взяла книгу. Лучше уж почитаю, вместо того чтобы изводиться, вертясь без сна.
И тут ожил мобильный. Не знаю, как у вас, а у меня ночной звонок вызывает ужас. Случилась беда! Согласитесь, редко кто станет беспокоить после полуночи, чтобы сообщить радостную весть, типа: «Дашутка, сдал экзамен на пятерку».
Я машинально глянула на дисплей. «Нет номера», – виднелась в окошечке надпись. У человека на другом конце провода стоял антиопределитель.
– Алло, – прошептала я, – что случилось? Говорите!
– Даша, – тоже шепотом сказала Вика, – ты меня слышишь? Громче не могу.
Первым моим позывом было мгновенно отключить мобильник, но потом я обрадовалась. Раз Вика набрала мой номер, да еще в столь неурочный час, следовательно, ее освободили. Значит, она не хотела отравить нас с Зайкой и не убивала Андрея. Следователь во всем разобрался!
– Викуся! – заверещала я, роняя на пол заснувшего Хуча. – Ты где?
– В следственном изоляторе, – еле слышно прошелестело из трубки.
Радость мгновенно погасла.
– Там есть телефон? В камере?
Вика кашлянула:
– За деньги тут все имеется, извини, времени мало, хочу лишь сказать, никому не верь.
– В каком смысле?
– Ну, следователь уверен, что я отравила Андрея и пыталась отправить на тот свет тебя и Зайку. Это неправда. Понимаешь, неправда! Я не виновата! Клянусь памятью мамы!
Ее голос, тихий, словно шорох упавшей листвы, полнился таким отчаянием, такой горькой безысходностью, что я моментально ответила:
– Конечно, такая ерунда. Не волнуйся, все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – вдруг сказала Вика.
– И я тебя.
Послышался треск, сопение, потом Вика сдавленно прошептала:
– Ты третья, кому я звоню сегодня. Еще пыталась поговорить с Нинкой Супровкиной и Аней Батуриной, но они не захотели иметь со мной дело. Нинка пообещала утром пойти в милицию и рассказать, что в моей камере есть сотовый телефон. Даша, не верь! Я никогда… лучше мне… самой… туда…
Шепот пропал.
– Вика! – заорала я. – Стой, погоди, не вздумай! Адвокат придет завтра! Я сама попытаюсь разобраться в этом деле, я…
Но из трубки понеслись короткие, монотонные гудки.
– Вика! – заорала я. – Вика!
Хуч возмущенно залаял. Тут же ожили и остальные собаки.
– Что случилось? – сунулся ко мне Кеша.
Я быстро засунула трубку под одеяло.
– Кошмар приснился!
– Ну-ну, – недоверчиво ответил сын и исчез.
Я упала на подушку и мгновенно заснула.
На лицо закапала вода. У нас потекла крыша! Я села в кровати, тут же сообразила, что над моей комнатой не черепица, а мансардное помещение, куда год назад перебралась Манюня, и открыла глаза.
Около моей постели с опухшим красным лицом стояла Марго Вяземская. Вообще-то она Рита Иванова, во всяком случае, такие имя и фамилию она носила, когда мы учились в одном классе, в школе, расположенной за станцией метро «Кировская», нынче «Чистые Пруды».
В восемнадцать лет Ритка выскочила замуж за Глеба Вяземского, сменила свою простенькую фамилию на аристократическую и велела всем величать ее Марго. На Риту она даже не откликается, более того, лет десять назад она официально взяла это имя, и теперь у нее в паспорте написано – Марго Юрьевна Вяземская. Звучит ужасно, не правда ли?
Когда Марго играла свадьбу, я, приглашенная со стороны невесты свидетельницей, полагала, что сей союз ненадолго, но Вяземские живут вместе уже много лет, у них есть взрослая дочь, в данное время работающая в Америке. Марго так и не получила высшее образование, да оно ей и не нужно. Она замечательный парикмахер, мы все бегаем к ней причесываться, она третье десятилетие работает в крохотном салоне возле метро «Семеновская», и мне не лень мотаться из Ложкина туда, потому что никто, кроме Маргоши, не умеет соорудить из моих трех торчащих дыбом волосин шикарную прическу, радующую взор густотой и красотой локонов. Как у нее это получается, ей-богу, не понимаю.
Глеб в отличие от жены получил все дипломы, которые только возможно. Он – доктор наук, профессор, академик; страшно важный, дико умный и чрезвычайно авторитетный в мире истории человек. Глеб – член многих ученых советов, председатель разнообразных комиссий, обладатель кучи почетных званий; одна беда – денег ему это не приносит. Получив полной охапкой почет и уважение, он имеет зарплату около трех тысяч рублей в месяц. При этом Глеб разъезжает на иномарке, хорошо одевается и курит «Парламент». Средства на безбедную жизнь себе и всей семье зарабатывает пэтэушница Марго. Она стоит у кресла по пятнадцать часов в сутки. Глеб выглядит великолепно, он подтянут, занимается на тренажерах, Марго оплачивает его абонемент в фитнес-клубе, следит за правильным питанием. Он не пьет. Маргоша же сильно располнела, у нее сейчас пятьдесят восьмой размер. Хорошенькая девушка Риточка Иванова, тоненькая, словно тростиночка, в которую безоглядно влюбился студент первого курса истфака Глеб Вяземский, теперь погребена под горами жира, прежними у Маргоши остались лишь глаза: большие, лучистые, смотрящие на мир с детским восторгом.
На фоне Глеба Маргоша выглядит еще старше. Загорелый, стройный мужчина и оплывшая, потерявшая всякие формы бабища. Один раз ее приняли за… маму Вяземского.
– Что случилось? – заморгала я, вытирая со своего лица слезы Марго пододеяльником. – Глеб заболел?
– Лучше бы он умер, – мрачно заявила старинная подруга и разрыдалась.
Я накинула халат.
– Вы поругались?
– Он сунул шарф и косметичку в духовку! – хлюпая носом, сообщила Марго.
– Кто?
– Глеб!
– Зачем?! Вот бред!
Марго всхлипнула, тоже вытерлась моим пододеяльником и завела рассказ.
Позавчера она поехала в подмосковный санаторий. Намечался очень выгодный заказ. Одна из ее постоянных клиенток, богатая дама, решила отпраздновать день рождения, откупив пансионат. Гулять предполагалось с размахом. Вечером заезд и праздничный ужин, потом танцы до упаду, сон, утром, вернее, следующим днем, продолжение банкета. Поскольку дамы встанут с взлохмаченными головами, а уложить самостоятельно волосы феном способна отнюдь не каждая, на тусовку была приглашена Марго. Клиентка, правда, вежливо сказала, что рада видеть цирюльницу гостьей, но на самом деле Марго заплатили нехилую сумму за то, чтобы она утром причесала загулявшихся дам. Естественно, Маргоша согласилась, она постоянно озабочена добычей денег. Глеб любит хорошо покушать и красиво одеться, еще он предпочитает французский парфюм отечественному, а обувь носит только английскую. Сами понимаете, что его зарплаты хватит лишь на шнурки.
Маргоша честно отработала гонорар. Клиентка, страшно довольная, стала радушно предлагать:
– Останься еще, больше работать не придется, просто отдохни.
Марго позвонила мужу и предупредила:
– Задержусь до утра.
– Как хочешь, дорогая, – ответил неконфликтный Глеб, – я над книгой корплю.
Где-то около десяти вечера Марго совершенно разонравилась компания. Все перепились, и свободные мужчины начали приставать к ней и маникюрше Танечке, тоже приглашенной в санаторий. У Тани имелась машина, она довезла Марго до метро.
Таким образом, Маргоша оказалась около полуночи под родной дверью. Но открыть ее она не смогла, та с внутренней стороны была заперта на щеколду. Марго принялась звонить, потом бить ногой в филенку, наконец догадалась вытащить сотовый.
– Маргоша, – прочирикал Глеб, – ну, как веселишься? А я тут в ванной лежу, в пене.
– Я на лестнице, – сказала жена.
– Где? – удивился муж.
– У нас под дверью, внутрь попасть не могу!
– Господи! – воскликнул Глеб. – Извини, бога ради, я думал, ты ночевать осталась! Ща, выскакиваю, только голову смою, весь в мыле сижу.
– Домывайся спокойно, – ответила повеселевшая Марго, с облегчением понявшая, что с дорогим муженьком не приключилось никакого несчастья, – я покурю пока.
Минут через пятнадцать дверь распахнулась. На пороге замаячил Глеб в халате, с мокрой головой. Он обнял жену и попросил:
– Высуши мне волосы!
Ничего странного в этой просьбе не было, Маргоша всегда «укладывает» голову Глеба.
Они прошли в ванную, Марго наладила фен и услышала легкий стук двери.
– Кто там? – крикнула она.
– Слушай, я так простужусь! – воскликнул Глеб. – Никого там нет.
– Наверное, дверь не закрыта, вот и хлопает.
– Все заперто!
Но Маргоша существо тревожное, поэтому она пошла в прихожую и увидела, что брелок, украшающий ключ в замочной скважине, мерно покачивается на цепочке. Недоуменно пожав плечами, Маргоша причесала мужа и пошла на кухню. Здесь ее ждал новый сюрприз: в помойном ведре валялась бутылка из-под шампанского.
– Ты пил Абрау-Дюрсо? – удивилась Маргоша. – Один?
– Нет, конечно, – улыбнулся Глеб, – Павлик приходил, мой аспирант. У него сегодня статья вышла, вот, решил отметить первую публикацию с научным руководителем. Он так радовался, пришлось выпить с ним.
– А что вы ели? – спросила Маргоша, которая никогда не подозревает мужа ни в чем плохом.
– Сыр порезали, – грустно ответил Глеб, – колбаску.
– Ах ты мой несчастненький, голодненький бегемотик, – захлопотала Марго, – сейчас курочку подам, вот только духовку нагрею.
Повернув ручку, она пошла к холодильнику, намереваясь вытащить курицу, завернуть в фольгу…
Короче, она занялась ужином, но тут из включенной духовки понеслась такая вонь! Испугавшись, что забыла там сковородку с пластмассовой ручкой, которая от высокой температуры стала плавиться, Маргоша, натянув на руки толстые простеганные варежки, распахнула дверцу и ахнула. На решетке лежали чужая косметичка и шарф.
Глава 5
Я легла в кровать, поворочалась еще минут десять, поняла, что не засну, села, запихнув себе под спину подушку, зажгла лампу и взяла книгу. Лучше уж почитаю, вместо того чтобы изводиться, вертясь без сна.
И тут ожил мобильный. Не знаю, как у вас, а у меня ночной звонок вызывает ужас. Случилась беда! Согласитесь, редко кто станет беспокоить после полуночи, чтобы сообщить радостную весть, типа: «Дашутка, сдал экзамен на пятерку».
Я машинально глянула на дисплей. «Нет номера», – виднелась в окошечке надпись. У человека на другом конце провода стоял антиопределитель.
– Алло, – прошептала я, – что случилось? Говорите!
– Даша, – тоже шепотом сказала Вика, – ты меня слышишь? Громче не могу.
Первым моим позывом было мгновенно отключить мобильник, но потом я обрадовалась. Раз Вика набрала мой номер, да еще в столь неурочный час, следовательно, ее освободили. Значит, она не хотела отравить нас с Зайкой и не убивала Андрея. Следователь во всем разобрался!
– Викуся! – заверещала я, роняя на пол заснувшего Хуча. – Ты где?
– В следственном изоляторе, – еле слышно прошелестело из трубки.
Радость мгновенно погасла.
– Там есть телефон? В камере?
Вика кашлянула:
– За деньги тут все имеется, извини, времени мало, хочу лишь сказать, никому не верь.
– В каком смысле?
– Ну, следователь уверен, что я отравила Андрея и пыталась отправить на тот свет тебя и Зайку. Это неправда. Понимаешь, неправда! Я не виновата! Клянусь памятью мамы!
Ее голос, тихий, словно шорох упавшей листвы, полнился таким отчаянием, такой горькой безысходностью, что я моментально ответила:
– Конечно, такая ерунда. Не волнуйся, все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – вдруг сказала Вика.
– И я тебя.
Послышался треск, сопение, потом Вика сдавленно прошептала:
– Ты третья, кому я звоню сегодня. Еще пыталась поговорить с Нинкой Супровкиной и Аней Батуриной, но они не захотели иметь со мной дело. Нинка пообещала утром пойти в милицию и рассказать, что в моей камере есть сотовый телефон. Даша, не верь! Я никогда… лучше мне… самой… туда…
Шепот пропал.
– Вика! – заорала я. – Стой, погоди, не вздумай! Адвокат придет завтра! Я сама попытаюсь разобраться в этом деле, я…
Но из трубки понеслись короткие, монотонные гудки.
– Вика! – заорала я. – Вика!
Хуч возмущенно залаял. Тут же ожили и остальные собаки.
– Что случилось? – сунулся ко мне Кеша.
Я быстро засунула трубку под одеяло.
– Кошмар приснился!
– Ну-ну, – недоверчиво ответил сын и исчез.
Я упала на подушку и мгновенно заснула.
На лицо закапала вода. У нас потекла крыша! Я села в кровати, тут же сообразила, что над моей комнатой не черепица, а мансардное помещение, куда год назад перебралась Манюня, и открыла глаза.
Около моей постели с опухшим красным лицом стояла Марго Вяземская. Вообще-то она Рита Иванова, во всяком случае, такие имя и фамилию она носила, когда мы учились в одном классе, в школе, расположенной за станцией метро «Кировская», нынче «Чистые Пруды».
В восемнадцать лет Ритка выскочила замуж за Глеба Вяземского, сменила свою простенькую фамилию на аристократическую и велела всем величать ее Марго. На Риту она даже не откликается, более того, лет десять назад она официально взяла это имя, и теперь у нее в паспорте написано – Марго Юрьевна Вяземская. Звучит ужасно, не правда ли?
Когда Марго играла свадьбу, я, приглашенная со стороны невесты свидетельницей, полагала, что сей союз ненадолго, но Вяземские живут вместе уже много лет, у них есть взрослая дочь, в данное время работающая в Америке. Марго так и не получила высшее образование, да оно ей и не нужно. Она замечательный парикмахер, мы все бегаем к ней причесываться, она третье десятилетие работает в крохотном салоне возле метро «Семеновская», и мне не лень мотаться из Ложкина туда, потому что никто, кроме Маргоши, не умеет соорудить из моих трех торчащих дыбом волосин шикарную прическу, радующую взор густотой и красотой локонов. Как у нее это получается, ей-богу, не понимаю.
Глеб в отличие от жены получил все дипломы, которые только возможно. Он – доктор наук, профессор, академик; страшно важный, дико умный и чрезвычайно авторитетный в мире истории человек. Глеб – член многих ученых советов, председатель разнообразных комиссий, обладатель кучи почетных званий; одна беда – денег ему это не приносит. Получив полной охапкой почет и уважение, он имеет зарплату около трех тысяч рублей в месяц. При этом Глеб разъезжает на иномарке, хорошо одевается и курит «Парламент». Средства на безбедную жизнь себе и всей семье зарабатывает пэтэушница Марго. Она стоит у кресла по пятнадцать часов в сутки. Глеб выглядит великолепно, он подтянут, занимается на тренажерах, Марго оплачивает его абонемент в фитнес-клубе, следит за правильным питанием. Он не пьет. Маргоша же сильно располнела, у нее сейчас пятьдесят восьмой размер. Хорошенькая девушка Риточка Иванова, тоненькая, словно тростиночка, в которую безоглядно влюбился студент первого курса истфака Глеб Вяземский, теперь погребена под горами жира, прежними у Маргоши остались лишь глаза: большие, лучистые, смотрящие на мир с детским восторгом.
На фоне Глеба Маргоша выглядит еще старше. Загорелый, стройный мужчина и оплывшая, потерявшая всякие формы бабища. Один раз ее приняли за… маму Вяземского.
– Что случилось? – заморгала я, вытирая со своего лица слезы Марго пододеяльником. – Глеб заболел?
– Лучше бы он умер, – мрачно заявила старинная подруга и разрыдалась.
Я накинула халат.
– Вы поругались?
– Он сунул шарф и косметичку в духовку! – хлюпая носом, сообщила Марго.
– Кто?
– Глеб!
– Зачем?! Вот бред!
Марго всхлипнула, тоже вытерлась моим пододеяльником и завела рассказ.
Позавчера она поехала в подмосковный санаторий. Намечался очень выгодный заказ. Одна из ее постоянных клиенток, богатая дама, решила отпраздновать день рождения, откупив пансионат. Гулять предполагалось с размахом. Вечером заезд и праздничный ужин, потом танцы до упаду, сон, утром, вернее, следующим днем, продолжение банкета. Поскольку дамы встанут с взлохмаченными головами, а уложить самостоятельно волосы феном способна отнюдь не каждая, на тусовку была приглашена Марго. Клиентка, правда, вежливо сказала, что рада видеть цирюльницу гостьей, но на самом деле Марго заплатили нехилую сумму за то, чтобы она утром причесала загулявшихся дам. Естественно, Маргоша согласилась, она постоянно озабочена добычей денег. Глеб любит хорошо покушать и красиво одеться, еще он предпочитает французский парфюм отечественному, а обувь носит только английскую. Сами понимаете, что его зарплаты хватит лишь на шнурки.
Маргоша честно отработала гонорар. Клиентка, страшно довольная, стала радушно предлагать:
– Останься еще, больше работать не придется, просто отдохни.
Марго позвонила мужу и предупредила:
– Задержусь до утра.
– Как хочешь, дорогая, – ответил неконфликтный Глеб, – я над книгой корплю.
Где-то около десяти вечера Марго совершенно разонравилась компания. Все перепились, и свободные мужчины начали приставать к ней и маникюрше Танечке, тоже приглашенной в санаторий. У Тани имелась машина, она довезла Марго до метро.
Таким образом, Маргоша оказалась около полуночи под родной дверью. Но открыть ее она не смогла, та с внутренней стороны была заперта на щеколду. Марго принялась звонить, потом бить ногой в филенку, наконец догадалась вытащить сотовый.
– Маргоша, – прочирикал Глеб, – ну, как веселишься? А я тут в ванной лежу, в пене.
– Я на лестнице, – сказала жена.
– Где? – удивился муж.
– У нас под дверью, внутрь попасть не могу!
– Господи! – воскликнул Глеб. – Извини, бога ради, я думал, ты ночевать осталась! Ща, выскакиваю, только голову смою, весь в мыле сижу.
– Домывайся спокойно, – ответила повеселевшая Марго, с облегчением понявшая, что с дорогим муженьком не приключилось никакого несчастья, – я покурю пока.
Минут через пятнадцать дверь распахнулась. На пороге замаячил Глеб в халате, с мокрой головой. Он обнял жену и попросил:
– Высуши мне волосы!
Ничего странного в этой просьбе не было, Маргоша всегда «укладывает» голову Глеба.
Они прошли в ванную, Марго наладила фен и услышала легкий стук двери.
– Кто там? – крикнула она.
– Слушай, я так простужусь! – воскликнул Глеб. – Никого там нет.
– Наверное, дверь не закрыта, вот и хлопает.
– Все заперто!
Но Маргоша существо тревожное, поэтому она пошла в прихожую и увидела, что брелок, украшающий ключ в замочной скважине, мерно покачивается на цепочке. Недоуменно пожав плечами, Маргоша причесала мужа и пошла на кухню. Здесь ее ждал новый сюрприз: в помойном ведре валялась бутылка из-под шампанского.
– Ты пил Абрау-Дюрсо? – удивилась Маргоша. – Один?
– Нет, конечно, – улыбнулся Глеб, – Павлик приходил, мой аспирант. У него сегодня статья вышла, вот, решил отметить первую публикацию с научным руководителем. Он так радовался, пришлось выпить с ним.
– А что вы ели? – спросила Маргоша, которая никогда не подозревает мужа ни в чем плохом.
– Сыр порезали, – грустно ответил Глеб, – колбаску.
– Ах ты мой несчастненький, голодненький бегемотик, – захлопотала Марго, – сейчас курочку подам, вот только духовку нагрею.
Повернув ручку, она пошла к холодильнику, намереваясь вытащить курицу, завернуть в фольгу…
Короче, она занялась ужином, но тут из включенной духовки понеслась такая вонь! Испугавшись, что забыла там сковородку с пластмассовой ручкой, которая от высокой температуры стала плавиться, Маргоша, натянув на руки толстые простеганные варежки, распахнула дверцу и ахнула. На решетке лежали чужая косметичка и шарф.
Глава 5
– Что это? – прошептала Марго, выуживая наружу найденное.
– Пудра, губная помада и прочая дрянь, – буркнул Глеб.
– Но как они сюда попали? – недоумевала наивная Маргоша. – Я не пользуюсь такими дорогими вещами, тут сплошной Диор!
Любая другая жена мигом бы сообразила, в чем дело, и налетела на неверного муженька с кулаками. Даже мне в процессе рассказа стало понятно, что Глеб, воспользовавшись отсутствием законной супруги, привел любовницу, а когда нежданно-негаданно женушка заявилась домой, проявил недюжинную смекалку, запихнул пассию в шкаф, намочил себе голову и сунул Марго в руки фен. Пока моя глупая подружка хлопотала вокруг изменника, девица выскользнула наружу. Вот только она забыла на кухне косметичку с шарфиком, а Глеб в страшной спешке засунул улики, как ему показалось, в самое укромное местечко, в духовку. Да уж, коли изменяешь жене и прячешь в плите вещи любовницы, не требуй тогда вкусного ужина.
– Правильно, – затопал вдруг ногами Глеб, – ты вообще ничем не пользуешься! Погляди на себя, просто бочка с салом! Отвратительная, жирная, бесформенная. Да с тобой стыдно куда-нибудь пойти! Что за одежда? Где ты откопала эту юбку! А сапоги! Говнодавы! Такие носили во времена Наполеона! Отчего ты не оденешься нормально? Просто позор! С тобой поговорить стало не о чем, клуша! Да, у меня есть другая, но в том, что она появилась, виновата только ты, ты, ты и больше никто.
Как все мужчины, Глеб моментально нашел козла, вернее, козу отпущения – жену. Впрочем, посмотрите вокруг, такое поведение свойственно сильной половине человечества.
Если бы я оказалась в подобной ситуации, то ни за что бы не стала радовать неверного муженька своими слезами. Сначала доходчиво объяснила бы ему: плохо одета оттого, что трачу последние заработанные деньги на его костюмы, преспокойно сложила бы все шмотки развратника в сумку и пинком отправила поклажу на лестницу со словами: «Вот бог, вот порог, ступай к своей любви, желаю счастья, мой ангел».
И не надо бояться, что он уйдет навсегда. Мужчины терпеть не могут радикально изменять свою жизнь. Еще больше им не по вкусу, когда подобные решения принимают за них другие. Девоньки, зарубите себе на носу: правильно и вовремя брошенный муж подобен бумерангу, он обязательно прилетит назад.
Но Маргоша только рыдала, чем довела Глеба до белого каления. Много чего «хорошего» сообщил он ей в ту ночь. Потом как ни в чем не бывало слопал купленные женой йогурты и отправился спать на выстиранных ею простынях.
Бедная Марго лила слезы до семи утра, а потом поехала в Ложкино. Еще один дурацкий поступок. Никогда нельзя самой покидать семейную территорию, пусть уходит тот, кто выказывает недовольство другой половиной.
– Делать что? – причитала подруга, превращая кружевной пододеяльник в засопливленную тряпку.
Я вырвала у нее из рук вконец испорченный угол и сунула ей носовой платок.
– Во-первых, успокойся!
– Да, – заныла Марго, – хорошо тебе…
– Очень, – кивнула я, – убежала от четырех мужей, может, поступала каждый раз опрометчиво, была нетерпима и слишком прямолинейна, но не позволила себя унижать!
– Ага, – причитала Марго, – когда это было! В молодости!
– У нас и сейчас еще не старость. – Я начала злиться. – Вот лучше скажи, ты чего хочешь?
– В каком смысле? – Она перестала рыдать.
– В смысле дальнейшей жизни, – усмехнулась я. – Вернешься к Глебу или ну его на фиг?
– Ох ты какая, – заскулила Марго, – злая! Я в него всю жизнь вложила, ухаживала, заботилась, а теперь другой отдать? Доктора наук и профессора! Готовенького!
– Ну и что? Хоть поживешь спокойно, без докуки.
– Я не могу одна! – взвыла подруга.
На мой взгляд, существовать самой по себе намного комфортней, чем в паре, но спорить с Марго не стану.
– Значит, надеешься на мир с Глебом?
– У него любовь, – вновь залилась она слезами, – страстная, с девчонкой-аспиранткой, ей всего двадцать пять.
– Прекрати, – пнула я ее пяткой, – хорош выть, слезами горю не поможешь. Ладно, так и быть, научу, как поступить, но имей в виду, слушаться меня должна беспрекословно, ясно? Через три месяца, а то и раньше, Глеб приползет на коленях. А ну иди умываться!
Сгорбившись и всхлипывая, Марго поплелась в ванную. Я быстро влезла в джинсы.
– Какая ты худенькая, – завела Маргоша, выныривая из санузла. – Хорошо тебе!
Я усмехнулась. А еще встречаются люди, которые говорят мне с плохо прикрытой завистью ту же фразу, только заканчивают они ее по-иному.
– Хорошо тебе, два языка знаешь!
А кто, спрашивается, мешает вам их выучить? Я-то не родилась с нужным знанием в голове, корпела над грамматикой, когда остальные носились по танцулькам.
– Ты тоже можешь так выглядеть, – сообщила я Марго.
– Никогда, – занудила та, – куда мне.
– Есть план! – воскликнула я. – Ты худеешь, сильно… м… сколько сейчас весишь?
– Девяносто, – плаксиво протянула Маргоша, – утром, голая.
– А когда замуж выходила?
– Пятьдесят весила.
– Значит, надо потерять сорок кило, – резюмировала я, – отлично. Сначала приводим в порядок фигуру, потом меняем гардероб, макияж и прическу. Прости, но у тебя овин на голове.
– Руки до себя не доходят, – попыталась оправдаться Марго.
Вот еще одна распространенная ошибка замужних баб: думают, раз заполучили супруга, то все! Никуда он, родимый, не денется.
– Марго, – обозлилась я вконец, – ну-ка сделай одолжение, покажи мне, какой у тебя лифчик.
– Что? – изумилась подруга.
– Сними кофточку, – велела я.
– Зачем? – отмахнулась Маргоша.
– Стаскивай!
Она медленно расстегнула блузочку. Я прищелкнула языком. Так и есть. Мощную грудь Маргоши, похоже, размера пятого, не меньше, стягивал чехол из грязновато-серого, застиранного атласа. Одна бретелька прикреплялась к чашечке при помощи английской булавки. Да у любого мужика при взгляде на этакую красотищу мигом случится полный и окончательный паралич нижней части тела.
– И ты в таком виде разгуливала перед Глебом! – вырвалось у меня.
– А что, – принялась оправдываться Марго, – он же чистый, просто я постирала его случайно с синей футболкой, вот и закрасился!
– Почему тут булавка?
– Ну оторвалась лямочка, никак не пришью!
– Сейчас полно красивого белья, – рявкнула я, – даже на твой размер!
– Прикинь, сколько оно стоит! – взвизгнула Маргоша. – Сто баксов бюстик! Откуда у меня такие деньги.
– Между прочим, когда Глеб приехал к нам, – прошипела я, – он щеголял в бане в трусах «Ферре», стоимостью в ту же сотню долларов.
– Ну, я ему купила, – вякнула Марго, – семь штук, Глебушка любит красивое белье.
– А о себе не позаботилась?
– Зачем оно мне, – равнодушно пожала жирными плечами Марго, – и так хорошо, чистое, и ладно!
Испытывая сильнейшее желание надавать ей пощечин, я заявила:
– Все, хватит, я больше не могу слушать эти глупости! Значит, так! Остаешься у нас! Глебу звонить не смей, он хотел свободы, пусть получит ее полной ложкой, желательно даже половником.
– Он с голоду умрет!
– Вовсе нет.
– Он без меня погибнет!
– Ошибаешься.
– А… а… он эту приведет, молодую!
– Пусть!
– Дашка!!!
– Хочешь вернуть любовь мужа?
Маргоша медленно кивнула, ее прекрасные лучистые глаза стали наполняться слезами.
– Тогда слушай! Живешь у нас! Худеешь на сорок килограмм, меняешь имидж, заводишь любовника.
– Что?! – подскочила Марго. – Я?! Ты с ума сошла!
– Ладно, – согласилась я, – давай решать проблемы по мере их поступления – сначала фигура, сядешь на диету.
– А толку? – скривилась подруга. – Когда меня нести в разные стороны начало, я чего только не перепробовала: молочную, белковую, углеводную, очковую, бессолевую, банановую, фруктовую, арбузную.
– Ну, моя совсем особая, – ухмыльнулась я, – есть можно все!
– Да? – насторожилась Марго. – Ты врешь, такого не бывает!
– Нет, точно, – захихикала я, – все: пирожные, масло, булки, котлеты, но при одном маленьком условии.
– Каком? – мигом купилась Марго. – Раздельное потребление белков и углеводов?
– Нет, – с самой серьезной мордой заявила я, – ты можешь потратить в день на продукты питания не больше пятидесяти копеек!
Пару минут Маргоша молчала, потом укоризненно заявила:
– С тобой просто невозможно иметь дело! Как была несерьезной, так и осталась! Ветер в голове свищет.
– Сквозняк в мозгу – верный признак молодости, – ухмыльнулась я, – как только под черепной коробкой установились тишина и покой – пора умирать.
– Иди ты на фиг, – рассердилась Марго.
– Уже лучше, – одобрила я, – значит, останешься у нас. Вот что, предлагаю поспорить: через месяц, если станешь меня во всем слушаться, Глеб на коленях начнет умолять тебя о прощении!
– Нет, – заспорила Маргоша.
– Да.
– Нет.
– Да.
– Нет!!!
– Да!!!! Вот что: если я выигрываю спор, ты всю жизнь будешь меня бесплатно причесывать.
– А если проиграешь? – прищурилась Марго.
– Тогда… ну… куплю тебе двухкомнатную квартиру, чтобы было куда от Глеба уйти.
– Я ее не возьму! С ума сошла!
– Вовсе нет, я ничем не рискую, потому что очень хорошо знаю мужчин и получу навсегда бесплатного парикмахера!
В столовую мы спустились вместе. Чтобы пресечь любые вопросы, я сразу заявила:
– У Маргоши дома ремонт, она пока поживет у нас.
Новость вызвала невероятный энтузиазм у женской части семьи.
– Во, классно, – заорала Манюня, – вот кто нас утром причесывать станет! Маргоша, сделай мне вечером мелирование, а? Зеленую прядку!
– Без проблем, – грустно согласилась та, – все, что пожелаешь!
– Мне бы не помешало слегка изменить прическу, – оживилась Зайка, – принесу вечером журнал, повыбираем!
– После ужина будут красить меня! – возмутилась Машка. – Я первая!
– Мне для работы нужен безупречный внешний вид, – пошла в атаку Зайка, – я мордой деньги зарабатываю!
Домработница Ирка, расставлявшая чашки, на секунду глянула в зеркало, молча поправила челку и сказала Марго:
– Только сами свои вещи не стирайте и не гладьте. Оставьте в ванной, мне в радость вам помочь.
Даже няня Серафима Ивановна, всегда сидящая за столом тише воды ниже травы, и та рискнула высказаться:
– Хорошо, когда у человека есть талант!
– Я первая, – подскакивала Машка, – все остальные потом!
– Нет, я, – злилась Зайка.
– Не спорьте, – вздохнула Маргоша и стала сыпать в кофе сахар: одну ложку, вторую, третью, четвертую, пятую… – всех обслужу!
Я, как завороженная, следила за процессом превращения кофе в сироп, потом встряхнулась, выхватила у подруги из-под носа кружку, поставила другую, отодвинула сахарницу и строго сказала:
– Ты забыла про свою аллергию на сахар!
В глазах Маргоши заплескалось разочарование, но она промолчала.
Александр Михайлович похлопал себя по лысине.
– В одном, Марго, можешь быть уверена: я рад тебе совершенно бескорыстно. Ну отполируешь мне голову воском, и все!
Маня захихикала. Зайка продолжала злиться:
– Кому-то в школе охота пофорсить, но у меня ведь работа.
Я подмигнула Кеше и указала глазами на дверь. Сын моментально встал и вышел в коридор. Я потрусила за ним.
– Что случилось? – спросил Аркадий. – Говори быстро!
Вот так всегда! С клиентами он готов болтать часами, а мне: «Живей, я тороплюсь».
– Хочу нанять тебя!
Кеша нахмурился:
– Нет!
– Но ты не дослушал и не знаешь, в чем суть дела!
– Ошибаешься, я великолепно понимаю, кому понадобился защитник – Виктории Столяровой. Нет!
– Почему?
– Она хотела убить тебя и Зайку. Извини, в данном случае ничем не смогу помочь.
– Вовсе нет. Вика не виновата!
– Я занят.
– Но мы отравились случайно!
– Ага, ядом, которым она покрыла изнутри чашки.
– Это не она!
– А кто?
Хороший вопрос! Мне предстоит узнать на него ответ.
– Не знаю, но не Вика.
Аркашка скривился, потом сказал:
– Ладно, спорить с тобой – бесполезное занятие. Если желаешь помогать человеку, который лишь по чистой случайности не убил тебя, флаг в руки. Найми любого адвоката, их сейчас как грязи.
С этими словами Аркадий развернулся и пошел наверх. Я топнула ногой, любой мне не подходит.
Перепрыгивая через ступеньки, я взлетела к себе в спальню, отыскала в телефонной книжке номер Ваньки Плотникова и потыкала пальцем в кнопки.
– Адвокатская контора «Плотников и Краснова», – раздался мелодичный голосок.
– Позовите Ваню, пожалуйста.
– Кого?!
– Ивана Петровича!
В трубке заиграла заунывная музыка, и через секунду я услышала бодрое:
– Плотников!
– Это Даша.
– Привет, – обрадовался Ванька, – надеюсь, ничего не случилось! Впрочем, я сглупил, у тебя же свой Плевак[2] о есть дома.
– Дело возьмешь?
– Конечно, – посерьезнел Ваня, – в двух словах: о чем речь?
– Вика Столярова…
– Нет! – перебил меня Ванька.
– Что – нет? – осеклась я.
– Не хочу иметь с ней дело.
– Но почему?!
– Видишь ли, – медленно протянул он, – мы с Андрюшкой дружили долгие годы, я у него в доме частенько проводил выходные.
– Но…
– Нет!
– Она…
– Извини, Дашутка, я тебя люблю, но не согласен. И компаньонка моя, Ленка Краснова, не возьмется.
– Послушай, – выдвинула я последний аргумент, – ведь я не о благотворительной акции прошу! Гонорар вам заплатят полностью.
– Мы с Ленкой, – отчеканил Ванька, – достигли такого положения и материального благополучия, что можем теперь выбирать дела!
Я зашвырнула трубку в кресло и принялась налистывать телефонную книгу. Сталкивались ли вы когда-нибудь с проблемой: приходите в магазин, ну, допустим, за люстрой. Бродите по огромному залу, набитому электроосветительными приборами, час, другой, а потом с тоской констатируете: светильников полным-полно, но все они отвратительного качества и уродливые, ни один нельзя купить. Выбор на первый взгляд огромен, но на второй – его вовсе нет.
Та же ситуация и с адвокатами. Сколько их в Москве, понятия не имею, похоже, просто тучи, но реально вытащить из беды обвиняемого способны единицы. Например, Михаил Барщевский, он вообще не проигрывает дела. Но Миша сейчас уехал отдыхать, его нет в Москве. Пальцы листали странички. Вот! Леня Райзман! Надеюсь, он в столице. Леня способен оправдать любого, а уж невинного человека совершенно точно.
– Слушаю, – бархатным голосом ответил Ленька.
– Привет.
– О, сколько лет, сколько зим! Дашута! Ты кого-то убила и хочешь выползти сухой из воды? – загрохотал Леня.
– Нет, возьмешь дело?
– О чем речь? Кто же откажется от работы?
– Виктория Столярова…
– Нет! Ее защищать не стану!
– Вы сговорились, что ли! – закричала я. – Сначала Ванька Плотников, потом ты, даже Аркашка отказал!
– Мы же дружили с Андреем, – тихо пояснил Райзман, – извини, не могу.
– Вика не виновата, ее оговорили!
– Пусть так, но она мне никто, а с Андрюшкой полжизни рядом прошло.
Я вышвырнула трубку в сад. Потом, испытывая угрызения совести, пошла вниз, собирать то, во что превратился верно служивший мне «Нокиа». Ну и черт с вами, ребята! Сейчас поеду в юридическую консультацию, зарулю в любую, которая попадется под руку, найму томящегося от безделья законника, пусть таскает в СИЗО для Вики сигареты и жареные куриные окорочка, пусть сидит на допросах, одним своим видом призывая милиционеров к порядку! Конечно, на суде от такого проку чистый ноль. Только суда-то не будет, потому что я за время следствия сама найду убийцу, того, кто задумал и поставил спектакль! И тогда посмотрим, как Ванька, Ленька и Аркашка станут трясти хвостами! Я абсолютно уверена, что Вика невиновна. Почему? Не спрашивайте, не знаю! Внутренний голос подсказал, а он меня никогда не подводит.
– Пудра, губная помада и прочая дрянь, – буркнул Глеб.
– Но как они сюда попали? – недоумевала наивная Маргоша. – Я не пользуюсь такими дорогими вещами, тут сплошной Диор!
Любая другая жена мигом бы сообразила, в чем дело, и налетела на неверного муженька с кулаками. Даже мне в процессе рассказа стало понятно, что Глеб, воспользовавшись отсутствием законной супруги, привел любовницу, а когда нежданно-негаданно женушка заявилась домой, проявил недюжинную смекалку, запихнул пассию в шкаф, намочил себе голову и сунул Марго в руки фен. Пока моя глупая подружка хлопотала вокруг изменника, девица выскользнула наружу. Вот только она забыла на кухне косметичку с шарфиком, а Глеб в страшной спешке засунул улики, как ему показалось, в самое укромное местечко, в духовку. Да уж, коли изменяешь жене и прячешь в плите вещи любовницы, не требуй тогда вкусного ужина.
– Правильно, – затопал вдруг ногами Глеб, – ты вообще ничем не пользуешься! Погляди на себя, просто бочка с салом! Отвратительная, жирная, бесформенная. Да с тобой стыдно куда-нибудь пойти! Что за одежда? Где ты откопала эту юбку! А сапоги! Говнодавы! Такие носили во времена Наполеона! Отчего ты не оденешься нормально? Просто позор! С тобой поговорить стало не о чем, клуша! Да, у меня есть другая, но в том, что она появилась, виновата только ты, ты, ты и больше никто.
Как все мужчины, Глеб моментально нашел козла, вернее, козу отпущения – жену. Впрочем, посмотрите вокруг, такое поведение свойственно сильной половине человечества.
Если бы я оказалась в подобной ситуации, то ни за что бы не стала радовать неверного муженька своими слезами. Сначала доходчиво объяснила бы ему: плохо одета оттого, что трачу последние заработанные деньги на его костюмы, преспокойно сложила бы все шмотки развратника в сумку и пинком отправила поклажу на лестницу со словами: «Вот бог, вот порог, ступай к своей любви, желаю счастья, мой ангел».
И не надо бояться, что он уйдет навсегда. Мужчины терпеть не могут радикально изменять свою жизнь. Еще больше им не по вкусу, когда подобные решения принимают за них другие. Девоньки, зарубите себе на носу: правильно и вовремя брошенный муж подобен бумерангу, он обязательно прилетит назад.
Но Маргоша только рыдала, чем довела Глеба до белого каления. Много чего «хорошего» сообщил он ей в ту ночь. Потом как ни в чем не бывало слопал купленные женой йогурты и отправился спать на выстиранных ею простынях.
Бедная Марго лила слезы до семи утра, а потом поехала в Ложкино. Еще один дурацкий поступок. Никогда нельзя самой покидать семейную территорию, пусть уходит тот, кто выказывает недовольство другой половиной.
– Делать что? – причитала подруга, превращая кружевной пододеяльник в засопливленную тряпку.
Я вырвала у нее из рук вконец испорченный угол и сунула ей носовой платок.
– Во-первых, успокойся!
– Да, – заныла Марго, – хорошо тебе…
– Очень, – кивнула я, – убежала от четырех мужей, может, поступала каждый раз опрометчиво, была нетерпима и слишком прямолинейна, но не позволила себя унижать!
– Ага, – причитала Марго, – когда это было! В молодости!
– У нас и сейчас еще не старость. – Я начала злиться. – Вот лучше скажи, ты чего хочешь?
– В каком смысле? – Она перестала рыдать.
– В смысле дальнейшей жизни, – усмехнулась я. – Вернешься к Глебу или ну его на фиг?
– Ох ты какая, – заскулила Марго, – злая! Я в него всю жизнь вложила, ухаживала, заботилась, а теперь другой отдать? Доктора наук и профессора! Готовенького!
– Ну и что? Хоть поживешь спокойно, без докуки.
– Я не могу одна! – взвыла подруга.
На мой взгляд, существовать самой по себе намного комфортней, чем в паре, но спорить с Марго не стану.
– Значит, надеешься на мир с Глебом?
– У него любовь, – вновь залилась она слезами, – страстная, с девчонкой-аспиранткой, ей всего двадцать пять.
– Прекрати, – пнула я ее пяткой, – хорош выть, слезами горю не поможешь. Ладно, так и быть, научу, как поступить, но имей в виду, слушаться меня должна беспрекословно, ясно? Через три месяца, а то и раньше, Глеб приползет на коленях. А ну иди умываться!
Сгорбившись и всхлипывая, Марго поплелась в ванную. Я быстро влезла в джинсы.
– Какая ты худенькая, – завела Маргоша, выныривая из санузла. – Хорошо тебе!
Я усмехнулась. А еще встречаются люди, которые говорят мне с плохо прикрытой завистью ту же фразу, только заканчивают они ее по-иному.
– Хорошо тебе, два языка знаешь!
А кто, спрашивается, мешает вам их выучить? Я-то не родилась с нужным знанием в голове, корпела над грамматикой, когда остальные носились по танцулькам.
– Ты тоже можешь так выглядеть, – сообщила я Марго.
– Никогда, – занудила та, – куда мне.
– Есть план! – воскликнула я. – Ты худеешь, сильно… м… сколько сейчас весишь?
– Девяносто, – плаксиво протянула Маргоша, – утром, голая.
– А когда замуж выходила?
– Пятьдесят весила.
– Значит, надо потерять сорок кило, – резюмировала я, – отлично. Сначала приводим в порядок фигуру, потом меняем гардероб, макияж и прическу. Прости, но у тебя овин на голове.
– Руки до себя не доходят, – попыталась оправдаться Марго.
Вот еще одна распространенная ошибка замужних баб: думают, раз заполучили супруга, то все! Никуда он, родимый, не денется.
– Марго, – обозлилась я вконец, – ну-ка сделай одолжение, покажи мне, какой у тебя лифчик.
– Что? – изумилась подруга.
– Сними кофточку, – велела я.
– Зачем? – отмахнулась Маргоша.
– Стаскивай!
Она медленно расстегнула блузочку. Я прищелкнула языком. Так и есть. Мощную грудь Маргоши, похоже, размера пятого, не меньше, стягивал чехол из грязновато-серого, застиранного атласа. Одна бретелька прикреплялась к чашечке при помощи английской булавки. Да у любого мужика при взгляде на этакую красотищу мигом случится полный и окончательный паралич нижней части тела.
– И ты в таком виде разгуливала перед Глебом! – вырвалось у меня.
– А что, – принялась оправдываться Марго, – он же чистый, просто я постирала его случайно с синей футболкой, вот и закрасился!
– Почему тут булавка?
– Ну оторвалась лямочка, никак не пришью!
– Сейчас полно красивого белья, – рявкнула я, – даже на твой размер!
– Прикинь, сколько оно стоит! – взвизгнула Маргоша. – Сто баксов бюстик! Откуда у меня такие деньги.
– Между прочим, когда Глеб приехал к нам, – прошипела я, – он щеголял в бане в трусах «Ферре», стоимостью в ту же сотню долларов.
– Ну, я ему купила, – вякнула Марго, – семь штук, Глебушка любит красивое белье.
– А о себе не позаботилась?
– Зачем оно мне, – равнодушно пожала жирными плечами Марго, – и так хорошо, чистое, и ладно!
Испытывая сильнейшее желание надавать ей пощечин, я заявила:
– Все, хватит, я больше не могу слушать эти глупости! Значит, так! Остаешься у нас! Глебу звонить не смей, он хотел свободы, пусть получит ее полной ложкой, желательно даже половником.
– Он с голоду умрет!
– Вовсе нет.
– Он без меня погибнет!
– Ошибаешься.
– А… а… он эту приведет, молодую!
– Пусть!
– Дашка!!!
– Хочешь вернуть любовь мужа?
Маргоша медленно кивнула, ее прекрасные лучистые глаза стали наполняться слезами.
– Тогда слушай! Живешь у нас! Худеешь на сорок килограмм, меняешь имидж, заводишь любовника.
– Что?! – подскочила Марго. – Я?! Ты с ума сошла!
– Ладно, – согласилась я, – давай решать проблемы по мере их поступления – сначала фигура, сядешь на диету.
– А толку? – скривилась подруга. – Когда меня нести в разные стороны начало, я чего только не перепробовала: молочную, белковую, углеводную, очковую, бессолевую, банановую, фруктовую, арбузную.
– Ну, моя совсем особая, – ухмыльнулась я, – есть можно все!
– Да? – насторожилась Марго. – Ты врешь, такого не бывает!
– Нет, точно, – захихикала я, – все: пирожные, масло, булки, котлеты, но при одном маленьком условии.
– Каком? – мигом купилась Марго. – Раздельное потребление белков и углеводов?
– Нет, – с самой серьезной мордой заявила я, – ты можешь потратить в день на продукты питания не больше пятидесяти копеек!
Пару минут Маргоша молчала, потом укоризненно заявила:
– С тобой просто невозможно иметь дело! Как была несерьезной, так и осталась! Ветер в голове свищет.
– Сквозняк в мозгу – верный признак молодости, – ухмыльнулась я, – как только под черепной коробкой установились тишина и покой – пора умирать.
– Иди ты на фиг, – рассердилась Марго.
– Уже лучше, – одобрила я, – значит, останешься у нас. Вот что, предлагаю поспорить: через месяц, если станешь меня во всем слушаться, Глеб на коленях начнет умолять тебя о прощении!
– Нет, – заспорила Маргоша.
– Да.
– Нет.
– Да.
– Нет!!!
– Да!!!! Вот что: если я выигрываю спор, ты всю жизнь будешь меня бесплатно причесывать.
– А если проиграешь? – прищурилась Марго.
– Тогда… ну… куплю тебе двухкомнатную квартиру, чтобы было куда от Глеба уйти.
– Я ее не возьму! С ума сошла!
– Вовсе нет, я ничем не рискую, потому что очень хорошо знаю мужчин и получу навсегда бесплатного парикмахера!
В столовую мы спустились вместе. Чтобы пресечь любые вопросы, я сразу заявила:
– У Маргоши дома ремонт, она пока поживет у нас.
Новость вызвала невероятный энтузиазм у женской части семьи.
– Во, классно, – заорала Манюня, – вот кто нас утром причесывать станет! Маргоша, сделай мне вечером мелирование, а? Зеленую прядку!
– Без проблем, – грустно согласилась та, – все, что пожелаешь!
– Мне бы не помешало слегка изменить прическу, – оживилась Зайка, – принесу вечером журнал, повыбираем!
– После ужина будут красить меня! – возмутилась Машка. – Я первая!
– Мне для работы нужен безупречный внешний вид, – пошла в атаку Зайка, – я мордой деньги зарабатываю!
Домработница Ирка, расставлявшая чашки, на секунду глянула в зеркало, молча поправила челку и сказала Марго:
– Только сами свои вещи не стирайте и не гладьте. Оставьте в ванной, мне в радость вам помочь.
Даже няня Серафима Ивановна, всегда сидящая за столом тише воды ниже травы, и та рискнула высказаться:
– Хорошо, когда у человека есть талант!
– Я первая, – подскакивала Машка, – все остальные потом!
– Нет, я, – злилась Зайка.
– Не спорьте, – вздохнула Маргоша и стала сыпать в кофе сахар: одну ложку, вторую, третью, четвертую, пятую… – всех обслужу!
Я, как завороженная, следила за процессом превращения кофе в сироп, потом встряхнулась, выхватила у подруги из-под носа кружку, поставила другую, отодвинула сахарницу и строго сказала:
– Ты забыла про свою аллергию на сахар!
В глазах Маргоши заплескалось разочарование, но она промолчала.
Александр Михайлович похлопал себя по лысине.
– В одном, Марго, можешь быть уверена: я рад тебе совершенно бескорыстно. Ну отполируешь мне голову воском, и все!
Маня захихикала. Зайка продолжала злиться:
– Кому-то в школе охота пофорсить, но у меня ведь работа.
Я подмигнула Кеше и указала глазами на дверь. Сын моментально встал и вышел в коридор. Я потрусила за ним.
– Что случилось? – спросил Аркадий. – Говори быстро!
Вот так всегда! С клиентами он готов болтать часами, а мне: «Живей, я тороплюсь».
– Хочу нанять тебя!
Кеша нахмурился:
– Нет!
– Но ты не дослушал и не знаешь, в чем суть дела!
– Ошибаешься, я великолепно понимаю, кому понадобился защитник – Виктории Столяровой. Нет!
– Почему?
– Она хотела убить тебя и Зайку. Извини, в данном случае ничем не смогу помочь.
– Вовсе нет. Вика не виновата!
– Я занят.
– Но мы отравились случайно!
– Ага, ядом, которым она покрыла изнутри чашки.
– Это не она!
– А кто?
Хороший вопрос! Мне предстоит узнать на него ответ.
– Не знаю, но не Вика.
Аркашка скривился, потом сказал:
– Ладно, спорить с тобой – бесполезное занятие. Если желаешь помогать человеку, который лишь по чистой случайности не убил тебя, флаг в руки. Найми любого адвоката, их сейчас как грязи.
С этими словами Аркадий развернулся и пошел наверх. Я топнула ногой, любой мне не подходит.
Перепрыгивая через ступеньки, я взлетела к себе в спальню, отыскала в телефонной книжке номер Ваньки Плотникова и потыкала пальцем в кнопки.
– Адвокатская контора «Плотников и Краснова», – раздался мелодичный голосок.
– Позовите Ваню, пожалуйста.
– Кого?!
– Ивана Петровича!
В трубке заиграла заунывная музыка, и через секунду я услышала бодрое:
– Плотников!
– Это Даша.
– Привет, – обрадовался Ванька, – надеюсь, ничего не случилось! Впрочем, я сглупил, у тебя же свой Плевак[2] о есть дома.
– Дело возьмешь?
– Конечно, – посерьезнел Ваня, – в двух словах: о чем речь?
– Вика Столярова…
– Нет! – перебил меня Ванька.
– Что – нет? – осеклась я.
– Не хочу иметь с ней дело.
– Но почему?!
– Видишь ли, – медленно протянул он, – мы с Андрюшкой дружили долгие годы, я у него в доме частенько проводил выходные.
– Но…
– Нет!
– Она…
– Извини, Дашутка, я тебя люблю, но не согласен. И компаньонка моя, Ленка Краснова, не возьмется.
– Послушай, – выдвинула я последний аргумент, – ведь я не о благотворительной акции прошу! Гонорар вам заплатят полностью.
– Мы с Ленкой, – отчеканил Ванька, – достигли такого положения и материального благополучия, что можем теперь выбирать дела!
Я зашвырнула трубку в кресло и принялась налистывать телефонную книгу. Сталкивались ли вы когда-нибудь с проблемой: приходите в магазин, ну, допустим, за люстрой. Бродите по огромному залу, набитому электроосветительными приборами, час, другой, а потом с тоской констатируете: светильников полным-полно, но все они отвратительного качества и уродливые, ни один нельзя купить. Выбор на первый взгляд огромен, но на второй – его вовсе нет.
Та же ситуация и с адвокатами. Сколько их в Москве, понятия не имею, похоже, просто тучи, но реально вытащить из беды обвиняемого способны единицы. Например, Михаил Барщевский, он вообще не проигрывает дела. Но Миша сейчас уехал отдыхать, его нет в Москве. Пальцы листали странички. Вот! Леня Райзман! Надеюсь, он в столице. Леня способен оправдать любого, а уж невинного человека совершенно точно.
– Слушаю, – бархатным голосом ответил Ленька.
– Привет.
– О, сколько лет, сколько зим! Дашута! Ты кого-то убила и хочешь выползти сухой из воды? – загрохотал Леня.
– Нет, возьмешь дело?
– О чем речь? Кто же откажется от работы?
– Виктория Столярова…
– Нет! Ее защищать не стану!
– Вы сговорились, что ли! – закричала я. – Сначала Ванька Плотников, потом ты, даже Аркашка отказал!
– Мы же дружили с Андреем, – тихо пояснил Райзман, – извини, не могу.
– Вика не виновата, ее оговорили!
– Пусть так, но она мне никто, а с Андрюшкой полжизни рядом прошло.
Я вышвырнула трубку в сад. Потом, испытывая угрызения совести, пошла вниз, собирать то, во что превратился верно служивший мне «Нокиа». Ну и черт с вами, ребята! Сейчас поеду в юридическую консультацию, зарулю в любую, которая попадется под руку, найму томящегося от безделья законника, пусть таскает в СИЗО для Вики сигареты и жареные куриные окорочка, пусть сидит на допросах, одним своим видом призывая милиционеров к порядку! Конечно, на суде от такого проку чистый ноль. Только суда-то не будет, потому что я за время следствия сама найду убийцу, того, кто задумал и поставил спектакль! И тогда посмотрим, как Ванька, Ленька и Аркашка станут трясти хвостами! Я абсолютно уверена, что Вика невиновна. Почему? Не спрашивайте, не знаю! Внутренний голос подсказал, а он меня никогда не подводит.